Ирвин Ян. Башня над пропастью

   Еще с борта судна было заметно, что земля на полуострове бесплодная – в основном соленые болота, солончаки да мелкие озера. Правда, команда бота сказала, что в этих озерах водится много рыбы.
   Вещи выгрузили в ялик в полулиге от берега: тут было столько отмелей, что рыбачьему судну было не пройти. Вскоре ялик сел на песчаную мель, и аркимы побрели к берегу по мелководью. Лиан поскользнулся, перебираясь через борт, и, погрузившись в воду с головой, едва не утонул под тяжестью рюкзака. Однако Тензор вытащил юношу из воды.
   – Тебе не удрать от меня так просто, летописец, – заявил он с мрачным юмором.
   Не успел ялик в последний раз вернуться к рыбачьему боту, а предводители аркимов уже взобрались на вершину первого холма и готовились к подъему в горы. Вскоре они вышли на каменистое плато – это был бесплодный край, и лишь кое-где виднелись низкорослые деревца да колючие кустарники.
   Аркимы не смогли следовать намеченному маршруту, поскольку горы там были труднопроходимы, и решили не отклоняться на юго-восток, как думали раньше, а двигаться по плато, тянущемуся вдоль береговой линии. Отряд весь день шел через мертвый лес, где серебристые стволы походили на колонны. Выйдя из леса утром третьего дня, аркимы смогли лицезреть одно из величайших творений природы на Сантенаре.
   Южный конец Фошорна был отделен от Лауралина непроходимой пропастью Хорнрейса, самого великолепного водопада, какой можно было найти во всех трех мирах.
   Аркимы услышали Хорнрейс задолго до того, как прибыли на Фошорн: глухой рокот перешел в рев, и у них под ногами тряслась скала. Туман окутывал и землю, и небо. Они приблизились к краю, и у их ног открылась пропасть. У Лиана закружилась голова. Он покачнулся, но Тензор оттащил его от обрыва.
   – Я тебе не дам этого сделать, – заорал он в самое ухо Лиана. – Смотри за ним хорошенько, Баситор.
   Баситор больно сжал локоть Лиана, глядя вниз. Лиан почувствовал, как трясется рука аркима: тот едва сдерживал желание сбросить его. Поскольку Лиан был дзаинянином, он привык к предрассудкам и дискриминации, но эту дикую ненависть было невозможно вынести.
   Отряд миновал Железные Врата, давно разрушенные, и продолжил свой путь. Несколько часов аркимы шли вперед, а вдоль их тропы несся бурный поток. Аркимы не произносили ни слова, поскольку рев воды заглушал все. Наконец они остановились возле двух гигантских черных колонн, стоявших как бы в карауле над Хорнрейсом. На них были вырезаны аркимские узоры, но климат и время сильно повредили их. От водопада поднимался туман, сквозь который светило солнце, и чудилось, что тончайшая радуга связывает Фаранду с континентом Лауралин. Когда туман на мгновение рассеялся, они увидели еще две колонны, находившиеся по другую сторону моря, – они казались крошечными карандашами, поставленными вертикально.
   – Когда-то здесь был Мост Радуги, – сказала Селиала Лиану, который был поблизости. – Величайшие инженеры и художники аркимов работали сто лет, чтобы создать его. Он был красивее любой радуги.
   – Должно быть Сказание о его создании, – произнес Лиан, завороженный зрелищем. Как ограничены Предания, которые он учил в Чантхеде! Насколько больше можно узнать в реальном мире и насколько больше можно рассказать.
   – Сказание существует, – вступила в разговор Малиена, – и возможно, однажды я его тебе поведаю. «Сказание о Мосте Радуги» – должно быть, одно из Великих Преданий этого мира. Мост был одним из самых совершенных сооружений, какие мы когда-либо строили, хотя, возможно, я и не беспристрастна. Моя прабабушка была тем инженером, который его спроектировал.
