Страница:
Она кивком подозвала Золия.
– Знаешь, кто это был, малыш?
И, не дожидаясь ответа, сказала зло, впечатывая каждое слово в память.
– Оборотень. Темная нелюдь. – Затем, повернув голову к портному, приказала: – Принеси мне чистое полотно! Или ты будешь ждать, пока я истеку кровью?
Пробормотав что-то невнятное, портной скрылся из виду. Золий стоял и не знал, что делать: по-хорошему, он должен был помочь Уломаре подняться, как-то унять эти сочащиеся алые капли, вместе с которыми уходит жизнь из тела. – Но в то же время понимал, что пока магесса прекрасно управляется и сама и что тот же самый старик-портной куда лучше сможет ей помочь.
Уломара вдруг усмехнулась:
– Что, напугался?
Золий молча кивнул.
– Н-да… – Она замолчала, задумавшись, и как бы проговаривая мысли вслух, прошептала: – Одного не могу понять. Давненько такого не случалось, чтобы темная нелюдь, да в Алларене, да еще и среди бела дня…
И ее темные глаза впились в лицо Золюшке, будто он мог знать ответ на этот вопрос.
– Я уже иду, иду, моя госпожа, – кудахтал портной, семеня по коридору, – сейчас наложим повязку, кровь остановится, и не пройдет и трех дней, как вы будете на ногах!
Магесса устало махнула рукой.
– Оставь. Меня перевяжет мой ученик.
Золий опустил глаза.
Нет, не то чтобы он боялся вида крови – живя рядом с Дэйлороном, он немало успел повидать и раненых, и убитых… Хорошо помнил запекшуюся рану на теле дорогой матушки, ушедшей к Хаттару. Но как-то все это было не страшно – может быть, потому, что от него самого ничего не зависело. А тут…
Портной покорно вздохнул и вложил полоски чистого полотна в руки Золию.
– А теперь иди, иди, – прошептала магесса, – малыш должен учиться… Должен…
Было видно, что ей с каждым мгновением становится все хуже; лицо обрело землистый оттенок, дыхание участилось, но стало каким-то слабеньким, будто у женщины уже не хватало сил дышать глубоко. Темные глаза теряли осмысленное выражение.
И Золий, пренебрегая желанием наставницы, шепнул портному:
– Пожалуйста… помогите мне. Я могу не успеть. Лицо старика причудливо сморщилось; отвернувшись, он быстро провел рукой по щеке.
– Да, малец, да… Давай-ка мы ее уложим.
…Уломара пребывала в беспамятстве, когда они управились. Ее уложили на кушетку и укрыли шерстяным пледом.
– Слишком много крови ушло, – недовольно пробурчал портной. Затем, почесав задумчиво коротенькую седую бородку, взглянул на Золия.
– Ну что, малец, беги в дом госпожи, да пусть снарядят повозку… Ей нужен покой, а еще лучше – лекарь. Или маг-целитель…
Золий посмотрел на искореженное шрамом лицо Уломары; оно было безжизненно-спокойным. Слишком много крови…
– Вы… побудете с ней? – уже на пороге спросил Золюшка. Получив вместо ответа утвердительный кивок, шумно захлопнул дверь и помчался к особняку магессы.
Ему бежалось легко; ноги, отталкиваясь от мостовой, были готовы нести его к самому небу. А в висках горячо билось: «Быстрее. Только бы успеть».
Потому что Золюшка боялся за наставницу, от которой видел пока только добро. И ему слишком часто приходилось быть свидетелем того, как слаба и ненадежна человеческая плоть и как часто хватает пустяковой на вид раны, чтобы отправить человека в сады небесные.
Только что перевалило за полдень, и на улице было пустынно – для кого-то время обеда, а для кого-то – послеобеденного отдыха. Конечно, на окраинах Алларена было полно народу и в этот час, но то бедняки, ремесленники, цепляющиеся за каждый медяк. А здесь, ближе к дворцовой площади, вальяжно дремали богатые дома и дорогие лавки.
Так он миновал три или четыре квартала и уже приближался к площади, где бил замечательный фонтан в виде трех огромных рыбин, танцующих на хвостах, как… Дыхание сбилось, застряв в горле.
Навстречу из-за сверкающих струй воды выскочил еще один оборотень. И еще… И еще…
Они вдруг показались Золию этакими мохнатыми попрыгунчиками с длинными и кривыми лапами и непомерно широкими ртами. Уж так они потешно передвигались – огромными скачками, иной раз даже отталкиваясь от стен домов…
Задыхаясь от ужаса, он заскользил по булыжной мостовой, разворачиваясь. За спиной раздалось порыкивание; нелюдь заметила жертву.
Золий бросился к ближайшему дому, заколошматил в дверь:
– Пустите! Помогите!!! Кто-нибудь!
Тишина. Он бросился к следующему дому, схватил висящий на шнурке молоток и застучал по бронзовой тарелочке.
– Помогите!!!
Вдруг, обернувшись, Золий понял, что расстояние от ближайшего оборотня до него сократилось до десяти шагов. Теперь – бежать, бежать изо всех сил обратно в портняжную лавку… Если он успеет, то они закроют двери, окна – и чудовища отправятся дальше своей дорогой…
Хватая раскалившийся вмиг воздух, Золюшка помчался дальше. В боку немилосердно жгло, ноги, казалось, утратили былую легкость и слишком медленно отталкивались от земли.
«Я успею… должен успеть…»
Свернув за угол, он налетел на прохожего, запутался в тяжелых складках плаща и едва не сбил с ног.
– Бегите! Скорее, там нелюдь! – завопил мальчишка, вцепившись в широкий рукав и от страха уже почти не соображая, что делает.
Человек, резко высвободив руку, тут же схватил Золия за шиворот и хорошенько встряхнул – так, что клацнули зубы.
– Успокойся. И ничего не бойся.
…Сперва Золюшке померещилось, что перед ним Ильверс, живой, здоровый, а главное – свободный от злого старика. Того самого, что привиделся в страшную лунную ночь. Уж так похож был незнакомец на дэйлор – выразительные черные глаза, бледное, очень красивое лицо, длинные волосы – иссиня-черные, заплетенные в две косы и украшенные маленькими деревянными фигурками животных… Но в следующий миг Золий осознал, что перед ним вовсе не Ильверс – но другой, незнакомый… дэйлор.
Не удержавшись, он выдохнул это слово в сосредоточенное лицо незнакомца. Тот усмехнулся.
– Мальчик, ты знаешь кого-нибудь из здешних магов? Золий, с трудом переводя дыхание, кивнул.
– Великолепно.
В этот миг из-за угла показалась оскаленная морда зверя.
– Осторожнее! – Золий рванулся прочь, но пальцы дэйлор крепко держали его за ворот курточки.
