Клэнси Том. Медведь и Дракон

   — Тогда мы используем единственное преимущество, которым мы обладаем, — это пространство, — предложил генерал. — У нас огромное пространство. Мы постараемся сдержать противника в ожидании подкреплений с запада. Сегодня я буду говорить со Ставкой. Давайте разработаем план, направленный на то, чтобы остановить этих варваров.
   — На север ведёт единственная железная дорога, — заметил Алиев. — А наши гребаные инженеры изо всех сил стараются проложить китайцам дорогу к нефтяным месторождениям. Генерал, первое и самое главное — это заставить наших сапёров создавать минные поля. У нас миллионы мин, а путь, который выберут китайцы, легко предсказуем.
   Главная проблема заключалась в том, что на стороне китайцев была стратегическая, если не тактическая неожиданность. Первое зависело от политических соображений, и, подобно Гитлеру в 1941 году, китайцы воспользовались этим. По крайней мере, Бондаренко получил тактическое предупреждение. Это было больше, чем Сталин дал Красной армии. Кроме того, у Бондаренко была свобода маневрирования, потому что, в отличие от Сталина, президент Грушевой думал головой, а не яйцами. Обладая свободой манёвра, Бондаренко будет иметь пространство для ведения подвижной войны со своим противником, лишая китайцев возможности нанести решающий удар, позволяя своим войскам войти в контакт с противником только в том случае, если это принесёт ему преимущество. Тогда он сможет ждать подхода подкреплений, получив возможность вступить в битву на собственных условиях, в том месте и в тот момент, которые он выберет.
   — Насколько хороша китайская армия, Павел?
   — Народно-освободительная армия Китая не принимала участия в боевых действиях больше полувека, с корейской войны против американцев, если не считать пограничных стычек с нами в конце 60-х и начале 70-х годов. Тогда Советская армия легко справилась с ними, прибегнув к массивной огневой поддержке, да и китайцы воевали только за ограниченные цели. Они готовятся, главным образом руководствуясь нашим примером. Дисциплина в китайской армии хуже драконовской. Малейшее нарушение карается немедленным расстрелом, и потому у них безусловное повиновение. На оперативном уровне их генералы теоретически неплохо подготовлены. В качественном отношении их вооружение примерно равняется нашему. Благодаря хорошему финансированию уровень их боевой подготовки достаточно высок, китайские солдаты детально знакомы со своим оружием и элементарными тактическими принципами, — сообщил Жданов собравшимся в штабе. — Однако они скорее всего уступают нам в оперативно-тактическом мышлении. К сожалению, они намного превосходят нас в количественном отношении, а количество на этом уровне превращается в качество, как часто говорили нам офицеры НАТО. Боюсь, что их цель заключается в том, чтобы быстро сокрушить нас и затем продолжить движение к своим политическим и экономическим целям, чтобы достигнуть их с максимальной быстротой.
   Бондаренко кивнул, отпивая чай из своего стакана. Это было безумием, но самым безумным было то обстоятельство, что он играл роль генерала НАТО в 1975 году, может быть даже немецкого генерала, что было уже абсолютным безумием, — столкнувшегося с превосходящими силами противника. Правда, на его стороне было преимущество, которого не было у немцев, — он обладал пространством, на котором мог маневрировать своими силами, а русские всегда использовали пространство для достижения решающего превосходства. Он наклонился вперёд:
   — Очень хорошо. Товарищи, мы лишим их возможности вступить с нами в решающую битву. Если они пересекут границу, мы будем вести манёвренную войну. Мы будем наносить удары и сразу уходить. Мы заставим их понести потери и отступим, ещё до того как враги успеют контратаковать. Мы дадим им землю, но не дадим им крови. Жизнь каждого солдата должна стать для нас драгоценной. Китайцам нужно пройти большое расстояние, чтобы достигнуть своих целей. Мы позволим им пройти большую часть этого пути, а сами тем временем будем выжидать и сохранять людей и снаряжение. Они заплатят за то, что им удастся захватить, но мы не дадим — не должны дать — ни малейшего шанса встретиться с нашими силами в решающем сражении. Это всем понятно? — спросил он у своих штабистов. — Если у кого-нибудь возникнет сомнение, отступайте и лишите врага того, что он хочет. Когда у нас будет то, в чём мы нуждаемся, мы нанесём ответный удар, и они пожалеют, что когда-то услышали слово «Россия». Но до этого момента пусть ловят бабочек.