   – Я уже горю желанием его услышать, – сказал Лиан.
   – Несомненно, это наше величайшее достижение на Сантенаре, – добавила Малиена, – но мост давно исчез – он обрушился в пропасть.
   – Что с ним случилось?
   – Друг дзаинян, этот ваш Рульк со своим «даром», привел здесь землю в движение, чтобы сбросить его вниз, – сердито произнес Тензор, проходя мимо.
   – Не забывай, что он также предал и нас, дзаинян, – воскликнул Лиан, – и мы пострадали не меньше аркимов!
   – Пошли отсюда, – сказал Тензор. – Мост Радуги когда-то был нашим величайшим вдохновением, но сейчас он лишь напоминает мне о том, что мы потеряли.
   Они продвигались вперед, все время оглядываясь, до наступления темноты. Погони не было заметно с тех пор, как они добрались до Сифты, но Тензор не расслаблялся. Аркимы несли вахту каждую ночь, в ней участвовали все, кроме Лиана. Правда, он обычно дежурил вместе с кем-нибудь из аркимов, дружелюбно относившихся к нему. Теперь он боялся темноты.
   Наконец однажды в полдень они очутились на краю утеса, который рядами крутых ступенек уходил вниз, до самого дна Сухого Моря. Тензор стоял на краю огромной пропасти, глядя в нее.
   – Это зрелище даже в моем нынешнем состоянии не может меня не тронуть, – сказал он. – Мы разобьем здесь лагерь, если сможем найти воду, и полюбуемся восходом солнца над Перионским Морем. Я не видел этого с тех пор, как море высохло. – Его глаза увлажнились. – Когда-то это было самое красивое место на всем Сантенаре. Посмотрите на него сейчас.
   Лиан глядел вниз с благоговейным страхом. О Перионском Море говорилось во многих сказаниях, но ни одно не подготовило его ко всему тому, что он сейчас увидел. Его поразили необъятность и запустение. Он боялся спуститься в эти соленые долины даже холодной зимой. Его семья все еще жила в Эпперанде, по другую сторону Сухого Моря. Лиан хорошо помнил, как упорно боролись дзаиняне за жизнь на бесплодной земле, под солеными ветрами, непрерывно дующими со дна моря. И он не мог себе представить, что кто-то настолько глуп, чтобы искать убежища в самом Соленом Море. Юноша поделился своими мыслями с Тензором, ярость которого улеглась в последние дни. Настроение аркима было так переменчиво, что Лиан никогда не знал, чего ожидать.
   Тензор смотрел на него с таким же непониманием.
   – Но мы в отчаянном положении, летописец. Нам нужно безопасное место, где мы могли бы работать без страха. Переход будет тяжелым, вне всякого сомнения, а возвращение еще тяжелее – если оно будет! Но мы должны и поэтому сделаем это.
   Обнаружив через пол-лиги в овраге подходящее место, где к тому же протекал ручей, они разбили лагерь и стали готовиться к путешествию. Еды у аркимов было много: они купили сушеную и копченую рыбу в рыбачьей деревушке и аккуратно упаковали. Аркимы наполнили водой огромные мехи и привязали к своим рюкзакам – таким тяжелым, что Лиан даже не смог приподнять один из них (его был намного меньше). Еще засветло все было готово. Они отдыхали впервые после Сифты.
   Лиан сидел на валуне у края утеса, делая записи в записной книжке. К его удивлению, Малиена, избегавшая общения с ним больше недели, уселась рядом.
   – Что ты думаешь об этом путешествии, летописец?
   – Если бы я имел представление о намерениях Тензора в конце пути, мне было бы спокойнее.
   – Сомневаюсь. Если бы ты это знал, думаю, ты бы подошел к краю утеса и бросился в пропасть.
   – Меня туда не тянет.
   – Меня тоже, но когда Тензор стоял тут чуть раньше, мне захотелось покончить с нами обоими. Он принесет погибель и твоему, и моему народу. Увы, я не решилась.
