Страница:
Тиннат вздохнула. Что бы ни случилось… Ильверс оставил слишком глубокий след в ее душе.
«Мне бы хотелось, чтобы ты был счастлив, насколько это возможно», – подумала она. Воспоминания забурлили цветным потоком, грозя вышибить слезы из глаз, но Тиннат только стиснула зубы.
«Прощай, Ильверс».
Она быстро вытерла щеку, так, чтобы ее спутники не увидели. Еще раз окинула взглядом дорогу, белые стены, суетящихся людей…
И чуть в отдалении, на пригорке, увидела до боли знакомый черный силуэт.
Магистр стоял неподвижно, подняв руку, и – Тиннат поняла сразу – тоже прощался. Навсегда.
Хорошей дороги, Тиннат. Вспоминай меня, и тогда я буду видеть тебя в своих снах. Тебя и Золюшку. И только сны эти будут единственной надеждой для этого мира.
Она не поняла ровным счетом ничего. Да и где ей, простой женщине, понять столь высокие материи?
– Прощай, Ильверс, – прошептала Лисица, до рези в глазах всматриваясь в его фигуру, – я всегда буду помнить тебя… И ты тоже… не забывай… Ничего не забывай.
А потом он растворился в нагретом воздухе, как растворяется туман в жарких ладонях солнца. И Тиннат продолжила свой путь – прочь от Алларена.
Золюшка, хоть и болтал с наставницей о всяких не относящихся к учебе пустяках, тоже заметил одинокую фигуру в черном, которая исчезла столь же внезапно, как и появилась.
Он едва не выдал своего волнения, но, наученный горьким опытом, опустил голову и сделал вид, что рассматривает блестящие носки башмаков, которые ему купила Уломара перед отъездом.
С некоторых пор он все больше и больше убеждался в том, что какие-то секреты лучше всего хранить исключительно в собственной голове, не доверяя никому – ни Уломаре, ни Тиннат. Впрочем, Золюшке показалось, что и Лисица Тиннат увидела Ильверса – и навсегда попрощалась с ним. Не на день и даже не на лунный круг, а на всю оставшуюся жизнь.
Золий поморщился. А он-то думал, что Тиннат беспокоится об Ильверсе… И разве можно вот так просто расстаться, бросив друга в беде? Все-таки взрослые порой поступают совсем неправильно…
– Ах ты, мой малыш! – Уломара притянул его к себе и обняла. – Мой бедный малыш… Прости меня, я натворила столько глупостей! Если бы не сказала о тебе Эльмеру, тебе не пришлось бы…
Золий молча высвободился из ее навязчивых объятий. Конечно, это приятно, когда тебя обнимают мягкие женские руки; дорогая, ушедшая на небо матушка обнимала его точно так же. Но ведь то была мама, а это – наставница, госпожа Уломара… И внезапно подумал о том, что когда повзрослеет и станет могущественным магом, то обязательно вернется в Алларен, чтобы…
– Не нужно, Золий.
Он едва не подскочил на месте, узнав усталый голос Ильверса.
Тем временем Тиннат уже пустила лошадей крупной рысью, и возок бодро трясся по дороге. Золюшка бросил осторожный взгляд на Уломару – похоже, та ничего не слышала. Сидела, уронив руки на колени, и рассеянно смотрела на бегущую вдаль грязно-желтую тесьму дороги.
– Никогда не возвращайся в Алларен, – повторил Ильверс, – и никогда не жалей обо мне. Просто думай о том, что я… что я давным-давно соединился с духами предков. И прости – за то, что мог сделать для тебя, но не сделал из-за собственной слабости. Но этого уже не изменить. Начинаются новые времена.
Золюшка нахмурился. Вот, надо же, Ильверс тоже не хочет, чтобы ему помогали. Взрослые порой поступают глупо… Да и неясно было, за что Ильв просил прощения (тут Золий коснулся тонкого шрама под ребрами). Маги Алларена сделали с ним что-то нехорошее, но ведь потом Ильверс все равно пришел и спас их с Тиннат? Ведь было же, точно было – когда мрак забытья схлынул, и на фоне бархатно-черного неба он увидел бледное, усталое и осунувшееся лицо дэйлор! Ильверс тогда улыбнулся скорбно и поцеловал его в лоб, чего отродясь не делал; но в те мгновения мир казался настолько зыбким и колышущимся, что он не успел – да и не смог – ничего спросить у Ильверса…
А вопросов накопилась самая настоящая гора.
– Я обязательно вернусь сюда, Ильв, – упрямо прошептал Золюшка, – когда вырасту и стану могущественным магом.
Уломара смотрела на горизонт, туда, где перевернутая чаша неба касается зубчатой кромки леса, и, пожалуй, впервые за долгое, долгое время чувствовала себя свободной. Ее никто и нигде не ждал, и весь мир приветливо расстилался перед ней, как цветастая скатерть.
«В конце концов, – думала она, – Алларен был всего лишь маленьким кусочком земли, в который я так глупо вцепилась. И как все-таки хорошо, что меня оттуда выгнали! Иначе так и просидела бы в своем каменном надежном доме всю жизнь, как Альхейм…»
Невольно вернувшись мыслями к убитому Учителю, магесса нахмурилась. Забыть бы о том, что дэйлор по имени Ильверс разделался со стариком в древней цитадели…
– Должно быть нечто такое, что тебя успокоит.
Магесса вздрогнула. Нет, конечно же не ей пугаться такого способа общения, но как-никак Магистр Закрытого города еще ни разу не говорил с ней.
– Что тебе нужно? – так же мысленно поинтересовалась она.
Ильверс насмешливо хмыкнул.
– Ты невольно обрекла меня на дальнейшие страдания.
– Скажи спасибо вампиру, – сварливо ответила Уломара.
– Ты винишь меня в том, что я убил старого мага по имени Альхейм, – прошелестел Магистр, – забудь это. И живи. Цени то, что у тебя есть.
– Я, разумеется, понимаю, что не смогу тебя проучить, – начала было магесса, но Ильверс вдруг рассмеялся. Горько, как смеются только над собой.
– Хочешь знать, как все было на самом деле?
– А откуда я узнаю, что именно так было на самом деле?
– Мне нет смысла лгать.
Уломара, в сомнении покачала головой.
– Я не уверена, что стоит тебе верить.
– А ты поверь. Смотри…
И перед мысленным взором Уломары начали, одна за другой, разворачиваться яркие, красочные картины.
Альхейм, открывший книгу Дяхеллода «Основы взаимодействия».
Молния, отшвырнувшая дэйлор к стене.
Падение, хруст костей и каменные ступени, сминающие два кубарем летящих вниз тела.
