Страница:
– Мы подчиняемся закону или нет?
– В данном случае твое суждение ошибочно. Беренет не стал бы так щепетильничать.
– Я в этом не сомневаюсь! – ядовито произнесла она.
– Ладно, поешь что-нибудь. Мне нужно, чтобы ты ознакомилась с положением дел в северной части города. – Адъютант снова тронул Магистра за рукав, и тот занялся другой проблемой.
Таллия продолжала стоять перед Мендарком.
– Мне бы хотелось вернуться в зал с отрядом и забрать остальных.
– Это невозможно, – бросил Мендарк через плечо. – Ты нужна мне здесь. В любом случае та часть города теперь в руках у Иггура. Забудь о них!
Таллия знала, что Мендарк прав, но все еще не могла справиться с болью. Она отвернулась, затем снова резко повернулась к Мендарку:
– Что с Лилисой? Я даже не заплатила ей.
– Девчонка? Стражники дали ей пару гринтов, прежде чем выставили ее. А теперь перестань мне докучать!
И снова злорадная ухмылка ее соперника Беренета. Таллия стиснула зубы, но промолчала, хотя для этого ей потребовалось все ее самообладание. Она на минуту остановилась возле стола, за которым сидела Орстанда, чтобы узнать о ее здоровье.
– Думаю, никогда в жизни я не чувствовала себя хуже, – ответила Орстанда. И все же судья нашла в себе силы осведомиться о судьбе каждого спасенного и расстроилась, узнав, как обошлись с Лилисой.
Позавтракав с Орстандой, Таллия удалилась. Она провела долгие часы, просматривая непрерывно поступавшие донесения, делая обходы стен и отдавая приказы. Город отчаянно оборонялся.
Ранним утром, горчайшим для Туркада – впервые за тысячу лет враг вошел в его ворота, – Таллия узнала, что Первая армия Иггура выбита из квартала, где находилось здание Тайного Совета. Несколько скромных побед давали надежду на более значительные, так что, вместо того чтобы немного поспать, Таллия взяла немногочисленный отряд и направилась к Большому Залу: она хотела найти Карану, а если удастся, то доставить ее и остальных пострадавших в безопасное место.
Отряд пробирался по улицам, заваленным добром, которое хозяева побросали, спасаясь бегством, – его еще не успели растащить мародеры: тут разорванный узел из красной ткани, из которого вывалились в канаву серебряные ножи и вилки; там – игрушечный деревянный ослик с отломанным ухом; куртка, расшитая шелком и украшенная гранатом, свернутый гобелен... Дальше стали попадаться отчетливые следы войны – кровь, сломанное оружие, тела мужчин, женщин и даже детей, умерших от ужасных ран. И повсюду дымящиеся скорлупки домов, прежде служивших кому-то жилищем. Ближе к Большому Залу признаков прошедших здесь сражений не было, – возможно, война обошла это место стороной.
Таллия добралась туда около полудня. Она горько сожалела о собственных неудачах минувшей ночи. Особенно о Каране. То, что она оставила девушку без помощи, казалось ей личным предательством. У здания Тайного Совета Таллия ощутила запах гари и паленого мяса. Черный дым вздымался к небу. Таллия подбежала к погребальному костру, разведенному у стен Большого Зала.
– Это единственное, что сейчас можно для них сделать, лар, – сказал высокий худой человек с заметным брюшком, которое выглядело так нелепо, словно его приклеили. Голова у говорящего была обрита, но на ней уже появилась седая щетина. На человеке был кожаный фартук мясника, испачканный кровью. – Если мы их оставим, начнется чума.
В костре было много тел, и, пока Таллия смотрела на него, подошли двое мужчин, неся еще одного покойника. Они небрежно бросили тело в огонь, словно грузили на телегу мешки с углем. От костра шел столь сильный жар, что Таллия не смогла подойти достаточно близко и разглядеть лица умерших; к тому же ей не хотелось наблюдать, как они горят, и вдыхать зловоние.
Таллия стала подниматься по ступеням, ведущим в зал. Его еще не успели разграбить. Внутри она увидела все тот же вчерашний хаос. Единственное, что изменилось за ночь, – в помещении не оказалось ни мертвых, ни умирающих.
На полу, где накануне лежал убитый стражник, засохло огромное кровавое пятно, от которого тянулись следы. Караны нигде не было, лишь на стене, к которой Таллия перенесла девушку, завернутую в плащ, виднелось крошечное пятнышко крови. Около дальней стены лежала трость Нелиссы, сломанная пополам. Таллия выбежала наружу и вернулась к костру. Она обратилась к седому мяснику:
– Что сделали с мертвыми из зала? Их сожгли? Человек с минуту размышлял, почесывая кончик носа грязным ногтем. Его медлительность вызвала у Таллии раздражение.
– Мы вынесли оттуда пятерых, а может быть, шестерых, – ответил он, нахмурившись. – Сейчас не могу вспомнить: столько мертвых! Мы закончили с этим залом несколько часов тому назад. Я помню старуху – ее бы мы, конечно, узнали, даже если бы на ней не было мантии. Нелисса Брюзга! Интересно, кто станет оплакивать ее?
– А была там молодая женщина с рыжими волосами?
– Не могу вспомнить, лар. Было несколько женщин, это я помню, и одна из них – красотка. Но через некоторое время перестаешь всматриваться в их лица – разве только для того, чтобы убедиться, что они мертвые. Не имеет значения, красивы ли они: раз их больше нет, то и с мечтами их покончено. И нет никакого смысла размышлять о них. – По-видимому, ему хотелось поделиться своим опытом. – Удивительна эта пропасть между жизнью и смертью – в молодости ее не замечаешь, но когда начинаешь стареть...
Таллию не интересовало его философствование.
– Ты уверен, что не сжег ее? Она маленькая, примерно вот такого роста. Рыжие волосы, бледная кожа, в окровавленной рубахе. Ты не мог бы не обратить внимания на ее волосы, они огненно-рыжие. Вчера ночью она еще была жива.
– Тогда нужно было ее вчера и забрать, – проговорил он, снова почесывая нос. – В такую ночь плохо умирать в одиночестве!.. Была женщина... высокая, с темными волосами – вроде тебя. Других я не помню. Одно скажу, мы сжигали только мертвых. К утру в живых осталось двое, оба мужчины, и мы отправили их в лазарет. Вот все, что я знаю.
«Другие, должно быть, пришли в себя, или их взяли в плен, – подумала Таллия. – Почему я не забрала ее с собой? Но теперь слишком поздно сожалеть об этом».
2
– В данном случае твое суждение ошибочно. Беренет не стал бы так щепетильничать.
– Я в этом не сомневаюсь! – ядовито произнесла она.
– Ладно, поешь что-нибудь. Мне нужно, чтобы ты ознакомилась с положением дел в северной части города. – Адъютант снова тронул Магистра за рукав, и тот занялся другой проблемой.