   Она откинула голову, и солнце зажгло огнем ее рыжие волосы. Лиан чуть не задохнулся от муки.
   – В чем дело, летописец?
   – Солнце в твоих волосах – ты стала так похожа на Карану.
   Малиена снова села прямо, и сходство исчезло.
   – Ну-ну, – сказала она, вытирая слезы у него на щеках синим льняным платком, – погоди-ка, что это? – Она взяла его лицо в ладони и принялась рассматривать. – Открой глаза!
   Лиан, мигая и щурясь на солнце, открыл глаза.
   – Ах! – вздохнула она. – Так я и думала, когда ты упомянул сон.
   – Что? – вскричал он в тревоге.
   – На твоих карих глазах появились белые крапинки, а на руках выступили белые веснушки – здесь, здесь и здесь. У тебя есть«дар Рулька» – клеймо проявляется.
   Лиан побелел.
   – Мы, дзаиняне, называем это «проклятием Рулька» – так много нас погибло из-за него.
   – И ты тоже погибнешь, если те, кто выжил среди руин Шазмака, об этом узнают. Это будет жестоко и несправедливо, но кто же станет их винить?
   – Предательство дзаинян – если только это было предательство – случилось давным-давно. Что же, нас нужно преследовать до конца времен?
   – Я бы сказала «да», летописец! Мы простили дзаинян, но вы с Караной пришли в Шазмак с Зеркалом, и Шазмак пал.
   – Я не имею к его падению никакого отношения.
   – Но ты с этим связан! А теперь у тебя проявляется клеймо Рулька – нашего старинного врага. Гаршарды также были слугами Рулька в древние времена. Как же нам не думать, что их появление и твои отметины предсказывают будущее? Как нас может не беспокоить, для чего планирует тебя использовать Тензор?
   – Лучше займись Ночной Страной и убедись, что из нее нельзя выбраться, вместо того чтобы изводить меня! Меня тщательно проверяли перед тем, как я покинул Эпперанд, – сказал Лиан. – Нас всех!
   – Ты говорил, что, когда Тензор напал на Тайный Совет, ты ощутил боль и ослеп, но это вдруг прошло. Наверно, «дар Рулька» у тебя был скрытый, а оружие, разрушающее мозг, высвободило его. Теперь тебе угрожает самая большая опасность в твоей жизни.
   Записная книжка соскользнула с колен Лиана в грязь. Ветерок начал переворачивать страницы. Он не замечал этого, пристально глядя на Малиену.
   – Помоги мне! Я убегу сегодня ночью. Ты можешь...
   – Через несколько часов тебя найдут, и тогда станет ясно, почему ты сбежал. Дай мне подумать.
   Она снова внимательно оглядела юношу.
   – Клеймо бледное. Я начала его искать потому, что ты рассказал о своих снах. Это еще один признак «дара» – общие сны. Не думаю, что кто-нибудь заметит твои глаза – разве что подойдет очень близко, да и то лишь в дневное время. Надвигай на глаза шапку. Я буду рядом с тобой, так что остальным не нужно будет подходить близко.
   – А как насчет Тензора?
   – Возможно, он привел тебя именно поэтому. Если так, он ничего не скажет. Будь с ним осторожен. А когда мы спустимся на соленое дно, тебе в любом случае придется надеть специальные очки, чтобы не ослепнуть, и этого будет достаточно, пока мы не доберемся до Катадзы. А там... Ну ладно, дорога туда длинная. Что касается веснушек, я сделаю краску от них.
   Лиан взял Малиену за руку, растроганный и благодарный. Но она отдернула ее.
   – Если кто-нибудь следит, то удивится, – сказала она. – Не делай ничего вызывающего любопытство.
   – Почему ты помогаешь мне, идя против своих? – Она улыбнулась.
