Клименко Анна. Последний Магистр

   «Может быть, и нужно было мне отправиться тогда с ним? – думал Варна, вышагивая за стариком в красной мантии, – а ну как отправился Эттер, никому не сказав ни слова, заниматься изучением народа Зла и искать тех. кто мог использовать магию?»
   На сердце лежал камень. И отчего-то чувствовал себя Варна виноватым перед исчезнувшим коллегой – хотя, уж конечно, ни о какой вине речи идти не могло.
   – Варна, – позвал старый маг, останавливаясь, – грядут плохие времена.
   – Да, Магистр. – Варна не считал нужным спорить, ибо это было бесполезно в силу душевного состояния Учителя. Старик медленно обернулся и в упор взглянул на своего немолодого уже ученика.
   – Недолго мне осталось, – осыпающимся инеем прошелестел его голос, – кто займет мое место после того, как я встречусь с духами предков?
   Взгляд Магистра был ясен, как в былые времена, и Варна подумал, что болезнь немного отпустила.
   – Все будет зависеть от вашей воли, Учитель, – сказал он с легким поклоном.
   – Да, да, от моей, от чьей же еще, – Магистр хихикнул и затряс лысой головой. – Иногда мне кажется, что ты лучше всех подходишь для того, чтобы продолжать мое дело…
   Вот оно как… Стать преемником самого Великого Магистра! Варна много раз думал над этим, анализировал способности всех учеников и многократно приходил к выводу, что он более прочих наделен властью над Силами мира; он уже привык к мысли о том, что, когда настанет время выбирать нового Великого Магистра, он станет первым претендентом. А потому сказанное стариком не удивило и не обрадовало.
   – Я готов продолжить ваше дело, Учитель, – спокойно сказал Варна, – и вы знаете, что я буду прилагать все усилия, дабы обеспечить мир и процветание Дэйлорону.
   Магистр снова хихикнул, и его взгляд подернулся дымкой безумия.
   – Я никогда не слышал о маге более могущественном, чем основатель Черной цитадели, – хрипло прокаркал он, – но маг этот умер… давно соединился с духами предков, и теперь осмелели люди, тянутся к священной земле дэйлор!
   – Учитель, позвольте, я провожу вас в покои, – только и заметил Варна, – вам нужно отдохнуть.
   Внезапно Магистр вцепился костлявыми, как птичьи лапки, руками в ворот его мантии; глаза, наполненные страхом перед неотвратимым небытием, оказались совсем близко, так близко, что Варна увидел сеточку кровеносных сосудов, пронизавших белки.
   – Хватит ли у тебя сил, чтобы бороться? – просипел старик, – ты уверен, что это будет тебе по силам?!!
 
   …Тиннат оказалась странным созданием. В ней самым невероятным образом уживались шумное легкомыслие и тихая вдумчивость, изысканность орхидеи и развязность рубахи-парня. Утром она одна, к вечеру – совсем другая. Словно в одном человеке жил по меньшей мере десяток самых разных Тиннат, и этого Ильверс не мог понять, как ни пытался. Но была во всем этом единственная правда: при всем непостоянстве Лисица служила единственной преградой между Ильверсом и замершим в ожидании черным сердцем Алларена. Она заполнила собой все дни и ночи, и дэйлор уже мнилось, что он постепенно становится прежним, выныривая из мертвых глубин безразличия; сам того не подозревая, он уцепился за спасительную соломинку, по пояс в вязком болоте Силы отражений, не сводя глаз с яркого сияния вокруг Тиннат.
   Правда, стоило ему опустить взгляд и поглядеть, образно выражаясь, себе под ноги, как циничный рассудок начинал нашептывать о том, что все надежды на исцеление – самообман, что Ильверс д'Аштам уже никогда не будет прежним, обычным дэйлор и что он, поддавшись соблазну плотских утех, позабыл о самом главном. О мести. О власти и могуществе. И о том, что ему нужно любым путем попасть в Черный город.
   Но Лисичка была рядом, и это давало надежду.