Таллия продолжала стоять перед Мендарком.
– Мне бы хотелось вернуться в зал с отрядом и забрать остальных.
– Это невозможно, – бросил Мендарк через плечо. – Ты нужна мне здесь. В любом случае та часть города теперь в руках у Иггура. Забудь о них!
Таллия знала, что Мендарк прав, но все еще не могла справиться с болью. Она отвернулась, затем снова резко повернулась к Мендарку:
– Что с Лилисой? Я даже не заплатила ей.
– Девчонка? Стражники дали ей пару гринтов, прежде чем выставили ее. А теперь перестань мне докучать!
И снова злорадная ухмылка ее соперника Беренета. Таллия стиснула зубы, но промолчала, хотя для этого ей потребовалось все ее самообладание. Она на минуту остановилась возле стола, за которым сидела Орстанда, чтобы узнать о ее здоровье.
– Думаю, никогда в жизни я не чувствовала себя хуже, – ответила Орстанда. И все же судья нашла в себе силы осведомиться о судьбе каждого спасенного и расстроилась, узнав, как обошлись с Лилисой.
Позавтракав с Орстандой, Таллия удалилась. Она провела долгие часы, просматривая непрерывно поступавшие донесения, делая обходы стен и отдавая приказы. Город отчаянно оборонялся.
Ранним утром, горчайшим для Туркада – впервые за тысячу лет враг вошел в его ворота, – Таллия узнала, что Первая армия Иггура выбита из квартала, где находилось здание Тайного Совета. Несколько скромных побед давали надежду на более значительные, так что, вместо того чтобы немного поспать, Таллия взяла немногочисленный отряд и направилась к Большому Залу: она хотела найти Карану, а если удастся, то доставить ее и остальных пострадавших в безопасное место.
Отряд пробирался по улицам, заваленным добром, которое хозяева побросали, спасаясь бегством, – его еще не успели растащить мародеры: тут разорванный узел из красной ткани, из которого вывалились в канаву серебряные ножи и вилки; там – игрушечный деревянный ослик с отломанным ухом; куртка, расшитая шелком и украшенная гранатом, свернутый гобелен... Дальше стали попадаться отчетливые следы войны – кровь, сломанное оружие, тела мужчин, женщин и даже детей, умерших от ужасных ран. И повсюду дымящиеся скорлупки домов, прежде служивших кому-то жилищем. Ближе к Большому Залу признаков прошедших здесь сражений не было, – возможно, война обошла это место стороной.
Таллия добралась туда около полудня. Она горько сожалела о собственных неудачах минувшей ночи. Особенно о Каране. То, что она оставила девушку без помощи, казалось ей личным предательством. У здания Тайного Совета Таллия ощутила запах гари и паленого мяса. Черный дым вздымался к небу. Таллия подбежала к погребальному костру, разведенному у стен Большого Зала.
– Это единственное, что сейчас можно для них сделать, лар, – сказал высокий худой человек с заметным брюшком, которое выглядело так нелепо, словно его приклеили. Голова у говорящего была обрита, но на ней уже появилась седая щетина. На человеке был кожаный фартук мясника, испачканный кровью. – Если мы их оставим, начнется чума.
В костре было много тел, и, пока Таллия смотрела на него, подошли двое мужчин, неся еще одного покойника. Они небрежно бросили тело в огонь, словно грузили на телегу мешки с углем. От костра шел столь сильный жар, что Таллия не смогла подойти достаточно близко и разглядеть лица умерших; к тому же ей не хотелось наблюдать, как они горят, и вдыхать зловоние.
Таллия стала подниматься по ступеням, ведущим в зал. Его еще не успели разграбить. Внутри она увидела все тот же вчерашний хаос. Единственное, что изменилось за ночь, – в помещении не оказалось ни мертвых, ни умирающих.
На полу, где накануне лежал убитый стражник, засохло огромное кровавое пятно, от которого тянулись следы. Караны нигде не было, лишь на стене, к которой Таллия перенесла девушку, завернутую в плащ, виднелось крошечное пятнышко крови. Около дальней стены лежала трость Нелиссы, сломанная пополам. Таллия выбежала наружу и вернулась к костру. Она обратилась к седому мяснику:
– Что сделали с мертвыми из зала? Их сожгли? Человек с минуту размышлял, почесывая кончик носа грязным ногтем. Его медлительность вызвала у Таллии раздражение.
– Мы вынесли оттуда пятерых, а может быть, шестерых, – ответил он, нахмурившись. – Сейчас не могу вспомнить: столько мертвых! Мы закончили с этим залом несколько часов тому назад. Я помню старуху – ее бы мы, конечно, узнали, даже если бы на ней не было мантии. Нелисса Брюзга! Интересно, кто станет оплакивать ее?
– А была там молодая женщина с рыжими волосами?
– Не могу вспомнить, лар. Было несколько женщин, это я помню, и одна из них – красотка. Но через некоторое время перестаешь всматриваться в их лица – разве только для того, чтобы убедиться, что они мертвые. Не имеет значения, красивы ли они: раз их больше нет, то и с мечтами их покончено. И нет никакого смысла размышлять о них. – По-видимому, ему хотелось поделиться своим опытом. – Удивительна эта пропасть между жизнью и смертью – в молодости ее не замечаешь, но когда начинаешь стареть...
Таллию не интересовало его философствование.
– Ты уверен, что не сжег ее? Она маленькая, примерно вот такого роста. Рыжие волосы, бледная кожа, в окровавленной рубахе. Ты не мог бы не обратить внимания на ее волосы, они огненно-рыжие. Вчера ночью она еще была жива.
– Тогда нужно было ее вчера и забрать, – проговорил он, снова почесывая нос. – В такую ночь плохо умирать в одиночестве!.. Была женщина... высокая, с темными волосами – вроде тебя. Других я не помню. Одно скажу, мы сжигали только мертвых. К утру в живых осталось двое, оба мужчины, и мы отправили их в лазарет. Вот все, что я знаю.
«Другие, должно быть, пришли в себя, или их взяли в плен, – подумала Таллия. – Почему я не забрала ее с собой? Но теперь слишком поздно сожалеть об этом».
2
«Дно» Туркада
Когда Таллия, миновав все опасности, поджидавшие ее в городе, вернулась в крепость, то обнаружила, что оборона потерпела крах. Войска Иггура оттеснили защитников Туркада к последнему бастиону – Старому Городу. Таллия побежала в зал аудиенций, но там Мендарка не оказалось, и даже его офицеры не знали, где он. После долгих поисков она увидела его на городской стене, где он отдавал приказы своим военачальникам.
