Клэнси Том. Медведь и Дракон

   — Молодец, сержант Иванов! Будь внимательнее, они двигаются слева от тебя под прикрытием складок местности. — Однако особых складок местности здесь не было. Поле огня перед каждым бункером было расчищено бульдозером, выровнявшим почти всю местность на расстоянии восьмисот метров от каждой позиции.
   — Посмотри, товарищ лейтенант. — И пулемёт снова открыл огонь. Теперь бункер тоже начали обстреливать. Команов видел, как китайские трассирующие пули отлетали от толстой брони башни.
   — Полк, это Пять Шесть Альфа. Пост Пять Ноль находится сейчас под концентрированным огнём вражеской пехоты.
   Затем он увидел разрывы снарядов. По-видимому, китайская пехота вызвала артиллерийскую поддержку по бункеру Пять Ноль. Команов надеялся, что сержант Иванов успел закрыть крышку башни. В башне был спаренный пулемёт, старый, но мощный ПКТ, стреляющий длинными патронами калибра 7,62. Команов дал возможность своему наводчику посмотреть на ущерб, нанесённый его башне, пока сам смотрел на то, как китайцы атакуют бункер Иванова. Их пехота двигалась вперёд достаточно умело, используя местность, насколько это возможно, обстреливая танковую башню. Вблизи бункера упало достаточно артиллерийских снарядов, чтобы срезать прикрывавшие его кусты. Даже если пули отскакивали от брони башни, всё-таки это отвлекало внимание солдат, находящихся внутри. Лейтенанта беспокоили попадания крупнокалиберных снарядов. Прямое попадание могло пробить более тонкую броню на вершине башни, не правда ли? Час тому назад он сказал бы, что не сможет, но теперь он видел, как снаряды взрывают землю вокруг бункера, и его уверенность быстро таяла.
   — Товарищ лейтенант, — заметил его наводчик. — Солдаты, которые раньше направлялись к нам, повернули теперь и атакуют бункер Иванова. Посмотрите.
   Команов повернулся. Сейчас ему не требовался бинокль. Небо быстро светлело, и теперь он мог видеть не только тени. Человеческие фигуры держали в руках оружие. Одна группа солдат бежала слева от него, трое несли что-то тяжёлое. Поднявшись на невысокий хребет, они остановились и начали устанавливать какую-то трубу…
   Это противотанковая ракета HJ-8, подсказал ему опыт, выловив информацию из месяцев разведывательной подготовки. Они находились в тысяче метров слева от него, в пределах досягаемости Иванова…
   …но также в пределах досягаемости его тяжёлого пулемёта ДШК. Команов встал на опору, с силой потянул за ручку, заряжающую пулемёт, и направил его на солдат, тщательно прицелившись. Можно было выстрелить из большого танкового орудия, но и пулемёт справится с этой задачей…
    Значит, вы хотите убить сержанта Иванова?— подумал он. Затем нажал на спусковой крючок, и большой пулемёт затрясся в его руках. Первая очередь прочертила фонтанчики в траве в тридцати метрах от солдат, но вторая попала точно в цель, и все трое рухнули, как подкошенные. Он продолжал стрелять, чтобы убедиться, что повредил ракетную установку. Через мгновение он понял, что ярко-зелёные трассирующие пули выдали его положение всем, кто смотрел в его сторону, — трассирующие пули действуют как палка о двух концах. Это стало ясно через минуту, когда первые артиллерийские снаряды начали разрываться вокруг бункера Пять Шесть Альфа. Понадобился только один близкий разрыв артиллерийского снаряда, чтобы лейтенант закрыл люк и спустился вниз. Люк является самым слабым местом башни. Толщина брони на нём составляет всего одну пятую защитной брони башни — в противном случае он не смог бы открыть его, — и если снаряд попадёт прямо в люк, он и весь экипаж неминуемо погибнут. Теперь враг знал, где находится их бункер, и скрываться дальше не имело смысла.
   — Сержант, — сказал он своему наводчику, — открывайте огонь.
   — Слушаюсь, товарищ лейтенант! — С этими словами он выпустил первый фугасный снаряд в пулемёт, находящийся в восьмистах метрах. Пулемёт и обслуживающий его расчёт исчезли в разрыве. — Вот это хорошие китаезы! — с ликованием воскликнул наводчик. — Давай следующий! — скомандовал он заряжающему. Башня начала поворачиваться, и наводчик принялся за охоту.

