Карлов Борис. Приключения Мурзилки (Репортёрские расследования газеты 'Книжная правда')

   - Для скорости дал бы вам гончую борзую, - почесал бородку хозяин. Однако для снега ничего лучше сибирской лайки не найдёте. Обещаю вам как родному. Платить как будете?..
   С этими словами он натянул на руки толстые резиновые перчатки по самые локти и выставил на прилавок чучело собаки с густой белой шерстью и вытянутой лисьей мордой.
   - Ну не красавец ли? Взгляните! - начал хозяин проката расхваливать свой товар. - До восьмидесяти километров в час, четыре скорости, боковой, задний ход, прыжок до десяти метров...
   Аристарх Никифорович открыл дверцу, просунул в брюхо руку и включил мотор. Собака ожила и начала быстро-быстро перебирать в воздухе лапами.
   - Система самозащиты.
   Собака щёлкнула зубами, рявкнула так, что заложило уши, подняла шерсть дыбом и затрещала электрическими разрядами. Если бы не резиновые перчатки, Аристарха Никифоровича, наверное, ударило бы током огромного напряжения.
   - А также приборы ночного видения, спутниковая связь, мягкий салон, отопление, кондиционер...
   - Хорошо, мы берём, - поторопил его Мурзилка. - Давайте ключи.
   Выдворянинов хитро прищурился и блеснул стёклышками пенсне:
   - Стало быть, договорчик на лаечку составляем... Пургой зовут, между прочим. Письмецо гарантийное при вас?
   Мурзилка поморщился от досады. Неужели придется тратить время на бумажную волокиту? Тут за спиной у него послышался ворчливый голос Мямлика:
   - Просто поразительно, как некоторые умудряются бюрократизировать самые примитивные товарно-денежные операции...
   Мурзилка и Шустрик обернулись. Мямлик уже принял свою естественную форму и приближался к Аристарху Никифоровичу, волоча за собой измятый листок бумаги. Очевидно, редактор успел просунуть документ в вагончик перед самым стартом.
   - Ведь некоторые, с позволения сказать, - продолжал Мямлик, - рыцари пера и круглой печати окостенели на своей работе до такой степени, что делают вид, будто им никто не звонил и никто не договаривался о передаче пневматической почтой этого документа, имеющего название "денежный чек", на сумму, оговорённую в устной беседе. Некоторым, как видно, доставляет удовольствие...
   - Да, да, конечно! - перебил его Аристарх Никифорович, снова сделавшись угодливым. - Конечно-конечно! Мастодонт Сидорович звонил и предупреждал. Мы всё, буквально всё оговорили. Я даже успел смазать и почистить собачку, дабы у клиентов не возникло никаких нареканий в адрес нашей старейшей и надёжнейшей фирмы!
   Выдворянинов аккуратно разгладил на прилавке чек, сложил его и спрятал в бумажник.
   - Ключики извольте-с принять...
   Мурзилка, начинавший уже было сопеть в обе дырочки, нетерпеливо схватил ключи и скомандовал: "По местам!" Все трое залезли в собаку и заперли изнутри дверцу.
   Усевшись в головном отсеке, Мурзилка и Шустрик тщательно пристегнулись, схватились было за рычаги управления, но, разом что-то вспомнив, замерли и переглянулись. Затем они отстегнули ремни, спустились в салон и хорошенько пристегнули Мямлика, который, само собой, никак не мог разобраться с защёлкивающимися замками. После этого они снова заняли свои места и уверенно рванули рычаги вперёд.
   Механическая собака вильнула хвостом у самого носа Аристарха Никифоровича Выдворянинова, едва не смахнув с него пенсне, мягко спрыгнула с прилавка на пол, передними лапами отворила дверь и побежала трусцой мимо билетных касс вокзала, ловко лавируя между ногами пассажиров.
   Глава пятая
   ЛЕСНАЯ НЕЧИСТЬ
   А в это время на краю замёрзшего болота, неподалёку от того места, где заблудились Даша и Андрейка, из дупла вылезла лесная кикимора.