   — А как относительно пограничников? — спросил Алиев.
   — Они некоторое время будут обороняться и затем отступят. Товарищи, подчёркиваю это ещё раз: жизнь каждого солдата для нас предельно важна. Наши люди будут воевать увереннее, если узнают, что мы заботимся об их жизнях. Более того, они заслуживают нашей заботы и благодарности. Если мы просим их рисковать своими жизнями за свою страну, их страна должна быть лояльна по отношению к ним. Когда мы добьёмся этого, они будут воевать, как тигры. Русский солдат умеет воевать. Все мы должны быть достойными его. Все вы — опытные профессионалы. Это будет самым важным испытанием в нашей жизни. Мы должны справиться с этой задачей. Наша страна зависит от нас. Андрей Петрович, составьте для меня планы. Нам разрешили призвать на службу резервистов. Давайте возьмёмся за это. У нас целые горы оружия, которым они могут пользоваться. Раскройте ворота, и пусть они забирают снаряжение. С благословения бога, офицеры, которым будет поручено командовать ими, окажутся не хуже своих людей. Совещание кончено. Можно разойтись. — Бондаренко встал и вышел из зала, надеясь, что его проникновенная речь возымела должный эффект.
   Но войны не выигрывают речами.

Глава 45
Призраки прошлого

   Президент Грушевой прибыл в Варшаву с обычной помпой и торжественностью. «Хороший актёр», — подумал Райан, наблюдая за прибытием по телевидению. Никто не смог бы догадаться по его лицу, что Россия стоит на пороге большой войны. Грушевой прошёл мимо торжественного строя, несомненно, состоящего из тех же солдат, в лица которых смотрел Райан после своего прибытия в Варшаву. Затем он поднялся на трибуну и произнёс короткую приветственную речь, сказав о продолжительных и дружеских отношениях между Польшей и Россией (намеренно опустив не менее продолжительные, но совсем не дружеские события), сел в автомобиль, в сопровождении, с радостью заметил Райан, Сергея Николаевича Головко.
   В руке президент держал факс из Вашингтона, обрисовывающий в общих чертах военные силы, сосредоточенные китайцами на их северной границе и готовые вторгнуться в Россию. В факсе упоминалась оценка Разведывательного агентства Министерства обороны, в которой говорилось о «соотношении сил». Райан вспомнил, что это термин, которым пользовалась прежняя Советская армия. Эта оценка не была особенно благоприятной. Почти так же плохо было то, что Америка пока ничем не могла помочь русским. Самый мощный в мире флот было трудно использовать в войне, которая велась на земле. Армия Соединённых Штатов располагала полутора тяжёлыми дивизиями в Европе, но они находились в тысячах миль от предполагаемого места боевых действий. ВВС обладали необходимой мобильностью, могли наносить удары в любой точке земного шара и причинить массу неприятностей любому противнику, но самолёты сами по себе не могли победить армию. Нет, русским придётся защищаться главным образом самим, и в факсе говорилось, что русская армия находится в плачевном состоянии. Разведывательное управление американского Министерства обороны похвально отзывалось о новом русском командующем на Дальневосточном театре, но умный парень, вооружённый револьвером калибра 0,22, при столкновении с тупым идиотом, в руках у которого пулемёт, всё-таки находится в трудном положении. Президент надеялся, что на китайцев подействуют новости сегодняшнего дня, но ЦРУ и Государственный департамент по-прежнему сомневались в этом.
   — Скотт? — спросил Райан своего Государственного секретаря.
   — Джек, я не уверен. Вообще-то это известие должно вылить на них ушат холодной воды, но мы не знаем, насколько трудным является их положение. Если они считают, что оказались в ловушке, то всё равно могут начать рубить налево и направо.
   — Черт побери, Скотт, разве такими должны быть отношения между нациями? — взорвался Джек. — Они что, не могут понять друг друга? Или ими руководит страх? Тупая глупость?