* * *

   — Мы натолкнулись на некоторое сопротивление, — сказал полковник Ва генералу. — На южном склоне второго хребта находятся русские позиции. Мы обстреливаем их артиллерией.
   — Потери?
   — Небольшие, — ответил полковник, слушая доклады по своему тактическому радио.
   — Хорошо, — ответил генерал Пенг. Все его внимание было сосредоточено на реке.
   Первый мост вытянулся уже на одну треть.

* * *

   — У них отличные мостостроители, — сказал генерал Уоллас, наблюдая за изображениями, поступающими с «Мэрилин Монро».
   — Да, сэр, но это практически мирное строительство. По ним никто не наносит удары, — ответил младший офицер, наблюдая за тем, как мост вырастает ещё на одну секцию. — Кроме того, проект моста очень эффективен.
   — Русский?
   Майор кивнул:
   — Да, сэр. Мы тоже скопировали этот дизайн.
   — Сколько времени им потребуется?
   — При той скорости, с какой они работают? Примерно час, может быть, чуть больше.
   — Вернёмся к бою, — приказал генерал.
   — Сержант, обратно к хребту, — сказал офицер сержанту, который управлял полётом БПЛА. Через тридцать секунд на экране появилось изображение чего-то, напоминающего танк, погруженный в грунт, окружённый китайскими пехотинцами.
   — Господи, там идёт настоящая битва, — произнёс Уоллас, лётчик-истребитель по профессии. Идея боя в грязи казалась ему такой же противоестественной, как анальный секс.
   — Они не смогут продержаться долго, — сказал майор. — Смотрите, китайские солдаты уже позади нескольких бункеров.
   — И взгляни на всю эту артиллерию.

