Страница:
И он рассмеялся.
А Золий понял, что – и зачем – задумали маги.
– Отпустите! – взвизгнул он, извиваясь, как дождевой червяк в клюве птицы, – отпустите!!! Вы ничего не понимаете! Ильверса не нужно убивать!..
– Замолчи, – строго сказал дэйлор. И не успел Золий опомниться, как палец мага коснулся губ.
– Я никогда не стану приманкой! – выкрикнул мальчик… Но из горла вырвался едва слышный хрип.
Кхеон усмехнулся.
– Хватит рассуждать, братья. Пора приниматься за дело. Вы ведь нам поможете, благородный Эльмер?
– Разумеется.
И Золий снова погрузился во тьму.
Ощущения исчезли, все, кроме одного – странной режущей боли в животе, как раз под ребрами.
Тиннат проснулась поздним утром и долго лежала среди чистых, хрустящих простыней, пытаясь понять – что же все-таки делать. Она ни на миг не усомнилась ни в правдивости рассказа Золюшки, ни в намерениях магов Алларена. Оставалось найти ответ только на один вопрос: что теперь делать ей, Лисице, обычной женщине, которая так и не смогла резким движением свернуть шею собственной глупой и совсем уж девчоночьей влюбленности?
Первым побуждением Тиннат было действительно пойти к черной стене и кричать, звать Ильверса, пока их Величество Магистр не соизволит обратить внимание на истошные вопли у себя под боком. Но потом она решила, что это глупо – пытаться звать того, кто не желает ничего слышать и является только сам и лишь когда это нужно ему.
«Если бы он хотел меня слышать, он пришел бы на помощь тогда, когда я билась с зеркальником и когда погиб Малыш».
Воспоминание оказалось столь болезненным, что по щеке покатилась горячая слеза и, сорвавшись, капнула на подушку.
«Эх, Лисица, Лисица… Ильверс уже давно перестал быть тем, кого ты в нем еще пытаешься видеть. Он куда как больше похож на ходячего мертвеца, чем на живого. Да и заметно, как ему тяжело, словно цепи сковали его и не дают освободиться. Так не лучше ли будет, если маги освободят его?»
По телу пробежала дрожь. Под сердцем шевельнулся холодный, липкий комок; думать так было страшно, и в душе волной поднималось омерзение к самой себе, но в то же время разум жестоко твердил одно и то же:
Пусть чародеи помогут Илъверсу освободиться, и так будет лучше для всех. И для дэйлор, переродившегося в страшное нечто, и для Алларена, принявшего чудовище…
«А почему же ты сама не убила его? – насмешливо ухмылялась совесть, – если ты и вправду любишь его, почему же ты хочешь переложить всю грязь на плечи магов? А не освободишь Ильверса своими руками, быстро, так, чтобы он не успел ничего почувствовать?»
Тиннат посмотрела на ладони.
– Я бы не смогла этого сделать. Я… может быть, недостаточно сильно любила его? Думаю, у магов получится куда лучше.
«Постой. А разве не говорил он, что убить его – тоже плохо? Опасно, когда он есть, и не менее опасно, когда его убьют… Проклятие, все, что он говорил, были сплошные загадки!»
Лисица села на постели, потерла лицо, как будто этот простой прием мог собрать и привести в порядок мельтешащие мысли. Всего-то ей нужно было принять решение! Казалось бы, что может быть проще, чем ничего не делать?!! И кто бы мог предположить, что она, убийца Тиннат, будет столь трепетно взращивать в своем сердце никому не нужное теплое чувство?
Она посмотрела в окно, поверх черепичных крыш. Небо было холодным и равнодушным ко всему происходящему; слоистые облака, отливающие перламутром, перетекали к востоку, время от времени расходясь и приоткрывая лоскутки синевы. И Тиннат прошептала:
– Я всего лишь человек. Мне не постичь дорог судьбы, как бы ни хотелось. Но разве не дело Отца Небесного – заботиться о своих заблудших детях?
Взяв с туалетного столика золотой динар, она долго глядела на него, затем подбросила. Монета, перевернувшись несколько раз, шлепнулась на ладонь, и Тиннат горько усмехнулась. Решение было принято.
Оставалось только успокоить Золия, убаюкать мальчонку подслащенной ложью, чтобы он не пытался добраться до Ильверса, а там – будь что будет!
Дальше Лисица действовала быстро и решительно, как будто кто-то настойчиво подгонял ее. Она облачилась в лучшее платье, не забыв, однако, сунуть за подвязку стилет, накинула на плечи дорогую шаль и вышла из дому.
…Не прошло и часа, как Тиннат постучала бронзовым молотком в двери красивого дома, что принадлежал магессе Уломаре.
Тишина.
Лисица нахмурилась и постучала снова. Странно, что у двери столь богатой госпожи не дежурит денно и нощно прислуга.
На сей раз ее слух уловил звук шагов – уверенных и быстрых. Повернулся ключ в замке, и Тиннат увидела весьма красивого мужчину. Он оказался очень светлым блондином с голубыми глазами, выражение которых могло поспорить с извечным равнодушием небесной синевы. И конечно же это был вовсе не слуга.
Тиннат присела в реверансе.
– Прошу прощения, здесь живет мальчик по имени Золий, ученик многоуважаемой магессы?
Господин покривился, смерил Лисицу изучающим взглядом.
– Да, здесь. Но, к сожалению, Золий захворал, и вы не сможете его увидеть.
– Жаль. – Тиннат покачала головой. – Скажите, а когда я могу его навестить? Я… э… тетушка, недавно приехала в Алларен и узнала, что Золий обучается магическому искусству.
Еще один взгляд, исполненный великолепного презрения.
– Наши судьбы в руках Хаттара, Отца Небесного, – назидательно изрек красавец, – но я вижу, вы женщина благородная. Пожалуй, я мог бы передать ему, что вы приходили.
– Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, что я позабочусь о нашем общем с Золюшкой друге. Пусть мальчик ни о чем не беспокоится.
Темно-золотистые брови мужчины чуть приподнялись, но уже в следующий миг его холеное лицо снова приняло выражение спокойствия.
– Знаете, вы и сами можете ему об этом сообщить. – Он улыбнулся и галантно приложился губами к запястью Тиннат. – Я подумал, что кризис миновал и Золию только пойдет на пользу, если он увидится с тетушкой.
Лисица немного подивилась столь крутому повороту событий, но затем подумала: а почему бы и нет? В конце концов, на ней дорогая одежда, да и выглядит она совсем как благородная дама. Так почему бы этому господину и вправду не пустить ее к Золюшке?
– Благодарю. – Она одарила блондина чарующей улыбкой и шагнула через порог.
– Прошу вас, следуйте за мной.