– Безнадежно, – устало произнес Мендарк. Его лицо и руки были покрыты грязью и копотью, а одежда забрызгана кровью; он был вымотан. Рядом с Магистром стоял Беренет, щеголеватый, как всегда. Со слезами на глазах Мендарк смотрел на дымный горизонт. – Взгляни на эти разрушения. Вся Галерея в огне. Старая Ограда превратилась в пепел. От четырех тысяч лет истории не осталось ничего! Чем дольше мы сражаемся, тем больше людей гибнет, а поражение неизбежно. Но как же я могу сдать Туркад? Я всем сердцем люблю мой город.
– Где Глава Ассамблеи?
К ним быстро подошел гонец с новым донесением. Мендарк сломал печать.
– Эта предательница! – сплюнул Беренет. – Она сбежала, нагрузив добром свои баржи до самой ватерлинии.
– Ассамблея дезорганизована, – добавил Мендарк. – Они бы не смогли управлять и детской площадкой! Есть только я! – Он склонился над бумагами.
– Тогда ты должен защищать Туркад и делать для людей все, что в твоих силах, пока есть надежда, – сказала Таллия.
– Конечно, но еще более важно преследовать цель Совета. Никогда еще в этом не было такой необходимости, как теперь, когда обезумевший Тензор сбежал с Зеркалом. – Мендарк взглянул вниз, на город, там над сотней зданий был водружен флаг Иггура – черный тигель на фоне белого круга. Он больше походил на сжатый кулак, и жители Туркада называли солдат Иггура чернокулачниками.
– У меня есть план, который может тебя заинтересовать, – заявил Беренет, начищая свои серебряные пуговицы.
Как всегда элегантный, он выглядел очень деловито. Рядом с ним Таллия ощутила неловкость за свою забрызганную грязью одежду.
– Мне нужен хороший план, – буркнул Мендарк, не отрываясь от своих депеш.
– Он хорош, – самоуверенно ответил Беренет. – Взгляни! – Развернув на камнях карту города, он обвел неровную линию стен наманикюренным пальцем.
– Согласно последним сведениям, из восьми холмов Туркада Иггур сейчас удерживает пять – всю южную, западную и почти всю северную части города. Теперь он оттесняет нас на восток. – Беренет показал на карте области, которые все еще удерживали силы Мендарка, – восточные холмы и в самом центре – Старый Город, защищенные стенами. – И все же Иггур уязвим.
– Что ты имеешь в виду? – пробормотал Мендарк. Откинув прядь волос с глаз, Беренет бросил на карту пригоршню золотых монет – эту демонстрацию богатства Таллия сочла не совсем приличной.
– Его Первая армия, возглавляемая Дроссимом, самым способным из генералов Иггура, удерживает центр города. Четвертая армия размещена на юге, вот здесь, – она контролирует западные и южные ворота. Моральный дух в Четвертой армии не столь уж высок. Иггур слишком растянул войска: его остальные три армии прилагают большие усилия, чтобы удержать земли, которые он захватил, и не могут прийти к нему на помощь.
– М-м-м! – равнодушно произнес Мендарк.
– Он блистателен на поле боя, вне всякого сомнения, но ему никогда прежде не приходилось сражаться за такой большой город. Посмотри! – воскликнул Беренет, передвигая свои золотые монеты. – Четвертая армия расквартирована вот тут. – Он указал на район многочисленных переулков и трущоб. – А Первая армия ночует здесь, тот же лабиринт из улиц и переулков.
– Продолжай! – сказал Мендарк, все еще что-то лихорадочно записывая.
– Посмотри, какие узкие здесь улочки – тут, тут и тут. Случись ночью какое-нибудь несчастье, народ высыпет на улицу – и он не сможет провести там свои войска.
Мендарк наконец оторвался от бумаг:
– Дальше!
– В трущобах живет полмиллиона людей, еще пятьдесят тысяч – в портовом районе. Предположим, мы подожжем лабиринт здесь, здесь и здесь. – Его палец провел линию от северных ворот к портовому району. – Все впадут в панику, и улицы будут заблокированы. Здания в этом районе построены в основном из дерева. Его войскам никогда оттуда не выбраться.
– Сгорит все, вплоть до западной стены, даже при такой погоде! – воскликнула Таллия.
– Вот именно, все! – обрадовался Беренет. – И огонь нельзя будет остановить! А на улицах столпится так много людей, что Иггуру никогда не провести там свою армию. Единственный выход для них – западные ворота, так что если мы подведем туда ночью батальон лучников и подтянем остальные наши силы здесь, здесь и здесь, – золотые монеты снова заскользили по карте, – мы сможем покончить с Иггуром одним ударом. Численное превосходство его войск будет не силой, а слабостью.
– Он может направиться в портовый район, – заметил Мендарк, поднимаясь и начиная шагать взад и вперед.
– Наш батальон остановит его, если он зайдет так далеко, – ответил Беренет, поглаживая золотую монету. – Кроме того, хлюны яростно сражаются, когда защищают собственное добро.
– Может получиться, – сказал Мендарк, постукивая карандашом по карте. – Хотя мне это не слишком-то нравится.
– Безнадежно! – возразила Таллия. – Если ветер переменится, то сгорит не Иггур, а мы.
– Это не хуже, чем наше нынешнее положение, – заявил Беренет. – Полное поражение!
Таллия ушам своим не верила.
– Сожгите лабиринт – и погибнут тысячи. Десятки тысяч!
– Оно того стоит, – настаивал Беренет. – Если мы проиграем войну, что произойдет почти наверняка, многие из них и так умрут.
– Я не верю, что ты можешь серьезно рассматривать этотплан, Мендарк, – с ударением произнесла Таллия. – Это ужасающее предательство.
– Она права, Беренет, – согласился Мендарк, качая головой.
– Как я могу служить глупцу, который не желает победить?! – возмутился Беренет.
Мендарк ответил ему очень тихо:
– Если ты больше не хочешь служить мне, ты знаешь, куда тебе идти.
Беренет сжал трясущиеся кулаки.
– Черт тебя побери! – прошептал он. – Ты сомневаешься в моейпреданности?
– Не в твоей преданности, а лишь в разумности твоего плана.
– Я предлагаю тебе победить, а ты выбираешь несомненное поражение.
– Довольно! – оборвал его Мендарк. – Я не могу сделать этого с моим городом.
Беренет собрал монеты, скатал карту и, не произнеся больше ни слова, удалился.
– Ты принял верное решение, – сказала Таллия. Карандаш Мендарка стукнул по бумаге. Он взглянул на Таллию глазами человека, которого истязают в камере пыток.
– В самом деле? Я только что сдал свой город и свой народ врагу, и, быть может, пострадает больше людей, чем если бы я сжег Иггура. А ради чего?
Мендарк разгуливал по стене на виду у неприятеля и даже не заметил стрелу, порвавшую ему плащ. Таллия бегала за ним, убеждая его укрыться.
Спрятавшись с ним в нише, она затронула другую тему:
– Возможно, Зеркало важнее, чем судьба Туркада. И оно прежде всего принадлежит Тензору.
Мендарк спрятал лицо в ладонях.
