Ирвин Ян. Башня над пропастью

   – Обедать! – громко сказал он, потирая руки. Карана протянула свою миску, и старик наполнил ее до краев горячим густым пряным жарким. Она не произнесла ни слова, пока не прикончила вторую порцию, начисто вытерев миску кусочками, отломанными от краюхи хлеба. За жарким последовал какой-то густой сладкий напиток желтого цвета, отдававший чесноком и ванилью.
   – Что это такое? – поинтересовалась Карана.
   – Это называется мил. Его пьют на востоке, где я жил в молодости. То, что нужно, когда холодно и ты устал. Правда, с непривычки от этого напитка хочется спать.
   Карана выпила мил, затем, подогрев воды в самом большом горшке, попыталась отмыть голову. Однако вода, которую она яростно выплеснула, была серой, а волосы так и остались черными.
   – Надо подождать, – сказал Шанд. – В конце концов они отрастут. Я сделал это, чтобы спасти тебе жизнь.
   – Я очень устала. – Не глядя на Шанда, Карана обошла костер и, забравшись в палатку, проспала всю ночь.
   Шанд допоздна засиделся у костра, попивая мил и желтое вино из меха, которое отказалась пить Карана. Он размышлял, глядя на звезды, но был начеку. Пару раз он сходил в лес, прислушиваясь, нет ли каких-нибудь подозрительных звуков. Хотя эти края и были малонаселенными, он знал, что, находясь в пути, никогда не бываешь в полной безопасности. После полуночи он завернулся в одеяло и вздремнул, пробудившись как раз перед рассветом.
   Утром он уже был на ногах и варил кашу, когда появилась Карана. Запах каши выманил ее из палатки, и она стояла босиком, в одной рубашке, протирая глаза. Погода была плохая, как накануне: было ветрено, шел дождь со снегом. Карана тупо смотрела на Шанда, словно не зная, кто он такой и что тут делает.
   – Доброе утро... – неуверенно произнесла она, силясь вспомнить его имя. Она часто просыпалась в таком состоянии после Тайного Совета. Наморщив лоб, она наконец-то припомнила: – ... Шанд!
   Карана спустилась со скалы к ручью, чтобы умыться. Ее не было всего десять минут, но вернулась она прежней. Она приблизилась к костру со своей миской и ложкой и бодро поприветствовала Шанда.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
   – Лучше, хотя ноги еще болят.
   – Сегодня мы пойдем медленно. И прости меня за твои волосы.
   Карана тряхнула головой:
   – Возможно, мне кажется, но черный цвет как будто начинает блекнуть. Ради Бога, чем это ты их покрасил?
   Старик засмеялся:
   – Краской, сделанной из корня мирта. Но краска не схватилась с первого раза, и я выкрасил снова, добавив туши. Каким дураком я выглядел, занимаясь этим, когда ты лежала как мертвая. Во всяком случае, это сработало. С рыжими волосами тебя никогда бы не выпустили из Туркада.
   Сегодня Карана чувствовала себя более сильной и не собиралась просить о передышке до середины дня. Когда они смотрели на море с высокого обрыва, Карана вдруг замерла.
   – В чем дело? – спросил Шанд.
   – Какой-то бот подошел к тому берегу, где мы вчера высадились.
   – Это хорошее место, чтобы пристать к берегу.
   – На нем флаг Иггура, – с тревогой произнесла Карана. – Не мог он проследить наш путь по морю?
   – Я слышал, ты хорошо разбираешься в таких делах. Но мне думается, что при такой погоде – вряд ли.
   – Я ничего не знаю о гадании с помощью магического кристалла, – резко сказала она. – Это один из видов Тайного Искусства.
   – Ну, не уверен, что с его помощью Иггуру стало известно, где именно мы высадились.
   «Конечно, он прав», – убеждала себя Карана, но ей было трудно отделаться от ощущения, что их преследуют, и несколько дней она не могла расслабиться.