   – Потому что, вопреки всему, ты мне симпатичен, летописец. Потому что мы, потомки Элиноры, склонны защищать эксцентричных чудаков. А главным образом потому, что моя родственница Карана оставила на тебе свой знак – такой же бесспорный, как это клеймо, а это обязывает меня защитить беззащитного.
   Малиена ушла. Лиан в полном смятении сидел на краю утеса, пока не стемнело, даже не замечая великолепные краски заката. Только когда стало совсем темно, он поднялся, подобрал записную книжку и побрел к костру ужинать.
   На следующий день на рассвете Малиена пришла к нему в палатку с маленькой баночкой, от которой пахло ланолином.
   – Втирай эту мазь понемногу каждое утро в кожу лица и рук. Она содержит красящее вещество, которое скроет эти пятна. – Бросив ему баночку, она удалилась.

28
Сталактит

   Идлис резко остановился.
   – Свет! – проскрипел он.
   Женщина у него за спиной расчехлила фонарь. Они не замечали великолепия пещеры, этого собора, созданного природой, которую осветил зажженный фонарь.
   – Я услышал всплеск, – сказал Идлис. – Возможно, Карана еще жива. Веревку, скорее!
   Гаршарды столпились на узком выступе обрыва, пытаясь осветить темноту ущелья. Отражения огней танцевали на поверхности большого озера под ними. Сбросив плащ, Идлис спустился вниз по веревке. Теперь он плавал кругами, всматриваясь в глубину.
   – Еще света! – закричал он. – Помогите мне найти ее! – И еще несколько гаршардов заплескались в озере.
   – Она здесь, – воскликнул Ярк-ун, всплыв на поверхность с безжизненным телом Караны в руках.
   Разместив девушку на гладком камне, похожем на стол, они начали делать ей искусственное дыхание. Струйка розовой воды вытекла у Караны изо рта.
   Идлис осмотрел ее голову. Затылок распух, сбоку был небольшой порез, который почти не кровоточил. Он ощупал своими руками целителя кости, живот девушки, приложил ухо к груди, посветил фонарем в глаза, приподнимая большим пальцем веки Караны.
   – Она жива! – сказал Идлис. – Она не сильно пострадала. Наверно, из-за шока приостановилось дыхание: она не нахлебалась воды. Прикусила язык – но чуть-чуть. Вытрите ее, заверните во что-нибудь теплое и поставьте кипятить воду.
   Все это было проделано с автоматической четкостью. Вскоре Карана лежала уже завернутая в плащ, а гаршарды стояли вокруг, пристально глядя на нее и ожидая, когда девушка придет в сознание.
   Тихо застонав, Карана открыла глаза. И тут же снова сомкнула ресницы, пытаясь справиться с паникой. Она лежала на какой-то плите, как на алтаре для жертвоприношений, а сверху на нее глядели шесть гаршардов. Девушка напряглась, собираясь вскочить и убежать, и от этого у нее заболела голова.
   – От нас не убежишь, Карана из Баннадора, – произнес голос, который она не узнала: словно змея прошуршала в ведре с жуками. – Помоги нам – и мы не причиним тебе вреда. Господин даже наградит тебя. Но предупреждаю: если будет нужно, мы тебя заставим!
   – Чего вы от меня хотите? – хрипло спросила Карана: горло тоже болело.
   – А как ты думаешь? – ответил ей вопросом Идлис. Карана снова прикрыла глаза. Для чего же она им? Зачем они проделали такой путь, преследуя ее?
   – Видимо, вы хотите использовать мой дар, – прошептала она.
   – Да, как и прежде.
   – Прежде?
   – Именно твою петлю связи уловил наш совершенный господин и использовал, чтобы мы пробудились и осознали, кто мы на самом деле, – объяснила очень худая женщина.
   Внезапно к Каране вернулись воспоминания, которые она так долго гнала прочь: та ужасная ночь возле Нарна, когда она отослала Лиана незадолго до прихода вельмов. Она вспомнила, как отправила мысленное послание Магрете, однако это послание необъяснимым образом попало в измерения, которые Карана даже не могла вообразить.