…Будучи убийцей по найму и вором, Тиннат бывала по многих домах Алларена, но ей ни разу не доводилось грабить магов. Поэтому она с любопытством оглядела холл, дорогие и очень изящные канделябры, красивую каминную решетку… Мужчина провел ее под мраморной лестницей по коридору, стены которого были сплошь у вешаны картинами, открыл ключом дверь из мореного дуба.
– А чем болен Золюшка? – поинтересовалась Тиннат. – Надеюсь, это не очень опасно?
– У него был сильный жар, – мужчина повернулся к ней, все еще держа ключи в руке, – но меня гораздо больше интересует ваш с Золием общий друг, милая тетушка!
Для того чтобы добраться до стилета, Тиннат было нужно всего несколько мгновений, но голубоглазый красавец не оставил ей ни единого. Казалось, он только щелкнул пальцами, однако от этого ничем не примечательного движения Лисица отлетела к стене, как от хорошей затрещины. Непонятная сила распластала ее, прижав к позолоченным обоям, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Говоришь, общий дружок? – насмешливо спросил он, подходя вплотную. Тиннат яростно плюнула в его до отвращения холеное лицо, припудренное бледно-розовой пудрой. Мужчина улыбнулся, вытерся кружевным платочком.
– Все это очень, очень интересно.
На его пальцах родились крошечные молнии. Тиннат дернулась, все еще пытаясь дотянуться до стилета – или уж, на худой конец, как-нибудь уклониться от атаки чародея – а в том, что этот красавчик маг, она уже не сомневалась, но заклятие держало крепко. Лиловые огоньки ударили в грудь, вышибая дыхание, и Тиннат полетела куда-то во мрак. Туда, где нет ни мыслей, ни ощущений.
…Забытье длилось недолго. Она открыла глаза, выругалась, помянув предков мага до седьмого колена. А в следующий миг поняла, что лежит на полу посреди холодного подвала, что единственная дверь закрыта снаружи и выбраться нет никакой возможности. Лисица снова произнесла длинный монолог, посвященный родне неизвестного чародея. Ощупала ребра, попробовала разыскать стилет, но, естественно, ее хорошо обыскали, прежде чем посадить под замок.
– Вот дерьмо, – сказала Тиннат.
– Никогда не слышала, чтобы благородная женщина ругалась, как извозчик.
Вскочить на ноги было делом секунды; Тиннат даже не посчитала нужным одернуть юбку – какая разница, как ты выглядишь, сидя под замком да еще и в темноте?
– Простите, если я вас испугала, – повторил грустный голос. Он раздавался из темного угла, где жирный мрак прилип к сырым стенам. Там же, где стояла Тиннат, было чуть светлее: сквозь вентиляционное оконце тянулись к полу тусклые лучики.
– Я здесь такая же пленница. В своем собственном доме. Меня зовут Уломара, а вас как?
И из мрака медленно выплыла худая женщина в долгополой рубахе.
…Магессу бил озноб. Темные, неопределенного цвета глаза лихорадочно блестели, на искусанных губах запеклась кровь.
– И вот, теперь я сижу в этом подвале, в родном доме! Хаттар Всемогущий, мне и в голову не могло прийти, что все именно так повернется…
И она, всхлипнув, подтянула колени к груди, пытаясь отвоевать у холодных камней хотя бы толику тепла.
Тиннат помолчала. Затем хмуро оторвала от корсажа верхнюю юбку из дорогого восточного бархата и обернула ткань вокруг худых подрагивающих плеч Уломары. Подумав еще немного, избавилась и от нижней юбки, оставшись в кружевных панталонах и чулках. Как ни крути, бегать и драться так куда удобнее, чем в длинных юбках. А в том, что предстоит нешуточная заварушка, Тиннат не сомневалась.
После этого они сидели уже не на голых камнях, а на ворохе тафты.
– Что будет теперь с Золюшкой? – мрачно спросила Лисица.
Уломара тяжело вздохнула.
– Ему не жить, если ловушка сработает. Я… понимаешь, мне есть за что ненавидеть Ильверса. Он, я так понимаю, убил моего старого Учителя, Альхейма. Но жертвовать малышом? Этого я бы никогда не допустила… И наверняка, наверняка есть и другой способ!
– И потому-то ты здесь, – Тиннат покачала головой, – я тоже… согласна с тем, что Ильверсу лучше соединиться с духами предков, кажется, так дэйлор говорят об этом. Не потому, что он убил какого-то там старичка, но потому, что настоящий, живой Ильверс давно уже умер. То, что осталось, – это страшное существо, лишенное чувств и не видящее ничего, кроме страданий и боли. Уж лучше пусть упокоится с предками, чем жить так. Но жертвовать ради этого мальчишкой? Фу, как мерзко!
Они помолчали. А потом Лисица поинтересовалась:
– Почему ты до сих пор не выберешься отсюда, Уломара? Ты же магесса?
Та лишь передернула плечами.
– Помилуй, Тиннат! Как и что я могу сделать без своих компонент?
– Но Ильверсу не нужны были никакие компоненты…
– Потому что он – нелюдь! Они в этом гораздо сильнее нас. Они видят Силу мира, а мы, слабые, ничтожные людишки – можем лишь пользовать ту, что происходит от взаимодействия вещей. Надо знать, что и как расположить и как соединить, чтобы взять ту Силу, которая подходит тому или иному заклятию. Можно, конечно, использовать и просто Силу, без преобразования… У нас это называется ловушками – что и собираются использовать против Ильверса. Но выбраться из подвала, не имея ничего под рукой, я не могу.
– Подумай хорошенько, Уломара. Тебя бросили сюда в одной сорочке, меня – по недосмотру одетой. Может быть, на мне ты найдешь все необходимое?
Магесса хмыкнула.
– Вряд ли. Мне нужно… что-нибудь вроде деревяшек, чтобы породить огонь. На тебе-то нет ни единой дощечки?
И она жалко улыбнулась.
– Не знаю, что делать. Остается только смириться, наверное… Золий погибнет вместе с Ильверсом, и мы бессильны…
– Нет, не говори так, – Тиннат вскочила на ноги и принялась мерить шагами подвал, – не говори… Это слишком.
Внезапно она вспомнила то ощущение мягких локонов, когда прикоснулась к золотистым волосам Золюшки. О, небо! И эти изверги, эти маги, собираются принести его в жертву, лишь бы убить Ильверса?
– Даже если мы и остановим Ильверса, думаю, Золюшка тоже долго не протянет, послужив одной из компонент… Думаю, они зашьют ему внутрь…
– Что?!! – Тиннат едва верила своим ушам. – Ты хочешь сказать, что они могут его выпотрошить и набить той дрянью, что убьет Ильверса?