– Да, но что он собирается с ним делать? – Стрелы свистели прямо у него над головой, но он не обращал на них внимания. – Пару раз мы даже говорили о поисках Тензора, когда еще были друзьями и у нас была общая цель. Но гибель Шазмака довела его до отчаяния. Ему больше нечего терять, а «честь» для него пустое слово отныне.
– Тем он опаснее, – заметила Таллия.
– Куда он направился? – продолжал Мендарк после паузы. – Мои шпионы ничего не узнали о нем. Как мы сможем найти его в этой неразберихе? Только я противостою ему и гибели.
Таллия обняла Мендарка за плечи:
– Поскольку Совет теперь – это ты,а с Туркадом покончено, нам бы лучше отправиться на поиски Тензора.
– Мы должны его отыскать. Но он так долго был мне другом. Нелегко разорвать эти узы, Таллия.
Неожиданно Таллии в голову пришла одна мысль.
– Лиан тоже исчез.
– Что? – Мендарк не сразу понял, о чем идет речь. – Что?
– Когда мы очнулись вчера в Большом Зале, Лиана там уже не было.
– И никаких следов?
– Ничего...
– Лиан не покинул бы Карану. – Мендарк в сильном волнении расхаживал по крепостной стене. – Это очень плохо! Его увел Тензор? Мне нужно знать.
– Зачем ему нужен летописец?
– Не имею ни малейшего представления.
Булыжник, выпущенный из катапульты, врезался в зубчатый край стены, и Мендарка с Таллией осыпали осколки. Они поспешили нырнуть в укрытие. Мендарк приложил руку к щеке: из пореза начала сочиться кровь. Таллия протянула ему чистую тряпицу, но он оттолкнул руку женщины.
– Это пустяк! Так что ты говорила?
– Помнишь ту ночь, когда прибыл Лиан? К нам его привела уличная девчонка Лилиса – та самая, которую ты так грубо вышвырнул.
– В Туркаде тысячи таких, как она. Что с того?
– Лиан предложил ей серебряный тар, но она отказалась. Сказала, что он ей уже достаточно заплатил. А какая беспризорница откажется от тара?
– У этого летописца есть обаяние, – ворчливо заметил Мендарк, но тем не менее вид у него был заинтригованный.
– Позднее я видела ее на улице. А вчера вечером она слонялась около Большого Зала как раз после того, как ты его покинул. От нее я узнала, что Лиана увел «большой мужчина».
– «Большой мужчина»!Тензор? Думаешь, она следила за ними? Тебе бы надо ее найти. Орстанда знает всех; она отыщет тебе кого-нибудь, кто хорошо знаком с улицей. Милая Орстанда! Что бы я без нее делал? Без нее Совет – пустая скорлупа.
– Есть еще Хенния, – осторожно произнесла Таллия.
– Дзаиняне отмеряют свою преданность так же скупо, как ростовщик – монеты, – сплюнул Мендарк. – Кстати, пойди-ка в казну – поиск может обойтись в пригоршню золотых. – И, внезапно что-то вспомнив, воскликнул: – О Таллия!
Таллия уже уходила.
– Да? – спросила Таллия рассеянно, думая о своем новом задании.
– Я наткнулся на кое-какие вещи Караны, когда сегодня утром разбирал барахло, оставленное Тилланом в моем кабинете. Дневник, нож и какие-то побрякушки.
Таллия вернулась и слушала, приподняв бровь. Конечно, он не испытывает угрызений совести.
– Ну что, они тебе нужны? – резко спросил Мендарк.
– У меня с собой и так много вещей. Карана исчезла. Какое значение теперь имеют эти предметы?
– Они могут понадобиться Лиану.
– Ты имеешь в виду, что он мог бы сделать то, что тебе нужно, в обмен на них, – сказала Таллия. – А ты никогда ничего не делаешь из чистого альтруизма? Ладно, не важно. Где они?
Он сказал, и, выкинув это из головы, Таллия отправилась на поиски Лилисы. Ей назвали имя старого солдата, Бластарда, негодяя и пьяницы, который жил в одной из убогих лачуг, прилепившихся к западному валу Старого Города. Наконец она отыскала его на крепостной стене: положение дел было таково, что даже этот старик выполнял свой долг. Переговорив с офицером, Таллия отозвала Бластарда в сторону.
Старик был одним из тех, кто знает все и всех, так что он сразу же узнал Таллию. Разумеется, он был пьян, но это было его обычное состояние. Если ему что-нибудь известно о Лилисе, она вытянет это из него.
Когда-то Бластард был привлекательным мужчиной, хорошо сложенным, с красиво очерченным чувственным ртом, высокими скулами, благородным лбом и гривой черных волос. Но теперь единственное, что осталось от его былой красоты, – это лоб и поседевшие волосы. Руки шелушились, пальцы были скрюченные, распухший нос – в красных прожилках, губы – серого цвета. Дыхание было зловонным, зубы – гнилые, а руки тряслись, даже когда он положил их на стол. Он боялся Таллии, и в этом не было ничего удивительного. Боялся даже больше, чем неприятеля.
Она стала его расспрашивать о Лилисе, но вскоре поняла, что тот не может или не хочет ничего говорить. Он был слишком напуган и недостаточно пьян.
– Пошли, – сказала Таллия наконец. – Здесь не место для беседы. Пойдем в «Бочку». – Она назвала ближайшую солдатскую пивную.
Бластард сиял от счастья. В пивной почти никого не было – лишь несколько стариков, слишком древних, чтобы держать оборону на стенах, пили в уголке. Хозяйка заведения, пожилая толстуха с прической как у молодой девушки, вся в золотистых локонах, полоскала в ведре кружки. Она выпрямилась, когда звякнул колокольчик на двери.
– Убирайся отсюда и выполни свой долг, ты, трусливый пьянчуга! – пронзительно завопила она, когда Бластард переступил порог.
Он застрял в дверях, так что Таллии пришлось протиснуться мимо него. Она прошептала несколько слов в крошечное ушко хозяйке, и та, со стуком поставив на стойку большой кувшин с черным пивом и две кружки, проворно удалилась, причем ее тройной подбородок трясся, а парик съехал набок. Бластард схватил кувшин и кружки и пошел прочь от стойки, прежде чем Таллия успела вынуть медную монету из своей сумки. Она повернулась к нему лицом как раз тогда, когда он, зацепившись за коврик, рухнул на пол с таким грохотом, что зазвенели оконные стекла. Затем он поднялся на ноги. От одной кружки откололся кусок, но из кувшина не пролилось ни капли.
– Ни капли не пролил! Ты только посмотри! – Он ухмыльнулся Таллии, продемонстрировав свои черные зубы, и вытер тыльной стороной ладони струйку крови, шедшей из носа. – Ты можешь положиться на старину Блесси, вот уж точно!
Таллия была удивлена: этот горький пьяница явно собой гордился!
