Костин Сергей. Подопечный

   На наши выкрутасы собралось посмотреть чуть ли не половина всей армии. Занимательная картина. Два мужика, один в трусах семейных, второй в белых подштанниках, возятся в грязи, пьют мутную, илистую воду и горланят песни о каком-то странном Учкудуке. Дамы крутили пальцами у висков, а нам, ну честное слово Странника, было так хорошо.
   Через полчаса, нас вытащили из порядком усохшей лужи и погнали дальше. Здесь мне на ум пришло высказывание известной народной героини, что-де, не пейте козлы из первой попавшейся лужи. Может и не стоило говорить, но спустя час после купания, мы оказались в гордом одиночестве. Наша охрана, мужественно перенося все выпавшие на их долю мучения, шла метрах в пятидесяти от нас, старательно прикрывая носы. А позади арестантского картежа на целых десять километров не видно было ни единой живой души.
   — А пошли они все, — высказывался на этот счет ангел, — Давали бы пойло нормальное, не нюхали бы.
   Это единственное, что нас позабавило во время перехода (когда-нибудь он войдет в историю, как великий трехдневный переход Странника через степь).
   Конечно, в подобном антисанитарном виде нас в город не пустили. Закинули для начала в речку, дали по куску пористой коры и по обрубку мыла.
   — Вот где благодать, — шептал Мустафа, старательно соскребающий грязь с шеи, — Эй, подружки, спинку не потрете?
   Я то эти слова нормально воспринял, так как уже слышал, но стоящие на берегу охранницы только бровью повели.
   — Бессердечные они, какие-то, — пожаловался Мустафа.
   — Это точно, — согласился я, — Давай-ка лучше я тебя поскоблю. Заодно и поговорим.
   Я принялся снимать с ангела слои налипшей грязи.
   — Может нырнем поглубже, да на ту сторону реки. А там, смотри леса какие, уйдем.
   — Не получиться у нас ничего, — ангел попытался вытащить грязь из уха, но засунутый туда палец основательно застрял, — Зинка у них. Нельзя без нее уходить. К тому ж посмотри на нас. Без одежды, голодные, оружия нет. Куда нам. Все отобрали. Не уйти нам.
 
   Я вынужден был согласиться с хранителем.
   Город хруков, куда нас доставили, вернее пригнали через час после промывки, совершенно разнился с городом лилипутов. Аккуратные, правда без всякого баловства в виде цветочков и занавесок в горошек, дома. Прямые улицы, где на каждом углу встречались вооруженные до зубов воительницы, чистота и порядок. В чем, в чем, в приличности хрукам не отказать.
   Что меня удивило, так то, что совершенно отсутствовали даже подобия защитных сооружений типа стен или наполненных горячей ртутью рвов. Очевидно племя женщин чувствовало свою силу и надеялось только на нее.
   Дворец правительницы представлял из себя скорее загородную виллу, нежели замок. Этакое одноэтажное бунгало, размером с хороший стадион. А посредине башня, в небо упирается. Перед стадионом лужайка. Сюда нас и притащили.
   Охранницы перепоручили нас внутренней страже, которая разгуливала по территории в огромном количестве и была менее подвержена тяге к металлу. Только короткие, ниспадающие туники, перехваченные в поясе широким ремнем, да небольшие мечи.
   Не знаю как Мустафа, а мне все это оказалось в новинку. У нас в деревне подобное можно увидеть или только по телевизору, или в клубе, куда изредка заглядывали городские самодеятельности. И все равно, столько симпатичных особ мне приходилось видеть впервые.
   — Мустафа, прекрати пялиться. Это неприлично, — одернул я ангела, провожающего взглядом каждую женщину, — Ты лучше вбей себе в голову, что эти фурии не церемонятся с такими как мы.
   — Ага, — принял к сведению хранитель, но от своего не отказался.
   После недолгого топтания на месте нас, то и дело тыкая в места находящиеся ниже спины, повели в глубину построек.