Уломара горько вздохнула.
– Вполне возможно. Но при этом Золий будет жив, потому что Ильверсу незачем идти к мертвецу.
Тиннат скрипнула зубами. Попадись ей в эту минуту какой-нибудь маг (за исключением Уломары, конечно), Лисица собственноручно выцарапала бы ему глаза, разорвала зубами горло и изрубила мечом.
– Мне тоже… жаль, – пробормотала Уломара, зябко кутаясь в бархат, – Золюшка… Я к нему привязалась. И мне будет невыносимо… Если, конечно, мне суждено выйти отсюда.
И вдруг обе они застыли, как парализованные, потому что в замке со скрипом проворачивался ключ. Тиннат кивнула Уломаре и на цыпочках скользнула к стене, так, чтобы вошедший не сразу бы ее заметил.
Первым, что увидела Лисица, был носок замшевого сапога. А в следующий миг что-то невидимое сдавило ей шею; протащив волоком по полу, швырнуло в угол. Магесса дико взвизгнула, бросилась к отворившейся двери, выставив вперед скрюченные пальцы, как кошка – когти.
– Ах ты, мерзавец!!! Будь ты проклят! А я-то верила… Верила!
Лисица, ловя ртом воздух, только удивленно моргнула, когда Уломара ловко поднырнула под занесенную для удара руку и вцепилась в шевелюру вошедшему. Разумеется, лучше бы она ударила его в пах – но магесса дралась как настоящая женщина: не столько била, сколько выдирала и царапала.
Хаос продлился всего несколько мгновений. И Уломара с хрустом ударилась всем телом о пол, как будто ее швырнула вниз рука незримого гиганта.
– Терпеть не могу истерик, – холодно заметил мужчина. Отряхнув кружевные манжеты и пригладив растрепанные волосы, он брезгливо переступил через вытянувшуюся на полу магессу.
Тиннат взирала на него в безмолвном ужасе. Сперва ей померещилось, что это явился сам Ильверс, – уж очень велико было сходство. Те же черные брови, черные блестящие глаза и бледная кожа. Но затем она осознала, что это другой дэйлор. Самый настоящий маг из Дэйлорона…
Сглотнув горькую слюну, Лисица откашлялась:
– Что вам нужно? Почему меня бросили в этот подвал?!! Я порядочная женщина, я не позволю…
– Замолчи, – он выплюнул это слово, как несвежую пищу, – замолчи!
Дэйлор еще раз оглядел Тиннат, и у нее возникло впечатление, что более всего мага заинтересовали ее панталоны. Затем он решительно шагнул вперед, наклонился к ней.
– Я хочу у тебя кое-что спросить. Нет-нет, молчи! Это вовсе не значит, что ты будешь отвечать.
Тиннат попыталась шевельнуться, но, к собственному ужасу, поняла, что снова обездвижена – уже второй раз за день!
Изящные, холеные пальцы дэйлор легли ей на лоб.
– А теперь вспоминай. Вспоминай все, что связано с Ильверсом д'Аштам. Ты ведь тоже знакома с этим чудовищем, с этой противной самому Творцу нелюдью? Вспоминай, иначе будет очень больно.
Маг стоял рядом на коленях, Тиннат могла бы одним точным ударом лишить его чувств… Могла бы… если бы тело не налилось смертельным холодом, заморозившим каждую косточку и каждую мышцу.
– Ничего я тебе не вспомню, упырь проклятый! – прохрипела она, – чтоб вас всех зеркальник сожрал!
– Значит, твой ответ следует расценивать как отказ? – усмехнулся дэйлор, слегка надавливая пальцами ей на голову. – Что ж… Видят предки, я этого не хотел.
Он прикрыл глаза. И поначалу ничего не происходило. Потом… Тиннат показалось, что ее тело погружается в горячую воду, все глубже и глубже, и вот уже лицо оказалось под водой. Она закричала, пытаясь выплыть, но лишь выдохнула последний глоток воздуха, и он устремился вверх шаловливыми пузырьками. А вода разогрелась, огнем пылал каждый кусочек кожи, вздувались и лапались пузыри, и сукровица в кипятке обращалась в белые хлопья.
«Хаттар, дай мне умереть, – вспыхнула последняя мысль, – не дай мне мучиться больше…»
И все пропало. Перед ней в серой дымке плавало спокойное лицо дэйлор. В огромных черных глазах глянцево блестела насмешка.
– Чтобы освободить воспоминания, приходится прибегать к болевому воздействию, – назидательно изрек он, – то, что я узнал… Это любопытно. Пожалуй, теперь у нас достаточно приманки, чтобы заставить чудовище выйти из Черной цитадели.
Маг задумчиво вертел в пальцах пластину из белого металла строгой круглой формы, с остро заточенными краями, и Тиннат, едва удерживаясь на краю сознания, поняла, что пытка еще не завершена.
– Знаешь, что это такое? – вдруг поинтересовался дэйлор, взвешивая на ладони загадочный круг. – Это то, что вскоре окажется внутри тебя, милочка. То, что соберет воедино всю Силу людской магии. У твоего маленького приятеля точно такая уже в животе. Полагаю, нам следует сделать запасной экземпляр наживки.
…Над миром пылал закат. Он разливался вишневым соком по сиреневой кромке неба, задевал распростертыми крыльями верхушки деревьев и легкий пух облаков. А ночь уже подступала, гасила мягкими сумерками этот костер, и на востоке, на вуали тьмы, поблескивала ранняя звезда.
Все это Норл д'Эвери видел не раз в те времена, когда еще был воином дэйлор. Да и теперь, когда даже слабые отблески солнечного света неприятно жгли кожу и ослепляли, он чрезвычайно хорошо представлял себе закат.
Даже находясь под землей.
Последние непокорные сполохи огня угасли, залитые мягким сумраком. Над горизонтом сперва тусклой монетой, а затем все ярче и ярче засияла чистая, умытая луна.
И вампир из Дома д'Эвери решил, что настало время выбираться из убежища, которое он выкопал себе на рассвете, всего чуть-чуть не долетев до Кайэрских топей.
По правде говоря, он и сам не мог толком понять, зачем отправился на запад, зачем покинул надежное Гнездо, спрятанное высоко в горах. Что-то смутное звало его в топи, неясное предчувствие – что туда следует отправиться. И он, уже привыкший доверять своим ощущениям, не стал нарушать собственных традиций.
Однако Норл понимал, что далеко не все узнал во время первой и последней встречи со странным созданием, в которое превратился дэйлор Ильверс. Но сам не мог урвать больше ни кусочка ценных знаний, да и – о чем не раз сожалел – жил в пору, когда начали забывать о Магистре Закрытого города. В Кайэрских же топях обитало существо, коему довелось проследить появление первого Магистра. Создание было очень старым, можно даже сказать – древним, и никто не знал, сколько тысячелетий минуло с тех пор, как мир породил его.