…Варна отломил веточку жасмина, унизанную, словно ожерелье кокетки жемчугом, душистыми белыми цветками, и, разминая ее в пальцах, медленно пошел по дорожке. Было необычайно тихо; розовый закат плескался в небе, румяня легкие перья облаков. И только хруст мраморной крошки под ногами напоминал Варне о том, что он идет по земле – древней, священной земле своего народа.
Великий Магистр уже был оповещен о полном провале магов Алларена. Рассказал ему об этом Эльмер, еще поутру; Варна проглотил эту новость, не поморщившись, предложил ученику тост за выполненную миссию. Разумеется, не забыв при этом подсыпать в бокал зелья забвения, чтобы никто и никогда не узнал о проигрыше Магистра. Наблюдая за тем, как слуги выносят бесчувственное тело ученика, Варна вспоминал своего Учителя. Хитер был старик, ох, как хитер… Только вот обломал зубы об Ильверса, о собственный глупый и бессердечный эксперимент.
Магистр выбросил смятую ветку; теперь рука пахла раздавленной листвой, и он ощутил прилив раздражения. Наверное, стоило пройтись к озеру, чтобы смыть с кожи этот свежий и чуть резковатый запах.
Тем временем солнце село, на востоке вспыхнула маленькая колючая звездочка. Хрустя на каждом шаге камешками, Варна добрел до берега, до того места, где холодная вода омывала шелковую траву. Присел на корточки, спугнув лягушку – она тут же плюхнулась в воду и поплыла прочь, и принялся тереть руку.
– Доброго тебе вечера, Варна.
На зеркальную поверхность, чуть затуманенную сумерками, упала черная тень. Великий Магистр замер, на миг ему стало страшно, но затем долгие годы жизни при Учителе сделали свое дело. Оборачиваясь, Варна уже торопливо примерял учтивую улыбку.
Ильверс мрачно смотрел на него сверху вниз, и маг удивился тому, как сильно изменился молодой дэйлор за столь короткий срок. Нет, не то чтобы он постарел, но длинные волосы, заплетенные в аккуратные косички, были седы, а лицо куда больше напоминало алебастровую маску, чем лицо живого.
«Он словно бы вампиром стал», – подумал Варна. А вслух сказал:
– Что угодно Магистру Черного города?
– Поговорить с тобой, – бледные губы Ильверса тронула легкая усмешка, – о том, что ты предпринял, Варна, и о том, чего тебе предпринимать не следовало.
– Я… я не понимаю, – пробормотал маг, поднимаясь и вытирая ладони о мантию.
– Я поясню, – Ильверс понимающе кивнул, – ты ведь уделишь мне несколько минут? И, прошу тебя, сделай одолжение – не пытайся меня атаковать. Я успею обратить тебя в горстку праха, уж не сомневайся.
В полном молчании они пошли по дорожке прочь от воды, затем свернули в аллею, где предыдущий Магистр насадил альпийских роз. Они еще не цвели, но на некоторых кустах уже тускло белели в сумеречной дымке бутоны.
– Мне казалось, ты хочешь что-то обсудить, – напомнил Варна, искоса поглядывая на молчаливого собеседника. Ильверс вышагивал, спрятав руки в длинные рукава и сложив их на груди, а мысли его витали далеко-далеко. Наконец он изрек:
– Ты совершил ошибку, Варна, когда пожелал от меня избавиться. Сперва, признаю, я был даже рад обрести свободу и воссоединиться с предками. Но теперь мои намерения изменились, и некоторое время я еще поживу.
Варна приподнял брови.
– Я никогда не желал твоей гибели, Ильверс. Невзирая ни на что…
– О, разумеется. Но ты совершенно забыл о том, что твой ученик Эльмер недурственно проводил время с некой Уломарой из Алларена и убедил ее – да и прочих – в необходимости избавиться от нелюди, живущей в Черной цитадели. Кроме того, ты совершенно не учел мнение одного весьма могущественного n'tahe и его врожденное любопытство. И вправду… Разве мог ты предположить, что этот вампир, Старший, как его именуют воины-куницы, захочет облегчить мое бремя? И разве мог ты знать о том, как станут людские фигурки на игровом поле и как переплетутся нити их судеб? Нет, конечно же не мог…
Варна скрипнул зубами. А ведь он-то думал, что все предусмотрел! Будь проклят Норл д'Эвери и тот час, когда он решил обратиться за советом именно к нему! И, уже не видя смысла юлить и изворачиваться, Великий Магистр прошипел:
– А чего ты ожидал, Ильверс? Того, что я порадуюсь твоему существованию? Ты же опасен! Ты… Это ты виноват в том, что n'tahe напали на земли моих отцов – раньше, до тебя, ни разу еще такого не было! Из-за тебя, Магистр, умерли ни в чем не повинные дэйлор, и крошечные личинки, которые себя и защитить-то не могли! А земля? Сама Сила нашей священной земли, Дэйлорона? Что ты сделал с ней, хозяин Закрытого города? Все, чего коснулась твоя длань, медленно умирает, рассыпается тленом, и нет возврата!..
Забывшись, Варна уже рычал в полный голос, наступая на Ильверса.
– Да, Ильверс, крошечные личинки! Если бы ты увидел это – что бы ты предпринял на моем месте?
Внезапно дэйлор осекся и замолчал, потому что по бледной щеке Черного Магистра покатилась прозрачная капля.
– Но ты даже не потрудился узнать о том, что бы случилось после моей гибели, – пробормотал Ильверс, – мне было наплевать, ты – не удосужился. И только один-единственный вампир не счел за труд разобраться в происходящем, несмотря на то что тайны Закрытого города всегда принадлежали только Избранным. – Он быстро вытер щеку и уже совершенно обыденным голосом продолжил: – К тому же, Варна, я пришел не за тем, чтобы выслушивать твои упреки. Не я сделал себя таким. Начало положил твой драгоценный Учитель, и с этим ничего не поделаешь.
– Тогда зачем ты здесь? Хочешь меня убить?
– Не-ет, – протянул Ильверс, – убивать тебя нет смысла. По крайней мере, сейчас.
Мгновенное, чуть заметное движение – и Варна удивленно уставился на рукоять стилета, торчащую из собственной груди.
– Что…
Ильверс холодно улыбнулся.
– Да, Варна. Это то, о чем говорил мне благородный Норл д'Эвери. Это единственный для меня шанс. Да и не только для меня.
Потом пришла боль. И смертельный, пронзающий холод под сердцем. Сумерки сгущались – слишком быстро; и Варна понял, что больше никогда не увидит Дэйлорона. Его охватила светлая печаль, он хотел последний раз вздохнуть – и не мог. Откуда-то издалека донесся глухой шепот Черного Магистра, слов было не разобрать; Варна смирился и закрыл глаза. Но, само собой, это был еще не конец.
Он очнулся в крошечной спаленке, похожей на ученическую келью. Вместо кровати – жесткая циновка, под головой – свернутое одеяло. У стены – стол и скамья.