* * *

   В общей сложности сотня тяжёлых полевых орудий обстреливала сейчас неподвижный взвод Команова. Это означало, что на каждый бункер был сконцентрирован огонь целой батареи. Несмотря на то что погруженный в грунт бетонный бункер был очень тяжёлым, он сотрясался от разрывов, воздух внутри наполнился цементной пылью, и Команову с его людьми было непросто следить за всеми целями.
   — Это становится интересным, товарищ лейтенант, — заметил наводчик, посылая в цель пятнадцатый снаряд из главного орудия.
   Команов находился в башне на своём командирском сиденье, оглядываясь вокруг и видя, к своему изумлению, что его бункер и все остальные бункеры его взвода не могут справиться с атакующими китайцами. Это было явление интеллектуального знания, совмещающегося наконец с тем, что его мозг уже давно понимал, как самый обыкновенный здравый смысл. Он действительно не был непобедимым внутри бункера.
   Несмотря на своё мощное танковое орудие и два тяжёлых крупнокалиберных пулемёта, он был не в силах справиться со всеми этими насекомыми, жужжащими вокруг него. Это было равносильно борьбе с мухами с помощью молотка для колки льда. Он прикинул, что его экипаж своими руками убил или ранил примерно сотню нападающих — но не уничтожил ни единого танка. Где же эти танки, подбить которые ему так хотелось? Он мог хорошо справиться с этой работой. Но, чтобы избавиться от пехоты, ему требовался артиллерийский огонь поддержки, а также свои пешие солдаты. Без них он походил на большую скалу на берегу моря, прочную и нерушимую, но волны просто омывают её со всех сторон. Это и происходило сейчас, но затем Команов вспомнил, что волны изнашивают скалы и, в конце концов, опрокидывают их. Его война продолжалась три часа, даже меньше, и он был окружён со всех сторон. Если он хочет выжить, скоро наступит момент, когда придётся уходить.
   Эта мысль привела его в ярость. Покинуть свой пост? Убежать с него? Однако затем он вспомнил, что получил приказ, позволяющий ему поступить таким образом, если и когда его пост станет непригодным для обороны. Он получил этот приказ с уверенной усмешкой. Убежать из неприступной мини-крепости? Какая чепуха. Но теперь он остался один. Каждый из его постов стал одиночкой.
   И — башня зазвенела, словно колокол от прямого попадания тяжёлого снаряда, и затем…
   — Проклятье! — завопил наводчик. — Проклятье! Мою пушку повредили!
   Команов выглянул в одну из своих смотровых щелей и увидел… да, он увидел это.
   Ствол орудия был обожжён и… действительно изогнут. Неужели такое возможно? Ствол танкового орудия является одной из самых прочных структур, изготовленных человеком, — но он слегка изогнут. Он больше не был стволом танкового орудия и превратился в неуклюжую стальную дубину. Он выстрелил тридцать четыре снаряда, но больше стрелять не будет. Из-за этого он не сможет подбить китайский танк. Команов сделал глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями. Да, настал момент, когда нужно уходить.
   — Приготовить пост к уничтожению! — приказал он.
   — Сейчас? — недоверчиво спросил наводчик.
   — Сейчас! — приказал лейтенант. — Устанавливайте взрывные устройства!
   Порядок взрыва бункера был отработан, и они не раз практиковались в этом. Заряжающий взял подрывной заряд и положил его между сложенными снарядами. Электрический провод был намотан на катушку, которую он стал разматывать. Наводчик не обратил на это внимания, повернул башню и дал очередь из спаренных пулемётов в приближающихся китайских солдат, затем быстро повернул башню в сторону тех, которые приняли его реакцию на приближающихся солдат за благоприятную возможность подобраться поближе. Команов спустился со своего сиденья в башне и оглянулся вокруг. Вот его постель и стол, за которым они обедали, туалет и душ. Этот бункер стал их домом, местом одновременно комфорта и работы, но теперь они вынуждены сдать его китайцам. Это было почти невероятно, но всё-таки неизбежно. В кино они остались бы в бункере и защищались до последнего патрона, но стоять насмерть гораздо удобнее для актёров, которые могут начать сниматься в новом фильме на следующей неделе.
   — Пошли, сержант, — приказал он наводчику, который выпустил последнюю длинную очередь, спрыгнул вниз и направился к спасительному туннелю.
   Команов пересчитал людей, которые проходили в туннель, затем направился следом за ними. Он вспомнил, что не сообщил о своём решении командиру полка, и заколебался. Нет, времени для этого не оставалось. Он свяжется с полковником по радио из БТР.
   Туннель был настолько низким, что им приходилось бежать, заметно пригнувшись.
   Но он был освещён, и впереди виднелась наружная дверь. Когда запасной наводчик открыл её, их приветствовал гораздо более громкий грохот разрывающихся снарядов.
   — Вы сидели там достаточно долго! — рявкнул тридцатилетний сержант. — Заходите! — крикнул он, делая жест в сторону открытой дверцы своего БТР-60.
   — Одну минуту. — Команов присоединил концы проводов к терминалам, затем спрятался на бетонный выступ, в который была вделана стальная дверца, и повернул рукоятку.
   Подрывной заряд состоял из десяти килограммов тротила и вместе со сложенными снарядами породил такой взрыв, который вырвался из туннеля с рёвом, напоминающим конец мира. На дальнем конце холма тяжёлая башня так никогда и не достроенного танка «Иосиф Сталин» взлетела вверх, к радости китайских пехотинцев. На этом работа Команова была закончена. Он повернулся и последовал за своими людьми внутрь восьмиколесного бронетранспортёра. БТР стоял на бетонной площадке под бетонной крышей, покрытой травой, которая не давала возможности увидеть его. Теперь БТР помчался вниз по склону холма на север, к спасению.

* * *

   — Уносят ноги, — сказал майору сержант, постукивая по экрану телевизора, получающего информацию в реальном времени с «Мерилин Монро». Эти парни только что взорвали свою танковую башню. Это уже третье укрепление, решившее выйти из боя.
   — Меня удивляет, что они продержались так долго, — сказал генерал Уоллас. Неподвижно сидеть в укреплении на поле боя было идеей, совершенно чуждой для него. Он никогда не принимал участия в бою на скорости меньше четырехсот узлов, и он считал такую скорость равносильной неподвижному пребыванию на месте.
   — Готов спорить, что русские разочарованы, — сказал майор.
   — Когда мы получим канал связи в Хабаровск?
   — Ещё до ланча, сэр. Мы посылаем туда группу, которая покажет им, как пользоваться этим.