В то же время свободная рука незнакомца неторопливо поднялась вверх, сжалась в кулак…
С чистого весеннего неба сорвалась фиолетовая молния и, ударив в, мохнатую голову твари, рассыпалась искрами.
– Первый, – спокойно констатировал маг (а в том, что этот дэйлор – маг, Золий уже не сомневался).
Следующий нелюдь прыгнул откуда-то сверху, и безжалостная молния оборвала его полет.
– Второй.
Золюшка покосился на дэйлор: на бледных губах играла странная улыбка. Словно все это было не более чем игрой.
– Третий.
Последний нелюдь, взвыв, забился в агонии посреди улицы.
– Теперь вернемся к нашему разговору. – Маг все еще не отпускал Золюшку, да тот и не думал пытаться сбежать. – Ты хорошо одет, верно, чей-то слуга в богатом доме. И наверняка посвящен в грязные сплетни, которыми развлекаются твои господа. Ты знаешь, где живет какой-нибудь чародей сего достойного города?
Пока шли к портняжной лавке, Золий хорошенько рассмотрел своего спасителя. Дэйлор – впрочем, как и все представители этого народа – был хорош собой, а его одежды серебрились искусным шитьем.
– А что, говорят, прибавилось n'tahe в городе? – поинтересовался маг. И тут же пояснил: ну, тварей разных? Вы их темной нелюдью зовете, если мне память не изменяет…
Золюшка не стал говорить о том, что знает значение слова n'tahe, неоднократно упоминавшегося Ильверсом. Ведь стоит заикнуться о том, что знаешь, начнутся расспросы о том, где узнал и кто рассказал… А странное предчувствие говорило мальчишке, что пока лучше попридержать некоторые секреты при себе.
– Нуу… – он задумчиво почесал затылок, – говорят… Раньше было меньше… Да я недавно здесь, дяденька.
И невинно посмотрел в черные глаза. Маг хмыкнул.
– А куда ты меня ведешь? Этот чародей, он достаточно могущественный? У меня к нему серьезное дело…
Золий кивнул.
– Да, господин. Я веду вас к своей наставнице… Она чрезвычайно важная птица в Алларене, но сейчас немного… нездорова.
– Так ты обучаешься магической науке? – В голосе дэйлор скользнуло сомнение. – Не сказал бы, что ты похож на мага.
– Но я ведь только учусь, – пожал плечами Золий, – должно пройти немало времени, прежде чем я смогу строить нужные и правильные взаимодействия…
Маг хмыкнул еще раз.
– А, ведь я и забыл, что вы, люди, ущербны и обделены чувством Силы…
Золюшка промолчал. Только засопел, упорно шагая вперед.
…Вот и портняжная лавка. Дэйлор остановился, прочитал вывеску и хмуро глянул на Золия.
– И куда ты меня привел, жалкий человечишко? Это же лавка. Разве ваши маги занимаются еще и торговлей?
– Моя наставница схватилась с одним из оборотней и лежит здесь раненая, – с достоинством ответил Золий, – я подумал, что столь великий чародей может ей помочь…
– А, вот как… Ну, веди. Посмотрим, что там к чему. Казалось, дэйлор ничуть не удивлен.
Им навстречу выскочил встревоженный портной.
– Ну? Что? Что так долго?!!
Прищурив близорукие глаза, он поглядел на мага и, поперхнувшись собственным дыханием, попятился. Золюшка поспешно принялся пояснять, что этот господин спас ему жизнь, и сам является могущественным чародеем, и наверняка поможет куда лучше, чем какой-нибудь лекарь-травник. Портной только покачал головой, скупо поклонился магу.
– Пойдемте, господин, пойдемте… Помощь нам тут требуется… Н-да…
Маг прошествовал вслед за семенящим стариком и остановился на пороге. Золий, воспользовавшись паузой, проскользнул внутрь, опустился на колени рядом с кушеткой.
Уломара все еще не приходила в себя. Кровотечение приостановилось, пятна на холстине начали подсыхать, ржавея краями. И худое лицо на фоне расплескавшихся темных волос казалось отлитым из воска.
Дэйлор медленно подошел, снял бархатную перчатку и прикоснулся двумя пальцами к тому месту, где билась на шее жилка. Затем с видом знатока заглянул под повязку.
– Вы… можете ей помочь, господин? – пискнул со стороны входа портной, но дэйлор не удостоил его даже взглядом.
Только пожал плечами.
– Я могу затянуть рану. Да… Это мне вполне по силам.
– Госпожа отблагодарит вас, – сказал Золий, вглядываясь в некрасивое лицо женщины, – госпожа щедра…
– Неужели ты думаешь, что награда твоей госпожи может превзойти сокровища Дэйлорона?
Больше никто не произнес ни слова. Ни портной, с видом побитой собаки замерший на пороге, ни Золий, которому вся нелюдская красота дэйлор показалась противной, ни маг, который, по всей видимости, приступил к исцелению магессы.
Все, что он сделал – аккуратно расстегнул ожерелье Уломары, передал его Золию и положил руку на грудь женщины, у основания шеи, там, где между ключицами у всех людей есть маленькая ямка. По белым пальцам заструились оранжевые нити, похожие на извивающихся червей; стекая с руки, они исчезали в теле Уломары. Золию стало не по себе. Ох, а лечит ли ее этот маг? Или он преследует какие-то свои цели?..
Магесса глубоко вздохнула. Раз, другой… И открыла глаза. Дэйлор убрал руку и вытер ее о плащ.
– Что…
Внезапно сообразив, кто склонился над ней, Уломара потянулась к ожерелью, но нащупала лишь пустоту.
– Вот вам и вся благодарность, – усмехнулся дэйлор, – честное слово… Именно этого я и ожидал, а потому заблаговременно избавил вас, госпожа, от необходимости пользоваться вашим мудреным украшением.
Взгляд магессы метнулся к Золию.
– Что все это значит?
– Не беспокойтесь, госпожа, – мальчишка приблизился, – этот благородный господин спас мне жизнь… там, на улице. И помог вам.
– Очень интересно, – обронила Уломара.
Ее взгляд прилип к лицу дэйлор, словно пытаясь протиснуть в самую душу этого нечеловека и прочесть все его помыслы. Маг улыбнулся, но улыбка эта уже не была презрительной или холодной. Казалось, он искренне рад тому, что Уломаре стало лучше.
– Я, конечно, благодарна… – растерянно пробормотала она, – но хочу знать… почему… да и как вы, дэйлор, очутились в Алларене? Для вас это путешествие слишком опасное.
– Позвольте мне помочь вам еще немного, – прошелестел маг. Его пальцы осторожно, почти нежно коснулись щеки Уломары, как раз там, где розовел рваный шрам. Она дернулась, но затем, словно что-то почувствовав, замерла. В темных глазах заблестели слезы.
