Костин Сергей. Подопечный

   Поперлись мы к Вепрю.
   А он, хоть и скотина, да все понимает. Ревет, почем свет стоит, копытами землю роет. А за ним и коровушки гвалт подняли. Цельная какофония. И темнота.
   У меня для подобных случаев особое место подготовлено. Соломка там, мягкая. Пожрать, попить вдоволь. Скотинушка тоже любит когда в уюте.
   Я уже на ощупь Вепря туда затолкал, и коровку из деревеньки соседской. А завхозу, пошли, мол, дальше, сидеть. Пускай свершиться чудо господнее. Незачем нам тут ушиваться.
   Сидим дальше. В коровнике шум, гвалт. Не утихает. Думаю, вот Вепрь проголодался, озверел совсем.
   А тут свет дают. Мы глаза протираем. Черт! Где женка завхозовская? Нема. Ну, думаем, на процесс любуется. Энергией заряжается. Мы в коровник. А там!…
   Короче вместо коровки я жинку завхозовскую в стойло затолкал.
   Вот тогда-то я шок подобный испытал, когда увидел, как Вепрь с голодными глазами и… ну неважно с чем, за бабой ухлестывает. Еле отбилась, сердешная.
   Не знаю, было там че или нет, врать не стану. Но после того случая завхоз уволился и в город уехал. В театре осветителем работать. А супруга его к нам перешла. Скотницей.
   А я выговором отделался. И премии лишили. В два мешка картошки.
 
   … Вот и сейчас. Аналогичная ситуация. Кровь в жилах застыла. Ни рукой ни ногой пошевелить не могу. Потому, как вижу перед собой (нет правды в этом мире)… Клавку.
   Не смешно!
   Стою, словно столб, рот нараспашку, сердечко родименькое реденько так постукивает. Тук. Минута молчания. Тук…
   Клавка… Вот где встретиться довелось. Стоит, улыбается во все щербатые зубы. Довольная, стало быть.
   А уж я как доволен. Думаю, чего ж вы меня родимые до смерти не забили в том каменном мешке? Что ж я вам такого сделал, что издеваетесь надо мной. И смех вспомнил. . Клавка смеялась. Точно.
   Стоит, значит. Но Клавка, и в то же время не Клавка. На башке корона нахлобучена. Золотая поди. Пальцы в перстнях. Одета богато. А вокруг нее слуги вертятся. И веерами ее, и пылинки снимают, и в… Не, это я уже привираю, от злости да от безысходности.
   Потолстела, да покраснела. В ширь разнеслась.
   И тут до меня дошло. Ах ты мать моя, земная женщина. Какие похороны! Какая свадьба! Меня ж, словно быка для "процесса" готовили. Как Вепря моего.
   Клавка, а может и Ваше Величество Клавдия Петровна, довольно улыбаясь и потирая руки, подкатила ко мне вплотную и давай ощупывать. Молча причем.
   А я столб, столбом. Ничего не могу с собой поделать.
   — Ах услужили, ай молодцы! — это Клавка своим прихвостням.
   Перед ней сразу вырос шустрый такой, в пенсне.
   — Лучший экземпляр, Хозяйка. Все показатели в норме. Прошел полную проверку. Годен для выполнения задания.
   Вот, блин, космонавта нашли. Знаю я ваши задания.
   Вертлявый перед Клавкой вертится.
   — Сейчас мы уточняем, насколько стабилен данный продукт. На фабрике, — вертлявый на секунду замялся, — куда-то подевали начальные условия создания. Но мы все восстановим и начнем производство только этой серии. А виновных накажем за разгильдяйство.
   — Да ладно уж, — Клавка милостиво махнула рукой, — Никого не наказывай. Пущай лучше еще пяток таких создадут и все. Фабрику закрыть можно. Но только чтоб не разваливались через месяц. Ясно?