Единственным источником света служило небольшое окно, расположенное высоко и забранное решеткой.
Варна сел на циновке, недоуменно озираясь. Что-то важное произошло, раз он, Великий Магистр Дэйлорона, вместо роскошных ковров и дерева видит голые черные стены… Черные?!!
И тут воспоминания обрушились, подобно снежной лавине, грозя задушить, раздавить, унести в пропасть безумия. Он вспомнил и предательский удар в самое сердце, и бесконечный мрак царства предков, и черные, омерзительно-липкие нити, в которых он бился, как мотылек в паутине… Варна закричал – сперва от ужаса, осознав происшедшее с ним, а затем уже и от злости – на того, кто возомнил себя всемогущим.
– Ильверс!!! Ильверс, будь ты проклят! Что… ты со мной сделал?!!
Он вскочил на ноги, бросился к низенькой двери – она оказалась заперта. Тогда Варна, зло рассмеявшись, черпнул из вечно зеленеющей Силы леса, чтобы разнести в щепки хлипкую преграду. Да и что может удержать истинного мага, Великого Магистра?
Но там, где ярко билась, пульсировала изумрудная Сила, Варна ощутил пустоту. Из горла вырвался не то вой, не то стон.
– Что ты со мной сделал?..
Словно простой смертный, он в отчаянии заколотил кулаками по двери, он пинал ее ногами, задыхаясь от клокочущей внутри ярости, но все напрасно. А когда вконец обессилел и опустился на пол, прислонившись спиной к двери, внезапно увидел, как по стене вниз медленно стекает блестящая черная капля.
Не веря ни своим глазам, ни ощущению Силы, Варна коснулся этой частички тьмы и почувствовал, как она с готовностью откликнулась целым сонмищем мутных, неприятных образов. И вязкой, тянущей болью под сердцем, как раз там, куда пришелся стилет Черного Магистра.
– Что это? – прошептал Варна, – что со мной?..
В черной капле была Сила, да она и сама была этой Силой. Варна еще раз оглядел комнату – и ему подумалось, что вот теперь уж наверняка он сошел с ума. Черная и чуждая дэйлор Сила сочилась прямо из стен, капала на пол, собиралась в лужицы… Но ведь он точно знал, что всего этого не может быть и он не может видеть того, что видят лишь n'tahe!
«Но отчего же? – прошелестел в душе ехидный голос, – ведь Ильверс-то увидел все это… После того как умер, но обратился к Силе отражений? А значит, и ты вполне мог видеть эту Силу… особенно если кое-кто отдал тебя ей…»
– Ах ты, выродок, – просипел Великий Магистр Дэйлорона, – так вот, значит, что ты задумал!
Морщась от нахлынувшего омерзения, Варна черпнул Силы – и, преобразуя ее в живой огонь, метнул в дверь. Получилось недурственно: огромная дыра с оплавленными краями. Но вместе с этим… волосы зашевелились на затылке.
Петля все туже и туже затягивается на шее человека. Он совсем еще мальчишка, и ему отчаянно хочется жить – об этом безмолвно кричат широко распахнутые глаза, побелевшие от ужаса. Ведь он ровным счетом ни в чем не виноват – разве что зашел в лес слишком далеко и попался патрулю дэйлор… И он в последней молитве зовет Отца-Небо, Хаттара, на помощь, но потом забывается и зовет… всего лишь мать, которая произвела его на свет.
Варна взвыл и метнулся прочь из кельи, попутно ощупывая собственную шею. Ему казалось, что петля душила именно его, и невозможно было отмахнуться от этого видения. Слишком яркого, чтобы быть мороком.
…Он бежал, задыхаясь, по лестнице. Наверх. И Сила отражений была повсюду.
Потом Варна, сам того не заметя, очутился в большом зале с камином, где уютно потрескивал огонь. В кресле с высокой спинкой неподвижно сидел Ильверс, вернее, то существо, в которое превратился молодой и подающий надежды маг. Он сидел, точно неживой, и лишь в черных блестящих глазах плясали огненные язычки.
– Я тебя убью, – прохрипел Варна, – что ты со мной сделал, чудовище?!!
Не раздумывая, он потянулся к Силе, намереваясь раз и навсегда избавить земли от Черного Магистра, но она, вязкая, блестящая, вдруг мгновенно скрутилась в толстенный жгут и… с лихим свистом втянулась в сидящего Ильверса.
Тот медленно перевел взгляд на Варну.
– Ты удивлен, ученик?
И, наслаждаясь произведенным эффектом, улыбнулся.
– Я думал, что у тебя есть все шансы стать одним из Избранных и разделить бремя отражений со мной. Что ж… Я доволен. Весьма. Мой эксперимент удался. Впрочем, ты же из Дома д'Кташин, и было бы странно, если бы у меня не получилось. Твой предок тоже побывал здесь в свое время, только было это давно…
– Ты… ты-ы… – только и смог выдохнуть Великий Магистр.
– Ты оказался глупцом, Варна, – высокомерно заметил Ильверс, – ты думал, что сможешь легко от меня избавиться… А видишь, как все повернулось? Все-таки благородный д'Эвери – один из самых мудрых n'tahe. И мне не стыдно сказать, что это именно он натолкнул меня на мысль, которую, кстати, до последнего скрывал дух моего предшественника. О, великие предки, Варна! Ты смотришь на меня как на порождение Зла… Но разве не вы сделали меня таким?..
– Будь ты проклят.
– Но я и без того проклят.
Ильверс пожал плечами и отвернулся. Варна же услышал, как он тихонько пробормотал:
– Когда-нибудь… все это кончится. – Затем он повернулся к Варне. – Надеюсь, ученик, ты уже начинаешь понимать, что будешь видеть до конца своих дней? Отражения, Варна, всего лишь отражения всех ныне живущих. Прихоть того, кто создавал весь этот мир.
…Итер по прозвищу Огневик шел в Алларен издалека, из-под мягкого, скользкого брюха страшного Кайэра с его болотными ночницами. Кочевники, что нет-нет да просачивались сквозь топи по одним им ведомым тропам и вырезали целые поселения, были не более чем завершающим картину штрихом. Тяжело жилось простому люду рядом с Кайэрскими топями… И деревенский староста все колени стер, умоляя Итера остаться, предлагал свободную землю, подати, своих дочерей, в конце концов… Ведь – шутка ли – единственный маг на всю округу, способный одолеть зубастую нелюдь! Но Итер оказался непреклонен. Бросил все имущество – и, свободный, как птица в синем небе, отправился в Алларен. Многие гадали, отчего вдруг Огневик решил податься в далекий, неизведанный, а потому враждебный город. Кто-то таинственным шепотом пересказывал байку о том, что Итера пригласило тайное сообщество чародеев, кто-то, многозначительно выпячивая челюсть, говорил о выгодной партии для молодого парня, которую составили давно уже почившие родители, но – само собой – никто не догадывался об истинной причине столь внезапного решения. А дело было в том, что…
Однажды в поселок, где жил Итер, наведалась болотная ночница. Не то чтобы это было редкостью – нелюдь частенько шастала у человеческого жилья, портила и без того немногочисленную скотину, а то, нет-нет да и ребенка или пьянчугу в топь заманивала. Но эта превзошла своих предшественниц: за одну ночь выпотрошила трех дойных коров, к тому же – Старостиных коров. И незаметно ускользнула в болота.