– Такая сильная женщина, как вы, не должна страдать, нося на себе печать прошлого.
Золий сильно зажмурился – и вновь открыл глаза. Ему все казалось, что он бредит и что все происходящее сон, обман, морок… Под пальцами дэйлор шрам разгладился, будто впитавшись в здоровую кожу – как капли воды в сухую ткань. И лицо ее преобразилось, оно больше не казалось уродливым. Хотя, впрочем, красивым так и не стало.
По щекам Уломары потекли слезы.
– Хаттар! Как вы… как вы это сделали?!! Маг пожал плечами.
– Это несложно, если ты видишь Силу. Пройдут дни, и вы забудете о том, что так ранило вас…
Голос его показался Золию мягким, как теплый воск. Обманчиво-мягким. Уломара приподнялась на постели.
– Как мне благодарить вас? Дэйлор покачал головой.
– Мне не нужна благодарность. У меня есть к вам серьезное дело, госпожа. К вам и к другим магам Алларена.
НАЧАЛО БОЛЬШОЙ ОХОТЫ
– Знаешь, кто это был, малыш?
И, не дожидаясь ответа, сказала зло, впечатывая каждое слово в память.
– Оборотень. Темная нелюдь. – Затем, повернув голову к портному, приказала: – Принеси мне чистое полотно! Или ты будешь ждать, пока я истеку кровью?
Пробормотав что-то невнятное, портной скрылся из виду. Золий стоял и не знал, что делать: по-хорошему, он должен был помочь Уломаре подняться, как-то унять эти сочащиеся алые капли, вместе с которыми уходит жизнь из тела. – Но в то же время понимал, что пока магесса прекрасно управляется и сама и что тот же самый старик-портной куда лучше сможет ей помочь.
Уломара вдруг усмехнулась:
– Что, напугался?
Золий молча кивнул.
– Н-да… – Она замолчала, задумавшись, и как бы проговаривая мысли вслух, прошептала: – Одного не могу понять. Давненько такого не случалось, чтобы темная нелюдь, да в Алларене, да еще и среди бела дня…
И ее темные глаза впились в лицо Золюшке, будто он мог знать ответ на этот вопрос.
– Я уже иду, иду, моя госпожа, – кудахтал портной, семеня по коридору, – сейчас наложим повязку, кровь остановится, и не пройдет и трех дней, как вы будете на ногах!
Магесса устало махнула рукой.
– Оставь. Меня перевяжет мой ученик.
Золий опустил глаза.
Нет, не то чтобы он боялся вида крови – живя рядом с Дэйлороном, он немало успел повидать и раненых, и убитых… Хорошо помнил запекшуюся рану на теле дорогой матушки, ушедшей к Хаттару. Но как-то все это было не страшно – может быть, потому, что от него самого ничего не зависело. А тут…
Портной покорно вздохнул и вложил полоски чистого полотна в руки Золию.
– А теперь иди, иди, – прошептала магесса, – малыш должен учиться… Должен…
Было видно, что ей с каждым мгновением становится все хуже; лицо обрело землистый оттенок, дыхание участилось, но стало каким-то слабеньким, будто у женщины уже не хватало сил дышать глубоко. Темные глаза теряли осмысленное выражение.
И Золий, пренебрегая желанием наставницы, шепнул портному:
– Пожалуйста… помогите мне. Я могу не успеть. Лицо старика причудливо сморщилось; отвернувшись, он быстро провел рукой по щеке.
– Да, малец, да… Давай-ка мы ее уложим.
…Уломара пребывала в беспамятстве, когда они управились. Ее уложили на кушетку и укрыли шерстяным пледом.
– Слишком много крови ушло, – недовольно пробурчал портной. Затем, почесав задумчиво коротенькую седую бородку, взглянул на Золия.
– Ну что, малец, беги в дом госпожи, да пусть снарядят повозку… Ей нужен покой, а еще лучше – лекарь. Или маг-целитель…
Золий посмотрел на искореженное шрамом лицо Уломары; оно было безжизненно-спокойным. Слишком много крови…
– Вы… побудете с ней? – уже на пороге спросил Золюшка. Получив вместо ответа утвердительный кивок, шумно захлопнул дверь и помчался к особняку магессы.
Ему бежалось легко; ноги, отталкиваясь от мостовой, были готовы нести его к самому небу. А в висках горячо билось: «Быстрее. Только бы успеть».
Потому что Золюшка боялся за наставницу, от которой видел пока только добро. И ему слишком часто приходилось быть свидетелем того, как слаба и ненадежна человеческая плоть и как часто хватает пустяковой на вид раны, чтобы отправить человека в сады небесные.
Только что перевалило за полдень, и на улице было пустынно – для кого-то время обеда, а для кого-то – послеобеденного отдыха. Конечно, на окраинах Алларена было полно народу и в этот час, но то бедняки, ремесленники, цепляющиеся за каждый медяк. А здесь, ближе к дворцовой площади, вальяжно дремали богатые дома и дорогие лавки.
Так он миновал три или четыре квартала и уже приближался к площади, где бил замечательный фонтан в виде трех огромных рыбин, танцующих на хвостах, как… Дыхание сбилось, застряв в горле.
Навстречу из-за сверкающих струй воды выскочил еще один оборотень. И еще… И еще…
Они вдруг показались Золию этакими мохнатыми попрыгунчиками с длинными и кривыми лапами и непомерно широкими ртами. Уж так они потешно передвигались – огромными скачками, иной раз даже отталкиваясь от стен домов…
Задыхаясь от ужаса, он заскользил по булыжной мостовой, разворачиваясь. За спиной раздалось порыкивание; нелюдь заметила жертву.
Золий бросился к ближайшему дому, заколошматил в дверь:
– Пустите! Помогите!!! Кто-нибудь!
Тишина. Он бросился к следующему дому, схватил висящий на шнурке молоток и застучал по бронзовой тарелочке.
– Помогите!!!
Вдруг, обернувшись, Золий понял, что расстояние от ближайшего оборотня до него сократилось до десяти шагов. Теперь – бежать, бежать изо всех сил обратно в портняжную лавку… Если он успеет, то они закроют двери, окна – и чудовища отправятся дальше своей дорогой…
Хватая раскалившийся вмиг воздух, Золюшка помчался дальше. В боку немилосердно жгло, ноги, казалось, утратили былую легкость и слишком медленно отталкивались от земли.
«Я успею… должен успеть…»
Свернув за угол, он налетел на прохожего, запутался в тяжелых складках плаща и едва не сбил с ног.
– Бегите! Скорее, там нелюдь! – завопил мальчишка, вцепившись в широкий рукав и от страха уже почти не соображая, что делает.
Человек, резко высвободив руку, тут же схватил Золия за шиворот и хорошенько встряхнул – так, что клацнули зубы.
– Успокойся. И ничего не бойся.