   Они снова закончили свой путь в середине дня и устроили привал. На этот раз она не так устала и немного посидела у костра в сумерках. Шанд ловил на себе ее испытующий взгляд. Наконец девушка заговорила:
   – Почему ты помогаешь мне? Чего ты от меня хочешь?
   – У меня есть на то причины, но сейчас я не расположен их обсуждать. Положим, я это делаю потому, что тебя разыскивает Иггур, а мне не хочется, чтобы он тебя схватил.
   На следующий день они продолжили свой путь. У Караны был чрезмерный аппетит. Когда она доедала третью миску каши, Шанд рассмеялся:
   – Остановись! Если ты будешь продолжать в том же духе, у нас закончится еда задолго до того, как мы доберемся до Ганпорта. А в этих безлюдных местах ничего не купить.
   – Вон там много еды, – холодно ответила девушка, указывая на море, которое было совсем рядом: в то утро Шанд покинул основную протоптанную тропу в горах и вел ее по заросшей тропинке, которая бежала вдоль берега. Так было дольше, но идти по ней было легче.
   За ночь погода ухудшилась: с моря подул ледяной ветер. Когда путники сделали передышку и Карана сидела, растирая ноющие ноги, она вдруг воскликнула:
   – Это не бот Пендера, вон там?
   Какое-то судно с маленьким темным парусом шло на север, медленно продвигаясь неподалеку от берега. Шанд напряженно всматривался в даль:
   – Может быть. Не могу точно сказать.
   – Я уверена, что это он. Интересно, что он тут опять делает?
   Шанду не захотелось просвещать Карану на этот счет.
   – Что касается Пендера, тебе лучше ничего не знать. Сейчас у него опасный способ зарабатывать на пропитание.
   – Я знаю. Море – его жизнь, и он жаден до золота, чтобы вернуть себе море. А почему бы и нет?
   – Он получит желаемое довольно скоро, если еще продлится эта война. Хороший моряк может запрашивать сколько захочет.
   Поскольку запасы иссякали быстрее, чем рассчитывал Шанд, в тот день они собрали много креветок, устриц и водорослей и сделали из них густую похлебку, добавив туда вина и дикого чеснока, который Карана нашла неподалеку от тропинки. В то время как готовился обед, она спустилась к морю и поплавала в холодной воде. Вышла она вся синяя, сильно дрожа.
   Шанд накинул ей на плечи одеяло и передал миску с похлебкой.
   Ночь была очень холодная, но Карана этого не замечала: ей было тепло и уютно в ее одеялах. Ветер всю ночь рвал палатку, засыпая ее песком и листьями.
 
   Каждое утро или каждый вечер Карана плавала в холодном море, заплывая все дальше, и однажды заплыла так далеко, что Шанд потерял из виду ее темную головку в серой воде. Через десять минут она не появилась, и Шанд уже хотел было сбросить одежду и нырнуть в воду, как вдруг увидел ее, безмятежно плывущую к берегу.
   Шанд накинул на нее свой плащ. Взглянув на его озабоченное лицо, она сказала:
   – Я люблю плавать. Я чувствую, как вода смывает все прошлое, обновляя меня.
   На девятый день их путешествия они добрались до реки Ганнел, представляющей собой огромный коричневый поток. К тому времени Карана съела всю еду и полностью восстановилась физически. Теперь они проходили до четырех лиг в день, что было очень много при такой ветреной погоде и гористой местности. К тому же они делали остановки еще до наступления темноты, чтобы ловить рыбу и собирать моллюсков. За все эти дни Шанд и Карана почти не разговаривали, и что бы они ни думали друг о друге – они держали это при себе.
   Ганнел разлился от зимних дождей, и течение тут было слишком сильное, чтобы переправиться через него вплавь, но Шанд знал одну деревушку на берегу, где можно было нанять паром. Через несколько часов они нашли эту жалкую деревушку с несколькими хижинами, которые зимой стояли в грязи, а летом – в пыли. Шанд с Караной съели там по миске разваренной лапши.