– Очень хорошо, – коротко сказала она. – Нет, туда. – Она указала на стол в самом темном углу комнаты.
Бластард шумно уселся, наполнил до краев обе кружки и с радостным восклицанием поднял свою. Таллия чокнулась с ним, насколько могла благосклонно, и пригубила пиво. Оно было крепкое и кислое, как будто бочку не вымыли как следует. Бластард одним глотком осушил свою кружку, рыгнул и налил еще. Из его кошмарного носа на подбородок, покрытый седой щетиной, все еще текла кровь. Таллия посмотрела ему в глаза.
– Уличная девчонка, Лилиса, – напомнила она. – Ты ее знаешь?
Он что-то промямлил.
– Что? – переспросила она.
– Я не могу вспомнить! – Бластард уставился на стол. Он будет тянуть, чтобы получить от нее все, что удастся.
Бластард поднес кружку к губам. Рука Таллии сделала молниеносное движение и поймала его за запястье. Таллия обнаружила, что, несмотря на внешний вид, он очень силен. Но она владела Тайным Искусством и всеми видами единоборств без оружия, так что не многие в Туркаде решились бы состязаться с ней. Она не позволила бы этому уличному задире победить ее. Хотя пьянчуга и запугивал бедных и слабых, она знала, что сердцевина у него прогнившая и он трусит, сталкиваясь с тем, кто сильнее.
Бластард сопротивлялся, и ей начало казаться, что он ее одолеет. Она представила себе маленькую Лилису, и это придало ей силы, столь необходимые сейчас. Она поднажала сильнее, и после короткой борьбы кружка выпала у него из пальцев. Пиво потекло на колени. Она сильнее выкрутила ему запястье.
– Я сломаю тебе руку. Не отвлекайся. Лилиса?
То, что у него промокли штаны, его не беспокоило: был к этому привычен. Однако он горестно смотрел на пролившееся пиво. Таллия напряглась, кости запястья Бластарда хрустнули, и он перестал сопротивляться.
– Да, я ее знаю.
– Где она живет?
– Живет! Да они нигде не живут, эти ребята. Сегодня они ночуют в бочке, завтра – в канаве. – Бластард взглянул на кувшин. – Выпить бы, – заныл он.
– Это мое пиво, – ответила она, еще сильнее выкручивая ему кисть и размышляя, придется ли ей сломать ее, чтобы выудить сведения. – А ты больше не получишь, пока не расскажешь мне о ней.
– Девчонку было бы легко найти, если бы не война. Сейчас все прячутся.
– Ты должен знать, у кого спросить.
– Они все время исчезают. Их забирают! Продают.– Бластард сплюнул на пол.
«Продают!А я-то думала, что знаю Туркад».
– Выясни! – приказала она.
– Когда спрашиваешь, они исчезают.
Это было вполне понятно, но она не сомневалась, что он может найти Лилису, если захочет. Несмотря на пьянство, Бластард был влиятельным человеком в среде бездомных бродяг. Как же ей заставить его помочь? Какое обещание он не нарушит, находясь вдали от нее?
Таллия еще больнее сжала его запястье, холодно глядя в налитые кровью глаза.
– Скажи мне точно, что я должна сделать, чтобы ее найти, – попросила она, подчеркивая каждое слово. – С кем мне нужно поговорить, на кого сослаться. Потом ты отправишься в камеру и в темнице не получишь до моего возвращения ничего, кроме воды. Если я не вернусь или вернусь без Лилисы, Мендарк забудет, что ты там. Думаю, тебе известно, каким мстительным он может быть.
Бластард понял, что она имеет в виду. Он пристально взглянул на нее: Таллия была полна решимости. Потом посмотрел на кувшин.
– После того, как ты мне скажешь, – тихо пообещала Таллия.
Он снова заколебался, мучаясь от желания выпить и пытаясь не встречаться с Таллией глазами. Через несколько минут он вытер нос тыльной стороной ладони, размазав кровь по щеке, и вдруг забормотал.
– Я не могу ее найти! – простонал он. – Есть только один человек, который в состоянии это сделать во время войны. С'Корси!
Таллия невольно вздрогнула. С'Корси находился в самом центре паутины, сотканной из зла и порока, которая представляла собой «дно» Туркада. Никто никогда его не видел, но все знали, что он там. Встреча с ним не входила в планы Таллии. Но когда находишься на службе у Мендарка, надо быть ко всему готовой. Он не принимал никакие отговорки, да Таллии и не пришло бы в голову их предлагать.
– Скажи мне, как получить аудиенцию у С'Корси, – сказала она. – И как выбраться оттуда невредимой. Иначе ты умрешь печальным и трезвым в самой глубокой темнице Мендарка.
Желание Бластарда избежать этого было слишком велико. Таллия слушала, делала пометки, уточняла, а когда наконец получила от Бластарда все необходимые сведения, отпустила его запястье и налила ему пива. Он выпил его залпом. Таллия встала, снова схватила пьяницу за руку и повела к дверям. На пороге она свистнула, и от этого звука Бластард зажал уши. Два личных стражника Мендарка, поджидавшие на улице, повернулись в ее сторону. Одного из них она знала – очень надежный, безгранично преданный Мендарку парень.
– Торгстед! – крикнула она.
Торгстед был маленького роста, с курчавой головой, неотразимой улыбкой и манерами, перед которыми не смогла бы устоять ни одна хозяйка пивной, даже самая замотанная работой за день. Сейчас он упражнял свои таланты в оживленной беседе с очень хорошенькой девушкой, которая была на целую голову выше него. Однако он тут же прервался и подбежал к Таллии, салютуя.
– Отведи этого человека в темницу и помести в нижних камерах под стражу. Не давайте ему ничего пить, кроме воды, пока я не вернусь. И держи его покрепче по дороге.
Торгстед снова отсалютовал ей, и он вместе со вторым стражником, выступившим вперед, схватили Бластарда и увели его, ноющего и хныкающего, в крепость.
Из Старого Города нельзя было выбраться незаметно, пока не стемнеет, так что Таллия до наступления вечера занималась другими делами, немного вздремнула – чуть больше часа, сменила свой пышный наряд на выцветший коричневый плащ с капюшоном и, не рискуя пробираться потайными путями, перелезла через стену, спустившись по веревке на неосвещенные улочки. Оттуда, ориентируясь по карте, которую запомнила специально для этого случая, она углубилась в лабиринт не мощеных переулков и грязных улочек, высоких гниющих домов и крошечных рыночных площадей, где жило более половины населения Туркада. Такое место подчинить себе могла бы лишь могучая армия, поэтому войска Иггура благоразумно придерживались более широких и лучше освещенных улиц. Хотя они и проверяли, кто входит и выходит из этого лабиринта, но не вмешивались в то, что творится внутри. Пока не вмешивались.