…Сперва Золюшке померещилось, что перед ним Ильверс, живой, здоровый, а главное – свободный от злого старика. Того самого, что привиделся в страшную лунную ночь. Уж так похож был незнакомец на дэйлор – выразительные черные глаза, бледное, очень красивое лицо, длинные волосы – иссиня-черные, заплетенные в две косы и украшенные маленькими деревянными фигурками животных… Но в следующий миг Золий осознал, что перед ним вовсе не Ильверс – но другой, незнакомый… дэйлор.
Не удержавшись, он выдохнул это слово в сосредоточенное лицо незнакомца. Тот усмехнулся.
– Мальчик, ты знаешь кого-нибудь из здешних магов? Золий, с трудом переводя дыхание, кивнул.
– Великолепно.
В этот миг из-за угла показалась оскаленная морда зверя.
– Осторожнее! – Золий рванулся прочь, но пальцы дэйлор крепко держали его за ворот курточки.
В то же время свободная рука незнакомца неторопливо поднялась вверх, сжалась в кулак…
С чистого весеннего неба сорвалась фиолетовая молния и, ударив в, мохнатую голову твари, рассыпалась искрами.
– Первый, – спокойно констатировал маг (а в том, что этот дэйлор – маг, Золий уже не сомневался).
Следующий нелюдь прыгнул откуда-то сверху, и безжалостная молния оборвала его полет.
– Второй.
Золюшка покосился на дэйлор: на бледных губах играла странная улыбка. Словно все это было не более чем игрой.
– Третий.
Последний нелюдь, взвыв, забился в агонии посреди улицы.
– Теперь вернемся к нашему разговору. – Маг все еще не отпускал Золюшку, да тот и не думал пытаться сбежать. – Ты хорошо одет, верно, чей-то слуга в богатом доме. И наверняка посвящен в грязные сплетни, которыми развлекаются твои господа. Ты знаешь, где живет какой-нибудь чародей сего достойного города?
Пока шли к портняжной лавке, Золий хорошенько рассмотрел своего спасителя. Дэйлор – впрочем, как и все представители этого народа – был хорош собой, а его одежды серебрились искусным шитьем.
– А что, говорят, прибавилось n'tahe в городе? – поинтересовался маг. И тут же пояснил: ну, тварей разных? Вы их темной нелюдью зовете, если мне память не изменяет…
Золюшка не стал говорить о том, что знает значение слова n'tahe, неоднократно упоминавшегося Ильверсом. Ведь стоит заикнуться о том, что знаешь, начнутся расспросы о том, где узнал и кто рассказал… А странное предчувствие говорило мальчишке, что пока лучше попридержать некоторые секреты при себе.
– Нуу… – он задумчиво почесал затылок, – говорят… Раньше было меньше… Да я недавно здесь, дяденька.
И невинно посмотрел в черные глаза. Маг хмыкнул.
– А куда ты меня ведешь? Этот чародей, он достаточно могущественный? У меня к нему серьезное дело…
Золий кивнул.
– Да, господин. Я веду вас к своей наставнице… Она чрезвычайно важная птица в Алларене, но сейчас немного… нездорова.
– Так ты обучаешься магической науке? – В голосе дэйлор скользнуло сомнение. – Не сказал бы, что ты похож на мага.
– Но я ведь только учусь, – пожал плечами Золий, – должно пройти немало времени, прежде чем я смогу строить нужные и правильные взаимодействия…
Маг хмыкнул еще раз.
– А, ведь я и забыл, что вы, люди, ущербны и обделены чувством Силы…
Золюшка промолчал. Только засопел, упорно шагая вперед.
…Вот и портняжная лавка. Дэйлор остановился, прочитал вывеску и хмуро глянул на Золия.
– И куда ты меня привел, жалкий человечишко? Это же лавка. Разве ваши маги занимаются еще и торговлей?
– Моя наставница схватилась с одним из оборотней и лежит здесь раненая, – с достоинством ответил Золий, – я подумал, что столь великий чародей может ей помочь…
– А, вот как… Ну, веди. Посмотрим, что там к чему. Казалось, дэйлор ничуть не удивлен.
Им навстречу выскочил встревоженный портной.
– Ну? Что? Что так долго?!!
Прищурив близорукие глаза, он поглядел на мага и, поперхнувшись собственным дыханием, попятился. Золюшка поспешно принялся пояснять, что этот господин спас ему жизнь, и сам является могущественным чародеем, и наверняка поможет куда лучше, чем какой-нибудь лекарь-травник. Портной только покачал головой, скупо поклонился магу.
– Пойдемте, господин, пойдемте… Помощь нам тут требуется… Н-да…
Маг прошествовал вслед за семенящим стариком и остановился на пороге. Золий, воспользовавшись паузой, проскользнул внутрь, опустился на колени рядом с кушеткой.
Уломара все еще не приходила в себя. Кровотечение приостановилось, пятна на холстине начали подсыхать, ржавея краями. И худое лицо на фоне расплескавшихся темных волос казалось отлитым из воска.
Дэйлор медленно подошел, снял бархатную перчатку и прикоснулся двумя пальцами к тому месту, где билась на шее жилка. Затем с видом знатока заглянул под повязку.
– Вы… можете ей помочь, господин? – пискнул со стороны входа портной, но дэйлор не удостоил его даже взглядом.
Только пожал плечами.
– Я могу затянуть рану. Да… Это мне вполне по силам.
– Госпожа отблагодарит вас, – сказал Золий, вглядываясь в некрасивое лицо женщины, – госпожа щедра…
– Неужели ты думаешь, что награда твоей госпожи может превзойти сокровища Дэйлорона?
Больше никто не произнес ни слова. Ни портной, с видом побитой собаки замерший на пороге, ни Золий, которому вся нелюдская красота дэйлор показалась противной, ни маг, который, по всей видимости, приступил к исцелению магессы.
Все, что он сделал – аккуратно расстегнул ожерелье Уломары, передал его Золию и положил руку на грудь женщины, у основания шеи, там, где между ключицами у всех людей есть маленькая ямка. По белым пальцам заструились оранжевые нити, похожие на извивающихся червей; стекая с руки, они исчезали в теле Уломары. Золию стало не по себе. Ох, а лечит ли ее этот маг? Или он преследует какие-то свои цели?..
Магесса глубоко вздохнула. Раз, другой… И открыла глаза. Дэйлор убрал руку и вытер ее о плащ.
– Что…
Внезапно сообразив, кто склонился над ней, Уломара потянулась к ожерелью, но нащупала лишь пустоту.
– Вот вам и вся благодарность, – усмехнулся дэйлор, – честное слово… Именно этого я и ожидал, а потому заблаговременно избавил вас, госпожа, от необходимости пользоваться вашим мудреным украшением.
Взгляд магессы метнулся к Золию.
– Что все это значит?