   – Зачем тебе это злое место? – горячо шептала она. – Не думай о нем. Забудь. Давай лучше думать о том, как нам хорошо вместе. Разве не стоит жить только ради этого?
   Ильверс ничего не отвечал, потому что на самом деле не знал, как поступить правильно. Ему было хорошо, беспредельно хорошо с этой человеческой женщиной, но точно так же шипом в сердце засело осознание того, что он безвозвратно изменился в ту, последнюю ночь.
   …Продолжая в отчаянии цепляться за паутинку надежды, дэйлор вспомнил брачные обычаи своего народа. И предложил Тиннат бросить Алларен и уехать далеко-далеко, купить маленький домик и жить в тишине и уединении. Она лишь беззаботно тряхнула кудрями.
   – Но куда же мы уедем, Ильв? Не в Дэйлорон ли, где тебя едва не убили?.. К тому же разве я могу бросить город белых башен? Это же самая настоящая золотая жила! Не думай об этом, мы здесь и сейчас, и это главное…
   Ильверс настаивал. Решив, что Тиннат не хочет уезжать с ним, потому что брак человека и дэйлор бесплоден, он даже предложил ей выбрать кого-нибудь в отцы будущему ребенку, чтобы потом Ильверс воспитывал его как своего. Лисица, зло ощерившись, дала ему пощечину и убежала к себе; это было больно, обидно… И вновь нахлынула тусклая волна безразличия, прохладный мрак ласкающе охватил, обвил своими бесформенными щупальцами… Утешая, навевая покой.
   Той же ночью Ильверс отправился к Черному городу.
   Он без приключений миновал кварталы, находящиеся под опекой Ловкача, пересвистываясь с парнями; здесь его теперь знали как Мага-Ходячую-Смерть и уважительно сплевывали себе под ноги, едва завидев. Потом Ильверс прошелся по улице Горшечников, свернул в Купеческий квартал, затем – в Розовый переулок, который одним своим рукавом упирался в глянцево блестящую черную стену. Впрочем, только на первый взгляд «упирался». Бросалось в глаза, как жмутся каменные дома друг к дружке, словно опасаясь прикоснуться гладкими боками к стене. В результате вокруг Черного города образовалось пустое пространство, и ничто не мешало Ильверсу обойти всю цитадель.
   Он так и сделал: неспешно пошел вдоль стены в поисках ворот или какого-нибудь бокового хода. Ночь была студеной, холоднее, чем все предыдущие; тучи, много дней подряд извергавшие дождь, наконец отправились куда-то за край мира; на темном небосводе ярко засияли звезды и две луны – Большая и Малая, еще не вошедшие в пору полнолуния, но уже достаточно округлые, формой напоминающие широко распахнутый глаз. Под ногами хрустко ломались звездочки льда, а ветви розовых кустов, столь любимых богатыми горожанами, были присыпаны инеем, распадавшимся при первом же прикосновении ледяной трухой.
   Ильверс шел, время от времени останавливаясь и прислушиваясь: а не проходит ли рядом патруль? Но нет – были тихо, так тихо, как только и может быть в морозную зимнюю ночь.
   Дэйлор слушал не только ночь. Обострившийся взгляд скользил по стенам, гладким, без единого шва, будто вытесанным из гигантской глыбы; тянулся к пульсирующему далеко внизу сгустку Силы – но черное сердце мягко и настойчиво отталкивало, словно намекая – мол, войди сперва в город и получишь все.
   Он даже не задумывался, зачем ему это, зачем он так стремится попасть в гнездилище чуждой и темной силы; он просто знал, что надо. А еще знал, что рано или поздно он туда войдет.