   Шанд нашел маленького человечка с головой лысой, как колено, который молча повел их к лодке и перевез на другой берег. Сойдя на землю, Шанд вложил медную монету в руку старика. Тот кивнул и молча поплыл обратно. Они двинулись по северному берегу Ганнела – то среди высоких деревьев, то среди камышей, а когда стемнело, вышли на широкую дорогу. Впереди показались огни большого города.
   Ганпорт процветал за счет рыболовства и торговли. Правда, когда они добрались до города, на улицах было пустынно. Вдали они увидели солдат в форме Иггура, но их не остановили.
   – Что это значит? – размышлял Шанд. – Неужели война докатилась даже сюда, на север? Они не похожи на армию оккупантов. Все равно, давай будем осторожны, чтобы не привлекать внимание.
   Ночь была холодная и ясная. Луна еще не взошла, но уже прихватывал мороз. Они нашли убогую гостиницу с кабаком под названием «Четыре рыбки».
   Хозяйка оказалась крошечной женщиной с морщинистым лицом, огромным носом, но совсем без подбородка. Она сильно косила.
   – Вы обязательно должны принять у нас ванну. «Четыре рыбки» славятся своими ваннами, – прочирикала она. – Самая горячая вода, самые роскошные бальзамы и эссенции.
   Шанд отказался, но Карана соблазнилась. Цена была высокая: столько же стоила комната. Хозяйка долго распространялась о цене на дрова и о жалованье слуг. Каране пришлось прождать целый час, пока в огромном котле согрели достаточное количество воды.
   Ванная комната была маленькая, по ней гуляли сквозняки – это была пристройка с задней стороны гостиницы. Старуха пригрозила метлой двум неотесанным парням, стоявшим рядом с пристройкой, и они с хмурым видом удалились. Карана заметила, что в одном месте около стены примята трава, – несомненно, парни подсматривали за купающимися сквозь щели. Ванна скорее походила на колодец, и ею надо было пользоваться стоя. Карана осмотрела ванну, сомневаясь, насколько она чистая.
   – Очень чистая, очень чистая, – затараторила косоглазая хозяйка, энергично вертя головой во все стороны.
   К удивлению девушки, эта старушка, казавшаяся хрупкой, сама принялась таскать воду. Она несла по деревянному ведру в обеих руках, повсюду проливая из них. Таким образом, пока она добиралась до ванны, ведра были наполовину пусты. Карана, понимая, что может остаться без ванны, принялась таскать воду вместе с ней.
   Когда ванна была наполовину залита кипятком, они со старухой долили ее холодной водой.
   – А мыло? – насмешливо спросила Карана. – Чудодейственные бальзамы и эссенции?
   Старуха что-то проворчала себе под нос, выскочила из ванной комнаты и вернулась с флаконом, который со стуком поставила на край ванны.
   – Вот столько, – сказала она, проведя пальцем линию на флаконе, тем самым указывая количество эссенции, которое Карана могла потратить. Кивнув девушке, она холодно пожелала ей приятного купания и вышла из комнаты.
   Усевшись на стул, Карана сняла сапоги, а затем и носки и засунула их в самые большие щели в стене. Потом она разделась, все равно ощущая, что на нее глазеют. Тогда она выдернула прут из веника и воткнула в третью щель над ванной. Она услышала крик и шум, словно кто-то упал. «Надеюсь, зрелище того стоило», – подумала она и залезла в ванну. Вода была восхитительно горячей и доходила ей до подбородка. Она стояла нежась в тепле.
   Флакон содержал маслянистую жидкость с неприятным запахом. Она вылила немного на ладонь, понюхала и, пожав плечами, принялась втирать в волосы. Они не мылились, так как были полны соли. Карана намочила волосы и, смыв шампунь, вылила на голову все содержимое флакона. Появилась пена, и девушка долго отмывала голову.