– Безнадежно, – устало произнес Мендарк. Его лицо и руки были покрыты грязью и копотью, а одежда забрызгана кровью; он был вымотан. Рядом с Магистром стоял Беренет, щеголеватый, как всегда. Со слезами на глазах Мендарк смотрел на дымный горизонт. – Взгляни на эти разрушения. Вся Галерея в огне. Старая Ограда превратилась в пепел. От четырех тысяч лет истории не осталось ничего! Чем дольше мы сражаемся, тем больше людей гибнет, а поражение неизбежно. Но как же я могу сдать Туркад? Я всем сердцем люблю мой город.
– Где Глава Ассамблеи?
К ним быстро подошел гонец с новым донесением. Мендарк сломал печать.
– Эта предательница! – сплюнул Беренет. – Она сбежала, нагрузив добром свои баржи до самой ватерлинии.
– Ассамблея дезорганизована, – добавил Мендарк. – Они бы не смогли управлять и детской площадкой! Есть только я! – Он склонился над бумагами.
– Тогда ты должен защищать Туркад и делать для людей все, что в твоих силах, пока есть надежда, – сказала Таллия.
– Конечно, но еще более важно преследовать цель Совета. Никогда еще в этом не было такой необходимости, как теперь, когда обезумевший Тензор сбежал с Зеркалом. – Мендарк взглянул вниз, на город, там над сотней зданий был водружен флаг Иггура – черный тигель на фоне белого круга. Он больше походил на сжатый кулак, и жители Туркада называли солдат Иггура чернокулачниками.
– У меня есть план, который может тебя заинтересовать, – заявил Беренет, начищая свои серебряные пуговицы.
Как всегда элегантный, он выглядел очень деловито. Рядом с ним Таллия ощутила неловкость за свою забрызганную грязью одежду.
– Мне нужен хороший план, – буркнул Мендарк, не отрываясь от своих депеш.
– Он хорош, – самоуверенно ответил Беренет. – Взгляни! – Развернув на камнях карту города, он обвел неровную линию стен наманикюренным пальцем.
– Согласно последним сведениям, из восьми холмов Туркада Иггур сейчас удерживает пять – всю южную, западную и почти всю северную части города. Теперь он оттесняет нас на восток. – Беренет показал на карте области, которые все еще удерживали силы Мендарка, – восточные холмы и в самом центре – Старый Город, защищенные стенами. – И все же Иггур уязвим.
– Что ты имеешь в виду? – пробормотал Мендарк. Откинув прядь волос с глаз, Беренет бросил на карту пригоршню золотых монет – эту демонстрацию богатства Таллия сочла не совсем приличной.
– Его Первая армия, возглавляемая Дроссимом, самым способным из генералов Иггура, удерживает центр города. Четвертая армия размещена на юге, вот здесь, – она контролирует западные и южные ворота. Моральный дух в Четвертой армии не столь уж высок. Иггур слишком растянул войска: его остальные три армии прилагают большие усилия, чтобы удержать земли, которые он захватил, и не могут прийти к нему на помощь.
– М-м-м! – равнодушно произнес Мендарк.
– Он блистателен на поле боя, вне всякого сомнения, но ему никогда прежде не приходилось сражаться за такой большой город. Посмотри! – воскликнул Беренет, передвигая свои золотые монеты. – Четвертая армия расквартирована вот тут. – Он указал на район многочисленных переулков и трущоб. – А Первая армия ночует здесь, тот же лабиринт из улиц и переулков.
– Продолжай! – сказал Мендарк, все еще что-то лихорадочно записывая.
– Посмотри, какие узкие здесь улочки – тут, тут и тут. Случись ночью какое-нибудь несчастье, народ высыпет на улицу – и он не сможет провести там свои войска.
Мендарк наконец оторвался от бумаг:
– Дальше!
– В трущобах живет полмиллиона людей, еще пятьдесят тысяч – в портовом районе. Предположим, мы подожжем лабиринт здесь, здесь и здесь. – Его палец провел линию от северных ворот к портовому району. – Все впадут в панику, и улицы будут заблокированы. Здания в этом районе построены в основном из дерева. Его войскам никогда оттуда не выбраться.
– Сгорит все, вплоть до западной стены, даже при такой погоде! – воскликнула Таллия.
– Вот именно, все! – обрадовался Беренет. – И огонь нельзя будет остановить! А на улицах столпится так много людей, что Иггуру никогда не провести там свою армию. Единственный выход для них – западные ворота, так что если мы подведем туда ночью батальон лучников и подтянем остальные наши силы здесь, здесь и здесь, – золотые монеты снова заскользили по карте, – мы сможем покончить с Иггуром одним ударом. Численное превосходство его войск будет не силой, а слабостью.
– Он может направиться в портовый район, – заметил Мендарк, поднимаясь и начиная шагать взад и вперед.
– Наш батальон остановит его, если он зайдет так далеко, – ответил Беренет, поглаживая золотую монету. – Кроме того, хлюны яростно сражаются, когда защищают собственное добро.
– Может получиться, – сказал Мендарк, постукивая карандашом по карте. – Хотя мне это не слишком-то нравится.
– Безнадежно! – возразила Таллия. – Если ветер переменится, то сгорит не Иггур, а мы.
– Это не хуже, чем наше нынешнее положение, – заявил Беренет. – Полное поражение!
Таллия ушам своим не верила.
– Сожгите лабиринт – и погибнут тысячи. Десятки тысяч!
– Оно того стоит, – настаивал Беренет. – Если мы проиграем войну, что произойдет почти наверняка, многие из них и так умрут.
– Я не верю, что ты можешь серьезно рассматривать этотплан, Мендарк, – с ударением произнесла Таллия. – Это ужасающее предательство.
– Она права, Беренет, – согласился Мендарк, качая головой.
– Как я могу служить глупцу, который не желает победить?! – возмутился Беренет.
Мендарк ответил ему очень тихо:
– Если ты больше не хочешь служить мне, ты знаешь, куда тебе идти.
Беренет сжал трясущиеся кулаки.
– Черт тебя побери! – прошептал он. – Ты сомневаешься в моейпреданности?
– Не в твоей преданности, а лишь в разумности твоего плана.
– Я предлагаю тебе победить, а ты выбираешь несомненное поражение.
– Довольно! – оборвал его Мендарк. – Я не могу сделать этого с моим городом.
Беренет собрал монеты, скатал карту и, не произнеся больше ни слова, удалился.
– Ты принял верное решение, – сказала Таллия. Карандаш Мендарка стукнул по бумаге. Он взглянул на Таллию глазами человека, которого истязают в камере пыток.
– В самом деле? Я только что сдал свой город и свой народ врагу, и, быть может, пострадает больше людей, чем если бы я сжег Иггура. А ради чего?
Мендарк разгуливал по стене на виду у неприятеля и даже не заметил стрелу, порвавшую ему плащ. Таллия бегала за ним, убеждая его укрыться.
Спрятавшись с ним в нише, она затронула другую тему:
– Возможно, Зеркало важнее, чем судьба Туркада. И оно прежде всего принадлежит Тензору.