Негодующий староста ворвался к Итеру как раз в тот момент, когда тот завтракал – кусая лепешку, запивал молоком. Завопил с ходу:
– Ну сделай ты что-нибудь, маг! Эта подлая тварь… моих буренок…
Едва не поперхнувшись, Итер отставил молоко и попытался выяснить, что же произошло. Староста пробулькал что-то невнятно, схватил Огневика за рукав и потащил к себе в коровник, не прекращая при этом поминать крепким словцом «всех этих тварей». На месте происшествия Итера едва не стошнило.
И он, собравшись, потащился в лес – под одобрительный гомон всей деревни.
Пожалуй, не было под небесами места хуже, чем Кайэрские топи. Сам Итер за свою недолгую жизнь нигде дальше соседней деревни не был, но охотно слушал байки вольных наемников. Они, хорошенько набравшись браги, вещали о далеких городах с высокими, подпирающими сам небосвод башнями, о благородных чародеях, живущих в роскоши, о прекрасных девицах, от скуки готовых отдаться первому встречному. Некоторые рассказывали о Мелколесье, что в преддверии Дэйлорона, о застарелой ненависти, что вот уже много столетий вызревает между двумя столь схожими и одновременно столь разными народами, о далеких заснеженных пиках гор, где живут страшные ледяные драконы… Итер, который неизменно становился жертвой рассказчика, внимательно слушал, запоминал, сравнивал. И каждый раз приходил к выводу, что нет земель страшнее, чем Кайэр. А что такое, по сути, Кайэрские топи? Болота, гниющие останки деревьев, непроходимые чащобы – там, где не добралась гниль до древесины. И, конечно, ночницы. Очень много ночниц.
…Он шагал к темнеющему лесу, еще не одетому листвой, а оттого еще более неприветливому, и думал.
«Убей ночницу… хм… так ведь много их там, этих ночниц… Как я узнаю, которую мне надо извести? Что ж теперь, гоняться по болотам за всеми тварями? Хм… Легко старосте-то говорить – изведи ночницу. А ну как изведу – да не ту? Хотя… Какая разница? Ночница есть ночница…»
Итер проверил компоненты в мешочках. Все оказалось на своих местах, как и положено: сухие жабьи лапки, перья рыжей курицы, немного крысиного помета… Мимоходом он подумал, что какой-нибудь благородный маг непременно засмеял бы такие компоненты – ну да что поделаешь! Если нет под рукой самоцветов, сплавов, костяных фигурок и прочих полезных вещей – приходится пользовать помет.
«Убью первую попавшуюся тварь – с тем и вернусь», – решил маг, ступая под сень деревьев. Резко потянуло промозглой сыростью. Он поежился, похлопал себя по плечам – желание углубляться в чащу таяло с каждым мгновением.
«Да, точно. Первую – и возвращаюсь».
Шагая по мокрой земле, укрытой прелой листвой, Итер вздрагивал от каждого шороха, вглядывался в плетение черных ветвей. Имеешь дело с болотной ночницей – будь готов ко всему. Нелюдь настолько любит творить иллюзии, что можно увидеть все, на что только способна фантазия: тонущего в трясине ребеночка, красивую девушку, заманивающую в топь, старый замок, сундук сокровищ… А потому нужно быть начеку.
Огневик и был начеку. Уж по крайней мере старался изо всех сил. Но как отличить иллюзию, сотворенную ночницей, от яви?
Поэтому, когда чуть сбоку замаячила обнаженная девушка, Итер положил пальцы на кошель с жабьими лапками – инициирующую огненный вихрь компоненту – и пошел дальше своей дорогой, вслушиваясь в треск веток под ногами.
Ибо если встретил иллюзию, готовься повстречать и ее хозяйку – болотную гадину.
Морок, однако, и не думал отставать. Итер покосился на голую девку (тьфу, стыда у них нету, у этих ночниц!) – она быстро шла к нему, ловко ступая по мшистым кочкам.
Что и говорить, иллюзия была хороша собой – просто диво как хороша. Крепкого сложения, с упругим молодым телом. Длинные темные волосы, заплетенные в косу, едва ли не волочились по земле. А глаза… глаза принадлежали болотной ночнице – огромные, залитые чернотой, как два камня-самоцвета.
Итер выругался – примерно так же, как слышал от кузнеца. Проклятая нелюдь! И почто сотворил ее Хаттар Всемогущий?!! Не иначе как в наказание… но за какие такие прегрешения?
Иллюзия подошла совсем близко, остановилась в десятке шагов и уставилась на Итера черными глазищами. Маг ощутил нешуточное беспокойство… Иллюзия… совсем рядом. Но где ночница?!!
Сила огня послушно полилась в него, в пальцах завертелся рыжий клубок пламени…
– Сгинь, проклятая!
И Огневик, размахнувшись, метнул в иллюзию огонь.
Морок, по всем правилам, должен был развалиться – а тварь, его создавшая, выдать свое укрывище.
Но ничего подобного не случилось; голая девица подняла руки, сложила ладони лодочкой, легко в них дунула – и заклятие Итера потухло. По воздуху поплыл легкий запах гари. На лбу Итера выступили крупные капли пота.
«Неужто ночница?!!» – только и успел подумать маг. А в следующий миг тварь что-то сделала с ним; небо, сцепленные черные ветви деревьев завертелись над головой в сумасшедшей пляске. Итер взмахнул руками, полыхнул еще одним огоньком – но и тот, пыхнув, погас.
Маг почувствовал острую боль в затылке, дернулся и понял, что уже лежит на земле. К нему склонилась ночница – к самому лицу; тонкие ноздри нелюди раздувались, в черной глубине глаз вспыхивали и мгновенно гасли алые искры.
Последнее, что запомнил Итер, ее улыбка. И зубы ночницы – острые, как у дикого зверя.
…Вода. Ледяная… Потоки воды…
Она обрушилась на него, вышибая из спасительной темноты забытья. Заныл ушибленный затылок, перед глазами заплясали цветные искры.
Огневик помотал головой, зажмурился, снова открыл глаза. И осознал, что его держат – крепко, под обе руки, два кочевника. А третий черпает воду из омута.
– Стойте. Он уже пришел в себя.