– Не беспокойтесь, госпожа, – мальчишка приблизился, – этот благородный господин спас мне жизнь… там, на улице. И помог вам.
– Очень интересно, – обронила Уломара.
Ее взгляд прилип к лицу дэйлор, словно пытаясь протиснуть в самую душу этого нечеловека и прочесть все его помыслы. Маг улыбнулся, но улыбка эта уже не была презрительной или холодной. Казалось, он искренне рад тому, что Уломаре стало лучше.
– Я, конечно, благодарна… – растерянно пробормотала она, – но хочу знать… почему… да и как вы, дэйлор, очутились в Алларене? Для вас это путешествие слишком опасное.
– Позвольте мне помочь вам еще немного, – прошелестел маг. Его пальцы осторожно, почти нежно коснулись щеки Уломары, как раз там, где розовел рваный шрам. Она дернулась, но затем, словно что-то почувствовав, замерла. В темных глазах заблестели слезы.
– Такая сильная женщина, как вы, не должна страдать, нося на себе печать прошлого.
Золий сильно зажмурился – и вновь открыл глаза. Ему все казалось, что он бредит и что все происходящее сон, обман, морок… Под пальцами дэйлор шрам разгладился, будто впитавшись в здоровую кожу – как капли воды в сухую ткань. И лицо ее преобразилось, оно больше не казалось уродливым. Хотя, впрочем, красивым так и не стало.
По щекам Уломары потекли слезы.
– Хаттар! Как вы… как вы это сделали?!! Маг пожал плечами.
– Это несложно, если ты видишь Силу. Пройдут дни, и вы забудете о том, что так ранило вас…
Голос его показался Золию мягким, как теплый воск. Обманчиво-мягким. Уломара приподнялась на постели.
– Как мне благодарить вас? Дэйлор покачал головой.
– Мне не нужна благодарность. У меня есть к вам серьезное дело, госпожа. К вам и к другим магам Алларена.
НАЧАЛО БОЛЬШОЙ ОХОТЫ
Медленно текло время для старых стен Закрытого города. Неторопливо, капля за каплей, сочилось оно и сквозь Ильверса д'Аштам и с сожалением впитывалось в камень, будучи не в силах изменить того, кто принадлежал отражениям.
Это было странно – не ощущать течения времени. Не испытывать ни жажды, ни голода. И час за часом, день за днем пропускать сквозь себя черные капли, в каждой из которых жил новый кошмар.
Иногда он брал листок пергамента, испещренный каракулями впервые взявшегося за перо дэйлор, и перечитывал то, что записал после чтения хроник Закрытого города. Идея добровольного безумия, жизни в собственном, никому не доступном мирке, казалась все более заманчивой. Тогда гаденький голосок начинал нашептывать ему:
«Усни. Забудь. И снова окажешься на руках своей матери, и никто и ничто больше не потревожит тебя. То, что ты делаешь, неправильно. Этого вообще не должно было произойти, и само существование Магистра невозможно. Зло всегда возвращается к тем, кто его создал, разве не так?»
Звук этого голоса напоминал Магистру шелест сухих листьев о двери склепа. И, чтобы не слышать его, разбить твердеющий купол безумия, Ильверс выходил в город.
Он долго бродил по ночам, прикасаясь к шершавым стенам домов, рассматривая неуклюжую лепнину карнизов и любуясь серебряными блестками, плавающими на черной воде королевских прудов. От этого становилось легче, но ненадолго: стоило возвратиться в Закрытый город и занять старое кресло, как видения, мучившие его, возвращались.
Порой их бывало совсем мало, смоляная изморось на стенах башни, порой – захлестывающая, сшибающая с ног волна. И не существовало для магистра укрытия, не можно было бы спрятаться.
Предшественник Ильверса вызывал тусклое удивление и жалость. Еще бы! Старик честно нес на своих сутулых плечах тяжкое бремя отражений, а когда понял, что рассудок не выдержит дольше, закрепил врата Силы свободой собственного духа и подпер их тем, что Ильверс принял за черное сердце Алларена. К слову, Магистр сделал даже больше, чем можно было ожидать, – его несчастный, запертый в озере дух продолжал выплескивать отражения за пределы небес, точно так же оттягивая Силу на себя.
Но от себя не убежишь; старый дэйлор все-таки не устоял перед соблазном и оставил для себя лазейку в долину предков. Закрыл город так, словно знал: человеческий маг и дэйлор обязательно передерутся в конце, не пожелав делиться друг с другом сокровищами знаний. И придется кому-то даже помимо воли занять место Черного Магистра… Хотя, с другой стороны, Магистр постарался сделать так, чтобы только видящий силу добрался до башни… Да и вообще получалось, что он одновременно и боялся появления преемника, и надеялся на него. Потому как не всякому дана Сила нести бремя отражений и далеко не всякий согласится взвалить на себя этот груз… Может, старик был малость не в своем уме, когда затевал все это?
Впрочем, это не меняло ровным счетом ничего. Ильверс не был намерен жертвовать собой ради кого бы то ни было.
А потому новость, которую принес на своих крыльях двухсотлетний n'tahe, не показалась Ильверсу неприятной или пугающей. Варна хочет избавиться от Черного Магистра? Пожалуйста. Пусть попробует. По крайней мере, если его попытки увенчаются успехом, для Ильверса это будет означать свободу.
Правда, были все-таки два живых существа, о которых Ильверс беспокоился, – Тиннат и Золюшка. И он хотел бы видеть их, но не смел. Мальчугану лучше не знать, кем и чем стал его невольный друг. А Тиннат – о, ей наверняка слишком больно видеть потерянного навеки мага, и не стоит лишний раз тревожить ее слабое человеческое сердечко. Хотя именно Тиннат оставалась тем единственным лекарством, спасающим от сумасшествия.
И тогда Ильверс начинал думать – а что случится с ними, оставь он врата открытыми? Всем придется несладко: Сила отражений сама по себе неприятная штука, отбирающая жизнь, да еще народ Зла поднимется, обуреваемый жаждой крови…
Ответ пришел сам собой и был прост: когда-то он сам побывал в царстве духов дэйлор. Значит, и у людей существовало нечто подобное; они думали, что это находится в небесных садах – ну и пусть себе… Счастлив тот, кто верит, и не убоится он шагнуть через последний порог. А, значит, Тиннат и Золюшка обретут вечный покой в хрустальной тишине неба. И нечего о них беспокоиться. Там, далеко, будет не хуже, чем в этом странном мирке, – уж в этом-то Ильверс не сомневался…
Медленно текло время, лениво отсчитывая дни, нанизывая их, как жемчужины, на нить бытия. Магистр Закрытого города не ощущал течения этой вечной реки; он не изменялся, а потому ему было все равно, сколько дней, часов или столетий минуло.