Поэтому Норл очень надеялся, что узнает об Ильверсе все, и кусочки мозаики лягут на надлежащие места, составляя красочную и четкую картину. А древнейшим и мудрейшим существом, к которому он собирался обратиться, была королева болотных ночниц, первая из них, положившая начало всему роду извечно печальных сестер.
Вампир выбрался из норы, отряхнул с одежды комки торфа и прелые листья и, развернув крылья, продолжил свой путь.
Когда на небо выплыла Малая луна, он опустился на землю и пошел дальше пешком, потому что начинался лес, а пытаться добраться до земли сквозь древесные кроны небезопасно: вмиг крылья истреплются и изорвутся.
Перед ним вилась едва заметная тропинка, и было неясно, кто протоптал ее – люди, нет-нет да заглядывающие под сень старых деревьев, или n'tahe, навещающие людские селения. Тянуло сладковатым запахом тлена и гнили, верный признак того, что народ Зла уже неподалеку.
Он спокойно шел вперед до тех пор, пока дорогу не преградили две сестры печали – красивейшие болотные ночницы, бледные, как призраки, с лицами, которые так и просились на полотна мастеров кисти или в качестве фресок в святилища предков.
– Что ты ищешь здесь, путник? – прошелестела одна.
– Мы видим, что ты из народа Зла, и потому не нападаем. Но мы должны знать, зачем ты здесь, в этих священных топях?
Норл приподнял крылья – так, на всякий случай; пусть ночницы увидят, что перед ними высший вампир, к тому же весьма могущественный.
– Я пришел к вашей королеве, – сказал он, – если вы можете проводить меня к ней наиболее коротким путем, я буду благодарен. Ибо рассвет не будет ждать, пока я завершу начатое дело.
Они переглянулись и д'Эвери еще раз подивился нечеловеческой красоте их лиц. А в лунном свете они и вовсе казались выточенными из белейшего мрамора Драконовых гор; искусно сработанные маски совершенства в обрамлении иссиня-черных волос. Было похоже на то, что ночницы выбирали себе сестер только из самых прекрасных женщин народа дэйлор и людей.
– Зачем тебе королева, путник? – строго спросила болотная ночница. – Наша мать не любит, когда ее беспокоят по пустякам. Даже если ты такой же n'tahe, как и мы.
Вампир нахмурился. Конечно, было понятно, что эти две красотки занимают места стражей у врат владений королевы. Но зачем же быть такими назойливыми?
– Я должен спросить у нее совета, что должен делать с Черным Магистром, – сухо сказал он.
Ночницы кивнули – одновременно, как по команде.
– Иди за нами, путник. Королева уже давно… обеспокоена и ждет.
– Кого она ждет?
– Того, кто обеспокоен так же, как она.
Дворец первой ночницы стоял на маленьком островке посреди болота и формой напоминал гигантский муравейник с черным провалом входа и без единого намека на окна. Лунный свет скользил бликами по гладкой поверхности строения, и у Норла сложилось впечатление, что стены дворца мокрые. Или облиты чем-то вязким и липким.
Ночницы, что сопровождали его, остановились у входа.
– Иди, путник. Как войдешь, увидишь лестницу вниз, гуда, где вечный мрак и прохлада. Порой королева предпочитает солнце, но иногда – тьму.
Вампир пожал плечами. Выглядело все это странно, непонятно. Во-первых, сам дворец по размеру ничем не уступал тем домам, что строят люди в городах. Так зачем же возводить этакий муравейник, чтобы прокопать нору вниз, в сердце топей? И чем все-таки облиты стены?.. Ему захотелось потрогать их, но, поймав строгие взгляды двух сестер печали, он отказался от этой затеи.
«Наверное, мне просто не понять ночниц», – решил Норл.
И шагнул в черный зев хода.
Его окружил жирный, пропитанный запахом тлена мрак.
«Да что она там делает, интересно? Что за удовольствие сидеть среди такой вони?»
– Иди вперед и не сомневайся ни в чем.
Вот как. Королева сама заговорила с ним. Значит, учуяла.
– Ваше Величество! – Норл на всякий случай отвесил темноте поклон. Раздался легкий смешок.
– Иди же, д'Эвери. Время не ждет, и рассвет может застать тебя далеко от убежища.
Он ускорил шаг и, к собственному удивлению, понял, что зловоние отступило. Еще десяток шагов – и впереди замерцал красноватый огонек.
…Она возлежала на некоем подобии помоста, застеленного можжевеловыми веточками. Два факела в подставках горели, тихо потрескивая и разбрасывая багровые блики по влажным земляным стенам. А у ложа королевы, на скамейке, сидела чумазая человеческая девочка и большим гребнем расчесывала ее длинные волосы.
– Ваше Величество.
Норл поклонился еще раз. Он впервые видел прародительницу легендарных сестер, и теперь, нимало не смущаясь, жадно рассматривал ее. И чем дольше разглядывал, тем больше удивлялся.
Во-первых, королева болотных ночниц при жизни была человеком, это можно было сказать с первого взгляда – потому что человеческие лица отличаются от лиц дэйлор так же, как грубый глиняный горшок отличается от хрупкой вазы. Конечно, такое сравнение можно было назвать преувеличенным; лицо женщины, давшей начало всему роду ночниц, несомненно, было красивым и гармоничным. И все же возраст королевы прозрачно намекал на то, что дэйлор, что бы там не утверждали короли, ненамного древнее людей.
Во-вторых, она принимала посетителя исключительно в обнаженном виде. И в-третьих… человеческий ребенок! Уж кому-кому, а этой крошке здесь было не место.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала королева, – и во многом ты прав. Дэйлор и люди были созданы почти одновременно, но дэйлор оказались более совершенны, а потому взошли на вершину процветания куда раньше людей. К тому же люди были выброшены в места, где каждый третий погибал от холода, голода и болезней. Слишком жестоко все это было у начала времен… Затем…
Она на миг прикрыла глаза, улыбнулась.
– К чему мне платье, благородный д'Эвери? Старые лохмотья давно осыпались прахом, а снимать одежду с мертвых у меня нет ни малейшего желания, по крайней мере сейчас. А эта девочка – ребенок из кочевого племени. Те люди, в отличие от жителей серединных земель, почитают болотное зло и приносят в жертву собственных детей, из которых вырастают прекрасные рабы, которые служат нам здесь, в благословенном Тьмой Кайэре. Надеюсь, вопросов больше нет?
– Мне остается только склониться перед мудростью королевы, – сказал Норл, – я пришел за советом.