   …Ильверс остановился, глубоко вдохнул морозный воздух и коснулся едва заметного выступа. Вот и вход, скрытый от всех, но только не от него, видящего Силу отражений. Дэйлор нажал на камень; в толще стены что-то хрустнуло, как ломаемая косточка, зашуршало, заскрежетало… И каменный блок высотой в полный рост Ильверса растворился в темноте. Дэйлор хмыкнул, остановился напротив лаза и заглянул внутрь. Там, искрясь в лунном свете, из земли пучком вырастали башни, а к ним как птенцы к матери, жались низенькие, глухие постройки. Выяснилось, что в стенах заключено куда большее пространство, чем могло бы показаться снаружи… И все дышало спокойным величием прожитых веков и звало, манило внутрь.
   – Ну разумеется, – ехидно заметил Ильверс, – так я и поверил!
   Вместо того чтобы шагнуть в тоннель, он закрыл глаза и попытался увидеть все скопления Силы, собранные за черной стеной. В следующий миг он с удивлением присвистнул и подумал о том, что даже ему, хорошо видящему Силу отражения, не стоит сломя голову лезть в город: помимо угрожающе нависших черных щупалец, крюков и челюстей, понятных Ильверсу, было там и кое-что другое, совсем иной природы, невидимое, но вполне ощущаемое. Людская магия. И, разумеется, куда как сложнее, чем ловушки на дверях горожан.
   Каменная дверь неслышно стала на место. А Ильверс, не торопясь уходить, прислонился лбом к холодной стене. Теперь… Все вернулось на круги своя. Черный город звал его и ждал, да и сам он, принадлежа Силе отражений, уже почти сросся с этими благородными черными стенами. И с тем, что веками спало в их бережных объятиях. Как же глупо было дергаться, пытаясь выпутаться из этой обманчиво-мягкой паутины, цепляться за крепкие руки Тиннат, надеясь на возвращение к прежней жизни! Ильверс поймал себя на том, что смеется. И отчего истина открылась ему только сейчас и столько времени пропало даром?.. Но он все же не мог пока войти в Черный город, а потому вернулся ко двору Томми. Застав у себя Лисицу и почти не глядя ей в глаза, дэйлор сказал примерно то же самое, что когда-то сказал Золюшке:
   – Я не самая лучшая для тебя копания, Тиннат. Нам лучше расстаться. Прости. Я был виноват с самого начала, да и не нужно было ничего начинать. Она вздрогнула, поникла, как увядший на корню цветок. И, не говоря ни слова, ушла. А Ильверсу запомнился ее последний взгляд – взгляд побитой собаки.
   – …Глядите, парни, осторожнее, эта женщина, говорят, в магии сильна, – напутствовал Ловкач, ковыряясь в зубах грязной щепкой, – для того тебя, Маг-Ходячая-Смерть, и берем! Дэйлор молча кивнул. Ловкач замахнулся на роскошный особняк в Купеческом квартале; владелица сего жилища, по слухам, обитала там совершенно одна и на улицу, кроме как в закрытой повозке, не показывалась вовсе. Ловкач уже давно присматривался к этому дому, прикидывал, сколько столового серебра можно оттуда вынести, но отчаянно трусил. Ибо нехорошие слухи ходили по Алларену – слухи о том, что хозяйке особняка не чуждо искусство магии.
   – Ты, маг, прикрываешь, – без конца зудел и зудел Ловкач, – глядите у меня… Все, что найдем, разделю по-честному. А тебе, Ильверс, и сверх того подброшу. Все, как договаривались.
   Дэйлор раздраженно передернул плечами: и когда же этот болван замолчит? Сколько можно повторять одно и то же, даже тогда, когда они стоят позади особняка, среди костлявых зимних теней старых лип?
   Кроме Ильверса в дом магессы отправились четверо ночных братьев: Малыш, Клыкастый, Котяра и, собственной персоной, Ловкач. За исключением Малыша, все они питали к дэйлор, то есть нелюди, достаточно активную ненависть; Ильверс был прекрасно об этом осведомлен и не сомневался: если что-то пойдет не так, обязательно попытаются перерезать глотку. Попытаются – ибо давать себя в обиду дэйлор вовсе не собирался.
   Томми кивнул Ильверсу.
   – Давай, маг. Твоя очередь.