   — Ты посмотри только! Живут ведь сволочи! — восхитился ангел.
   Сволочи, действительно, жили довольно хорошо. Зеленая лужайка, окруженная невысокими раскидистыми деревьями. Бассейн, в котором свободно могла разместиться не одна сборная страны по плаванию. Фонтанчики со скульптурами обнаженных мужиков, изливающих воду из интересных мест. Рай.
   Нас подвели к одному из них.
   — Ждать здесь, — последовала короткая команда, и сопровождающие нас девки удалились.
   Мустафа не стал терять времени даром. Пользуясь отсутствием хозяев на видимом горизонте, он подскочил к одному из небольших столиков, раскиданных по саду и заваленных всевозможными фруктами. Я не стал от него отставать. За последние три дня кроме воды мы ничего не ели и совершенно понятно, что никакие правила приличного поведения в гостях на нас не распространялись.
   Попировать нам в волю не удалось. Мы едва приканчивали продовольственные запасы с четвертого стола и только начали сытно поикивать, как на лужайку высыпало с десяток солдат (если женщины не против, я в дальнейшем позволю себе называть так вооруженных людей), отогнали нас от столов, предварительно отвесив парочку хороших тумаков. Но к битью мы в последнее время попривыкли и на несильные удары почти не обращали внимания.
   — Вон посмотри, — Мустафа кивнул на приближающихся женщин, — идут…
   Подошедшие расстелили неподалеку от нас цветастый ковер и установили на него симпатичное креслице.
   Ангел было высказал свое мнение по поводу вкуса хруков, но, схлопотав по затылку, обиделся и больше не возникал.
   А потом по всему саду разнесся запах весенних фиалок.
   Я чуть в обморок не свалился, когда из-за деревьев, в сопровождении разодетых и напомаженных дам появилась Любава.
   Все прекрасно знают, что судьбе нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Это слишком своенравная штучка — судьба. Сегодня она возносит вас до таких высок, о которых вы никогда не мечтали. Вы радуетесь, смеетесь, восхищаетесь жизнью, а судьба в это время уже готовит для вас хороший пинок под зад, который преподнесет вам в самый неподходящий момент. И радуйтесь, если слетите не со слишком большой высоты. Всегда можно вскарабкаться обратно. Но чаще всего случается обратное. Злодейка слишком жестока, чтобы после зуботычин оставить вам хоть какую-то надежду. Живи в грязи, червяк и не замахивайся на другое.
   К чему я это? А черт его знает. Вспомнилось просто. Любому в голову полезет подобная ерунда, когда перед вами предстает человек, которого вы любите и ищете бог знает сколько времени, а он… Вернее она, уже не являет ту безгрешную наивность которую вы когда-то знали.
   — Васильич, ты что побелел то? — ангел несильно толкнул меня ногой, выводя из транса.
   — Знаешь, кто это?
   — Конечно знаю. Это…
   — Да ничего ты не знаешь…
   — Постой. Давай лучше я попробую, — Мустафа пододвинулся поближе, — Ты думаешь, раз я никогда не встречал твоей зазнобы, то не смогу узнать ее?
   -…? — откуда ангел может знать?
   — И действительно, тетку эту я вижу впервые. Но я вижу гораздо больше, чем ты. Зря что ль в мозгах твоих копался.
   -…? — час от часу не легче. Нет совести у человека.
   — А как же иначе? Мне ли тебя не знать и твоих тайных, я бы сказал, неприличных, страстей? Абсурд, мой друг. Абсурд. Может нам и повезло, что мы встретили ее, а может и нет.
   Снова загадками говорит хранитель. Раз уж я нашел Любаву, или она меня, то теперь все уж будет, наверняка, хорошо. Вот сейчас она узнает меня, и все проблемы разрешаться сами с собой.
   Любава присела на кресло и взмахнула рукой.
   Нас подвели ближе. Мустафа оставался угрюмым, а я лыбился, словно первый весенний цветок.
   Едва оказавшись в поле зрения Любавы, я кинулся к ней. Чуть было не соврал, что со слезами радости.