…Но однажды Ильверс все-таки забылся. Ему так хотелось снова стать крошечной личинкой, лежать в теплых руках матери и смотреть на ее молодое, свежее лицо. И чтобы воздух был напоен ароматом цветущих роз, перевитым запахом молодой хвои, и жаркие лучи солнца падали на лицо, заставляя жмуриться.
Миг – и он так явственно ощутил это, что с трудом вынырнул из видения, вернулся обратно в черные стены. А когда пришел в себя, то ужаснулся.
Створки врат задрожали, затряслись под напором собранной столетиями Силы – и с душераздирающим хрустом раскрылись в обратную сторону, пропуская в мир черное бесформенное нечто, которое вытолкнул за небесные грани старый Магистр.
Сила отражений хлынула на Дэйлорон и накрыла юго-западные земли со стороны Мелколесья.
Первыми воспряли n'tahe. Они жадно хватали лакомые куски, Ильверс чувствовал, как растут их могущество и жажда крови. Черные липкие нити повисли на деревьях-стражах, впитались в землю, отравляя ее, вытягивая саму жизнь из Великого Леса и из дэйлор…
Ильверс, скрипя зубами, закрыл врата, подпер их непослушными, пульсирующими колоннами Силы. Ему было жаль гибнущих личинок, но, даже истреби он сотню-другую n'tahe, ничего не изменилось бы в сути своей. Магистр Черного города задумался – вот уж впрямь не должно было его быть и вовсе. Страшного существа, жизнь которого опасна для мира, а внезапная смерть – стократ хуже.
«Народ Зла прекрасно справлялся бы с отражениями. А я – я лишь нарушаю равновесие сил, установленное Создателем сего мира…»
– Великий Магистр.
Молодой дэйлор согнулся в почтительном поклоне.
– Говори.
– Благородный Акки прислал сообщение. На владения вашего Дома движутся n'tahe. Предположительно сотня…
Варна подскочил, едва не опрокинув столик с завтраком. Кусок паштета застрял в горле. Огневой вспышкой пронеслась мысль: «Вот оно… Начинается!»
– Кто уже отправился туда?
– Благородный Акки, благородный Дарвэйс, благородный…
Варна не дослушал. Раскрыл портал и шагнул на сверкающий путь. Народ Зла! И движется на владения Дома д'Кташин!!! Сердце болезненно сжималось в груди. Ведь там, вокруг величественного замка-эвкалипта, пригоршнями разбросаны мирные поселки, и тем дэйлор, что живут в них, некуда скрыться от подступающей опасности…
Руки сами собой сжались в кулаки. Ильверс, Ильверс. Все-таки не стерпел. И та чушь, что пытался ему втолковать Старший Гнезда, – просто чушь, не больше и не меньше… Вот оно, прямое доказательство, что Черный Магистр опасен и что его нужно раздавить, как ядовитую змею… Вот оно, доказательство того, что все действия Варны верны от начала до конца! А ведь, если подумать хорошенько, n'tahe Норл д'Эвери имеет все основания защищать Ильверса. Не иначе как сговорились… Норлу тоже не помешает лишний кусок этой самой Силы отражения, которую никто из ныне живущих дэйлор и в глаза не видел!
Мысли Варны беспорядочно закружились, смешались – но в этот миг он шагнул на твердую землю в имении своего Дома и, откинув в сторону все лишнее, сосредоточился на истреблении n'tahe.
– Великий Магистр? Вы прибыли как раз вовремя.
Невесть откуда взявшийся Акки уже раболепно гнул спину.
– Они сейчас идут по низине, – торопливо добавил он, выпрямившись, – подмяли под себя только один поселок…
Варна зло стиснул зубы.
– Сколько их?
Маг покачал головой.
– Не больше сотни. Хотя, на мой взгляд, это странно. Народ Зла никогда не объединяется и не ходит толпой… Да и не нападали они раньше вот так вот…
– Почему их до сих пор не извели? – строго спросил Варна. – Чего ждете? Пока они сожрут еще поселок?!!
– Вашего приказа, – Акки еще раз поклонился, – ситуация необычная, Великий Магистр.
– Дурачье. Следуй за мной, Акки, если не хочешь понести наказание.
Взмах рукой – и слои пространства послушно разомкнулись, пропуская обоих магов.
Варна очень четко представлял себе, куда должен вывести портал; он прекрасно знал упомянутую низину. Там среди прозрачных ручейков и маленьких прудов, заросших ярко-желтыми кувшинками, он любил бродить, вдыхая свежесть близкой воды. Там же он впервые познал Силу и понял, что отныне не просто высокорожденный, но маг, чей долг – служить священной земле.
…Первым, что он увидел, шагнув на молоденькую травку, была голова личинки дэйлор, сморщенная, вся в свежих пятнах крови. Маг заскрипел зубами, повернулся к Акки и, не размахиваясь, отвесил тому оплеуху.
– Ты видишь? Видишь, что вы сделали?!! Вы… Вы ждали моего приказа? Когда каждая жизнь дэйлор на счету?!
Акки испуганно попятился, потирая ушибленную скулу. А Варна отвернулся и, с трудом переводя дыхание, быстро оглядел местность.
Все здесь было как и прежде. Изумрудная травка, блестящие зеркальца прудов, отражающие мозаику синего неба и зеленых крон деревьев-стражей… И несколько плетенных из веток домиков среди могучих стволов.
«Я уничтожу его, – подумал Варна, – Черный Магистр не будет жить… точно так же, как эта маленькая личинка, быть может, будущий воин… или маг…»
Он торопливо зашагал к поселку, спотыкаясь, оскальзываясь и выплевывая ругательства каждый раз, когда Акки пытался поддержать его под локоть. На своем пути маг встретил еще троих дэйлор, выпотрошенных, изгрызенных…
А потом, когда до поселка оставался какой-нибудь десяток шагов, Варна увидел Великого Магистра. Своего предшественника и страстного любителя хат-мо. За спиной что-то пискнул Акки, но Варна уже не слышал его.
Черпнув Силы у Великого солнца, он пропустил ее сквозь свою кипящую злость и плеснул косматую волну огня в тщедушную грудь ушедшему Магистру. Раздался режущий уши визг; охваченная пламенем фигура задергалась, оплыла, меняя очертания.
– Зеркальник, – равнодушно прокомментировал Варна.
И, подхватив Силу земли, разорвал тварь в клочья.
Откуда-то бросилась на него черноволосая женщина в лохмотьях; Варна только успел заметить, какие у нее длинные игольчатые зубы. В следующий миг ночница перестала существовать, расплющенная и сожженная.
Магистр ощутил во рту привкус крови и ухмыльнулся. Ярость в груди разгоралась неистовым огненным смерчем, его нужно было куда-то излить. Очень кстати…
– Не стой столбом, – рявкнул он на притихшего Акки, – всех n'tahe – убивать. ВСЕХ!!! И немедленно, остолоп несчастный! Да передай другим, не то я вам устрою веселую жизнь при Великом Магистре!