   Дэйлор молча кивнул. Прикрыл глаза, заставляя себя Почувствовать тонкую паутину опасности. Хмыкнул презрительно – чародейкин дом, а ведь все, как обычно… Как и в тех особняках, где они уже побывали.
   – Прут, – сказал он, не оборачиваясь.
   Его пожелание было тотчас исполнено: Котяра сунул в ладонь тонкий железный прут, выкованный специально для Ильверса. Дэйлор аккуратно просунул его в замочную скважину, повертел, толкнул что-то маленькое, жесткое. И все. Магическая связь по ту сторону двери разрушилась, и ощущение приготовившейся к броску опасности ушло.
   Ильверс молча шагнул в сторону, освобождая дорогу другим. Вперед выступил Клыкастый с набором отмычек. Щелчок – и дверь черного хода мягко распахнулась, пропуская грабителей.
   – Иди вперед, – хрипло шепнул Ильверсу Ловкач. Дэйлор покосился на него и едва сдержал презрительную улыбку. Потому что Томми Ловкач боялся: его масленистые глазки бегали туда-сюда, на лбу выступили мелкие капельки резко пахнущего пота. Великий Томми боялся магессу!
   Внутри было темно и тихо. Витала странная смесь ароматов – какая-то изысканная пряность, запах свежих яблок и еще что-то непонятное, приторное до горечи во рту. Куда-то вбок уходил коридор, наверх – красивая мраморная лестница. На полу – осколки лунного света.
   – Сперва – наверх, – шепнул Томми.
   …Они осторожно одолели скользкие каменные ступени; Котяра бесшумно крался впереди, держа наготове нож; следом шел Ильверс, старательно прощупывая каждый локоть пространства вокруг в поисках западни; замыкали шествие Ловкач и Малыш. Затем – арка, украшенная причудливой лепниной. И небольшая, идеально круглая комнатка с окошком, выходящим в сад.
   Воры остановились. Из круглой комнаты вели три совершенно одинаковые на вид двери. В ответ на вопросительный взгляд Ловкача дэйлор только закрыл глаза, прислушиваясь, пытаясь понять, куда им лучше направиться… Комнаты слева и по центру пустовали, а вот последняя дверь вела в жилое помещение. И там… Ильверс подобрался, как хищник перед прыжком, – там спокойно, сонно билось чье-то сердце.
   – Полагаю, хозяйка дома там, – шепнул он Томми, – значит, нам лучше вот в эти две комнаты…
   – Что за чушь! – Ловкач прищурился, – если она одна на весь дом, то мы ей быстро язык-то развяжем. Где она хранит свои камешки и золотишко! Проверь, все ли чисто за дверью.
   – Но… – Ильверсу показалось, что вовсе не он, а Ловкач несет совершенную околесицу, – зачем? Когда все можно сделать тихо… Никто и не заметит…
   Даже в потемках было видно, как побагровело лоснящееся лицо Томми.
   – Делай, что говорю, маг, – шикнул он, – проверяй.
   Дверь оказалась чиста, и дэйлор невольно посочувствовал хозяйке, которая, в силу чисто человеческой самоуверенности, решила доверить свои жизнь и богатства простой ловушке на черном ходе.
   Клыкастый и Котяра ворвались в спальню; перед Ильверсом на мгновение предстала мирная картина сна одинокой женщины – а в следующий миг она проснулась. Не издав ни звука, метнулась к безделушкам на столике рядом с кроватью, но парни Ловкача сделали это быстрее: Клыкастый одной рукой схватил женщину за горло, вдавливая ее голову в пуховые подушки, другой закрыл ей рот.
   Теперь, когда все было сделано, наступил черед Ловкача.
   Ильверс, не желая ни слышать, ни видеть того, что могло воспоследовать через некоторое время, отвернулся. Хоть и было все равно, что они сделают с этой якобы магессой, которая и себя-то защитить не сумела…
   Он принялся рассматривать те вещицы, которые так и остались беспомощно лежать на столике: небольшой полированный камешек ярко-синего цвета, маленькая золотая фигурка ящерицы и крошечный, не больше ногтя, мешочек, набитый чем-то зернистым. Может, и правда не лгала людская молва? Иначе зачем простой женщине столь странный набор предметов? И отчего она, как безумная, рванулась именно к ним?