   — Любава, милая! Это я…
   Жестокий удар по почкам остановил мой полет, свалив скрюченное от боли тело к ногам моей любимой.
   — Ты б Васильич, лучше не дергался, — словно издалека донесся голос ангела, — Она, теперь и не она.
   Кое-как оторвавшись от земли, я поднялся и бросил умоляющий взгляд на Любаву. И ничего не увидел в ее глазах.
   Все тоже — лицо, мило, родное и прекрасное. Те же руки, с гладкой, нежной кожей. Но глаза… Непонятным холодом веяло от них.
   — Любава!?…
   — Что хочет этот человек? — голос! Куда девался прекрасный голос, который я боготворил? — Кто он?
   Подскочившая к креслу черноволосая женщина доложила:
   — По сведениям исходящих из надежного источника, нам стало известно, что Узур принял в своем городишке трех путников. Двое из которых являются мужчинами. Одна — женщина. Сейчас с ней работают наши лучшие психологи. Военный совет решил захватить город и получить в наше распоряжение данных особей. Операция прошла на высшем уровне. Узур оказал жестокое сопротивление, но благодаря доблести наших армий мы добились своего. Разрушено сто военных объектов противника, враг потерял в войне около двух сотен живой силы. Пленники доставлены в целости и сохранности.
   — Да врет она все, — не выдержал, стоявший за спиной Мустафа, — Мы сами ушли от Узура. И войны никакой не было. Врет она…
   Послышался звук удара, и ангел свалился рядом со мной. Правду никто не переносит в этом бренном мире.
   Любава облокотилась на руку и внимательно посмотрела на меня.
   — Ты знаешь мое имя?
   — Но ведь.., — я растерялся. Нет, не так я представлял нашу встречу. Или Любава придуряется, что на нее совершенно непохоже. Или, действительно, не узнает. Почему? Не знаю.
   — Говори же?
   Я быстренько собрался с мыслями.
   — Когда-то, в другом мире, мы знали друг друга. Я любил тебя, и ты, кажется, тоже была не равнодушна ко мне. Нас перенесло в этот мир и мы расстались. А теперь, когда после долгих поисков я нашел тебя, ты не узнаешь меня.
   — Интересно, — Любава резким движением поднялась с кресла, подошла и взяв меня за подбородок, заглянула в глаза.
   В какой-то миг мне показалось, что она узнала меня, ее рука медленно поднялась, прикоснулась к давно не бритой щеке, погладила ее, словно током шандарахнуло. Но знакомый блеск в глазах женщины мгновенно потух, обнажая безжалостную пустоту.
   — Красиво говоришь, мужчина, — Любава вернулась на свое место, — Но все это — ложь.
   — Но как же.., — попробовал я настоять на своей точке зрения.
   — Этого, — Любава указала на меня, — Убить немедленно. А второго в стойло. Все.
   Вот она, правда жизни.
   Не давая сказать не слова, меня прижали к земле, поставили на колени. Мустафа было дернулся, но его быстренько привели в чувство. Не лезь, парнишка, когда повелительница изъявляет волю.
   Невесть откуда появилась крупная фигура, закутанная в зеленый плащ. В сильных, по локоть оголенных руках, здоровенная секира. Не долго думая палач, или палачиха, как вам угоднее, замахнулась.
   А я уже поспешно копался в многочисленных коробочках сознания, доставая заклинания и магию. Но не успевал.
   Секира со свистом рассекла воздух и вонзилась в траву рядом с моим носом, отхватив от чубчика приличный клок волос.
   — Хотя, возможно, мне он понадобиться, — эти слова и спасли мне жизнь. В последний момент Любава изменила решение.
   Я с надеждой поднял глаза. Да нет, Повелительница не изменилась. Все тот же студящий холод и жестокость в лице. И все равно, она так прекрасна.
   — Мне часто становиться скучно по вечерам, он развеселит рассказами. Обоих в стойло.