   Адлер пожал плечами.
   — Было бы ошибкой думать, что глава правительства умнее, чем любой из нас, Джек. Люди принимают решения точно так же, как все мы, независимо от того, какие они великие и умные. Все сводится к тому, как понимают они стоящий перед ними вопрос, как его решение будет удовлетворять их личные нужды, сохранять их собственное благосостояние. Имей в виду, что мы имеем дело не со священниками. Эти типы не руководствуются соображениями совести. Наше представление о том, что хорошо, а что плохо, не является важным для их сознания. Они считают, что всё, что хорошо для них самих, хорошо для всей страны, в точности как короли двенадцатого столетия, только в этом случае рядом с ними нет епископа, который напоминает им о том, что сверху смотрит бог с записной книжкой в руках. — Адлер не добавил, что китайцы устранили кардинала-архиепископа, чтобы оказаться по горло в дерьме.
   — Социопаты? — спросил президент.
   Государственный секретарь пожал плечами.
   — Я не врач, всего лишь дипломат. Когда вы ведёте переговоры с такими людьми, вы размахиваете перед их глазами чем-то привлекательным для их страны — для них самих — и надеетесь, что они протянут руку за приманкой. Вы ведёте игру, не понимая их желаний. Эти люди совершают поступки, которые не совершит ни один из нас. А ведь они управляют огромной страной, обладающей ядерным оружием.
   — Просто великолепно, — выдохнул Райан. Он встал и потянулся за своим пиджаком. — Ну что ж, пойдём посмотрим, как наш новый союзник подпишет хартию.
   Через десять минут они вошли в зал приёмов дворца Лазински. Сейчас здесь не было ни фотографов, ни корреспондентов, и главы государств могли неформально поговорить друг с другом, держа в руках стаканы с «Перье» и лимонным соком, прежде чем безымянные сотрудники протокольного отдела откроют двойные двери в другой зал, где стоит стол с разложенными документами, кресла и телевизионные камеры.
   Речь президента Грушевого была предсказуема до каждой запятой. Союз НАТО был создан для того, чтобы защитить Западную Европу от угрозы со стороны того, чем раньше была его страна, а его бывшая страна создала зеркальное отражение НАТО под названием Варшавский пакт в этом самом городе. Но мир изменился, и теперь Россия с удовлетворением готова присоединиться к остальной Европе в союзе друзей, единственным желанием которых является мир и процветание всех стран. Грушевой считал большой честью, что является первым русским на протяжение длительного времени, который стал подлинной частью европейского сообщества. Он обещал быть достойным другом и партнёром своих ближайших соседней. (Военные статьи Североатлантического договора не упоминались совсем.) Затем последовали дружные аплодисменты. И тогда Грушевой достал из кармана древнюю самопишущую ручку, взятую для этого случая из коллекции Эрмитажа в Санкт-Петербурге, и поставил свою подпись под хартией, увеличив, таким образом, число членов НАТО на одну страну. И снова раздались аплодисменты, когда различные главы государств и правительств подошли к Грушевому, чтобы пожать руку новому союзнику. Таким образом, очертания мира изменились снова.
   — Иван Эмметович, — сказал Головко, подойдя к президенту Америки.
   — Сергей Николаевич, — прозвучал негромкий ответ Райана.
   — Как воспримет это Пекин? — спросил директор российской разведывательной службы.
   — Если нам повезёт, то узнаем через двадцать четыре часа, — ответил Райан, которому было известно, что церемония подписания хартии передаётся компанией CNN в прямом эфире, и он не сомневался, что передачу смотрят в Китае.
   — Полагаю, что их реакция не будет одобрительной.
   — Последнее время они говорили обо мне не самые приятные вещи, — заверил его Джек.
   — Наверно, утверждали, что вы занимались сексом со своей матерью.
   — Вообще-то говорили, что мне следовало заниматься с ней оральным сексом, — с отвращением подтвердил президент. — Думаю, что все говорят подобные вещи наедине.
   — Такие оскорбления смываются кровью.
   Райан фыркнул, подтверждая мнение Головко.
   — Можешь не сомневаться, Сергей.
   — Как ты думаешь, то, что случилось сегодня, возымеет эффект? — спросил Головко.