   – Вы хотите использовать меня для контакта с Рульком? – похолодев от ужаса, спросила девушка. Теперьона вспомнила ту ночь в мельчайших подробностях. Вот почему она заблокировала свой талант по пути в Сет, одновременно подавив кошмарные воспоминания.
   Но результат той ночи был ужаснее всех ее страданий. Рульк использовал ее способности, чтобы пробудить вельмов и внушить им то, что было ими забыто три поколения назад: что они гаршарды, его слуги, связанные с Рульком договором после падения дзаинян.
   Значит, гибель Шазмака и смерть всех, кто там жил – ее аркимских друзей, – на ее совести! «Моя вина! Моя вина!» —звучало у нее в мозгу погребальным колоколом, который звонил по тем, кого она знала и любила.
   «Больше никогда! – подумала она. – Я больше не стану вам помогать, добровольно или нет».Она на минуту приоткрыла глаза, взглянув на высокий свод пещеры. Там, наверху, висела большая группа сталактитов, похожая на коровье вымя. Гаршарды не отрывали от Караны взглядов. Карана содрогнулась. Она должна сделать все, что в ее силах, чтобы не допустить их власти над собой.
   Девушка почувствовала холодное прикосновение на горле. Глаза ее открылись. Над ней склонилась старуха, еще более тощая, чем Идлис, – правда, ее глаза казались добрыми.
   – Давай начнем, – сказала она. – Ты установишь связь, как делала прежде.
   – Я не могу! Магрета, если она жива, должно быть, далеко. Мой контакт работает, только когда я нахожусь близко от того, с кем связываюсь.
   Гаршарды сгрудились, совещаясь, но Карана слышала обрывки их речи.
   – Может быть, она лжет, – предположила женщина с добрыми глазами.
   – Может быть, Квиссана, – ответил Идлис. – Правда, и у нас происходит то же самое. Если связь вообще работает, то только на близком расстоянии.
   – А та женщина, Магрета, была особенная, – заметил костлявый Тассель. – Это был необычный контакт.
   Они вернулись.
   – Отправь мысленное сообщение старику, – велел Идлис.
   – Я не могу: Шанд – не чувствительник. В любом случае я заблокировала свой талант еще в Нарне, и он больше не проявляется, даже когда мне это нужно.
   Слова девушки вызвали новые споры, потом Квиссана позвала:
   – Реббан, иди сюда.
   Молодой человек с совершенно белой кожей, бесцветными волосами и розовыми глазами подошел к Каране.
   – Реббан – наш самый сильный чувствительник, – сказала Квиссана. – Он поможет тебе вновь обрести дар.
   Карана посмотрела в глаза альбиносу. Мысль о контакте с ним была омерзительна. Девушка начала вырываться, но гаршарды удержали ее и привязали к скале за запястья и лодыжки. Положив свои кажущиеся прозрачными ладони Каране на лоб, Реббан закрыл глаза. Она принялась мотать головой из стороны в сторону, чтобы сбросить его руки, но тогда кто-то из стоящих рядом стал держать ей голову.
   Карана почувствовала легкое давление внутри черепа и тепло в носовых пазухах и ушах. Она делала все, чтобы избежать установления контакта. Но, несмотря на это, вдруг почувствовала, как в сознание внедряется чужая мысль – предвестник контакта. Запаниковав, Карана напряглась, и в тот же миг прекратилось вмешательство Реббана в ее мозг, а сам альбинос отшатнулся от девушки.
   Карана открыла глаза. Реббан стал еще бледнее, по его лицу струился пот.
   – Она сильна, – сказал он. – Придется применить квадрат.
   Гаршарды, все шестеро, окружили ее. Идлис достал что-то из мешка, от чего отрезал маленькие кусочки и протягивал их своим соплеменникам. Гаршарды прожевали вещество, полученное от Идлиса, и соединили руки. Карана ощутила в голове то болезненное хихиканье, которое уже испытывала прежде.