* * *

   БТР во многих отношениях был самым лучшим вездеходом в мире. У него четыре ведущих оси, причём первые две пары поворачиваются при повороте руля водителя.
   Резервист, сидящий за рулём, в мирной жизни был шофёром грузовика и, решил Команов, знает как управлять машиной. Он и его люди тряслись внутри бронетранспортёра, словно игральные кости в чашке. Но они не жаловались. Глядя в щели в броне, приспособленные для стрельбы из автоматов, они видели разрывы китайских снарядов, и чем быстрее уедут отсюда, тем лучше будут себя чувствовать.
   — Что вы чувствовали, пока ожидали нас? — спросил лейтенант сержанта, командовавшего бронетранспортёром.
   — Мы молились, чтобы вы оказались трусом. Ещё бы, вокруг сыпались снаряды. Мы благодарили бога за того, кто построил гараж, в котором мы скрывались. По меньшей мере один снаряд взорвался прямо на крыше. Я едва не наложил в штаны, — признался резервист с забавной откровенностью. Они разговаривали друг с другом, выкрикивая слова, наклонившись друг к другу.
   — Сколько нам ехать до штаба полка?
   — Примерно десять минут. Сколько китайцев вы уничтожили?
   — Думаю, около двухсот, — ответил Команов, щедро оценивая свои успехи. — Но ни разу не видели танка.
   — Они сейчас строят, по-видимому, свои понтонные мосты. На это требуется время. Я видел множество таких мостов, когда служил в Восьмой гвардейской армии в Германии. Практически мы занимались только переправой через реки. Что ты можешь сказать мне о китайских солдатах?
   — Они не трусы. Они атаковали нас под огнём, даже когда мы убивали их товарищей. Что случилось с нашей артиллерией?
   — Её уничтожили. Артиллерийские позиции накрыли китайские ракеты, посыпались на них, подобно граду, товарищ лейтенант, — ответил сержант, делая жест обеими руками.
   — А где наша поддержка?
   — А кто мы, черт побери? — спросил в ответ сержант.
   Все они были удивлены, когда БТР внезапно остановился.
   — Что случилось?! — крикнул Команов водителю.
   — Посмотри! — ответил сержант, указывая рукой.
   Затем задние люки открылись, и в бронетранспортёр вскарабкались ещё десять солдат. Теперь он напоминал внутри банку с кильками.
   — Товарищ лейтенант! — Это был сержант Иванов из бункера Пять Ноль.
   — Что произошло с вами?
   — Снаряд попал прямо в люк, — ответил сержант. Забинтованная голова подтверждала это. Он испытывал боль, но был рад, что снова двигается с поля боя. — Прямое попадание в носовую часть нашего БТРа. Водитель убит, а машина уничтожена.
   — Я никогда не видел такого обстрела, даже во время учений в Германии и на Украине, — заметил водитель. — Как в кинофильмах о войне, но чувствуешь себя совсем по-другому, когда снаряды действительно рвутся вокруг.
   — Да, — согласился Команов. Происходящее было пугающим, даже в бункере, но особенно здесь. Сержант закурил японскую сигарету и схватился рукой за ручку над головой, чтобы его не бросало из стороны в сторону. К счастью, сержант знал дорогу, да и обстрел китайской артиллерии начал стихать. Судя по всему, теперь они стреляли наугад, целясь в предметы, находящиеся за визуальными пределами корректировщиков их огня.

* * *

   — …Началось, Джек, — сказал министр обороны Бретано. — Я хочу разрешить своим людям открыть огонь.
   — Кому именно?
   — Начнут истребители, которые уже находятся в театре военных действий. Мы подняли АВАКС, и он уже работает с русскими. Пока произошёл только один воздушный бой, небольшое столкновении китайских и русских истребителей. Кроме того, мы получаем информацию от беспилотных разведывательных самолётов. Я могу обеспечить тебя перекрёстным изображением, если хочешь.
   — О'кей, дай мне посмотреть, — сказал Райан в трубку. — Что касается второго вопроса, разреши им взлетать, — добавил Джек. Он посмотрел на Робби.
   — Джек, им платят за это, и поверь мне, они не будут возражать. Лётчики-истребители живут ради этого — до тех пор, пока не увидят, что происходит, хотя это случается редко. Они видят взорванный самолёт, а не бедного израненного лётчика внутри, пытающегося катапультироваться, пока не потерял сознание, — объяснил вице-президент. — Потом лётчик может немного подумать об этом. Я думал. Главным образом ты рисуешь на борту своего истребителя силуэт самолёта, указывающий на то, что ты сбил вражеский истребитель, и все мы хотим делать это.