   Вот так, в одно мгновение из великого героя я превратился в шута. Хорошо хоть не в труп. Без головы как-то несподручно героем быть.
   Ошалевшего, мало чего соображающего, меня отволокли в глубину дворца и вслед за Мустафой спустили в желоб. Проскочив несколько десятков метров по гладкому каналу, я свалился на ангела.
   — Поосторожней, паря, все кости переломаешь, — ангел помог мне подняться и прислонил к стене, — Ишь ты, как все получается. Стойло, мать ее!
   Собственно, помещение в которое нас зашвырнули по другому назвать и нельзя. Через небольшое круглое окно, расположенное в самом потолке, еле пробивался небесный свет. Сырые, в плесени, стены. Влажный, холодный пол. Несколько деревянных лежаков. И кучка, испуганно забившихся в дальний угол, карликов.
   — О! — Мустафа заметил их и радостно заулыбался. Делать ему больше нечего, — Здорово, пролетарии.
   В ответ раздалось нестройное :-" Здрасте. "
   — Так, основной контакт налажен, сейчас все разузнаем. Главное делать вид, что мы основные. Эй ты, коротышка, дуй-ка сюда!
   В углу послышалась возня. Ребята выбирали, кто из них более коротышка, нежели другие. А Мустафа разошелся не на шутку. Усевшись с ногами на лежанке, он состроил свирепую рожу и, отстукивая пальцами по доскам барабанную дробь, нетерпеливо ждал.
   Наконец карлики выбрали депутата, который и подошел к ангелу.
   — Ты, любезный не бойся нас, — хранитель добродушно улыбнулся, и карлик ответил ему тем же, — Расскажи-ка лучше, что за место, в которое мы попали. Что за фифа такая, повелительница. И вообще, выкладывай все, что знаешь.
   — Видите ли, уважаемый господин.., — начал было лилипут, нервно потирая руки. Но карлик не на того напал.
   — Господа за степью дома отстраивают. Мы для вас Высокородные Серы.
   — Мустафа! — попробовал я урезонить ангела, но безрезультатно.
   — Давай, живчик, выкладывай все что знаешь, — хранитель грозно насупился.
   — Да, да, — пробормотал лилипут, — Во общем тут такое дело…
   Из рассказа карлика я узнал довольно много интересного.
   Между хруками и лилипутами давно бушевала жестокая война. Как и положено моногамным племенам, одним не хватало женщин, другим, для воспроизводства, мужчин. Лилипуты более менее приспособились к таким условиям. Принцесса — пример. А хруки постоянными набегами захватывали в плен лилипутов и безжалостно пользовались ими.
   Но не так давно, около двух лет назад, на престол взошла новая Повелительница. С началом ее правления многое изменилось в мире. Захваченных и использованных лилипутов перестали умерщвлять. Содержали в относительной безопасности.
   — А что она вообще из себя представляет, Повелительница? — вставил я вопрос. И получил исчерпывающий ответ.
   Каждый из карликов видел повелительницу только раз, когда она самолично решала, оставить ли или убить пленного. Но по некоторым слухам выходило, что Любава самая что ни наесть настоящая колдунья. Никаких подтверждений своим словам лилипут не нашел, но дружные кивки из угла комнаты доказывали, что абсолютно все карлики думают так же.
   — Ладно, — милостиво разрешил Мустафа, — Дуй на свое место и не болтайтесь под ногами. Потом обратился ко мне: — Что скажешь, друг?
   А что говорить? Ситуация ничуть не хуже тех, в которые мы попадали до этого. Но пока мы живы, ничего страшного не произошло. Любава может быть заколдована, обворожена или что-то в этом роде. Создав для себя иллюзорный мир, она наглухо закрылась в нем от посторонних глаз. Как ее вызволить оттуда, неизвестно. Но нет неразрешимых задач.
   — Мне надо с ней встретиться.