   – Убирайтесь! – закричала она. – Убирайтесь из моего мозга! – Однако ее враги продолжали попытки проникнуть в сознание девушки.
   Теперь Карана чувствовала болезненное покалывание, словно по ее позвоночнику водили железной щеткой. Боль с каждой минутой становилась все сильнее.
   – Связь! – прошептала Квиссана.
   – Нет! – завопила Карана, плюнув старухе в лицо. «Связь! Устанавливай связь!– раздался шепот у нее в голове. – Смотри, мы разговариваем в твоем сознании. Ответь нам. Установи связь».
   – Нет! – Карана извивалась на плите. – Никогда!
   Но при этих словах она ощутила в мозгу присутствие уже знакомого ей образа хозяина гаршардов, его величие и цель, его боль и мучения в тысячелетнем заточении в Ночной Стране. «Установи контакт! Освободи господина!»
   Карана чувствовала, как ее воля сгибается, а разум ослабевает под давлением шести чужих сознаний.
   Что ей предпринять, чтобы оставить это? Она даже готова была снова погрузиться в безумие, если бы это было возможно. Она бы нанесла ответный удар, как Магрета, но Карана не владела Тайным Искусством.
   «Установи контакт! Установи контакт! Установи контакт!»
   Карана тяжело дышала. Связь делалась все сильнее, несмотря на ее сопротивление. «Я не стану! —подумала она, – Не стану! Как же мне использовать эту силу против них? Как поступить? По крайней мере они не знают, что я думаю. Никто не может читать чужие мысли».
   Девушка извивалась, стонала, мотала головой из стороны в сторону, бешено рвалась из пут, связывавших руки и ноги, – нарочно пыталась создать впечатление, что она в полной панике и вот-вот сдастся. Гаршарды усилили нажим, и внезапно Карана затихла. По телу пробежала сильная дрожь, голова упала набок, язык вывалился изо рта, по щеке потекла слюна.
   Давление ослабло, и в ту же секунду Карана, собрав всю свою волю, перенаправила мысленное давление гаршардов в их собственное сознание, применив тот странный талант, с помощью которого она послала Лиану сон в ночь накануне ее суда в Шазмаке.
   Ярк-ун вскрикнул. Идлис в шоке вскинул руки. Альбинос Реббан, пошатываясь, проковылял к озеру и свалился в воду. Двое других бросились выуживать его оттуда. Давление гаршардов на нее исчезло, и Карана, напрягаясь из последних сил, отправила мысленное послание Шанду. Устанавливать внутренний контакт чувствительники могли только с существом, способным его поддерживать, а передавать мысли в случае крайней необходимости – кому угодно.
   «Шанд, помоги мне!» – воскликнула она и, открыв глаза, послала ему все увиденное сейчас – пещеру со сталактитами на потолке, похожими на вымя, оцепеневших гаршардов и тысячу сверкающих отражений. Через мгновение этот образ растворился, и девушка лежала теперь, тяжело дыша.
   Должно быть, ее удар по врагам был очень силен: гаршарды снова применили «квадрат», но на этот раз с целью привести Реббана в себя. Карана ощутила дурноту, которая мучила ее обычно после применения своего дара. Приведя Реббана в чувство, гаршарды занялись стряпней. Затем они заснули, и только двое караулили. Карана понятия не имела, сколько времени, но, должно быть, прошло много часов с тех пор, как ее схватили. «Наверно, скоро рассветет». Наконец она задремала.
   Когда девушка очнулась ото сна, ее покормили: дали кашу и чай с привкусом каких-то листьев. Пока она ела, гаршарды, включая Реббана, собрались в кружок и что-то бурно обсуждали. Карана не слышала, о чем идет речь. Но в какой-то момент Квиссана повысила голос, – возможно, нарочно.