   – Лучше сразу говори, где золотишко прячешь, – сладенько сочился голос Ловкача, – не то я тебе такую жизнь устрою, что пожалеешь.
   Молчание в ответ. Но как можно говорить, когда грязная лапа Клыкастого зажимает рот? Ильверс снова отвернулся и принялся рассматривать камешек, ящерку и мешочек. Вот бы знать, что на самом деле таят в себе эти занятные вещицы…
   Дэйлор попытался прочувствовать то, что могло в них скрываться; в первый миг не ощутил ничего, кроме покоя, пустоты и легкого разочарования. А уже на следующем вздохе…
   – Ого! – невольно вырвалось у него.
   – Что тебе? – раздраженно обернулся Ловкач.
   – Нет, ничего… – Ильверс покачал головой, – прости.
   – Не мешай, Ходячая Смерть, – просипел Котяра, – лучше возьми Малыша да идите вниз. А то в прошлый раз мальчишка уделался.
   – Будь по-вашему. – Дэйлор невозмутимо пожал плечами. – Иди, Малыш, к выходу. Я за тобой.
   Три маленькие вещицы излучали опасность. И не просто опасность, как ловушка на дверях, а нечто сродни тому, что Ильверс ощущал за стенами Черного города, Принять решение оказалось легко, даже слишком легко, словно и не было тех дней, что прожил он с Ловкачом и его ребятами.
   – Ну так что, будешь говорить или нет? – поинтересовался Ловкач, поглаживая лезвием ножа шею беззащитной магессы.
   Ильверс закрыл глаза. Все получается куда лучше, когда не видишь мира простого, состоящего из обычных вещей, и когда перед глазами только потоки Силы и сочные багровые сгустки жизни в существах, находящихся рядом.
   – Что?!! Что… ты… делаешь? – сдавленно прохрипел Томми. Больше он ничего не сказал – не успел. Тело Клыкастого вскинулось в воздух, неестественно, до хруста в шейных позвонках выгнулось – и затихло уже на полу. Котяра глухо вскрикнул, метнулся к двери, но его сердце, сжатое черными пальцами, лопнуло в шаге от мнимого спасения.
   – Ильверс?!!
   Дэйлор крутнулся и замер, уставившись на Малыша, которого угораздило вернуться. Как ни странно, мальчишка очень быстро понял, что явился в неурочное время.
   – Ильв… Ох, Ильв… Но зачем?
   Черная плеть нежно обвила его шею – такую белую и нежную, пульсирующую кровью… Малыш вздрогнул, словно ощутил прикосновение, и тут же грохнулся на колени:
   – Ильв… Не надо… Я же и не пожил еще, чтобы к Хаттару отправляться!
   Дэйлор шагнул к нему, не ослабляя плеть. Любого другого он убил бы, не задумываясь, но этот – этот все еще напоминал ему Золюшку. Процедил сквозь зубы:
   – Нас всех убила магесса. Понял? Проболтаешься – убью. Ты меня знаешь.
   Малыш, замерший под его взглядом, вдруг встрепенулся и, шмыгая носом, попытался приложиться поцелуем к башмаку. Ильверс попятился.
   – Ну, пошел, пошел. Запомни, что я тебе сказал.
   – Да, Ильв, да… Хаттар не забудет тебе этого, я буду молиться за тебя… Да!
   С трудом поднявшись, Малыш шмыгнул прочь, протарахтели его шаги по лестнице, хлопнула дверь – и все стихло.
   Теперь… Ильверс медленно обернулся.
   Магесса сидела на кровати и растирала пострадавшую шею, в то время как ее взгляд заинтересованно буравил дэйлор. Она оказалась довольно молода и – по меркам все тех же дэйлор – страшно уродлива. Впрочем, и люди бы не сочли ее красавицей: все у нее было острым, слишком худым – и тело, и лицо. Да еще через всю щеку наискосок шел застарелый рваный шрам.
