Клэнси Том. Медведь и Дракон

   Сиэрс опустился в комфортабельное кресло и взялся за перевод. Он видел, что заместитель директора немного волнуется по поводу этого донесения, и его первоначальный диагноз появился, когда он открыл вторую страницу.
   — Это плохие новости, — сказал он, не поднимая головы. — Похоже, что Чанг внушает премьер-министру Ху, что следует двигаться в направлении, которое ему нравится. Фанг чувствует себя неуверенно по этому поводу, но вынужден согласиться. Маршал Луо полностью на стороне Чанга. Думаю, этого следовало ожидать. Он всегда был сторонником решительных действий, — комментировал Сиэрс. — Здесь ведётся разговор относительно режима оперативной секретности, проявляется беспокойство, что мы можем знать их планы — но они считают, что это очень маловероятно, — заверил заместителя директора ЦРУ Сиэрс.
   Она слышала это много раз, но всегда по спине у неё пробегал холодок, когда она получала подтверждение того, что враг (для Мэри-Пэт почти каждый был врагом) обсуждает и отрицает ту самую возможность, осуществлению которой она посвятила всю свою профессиональную жизнь. Когда-то в Москве контролировала деятельность агента по кличке Кардинал.Он был настолько стар, что вполне мог быть её дедушкой, но она думала о нем, как о собственном первом младенце, когда давала ему поручения и получала от него сведения, пересылала их в Лэнгли и всегда беспокоилась о его безопасности. Сейчас она вышла из этой игры, но, по сути дела, все осталось по-прежнему. Где-то там находилась китайская девушка, посылающая Америке жизненно важные сведения. МП знала её имя, но не её лицо, не имела представления, что заставляет её делать это. Все, что знала Мэри-Пэт, заключалось в том, что девушке нравилось спать с одним из офицеров американской разведки, что она вела официальный дневник министра Фанга и что её компьютер посылал информацию во Всемирную сеть, по каналу, который заканчивался на письменном столе в кабинете седьмого этажа Центрального разведывательного управления.
   — Краткое содержание? — спросила она у доктора Сиэрса.
   — Они продолжают подготовку к войне, — ответил аналитик. — Может быть, через некоторое время они приостановят подготовку, но в этом донесении нет никаких указаний на это.
   — Если мы предупредим их?..
   Сиэрс пожал плечами:
   — Трудно сказать. Сейчас они больше всего беспокоятся о внутренних волнениях в стране и возможном коллапсе всей политической системы. Этот экономический кризис заставил их беспокоиться о политическом крахе для всех них, только это их и тревожит.
   — Войны начинают испуганные люди, — заметила заместитель директора ЦРУ.
   — Да, история говорит нам об этом, — согласился Сиэрс. — И это снова происходит сейчас, прямо перед нашими глазами.
   — Проклятье, — проронила миссис Фоули. — О'кей, отпечатайте перевод и доставьте его ко мне как можно скорее.
   — Хорошо, мэм. Полчаса. Вы хотите, чтобы я показал это Джорджу Вивёру, верно?
   — Да. — Она кивнула. Профессор работал с материалом «ЗОРГЕ»уже несколько дней, медленно и тщательно формулируя свой раздел в Специальной национальной разведывательной оценке, так, как он привык работать в университете. — Тебе нравится работать с ним?
   — Вполне. Он хорошо знаком с их мышлением, может быть, лучше меня — у него степень магистра психологии, которую он получил в Йельском университете. Просто он слишком медленно формулирует свои выводы.
   — Передай ему, что мне нужно что-то, что я смогла бы использовать, к концу дня.
   — Будет исполнено, — пообещал Сиэрс, встал и направился к двери. Мэри-Пэт последовала за ним, но повернула в другую сторону.
   — Да? — сказал Эд Фоули, когда она вошла в его кабинет.
   — Перевод будет у тебя в руках примерно через полчаса. Вкратце: приём России в НАТО не произвёл на них впечатления.
   — Вот дерьмо, — сразу прокомментировал директор ЦРУ.
   — Да, — согласилась жена. — Ты лучше узнай, насколько быстро мы можем доставить эту информацию Джеку.
   — О'кей. — Директор ЦРУ поднял трубку своего кодированного телефона и нажал на кнопку быстрого набора, связывающую его с Белым домом.