   С виду это была довольно несимпатичная старушенция с длинным остреньким носом, которым она водила из стороны в сторону, будто принюхиваясь, и с маленькими колючими глазками. Одета была кикимора в похожие на рыболовные сети кружева, которые она плела из сухих водорослей, скрепляла в семь слоёв и утепляла ватой. На ногах были накручены лапти, на голове красовался лист лопуха, заменявший шляпку.
   Кикимора выскочила из дупла и запрыгала-заохала, согреваясь. Быстро, словно кошка, залезла на сосну, на самую верхушку, и огляделась. Спустилась вниз, призадумалась.
   Тут у неё под ногами снег зашевелился, лёд хрустнул, и в сторону отвалился большой трухлявый пень с торчащими во все стороны корнями. Из заброшенной медвежьей берлоги вместе с облаком пара выбрался на снег леший дядька, весь поросший зеленоватым волосом. Леший кутался в облезлую самодельную шубу, на нём были самодельные меховые сапоги и шапка. Чем-то он напоминал Робинзона Крузо, как если бы тот приснился своему другу Пятнице в кошмарном сне.
   Кряхтя и ругаясь, леший прикрыл дыру пнём, чтобы тепло не выходило, и, взявшись лохматой рукой за поясницу, остался стоять в скрюченном положении.
   - Чего, старый, совсем из ума выжил? - проскрипела кикимора. - Ты чего, дурень, зимовать улёгся в такой сырости?
   - Это ничего, - прохрипел леший, - ничего, что сыро. Зато тепло. Там из самой глубины, из болота, тепло идет. Сама-то небось тоже на болоте зимуешь.
   - Я-то зимую, старый ты пень, да только у меня в дупле сухо. Я туда ещё до снега сухих листьев навалила. Листья преют, тепло дают. Мягко опять же.
   - Ты вообще-то слова выбирай, поганка, - пригрозил леший. - Какой я тебе пень. Хребет о колено переломаю.
   - Думай сам, что говоришь, - подбоченилась кикимора. - За поганку отвечать придётся.
   - Всё, вывела ты меня из себя, - решил леший. - Сейчас узнаешь, где раки зимуют.
   Но прежде, чем он успел пошевелиться, кикимора крутанулась волчком и плюнула в него. Тут же леший провалился по пояс в болото, да так и примёрз.
   Глухо зарычав, он выдернул из своей морды волосину, нашептал что-то и разорвал волосину пополам. В тот же миг на кикимору со всех сторон повалились сухие деревья, придавили к земле, завалили так, что пальцем не пошевелить.
   Так в полной тишине прошло минут десять.
   После этого, всё обдумав и взвесив, кикимора решила идти на мировую.
   - Эй, леший! - пропищала она из бурелома. - Давай обратно расколдовываться! Тебе вредно с твоим радикулитом в болоте сидеть!
   - Ладно, начинай, - согласился леший.
   - Я не могу! Ты меня сначала освободи!
   Леший вырвал другой волосок, нашептал отговор и разорвал волосок пополам. Деревья захрустели, раздвинули ветки в стороны, встали на свои места. Кикимора поднялась, отряхнулась, лопух на голове поправила. Потом сложила руки на груди, крутанулась в обратную сторону и плюнула через плечо. Леший вылетел из болота на твёрдую землю - сухой как и прежде.
   Глава шестая
   ЗАМАНИТЬ И СПРЯТАТЬ
   Помирившись, леший и кикимора стали разговаривать как ни в чём не бывало.
   - А ты чего из своего дупла вылезла? - поинтересовался леший.
   - Ой, старый, не поверишь, соскучилась! Отчего-то проснулась и маюсь всё, маюсь... А ты чего вылез из своей берлоги?
   - Тоже, знаешь ли, тоска взяла... праздника вдруг захотелось, порычать, попугать кого-нибудь до смерти... А чего на сосну-то взбиралась? Увидела кого?
   Кикимора пристально посмотрела на лешего.
   - Ладно, вижу, от тебя не утаишь. Ходят тут двое по нашему болоту, заблудились. Я их ещё оттуда, из дупла, унюхала, оттого и вылезла.
   - Видать, я тоже что-то почуял.