   — Будь сделано, Хозяюшка! — вертлявый бросился к выходу, на бегу выкрикивая приказы, — Начальника фабрики ко мне! Инженеришку тоже волоките. В камеру пыток сразу. И чтоб все рассказали. А не то…
   Ну что, Васек, говорю себе, все ясно? Там наверху не двойники твои. Жалкие подобия. Клавка, каким-то образом обстроилась здесь и власть взяла в свои руки. С ее характером в этом ничего необычного нет. Открыла заводик по производству Василиев. Для утех своих. Да, видимо, только ничего не получалось до недавнего времени. А тут я, как на грех. Собственной персоной. Да в исправном состоянии.
   И нельзя мне, похоже, раскрываться. Продукт, так продукт. Не сознаюсь. Иначе Клавка меня совсем со свету сживет, или любовью замучит.
   А Клавка продолжала тщательное изучение анатомии моего тела. Покопавшись в волосах, разжала толстыми пальцами мои зубы, заглянула в рот, довольно ухмыльнулась, руки заскользили вниз, оттянули кусочек материи… (я ни жив, не мертв стою)… долго, долго разглядывала что-то такое удивительное.
   — Научного советника наградить. Натурщиков разогнать. Инженера, который вот это проектировал, — Клавка показала на сжавшиеся от страха мои достоинства, — Сгноить. Я просила вот такое, а слепили всего ничего.
   Солдаты сорвались с места и бросились выполнять приказы. Советника награждать. Натурщиков разгонять. И бедного инженера, ни в чем не виноватого, гноить.
   — А этого, — Клавка уткнула палец мне в грудь, — Ко мне в спальню. Пять лет ждала. Отдыхать буду.
   И величественно, под барабанный бой и фанфары удалилась.
   Меня под руки, бережно и ласково. И туда, куда приказали. Прямиком к моему несмываемому позору и бесчестью.
   Что там она про пять лет болтала? Нас же всего дня четыре назад зашвырнули в этот мир. Нас. Черт! Со мной получилось, с Клавкой получилось. Значит и с Любавой тоже. Выходит, любовь моя где-то рядом? И я ничего не могу сделать. Бардак какой то.
   Меня внесли в комнату и аккуратно, словно бесценную вещь положили на кровать. Через минуту я остался один. Осмотрелся.
   Такое могла сотворить только наша деревенская дура.
   Одна сторона комнаты явно напоминала мне деревенскую избу. Дико изуродованную, но все же. Золото, драгоценные ткани, камушки блестящие по натыканы где попало. Печь, обложенная желтыми, наверно тож золотыми, кирпичами. Слоники, чашечки драгоценные на богатом комоде. Дорожки грубые наброшены на бесценный ковер. Да цветы на комоде стоят. В глиняном кувшинчике. Белые гвоздики. Клавка на цветочки переключилась.
   Другая часть комнаты нагнетала мрачные мысли. Черные стены, ни окна, ни двери. Черный каменный пол и того же цвета потолок. А в углу здоровенный шкаф.
   Красный.
   Мрачноватое зрелище. И страшно любопытное.
   Я уж было собрался посмотреть, что в шкафу том, да вовремя остановился.
   За дверями комнаты остановилась процессия с барабанами, и звучный голос Клавки возвестил:
   — Всем вон! Страже отступить на вторые позиции. Меня не беспокоить. Никого не пущать. Когда надо — сама выйду. Кто ослушается, заживо в могилу уложу. Выполнять!
   Быстрый топот разбегающихся ног возвестил о том, что Клавкины приказы выполняются четко и беспрекословно.
   А что же делать мне? Значит так. Тяну комедию до последнего. А потом… удавлю ее. Придется взять грех на душу. Перебороть себя. А там будь что будет.
   Двери скрипнули, на пороге показалась отдувающаяся Клавка.
   Бросив на меня мимолетный взгляд, она прошла сразу же к красному шкафу. Стала перед ним и хлопнула в ладоши.
   Несколько мгновений ничего не происходило. Затем, со страшным скрежетом распахнулись дверцы странного красного ящика. Комната озарилась кровавым сиянием.
   Шифоньер стал растягиваться, причем чем ближе к низу, тем быстрее. И вскоре из шкафа получилась узкая лестница, ведущая к небольшому отверстию в стене. И полыхнуло оттуда адовым огнем.