* * *

   В американском посольстве проходила в это время последняя полуофициальная встреча, и Головко снова говорил от имени своего президента, пока Грушевой находился в британском посольстве, беседуя с премьер-министром.
   — Какое впечатление произвёл на тебя Освенцим? — спросил русский.
   — Да, это тебе не «Диснейленд», — ответил Райан, поднося к губам чашку кофе. — Ты не был там?
   — Мой дядя Саша был в составе танковой группы, которая освободила лагерь, — ответил Сергей. — Он командовал танковым полком в чине полковника во время Великой Отечественной войны.
   — Он не рассказывал тебе об этом?
   — Да, когда я был мальчишкой. Саша — он брат моей матери — был настоящим солдатом, крутым мужчиной с жёсткими правилами жизни и преданным коммунистом. Наверно, то, что он увидел в лагере, потрясло его, — продолжал Головко. — Он только сказал, что это было ужасно и доказывает правильность выбранного им пути. Он сказал, что после Освенцима воевал особенно успешно — убивал ещё больше немцев.
   — А как относительно того, что делал…
   — Ты имеешь в виду, что делал Сталин? Мы никогда не говорили об этом в семье. Мой отец служил в НКВД, ты ведь знаешь это. Он считал, что всё, что делало государство, является правильным. Это мало отличалось от того, что делали фашисты в Освенциме, согласен, но он смотрел на это по-другому. Тогда было другое время, более жестокое. Насколько я помню, твой отец тоже участвовал в этой войне.
   — Да, парашютист, в 101-й воздушно-десантной дивизии. Он почти не рассказывал об этом, говорил только, что происходили странные вещи. Он сказал, что ночное десантирование в Нормандии было пугающим, и это все — он никогда не рассказывал о том, как чувствуешь себя, когда бежишь в темноте, а вокруг тебя свистят пули.
   — Да, мало удовольствия быть солдатом в бою.
   — Не думаю, что это особенно весело. Правда, посылать людей в бой убивать других людей тоже не доставляет особого удовольствия. Черт побери, Сергей! Я обязан защищать людей, а не рисковать их жизнями.
   — Значит, ты не похож на Гитлера. И не похож на Сталина, — добавил русский. — Могу заверить тебя, что Эдуард Петрович тоже не похож на этих монстров. Сейчас мы живём в спокойном мире, более спокойном, чем тот, в котором жили наши отцы и дяди. И всё-таки недостаточно спокойном. Когда ты узнаешь, как реагировали наши китайские друзья на вчерашние события?
   — Надеюсь, что скоро, но мы не уверены в результате этих событий. Ты ведь знаешь, как все происходит.
   — Да. Ты полагаешься на донесения своих агентов, но не знаешь, когда они поступят, и ожидание ведёт к разочарованию. Иногда тебе хочется свернуть им шеи, но это глупо и неправильно с моральной точки зрения.
   — Какова реакция общества? — спросил Райан. Русские узнают об этом скорее, чем его люди.
   — Никакой реакции, господин президент. Никаких комментариев среди граждан. Этого следовало ожидать, но всё-таки неприятно.
   — Если китайцы начнут наступление, вы сможете остановить их?
   — Президент Грушевой задал именно этот вопрос Ставке, своим генералам, но они пока не дали определённого ответа. Нас беспокоит оперативная безопасность. Мы не хотим, чтобы в КНР знали, что нам что-то известно.
   — Это может нанести вам вред, — предостерёг его Райан.
   — Сегодня утром я сказал это, но у военных своё мнение, верно? Мы объявили мобилизацию, и в механизированные войска поступили приказы о боевой готовности. Но буфет, однако, как говорите вы, американцы, в настоящее время пуст.
   — Что ты сделал с людьми, которые пытались убить тебя? — спросил Райан, меняя тему.
   — Главный субъект находится сейчас под постоянным наблюдением. Если он вздумает что-то предпринять, тогда мы поговорим с ним, — пообещал Головко. — Как тебе известно, он действует по заданию китайцев.
   — Да, я слышал об этом.
   — Ваш представитель ФБР в Москве, этот Райли, очень способный парень. Мы могли бы найти ему место во Втором Главном управлении.
   — Да, Дэн Мюррей высоко ценит его.
   — Если эта китайская война зайдёт дальше, нам понадобится группа связи между вашими военным и нашими.