   - Только вот что, леший. - Кикимора огляделась по сторонам и понизила голос: - Поспешать нам надо с этим делом. Тут, в нашем лесу, Серый бродит со своей стаей. Вконец озверел волчина, кожа да кости. Зубы - что клинки булатные. Его, говорят, там, на севере, охотники потрепали, вот он к нам и подался.
   - Это верно, - сказал леший, - торопиться нам надо. Слушай, кикимора, а ты одна за ними, за детишками то есть, сбегать не можешь? Я ведь ходить совсем не могу, радикулит замучил. Пока на весеннем солнышке не отогреюсь, плохой из меня ходок, никакой, можно сказать... Ты меня знаешь, я в долгу не останусь.
   - Ладно, не ворчи, разжалобил уже. Здесь будем стоять, они к нам сами придут.
   - Это как понимать?
   - Сейчас поймешь. Только уговор: ты мне - шишек из берлоги, я тебе рябины из дупла.
   - Шишка-то небось покрупнее, - заметил леший. - Куда тебе с двумя зубами шишку слопать? Да и эти-то два: нижний слева торчит, а верхний справа!
   - Всё, достал ты меня, урод волосатый, ничего не получишь!
   - А за урода счас ответишь. - Леший потянулся к кикиморе. - Я тебе и эти два враз расшатаю.
   В эту самую минуту по лесу жуткими раскатами пронёсся голодный вой; а ему ответил другой, затем ещё и ещё... Это вожаку вторила волчья стая. Забыв про обиды, леший с кикиморой переглянулись.
   - Вот, - прошептала кикимора, - дождались. Ему поди расшатай...
   Из-за деревьев вышли десять волков. Все они были как на подбор крупные, но здорово отощавшие.
   - Где?! - рявкнул самый сильный волк, вожак стаи по кличке Серый. Где... мальчишка?! Где... девчонка?!
   - Да что ты, Серенький, мы и знать-то ничего не знаем! - ласково закудахтала кикимора, а лешему в сторону тихонько зашептала: - Надо их к южному оврагу отправить, пускай идут отсюда подальше, с ними одна морока...
   - Врёшь! Загрызу! - лязгнул зубами Серый.
   После этого кикимора вскинула голову и тон переменила:
   - Не забывай, пёс, с кем говоришь. В лягуху превращу и вмиг слопаю.
   - Глаза сучьями выколю, - добавил от себя леший. - Зубы переломаю.
   Глаза у волков погасли, они опустили морды. Стая попятилась назад и задрожала. Даже звери в лесу боятся нечистой силы.
   - Ладно, Серенький, беги дальше, - снова переменила тон кикимора. Только не забывай, у кого в нашем лесу сила и власть.
   Волки стояли, притихнув, но с места не двигались.
   - Ветер... стих, - гавкнул Серый. - След... потеряли!
   - А ты на сосёнку-то заберись, красавец, - посоветовала кикимора. - На са-амую верхотуру слазай. Оттедова хорошо всё видно. Ладно, не серчай, знаю, что не можешь. Бегите, друзья мои, к южному оврагу - авось там найдёте свою добычу.
   Серый ей, конечно, не слишком поверил, но делать нечего. Волка ноги кормят, стоять ему нет резона. Стая развернулась и помчалась к южному оврагу.
   - Ловко ты это, - проворчал одобрительно леший. - Теперь мешать не будут.
   - Они туда и обратно за час обернутся, - сказала кикимора. - А нам за это время детишек подманить надо. Затащим к тебе в берлогу и начнём потеху. Пока их кто-нибудь искать не начал.
   Глава седьмая
   НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
   А искать уже начали.
   Механическая собака "Пурга" пробежала по перрону и запрыгнула в электричку одновременно с предупреждением "двери закрываются". Состав тронулся с места.
   В последнем вагоне было почти совсем пусто, только трое хулиганистых молодых людей, над которыми вился табачный дымок, громко болтали и ругались. Они только и ждали случая к кому-нибудь прицепиться.
   - Хоть бы контролёр прошёл, что ли, - сказал один из них, протяжно зевнув. В правой руке у него была стальная дубинка, он постукивал ею о ладонь левой и сплёвывал прямо на пол.