Голос был приятным на слух. И – женским. Но вода струилась по лицу, заливая глаза, мешая видеть.
«Мне бы хотелось, чтобы ты был счастлив, насколько это возможно», – подумала она. Воспоминания забурлили цветным потоком, грозя вышибить слезы из глаз, но Тиннат только стиснула зубы.
«Прощай, Ильверс».
Она быстро вытерла щеку, так, чтобы ее спутники не увидели. Еще раз окинула взглядом дорогу, белые стены, суетящихся людей…
И чуть в отдалении, на пригорке, увидела до боли знакомый черный силуэт.
Магистр стоял неподвижно, подняв руку, и – Тиннат поняла сразу – тоже прощался. Навсегда.
Хорошей дороги, Тиннат. Вспоминай меня, и тогда я буду видеть тебя в своих снах. Тебя и Золюшку. И только сны эти будут единственной надеждой для этого мира.
Она не поняла ровным счетом ничего. Да и где ей, простой женщине, понять столь высокие материи?
– Прощай, Ильверс, – прошептала Лисица, до рези в глазах всматриваясь в его фигуру, – я всегда буду помнить тебя… И ты тоже… не забывай… Ничего не забывай.
А потом он растворился в нагретом воздухе, как растворяется туман в жарких ладонях солнца. И Тиннат продолжила свой путь – прочь от Алларена.
Золюшка, хоть и болтал с наставницей о всяких не относящихся к учебе пустяках, тоже заметил одинокую фигуру в черном, которая исчезла столь же внезапно, как и появилась.
Он едва не выдал своего волнения, но, наученный горьким опытом, опустил голову и сделал вид, что рассматривает блестящие носки башмаков, которые ему купила Уломара перед отъездом.
С некоторых пор он все больше и больше убеждался в том, что какие-то секреты лучше всего хранить исключительно в собственной голове, не доверяя никому – ни Уломаре, ни Тиннат. Впрочем, Золюшке показалось, что и Лисица Тиннат увидела Ильверса – и навсегда попрощалась с ним. Не на день и даже не на лунный круг, а на всю оставшуюся жизнь.
Золий поморщился. А он-то думал, что Тиннат беспокоится об Ильверсе… И разве можно вот так просто расстаться, бросив друга в беде? Все-таки взрослые порой поступают совсем неправильно…
– Ах ты, мой малыш! – Уломара притянул его к себе и обняла. – Мой бедный малыш… Прости меня, я натворила столько глупостей! Если бы не сказала о тебе Эльмеру, тебе не пришлось бы…
Золий молча высвободился из ее навязчивых объятий. Конечно, это приятно, когда тебя обнимают мягкие женские руки; дорогая, ушедшая на небо матушка обнимала его точно так же. Но ведь то была мама, а это – наставница, госпожа Уломара… И внезапно подумал о том, что когда повзрослеет и станет могущественным магом, то обязательно вернется в Алларен, чтобы…
– Не нужно, Золий.
Он едва не подскочил на месте, узнав усталый голос Ильверса.
Тем временем Тиннат уже пустила лошадей крупной рысью, и возок бодро трясся по дороге. Золюшка бросил осторожный взгляд на Уломару – похоже, та ничего не слышала. Сидела, уронив руки на колени, и рассеянно смотрела на бегущую вдаль грязно-желтую тесьму дороги.
– Никогда не возвращайся в Алларен, – повторил Ильверс, – и никогда не жалей обо мне. Просто думай о том, что я… что я давным-давно соединился с духами предков. И прости – за то, что мог сделать для тебя, но не сделал из-за собственной слабости. Но этого уже не изменить. Начинаются новые времена.
Золюшка нахмурился. Вот, надо же, Ильверс тоже не хочет, чтобы ему помогали. Взрослые порой поступают глупо… Да и неясно было, за что Ильв просил прощения (тут Золий коснулся тонкого шрама под ребрами). Маги Алларена сделали с ним что-то нехорошее, но ведь потом Ильверс все равно пришел и спас их с Тиннат? Ведь было же, точно было – когда мрак забытья схлынул, и на фоне бархатно-черного неба он увидел бледное, усталое и осунувшееся лицо дэйлор! Ильверс тогда улыбнулся скорбно и поцеловал его в лоб, чего отродясь не делал; но в те мгновения мир казался настолько зыбким и колышущимся, что он не успел – да и не смог – ничего спросить у Ильверса…
А вопросов накопилась самая настоящая гора.
– Я обязательно вернусь сюда, Ильв, – упрямо прошептал Золюшка, – когда вырасту и стану могущественным магом.
Уломара смотрела на горизонт, туда, где перевернутая чаша неба касается зубчатой кромки леса, и, пожалуй, впервые за долгое, долгое время чувствовала себя свободной. Ее никто и нигде не ждал, и весь мир приветливо расстилался перед ней, как цветастая скатерть.
«В конце концов, – думала она, – Алларен был всего лишь маленьким кусочком земли, в который я так глупо вцепилась. И как все-таки хорошо, что меня оттуда выгнали! Иначе так и просидела бы в своем каменном надежном доме всю жизнь, как Альхейм…»
Невольно вернувшись мыслями к убитому Учителю, магесса нахмурилась. Забыть бы о том, что дэйлор по имени Ильверс разделался со стариком в древней цитадели…
– Должно быть нечто такое, что тебя успокоит.
Магесса вздрогнула. Нет, конечно же не ей пугаться такого способа общения, но как-никак Магистр Закрытого города еще ни разу не говорил с ней.
– Что тебе нужно? – так же мысленно поинтересовалась она.
Ильверс насмешливо хмыкнул.
– Ты невольно обрекла меня на дальнейшие страдания.
– Скажи спасибо вампиру, – сварливо ответила Уломара.
– Ты винишь меня в том, что я убил старого мага по имени Альхейм, – прошелестел Магистр, – забудь это. И живи. Цени то, что у тебя есть.
– Я, разумеется, понимаю, что не смогу тебя проучить, – начала было магесса, но Ильверс вдруг рассмеялся. Горько, как смеются только над собой.
– Хочешь знать, как все было на самом деле?
– А откуда я узнаю, что именно так было на самом деле?
– Мне нет смысла лгать.
Уломара, в сомнении покачала головой.
– Я не уверена, что стоит тебе верить.
– А ты поверь. Смотри…
И перед мысленным взором Уломары начали, одна за другой, разворачиваться яркие, красочные картины.
Альхейм, открывший книгу Дяхеллода «Основы взаимодействия».
Молния, отшвырнувшая дэйлор к стене.
Падение, хруст костей и каменные ступени, сминающие два кубарем летящих вниз тела.
…Варна отломил веточку жасмина, унизанную, словно ожерелье кокетки жемчугом, душистыми белыми цветками, и, разминая ее в пальцах, медленно пошел по дорожке. Было необычайно тихо; розовый закат плескался в небе, румяня легкие перья облаков. И только хруст мраморной крошки под ногами напоминал Варне о том, что он идет по земле – древней, священной земле своего народа.