А Золий понял, что – и зачем – задумали маги.
– Отпустите! – взвизгнул он, извиваясь, как дождевой червяк в клюве птицы, – отпустите!!! Вы ничего не понимаете! Ильверса не нужно убивать!..
– Замолчи, – строго сказал дэйлор. И не успел Золий опомниться, как палец мага коснулся губ.
– Я никогда не стану приманкой! – выкрикнул мальчик… Но из горла вырвался едва слышный хрип.
Кхеон усмехнулся.
– Хватит рассуждать, братья. Пора приниматься за дело. Вы ведь нам поможете, благородный Эльмер?
– Разумеется.
И Золий снова погрузился во тьму.
Ощущения исчезли, все, кроме одного – странной режущей боли в животе, как раз под ребрами.
Тиннат проснулась поздним утром и долго лежала среди чистых, хрустящих простыней, пытаясь понять – что же все-таки делать. Она ни на миг не усомнилась ни в правдивости рассказа Золюшки, ни в намерениях магов Алларена. Оставалось найти ответ только на один вопрос: что теперь делать ей, Лисице, обычной женщине, которая так и не смогла резким движением свернуть шею собственной глупой и совсем уж девчоночьей влюбленности?
Первым побуждением Тиннат было действительно пойти к черной стене и кричать, звать Ильверса, пока их Величество Магистр не соизволит обратить внимание на истошные вопли у себя под боком. Но потом она решила, что это глупо – пытаться звать того, кто не желает ничего слышать и является только сам и лишь когда это нужно ему.
«Если бы он хотел меня слышать, он пришел бы на помощь тогда, когда я билась с зеркальником и когда погиб Малыш».
Воспоминание оказалось столь болезненным, что по щеке покатилась горячая слеза и, сорвавшись, капнула на подушку.
«Эх, Лисица, Лисица… Ильверс уже давно перестал быть тем, кого ты в нем еще пытаешься видеть. Он куда как больше похож на ходячего мертвеца, чем на живого. Да и заметно, как ему тяжело, словно цепи сковали его и не дают освободиться. Так не лучше ли будет, если маги освободят его?»
По телу пробежала дрожь. Под сердцем шевельнулся холодный, липкий комок; думать так было страшно, и в душе волной поднималось омерзение к самой себе, но в то же время разум жестоко твердил одно и то же:
Пусть чародеи помогут Илъверсу освободиться, и так будет лучше для всех. И для дэйлор, переродившегося в страшное нечто, и для Алларена, принявшего чудовище…
«А почему же ты сама не убила его? – насмешливо ухмылялась совесть, – если ты и вправду любишь его, почему же ты хочешь переложить всю грязь на плечи магов? А не освободишь Ильверса своими руками, быстро, так, чтобы он не успел ничего почувствовать?»
Тиннат посмотрела на ладони.
– Я бы не смогла этого сделать. Я… может быть, недостаточно сильно любила его? Думаю, у магов получится куда лучше.
«Постой. А разве не говорил он, что убить его – тоже плохо? Опасно, когда он есть, и не менее опасно, когда его убьют… Проклятие, все, что он говорил, были сплошные загадки!»
Лисица села на постели, потерла лицо, как будто этот простой прием мог собрать и привести в порядок мельтешащие мысли. Всего-то ей нужно было принять решение! Казалось бы, что может быть проще, чем ничего не делать?!! И кто бы мог предположить, что она, убийца Тиннат, будет столь трепетно взращивать в своем сердце никому не нужное теплое чувство?
Она посмотрела в окно, поверх черепичных крыш. Небо было холодным и равнодушным ко всему происходящему; слоистые облака, отливающие перламутром, перетекали к востоку, время от времени расходясь и приоткрывая лоскутки синевы. И Тиннат прошептала:
– Я всего лишь человек. Мне не постичь дорог судьбы, как бы ни хотелось. Но разве не дело Отца Небесного – заботиться о своих заблудших детях?
Взяв с туалетного столика золотой динар, она долго глядела на него, затем подбросила. Монета, перевернувшись несколько раз, шлепнулась на ладонь, и Тиннат горько усмехнулась. Решение было принято.
Оставалось только успокоить Золия, убаюкать мальчонку подслащенной ложью, чтобы он не пытался добраться до Ильверса, а там – будь что будет!
Дальше Лисица действовала быстро и решительно, как будто кто-то настойчиво подгонял ее. Она облачилась в лучшее платье, не забыв, однако, сунуть за подвязку стилет, накинула на плечи дорогую шаль и вышла из дому.
…Не прошло и часа, как Тиннат постучала бронзовым молотком в двери красивого дома, что принадлежал магессе Уломаре.
Тишина.
Лисица нахмурилась и постучала снова. Странно, что у двери столь богатой госпожи не дежурит денно и нощно прислуга.
На сей раз ее слух уловил звук шагов – уверенных и быстрых. Повернулся ключ в замке, и Тиннат увидела весьма красивого мужчину. Он оказался очень светлым блондином с голубыми глазами, выражение которых могло поспорить с извечным равнодушием небесной синевы. И конечно же это был вовсе не слуга.
Тиннат присела в реверансе.
– Прошу прощения, здесь живет мальчик по имени Золий, ученик многоуважаемой магессы?
Господин покривился, смерил Лисицу изучающим взглядом.
– Да, здесь. Но, к сожалению, Золий захворал, и вы не сможете его увидеть.
– Жаль. – Тиннат покачала головой. – Скажите, а когда я могу его навестить? Я… э… тетушка, недавно приехала в Алларен и узнала, что Золий обучается магическому искусству.
Еще один взгляд, исполненный великолепного презрения.
– Наши судьбы в руках Хаттара, Отца Небесного, – назидательно изрек красавец, – но я вижу, вы женщина благородная. Пожалуй, я мог бы передать ему, что вы приходили.
– Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, что я позабочусь о нашем общем с Золюшкой друге. Пусть мальчик ни о чем не беспокоится.
Темно-золотистые брови мужчины чуть приподнялись, но уже в следующий миг его холеное лицо снова приняло выражение спокойствия.
– Знаете, вы и сами можете ему об этом сообщить. – Он улыбнулся и галантно приложился губами к запястью Тиннат. – Я подумал, что кризис миновал и Золию только пойдет на пользу, если он увидится с тетушкой.
Лисица немного подивилась столь крутому повороту событий, но затем подумала: а почему бы и нет? В конце концов, на ней дорогая одежда, да и выглядит она совсем как благородная дама. Так почему бы этому господину и вправду не пустить ее к Золюшке?
– Благодарю. – Она одарила блондина чарующей улыбкой и шагнула через порог.
– Прошу вас, следуйте за мной.