   – Послушайте, нужно попробовать на ней хракс, – сказала она. – Заставить ее!
   – Нет, – возразил Идлис. – Хракс может быть смертелен для людей, особенно для двоекровников. К тому же она такая маленькая, что трудно правильно рассчитать дозу.
   – Какое имеет значение, жива она останется или мертва? Я бы с радостью отдала свою жизнь, если бы это помогло освободить господина.
   – Ах! – воскликнул приземистый Ярк-ун. – Но ведь от мертвой нам нет никакого проку. Ее дар бесценен.
   – Но сначала мы должны освободить хозяина! – заявила Квиссана. – Если он не будет свободным, мы все сойдем в могилу с невыполненным долгом. Стоит рискнуть.
   – Я собираюсь дать тебе небольшую дозу хракса, – обратился Идлис к Каране. – Мы используем его в «квадрате», чтобы соединить наши сознания и усилить волю. Надеюсь, он тебя не убьет. Воздействие этого средства на таких, как ты, непредсказуемо.
   – Я была безумна всего лишь месяц назад, – произнесла Карана, надеясь отговорить его. – Вероятно, хракс снова вернет меня в это состояние.
   – Вероятно. Но твое безумие не помешает нам использовать твой талант. На самом деле контакт может стать от этого даже сильнее.
   – О! – обреченно вздохнула Карана.
   – Не исключено, что ты пристрастишься к храксу, а зависимость от него – скверная вещь. Но и это может быть нам полезно. Конечно, мы будем давать его тебе, пока ты будешь нам верно служить.
   Карана ничего не ответила. Она чувствовала себя совсем потерянной.
   – Открой рот, – приказал Идлис.
   – Нет!
   Он попытался открыть ей рот насильно, но она укусила его за палец. Идлис взвыл.
   – Держите ее! – сказал он товарищам, и один из гаршардов схватил девушку за голову. – Открой ей рот.
   – Нет! – завопила Карана, но она ничего не могла поделать.
 
   Шанд, дремавший в своем кресле, резко проснулся от крика Караны: «Шанд, помоги мне!» – и перед его мысленным взглядом возникло и растаяло изображение пещеры, освещенной фонарями. Он вскочил и высунул голову за дверь, ожидая увидеть дюжину людей, бегущих на этот отчаянный крик. Однако в коридоре было пусто, а в гостинице спокойно.
   Светало. На улицах народ неспешно следовал по своим делам. Только тут Шанд осознал, что крик и картинка – это послание ему. Он попытался восстановить изображение, которое уже угасло. Перед его взглядом опять предстали пещера, свет, отражавшийся от тысяч граней, многоцветные сталактиты и группа каких-то людей (их лица были нечеткими) – они смотрели вниз. Потом картинка исчезла.
   Кто-то захватил Карану, но кто? Если это ответ на депешу Иггура, то удивительно быстрый. Слишком быстрый, даже если вернулся мэр.
   Шанд спустился вниз, хозяин гостиницы уже был на кухне и писал на доске меню на день.
   – Пещеры? – переспросил он, потирая шрам на челюсти. – Здесь повсюду пещеры. Я могу назвать их с дюжину.
   – Какая ближайшая? – небрежным тоном осведомился Шанд.
   Ответ был пространный.
   – Лучшая – неподалеку, у подножия первого утеса, в паре лиг отсюда. На кухне для вас упакуют корзинку для пикника, если вы туда отправитесь. Правда, пещеры там опасные, и мы потеряли не одну корзинку таким образом. Мне придется взять с вас задаток – на случай, если вы не вернетесь.
   С минуту Шанд думал, что хозяин шутит, однако он не был похож на человека с юмором.
   – Я имел в виду что-нибудь поближе, – сказал Шанд. – А есть тут что-нибудь, скажем, в районе между гостиницей и рынком?
   – Нет. Хотя подождите... в парке есть пещеры, и, говорят, красивые. Я сам никогда там не бывал.