   Не отрывая глаз я наблюдал за происходящим, пытаясь понять, что же все-таки происходит. Пусть отсохнут мои руки, если это не настоящее колдовство. Я всегда догадывался, в Клавке есть что-то от ведьмы. Так оно и есть.
   Неожиданно Клавдия воздела руки к небу и завыла.
   Не заплакала, не зарыдала, а именно завыла. Как воют дикие звери в темном лесу. Страшно и тоскливо.
   Меня передернуло. Черт знает, что у Клавки на уме. Может совсем здесь свихнулась. Того и гляди жертвоприношениями начнет заниматься. А кто жертва? Известно — я. Ножичком по горлу и прощай Василий. Нет уж. Надо ее сейчас кончать.
   Только я собрался с места соскочить, да темное свое дело сделать, как Клавка, обращаясь к кому-то невидимому, гаркнула:
   — Я, Хранительница Спокойствия Темного Мира, Владычица Царства Подземного, заклинаю тебя, Дух Тьмы! Явись передо мной!
   И что думаете? Закружило, завизжало, завертелось все кругом. И из огненного круга появилась вначале безобразная голова, шея, плечи, а затем и все остальное.
   Клавка, не опуская рук, задом двинулась со ступенек. А этот, из дырки, выползал за ней следом.
   Честно скажу. Закрыл я глаза и Бога стал вспоминать. Но Бог Богом, а интересно.
   Существо это безобразное, сползло со ступенек, встало на задние конечности, выпрямилось, отряхнулось, словно собака и уставилась красными глазищами на Клавку.
   — По зову явился к тебе Хранительница.
   Голосочек у парня оказался под стать его виду. Гром перемешанный с трактором ревом.
   — Зачем звала?
   Клавка опустила руки на уровень расплывшейся талии, уперла их в бока и, строго глядя на гадину, тихим голосом, от которого не то что у меня, у чудовища мурашки по телу побежали, спросила:
   — Ну что?
   Чудовище вздрогнуло, замялось:
   — Ищем, Хранительница, ищем.
   Ишь как запугала всех. Ладно люди, а этот то? Взял бы, да оторвал голову гадине.
   — Долго искать изволите. Бездельничаете там больше. Уже пять лет прошло, а результатов никаких. Ведь не иголку потеряли. Человека. Где искали?
   — Да везде уж обыскались, — Дух Тьмы пришел в себя и теперь не мигая взирал на женщину, — Землю всю исползали. Все силы задействовали. Ни чары, ни колдовство не помогают. Как сквозь землю провалился.
   — Ищите, ищите где хотите. Я по вашей милости должна развлекаться с чучелами уродливыми, — я еле успел принять соответствующее положение на кровати, потому как Клавка показала в мою сторону, — А настоящий где-то прячется. А у дуры этой искали.
   — Искали, Хранительница. Лазутчиков подсылали, шпионов закидывали, все без толку. Она и не помнит его.
   Клавка недовольно заходила взад вперед по темной стороне комнаты. Чудовище пристально отслеживал ее траекторию.
   — Вот ведь стерва, — голос Клавки окрасился гневом и негодованием, — Говорила ей, не стой на дороге, изведу. Не слушается. Забыла. Как бы не так. Скрывает. По своему поступает. Смерти ищет. Не успокоиться. Вы запомните, жив тот останется, кто первым его найдет. Стерва длинноволосая верх возьмет, конец и мне и вам. А уж ежели мы его отыщем, весь мир наш.
   — Ты свои обязанности выполняй, а мы уж постараемся? — Дух вжал голову в мокрые плечи, зажмурился и рыкнул.
   — Не волнуйся. Найдете его, вернемся на Землю, все на растерзание отдам. Ничего не пожалею. Не держу больше. Вы уж там постарайтесь. Подними все темные силы. От ползучих до летающих Но найдите его. Во что бы то ни стало. А иначе я сама искать стану, но тогда…
   Чудовище, кажется, поняло, что Клавдия начинает заводиться. Оно развернулось к черному отверстию. Снова закружило в комнате, завертело, еще мгновение, и исчезло невиданное создание.