Потом время словно застыло для Варны. Он жег, разрывал в клочья, заставлял мерзкие тела распадаться прахом… Наверное, то же самое делали и другие маги, присоединившиеся к своему Высочайшему Учителю, – он не знал. Открыв свое восприятие, дэйлор чувствовал каждого упыря, каждого зеркальника, каждого оборотня – и настигал их на порогах беззащитных хижин, над еще живыми дэйлор. Под конец, схватив за горло болотную ночницу, Варна даже спросил:
– Ну скажи, мудрое создание болот, почему считается, что только мы создаем Зло? Разве вы, сея смерть и горе, разве вы не источаете его?!!
Черные глаза ночницы, сплошь залитые тьмой, прищурились. А на тонких губах появилась странная усмешка.
– Ты глуп, – прохрипела тварь, – вы все глупы. Мы не можем порождать Зло, мы сами – его отражение. То, что мы делаем, – такова наша природа… И мы – всего лишь отражение…
Это было странно – не ощущать течения времени. Не испытывать ни жажды, ни голода. И час за часом, день за днем пропускать сквозь себя черные капли, в каждой из которых жил новый кошмар.
Иногда он брал листок пергамента, испещренный каракулями впервые взявшегося за перо дэйлор, и перечитывал то, что записал после чтения хроник Закрытого города. Идея добровольного безумия, жизни в собственном, никому не доступном мирке, казалась все более заманчивой. Тогда гаденький голосок начинал нашептывать ему:
«Усни. Забудь. И снова окажешься на руках своей матери, и никто и ничто больше не потревожит тебя. То, что ты делаешь, неправильно. Этого вообще не должно было произойти, и само существование Магистра невозможно. Зло всегда возвращается к тем, кто его создал, разве не так?»
Звук этого голоса напоминал Магистру шелест сухих листьев о двери склепа. И, чтобы не слышать его, разбить твердеющий купол безумия, Ильверс выходил в город.
Он долго бродил по ночам, прикасаясь к шершавым стенам домов, рассматривая неуклюжую лепнину карнизов и любуясь серебряными блестками, плавающими на черной воде королевских прудов. От этого становилось легче, но ненадолго: стоило возвратиться в Закрытый город и занять старое кресло, как видения, мучившие его, возвращались.
Порой их бывало совсем мало, смоляная изморось на стенах башни, порой – захлестывающая, сшибающая с ног волна. И не существовало для магистра укрытия, не можно было бы спрятаться.
Предшественник Ильверса вызывал тусклое удивление и жалость. Еще бы! Старик честно нес на своих сутулых плечах тяжкое бремя отражений, а когда понял, что рассудок не выдержит дольше, закрепил врата Силы свободой собственного духа и подпер их тем, что Ильверс принял за черное сердце Алларена. К слову, Магистр сделал даже больше, чем можно было ожидать, – его несчастный, запертый в озере дух продолжал выплескивать отражения за пределы небес, точно так же оттягивая Силу на себя.
Но от себя не убежишь; старый дэйлор все-таки не устоял перед соблазном и оставил для себя лазейку в долину предков. Закрыл город так, словно знал: человеческий маг и дэйлор обязательно передерутся в конце, не пожелав делиться друг с другом сокровищами знаний. И придется кому-то даже помимо воли занять место Черного Магистра… Хотя, с другой стороны, Магистр постарался сделать так, чтобы только видящий силу добрался до башни… Да и вообще получалось, что он одновременно и боялся появления преемника, и надеялся на него. Потому как не всякому дана Сила нести бремя отражений и далеко не всякий согласится взвалить на себя этот груз… Может, старик был малость не в своем уме, когда затевал все это?
Впрочем, это не меняло ровным счетом ничего. Ильверс не был намерен жертвовать собой ради кого бы то ни было.
А потому новость, которую принес на своих крыльях двухсотлетний n'tahe, не показалась Ильверсу неприятной или пугающей. Варна хочет избавиться от Черного Магистра? Пожалуйста. Пусть попробует. По крайней мере, если его попытки увенчаются успехом, для Ильверса это будет означать свободу.
Правда, были все-таки два живых существа, о которых Ильверс беспокоился, – Тиннат и Золюшка. И он хотел бы видеть их, но не смел. Мальчугану лучше не знать, кем и чем стал его невольный друг. А Тиннат – о, ей наверняка слишком больно видеть потерянного навеки мага, и не стоит лишний раз тревожить ее слабое человеческое сердечко. Хотя именно Тиннат оставалась тем единственным лекарством, спасающим от сумасшествия.
И тогда Ильверс начинал думать – а что случится с ними, оставь он врата открытыми? Всем придется несладко: Сила отражений сама по себе неприятная штука, отбирающая жизнь, да еще народ Зла поднимется, обуреваемый жаждой крови…
Ответ пришел сам собой и был прост: когда-то он сам побывал в царстве духов дэйлор. Значит, и у людей существовало нечто подобное; они думали, что это находится в небесных садах – ну и пусть себе… Счастлив тот, кто верит, и не убоится он шагнуть через последний порог. А, значит, Тиннат и Золюшка обретут вечный покой в хрустальной тишине неба. И нечего о них беспокоиться. Там, далеко, будет не хуже, чем в этом странном мирке, – уж в этом-то Ильверс не сомневался…
Медленно текло время, лениво отсчитывая дни, нанизывая их, как жемчужины, на нить бытия. Магистр Закрытого города не ощущал течения этой вечной реки; он не изменялся, а потому ему было все равно, сколько дней, часов или столетий минуло.
…Но однажды Ильверс все-таки забылся. Ему так хотелось снова стать крошечной личинкой, лежать в теплых руках матери и смотреть на ее молодое, свежее лицо. И чтобы воздух был напоен ароматом цветущих роз, перевитым запахом молодой хвои, и жаркие лучи солнца падали на лицо, заставляя жмуриться.
Миг – и он так явственно ощутил это, что с трудом вынырнул из видения, вернулся обратно в черные стены. А когда пришел в себя, то ужаснулся.
Створки врат задрожали, затряслись под напором собранной столетиями Силы – и с душераздирающим хрустом раскрылись в обратную сторону, пропуская в мир черное бесформенное нечто, которое вытолкнул за небесные грани старый Магистр.
Сила отражений хлынула на Дэйлорон и накрыла юго-западные земли со стороны Мелколесья.