   — Я как раз хотел задать тебе этот вопрос. Ты ведь ближе к ним, чем я.
   — Не знаю, — ответил русский, делая крошечный глоток водки. — А если нет…
   — В этом случае у вас теперь появились новые союзники.
   — А как относительно точной формулировки статей Пять и Шесть хартии?
   — Сергей, можешь передать своему президенту, что Соединённые Штаты будут рассматривать нападение на территорию Российской Федерации как посягательство на Североатлантический союз. Относительно этого, Сергей Николаевич, ты имеешь слово и обязательство Соединённых Штатов Америки, — сказал «Фехтовальщик» своему русскому другу.
   — Джек, если ты позволишь мне так обращаться к тебе, я говорил своему президенту не один раз, что ты благородный человек и всегда держишь своё слово. — Облегчение на лице Головко было очевидным.
   — Сергей, я польщён твоими словами. Вообще-то это очень просто. Россия — ваша страна, и нация, подобная нашей, не может молча стоять и наблюдать за таким грандиозным грабежом. Это подрывает основы международного порядка. Наша работа заключается в том, чтобы превратить земной шар в мирное место. У нас было уже достаточно войн.
   — Боюсь, что предстоит ещё одна, — произнёс Головко с характерной для него честностью.
   — В таком случае ваша страна вместе с моей сделают её самой последней.
   — Платон сказал: «Только мёртвые увидят конец войны».
   — Выходит, мы обязаны руководствоваться словами грека, который жил двадцать пять веков назад? Я предпочитаю слова еврея, жившего пять столетий после него. Пришло время, Сергей. Пришло гребаное время, — решительно произнёс Райан.
   — Надеюсь, что ты прав. Вы, американцы, всегда безумно оптимистичны…
   — Для этого есть причина.
   — Да? В чем она заключается? — спросил русский.
   Джек направил взгляд на своего русского коллегу:
   — В моей стране все возможно. Так будет и в твоей стране, если вы только допустите это. Примите демократию, Сергей. Пусть демократия восторжествует и у вас. Между американцами и остальным миром нет никакой генетической разницы. Мы — смешанная раса. В жилах американцев течёт кровь всех стран мира. Единственная разница между нами и остальным миром заключается в нашей Конституции. Конституция — это всего лишь перечень правил, вот и всё, Сергей, но она хорошо послужила нам. Сколько лет ты изучал нас?
   — С того момента, когда я стал служить в КГБ? Больше тридцати пяти лет.
   — И что ты узнал об Америке и о том, как она функционирует?
   — Очевидно, недостаточно, — честно ответил Головко. — Дух вашей страны всегда ставил меня в тупик.
   — Потому что он очень прост. Ты старался найти нечто сложное. Мы даём возможность нашим людям стремиться к осуществлению их мечты, и когда эта мечта становится реальностью, мы награждаем их.
   — Но как относительно классовых различий?
   — О каких классовых различиях ты говоришь? Сергей, не все заканчивают Гарвард. Вот я там не обучался, помнишь? Мой отец был полицейским. В нашей семье я стал первым, закончившим колледж. И посмотри, кем я стал. Сергей, у нас в Америке нет классовых противоречий. Ты можешь стать кем хочешь, если готов приложить усилия. Ты можешь добиться успеха или потерпеть неудачу. Я согласен, везение может прийти на помощь, — признался Райан, — но главное — это работа.
   — У всех американцев звезды в глазах, — скупо заметил директор СВР.
   — Это для того, чтобы лучше видеть небо, — отозвался Райан.
   — Может быть. Важно, чтобы небо не обрушилось на наши головы.

* * *

   — Итак, что всё это означает для нас? — спросил Ху Кун Пяо равнодушным голосом.
   Чанг Хан Сан и его премьер-министр смотрели на экран телевизора, транслирующего передачу CNN, в личном кабинете последнего, причём передача сопровождалась синхронным переводом через наушники, которые они теперь сняли и отложили в сторону. Старший министр без портфеля небрежно махнул рукой.