   Клавка обессилено рухнула в кресло, откинула голову на спинку и неожиданно, бабским писклявым голосом заголосила:
   — Да где ж ты мой ненаглядный? Да где ж ты моя кровинушка? На кого ты меня горемычную покинул, — а слезы, слезы как из ведра, — Соколик ты мой, слезинушка ненаглядная…
   Бес меня попутал. Хотел было подняться, да признаться во всем, да вовремя остановился…
   — Найти бы мне тебя, Васильюшка… , — в одно мгновение плач прекратился, и Клавка превратилась в безумную фурию. Она вскочила с кресла, заметалась по комнате, вопя так, что у меня заложило уши, — Собственными руками разорву скотину. Четвертую. Нелюдям отдам на посмешище. А голову с глазами выколотыми Любке отошлю. А-а-а…
   И успокоилась.
   А я ни жив, не при смерти. Все ожидал, но такого?!
   То что меня ищут, родимого, понятно. И то что Любава жива, да с Клавкой не в ладах, тоже. Но при чем тут, так сказать, мировое господство? И выходит на этой планетке не только люди обитают. Но и гадость темная тоже. А если это так… То мне нравиться эта планета. Ведь я же Странник.
   Как только это подумал, голова моя раскололась на две части. Тело дернулось, и я чуть дух не испустил. Испугался. Но ничего особенного не произошло. Просто казалось, что внутри черепа у меня… как бы это точнее сказать… Гольстрим. Теплое течение. Из одной половинки мозгов, в другую. Странное ощущение. Словно мозги перетекают. Перестраиваются. Тихим ручейком перетекают.
   А может быть правду Мустафа сказал? Переселился я в тело Странника. А потому, не знаю по каким причинам, играю я огромную роль в равновесии этого мира? Все может быть. И если я Странник, то по словам того же Мустафы должен уметь делать массу вещей. Как он говорил? Кровь пускать? То есть убивать? Ну и что? Если дело нужное и правое, то я, пожалуй, согласен. Вот и хорошо. А что там Клавдия?
   Клавка двигалась к кровати. Когда только успела сбросить одежду и побрякушки? Широкое, доброе тело равномерно переваливалось по сторонам в такт ее шагам. Тонкая до пола рубашка не скрывала, а, наоборот, подчеркивала тучность тела. Страшная картина. Лицо задумчиво, взгляд рассеян. Но по мере приближения к ложу, появлялась в них искра нездоровой похоти.
   Я поспешно перевел глаза на потолок, постарался придать им остекленелось.
 
   — Посмотрим, насколько ты хорош.
   Клавка со всего размаху громыхнулась на постель.
   Бедная заскрипела, но стоически выдержала двойные перегрузки.
   — С виду ничего, — пухленькие пальчики быстро пробежали от груди вниз и замерли чуть ниже пупка, — Славно ребята поработали. А то подсовывали сплошную ерунду. Мне сказали, что ты и говорить умеешь?
   Это она меня спрашивает. А что отвечать?
   — Я мочь отвечать на ваш большой и маленький вопрос, — бесцветным голосом пробубнил я. Так вроде ничего. Похоже.
   Ответ Клавку удовлетворил полностью.
   — Ой! И вправду говорит. Ну порадовали! А вот скажи… Вася… Скажи мне что-нибудь ласковое?
   Клавка передвинула свое тело ближе ко мне, обняла за шею и посмотрела в глаза.
   Я молчал.
   — Недоработали, стервецы. Ну ладно. Скажи, например… душечка моя, синеокая…
   Тело напряглось, энергия, переполнявшая меня, стала выплескиваться, я не выдерживал и меня прорывало.
   — Ду… ду…
   — Хорошо, хорошо!— Клавка блаженно рассыпалась на мне, не понимая, что происходит, — Дальше, дальше…
   Жаркий ее шепот приблизился вплотную. Полу прикрытые глаза, раскрытый на всю Ивановскую область рот и руки, подбирающиеся к последнему мужскому богатству.