   Выйдя за дверь, она увидела там длинную очередь и, решив, что это тоже зеваки, прошла мимо них с гордо поднятой головой. Когда она рассказала об этом Шанду, ожидавшему ее в кабаке при гостинице, тот только рассмеялся.
   – Глупости, – заявил он. – Они ждали своей очереди. Наша хозяйка продает горячую воду несколько раз.
   – Ты имеешь в виду, что цена, которую я заплатила... ты заплатил... Продавать грязную воду!Жадная старая корова! И подумать только, что я ей помогала!
   – А почему бы и нет? Ты же все-таки искупалась. Таким образом она зарабатывает трижды, и каждый следующий желающий платит за свою ванну дешевле, чем предыдущий. Все счастливы.
   – Это отвратительно! – возмущалась Карана, машинально отпив глоток вина из своего бокала. – В моей стране мы бы никогда не стали купаться в той же воде, что и незнакомец. Ну что же, я посмеялась над ними всеми, потому что вытащила пробку, когда вышла из ванны.
   – Нет! – воскликнул Шанд.
   – Вытащила!
   – Хорошо, что я уже заплатил за комнату, иначе мы бы оказались на улице.
   – Почему?
   – Ты, несомненно, нажила врага в лице хозяйки гостиницы. Теперь ей нужно снова кипятить воду, и она не забудет, во что ты ей обошлась. Они здесь очень обидчивы, к тому же очень скупы. Завтра о тебе заговорит весь город. О женщине, которая вылила воду из ванны. Женщине, которая вошла в ванную комнату с черными волосами, а вышла с рыжими. Расточительная и подозрительная.
   – Что?! – вскричала Карана. – Ты уверен? – Она потрясла свои пряди на свету. Краска немного сходила с каждым купанием, а теперь горячая вода и едкий шампунь смыли ее окончательно. – О Шанд!
   Перегнувшись через стол, она обвила руками его шею и поцеловала в щеку. При этом она зацепила локтем кувшин с красным вином, который упал со стола и разбился. На ковре образовалось вишневое озеро. Разговоры вокруг прервались. Взгляды всех присутствующих устремились на Карану.
   – О! – произнесла она, покраснев до корней волос.
   – Все хуже и хуже, – грубовато сказал Шанд. – Чтобы усугубить оскорбление, ты бьешь посуду, портишь ковер и проявляешь на людях нездоровую страсть к тому, кто тебе годится в дедушки.
   – О! – снова выдохнула Карана, глядя на него во все глаза и прижав руку ко рту.
   – Именно в таком свете это увидят люди, которые никогда не отъезжали от Ганпорта дальше чем на пять лиг и которые знают, что все южане – особенно рыжие – совершенно развращены. Тебе бы лучше поскорее придумать какую-нибудь историю.
   Как раз в этот момент в кабаке появилась старуха с лицом мрачнее тучи, и клиенты у стойки поспешили поведать ей о последнем скандале. Затем их головы повернулись в сторону Караны, и разговоры вновь прекратились. Каране, красной как рак, хотелось залезть под ковер и умереть.

22
Подозрительная история

   – О! – в третий раз вымолвила Карана. – Нет, это постыдно, я не могу. – Она заглянула Шанду в глаза. – Дай мне твой кошелек.
   Шанд вложил его ей в руку под столом. Сунув кошелек в карман, она встала. Девушка медленно, с достоинством направилась к старухе, голова которой дернулась в ее сторону, в то время как один глаз обвиняюще смотрел на Шанда. Карана зашептала что-то на ухо хозяйке; лицо той изменилось. Она вытащила Карану за дверь. Прошло несколько минут. Шанд допил остатки вина. Слуга собрал осколки кувшина и вытер ковер серой тряпкой. Принесли новый кувшин с вином. Все присутствующие вернулись к своим делам.