Мендарк спрятал лицо в ладонях.
– Да, но что он собирается с ним делать? – Стрелы свистели прямо у него над головой, но он не обращал на них внимания. – Пару раз мы даже говорили о поисках Тензора, когда еще были друзьями и у нас была общая цель. Но гибель Шазмака довела его до отчаяния. Ему больше нечего терять, а «честь» для него пустое слово отныне.
– Тем он опаснее, – заметила Таллия.
– Куда он направился? – продолжал Мендарк после паузы. – Мои шпионы ничего не узнали о нем. Как мы сможем найти его в этой неразберихе? Только я противостою ему и гибели.
Таллия обняла Мендарка за плечи:
– Поскольку Совет теперь – это ты,а с Туркадом покончено, нам бы лучше отправиться на поиски Тензора.
– Мы должны его отыскать. Но он так долго был мне другом. Нелегко разорвать эти узы, Таллия.
Неожиданно Таллии в голову пришла одна мысль.
– Лиан тоже исчез.
– Что? – Мендарк не сразу понял, о чем идет речь. – Что?
– Когда мы очнулись вчера в Большом Зале, Лиана там уже не было.
– И никаких следов?
– Ничего...
– Лиан не покинул бы Карану. – Мендарк в сильном волнении расхаживал по крепостной стене. – Это очень плохо! Его увел Тензор? Мне нужно знать.
– Зачем ему нужен летописец?
– Не имею ни малейшего представления.
Булыжник, выпущенный из катапульты, врезался в зубчатый край стены, и Мендарка с Таллией осыпали осколки. Они поспешили нырнуть в укрытие. Мендарк приложил руку к щеке: из пореза начала сочиться кровь. Таллия протянула ему чистую тряпицу, но он оттолкнул руку женщины.
– Это пустяк! Так что ты говорила?
– Помнишь ту ночь, когда прибыл Лиан? К нам его привела уличная девчонка Лилиса – та самая, которую ты так грубо вышвырнул.
– В Туркаде тысячи таких, как она. Что с того?
– Лиан предложил ей серебряный тар, но она отказалась. Сказала, что он ей уже достаточно заплатил. А какая беспризорница откажется от тара?
– У этого летописца есть обаяние, – ворчливо заметил Мендарк, но тем не менее вид у него был заинтригованный.
– Позднее я видела ее на улице. А вчера вечером она слонялась около Большого Зала как раз после того, как ты его покинул. От нее я узнала, что Лиана увел «большой мужчина».
– «Большой мужчина»!Тензор? Думаешь, она следила за ними? Тебе бы надо ее найти. Орстанда знает всех; она отыщет тебе кого-нибудь, кто хорошо знаком с улицей. Милая Орстанда! Что бы я без нее делал? Без нее Совет – пустая скорлупа.
– Есть еще Хенния, – осторожно произнесла Таллия.
– Дзаиняне отмеряют свою преданность так же скупо, как ростовщик – монеты, – сплюнул Мендарк. – Кстати, пойди-ка в казну – поиск может обойтись в пригоршню золотых. – И, внезапно что-то вспомнив, воскликнул: – О Таллия!
Таллия уже уходила.
– Да? – спросила Таллия рассеянно, думая о своем новом задании.
– Я наткнулся на кое-какие вещи Караны, когда сегодня утром разбирал барахло, оставленное Тилланом в моем кабинете. Дневник, нож и какие-то побрякушки.
Таллия вернулась и слушала, приподняв бровь. Конечно, он не испытывает угрызений совести.
– Ну что, они тебе нужны? – резко спросил Мендарк.
– У меня с собой и так много вещей. Карана исчезла. Какое значение теперь имеют эти предметы?
– Они могут понадобиться Лиану.
– Ты имеешь в виду, что он мог бы сделать то, что тебе нужно, в обмен на них, – сказала Таллия. – А ты никогда ничего не делаешь из чистого альтруизма? Ладно, не важно. Где они?
Он сказал, и, выкинув это из головы, Таллия отправилась на поиски Лилисы. Ей назвали имя старого солдата, Бластарда, негодяя и пьяницы, который жил в одной из убогих лачуг, прилепившихся к западному валу Старого Города. Наконец она отыскала его на крепостной стене: положение дел было таково, что даже этот старик выполнял свой долг. Переговорив с офицером, Таллия отозвала Бластарда в сторону.
Старик был одним из тех, кто знает все и всех, так что он сразу же узнал Таллию. Разумеется, он был пьян, но это было его обычное состояние. Если ему что-нибудь известно о Лилисе, она вытянет это из него.
Когда-то Бластард был привлекательным мужчиной, хорошо сложенным, с красиво очерченным чувственным ртом, высокими скулами, благородным лбом и гривой черных волос. Но теперь единственное, что осталось от его былой красоты, – это лоб и поседевшие волосы. Руки шелушились, пальцы были скрюченные, распухший нос – в красных прожилках, губы – серого цвета. Дыхание было зловонным, зубы – гнилые, а руки тряслись, даже когда он положил их на стол. Он боялся Таллии, и в этом не было ничего удивительного. Боялся даже больше, чем неприятеля.
Она стала его расспрашивать о Лилисе, но вскоре поняла, что тот не может или не хочет ничего говорить. Он был слишком напуган и недостаточно пьян.
– Пошли, – сказала Таллия наконец. – Здесь не место для беседы. Пойдем в «Бочку». – Она назвала ближайшую солдатскую пивную.
Бластард сиял от счастья. В пивной почти никого не было – лишь несколько стариков, слишком древних, чтобы держать оборону на стенах, пили в уголке. Хозяйка заведения, пожилая толстуха с прической как у молодой девушки, вся в золотистых локонах, полоскала в ведре кружки. Она выпрямилась, когда звякнул колокольчик на двери.
– Убирайся отсюда и выполни свой долг, ты, трусливый пьянчуга! – пронзительно завопила она, когда Бластард переступил порог.
Он застрял в дверях, так что Таллии пришлось протиснуться мимо него. Она прошептала несколько слов в крошечное ушко хозяйке, и та, со стуком поставив на стойку большой кувшин с черным пивом и две кружки, проворно удалилась, причем ее тройной подбородок трясся, а парик съехал набок. Бластард схватил кувшин и кружки и пошел прочь от стойки, прежде чем Таллия успела вынуть медную монету из своей сумки. Она повернулась к нему лицом как раз тогда, когда он, зацепившись за коврик, рухнул на пол с таким грохотом, что зазвенели оконные стекла. Затем он поднялся на ноги. От одной кружки откололся кусок, но из кувшина не пролилось ни капли.
– Ни капли не пролил! Ты только посмотри! – Он ухмыльнулся Таллии, продемонстрировав свои черные зубы, и вытер тыльной стороной ладони струйку крови, шедшей из носа. – Ты можешь положиться на старину Блесси, вот уж точно!