   – Ну, и что тебе нужно от меня? – спросила она, – что им было нужно, я уже поняла.
   Кивок на три застывших тела.
   – А ты что хочешь? Что ищешь ты, дэйлор?
   Ильверс вдруг смутился. При полном отсутствии красоты было в этой женщине нечто властное, несгибаемое и… пугающее. И как же быстро она узнала в нем чужого, нечеловека! Если бы каждый горожанин, с кем ему приходилось сталкиваться на улицах Алларена, обладал таким же пронзительным взглядом, Ильверс д'Аштам не прожил бы в городе и дня, невзирая на свою власть над Силой.
   – Я хочу понять вашу магию, – просто сказал он.
   – Хм. Любопытно. Очень любопытно.
   Она легко поднялась, обошла кровать и остановилась в двух шагах от него.
   – Такого со мной еще не было. Чтобы посреди ночи ко мне врывался дэйлор в компании четырех воров, душил их при мне и просил обучить людской магии. Да, такого не было, точно. И зачем она тебе, дэйлор? Кажется, ты и без нее управился.
   Ильверс развел руками.
   – Она мне нужна;
   – Гхм, – магесса озадаченно смотрела на него, – ну что ж. Ты, с какой стороны ни взглянуть, спас мне жизнь. Придется взять тебя в ученики.
 
   Остаток ночи Ильверс проспал очень крепко, так, как только может спать дэйлор, принявший правильное решение. Под шерстяным одеялом было тепло и уютно; простыни пахли чистотой и лавандой, и ему приснилось, что Тиннат рядом, под боком. Улыбнувшись, Ильверс уткнулся носом в ее мягкие волосы; она повернулась на другой бок, к нему лицом. Оказалось, что по ее щекам пролегли две горячие мокрые дорожки – Лисица беззвучно рыдала, прислонившись лбом к его плечу, но потом успокоилась и даже улыбнулась во сне.
   Дэйлор разбудило легкое прикосновение. И, позабыв спросонья, где находится, он позвал Тиннат. Молчание в ответ. А потом:
   – Нет, господин. Я Айкила, горничная госпожи Уломары. Ильверс резко сел на постели, отчего молоденькая служанка, почти ребенок, шарахнулась в сторону дверей.
   – Что тебе? – спросил дэйлор и сам подивился тому, как зло прозвучал его голос.
   Крепко сбитые плечи Айкилы задрожали, она быстро втянула в них голову – как будто кто-то собирался ее бить.
   – Простите, господин. Госпожа Уломара ждет вас за завтраком. Послала меня разбудить. И еще она передала вам новую одежду.
   – Оставь меня, – прошипел Ильверс, сам не понимая, на кого злится. То ли на эту девчонку, то ли на себя самого, то ли на странный сон. Впрочем, скоро он успокоился. То вязкое болото, из которого он пытался выбраться, хватаясь за руки Тиннат, вновь засасывало его целиком, вымывая, растворяя все – и плохое, и хорошее. Ильверс пошарил глазами по комнате, нашел таз и кувшин с водой. Затем, совершив утренний туалет, к которому его начала приучать Тиннат при дворе ночных братьев, дэйлор переоделся в оставленную одежду: рубашку из тончайшего полотна с отделкой из кружев, бархатные штаны и такой же кафтан. Поглядел на себя в зеркало; мелькнула мысль, что пора бы подкрасить волосы – из-под пшенично-желтой шевелюры проглядывала чернота. Но затем подумал, что для первого завтрака сойдет и так, в конце концов Уломара знает, что он нелюдь.
   Айкила ждала его за дверью, теребя тощую косицу; низко поклонилась.
   – Позвольте, я провожу вас, господин.
   Ильверс безмолвно последовал за ней и вскоре очутился в светлой комнате, обставленной с немалой роскошью. На круглом столе был накрыт завтрак, и магесса ожидала его, нетерпеливо постукивая по столешнице миниатюрной вилочкой.