Великий Магистр уже был оповещен о полном провале магов Алларена. Рассказал ему об этом Эльмер, еще поутру; Варна проглотил эту новость, не поморщившись, предложил ученику тост за выполненную миссию. Разумеется, не забыв при этом подсыпать в бокал зелья забвения, чтобы никто и никогда не узнал о проигрыше Магистра. Наблюдая за тем, как слуги выносят бесчувственное тело ученика, Варна вспоминал своего Учителя. Хитер был старик, ох, как хитер… Только вот обломал зубы об Ильверса, о собственный глупый и бессердечный эксперимент.
Магистр выбросил смятую ветку; теперь рука пахла раздавленной листвой, и он ощутил прилив раздражения. Наверное, стоило пройтись к озеру, чтобы смыть с кожи этот свежий и чуть резковатый запах.
Тем временем солнце село, на востоке вспыхнула маленькая колючая звездочка. Хрустя на каждом шаге камешками, Варна добрел до берега, до того места, где холодная вода омывала шелковую траву. Присел на корточки, спугнув лягушку – она тут же плюхнулась в воду и поплыла прочь, и принялся тереть руку.
– Доброго тебе вечера, Варна.
На зеркальную поверхность, чуть затуманенную сумерками, упала черная тень. Великий Магистр замер, на миг ему стало страшно, но затем долгие годы жизни при Учителе сделали свое дело. Оборачиваясь, Варна уже торопливо примерял учтивую улыбку.
Ильверс мрачно смотрел на него сверху вниз, и маг удивился тому, как сильно изменился молодой дэйлор за столь короткий срок. Нет, не то чтобы он постарел, но длинные волосы, заплетенные в аккуратные косички, были седы, а лицо куда больше напоминало алебастровую маску, чем лицо живого.
«Он словно бы вампиром стал», – подумал Варна. А вслух сказал:
– Что угодно Магистру Черного города?
– Поговорить с тобой, – бледные губы Ильверса тронула легкая усмешка, – о том, что ты предпринял, Варна, и о том, чего тебе предпринимать не следовало.
– Я… я не понимаю, – пробормотал маг, поднимаясь и вытирая ладони о мантию.
– Я поясню, – Ильверс понимающе кивнул, – ты ведь уделишь мне несколько минут? И, прошу тебя, сделай одолжение – не пытайся меня атаковать. Я успею обратить тебя в горстку праха, уж не сомневайся.
В полном молчании они пошли по дорожке прочь от воды, затем свернули в аллею, где предыдущий Магистр насадил альпийских роз. Они еще не цвели, но на некоторых кустах уже тускло белели в сумеречной дымке бутоны.
– Мне казалось, ты хочешь что-то обсудить, – напомнил Варна, искоса поглядывая на молчаливого собеседника. Ильверс вышагивал, спрятав руки в длинные рукава и сложив их на груди, а мысли его витали далеко-далеко. Наконец он изрек:
– Ты совершил ошибку, Варна, когда пожелал от меня избавиться. Сперва, признаю, я был даже рад обрести свободу и воссоединиться с предками. Но теперь мои намерения изменились, и некоторое время я еще поживу.
Варна приподнял брови.
– Я никогда не желал твоей гибели, Ильверс. Невзирая ни на что…
– О, разумеется. Но ты совершенно забыл о том, что твой ученик Эльмер недурственно проводил время с некой Уломарой из Алларена и убедил ее – да и прочих – в необходимости избавиться от нелюди, живущей в Черной цитадели. Кроме того, ты совершенно не учел мнение одного весьма могущественного n'tahe и его врожденное любопытство. И вправду… Разве мог ты предположить, что этот вампир, Старший, как его именуют воины-куницы, захочет облегчить мое бремя? И разве мог ты знать о том, как станут людские фигурки на игровом поле и как переплетутся нити их судеб? Нет, конечно же не мог…
Варна скрипнул зубами. А ведь он-то думал, что все предусмотрел! Будь проклят Норл д'Эвери и тот час, когда он решил обратиться за советом именно к нему! И, уже не видя смысла юлить и изворачиваться, Великий Магистр прошипел:
– А чего ты ожидал, Ильверс? Того, что я порадуюсь твоему существованию? Ты же опасен! Ты… Это ты виноват в том, что n'tahe напали на земли моих отцов – раньше, до тебя, ни разу еще такого не было! Из-за тебя, Магистр, умерли ни в чем не повинные дэйлор, и крошечные личинки, которые себя и защитить-то не могли! А земля? Сама Сила нашей священной земли, Дэйлорона? Что ты сделал с ней, хозяин Закрытого города? Все, чего коснулась твоя длань, медленно умирает, рассыпается тленом, и нет возврата!..
Забывшись, Варна уже рычал в полный голос, наступая на Ильверса.
– Да, Ильверс, крошечные личинки! Если бы ты увидел это – что бы ты предпринял на моем месте?
Внезапно дэйлор осекся и замолчал, потому что по бледной щеке Черного Магистра покатилась прозрачная капля.
– Но ты даже не потрудился узнать о том, что бы случилось после моей гибели, – пробормотал Ильверс, – мне было наплевать, ты – не удосужился. И только один-единственный вампир не счел за труд разобраться в происходящем, несмотря на то что тайны Закрытого города всегда принадлежали только Избранным. – Он быстро вытер щеку и уже совершенно обыденным голосом продолжил: – К тому же, Варна, я пришел не за тем, чтобы выслушивать твои упреки. Не я сделал себя таким. Начало положил твой драгоценный Учитель, и с этим ничего не поделаешь.
– Тогда зачем ты здесь? Хочешь меня убить?
– Не-ет, – протянул Ильверс, – убивать тебя нет смысла. По крайней мере, сейчас.
Мгновенное, чуть заметное движение – и Варна удивленно уставился на рукоять стилета, торчащую из собственной груди.
– Что…
Ильверс холодно улыбнулся.
– Да, Варна. Это то, о чем говорил мне благородный Норл д'Эвери. Это единственный для меня шанс. Да и не только для меня.
Потом пришла боль. И смертельный, пронзающий холод под сердцем. Сумерки сгущались – слишком быстро; и Варна понял, что больше никогда не увидит Дэйлорона. Его охватила светлая печаль, он хотел последний раз вздохнуть – и не мог. Откуда-то издалека донесся глухой шепот Черного Магистра, слов было не разобрать; Варна смирился и закрыл глаза. Но, само собой, это был еще не конец.
Он очнулся в крошечной спаленке, похожей на ученическую келью. Вместо кровати – жесткая циновка, под головой – свернутое одеяло. У стены – стол и скамья.
Единственным источником света служило небольшое окно, расположенное высоко и забранное решеткой.