   — Ду… дура ты Клавка! Как есть дура! — сам не понимая, что творю, я свалился с кровати, безумно хохоча, — Ой не могу! Ой помру…
   С Клавкой случился удар. Яблоки глаз выпрыгнули из орбит, залезли на лоб, а потом скатились вниз, на положенное им место.
   — Ты! Ты? Настоящий?
   Я катался по полу, надрывая животик. Хотя в душе понимал, что не время сейчас веселиться. Надо делать ноги. Но не мог с собой совладать. Что-то вселилось в меня, не давая успокоиться.
   А Клавка тем временем приходила в себя. Понимание происходящего вырисовывалось на лице. И дошло до того, что она заорала благим матом:
   — Стр-р-ра-ажа-а!
   Мой припадок моментально закончился. Я вскочил на ноги, схватил первую попавшую тряпку под мышку и рванул к дверям.
   Теперь, когда Клавка наверняка поняла кто я такой, оставаться не имело смысла. Куда бежать? Да куда угодно. Главное выскочить за стены замка. А там как-нибудь затеряюсь. Наверно.
   Тело Клавки, словно большая пуля, выскочило из кровати и цепкие пальцы схватили мои волосы.
   — Стража-а!
   Как же! Сама приказала на вторые позиции. Не дождешься.
   Я кое-как развернулся лицом к бешеной женщине и тихонько так сказал, сквозь зубы:
   — Щас я тебя убивать стану…
   Деревенские бабы знают, ежели трезвого мужика раз злобить, это страшнее чем засуха. А уж если вывести из себя Василия Веселова — эт похуже чем пожар во время этой засухи.
   Клавка знала. Клавка понимала.
   Она медленно и неохотно отпустила волосы, сделала два шага назад и… вдруг, огромным, неправдоподобным прыжком прыгнула к дверям.
   Тут уж надо думать. И думать быстро.
   Слава богу, что я успел перехватить Клавку в полете. Схватив левой рукой за волосы, я оттянул ее от дверей, развернул и коротко тюкнул про меж глаз. Легонько. Чтоб не убивать. А лучше б сразу убил. Ведь пожалею потом, что не сделал этого.
   Дурная баба охнула и осела на пол. В сознание она придет не раньше, чем через десять минут. За это время я должен успеть смыться. Что дальше? А хрен его знает. Поживем, увидим. Мы не Карлы Марксы чтобы загадывать на годы.
   За дверями никого не оказалось. Стража на второй линии. Где начинается эта вторая линия никому, прежде всего мне, неизвестно. Поэтому двигаться следует тем путем, каким сюда и попал. Но прежде всего одеться. Хоть я и беглец, негоже улепетывать в чем мать родила.
   Тьфу ты. Захваченная впопыхах тряпка оказалась одним из платьев Клавки. Ну ничего. Вот так оборвать, вот здесь завернуть и… вполне приличный вид обеспечен. Мда. До приличного конечно далеко, но хоть что-то.
   Мелкими шашками я добежал до столовой, где меня потчевали яствами. Стол на этот раз оказался чист. Дальше. Короткий, освещенный коридор и бассейн.
   Дверь вот эта. Погнали дальше.
   Выскочив в следующую комнату, я затормозил. Приехали.
   У стен, мирно посапывая в носопырки, дремала доблестная стража. Дубинки и узкие мечи валялись рядом. Ну не служба, а удовольствие.
   На цыпочках, тихоненько –тихоненько, я направился к выходу.
   В тот момент, когда перешагнув через раскинутые ноги, я дотронулся пальцами до ручки дверей, позади раздался страшный грохот.
   Обезумевшая Клавка с растрепанными волосами ввалилась в зал и хриплым, но все еще громким голосом возвестила о конце моего тихого побега.
   — Задержать его, скоты!
   Маловато я ей припечатал. Правильно говаривал сосед мой, дед Иван, бивший свою старуху нещадным боем :-" Бабу так надо один раз приласкать, чтоб потом полгода ласковой кошкой за тобой ходила… "
   Может быть, может быть…
   Солдаты продирали глаза, искали на полу брошенное оружие и шарили глазами по залу — где злодей?