   — Встретишься еще, не расстраивайся, — ангел развалился на лежаке и закрыл глаза, — Смотри, только не пожалей потом. Она, я смотрю. слишком шустрая. Раз, и голову с плеч. Да не бери ты в голову, отдохни, а утро, как известно. вечера мудренее.
   Но как обычно случается, вздремнуть много не дали.
   Боковая дверца в одной из стен распахнулась и, освещая камеру светом факелов, ввалилось несколько женщин.
   Лилипуты завизжали, теснее сбиваясь в кучу.
   — Ишь ты как мальцов запугали, — ангел, не вставая, со свойственной ему угрюмостью ко всякому проявлению насилия, комментировал происходящее.
   Но на этот раз женщинам нужны были не карлики. И даже не Мустафа.
   Грубыми тычками меня подняли на ноги и погнали впереди себя.
   Вслед донесся громкий возглас Мустафы:
   — Запомни Васька, победа все равно останется за нами. Нас не сломить. Этот мир насилья мы разрушим, кто был ничем, тот станет всем.
   Странный он все же.
 
   Мое путешествие длилось недолго. Через десять минут я оказался прикованным к стене в комнате, которая, по всей видимости, служила будуаром для повелительницы.
   Женщины — хруки удалились, оставив меня в одиночестве. Опять же недолгом. Полукруглые двери распахнулись, и в комнату стремительно вошла Любава.
   Как всегда прекрасная.
   — А… тебя уже привели, — небрежным жестом она сбросила одежу и легла в широченную кровать.
   Я никогда не видел ее такой. Даже в глазах с непривычки заискрило. И вообще, я только чудом не потерял сознание.
   — Говори, — приказала Любава.
   — Что говорить? — я даже заикаться стал.
   — Расскажи мне о странах, где побывал. Ведь ты немало видел?
   — Для начала неплохо освободить от цепей, — я решил идти напролом. В самом деле. Всему есть предел. Я, конечно. понимаю, что она теперь стала такой… великодержавной, но…
   — Еще слово не по теме и я лично перережу твою глотку, — позевывая и кутаясь в белое покрывало, заверила Повелительница.
   И я ей поверил. Трудно не прислушаться к пожеланиям человека, который совсем недавно чуть не лишил меня головы.
   — Ладно, — сдался я, — Может лучше сказочку?
   — Валяй сказочку, — милостиво согласилась, Любава, позевывая.
   — Значит так, — начал я. Уж лучше здесь сказки сочинять, чем в норе гнить. К тому ж общество приятное.
   Я устроился поудобнее, насколько позволяло мое подвешенное состояние и, глубоко вздохнув за непутевое время провождение, стал рассказывать:
   — В далеком, далеком мире, в другой стране, совершенно непохожим на этот, в одной деревушке жила-была красивая девушка. Ее звали… Ну неважно, как. Главное то, что эту девушку без памяти любил один парень. Хороший такой мужик. Крупный, симпатичный. Работящий к тому ж. Вот. Но в один прекрасный день, а может и не слишком прекрасный, заколдовал злой колдун прекрасную девушку и отправил в дальние страны. Долго кручинился парень, но решил, что жизнь положит, но найдет любимую.
   Любава лежала закрыв глаза, не двигаясь. До чего ж она красива.
   — До чего ж она красива была, девчонка эта. Прям как ты. Долго парень по лесам бродил, по болотам. Нашел все-таки. А девчонка эта его признавать не хочет. Ну ни в какую. Тогда взял он здоровенную хворостину, да отстегал непутевую по одному месту. Девчонка сразу ж признала любимого. Поженились они. Стали жить поживать, да добра наживать. Все.
   Несколько минут стояла тишина. Я уж подумал, что Повелительница заснула, но это оказалось не так.
   — Я бы с этого мужика за его дерзость кожу с живого содрала, — не спит, все слышит.
   — Грубая какая-то ты стала, — пробормотал я.
   — Стала? — повелительница вскочила, отбросила покрывало и подошла ко мне. Запах фиалок закружил вокруг, опьяняя и лишая сознания, — Что значит — стала. Ты говори, да не заговаривайся. Что-то странное в тебе есть. А что, не пойму. Ты давеча сказал, что знаешь меня. И сейчас вот. Странно это.