   - Не, - сказал другой, который курил, - лучше девушка... С парнем, добавил он, немного подумав. - Не наши, городские, - добавил он, ещё немного подумав.
   - Лучше всего - мент! - хвастливо заявил третий. Этот то и дело хвастливо щёлкал выкидным ножичком.
   Между тем "Пурга" запрыгнула на одно из сидений, и находившиеся внутри человечки стали ждать, когда объявят их остановку. Они слышали всё, что говорили хулиганы, и Шустрик чрезвычайно встревожился.
   - Что они говорят! Что они говорят!.. - возмущённо повторял он и ёрзал на своем месте.
   Поначалу всё было спокойно. Обращать внимание на собаку хулиганы считали ниже своего достоинства. Но от станции к станции в вагон никто не заходил, прицепиться было не к кому, и это обстоятельство понемногу начинало хулиганов беспокоить.
   - А что здесь собака делает? - сказал наконец тот, который курил.
   - Обнаглели, бояться перестали, - откликнулся тот, который с ножичком.
   - Ошейник хороший, новый совсем, кожаный, - заметил обладатель дубинки и сплюнул на пол.
   Они помолчали, издалека разглядывая ошейник. От скуки и от дури всех троих в итоге посетила одна и та же мысль - ограбить собаку. То есть отнять у нее то единственное, что имело хоть какую-нибудь цену.
   - Эй, Жучка, иди сюда! - начали они подманивать они собаку. - Шарик, Шарик, ко мне! Держи колбаску... Вот собака наглая, хоть бы ухом повела.
   Человечки, сидевшие внутри, насторожились: поезд приближался к станции "36-й километр".
   Выполняя программу своего маршрута, механическая собака встала на ноги.
   Заметив это, хулиганы тоже поднялись со своих мест.
   "Пурга" спрыгнула на пол.
   Переградив ей дорогу, хулиганы оттеснили собаку в угол и тот, который курил, наклонился и пустил ей дым прямо в морду. Мурзилка, не успевший поставить фильтры-заслонки, закашлялся.
   - Что-то верещит, - заметил обладатель дубинки. - По башке ей треснуть?..
   - Ошейник-то клёпаный, несъемный, - сказал тот, что с ножичком. Придётся срезать.
   Пока Мурзилка кашлял и протирал глаза, Шустрик принял решение самостоятельно: нажал на пульте кнопку "САМОЗАЩИТА". В то же мгновение ""Пурга" начала действовать.
   Сначала она ударила лапой по губам того, который курил, и горящий окурок оказался у него во рту. Замахав руками, хулиган принялся скакать в проходе и отплёвываться.
   Потом механическая собака оглушительно гавкнула и цапнула за руку другого, и тот выронил на пол дубинку.
   После этого "Пурга" ощетинилась, затрещала, и вооруженный выкидным ножиком хулиган, державший ее за ошейник, тоже затрещал, заискрился, волосы у него поднялись дыбом, а глаза вылезли на лоб.
   И тут в вагон вошли милиционер с контролёром.
   - Ваши билеты, - потребовал контролёр.
   Но хулиганы ничего не слышали, потому что оглохли. Они только смотрели на контролёра и милиционера дикими глазами.
   - А это что такое? - сказал милиционер, подобрав с пола дубинку. И кровь тут... Оружие вам принадлежит?
   - Нет, нет, не моё, не видел! - затрясся от страха хулиган, которому собака прокусила руку. - Собаку пристрелите, она бешеная!
   - А что это вы сейчас под лавку бросили? - обратился милиционер к третьему хулигану, у которого волосы стояли дыбом и дымились. - Ага, ножичек выкидной...
   - Н-н-не мой! - после электрического удара владелец ножичка стал заикаться.
   - Пройдёмте в отделение, - козырнул милиционер, и все трое уныло поплелись к выходу.
   Поезд подходил к станции "Областной центр". Платформа "36-й километр" осталась позади.
   Глава восьмая
   В ЗАПАДНЕ
   Вот уже час или два Даша и Андрейка брели в сторону, совершенно противоположную станции. Они выбились из сил, выплакали все слёзы и высказали по адресу друг друга все упрёки - справедливые и не очень. Ни есть, ни пить им больше не хотелось, а хотелось только одного: выбраться куда-нибудь из этого проклятого леса.