…Будучи убийцей по найму и вором, Тиннат бывала по многих домах Алларена, но ей ни разу не доводилось грабить магов. Поэтому она с любопытством оглядела холл, дорогие и очень изящные канделябры, красивую каминную решетку… Мужчина провел ее под мраморной лестницей по коридору, стены которого были сплошь у вешаны картинами, открыл ключом дверь из мореного дуба.
– А чем болен Золюшка? – поинтересовалась Тиннат. – Надеюсь, это не очень опасно?
– У него был сильный жар, – мужчина повернулся к ней, все еще держа ключи в руке, – но меня гораздо больше интересует ваш с Золием общий друг, милая тетушка!
Для того чтобы добраться до стилета, Тиннат было нужно всего несколько мгновений, но голубоглазый красавец не оставил ей ни единого. Казалось, он только щелкнул пальцами, однако от этого ничем не примечательного движения Лисица отлетела к стене, как от хорошей затрещины. Непонятная сила распластала ее, прижав к позолоченным обоям, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой.
– Говоришь, общий дружок? – насмешливо спросил он, подходя вплотную. Тиннат яростно плюнула в его до отвращения холеное лицо, припудренное бледно-розовой пудрой. Мужчина улыбнулся, вытерся кружевным платочком.
– Все это очень, очень интересно.
На его пальцах родились крошечные молнии. Тиннат дернулась, все еще пытаясь дотянуться до стилета – или уж, на худой конец, как-нибудь уклониться от атаки чародея – а в том, что этот красавчик маг, она уже не сомневалась, но заклятие держало крепко. Лиловые огоньки ударили в грудь, вышибая дыхание, и Тиннат полетела куда-то во мрак. Туда, где нет ни мыслей, ни ощущений.
…Забытье длилось недолго. Она открыла глаза, выругалась, помянув предков мага до седьмого колена. А в следующий миг поняла, что лежит на полу посреди холодного подвала, что единственная дверь закрыта снаружи и выбраться нет никакой возможности. Лисица снова произнесла длинный монолог, посвященный родне неизвестного чародея. Ощупала ребра, попробовала разыскать стилет, но, естественно, ее хорошо обыскали, прежде чем посадить под замок.
– Вот дерьмо, – сказала Тиннат.
– Никогда не слышала, чтобы благородная женщина ругалась, как извозчик.
Вскочить на ноги было делом секунды; Тиннат даже не посчитала нужным одернуть юбку – какая разница, как ты выглядишь, сидя под замком да еще и в темноте?
– Простите, если я вас испугала, – повторил грустный голос. Он раздавался из темного угла, где жирный мрак прилип к сырым стенам. Там же, где стояла Тиннат, было чуть светлее: сквозь вентиляционное оконце тянулись к полу тусклые лучики.
– Я здесь такая же пленница. В своем собственном доме. Меня зовут Уломара, а вас как?
И из мрака медленно выплыла худая женщина в долгополой рубахе.
…Магессу бил озноб. Темные, неопределенного цвета глаза лихорадочно блестели, на искусанных губах запеклась кровь.
– И вот, теперь я сижу в этом подвале, в родном доме! Хаттар Всемогущий, мне и в голову не могло прийти, что все именно так повернется…
И она, всхлипнув, подтянула колени к груди, пытаясь отвоевать у холодных камней хотя бы толику тепла.
Тиннат помолчала. Затем хмуро оторвала от корсажа верхнюю юбку из дорогого восточного бархата и обернула ткань вокруг худых подрагивающих плеч Уломары. Подумав еще немного, избавилась и от нижней юбки, оставшись в кружевных панталонах и чулках. Как ни крути, бегать и драться так куда удобнее, чем в длинных юбках. А в том, что предстоит нешуточная заварушка, Тиннат не сомневалась.
После этого они сидели уже не на голых камнях, а на ворохе тафты.
– Что будет теперь с Золюшкой? – мрачно спросила Лисица.
Уломара тяжело вздохнула.
– Ему не жить, если ловушка сработает. Я… понимаешь, мне есть за что ненавидеть Ильверса. Он, я так понимаю, убил моего старого Учителя, Альхейма. Но жертвовать малышом? Этого я бы никогда не допустила… И наверняка, наверняка есть и другой способ!
– И потому-то ты здесь, – Тиннат покачала головой, – я тоже… согласна с тем, что Ильверсу лучше соединиться с духами предков, кажется, так дэйлор говорят об этом. Не потому, что он убил какого-то там старичка, но потому, что настоящий, живой Ильверс давно уже умер. То, что осталось, – это страшное существо, лишенное чувств и не видящее ничего, кроме страданий и боли. Уж лучше пусть упокоится с предками, чем жить так. Но жертвовать ради этого мальчишкой? Фу, как мерзко!
Они помолчали. А потом Лисица поинтересовалась:
– Почему ты до сих пор не выберешься отсюда, Уломара? Ты же магесса?
Та лишь передернула плечами.
– Помилуй, Тиннат! Как и что я могу сделать без своих компонент?
– Но Ильверсу не нужны были никакие компоненты…
– Потому что он – нелюдь! Они в этом гораздо сильнее нас. Они видят Силу мира, а мы, слабые, ничтожные людишки – можем лишь пользовать ту, что происходит от взаимодействия вещей. Надо знать, что и как расположить и как соединить, чтобы взять ту Силу, которая подходит тому или иному заклятию. Можно, конечно, использовать и просто Силу, без преобразования… У нас это называется ловушками – что и собираются использовать против Ильверса. Но выбраться из подвала, не имея ничего под рукой, я не могу.
– Подумай хорошенько, Уломара. Тебя бросили сюда в одной сорочке, меня – по недосмотру одетой. Может быть, на мне ты найдешь все необходимое?
Магесса хмыкнула.
– Вряд ли. Мне нужно… что-нибудь вроде деревяшек, чтобы породить огонь. На тебе-то нет ни единой дощечки?
И она жалко улыбнулась.
– Не знаю, что делать. Остается только смириться, наверное… Золий погибнет вместе с Ильверсом, и мы бессильны…
– Нет, не говори так, – Тиннат вскочила на ноги и принялась мерить шагами подвал, – не говори… Это слишком.
Внезапно она вспомнила то ощущение мягких локонов, когда прикоснулась к золотистым волосам Золюшки. О, небо! И эти изверги, эти маги, собираются принести его в жертву, лишь бы убить Ильверса?
– Даже если мы и остановим Ильверса, думаю, Золюшка тоже долго не протянет, послужив одной из компонент… Думаю, они зашьют ему внутрь…
– Что?!! – Тиннат едва верила своим ушам. – Ты хочешь сказать, что они могут его выпотрошить и набить той дрянью, что убьет Ильверса?