   Старуха вошла в комнату. Лицо ее снова стало безмятежным. За ней следовала Карана, которая, подойдя к стойке и положив на нее руку, что-то тихо сказала хозяйке. Затем вернулась к своему столику и села. Шанд насмешливо взглянул на нее.
   – Все позади. Всего лишь пустячный инцидент. Теперь мы друзья, ты можешь этому поверить?
   – Если ты можешь, то кто я такой, чтобы сомневаться? – сухо ответил он. – Хотя, интересно, сознаешь ли ты, какое крепкое это вино? Что ты ей сказала?
   – Ты же сам посоветовал мне сочинить историю.
   – О да! – произнес Шанд, прихлебывая вино.
   – История очень глупая. Ничего не придумывалось, а потом язык стал сам молоть. – Карана засмеялась. Казалось, к ней вернулись шаловливость и юмор, которыми она когда-то славилась.
   Шанд нахмурился, потом откинулся на спинку стула, с бокалом в руке.
   – Итак, рассказывай.
   – В грязных и жалких гостиницах Туркада, сказала я ей, где в чай кладут масло и делают другие немыслимые вещи и где даже Магистр купается всего раз в год, на мое несчастье, из-за войны я не смогла найти комнату нигде, кроме гостиницы с позорным названием «Грязный осел». Мне пришлось делить помещение, и без того маленькое, с дрессировщиком собак и его женой, а также с их семнадцатью собаками, причем простыни не стирались, а супруги и их собаки не мылись со дня основания Туркада. Грязь с подушек мне пришлось соскребать ножом, прежде чем я улеглась. И все же я там набралась вшей Туркада, которые ползают по голове и от укусов которых иногда так зудит кожа, что некоторые люди вырывают все волосы и даже снимают с себя скальп, только бы от них избавиться, но это не помогает. Единственный способ – это смазать каждый волосок битумом, который специально привозят с морозного юга, и не смывать его не менее двух недель, после чего его можно смыть горячей водой, удалив при этом окаменевших вшей и возвратив волосам настоящий цвет.
   Когда она остановилась набрать воздуху, хозяйка постучала о стойку монетой.
   – Битум нельзя смыть водой, – заметил Шанд. – Для этого нужен скипидар. Однако история забавная. Надеюсь, она ее оценила.
   – О, она даже один раз улыбнулась, – правда, сперва указав на то, что я израсходовала еще и мыло, предназначенное для десяти человек.
   – А теперь тише. Кажется, она собирается обратиться ко всем присутствующим.
   – Дорогие клиенты, – залилась трелью хозяйка, – мой уважаемый друг, – тут она указала на Карану, – которая убежала от войны из Туркада, самого порочного из городов...
   – О да, нечестивого! Презренного! Развращенного! – раздались со всех сторон возгласы, и среди этого гама Карана продолжала шептать Шанду на ухо.
   – И я сказала ей, что через две недели пришла в «Четыре рыбки» – жемчужину среди гостиниц, и смыла весь битум, но, не рискуя заразить почтенных клиентов вышеупомянутой гостиницы даже дохлой вошью, я выпустила всю горячую воду из ванны, каковую потерю с радостью возмещу уважаемой хозяйке гостиницы. И разумеется, заплачу за ущерб, явившийся следствием моего волнения, когда я обнаружила, что все паразиты исчезли, а также компенсирую беспокойство.
   – Гм-м, – произнес Шанд, и губы его дрогнули. – Вот почему у тебя такой довольный вид, не так ли? Ты полагаешь, что отделалась от неприятностей? Интересно, что она хочет рассказать посетителям?
   – Надеюсь, ничего, – проговорила Карана, начиная беспокоиться. – Разве что они могут выпить за мой счет.
   Старуха продолжала:
   – ... убежала из порочного Туркада с этим стариком, ее почтенным дедушкой...
   – Дедушкой, да уж! Старый распутник! – раздался голос из задней части кабака, где пылал камин.
   Хозяйка умолкла, высматривая того, кто ее перебил. У этого человека один глаз был налит кровью, на лбу – свежая ссадина.