   - Всё, - сказал Андрейка и остановился. - Пошли обратно.
   - Куда?.. - испугалась Даша.
   - Нет там никакой станции, идём не в ту сторону. Зря я тебя послушал.
   Никаких сил, чтобы начинать опять плакать, у Даши уже не было.
   - Я слышала, - сказала она тихо, - что люди в лесу всегда по кругу ходят. Одна нога короче другой... или что-то такое.
   - Извилина у тебя в голове короче... Настоящие путешественники по звёздам ориентируются, а не кругами ходят.
   Ни по каким звёздам Андрейка ориентироваться не умел, а сказал так, для авторитета. Но шёл он действительно прямо, потому что следил за тем, чтобы луна светила всегда с одного бока. Не станет же луна над лесом круги описывать...
   Даша засопела и сделала слабую попытку воспротивиться:
   - Теперь обратно столько же, а потом - неизвестно куда?
   - Не здесь же нам ночевать.
   Разговор зашёл в тупик, дети совсем скисли. Идти обратно было далеко, вперёд - и вовсе бессмысленно. Хотелось лечь где-нибудь и заснуть, а проснуться дома, в своей постели. Так ведь бывает, что всё сном оказывается.
   Обдумав этот заманчивый вариант, Даша ущипнула себя изо всех сил, а потом всё-таки решила заплакать, как бы со второго дыхания. Лицо у неё скривилось, губы задрожали... и вдруг она увидела за деревьями огоньки. И шум такой, как будто поезд стучит по рельсам и гудит.
   - Видишь? - схватился Андрейка за Дашу.
   - Слышишь? - схватилась Даша за Андрейку.
   - Бежим!! - радостно воскликнули оба и побежали по льду и по кочкам к огонькам.
   * * *
   - Бегут?
   - Кажись, бегут.
   - Крути, крути шибче, чтобы не передумали.
   - А ты пыхти, пыхти громче.
   Кикимора закрутила, завертела сухими гнилушками на сухих стебельках болотной травы. А леший запыхтел, застучал, загудел, затопал ногами, будто поезд идёт по рельсам.
   - Кикимора!
   - Ну, чего?
   - А если нашу засаду заметят? Вон, гляди, там снег осыпался, уже дырка.
   - Ногами меньше топай, вот и не будет сыпаться.
   - Как же... Ты сама велела.
   - Велела-велела... Отойти надо подальше, ничего сыпаться не будет.
   - Может, лопухом твоим прикроем?
   - Ишь умник какой... Работай, работай, пыхти, они близко уже.
   И леший с кикиморой, медленно отступая от западни, стали опять вертеть гнилушками и шуметь паровозом. Берлогу, в которой леший зимовал, они оставили открытой, а сверху только прикрыли камышами и присыпали снегом.
   Дети прибежали к краю болота и остановились.
   - Ну, где? - выговорила Даша, запыхавшись.
   - Где-то здесь было.
   - А чего так темно?
   - Луна за облако спряталась. Осторожно, здесь пень откорчёван... Вон, смотри, смотри!
   За деревьями снова мелькнули огоньки, совсем близко, и запыхтел паровоз: чух-чух-чух-чух... Даша обежала отвороченный от земли кряжистый пень, шагнула к огонькам, сказала "ой!" и пропала.
   - Даша! - прошептал Андрейка. - Ты где?
   Наугад в темноте он шагнул вперёд, тоже сказал "ой" и полетел в яму.
   Луна вышла из-за туч, осветив лес, болото и яму, но было поздно: дети находились в плену у лесной нечисти.
   Глава девятая
   ОСТАВИТЬ И ВОСПИТЫВАТЬ
   Возня, шум и топот разбудили медведя. Его берлога находилась в стороне от болота, у подножья песчаной горки. Леший и кикимора только хвастались, что они в лесу хозяева, а на самом деле хозяином был медведь, которого звали Топтыгин Михал Михалыч. На него колдовство лесной нечисти не действовало.