Уломара горько вздохнула.
– Вполне возможно. Но при этом Золий будет жив, потому что Ильверсу незачем идти к мертвецу.
Тиннат скрипнула зубами. Попадись ей в эту минуту какой-нибудь маг (за исключением Уломары, конечно), Лисица собственноручно выцарапала бы ему глаза, разорвала зубами горло и изрубила мечом.
– Мне тоже… жаль, – пробормотала Уломара, зябко кутаясь в бархат, – Золюшка… Я к нему привязалась. И мне будет невыносимо… Если, конечно, мне суждено выйти отсюда.
И вдруг обе они застыли, как парализованные, потому что в замке со скрипом проворачивался ключ. Тиннат кивнула Уломаре и на цыпочках скользнула к стене, так, чтобы вошедший не сразу бы ее заметил.
Первым, что увидела Лисица, был носок замшевого сапога. А в следующий миг что-то невидимое сдавило ей шею; протащив волоком по полу, швырнуло в угол. Магесса дико взвизгнула, бросилась к отворившейся двери, выставив вперед скрюченные пальцы, как кошка – когти.
– Ах ты, мерзавец!!! Будь ты проклят! А я-то верила… Верила!
Лисица, ловя ртом воздух, только удивленно моргнула, когда Уломара ловко поднырнула под занесенную для удара руку и вцепилась в шевелюру вошедшему. Разумеется, лучше бы она ударила его в пах – но магесса дралась как настоящая женщина: не столько била, сколько выдирала и царапала.
Хаос продлился всего несколько мгновений. И Уломара с хрустом ударилась всем телом о пол, как будто ее швырнула вниз рука незримого гиганта.
– Терпеть не могу истерик, – холодно заметил мужчина. Отряхнув кружевные манжеты и пригладив растрепанные волосы, он брезгливо переступил через вытянувшуюся на полу магессу.
Тиннат взирала на него в безмолвном ужасе. Сперва ей померещилось, что это явился сам Ильверс, – уж очень велико было сходство. Те же черные брови, черные блестящие глаза и бледная кожа. Но затем она осознала, что это другой дэйлор. Самый настоящий маг из Дэйлорона…
Сглотнув горькую слюну, Лисица откашлялась:
– Что вам нужно? Почему меня бросили в этот подвал?!! Я порядочная женщина, я не позволю…
– Замолчи, – он выплюнул это слово, как несвежую пищу, – замолчи!
Дэйлор еще раз оглядел Тиннат, и у нее возникло впечатление, что более всего мага заинтересовали ее панталоны. Затем он решительно шагнул вперед, наклонился к ней.
– Я хочу у тебя кое-что спросить. Нет-нет, молчи! Это вовсе не значит, что ты будешь отвечать.
Тиннат попыталась шевельнуться, но, к собственному ужасу, поняла, что снова обездвижена – уже второй раз за день!
Изящные, холеные пальцы дэйлор легли ей на лоб.
– А теперь вспоминай. Вспоминай все, что связано с Ильверсом д'Аштам. Ты ведь тоже знакома с этим чудовищем, с этой противной самому Творцу нелюдью? Вспоминай, иначе будет очень больно.
Маг стоял рядом на коленях, Тиннат могла бы одним точным ударом лишить его чувств… Могла бы… если бы тело не налилось смертельным холодом, заморозившим каждую косточку и каждую мышцу.
– Ничего я тебе не вспомню, упырь проклятый! – прохрипела она, – чтоб вас всех зеркальник сожрал!
– Значит, твой ответ следует расценивать как отказ? – усмехнулся дэйлор, слегка надавливая пальцами ей на голову. – Что ж… Видят предки, я этого не хотел.
Он прикрыл глаза. И поначалу ничего не происходило. Потом… Тиннат показалось, что ее тело погружается в горячую воду, все глубже и глубже, и вот уже лицо оказалось под водой. Она закричала, пытаясь выплыть, но лишь выдохнула последний глоток воздуха, и он устремился вверх шаловливыми пузырьками. А вода разогрелась, огнем пылал каждый кусочек кожи, вздувались и лапались пузыри, и сукровица в кипятке обращалась в белые хлопья.
«Хаттар, дай мне умереть, – вспыхнула последняя мысль, – не дай мне мучиться больше…»
И все пропало. Перед ней в серой дымке плавало спокойное лицо дэйлор. В огромных черных глазах глянцево блестела насмешка.
– Чтобы освободить воспоминания, приходится прибегать к болевому воздействию, – назидательно изрек он, – то, что я узнал… Это любопытно. Пожалуй, теперь у нас достаточно приманки, чтобы заставить чудовище выйти из Черной цитадели.
Маг задумчиво вертел в пальцах пластину из белого металла строгой круглой формы, с остро заточенными краями, и Тиннат, едва удерживаясь на краю сознания, поняла, что пытка еще не завершена.
– Знаешь, что это такое? – вдруг поинтересовался дэйлор, взвешивая на ладони загадочный круг. – Это то, что вскоре окажется внутри тебя, милочка. То, что соберет воедино всю Силу людской магии. У твоего маленького приятеля точно такая уже в животе. Полагаю, нам следует сделать запасной экземпляр наживки.
…Над миром пылал закат. Он разливался вишневым соком по сиреневой кромке неба, задевал распростертыми крыльями верхушки деревьев и легкий пух облаков. А ночь уже подступала, гасила мягкими сумерками этот костер, и на востоке, на вуали тьмы, поблескивала ранняя звезда.
Все это Норл д'Эвери видел не раз в те времена, когда еще был воином дэйлор. Да и теперь, когда даже слабые отблески солнечного света неприятно жгли кожу и ослепляли, он чрезвычайно хорошо представлял себе закат.
Даже находясь под землей.
Последние непокорные сполохи огня угасли, залитые мягким сумраком. Над горизонтом сперва тусклой монетой, а затем все ярче и ярче засияла чистая, умытая луна.
И вампир из Дома д'Эвери решил, что настало время выбираться из убежища, которое он выкопал себе на рассвете, всего чуть-чуть не долетев до Кайэрских топей.
По правде говоря, он и сам не мог толком понять, зачем отправился на запад, зачем покинул надежное Гнездо, спрятанное высоко в горах. Что-то смутное звало его в топи, неясное предчувствие – что туда следует отправиться. И он, уже привыкший доверять своим ощущениям, не стал нарушать собственных традиций.
Однако Норл понимал, что далеко не все узнал во время первой и последней встречи со странным созданием, в которое превратился дэйлор Ильверс. Но сам не мог урвать больше ни кусочка ценных знаний, да и – о чем не раз сожалел – жил в пору, когда начали забывать о Магистре Закрытого города. В Кайэрских же топях обитало существо, коему довелось проследить появление первого Магистра. Создание было очень старым, можно даже сказать – древним, и никто не знал, сколько тысячелетий минуло с тех пор, как мир породил его.