   – Блегг, негодяй! Слишком поздно оторвал глаз от щели в стене пристройки, не так ли? Ребята, вышвырните его.
   Два дюжих парня схватили Блегга и выбросили за дверь.
   – Почтенный дедушка, называет она его, и кто я такая, чтобы сомневаться в ее словах? Разве она не выглядит как порядочная, скромная женщина? Разве она не похожа на любого из нас?
   Посетители – дородные матроны и тучные бюргеры с тяжелыми челюстями и бесцветными волосами – все как один враждебно уставились на Карану.
   – Она, – и крошечный палец указал на съежившуюся Карану, – рассказала мне, что пришла сюда, терзаемая туркадской болотной лихорадкой, от которой кишки превращаются в воду. Не буду удручать вас подробностями этого мерзкого недуга. И только посмотрите, как она дрожит, как она худа и слаба, какое бледное лицо, какие желтые остекленевшие глаза, как у дохлой рыбы, какие... – тут она запнулась, вероятно забыв, о чем начала говорить, – страдая от лихорадки, как я уже говорила, и других заразных болезней, вызывающих ужасный зуд, которые, чтобы не позорить ее при незнакомцах, я не стану упоминать... – Шанд беззвучно трясся, прикрыв рот рукой.
   – Итак, она смиренно извиняется за то, что совершила – в своем горе, а вовсе не из-за вина, которое выпила, вовсе нет... Хотя взгляните, как краснеет у нее лицо, – а это бесспорный признак горького пьяницы, уж я-то знаю, недаром я хозяйка этой гостиницы вот уже шестьдесят лет. Извиняется за то, что, не будучи в опьянении – о, нисколько, – она всячески нарушала наши обычаи. И мой дорогой друг – а она всегда им будет – щедро... Щедро! Посмотрите на эту крошечную монету... Просит вас пить с ней до тех пор, пока не будет истрачен полностью этот серебряный тар.
   Она подняла монету так, чтобы на нее упал свет, несколько раз бросила на стойку, внимательно прислушиваясь к звону, пока все не затихли, снова повертела монету в руке в гробовой тишине и в заключение попробовала на зуб. Наконец удовлетворившись, она кивнула, сунула монету в карман и, сердито взглянув на Карану, повторила:
   – Пока этот маленький тарне будет полностью пропит. Этот крошечныйкусочек серебра.
   Посетители разразились аплодисментами и кинулись к стойке.
   – Она хотела еще один тар, – сказал Шанд после долгого молчания.
   Карана затихла. Она опустила голову, так что Шанд не сразу понял, что девушка беззвучно плачет. Слезы текли у нее по щекам и капали на стол. Полагая, что урок хорошо усвоен, Шанд выказал немного сочувствия:
   – Как ты могла быть такой наивной после всех твоих путешествий? В любом случае завтра мы отсюда уедем и никогда не вернемся.
   Подвыпившие посетители ухмылялись, махали ей и поднимали бокалы, омерзительно пародируя приветственные тосты.
   – Осталось ли что-нибудь в кошельке на завтра, теперь, когда все в северной половине Мельдорина знают, кто ты такая и откуда прибыла?
   Она бросила ему через стол кошелек.
   – Не так уж сильно он облегчился, – резко произнесла она.
   Шанд хмыкнул. Они посидели недолго, потому что пьяное веселье становилось все разнузданнее, а Карана – все мрачнее, и тихонько ускользнули в свою комнату. Им принесли обед – остывший, переваренный и безвкусный. Покончив с ним, Карана уселась в единственное кресло, тупо уставившись на огонь в камине. Поняв, что лучше всего оставить ее в покое, Шанд тихо вышел на ночные улицы.
   После полуночи его заставил вернуться в гостиницу штормовой ветер, внезапно налетевший с юга. В комнате было темно. Он зажег свечу от уголька в камине. Карана, свернувшись клубком в кресле и натянув куртку на голову, спала, свесив руку через подлокотник.