   Медведь высунул голову из берлоги и огляделся. Неподалёку от него, за деревьями, хохотали, рычали, верещали и приплясывали леший с кикиморой.
   - Эй! - рыкнул на них медведь так, что оба разом присели. - А ну кончай шуметь!
   Разглядев медведя и немного оправившись от испуга, оба залебезили наперебой:
   - Ах, это вы, Михал Михалыч! С наступающим вас, Михал Михалыч! Праздничку радуемся, вот и шумим. А не хотите, мы и не будем. Вот всё, раз-два-три, молчок, тишина.
   Топтыгина в этом лесу все боялись, а он боялся только охотников с ружьями. Но охота была здесь запрещена, да и лес был настолько болотистый, что люди сюда редко забредали.
   Больше всего Михал Михалыч не любил, когда его будили, особенно зимой. Если зимой его беспокоили, он не мог снова заснуть, пока чего-нибудь не поест. А найти пищу в зимнем лесу не так-то просто. И тогда он бродил, словно привидение, и на всех кидался.
   На этот раз Топтыгин, по счастью, не успел хорошенько проснуться. С полузакрытыми глазами он погрозил нечисти лапой, затворил лаз в берлогу, лёг на ворох еловых веток, засунул в пасть лапу, почмокал и снова захрапел.
   - Тс-сс! - сказали друг другу леший и кикимора и на цыпочках зашагали к западне.
   Склонившись над ямой, они стали разглядывать сжавшихся в комочек мальчика и девочку.
   - Хороши, - заметила кикимора.
   - Хороши... - подтвердил леший.
   - Девчонку я к себе насовсем заберу. Буду из неё кикимору воспитывать.
   - Моя берлога, мне и выбирать, - возразил леший.
   - Гостям надо уступать, такие правила.
   - Вот и ступай со своими правилами ещё к кому-нибудь в гости, пока ноги целы.
   - Думай, что говоришь! - разозлилась кикимора. - В болоте давно не сидел?
   Но леший был на этот раз начеку. Чтобы кикимора не могла крутануться волчком, он схватил её за горло. Та, не растерявшись, вцепилась ногтями ему в лохматую морду. И оба, заголосив от боли, сцепились и начали кататься по снегу, оставляя вокруг клочья волос и шерсти.
   Пока они мутузили и царапали друг друга, медведь опять проснулся и на этот раз целиком вылез из своей берлоги.
   Протирая лапами глаза, неторопливо подошел он к дерущимся и влепил кикиморе такую затрещину, что она отлетела метров на двадцать и повисла на берёзе. Другой лапой Топтыгин наподдал лешему, и тот отлетел в другую сторону ещё дальше и повис на сосне.
   - Третий раз вылезу - пеняйте на себя, - предупредил медведь и отправился спать.
   И ему снова удалось заснуть и даже увидеть приятный сон - что-то такое про малиновые заросли и красотку медведицу с розовым венком на голове...
   А леший и кикимора висели-висели, да начали замерзать.
   - Эй, леший, - тихонько проверещала кикимора, - давай мириться. У меня, гляди, сук ненадёжный. Трещит, прогибается, того и гляди подломится. Спусти меня на землю, а я тебя тоже потом спущу.
   Леший не хотел мириться, но кикимора его своими речами понемногу умаслила. Вырвал он из своей бороды волосину, нашептал заговор и разорвал волосину пополам.
   Тут же кикимора оказалась на земле, целая и невредимая. Хотела она обмануть лешего, но тот уже другой волосок приготовил на всякий случай... Делать нечего: крутанулась кикимора волчком, шепнула что положено, плюнула вот и леший на земле стоит, спину потирает.
   Снова подошли они к яме, снова начали спорить. Но драться на этот раз не стали - решили жребий тянуть. Леший вытянул девочку, кикимора - мальчика.
   - Мама... - прошептал Андрейка, побелев от страха.
   - Папа... - беззвучно прошептала Даша, дрожа как осиновый лист.
   А в это время ходики, висевшие на стене у Клотильды Марковны, показывали начало десятого. А в действительности шёл уже двенадцатый час. Мама и папа который раз вставали и собирались уходить, но хозяйка всякий раз придумывала что-то такое, чтобы их ещё немного задержать.