   Любава, словно беспокойная кошка, закружилась по комнате.
   — Знаешь, одному тебе откроюсь. Но… , — Любава прижала острие кинжала к моему кадыку, — проболтаешься, не обижайся.
   — Ага, — согласился я, стараясь не делать резких глотательных движений.
   — Происходит что-то со мной, — повелительница слегка ослабила нажим, но нож не убрала, — Приходят ночами сны беспокойные. Беспокойные, да незнакомые. Как засну, чувствую себя счастливой. А проснусь, ничего не помню. Только чьи-то руки и губы. Ласковые такие и жадные. Тоскливо мне после снов этих становиться. Тоскливо и беспокойно. Вот ты, много видел, много знаешь, от чего это происходит?
   А ведь точно заколдована. Гадом буду. И наверняка Клавка руку приложила. Заворожила. Да только до снов не смогла добраться. Неподвластны они ей. Сны.
   — Это жизнь прошлая в твою память вернуться хочет. А ты ее не пускаешь.
   — Жизнь прошлая? Откуда ей взяться? А если даже и так, то чьи руки меня во сне ласкают?
   — Мои Любава, — сказал и думаю, прирежет же. И чуть-чуть прав не оказался.
   Кончик ножа взлетел к горлу, подрожал немного, поднялся к глазу и холодный металл опустился на щеку.
   — Ты? — повелительница улыбнулась. Значит и сказку про себя… нас рассказывал?
   — Да.
   — Странный, ой странный ты человек. Мне бы тебя убить, а рука не поднимается. Ласка, говоришь? А ты на себя в зеркало смотрел. Я таких уродов и не встречала еще. Длинный, как жердь. Насмешил ты меня. Ой, насмешил.
   Любава зашлась в смехе. А мне грустно стало. Что толку, что владею тайнами Странников. Они и в нужную минуту не всегда вовремя приходят, а в этой ситуации и подавно не помогут. Делать-то что? Одна надежда, выбраться, узнав где Сердце Тьмы захоронено, уничтожить его. И тогда все вернется на круги свои.
 
   — А скажи мне, Лю… повелительница, не слыхала ли ты про Сердце Тьмы?
   — А тебе до него какое дело? — насторожилась Любава.
   — Просто.., — а что скрывать то? — Хочу уничтожить его.
   Повелительница отошла к небольшому окну, открыла раму из цветного стекла, вздохнула свежий ночной ветер.
   — Уничтожить… За что так ненавидишь Сердце?
   — Как тебе сказать? Если не стереть его в порошок, весь мир полетит ко всем чертям. Ни тебя не будет, ни меня, ни ветра этого степного.
   Говорю, а сам глазами темный силуэт пожираю. Красотища-то какая, неописуемая.
   — Ну вот что, — Любава резким движением закрыла окно и скрылась в мягких подушках кровати, — Про Сердце твое не слышала. Утром ты умрешь. Молчи. Не от моей руки. Но умрешь. И не тревожь меня более. Наслаждайся последней ночью.
   Повелительница отвернулась, оставив меня наедине о своими мыслями.
   Вот тебе и на. Думал найду союзника, а нашел врага.
   Переждав час, другой и убедившись, что Любава больше не проснется, я погрузился в сознание Странников. Мне сейчас нужна прежде всего свобода. Что с ней делать, решу потом. Я имею ввиду свободу.
   Тело размякло, растворилось в образах и словах, отделилось от души и водой выскользнуло из сковавших его цепей. Собралось вновь в единое целое. Дождалось, пока душа-блудница не вернется на место. Хотел силы Странников? Получи.
   В себя я пришел сидя на полу. Ноги и руки слегка болели, но в остальном все прошло нормально. Вот что значит колдовство! Ну Странники! Спасибо.
   Осторожно, что бы ничего не задеть, я подкрался к кровати повелительницы.