Поэтому Норл очень надеялся, что узнает об Ильверсе все, и кусочки мозаики лягут на надлежащие места, составляя красочную и четкую картину. А древнейшим и мудрейшим существом, к которому он собирался обратиться, была королева болотных ночниц, первая из них, положившая начало всему роду извечно печальных сестер.
Вампир выбрался из норы, отряхнул с одежды комки торфа и прелые листья и, развернув крылья, продолжил свой путь.
Когда на небо выплыла Малая луна, он опустился на землю и пошел дальше пешком, потому что начинался лес, а пытаться добраться до земли сквозь древесные кроны небезопасно: вмиг крылья истреплются и изорвутся.
Перед ним вилась едва заметная тропинка, и было неясно, кто протоптал ее – люди, нет-нет да заглядывающие под сень старых деревьев, или n'tahe, навещающие людские селения. Тянуло сладковатым запахом тлена и гнили, верный признак того, что народ Зла уже неподалеку.
Он спокойно шел вперед до тех пор, пока дорогу не преградили две сестры печали – красивейшие болотные ночницы, бледные, как призраки, с лицами, которые так и просились на полотна мастеров кисти или в качестве фресок в святилища предков.
– Что ты ищешь здесь, путник? – прошелестела одна.
– Мы видим, что ты из народа Зла, и потому не нападаем. Но мы должны знать, зачем ты здесь, в этих священных топях?
Норл приподнял крылья – так, на всякий случай; пусть ночницы увидят, что перед ними высший вампир, к тому же весьма могущественный.
– Я пришел к вашей королеве, – сказал он, – если вы можете проводить меня к ней наиболее коротким путем, я буду благодарен. Ибо рассвет не будет ждать, пока я завершу начатое дело.
Они переглянулись и д'Эвери еще раз подивился нечеловеческой красоте их лиц. А в лунном свете они и вовсе казались выточенными из белейшего мрамора Драконовых гор; искусно сработанные маски совершенства в обрамлении иссиня-черных волос. Было похоже на то, что ночницы выбирали себе сестер только из самых прекрасных женщин народа дэйлор и людей.
– Зачем тебе королева, путник? – строго спросила болотная ночница. – Наша мать не любит, когда ее беспокоят по пустякам. Даже если ты такой же n'tahe, как и мы.
Вампир нахмурился. Конечно, было понятно, что эти две красотки занимают места стражей у врат владений королевы. Но зачем же быть такими назойливыми?
– Я должен спросить у нее совета, что должен делать с Черным Магистром, – сухо сказал он.
Ночницы кивнули – одновременно, как по команде.
– Иди за нами, путник. Королева уже давно… обеспокоена и ждет.
– Кого она ждет?
– Того, кто обеспокоен так же, как она.
Дворец первой ночницы стоял на маленьком островке посреди болота и формой напоминал гигантский муравейник с черным провалом входа и без единого намека на окна. Лунный свет скользил бликами по гладкой поверхности строения, и у Норла сложилось впечатление, что стены дворца мокрые. Или облиты чем-то вязким и липким.
Ночницы, что сопровождали его, остановились у входа.
– Иди, путник. Как войдешь, увидишь лестницу вниз, гуда, где вечный мрак и прохлада. Порой королева предпочитает солнце, но иногда – тьму.
Вампир пожал плечами. Выглядело все это странно, непонятно. Во-первых, сам дворец по размеру ничем не уступал тем домам, что строят люди в городах. Так зачем же возводить этакий муравейник, чтобы прокопать нору вниз, в сердце топей? И чем все-таки облиты стены?.. Ему захотелось потрогать их, но, поймав строгие взгляды двух сестер печали, он отказался от этой затеи.
«Наверное, мне просто не понять ночниц», – решил Норл.
И шагнул в черный зев хода.
Его окружил жирный, пропитанный запахом тлена мрак.
«Да что она там делает, интересно? Что за удовольствие сидеть среди такой вони?»
– Иди вперед и не сомневайся ни в чем.
Вот как. Королева сама заговорила с ним. Значит, учуяла.
– Ваше Величество! – Норл на всякий случай отвесил темноте поклон. Раздался легкий смешок.
– Иди же, д'Эвери. Время не ждет, и рассвет может застать тебя далеко от убежища.
Он ускорил шаг и, к собственному удивлению, понял, что зловоние отступило. Еще десяток шагов – и впереди замерцал красноватый огонек.
…Она возлежала на некоем подобии помоста, застеленного можжевеловыми веточками. Два факела в подставках горели, тихо потрескивая и разбрасывая багровые блики по влажным земляным стенам. А у ложа королевы, на скамейке, сидела чумазая человеческая девочка и большим гребнем расчесывала ее длинные волосы.
– Ваше Величество.
Норл поклонился еще раз. Он впервые видел прародительницу легендарных сестер, и теперь, нимало не смущаясь, жадно рассматривал ее. И чем дольше разглядывал, тем больше удивлялся.
Во-первых, королева болотных ночниц при жизни была человеком, это можно было сказать с первого взгляда – потому что человеческие лица отличаются от лиц дэйлор так же, как грубый глиняный горшок отличается от хрупкой вазы. Конечно, такое сравнение можно было назвать преувеличенным; лицо женщины, давшей начало всему роду ночниц, несомненно, было красивым и гармоничным. И все же возраст королевы прозрачно намекал на то, что дэйлор, что бы там не утверждали короли, ненамного древнее людей.
Во-вторых, она принимала посетителя исключительно в обнаженном виде. И в-третьих… человеческий ребенок! Уж кому-кому, а этой крошке здесь было не место.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала королева, – и во многом ты прав. Дэйлор и люди были созданы почти одновременно, но дэйлор оказались более совершенны, а потому взошли на вершину процветания куда раньше людей. К тому же люди были выброшены в места, где каждый третий погибал от холода, голода и болезней. Слишком жестоко все это было у начала времен… Затем…
Она на миг прикрыла глаза, улыбнулась.
– К чему мне платье, благородный д'Эвери? Старые лохмотья давно осыпались прахом, а снимать одежду с мертвых у меня нет ни малейшего желания, по крайней мере сейчас. А эта девочка – ребенок из кочевого племени. Те люди, в отличие от жителей серединных земель, почитают болотное зло и приносят в жертву собственных детей, из которых вырастают прекрасные рабы, которые служат нам здесь, в благословенном Тьмой Кайэре. Надеюсь, вопросов больше нет?
– Мне остается только склониться перед мудростью королевы, – сказал Норл, – я пришел за советом.