   — Действуй через Верховного главнокомандующего объединёнными силами НАТО в Европе, — сказал Райан. Он уже подумал об этом. — Ему даны инструкции сотрудничать с вашими людьми.
   — Спасибо, господин президент. Я передам это в Ставку. А как твоя семья? С ней все в порядке? — Нельзя вести такой разговор без приятных вещей, не относящихся к делу.
   — У моей старшей дочери, Салли, появился молодой человек. Это непросто для отца, — признался Райан.
   — Да. — Головко позволил себе улыбнуться. — Ты живёшь в страхе, что она найдёт себе юношу, каким был когда-то ты сам, верно?
   — Ничего, агенты Секретной службы помогают держать маленьких мерзавцев под контролем.
   — Действительно, люди с пистолетами иногда оказываются очень полезными, — с улыбкой согласился русский, чтобы разрядить обстановку.
   — Да, но мне кажется, что дочери являются небесной карой для нас за то, что мы мужчины, — засмеялся Райан.
   — Совершенно верно, господин президент, совершенно верно. — Сергей помолчал. Пора возвращаться к делу: — Сейчас трудное время для нас обоих, не правда ли?
   — Да, правда.
   — Может быть, китайцы увидят, что мы стоим плечом к плечу, и откажутся от своей жадности. В конце концов, поколение наших отцов совместными усилиями положило конец Гитлеру. Кто решится противостоять двум нашим государствам?
   — Сергей, войны не являются рациональными действиями. Их начинают не рациональные люди. Их начинают те, которым абсолютно наплевать на людей, находящихся под их властью. Эти безумцы готовы убивать своих соплеменников ради собственных целей. Этим утром я видел такое место. Мне кажется, оно похоже на парк развлечений Сатаны, но не место для людей вроде нас. Я покинул лагерь полный ярости. Я не против того, чтобы встретиться с Гитлером, при условии что у меня в руке будет пистолет. — Это было глупое заявление, но Головко понял его.
   — Если нам повезёт, вместе мы сможем остановить китайскую авантюру.
   — А если нет?
   — Тогда совместными усилиями мы победим их, мой друг. Будем надеяться, что это будет последняя война.
   — Я не стал бы утверждать так категорично, — ответил президент. — Такая мысль возникала и у меня, но я полагаю, что это достойная цель.
   — Когда ты узнаешь, что говорят китайцы?..
   — Мы сообщим тебе.
   Головко встал.
   — Спасибо. Я передам это своему президенту.
   Райан проводил русского к двери, затем направился к кабинету посла.
   — Это только что поступило по кодированному каналу. — Посол Левендовский передал президенту факс. — Это действительно так плохо, как выглядит? — Факс был озаглавлен «ТОЛЬКО ДЛЯ ГЛАЗ ПРЕЗИДЕНТА», но прибыл в посольство.
   Райан взял факс и начал читать.
   — Пожалуй. Если русским понадобится помощь через НАТО, поляки смогут принять участие?
   — Не знаю. Я должен сделать запрос.
   Президент покачал головой.
   — Слишком рано для этого.
   — Мы пригласили русских в НАТО, зная, что может случиться такое? — Вопрос показывал беспокойство и едва ли не недовольство из-за нарушения дипломатического этикета.
   Райан поднял голову.
   — А ты как думаешь? — Он помолчал. — Мне нужен твой кодированный телефон.
   Через сорок минут Джек и Кэти Райан поднялись по ступенькам трапа, ведущего в их самолёт для возвращения домой. «Хирург» ничуть не удивилась, когда увидела, что её муж сразу поднялся на верхний уровень самолёта, где находился узел связи. За ним последовал Государственный секретарь. Она подозревала, что Джек выкурит там пару сигарет, но к тому времени, когда он спустился обратно, Кэти уже спала.
   Что касается самого Райана, он с удовольствием бы закурил, но в узле связи не нашлось ни одного курящего. Вернее, там всё-таки нашлось двое курящих, но они оставили сигареты в багаже, чтобы избежать искушения нарушить правила ВВС. Президент выпил немного виски и опустился в кресло, откинув его назад. Вскоре он задремал, и ему снился Освенцим, который перемежался отрывками из «Списка Шиндлера». Проснулся он уже над Исландией, весь в поту, посмотрел на ангельское лицо спящей жены и напомнил себе, что каким бы плохим ни был мир, он всё-таки уже не так плох.
   И его задача заключалась в том, чтобы он не стал хуже.