* * *

   — О'кей, парни, вступаем в бой, — сказал полковник Бронко Уинтерс собравшимся пилотам своей эскадрильи. Сам он сбил четыре истребителя над Саудовской Аравией в прошлом году, послав в ад этих бедных глупых простаков, летающих в истребителях страны, которая развязала биологическую войну против его нации. Ещё один, и он будет настоящим асом-истребителем, о чём он мечтал все эти годы, начиная с первого дня в Колорадо-Спрингс. Он летал на истребителе «Игл» F-15 на протяжении всей своей карьеры, хотя надеялся получить новый «Рэптор» F-22A через два или три года. Он налетал 4 тысячи 231 час в своём «Игле», знал все его особенности и не мог представить себе самолёт лучше его. Теперь он будет сбивать китайцев. Он не разбирался в политике и не особенно интересовался ею. Сейчас полковник находился на русской военной базе. Он никогда не ожидал, что может случиться такое, разве что увидит русских через прицел, но происходящее вполне устраивало его. На мгновение он подумал о том, что ему нравится китайская еда, особенно овощи, которые они готовили в соусе, но это были американские китайцы, а не коммунисты, и в этом заключалась разница.
   Он находился в России чуть больше суток, достаточно долго, чтобы отвергнуть примерно двадцать предложений выпить по стаканчику водки. Русские лётчики были хорошими профессионалами, может быть, излишне полными энтузиазма, но дружески настроенными и с уважением отнеслись к нему, когда увидели четыре силуэта сбитых самолётов, нарисованных на бортовой панели его F-15 «Чарли», ведущего истребителя 390-й истребительной эскадрильи. Полковник выпрыгнул из русского джипа — здесь называли его как-то по-другому, но он не запомнил название — рядом со своим истребителем. Тут же стоял его старший механик.
   — Все приготовил для меня, чиф? — спросил Уинтерс, поднимаясь на первую ступеньку приставной лестницы.
   — Можете не сомневаться, — ответил старший механик сержант Нил Нолан. — Все в идеальном состоянии. Подготовить его лучше я просто бы не смог. Летите и сбейте несколько китаез, Бронко. — Это было правилом в эскадрилье, что, когда пилот касался своего самолёта, к нему обращались только по радиопозывному.
   — Привезу тебе несколько скальпов, Нолан. — Полконик Уинтерс продолжал подниматься по лестнице, похлопав по расписной панели с силуэтами самолётов, когда проходил мимо. Сержант Нолан поспешил за ним и помог пристегнуться к креслу, затем спрыгнул на землю, поднял лестницу и отнёс её в сторону.
   Уинтерс начал предполётную подготовку. Прежде всего он ввёл свои земные координаты — они все ещё делали это на «Игле», несмотря на новую Глобальную систему позиционирования (GPS), потому что истребители F-15C имели систему инерциальной навигации, на случай если GPS выйдет из строя (этого ещё ни разу не случалось, но процедура остаётся процедурой). Циферблаты приборов загорелись зелёным светом, сообщая Уинтерсу, что конформные топливные баки залиты полностью, у него полный боезапас из четырех ракет «воздух-воздух» AIM-120 AMRAAM радиолокационного наведения, а также четыре совершенно новых AIM-9X «Сайдуайндер», вариант ракеты, дизайн которой был разработан ещё до того времени, когда его мама и папа сочетались браком в церкви на Леннокс-авеню в Гарлеме.
   — Башня, это Бронко с тремя, готов к рулёжке, конец связи.
   — Бронко, это башня, можете начинать рулёжку. Ветер три-ноль-пять на десять. Желаю удачи, полковник.
   — Спасибо, башня. «Кабаны», это ведущий, следуйте за мной. — С этими словами он отпустил тормоза, и истребитель покатился вперёд, подгоняемый своими мощными двигателями «Пратт & Уитни». Группа русских, главным образом члены команд наземного обслуживания, но, судя по форме, и несколько пилотов, стояли на рампе, наблюдая за ним и его звеном. О'кей, —подумал он, — мы покажем им, как делаем это дома!Четыре истребителя вырулили парами на конец взлётной полосы, затем с рёвом помчались по бетонным плитам и взлетели в воздух. Ведомый прижался к крылу ведущего. Через несколько секунд вторая пара оторвалась от взлётной полосы и повернула на юг, уже ведя переговоры с ближайшим АВАКСом «Орлом-2».
   — «Орёл-2», это лидер «Кабанов» в воздухе с четырьмя.
   — Лидер «Кабанов», это «Орёл-2». Видим вас. Поворачивайте на юг, вектор один-семь-ноль, поднимайтесь и оставайтесь на уровне высоты три-три. Похоже, сегодня для вас будет работа, конец.
   — Это устраивает меня. Конец. — Полковник Уинтерс пошевелился в своём кресле, устраиваясь поудобнее, и завершил подъем на высоту 33 тысячи футов. Он выключил свою радиолокационную систему и не будет вести ненужных разговоров, потому что кто-то может прислушиваться к ним, а есть ли необходимость в том, чтобы портить сюрприз? Через несколько минут он войдёт в зону действия китайских радиолокационных станций, расположенных на границе. Кто-то захочет предпринять что-то по этому поводу. Позднее сегодня, надеялся полковник, «Маленькая ласка» F-16 полетит сюда и займётся ими. Но его работа касалась китайских истребителей и бомбардировщиков, если таковые появятся на горизонте. Ему приказали находиться в пределах русского воздушного пространства на протяжении всей операции. Если Джо Чинк ^[80]не захочет прилететь сюда и поиграть с ними, день будет скучным. Но у Джо были истребители Су-27, и, по мнению полковника, это превосходные истребители. Да и Джо Чинк думает, наверно, что он сам отличный пилот-истребитель.
   Ну что ж, они будут вынуждены проверить это.
   В остальном это был великолепный день для полётов. Небо покрыто облаками на две десятых, и приятный сельский воздух, в котором так хорошо лететь. Его соколиные глаза смотрели далеко за сотню миль, а поблизости находился «Орёл-2», готовый предупредить его, когда появятся простаки. Позади него взлетали второе и третье звенья из четырех «Орлов» каждое. «Дикие кабаны» будут сегодня представлены полностью.