   Дэйлор кивнул, приветствуя, и Уломара усмехнулась в ответ; ее изуродованная щека сморщилась и стала похожа на кожуру сушеного яблока.
   – Присаживайся, Ильверс. Нас ожидает скромная трапеза, а затем упорный, тяжелый труд. Надеюсь, ты обучен грамоте?
   Дэйлор покачал головой.
   – У меня не было возможности учиться. Усевшись за стол, он налил себе в стакан воды из графина.
   – Но как же тогда ты совладаешь с Силой?
   – Я ее вижу. Этого достаточно. И память предков говорит во мне.
   Уломара с сомнением посмотрела на него, но ничего не сказала. Ильверс тоже не был расположен к беседе, а потому завтрак прошел в полном молчании. Только под конец он поинтересовался, не слишком ли много хлопот доставило избавление от тел ночных братьев.
   – О, пусть тебя не волнует подобная чепуха. – Она скривилась, провела тонкими пальцами по волосам, поправляя прическу. – Для тех, кто владеет Силой вещей, не составит труда обратить в прах трех воров. Вообще я бы предложила пройти в мою лабораторию, и там мы выясним, на что ты способен.
 
   Лаборатория впечатляла. Ильверс ни разу в жизни не видел столько абсолютно бесполезных, на его взгляд, вещей, собранных воедино! Что там было? Всего лишь… Склянки, набитые рублеными сушеными корешками, перышками, мелкими косточками, рыбьей чешуей, непонятными смесями, похожими то ли на прах, то ли на пыль. Расставленные на полках черепа мелких птиц и животных. Коробки с обычными камешками и яркими самоцветами. Развешанные под потолком шнуры, к которым крепились перья, жабьи головы, костяные бусины и кусочки коры…
   Уломара широким жестом обвела свои богатства:
   – Ну что? Ты… что-нибудь здесь ощущаешь?
   Ильверс пожал плечами. Он бы и рад был почувствовать и увидеть, но – восприятие словно заснуло. Только за стенами дома, как бисеринки пота на лбу, из земли выступили блестящие капли черной Силы.
   – Хорошо.
   Магесса ловко забралась на лестницу, приставленную к стене, сняла с крючка один из шнуров. Положила его на стол и поманила Ильверса к себе.
   – Посмотри на это внимательно. Очень внимательно. Если тебе дано видение Силы вещей, то ты ее сейчас и узришь… Если нет – то, прошу прощения, ты безнадежен.
   Дэйлор с интересом воззрился на вплетенные между шелковыми нитями голубые и красные камни. Ну ведь не может такого быть, чтобы он не чувствовал ровным счетом ничего! В конце концов, ловушки для воров он ощущал… Ильверс закрыл глаза, простер ладони над загадочным шнуром.
   Н-да. Опасность, несомненно, была и здесь. Но – неясная, необъяснимая. Похожая на скользкого угря, которого почти невозможно удержать в руках.
   Уломара внимательно следила за ним, не говоря ни слова. Ждала.
   – Это… – Ильверс запнулся, подбирая слова, – это как дурное предчувствие. Когда чуешь, что там опасно, но не видишь ровным счетом ничего.
   Магесса лишь вздохнула.
   – На самом деле взаимодействие этих камней в их нынешней позиции порождает мощнейшие сгустки Силы для энергетических заклинаний. Похоже на то, что дэйлор просто не видят взаимодействия вещей, а следовательно…
   Она не договорила, потому что на пороге лаборатории появилась запыхавшаяся Айкила.
   – Госпожа Уломара, госпожа Уломара! К вам пришел господин Альхейм Шентарийский.
   Магесса растерянно всплеснула руками.
   – Ну так проси его в комнату для гостей, живо! Я сейчас буду. Она засуетилась, подхватила шнур с камешками и всучила его Ильверсу.
   – Ох, будь так любезен… Повесь его обратно, во-он на тот крюк… Альхейм… Мой старый Учитель, не хочу его задерживать…