   А злодей в это время рубанул пару раз налево, пару раз направо и, словно крыса загнанная, юркнул в двери.
   Бегом по коридору. Поворот налево. Нет, вернуться и направо. Это что? Ступени. Одни вверх. Другие вниз. Ну, естественно, мы последуем наверх.
   А погоня уже собралась с мыслями, и преследование началось.
   Конечно, ребята разжирели на государственной службе. Плюс к этому одежда да оружие. Тяжело. Но если на ноги поднимут весь дворец, мне придется туго.
   То, что называлось верхним платьем зацепилось за торчащий в стене крюк, остановило стремительный бег, подбросило и свалило меня на пол. В здешних хоромах все против меня.
   Минута ушла на то, чтобы вылезти из удерживающего платья. К черту приличия. Если мне и суждено спастись, то не все ли равно, в чем.
   Нескончаемые ступени вверх.
   По мере того как я поднимался, из боковых галерей к погоне добавлялись новые участники. Иногда мне приходилось на ходу сбрасывать с себя слишком ретивых преследователей. Но пока что я двигался на один шаг вперед. Небольшой, скользкий, но шаг. И это вселяло некоторую уверенность.
   Странное дело. Я бежал, но не чувствовал ни капли усталости. Тело подчинялось мне удивительно. Словно и не мое оно было. Дыхание оставалось ровным, сердце стучало тихо и равномерно.
   Впереди показалась дверь. По всей вероятности — выход. Но куда?
   Плечо вперед, правый глаз прищурить и всей массой на закрытый выход.
   Дверь оказалась не запертой. По инерции меня пронесло еще метров пять, и я чудом удержался на краю карниза. Далеко внизу суетился город.
   Тысячи, сотни тысяч маленьких факелов мельтешили подо мной. Город превратился в потревоженный муравейник. Неужто все из-за меня. Как-то ненавязчиво к горлу подступила гордость. За себя, за свою Родину, за далекую планету Земля. Я б даже слезу пустил, будь немного времени.
   Но преследователи уже вывалили на террасу и молча окружали меня. Я говорю "молча" потому, что ругательства и оскорбления за слова не принимаю. Я тоже помолчал немного. Полегчало.
   Оглядевшись по сторонам, я понял, что у меня есть два выхода. Первый — сдастся и достаться Клавке. Второй… Никакого второго выхода не существовало.
   Разве только…
   Я осторожно еще раз посмотрел вниз. И-их, высотища! Как говорил дядька, который хотел долететь до самого солнца — рожденный ползать…
   Хорошие мысли лучше всего высказывать в полете.
   -… Летать ой как може-е-ет…
   А находиться в свободном падении мне не привыкать.
   Приземлился я на полу развалившийся домик какой-то местной ведьмы. И понравилось мне не то, что я ничего не сломал и не распорол (ну это же фантастика!), а слова старой кочерги: — "Ах ты собака, ну сколько можно падать на мой дом!"
   В свободное от работы время я только и делаю, что лажу (или "лазаю"?) по царским башням и сваливаюсь на головы несчастных старушек.
   Меня тотчас же обступили любопытные городские обыватели.
   Кстати, интересные люди — эти городские. Все как один — любопытные. Вот бывало приедут к нам на деревню. И ходють, ходють. Что-то высматривают. Всем интересуются. Особенно молодые. Шпана школьная. Им все про огород расскажи. Особливо цветы любят. Мак.
   Да и в возрасте тож такие. А вот расскажи им как рыбка клюет? Возьми удочку, да и иди узнавай. А куда навоз деваете? А сколько, а почему… Дурные они все, городские.
   А эти что, лучше? Факелами в рожу тыкают. Пальцами показывают на срам. И ля-ля-ля, и ля-ля-ля! Никогда голого не видели. Человека.
   Как говорят по телеку — пресс-конференцию депутат отложил в связи с преследованием властей.
   — Некогда, товарищи дорогие мне тут с вами лясы точить. Расступитесь, пожалуйста. Освободите проход.
   И народ, весело размахивая факелами словно флагами, разошелся, расступился и, я по образовавшемуся широкому проходу, величаво побежал навстречу счастью.