* * *

   Езда на поезде не была удовольствием. Полковник Гуисти поворачивался в кресле, пытаясь найти хоть чуточку более комфортабельное положение, но русский вагон без спальных мест, в котором ехали он и его штаб, не был рассчитан на то, чтобы обеспечить удобство для пассажиров, и потому ворчать из-за этого не имело смысла. За окнами темно, раннее утро, которое дети разумно называют ночью. Огней почти не было видно. Сейчас они ехали по Восточной Польше, стране фермеров, по-видимому, поскольку Польша превращалась в Айову Европы. Здесь было множество свинарников, чтобы изготовлять ветчину, которой славилась эта часть мира. И водка, наверно. Полковник Гуисти был бы не прочь сейчас пропустить стаканчик. Он встал и пошёл по проходу между сиденьями. Почти все спали или делали вид, что спят. Два сообразительных сержанта улеглись на полу, вместо того чтобы сидеть, скорчившись, на сиденьях. Грязный пол не обещал ничего хорошего внешнему виду их формы, но они ехали на восток, чтобы принять участие в военных операциях, где аккуратность ценилась не так уж высоко. Личное оружие было сложено на верхних сетках, в открытом месте для обеспечения лёгкого доступа, потому что все они были солдатами, а солдаты не чувствуют себя достаточно комфортабельно без надёжного оружия где-то рядом. Он пошёл дальше. В следующем вагоне расположились солдаты из штабной роты. Главный сержант его батальона сидел в конце вагона и читал потрёпанную книгу.
   — Привет, полковник, — поздоровался с ним главный сержант. — Ещё долго ехать, как вы считаете?
   — По крайней мере ещё три дня, может быть, четыре.
   — Великолепно, — отозвался главный сержант. — Это хуже, чем лететь на самолёте.
   — Да, верно, но, по крайней мере, с нами наши танки.
   — Да, сэр.
   — Как дела с питанием?
   — У нас дорожные пайки, сэр, а я ещё припрятал большую коробку «Сникерсов». Есть новости о том, что происходит в мире?
   — Известно лишь, что в Сибири уже началось. Китайцы перешли границу, и Иван пытается остановить их. Больше никаких подробностей. Узнаем последние новости, когда приедем в Москву, думаю, после ланча.
   — Хорошо.
   — Какое настроение у солдат?
   — Никаких проблем, до смерти надоело ехать в поезде, хотят вернуться к своим танкам. Все как обычно.
   — О чем думают?
   — Они готовы, полковник, — заверил его главный сержант.
   — Отлично. — После этого Гиусти повернулся и направился обратно к своему сиденью, надеясь поспать хотя бы несколько часов, да и смотреть на Польшу не представляло никакого интереса. Больше всего полковника раздражало то, что он был отрезан от остального мира. В его машинах имелись спутниковые радио, но машины стояли где-то на платформах в хвосте поезда. Он не мог добраться до них, а без радио он не знал, что происходит впереди. Идёт война. Это было ему известно. Но знать это недостаточно, ему хотелось ознакомиться с подробностями, хотелось знать, где остановится поезд, где и когда он разгрузит своё оборудование, выстроит «Квортерную лошадь» в боевой порядок и двинется по земле, как и полагается бронетанковому батальону.