   — Я читал текст Североатлантической хартии, — сказал он. — Её положения неприменимы к нам. Статьи Пять и Шесть ограничивают её военное применение исключительно событиями в Европе и Северной Америке — правда, она включает Турцию и, в первоначальном тексте, Алжир, который был частью Франции в 1949 году. Что касается инцидентов на море, она применяется только к Атлантическому океану и Средиземному морю, да и тогда лишь к северу от тропика Рака. В противном случае страны НАТО были бы вынуждены принять участие в корейской войне и во вьетнамском конфликте на стороне Америки. Этого не произошло, потому что хартия не применяется вне точно оговорённых пределов. Так что хартия неприменима и к нам. У этих документов ограниченная сфера применения, — напомнил он своему партийному шефу. — Они не могут быть расширены.
   — И всё-таки я обеспокоен, — отозвался Ху.
   — Военные действия не должны начинаться без тщательного изучения последствий, — согласился Чанг. — Однако действительная опасность для нас заключается в экономическом коллапсе и хаосе, который последует за ним. Это, товарищ премьер-министр, разрушит весь наш общественный строй, а рисковать подобным мы не можем. Но если нам удастся захватить месторождения золота и нефти, беспокоиться о таких вещах не придётся. Угроза топливного кризиса исчезнет, а золото позволит нам покупать в остальном мире всё, что нам может потребоваться. Мой друг, вы должны понять Запад. Они поклоняются деньгам, а их экономика основана на нефти. Когда у нас будет нефть и золото, им придётся установить с нами деловые отношения. Почему Америка вмешалась в события в Кувейте? Нефть. Почему Британия, Франция и все другие страны присоединились к ней? Нефть. Тот, кто владеет нефтью, сразу становится их другом. У нас будет нефть. Остальное просто, — закончил Чанг.
   — Вы уверены в успехе.
   Министр кивнул:
   — Да, Ху, я уверен, потому что изучал Запад в течение многих лет. По сути дела, они легко предсказуемы. Думаю, что цель заключения этого договора в том, чтобы напугать нас, но в лучшем случае это бумажный тигр. Даже если они захотят оказать военную поддержку России, у них нет такой возможности. И я не верю, что у них есть такое желание. Они не знают наших планов, потому что если бы знали, то оказали бы на нас давление в отношении резервов твёрдой валюты во время торговых переговоров. Но они не сделали этого, не правда ли? — спросил Чанг.
   — Значит, они не могут знать этого?
   — Это очень маловероятно. Товарищ Тан не сумел раскрыть даже намёка на иностранный шпионаж в нашей стране в сфере, приближающейся к высокому уровню, а наши источники в Вашингтоне и других странах не заметили ничего похожего на информацию, поступающую к ним.
   — Тогда зачем они только что расширили НАТО? — потребовал ответа Ху.
   — Разве это не очевидно? Россия открыла огромные запасы нефти и золота, и капиталистические страны хотят получить свою долю в этом. Разве не об этом трубят западные средства массовой информации? Это в точности соответствует духу капитализма: взаимная жадность. Кто знает, может быть, через пять лет они пригласят в НАТО и нас по этой самой причине, — заметил Чанг с иронической усмешкой.
   — Вы уверены, что никому не известно о наших планах?
   — После того как мы объявили повышенную боевую готовность и начали передвижение войск, мы можем ожидать какой-то реакции от русских. Что касается остальных стран? Чепуха! Тан и маршал Луо тоже уверены в этом.
   — Ну, хорошо, — сказал Ху. Он не был полностью убеждён, но тем не менее дал согласие.

* * *

   В Вашингтоне было утро. Вице-президент Джексон стал фактически главой группы, которая занималась проблемами нарастающего кризиса. Этот пост был гарантирован его предыдущей должностью, начальника оперативного управления — J-3 — Объединённого комитета начальников штабов. У Белого дома имелось немалое преимущество — надёжная безопасность, причём она улучшалась тем, что члены комитета доставлялись сюда на вертолётах и автомобилях, а также тем, что Объединённый комитет начальников штабов поддерживал с ним связь из своего бункера-«танка», где они проводили свои совещания — с помощью кодированного волоконно-оптического канала.
   — Итак? — спросил Джексон, глядя на большой телевизионный экран на стене ситуационного центра.