* * *

   — О'кей, есть ли у нас способ заставить их отказаться от своих намерений? — спросил Робби Джексон у собравшихся в ситуационном центре Белого дома.
   Профессор Вивёр производил на него впечатление типичного яйцеголового, способного долго говорить и делать слишком мало полезных заключений. И всё-таки Джексон прислушивался к его мнению. Вивёр знал больше всех о том, как мыслят китайцы. Ещё бы не знать. Его объяснение было почти таким же непонятным, как мышление китайских руководителей, которое он пытался донести до них.
   — Профессор, — не выдержал наконец Джексон, — всё, что вы нам рассказали, очень интересно. Но скажите, какое отношение имеет то, что случилось девять столетий назад, к событиям, происходящим сегодня? Сегодняшние китайские руководители маоисты, а не роялисты.
   — Идеология является просто оправданием поведения, господин вице-президент, а не причиной его. Их мотивация сегодня ничем не отличается от той, которой руководствовались императоры династии Цин. Сегодня они боятся точно того же, чего боялись императоры девять веков назад: восстания крестьянства, если экономика страны потерпит полный крах, — объяснил профессор этому пилоту, несомненно, хорошему технику, подумал он, но явно не интеллектуалу. По крайней мере, у президента есть определённые заслуги как историка, хотя они не были достаточно впечатляющими для многолетнего декана факультета университета Айви Лиг.
   — Тогда вернёмся к главному вопросу: что можем мы сделать, чтобы заставить их отступить, не прибегая к военным действиям?
   — Можно сообщить им, что нам известны их планы. Это заставит их задуматься. Но они, в конце концов, принимают решение на основе общего баланса сил, который, судя по донесению этого парня «ЗОРГЕ»,склоняется, по их мнению, в пользу Китая.
   — Значит, они не откажутся от своих намерений? — спросил вице-президент.
   — Да, я не могу гарантировать этого, — ответил Вивёр.
   — А раскрытие источника информации приведёт к гибели нашего агента, — напомнила Мэри-Пэт собравшимся в комнате.
   — Но это всего лишь одна жизнь против жизней многих, — указал профессор Вивёр.
   Как ни странно, заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности не перепрыгнула через стол и не вцепилась в лицо профессора. Она уважала Вивёра как хорошего специалиста и консультанта. Но он всё-таки был ещё одним теоретиком, живущим в башне из слоновой кости, и не принимал во внимание человеческие жизни, которые зависели от подобного решения. Реальные люди понимали, что их жизнь может внезапно прерваться, а для реальных людей это имело большое значение, несмотря на то, что этот профессор в своём комфортабельном кабинете в Провиденсе, Род-Айленд, даже не задумывается над этим.
   — К тому же мы лишимся жизненно важного источника информации, который так нужен нам, если они всё-таки решат наступать на север, а это отрицательно повлияет на нашу способность иметь дело с военной угрозой в реальном мире, между прочим.
   — Полагаю, что это верно, — согласился профессор.
   — Могут русские остановить их? — спросил Джексон. Генерал Мур взялся ответить на этот вопрос.
   — Нельзя сказать что-нибудь определённое, — заметил председатель Объединённого комитета начальников штабов. — У китайцев мощная армия, и они пустят в ход всю свою военную мощь. Зато у русских за спиной огромное пространство, способное поглотить натиск китайцев, а вот военной мощи у них не хватает. Если бы спросили моё мнение, я поставил бы деньги на КНР — при условии, что мы не вмешаемся в эту войну. Наша воздушная мощь может в значительной степени изменить соотношение сил, а если НАТО пришлёт наземные войска, ситуация изменится коренным образом. Исход войны зависит от того, какие подкрепления можем прислать мы и русские на место боевых действий.
   — Логистика?
   — Да, в этом и заключается проблема, — согласился генерал Мур. — У русских на восток ведёт всего одна железнодорожная линия. Правда, там двойная колея и дорога электрифицирована, но это единственная хорошая новость.
   — Кому-нибудь известно, как вести подобную операцию по железной дороге? Мы ведь не делали этого со времён Гражданской войны, — сказал Джексон.
   — Подождём и увидим, сэр, если дело зайдёт так далеко. Я не сомневаюсь, что русские обдумывали эту проблему много раз. На них можно положиться.