Таллия была удивлена: этот горький пьяница явно собой гордился!
– Очень хорошо, – коротко сказала она. – Нет, туда. – Она указала на стол в самом темном углу комнаты.
Бластард шумно уселся, наполнил до краев обе кружки и с радостным восклицанием поднял свою. Таллия чокнулась с ним, насколько могла благосклонно, и пригубила пиво. Оно было крепкое и кислое, как будто бочку не вымыли как следует. Бластард одним глотком осушил свою кружку, рыгнул и налил еще. Из его кошмарного носа на подбородок, покрытый седой щетиной, все еще текла кровь. Таллия посмотрела ему в глаза.
– Уличная девчонка, Лилиса, – напомнила она. – Ты ее знаешь?
Он что-то промямлил.
– Что? – переспросила она.
– Я не могу вспомнить! – Бластард уставился на стол. Он будет тянуть, чтобы получить от нее все, что удастся.
Бластард поднес кружку к губам. Рука Таллии сделала молниеносное движение и поймала его за запястье. Таллия обнаружила, что, несмотря на внешний вид, он очень силен. Но она владела Тайным Искусством и всеми видами единоборств без оружия, так что не многие в Туркаде решились бы состязаться с ней. Она не позволила бы этому уличному задире победить ее. Хотя пьянчуга и запугивал бедных и слабых, она знала, что сердцевина у него прогнившая и он трусит, сталкиваясь с тем, кто сильнее.
Бластард сопротивлялся, и ей начало казаться, что он ее одолеет. Она представила себе маленькую Лилису, и это придало ей силы, столь необходимые сейчас. Она поднажала сильнее, и после короткой борьбы кружка выпала у него из пальцев. Пиво потекло на колени. Она сильнее выкрутила ему запястье.
– Я сломаю тебе руку. Не отвлекайся. Лилиса?
То, что у него промокли штаны, его не беспокоило: был к этому привычен. Однако он горестно смотрел на пролившееся пиво. Таллия напряглась, кости запястья Бластарда хрустнули, и он перестал сопротивляться.
– Да, я ее знаю.
– Где она живет?
– Живет! Да они нигде не живут, эти ребята. Сегодня они ночуют в бочке, завтра – в канаве. – Бластард взглянул на кувшин. – Выпить бы, – заныл он.
– Это мое пиво, – ответила она, еще сильнее выкручивая ему кисть и размышляя, придется ли ей сломать ее, чтобы выудить сведения. – А ты больше не получишь, пока не расскажешь мне о ней.
– Девчонку было бы легко найти, если бы не война. Сейчас все прячутся.
– Ты должен знать, у кого спросить.
– Они все время исчезают. Их забирают! Продают.– Бластард сплюнул на пол.
«Продают!А я-то думала, что знаю Туркад».
– Выясни! – приказала она.
– Когда спрашиваешь, они исчезают.
Это было вполне понятно, но она не сомневалась, что он может найти Лилису, если захочет. Несмотря на пьянство, Бластард был влиятельным человеком в среде бездомных бродяг. Как же ей заставить его помочь? Какое обещание он не нарушит, находясь вдали от нее?
Таллия еще больнее сжала его запястье, холодно глядя в налитые кровью глаза.
– Скажи мне точно, что я должна сделать, чтобы ее найти, – попросила она, подчеркивая каждое слово. – С кем мне нужно поговорить, на кого сослаться. Потом ты отправишься в камеру и в темнице не получишь до моего возвращения ничего, кроме воды. Если я не вернусь или вернусь без Лилисы, Мендарк забудет, что ты там. Думаю, тебе известно, каким мстительным он может быть.
Бластард понял, что она имеет в виду. Он пристально взглянул на нее: Таллия была полна решимости. Потом посмотрел на кувшин.
– После того, как ты мне скажешь, – тихо пообещала Таллия.
Он снова заколебался, мучаясь от желания выпить и пытаясь не встречаться с Таллией глазами. Через несколько минут он вытер нос тыльной стороной ладони, размазав кровь по щеке, и вдруг забормотал.
– Я не могу ее найти! – простонал он. – Есть только один человек, который в состоянии это сделать во время войны. С'Корси!
Таллия невольно вздрогнула. С'Корси находился в самом центре паутины, сотканной из зла и порока, которая представляла собой «дно» Туркада. Никто никогда его не видел, но все знали, что он там. Встреча с ним не входила в планы Таллии. Но когда находишься на службе у Мендарка, надо быть ко всему готовой. Он не принимал никакие отговорки, да Таллии и не пришло бы в голову их предлагать.
– Скажи мне, как получить аудиенцию у С'Корси, – сказала она. – И как выбраться оттуда невредимой. Иначе ты умрешь печальным и трезвым в самой глубокой темнице Мендарка.
Желание Бластарда избежать этого было слишком велико. Таллия слушала, делала пометки, уточняла, а когда наконец получила от Бластарда все необходимые сведения, отпустила его запястье и налила ему пива. Он выпил его залпом. Таллия встала, снова схватила пьяницу за руку и повела к дверям. На пороге она свистнула, и от этого звука Бластард зажал уши. Два личных стражника Мендарка, поджидавшие на улице, повернулись в ее сторону. Одного из них она знала – очень надежный, безгранично преданный Мендарку парень.
– Торгстед! – крикнула она.
Торгстед был маленького роста, с курчавой головой, неотразимой улыбкой и манерами, перед которыми не смогла бы устоять ни одна хозяйка пивной, даже самая замотанная работой за день. Сейчас он упражнял свои таланты в оживленной беседе с очень хорошенькой девушкой, которая была на целую голову выше него. Однако он тут же прервался и подбежал к Таллии, салютуя.
– Отведи этого человека в темницу и помести в нижних камерах под стражу. Не давайте ему ничего пить, кроме воды, пока я не вернусь. И держи его покрепче по дороге.
Торгстед снова отсалютовал ей, и он вместе со вторым стражником, выступившим вперед, схватили Бластарда и увели его, ноющего и хныкающего, в крепость.
Из Старого Города нельзя было выбраться незаметно, пока не стемнеет, так что Таллия до наступления вечера занималась другими делами, немного вздремнула – чуть больше часа, сменила свой пышный наряд на выцветший коричневый плащ с капюшоном и, не рискуя пробираться потайными путями, перелезла через стену, спустившись по веревке на неосвещенные улочки. Оттуда, ориентируясь по карте, которую запомнила специально для этого случая, она углубилась в лабиринт не мощеных переулков и грязных улочек, высоких гниющих домов и крошечных рыночных площадей, где жило более половины населения Туркада. Такое место подчинить себе могла бы лишь могучая армия, поэтому войска Иггура благоразумно придерживались более широких и лучше освещенных улиц. Хотя они и проверяли, кто входит и выходит из этого лабиринта, но не вмешивались в то, что творится внутри. Пока не вмешивались.