Варна сел на циновке, недоуменно озираясь. Что-то важное произошло, раз он, Великий Магистр Дэйлорона, вместо роскошных ковров и дерева видит голые черные стены… Черные?!!
И тут воспоминания обрушились, подобно снежной лавине, грозя задушить, раздавить, унести в пропасть безумия. Он вспомнил и предательский удар в самое сердце, и бесконечный мрак царства предков, и черные, омерзительно-липкие нити, в которых он бился, как мотылек в паутине… Варна закричал – сперва от ужаса, осознав происшедшее с ним, а затем уже и от злости – на того, кто возомнил себя всемогущим.
– Ильверс!!! Ильверс, будь ты проклят! Что… ты со мной сделал?!!
Он вскочил на ноги, бросился к низенькой двери – она оказалась заперта. Тогда Варна, зло рассмеявшись, черпнул из вечно зеленеющей Силы леса, чтобы разнести в щепки хлипкую преграду. Да и что может удержать истинного мага, Великого Магистра?
Но там, где ярко билась, пульсировала изумрудная Сила, Варна ощутил пустоту. Из горла вырвался не то вой, не то стон.
– Что ты со мной сделал?..
Словно простой смертный, он в отчаянии заколотил кулаками по двери, он пинал ее ногами, задыхаясь от клокочущей внутри ярости, но все напрасно. А когда вконец обессилел и опустился на пол, прислонившись спиной к двери, внезапно увидел, как по стене вниз медленно стекает блестящая черная капля.
Не веря ни своим глазам, ни ощущению Силы, Варна коснулся этой частички тьмы и почувствовал, как она с готовностью откликнулась целым сонмищем мутных, неприятных образов. И вязкой, тянущей болью под сердцем, как раз там, куда пришелся стилет Черного Магистра.
– Что это? – прошептал Варна, – что со мной?..
В черной капле была Сила, да она и сама была этой Силой. Варна еще раз оглядел комнату – и ему подумалось, что вот теперь уж наверняка он сошел с ума. Черная и чуждая дэйлор Сила сочилась прямо из стен, капала на пол, собиралась в лужицы… Но ведь он точно знал, что всего этого не может быть и он не может видеть того, что видят лишь n'tahe!
«Но отчего же? – прошелестел в душе ехидный голос, – ведь Ильверс-то увидел все это… После того как умер, но обратился к Силе отражений? А значит, и ты вполне мог видеть эту Силу… особенно если кое-кто отдал тебя ей…»
– Ах ты, выродок, – просипел Великий Магистр Дэйлорона, – так вот, значит, что ты задумал!
Морщась от нахлынувшего омерзения, Варна черпнул Силы – и, преобразуя ее в живой огонь, метнул в дверь. Получилось недурственно: огромная дыра с оплавленными краями. Но вместе с этим… волосы зашевелились на затылке.
Петля все туже и туже затягивается на шее человека. Он совсем еще мальчишка, и ему отчаянно хочется жить – об этом безмолвно кричат широко распахнутые глаза, побелевшие от ужаса. Ведь он ровным счетом ни в чем не виноват – разве что зашел в лес слишком далеко и попался патрулю дэйлор… И он в последней молитве зовет Отца-Небо, Хаттара, на помощь, но потом забывается и зовет… всего лишь мать, которая произвела его на свет.
Варна взвыл и метнулся прочь из кельи, попутно ощупывая собственную шею. Ему казалось, что петля душила именно его, и невозможно было отмахнуться от этого видения. Слишком яркого, чтобы быть мороком.
…Он бежал, задыхаясь, по лестнице. Наверх. И Сила отражений была повсюду.
Потом Варна, сам того не заметя, очутился в большом зале с камином, где уютно потрескивал огонь. В кресле с высокой спинкой неподвижно сидел Ильверс, вернее, то существо, в которое превратился молодой и подающий надежды маг. Он сидел, точно неживой, и лишь в черных блестящих глазах плясали огненные язычки.
– Я тебя убью, – прохрипел Варна, – что ты со мной сделал, чудовище?!!
Не раздумывая, он потянулся к Силе, намереваясь раз и навсегда избавить земли от Черного Магистра, но она, вязкая, блестящая, вдруг мгновенно скрутилась в толстенный жгут и… с лихим свистом втянулась в сидящего Ильверса.
Тот медленно перевел взгляд на Варну.
– Ты удивлен, ученик?
И, наслаждаясь произведенным эффектом, улыбнулся.
– Я думал, что у тебя есть все шансы стать одним из Избранных и разделить бремя отражений со мной. Что ж… Я доволен. Весьма. Мой эксперимент удался. Впрочем, ты же из Дома д'Кташин, и было бы странно, если бы у меня не получилось. Твой предок тоже побывал здесь в свое время, только было это давно…
– Ты… ты-ы… – только и смог выдохнуть Великий Магистр.
– Ты оказался глупцом, Варна, – высокомерно заметил Ильверс, – ты думал, что сможешь легко от меня избавиться… А видишь, как все повернулось? Все-таки благородный д'Эвери – один из самых мудрых n'tahe. И мне не стыдно сказать, что это именно он натолкнул меня на мысль, которую, кстати, до последнего скрывал дух моего предшественника. О, великие предки, Варна! Ты смотришь на меня как на порождение Зла… Но разве не вы сделали меня таким?..
– Будь ты проклят.
– Но я и без того проклят.
Ильверс пожал плечами и отвернулся. Варна же услышал, как он тихонько пробормотал:
– Когда-нибудь… все это кончится. – Затем он повернулся к Варне. – Надеюсь, ученик, ты уже начинаешь понимать, что будешь видеть до конца своих дней? Отражения, Варна, всего лишь отражения всех ныне живущих. Прихоть того, кто создавал весь этот мир.
…Итер по прозвищу Огневик шел в Алларен издалека, из-под мягкого, скользкого брюха страшного Кайэра с его болотными ночницами. Кочевники, что нет-нет да просачивались сквозь топи по одним им ведомым тропам и вырезали целые поселения, были не более чем завершающим картину штрихом. Тяжело жилось простому люду рядом с Кайэрскими топями… И деревенский староста все колени стер, умоляя Итера остаться, предлагал свободную землю, подати, своих дочерей, в конце концов… Ведь – шутка ли – единственный маг на всю округу, способный одолеть зубастую нелюдь! Но Итер оказался непреклонен. Бросил все имущество – и, свободный, как птица в синем небе, отправился в Алларен. Многие гадали, отчего вдруг Огневик решил податься в далекий, неизведанный, а потому враждебный город. Кто-то таинственным шепотом пересказывал байку о том, что Итера пригласило тайное сообщество чародеев, кто-то, многозначительно выпячивая челюсть, говорил о выгодной партии для молодого парня, которую составили давно уже почившие родители, но – само собой – никто не догадывался об истинной причине столь внезапного решения. А дело было в том, что…
Однажды в поселок, где жил Итер, наведалась болотная ночница. Не то чтобы это было редкостью – нелюдь частенько шастала у человеческого жилья, портила и без того немногочисленную скотину, а то, нет-нет да и ребенка или пьянчугу в топь заманивала. Но эта превзошла своих предшественниц: за одну ночь выпотрошила трех дойных коров, к тому же – Старостиных коров. И незаметно ускользнула в болота.