   — Просто великолепно, — пробормотал вице-президент. Проведя всю свою профессиональную жизнь на море, он не любил полагаться на людей, кроме тех, которые говорили по-американски и носили синюю морскую форму.
   — Если бы обстоятельства были полностью в нашу пользу, китайцы не стали бы обдумывать эту операцию так серьёзно, как, по-видимому, они делают сейчас. — Это было настолько очевидно, как исход футбольного матча, при котором у соперника в воротах нет вратаря, а судья свистит только в пользу твоей команды.
   — Проблема, — сказал им Джордж Уинстон, — заключается в том, что приз слишком соблазнителен. Это вроде того, что двери банка забыли запереть на трехдневный уикенд, а полицейские объявили забастовку.
   — Джек говорит, что агрессивная война представляет собой вооружённый грабёж, только в огромном масштабе, — заметил Джексон.
   — Это похоже на истину, — согласился министр финансов. Профессору Вивёру такое сравнение показалось излишне упрошенным, но что ещё можно ожидать от окружающих его людей?
   — Мы можем предостеречь их, когда увидим явные признаки подготовки к наступлению на фотографиях с наших спутников, — предложил Эд Фоули. — Микки, когда это станет очевидным?
   — Предположительно, за два дня. Им понадобится неделя, чтобы перебросить на север свои войска. Китайские армии уже сейчас находятся в непосредственной близости от театра потенциальных военных действий, так что вопрос заключается лишь в том, чтобы расположить их должным образом — выдвинуть на передовые позиции. Затем окончательные подготовительные действия, скажем, за тридцать шесть часов перед тем, как их полевые орудия откроют огонь.
   — Иван не сможет остановить их?
   — На границе? У русских никаких шансов сделать это, — ответил генерал, выразительно покачав головой. — Русским придётся выигрывать время, отдавая китайцам пространство. Китайцам предстоит пройти чертовски длительный путь, прежде чем они доберутся до нефтяных месторождений. В этом их слабое место. Они будут вынуждены защищать огромный фланг, и исключительно трудной окажется проблема снабжения. Я думаю, что они попытаются высадить воздушный десант в район золотых месторождений или в район месторождения нефти. У них слабые воздушно-десантные войска и почти нет возможностей перебрасывать солдат на транспортных самолётах, но думаю, что они сделают это в любом случае. Оба места являются слабо защищёнными целями.
   — А что мы можем послать на помощь русским?
   — Прежде всего, военно-воздушные силы — истребители, бомбардировщики и все воздушные танкеры-заправщики, которые есть у нас. Может быть, нам не удастся установить господство в воздухе, но мы можем быстро лишить китайцев свободы воздушных полётов, создав соотношение воздушных сил пятьдесят на пятьдесят почти сразу, а затем погоним их самолёты обратно. Здесь снова возникает вопрос чисел, Робби, и проблема того, насколько хорошо подготовлен их лётный состав. Наверно, их лётчики подготовлены лучше русских, просто потому что они провели больше времени в воздухе, готовясь к войне, но технически у русских более совершенные самолёты, да и воздушная доктрина у них лучше китайской — за исключением того, что у них не было возможности попробовать её на практике.
   Робби Джексону хотелось проворчать, что в ситуации слишком много неизвестного, но если бы все было определено чётко и ясно, как сказал генерал Микки Мур, китайцы не решились бы перейти северную границу. Хулиганы нападают на маленьких старых дам, отбирая у них деньги, полученные в кассах социального страхования, а не на полицейских, которые только что получили деньги по своим чекам по пути домой с работы. Когда у тебя в кармане пистолет, это коренным образом меняет дело, и каким бы неразумным ни было преступление на улице или начало войны, те, которые занимаются этим, всё-таки проявляют определённый выбор в своих действиях.