   Шанд хотел было ее разбудить, но решил, что ей достаточно удобно в кресле. Он запер дверь, разделся и улегся на ту из двух кроватей, которая показалась ему менее шаткой. Спал он очень плохо, потому что в матрасе было полно блох.
 
   На следующее утро Карана впервые поднялась раньше Шанда. Она уже успела побывать на кухне и заказать завтрак, который пришлось ждать всего один час. Принесли жиденькую кашу, чуть теплую, и приторный чай, слишком сладкий даже для такой сладкоежки, как Карана.
   – Это был последний раз, когда я позволила тебе выбирать гостиницу, – кисло сказала она. – Пошли?!
   – Куда идем? – спросил он, почесывая блошиные укусы.
   – Поделом тебе! – позлорадствовала она. – Куда угодно, только бы подальше от этой гостиницы.
   – Хорошо, но повяжи голову шарфом. Пожалуйста. – Карана согласилась, что это разумно. Она завязала на голове зеленый шарф в виде тюрбана, а сверху надела шляпу. Около часа они побродили по порту, свернули к морю и наконец уселись на опустевшем моле, глядя на бурные волны. Шанд пошел еще немного пошататься по городу; Карана осталась размышлять о том, что добралась до поворотного пункта, где должна выбрать какое-то направление. Вернулся Шанд, насвистывая что-то себе под нос.
   – Что нам теперь делать? – спросила Карана, болтая ногами.
   Шанд долго не отвечал.
   – Я надеялся, ты мне что-нибудь подскажешь. Карана смотрела на него, не понимая.
   – Я знаю, что ты – чувствительница.
   – У меня был небольшой дар, – проговорила она, – хотя я не слишком часто им пользовалась. Но тебе от него не было бы никакой пользы. Он пропал у меня по пути в Сет. Впрочем, я всегда знала, что мой дар слишком ненадежная вещь, чтобы на него полагаться.
   – Я был в Туллине в начале зимы, когда объявился Лиан, – сказал Шанд, пристально глядя на нее.
   При упоминании Лиана ее лицо смягчилось и взор стал задумчивым.
   – Ты отправила мысленное послание в ту ночь, когда он прибыл в Туллин, – продолжал Шанд. – Даже я уловил его, а я не чувствительник. И даже я знал, что оно адресовано Лиану.
   – Как ты мог это знать? Я даже не подозревала о существовании Лиана.
   – Разве? Ты хочешь меня убедить в том, что никогда не видела его на Чантхедском Празднике?
   Щеки Караны слегка порозовели.
   – Конечно, я видела его там.Но когда я передавала мысли, то понятия не имела, что он в Туллине. Откуда мне было знать? – И тут ее осенило. – Я поняла, чего ты от меня хочешь, – заявила она. – Ты нашел меня и вылечил, чтобы я смогла отыскать Тензора и раздобыть для тебя Зеркало. Я надеялась, что хотя бы тебе от меня ничего не надо.
   – Мне и не надо, – мягко сказал Шанд. – Когда я тебя нашел, то даже не знал, что Тензор был на Тайном Совете. Нет, есть несколько причин, по которым я тебе помогаю, но хватит и основной. Когда я увидел тебя, ты лежала на полу, с бледным лицом и спутанными рыжими волосами, и я вспомнил, когда тебя видел последний раз.
   Карана вздрогнула.
   – Последний раз я видел тебя на похоронах твоего отца, – спокойно выговорил он. – Я хорошо знал твоего отца. Мы были друзьями. Тебе, наверно, было лет семь-восемь.
   – Восемь, – сказала Карана, и слезы навернулись ей на глаза. У нее возникло ощущение, что все это было вчера. Как ей хотелось услышать об отце! Но Шанд продолжал:
   – Я думал, ты умерла! Но даже мертвую я не мог тебя там оставить!
   – Твое лицо показалось мне знакомым, – заметила Карана.