Первыми воспряли n'tahe. Они жадно хватали лакомые куски, Ильверс чувствовал, как растут их могущество и жажда крови. Черные липкие нити повисли на деревьях-стражах, впитались в землю, отравляя ее, вытягивая саму жизнь из Великого Леса и из дэйлор…
Ильверс, скрипя зубами, закрыл врата, подпер их непослушными, пульсирующими колоннами Силы. Ему было жаль гибнущих личинок, но, даже истреби он сотню-другую n'tahe, ничего не изменилось бы в сути своей. Магистр Черного города задумался – вот уж впрямь не должно было его быть и вовсе. Страшного существа, жизнь которого опасна для мира, а внезапная смерть – стократ хуже.
«Народ Зла прекрасно справлялся бы с отражениями. А я – я лишь нарушаю равновесие сил, установленное Создателем сего мира…»
– Великий Магистр.
Молодой дэйлор согнулся в почтительном поклоне.
– Говори.
– Благородный Акки прислал сообщение. На владения вашего Дома движутся n'tahe. Предположительно сотня…
Варна подскочил, едва не опрокинув столик с завтраком. Кусок паштета застрял в горле. Огневой вспышкой пронеслась мысль: «Вот оно… Начинается!»
– Кто уже отправился туда?
– Благородный Акки, благородный Дарвэйс, благородный…
Варна не дослушал. Раскрыл портал и шагнул на сверкающий путь. Народ Зла! И движется на владения Дома д'Кташин!!! Сердце болезненно сжималось в груди. Ведь там, вокруг величественного замка-эвкалипта, пригоршнями разбросаны мирные поселки, и тем дэйлор, что живут в них, некуда скрыться от подступающей опасности…
Руки сами собой сжались в кулаки. Ильверс, Ильверс. Все-таки не стерпел. И та чушь, что пытался ему втолковать Старший Гнезда, – просто чушь, не больше и не меньше… Вот оно, прямое доказательство, что Черный Магистр опасен и что его нужно раздавить, как ядовитую змею… Вот оно, доказательство того, что все действия Варны верны от начала до конца! А ведь, если подумать хорошенько, n'tahe Норл д'Эвери имеет все основания защищать Ильверса. Не иначе как сговорились… Норлу тоже не помешает лишний кусок этой самой Силы отражения, которую никто из ныне живущих дэйлор и в глаза не видел!
Мысли Варны беспорядочно закружились, смешались – но в этот миг он шагнул на твердую землю в имении своего Дома и, откинув в сторону все лишнее, сосредоточился на истреблении n'tahe.
– Великий Магистр? Вы прибыли как раз вовремя.
Невесть откуда взявшийся Акки уже раболепно гнул спину.
– Они сейчас идут по низине, – торопливо добавил он, выпрямившись, – подмяли под себя только один поселок…
Варна зло стиснул зубы.
– Сколько их?
Маг покачал головой.
– Не больше сотни. Хотя, на мой взгляд, это странно. Народ Зла никогда не объединяется и не ходит толпой… Да и не нападали они раньше вот так вот…
– Почему их до сих пор не извели? – строго спросил Варна. – Чего ждете? Пока они сожрут еще поселок?!!
– Вашего приказа, – Акки еще раз поклонился, – ситуация необычная, Великий Магистр.
– Дурачье. Следуй за мной, Акки, если не хочешь понести наказание.
Взмах рукой – и слои пространства послушно разомкнулись, пропуская обоих магов.
Варна очень четко представлял себе, куда должен вывести портал; он прекрасно знал упомянутую низину. Там среди прозрачных ручейков и маленьких прудов, заросших ярко-желтыми кувшинками, он любил бродить, вдыхая свежесть близкой воды. Там же он впервые познал Силу и понял, что отныне не просто высокорожденный, но маг, чей долг – служить священной земле.
…Первым, что он увидел, шагнув на молоденькую травку, была голова личинки дэйлор, сморщенная, вся в свежих пятнах крови. Маг заскрипел зубами, повернулся к Акки и, не размахиваясь, отвесил тому оплеуху.
– Ты видишь? Видишь, что вы сделали?!! Вы… Вы ждали моего приказа? Когда каждая жизнь дэйлор на счету?!
Акки испуганно попятился, потирая ушибленную скулу. А Варна отвернулся и, с трудом переводя дыхание, быстро оглядел местность.
Все здесь было как и прежде. Изумрудная травка, блестящие зеркальца прудов, отражающие мозаику синего неба и зеленых крон деревьев-стражей… И несколько плетенных из веток домиков среди могучих стволов.
«Я уничтожу его, – подумал Варна, – Черный Магистр не будет жить… точно так же, как эта маленькая личинка, быть может, будущий воин… или маг…»
Он торопливо зашагал к поселку, спотыкаясь, оскальзываясь и выплевывая ругательства каждый раз, когда Акки пытался поддержать его под локоть. На своем пути маг встретил еще троих дэйлор, выпотрошенных, изгрызенных…
А потом, когда до поселка оставался какой-нибудь десяток шагов, Варна увидел Великого Магистра. Своего предшественника и страстного любителя хат-мо. За спиной что-то пискнул Акки, но Варна уже не слышал его.
Черпнув Силы у Великого солнца, он пропустил ее сквозь свою кипящую злость и плеснул косматую волну огня в тщедушную грудь ушедшему Магистру. Раздался режущий уши визг; охваченная пламенем фигура задергалась, оплыла, меняя очертания.
– Зеркальник, – равнодушно прокомментировал Варна.
И, подхватив Силу земли, разорвал тварь в клочья.
Откуда-то бросилась на него черноволосая женщина в лохмотьях; Варна только успел заметить, какие у нее длинные игольчатые зубы. В следующий миг ночница перестала существовать, расплющенная и сожженная.
Магистр ощутил во рту привкус крови и ухмыльнулся. Ярость в груди разгоралась неистовым огненным смерчем, его нужно было куда-то излить. Очень кстати…
– Не стой столбом, – рявкнул он на притихшего Акки, – всех n'tahe – убивать. ВСЕХ!!! И немедленно, остолоп несчастный! Да передай другим, не то я вам устрою веселую жизнь при Великом Магистре!
Потом время словно застыло для Варны. Он жег, разрывал в клочья, заставлял мерзкие тела распадаться прахом… Наверное, то же самое делали и другие маги, присоединившиеся к своему Высочайшему Учителю, – он не знал. Открыв свое восприятие, дэйлор чувствовал каждого упыря, каждого зеркальника, каждого оборотня – и настигал их на порогах беззащитных хижин, над еще живыми дэйлор. Под конец, схватив за горло болотную ночницу, Варна даже спросил:
– Ну скажи, мудрое создание болот, почему считается, что только мы создаем Зло? Разве вы, сея смерть и горе, разве вы не источаете его?!!
Черные глаза ночницы, сплошь залитые тьмой, прищурились. А на тонких губах появилась странная усмешка.
– Ты глуп, – прохрипела тварь, – вы все глупы. Мы не можем порождать Зло, мы сами – его отражение. То, что мы делаем, – такова наша природа… И мы – всего лишь отражение…