* * *

   Скотт Адлер совсем не спал во время полёта. Он снова и снова обдумывал различные способы остановить войну, прежде чем она началась. В конце концов, это ведь первостепенная задача дипломата, не правда ли? Он думал главным образом о своих недостатках. Адлер возглавлял ведомство, занимающееся международными отношениями его страны. Поэтому он должен был знать — ему платили за то, чтобы он знал, — как уберечь страны мира от неразумных действий. Грубо говоря, это означало, что он должен сказать им: если вы поступите таким образом, то вся мощь и ярость Америки обрушится на вас и уничтожит вас.Но прибегать к столь грубым методам совсем не обязательно. Намного лучше убедить их, что куда выгоднее для них самих поступать разумно, потому что в разумном поведении таится их спасение как нации в глобальном сообществе. Однако в данном случае истина заключалась в том, что мышление китайцев не было доступно его уму и он не знал, что сказать им, чтобы они могли увидеть яркий свет дня. Хуже всего было то, что он встречался с этим Чангом, когда велись переговоры с министром иностранных дел Китая Шеном, и все, в чём он убедился, заключалось в том, что они смотрят на реальную жизнь совсем не так, как он. Они видят синий цвет, когда он видит зелёный, и он не знал, как поступить, чтобы убедить их в том, что они ошибаются, что это не синий, а на самом деле зелёный, или хотя бы понять, почему они видят не такие цвета, как он. Тихенький голосок упрекал его в расизме, но ситуация зашла слишком далеко, чтобы рассматривать тонкости ведущейся им политики. От него требовалось, чтобы он остановил войну, прежде чем она начнётся, а он не знал, что нужно сделать для этого. Его размышления закончились тем, что он уставился на переборку перед своим комфортабельным креслом, и ему показалось, что это экран кинотеатра. Ему хотелось посмотреть кино или сделать что-нибудь такое, чтобы отвлечь мышление от беличьего колеса, которое непрерывно вращалось перед его глазами. Адлер почувствовал, что кто-то похлопал его по плечу. Он повернулся и увидел своего президента, который жестом пригласил его подняться наверх, в узел связи. Там они снова выгнали двух связистов ВВС из их кресел.
   — Все ещё думаешь о последнем донесении «ЗОРГЕ»?
   — Да, — кивнул Адлер.
   — Есть предложения?
   Мысли Государственного секретаря поднялись на другой уровень.
   — Нет. Извини, Джек, но ничего нового у меня просто нет. Может быть, тебе нужен другой Государственный секретарь.
   Райан фыркнул:
   — Нет. Нужны другие враги. Единственное, что приходит мне в голову, это сказать им, что мы знаем об их намерениях и будет гораздо лучше, если они остановятся.
   — А когда они ответят — засуньте своё предупреждение себе в задницу, что тогда?
   — Ты знаешь, что нам нужно сейчас? — спросил «Фехтовальщик».
   — О да, пара сотен «Минитменов» или «Трайдентов» быстро наставят их на правильный путь. К сожалению…
   — К сожалению, мы избавились от них, чтобы сделать мир более безопасным местом, — заключил Райан.
   — Ну что ж, у нас есть бомбы и самолёты, способные доставить их, и тогда…
   — Нет! — зашипел Райан. — Нет, черт побери, я не разрешу начать ядерную войну, для того чтобы остановить обычную. Сколько людей, по твоему мнению, я должен убить?
   — Успокойся, Джек. Это моя работа — представлять различные варианты, помнишь? Не защищать их — по крайней мере, не этот. — Наступило молчание. — Что ты думаешь об Освенциме?
   — Это набор кошмаров — одну минуту, твои родители, верно?
   — Мой отец был в Бельзене — но ему повезло, и он уцелел.
   — Он рассказывал тебе об этом?
   — Нет. Ни единого слова, даже раввину. Говорил, может быть, психиатру. Он ходил к одному в течение нескольких лет, но я так и не узнал, зачем он делал это.
   — Я не могу позволить случиться чему-нибудь подобному снова. Чтобы не допустить этого — да, чтобы не допустить этого, — рассуждал вслух Райан, — да, я могу разрешить сбросить бомбу W-83.
   — Ты знаком с терминологией?
   — Немного. Меня инструктировали много лет назад, и названия видов оружия застряли у меня в мозгу. Как странно, у меня никогда не было кошмаров относительно этого. Видишь ли, я никогда не вчитывался в ЕИОП — Единый интегрированный операционный план — поваренную книгу с рецептами уничтожения мира. Думаю, что скорее застрелюсь, чем сделаю это.
   — Многим президентам приходилось задумываться над такими вещами, — напомнил ему Адлер.
   — Это было до меня, Скотт, и они никогда не думали, что такое случится. Все они надеялись, что им удастся как-нибудь избежать этого. До тех пор, пока в Белом доме не появился Боб Фаулер и едва не попробовал ввести коды начала ядерной войны. Это была безумная субботняя ночь, — вспомнил Райан.