   Ее лицо было таким, каким я привык его видеть. Ни надменности, ни тщеславия. Полураскрытые губы манили, и я не выдержал.
   Легкий, нежный поцелуй, и я уйду.
   Только круглый идиот на моем месте не воспользовался бы предоставленной возможностью.
   Уже в дверях меня остановил слабый голос Любавы:
   — Василий.., — я не стал возвращаться. Сказки должны заканчиваться счастливым концом. А до него было еще так далеко.
   Не знаю, на что я рассчитывал, когда совершал побег. В каждом коридоре, в каждом закутке, в каждой маломальской щелочке находились вооруженные охранницы. Я прикрыл дверь. И что теперь делать? Надо выручать Мустафу и при возможности эту взбалмошную девчонку с компьютерными мозгами.
   Я стоял, прислонившись к дверям, когда последние подались на меня. Я чуть… Ну не стану говорить, что я не сделал… Короче, на пороге стояла Зинаида. Собственной персоной. Закованная в черные доспехи. И улыбающаяся.
   Схватив за шею, я затащил ее внутрь и, прижав ухо к губам, яростно зашептал:
   — Ты что делаешь, чертовка, совсем с ума сошла?…
   — Так я тебя спасаю, — закруглила глаза Зинка, — Мустафа уже в безопасном месте. Вот, за тобой пришла.
   Душа добрая. А я на нее ерунду качу.
   — Там же полно охранниц.
   — Ерунда это. Все продумано до мелочей. Одевай что-нибудь из одежд повелительницы. Никто не заметит.
   — Чтобы я, да в бабской одежде по дворцу разгуливал?
   — Ну как знаешь, — обиделась Зинаида, — Я тебе дело предлагаю. Так сказать путь к спасению.
   Ладно, не слишком то я и гордый. Поискав глазами, я заметил висящий на сундуке плащ. Желтый в белый горошек.
   — Ну как?
   Зинаида прыснула в кулак и получила легкую затрещину.
   — Ты сейчас похож на…
   — Потом скажешь, давай сматываться, — я приоткрыл дверь и стал наблюдать за коридором, выбирая подходящий для выхода момент.
   — Странник, я еще вот что хотела сказать, дело в том, что повелительница…
   — Давай, за мной.., — я распахнул дверь, вытолкал Зинку, выскочил сам, прикрыл дверь и засеменил по коридору, пряча лицо в капюшоне.
   — Да послушай же меня!— не унималась Зинаида, — она же…
   — Зинка, не сейчас. Каждая минута дорога. Прыгай, — прыгать из окна девчонка не захотела, пытаясь что-то объяснить. А мне до ее оправданий, как до Земли пешком, вышвырнул и сам следом.
   Приземление прошло удачно. Мягко и незаметно для окружающих. Мягко потому, что свалился я на Зинаиду, а незаметное потому, что в заросли роз.
   Зинаида, заткнув рот ладошкой, беззвучно орала. Не каждый день шлепаешься в колючки. Я ей помог. В смысле рот затыкать.
   — Потерпи, малыш. Две минуты, и все пройдет. Зато мы в безопасности.
   Короткими перебежками, вздрагивая от любого шороха, мы достигли какого то сарая, где под грудой соломы нас дожидался ангел.
   — Ну слава шефу, –обрадовался он, стряхивая с головы налипшие соломинки, — Я уж и не надеялся. А это что с тобой, Зин?
   — Да падает где попало, — ответил я за Зинку, — Хорошо хоть только что руки, да ноги. А представь, если железяк не было?
   Зинаиду прорвало:
   — Ты… ты, бесчувственная скотина. Я ради него жизнью рисковала, а он…
   — Зина, не начинай, — остерег я ее.
   — Да не начинаю я. Ты хоть раз меня до конца дослушай. Я тебе всю дорогу пыталась сказать, а ты не слушал…
   — Ну говори, — не выдержал я, — Но если ерунду какую, про чувства или про любовь, не обижайся.