   — Люди Манкузо заняты своей работой на Гавайских островах. Военно-морской флот может причинить массу неприятностей китайцам, а ВВС, в случае необходимости, перебросит большое количество своих самолётов в Россию, — сказал армейский генерал Микки Мур, председатель Объединённого комитета начальников штабов. — Меня беспокоит наземная сторона уравнения. Теоретически мы можем перебросить одну тяжёлую дивизию — 1-ю бронетанковую — с запада Германии вместе со снаряжением, и, может быть, НАТО присоединится с кое-какими дополнительными частями. Однако русская армия находится сейчас в отвратительном состоянии, особенно на Дальнем Востоке. Кроме того, есть дополнительная проблема, которая заключается в том, что Китай имеет двенадцать межконтинентальных баллистических ракет CSS-4. Мы считаем, что восемь или больше направлены на нас.
   — Расскажите подробнее, — приказал «Томкэт».
   — Это клоны наших ракет «Титан-II». Черт побери, — продолжал Мур, — сегодня утром я узнал историю этого дела. Они были спроектированы полковником ВВС, этническим китайцем, выпускником Калифорнийского технологического института, который сбежал в Китай в 1950-х годах. Какой-то тупица обвинил его в нарушении правил секретного делопроизводства — вы не поверите, потом оказалось, что это полнейшая чепуха, — и тогда он удрал в Китай с несколькими чемоданами, набитыми технической документацией. В то время он работал в JPL ^[76], оттуда он и сбежал. Таким образом, китайские коммунисты построили у себя ракеты, которые были практически копиями старых ракет, произведённых фирмой «Мартин-Мариетта», и, как я уже сказал, мы считаем, что восемь таких ракет нацелены на нас.
   — Какие у них боеголовки?
   — Полагаем, что по пять мегатонн. Истребители городов. Эти птички чертовски трудно поддерживать в боевом состоянии, точно так же было у нас. Мы думаем, что китайцам понадобится от двух до четырех часов, чтобы привести их в состояние готовности к запуску. Это хорошая новость. А плохая новость заключается в том, что за последнее десятилетие они улучшили защиту своих пусковых шахт. Возможно, это стало результатом того, какой успешной была наша бомбардировка Ирака, а также точечных ударов с наших В-2 по японским шахтам, где они хранили свои клоны русских SS-19. В настоящее время мы предполагаем, что шахты накрыты крышками толщиной в пятнадцать футов железобетона, плюс три фута брони. У нас нет бомб, не считая атомных, способных преодолеть такую защиту.
   — Почему? — удивился Джексон.
   — Да потому, что бомбы GBU-29, уничтожившие глубокий бункер в Багдаде, были предназначены для подвески на F-111. Их размер не подходит для бомбовых люков самолётов В-2, а все «111-е» находятся на свалке в Аризоне. Таким образом, у нас есть бомбы, но нет средств доставки к цели. Лучший способ уничтожить эти пусковые шахты в Китае заключается в применении крылатых ракет с боеголовками W-80, запускаемых с воздуха, — если, конечно, президент даст разрешение на применение ядерного оружия против пусковых шахт с китайскими МКБР.
   — Сколько времени будет у нас, когда мы узнаем, что китайцы готовят ракеты к запуску?
   — Очень немного, — признался Мур. — Новая конфигурация пусковых шахт не допускает большего. Крышки шахт слишком массивны. Мы считаем, что они собираются взорвать их подрывными зарядами, как планировали и мы.
   — У нас есть крылатые ракеты с ядерными боеголовками?
   — Нет, президент должен санкционировать их снаряжение. Птички и боеголовки находятся на базе ВВС Уайтман вместе с бомбардировщиками В-2. Понадобится примерно день, чтобы совместить их. Я советую, чтобы мы обратились к президенту с просьбой о разрешении подготовки к удару, если китайская ситуация зайдёт совсем далеко, — закончил Мур.
   Джексон знал, что лучший способ нанести удар крылатыми ракетами с ядерными боеголовками — с подводных ракетоносцев или с помощью ударных самолётов, базирующихся на авианосцах, — был невозможен, потому что военно-морской флот полностью избавился от ядерного оружия, а исправить это будет совсем непросто.