   Наконец, за полчаса до Нового года папа вышел из-за стола в туалет и там, между прочим, взглянул на свои собственные наручные часы. А увидев, ахнул, вернулся в комнату и решительно заявил:
   - Клотильда Марковна, вы нас подло обманули! Вы нарочно ввели нас в заблуждение своими неисправными часами, потому что хотите испортить праздник нашим детям! Но теперь мы от вас уходим, и ноги моей больше не будет в вашем доме!
   После этого папа и мама действительно оделись и ушли.
   Оторопевшая Клотильда Марковна выскочила на лестницу и крикнула им вслед какую-то гадость. А потом изо всех сил хлопнула дверью, да так неосторожно, что прищемила палец. Но теперь её крикам уже никто не верил.
   Мама и папа выбежали на улицу и стали ловить такси, чтобы поскорее доехать. Но такси праздничной ночью всегда заняты, а другой транспорт ходит редко или совсем не ходит. Но даже если бы несчастные родители моментально оказались у себя дома, то всё равно не застали бы там своих ещё более несчастных детей. Спасти Дашу и Андрейку могли теперь только волшебные человечки, которые мчались на подмогу во весь опор, сидя внутри механической собаки.
   Глава десятая
   СИТУАЦИЯ ОСЛОЖНЯЕТСЯ
   Проехав свою станцию и сойдя с поезда на следующей, Мурзилка и его помощники не стали отчаиваться. Механическая собака спрыгнула с платформы на рельсы и побежала по шпалам на предельной скорости. Лапы её перемещались с одной шпалы на другую столь быстро, что со стороны их совсем не было видно. Ее мордочка и хвост вытянулись в одну стремительную линию, и со стороны казалось, будто не собака, а маленькая пушистая ракета мчится по железнодорожным путям, рассекая снежную пыль.
   Вот впереди показалась станция. "Пурга" сбавила обороты и свернула в лес. Согласно сведениям, продолжавшим поступать от лесного дятла, Даша и Андрейка двигались по замёрзшему болоту в направлении юго-запада, уходя от населённых пунктов вглубь леса.
   На связь вышел редактор Буквоедов:
   - Почему проехали "36-й километр"? - взволнованно закричал он в трубку.
   - Непредвиденные обстоятельства, - ответил Мурзилка.
   - Где вы?
   - Приближаемся к болоту. Родители знают?
   - Вы имеете в виду родителей Даши и Андрейки? Нет, не знают. Я посчитал нецелесообразным волновать родителей раньше времени. Полагаю, они появятся у себя дома не раньше двенадцати. У них тоже своего рода... непредвиденные обстоятельства.
   - Мы сможем вернуться до двенадцати, - честно предупредил Мурзилка.
   - Не зарекайтесь. В новогоднюю ночь всякое бывает, - загадочно сказал редактор и дал отбой.
   - На что это он сейчас намекнул? - поинтересовался Мямлик.
   Шустрик тоже удивлённо посмотрел на Мурзилку. Но тот промолчал и прибавил ходу.
   "Пурга" вышла на болото.
   - Вижу следы, - сообщил Шустрик, и его лампочка замигала жёлтым, что означало неуверенность.
   Мурзилка остановил собаку и выскочил наружу.
   - Их следы, - сказал он, измерив рулеткой тот след, который побольше, и тот, который поменьше. - Мальчик и девочка шести-семи лет. Теперь быстро найдем.
   Мурзилка запрыгнул обратно, сел на водительское место и ввёл программу преследования.
   Получив образец следов, "Пурга" зарычала от удовольствия и помчалась вперёд огромными скачками, словно призрак. В несколько минут она доскакала до края болота...
   И тут случилось непредвиденное. Собака и пассажиры слишком поздно заметили яму, замаскированную тростником и присыпанную снегом. "Пурга" выставила вперёд все четыре лапы с железными когтями, затем дала полный задний ход, но, продолжая двигаться по инерции, въехала в западню. Тростник подломился под её передними лапами, и собака вместе с экипажем полетела в яму, где уже сидели Даша и Андрейка.