Негодующий староста ворвался к Итеру как раз в тот момент, когда тот завтракал – кусая лепешку, запивал молоком. Завопил с ходу:
– Ну сделай ты что-нибудь, маг! Эта подлая тварь… моих буренок…
Едва не поперхнувшись, Итер отставил молоко и попытался выяснить, что же произошло. Староста пробулькал что-то невнятно, схватил Огневика за рукав и потащил к себе в коровник, не прекращая при этом поминать крепким словцом «всех этих тварей». На месте происшествия Итера едва не стошнило.
И он, собравшись, потащился в лес – под одобрительный гомон всей деревни.
Пожалуй, не было под небесами места хуже, чем Кайэрские топи. Сам Итер за свою недолгую жизнь нигде дальше соседней деревни не был, но охотно слушал байки вольных наемников. Они, хорошенько набравшись браги, вещали о далеких городах с высокими, подпирающими сам небосвод башнями, о благородных чародеях, живущих в роскоши, о прекрасных девицах, от скуки готовых отдаться первому встречному. Некоторые рассказывали о Мелколесье, что в преддверии Дэйлорона, о застарелой ненависти, что вот уже много столетий вызревает между двумя столь схожими и одновременно столь разными народами, о далеких заснеженных пиках гор, где живут страшные ледяные драконы… Итер, который неизменно становился жертвой рассказчика, внимательно слушал, запоминал, сравнивал. И каждый раз приходил к выводу, что нет земель страшнее, чем Кайэр. А что такое, по сути, Кайэрские топи? Болота, гниющие останки деревьев, непроходимые чащобы – там, где не добралась гниль до древесины. И, конечно, ночницы. Очень много ночниц.
…Он шагал к темнеющему лесу, еще не одетому листвой, а оттого еще более неприветливому, и думал.
«Убей ночницу… хм… так ведь много их там, этих ночниц… Как я узнаю, которую мне надо извести? Что ж теперь, гоняться по болотам за всеми тварями? Хм… Легко старосте-то говорить – изведи ночницу. А ну как изведу – да не ту? Хотя… Какая разница? Ночница есть ночница…»
Итер проверил компоненты в мешочках. Все оказалось на своих местах, как и положено: сухие жабьи лапки, перья рыжей курицы, немного крысиного помета… Мимоходом он подумал, что какой-нибудь благородный маг непременно засмеял бы такие компоненты – ну да что поделаешь! Если нет под рукой самоцветов, сплавов, костяных фигурок и прочих полезных вещей – приходится пользовать помет.
«Убью первую попавшуюся тварь – с тем и вернусь», – решил маг, ступая под сень деревьев. Резко потянуло промозглой сыростью. Он поежился, похлопал себя по плечам – желание углубляться в чащу таяло с каждым мгновением.
«Да, точно. Первую – и возвращаюсь».
Шагая по мокрой земле, укрытой прелой листвой, Итер вздрагивал от каждого шороха, вглядывался в плетение черных ветвей. Имеешь дело с болотной ночницей – будь готов ко всему. Нелюдь настолько любит творить иллюзии, что можно увидеть все, на что только способна фантазия: тонущего в трясине ребеночка, красивую девушку, заманивающую в топь, старый замок, сундук сокровищ… А потому нужно быть начеку.
Огневик и был начеку. Уж по крайней мере старался изо всех сил. Но как отличить иллюзию, сотворенную ночницей, от яви?
Поэтому, когда чуть сбоку замаячила обнаженная девушка, Итер положил пальцы на кошель с жабьими лапками – инициирующую огненный вихрь компоненту – и пошел дальше своей дорогой, вслушиваясь в треск веток под ногами.
Ибо если встретил иллюзию, готовься повстречать и ее хозяйку – болотную гадину.
Морок, однако, и не думал отставать. Итер покосился на голую девку (тьфу, стыда у них нету, у этих ночниц!) – она быстро шла к нему, ловко ступая по мшистым кочкам.
Что и говорить, иллюзия была хороша собой – просто диво как хороша. Крепкого сложения, с упругим молодым телом. Длинные темные волосы, заплетенные в косу, едва ли не волочились по земле. А глаза… глаза принадлежали болотной ночнице – огромные, залитые чернотой, как два камня-самоцвета.
Итер выругался – примерно так же, как слышал от кузнеца. Проклятая нелюдь! И почто сотворил ее Хаттар Всемогущий?!! Не иначе как в наказание… но за какие такие прегрешения?
Иллюзия подошла совсем близко, остановилась в десятке шагов и уставилась на Итера черными глазищами. Маг ощутил нешуточное беспокойство… Иллюзия… совсем рядом. Но где ночница?!!
Сила огня послушно полилась в него, в пальцах завертелся рыжий клубок пламени…
– Сгинь, проклятая!
И Огневик, размахнувшись, метнул в иллюзию огонь.
Морок, по всем правилам, должен был развалиться – а тварь, его создавшая, выдать свое укрывище.
Но ничего подобного не случилось; голая девица подняла руки, сложила ладони лодочкой, легко в них дунула – и заклятие Итера потухло. По воздуху поплыл легкий запах гари. На лбу Итера выступили крупные капли пота.
«Неужто ночница?!!» – только и успел подумать маг. А в следующий миг тварь что-то сделала с ним; небо, сцепленные черные ветви деревьев завертелись над головой в сумасшедшей пляске. Итер взмахнул руками, полыхнул еще одним огоньком – но и тот, пыхнув, погас.
Маг почувствовал острую боль в затылке, дернулся и понял, что уже лежит на земле. К нему склонилась ночница – к самому лицу; тонкие ноздри нелюди раздувались, в черной глубине глаз вспыхивали и мгновенно гасли алые искры.
Последнее, что запомнил Итер, ее улыбка. И зубы ночницы – острые, как у дикого зверя.
…Вода. Ледяная… Потоки воды…
Она обрушилась на него, вышибая из спасительной темноты забытья. Заныл ушибленный затылок, перед глазами заплясали цветные искры.
Огневик помотал головой, зажмурился, снова открыл глаза. И осознал, что его держат – крепко, под обе руки, два кочевника. А третий черпает воду из омута.
– Стойте. Он уже пришел в себя.
Голос был приятным на слух. И – женским. Но вода струилась по лицу, заливая глаза, мешая видеть.