   Как же! Дождешься! Как стояли, так и стоят. Только рты пошире растопырили.
   — А ну… пошли к такой-то матери отсюда, … . . несчастные.
   Во всем мире, и во всей вселенной понимают добрый русский мат. Спасибо родная страна за семилетнее незаконченное образование. А так бы помер неучем.
   По образовавшемуся живому коридору, я потрусил дальше, внимательно осматриваясь по сторонам. Не хотелось именно сейчас влипнуть в какую-нибудь историю.
   А погоня, между тем, не отставала. Откуда-то с прилегающих улочек выскакивали вооруженные охранники и, протискиваясь сквозь городскую толпу, устремлялись ко мне. Но пара разбитых челюстей попридержало их разгоряченный пыл. Теперь преследователи двигались чуть позади. Не приближаясь, но впрочем, и не отставая.
   Вот и последние дома остались позади.
   Я двигался почти на ощупь и, расстояние между мной и солдатами постепенно уменьшалось. А количество их соответственно росло. Неприятное положение. Была б, предположим, открытая степь, мчался бы вперед да вперед. А тут, рано или поздно. упрусь лбом в каменную стену и кранты. Берите меня родимые.
   Как подумал, так и оказалось. Только чудом не расшибив лоб я отвернул от возносящихся ввысь камней. Разворот на девяносто градусов и теперь я бежал параллельно вертикальным стенам.
   Сколько это длилось, не знаю. Но вот впереди, слева, со всех сторон показались блики огней. Они становились все ярче и ярче. Пока не превратились в бряцающие оружием, освещенные факелами силуэтами.
   Загнали. Словно волка. Еще десять, двадцать шагов и все. Единственный свободный путь в небольшую выемку в скалах. Я пятился от наступавших людей, прижимаясь к камням и судорожно искал куда бы укрыться. Ничего. И никто не поможет.
   Мечи уперлись в грудь, заставляя пятиться все глубже в небольшую пещерку.
   Под ноги что-то попало, и я опрокинулся на спину.
   — Отойти всем назад! — властный окрик остановил наступавших, заставив их четко выполнить сказанное.
   Клавдия, блин. Щас начнет колдовать, и мне кранты.
   — От меня думал убечь. Не выйдет, касатик! — Клавка довольно хохотнула, — Теперь то мы с тобой разберемся.
   — Не о чем нам разбираться, — сплюнул я на землю. Да не на землю, а на круглый металлический блин. Да и не блин это вовсе, а обыкновенный канализационный люк. Откуда он здесь?
   — Не хочешь со мной говорить? — Клавка вмиг озверела. Глаза запылали странным злым огнем, — А-а, ну ее эту любовь. Ну ка слуги мои верные, убейте его!
   Вот и смертушка пришла, подумал я. Но надежда умирает последней. Наблюдая за приближающимися остриями мечей, я попытался сдвинуть люк ногой. К моему удивлению он пошел что-то слишком легко. Почти без помощи.
   Щель быстро увеличивалась, крышка люка сползла в сторону и, под удивленный ропот стражников, из нее показалась зевающая, чумазая рожа Мустафы.
   — Васильич! Ты что так сегодня долго! Давай, прыгай.
   — Подожди!— остановил меня крик Клавки.
   Почему бы не выполнить просьбу женщины. Пусть даже не слишком порядочной.
   — Да не слушай ты эту мымру, — ангел теперь сидел на краю колодца и болтал ногами.
   — Подожди, — отмахнулся я, — Еще пару минут и я с тобой навеки. Кстати, а куда ведет колодец. Еще дальше вниз?
   — Увидишь сам. И не пожалеешь. Общайся быстрее с барышней и в дорогу. Только попроси ее отозвать своих оболтусов подальше.
   Я так и поступил. Не знаю, чем руководствовалась Клавка, но сделала все, о чем я просил. Солдаты гурьбой двинули на выход. С Хозяйкой осталось какая то пара-тройка десятков солдат.
   — Ну, Клавдия, как до такой жизни докатилась?— я примостился рядышком с Мустафой. На всякий случай.