Костин Сергей. Подопечный

   Клавка разволновалась, покраснела. Конечно, такой кусок вырывается из загребущих рук.
   — Любава где?
   — Любава тебе нужна? — дурная баба сощурила глаза, — Раз нужна тогда сам ищи.
   — Ну раз так, я пошел, — и в самом деле я сделал вид уходящего человека. Клавка дуэль проиграла.
   — Да подожди ты! Любка твоя на поверхности где-то. Точно не знаю. Про то только духи ведают. Может останешься? Люб ты мне.
   Последний вопрос был настолько слезлив, что я даже пожалел глупую женщину. А потом пожалел, что пожалел.
   — Дурак ты Васька. Как был деревенским дураком, так и остался. Привык быкам хвосты крутить и не знаешь в чем счастье человеческое. Ты вон у своего дружка, непонятно откуда взявшегося, спроси, в чем оно счастье?
   — Счастье, это когда ты предано служишь горячо любимой родине с большой буквы, — глядя в потолок процитировал Мустафа кого-то из классиков.
   — Дурак твой дружок. Такой же как и ты, дурак, — ой, злиться Клавка. Как злиться, — А счастье во власти и в богатстве. И все это у меня есть. Захочу — золотом осыплю. А захочу — заживо сгною. Все в моей силе.
   — Да не все, Клав, — это я, — Вот сейчас не в твоей власти меня задержать. Хоть все золото на меня посыпь. И Любаву не заставишь разлюбить. Так что не права ты.
   — Значит — нет?
   — Я с ума не сходил. Это ты со своих привилегий незаслуженных бесишься.
   — Нет?
   Начинался пустой разговор. То ли время тянет, то ли придуривается.
   — Пошли, Мустафа, — и Клавке, — Дура ты сама. Прощай. Варись в своем счастье. Сама по себе. А я сам по себе.
   — Пожалеешь, Веселов, да поздно будет. Сгублю и тебя и дружка твоего. А в первую очередь зазнобушку твою. Любку разлучницу.
   — Да пошли ты ее подальше, — не выдержал ангел, — Мне ваш диалог уже вот где сидит.
   Мустафа показал, где сидит диалог, а я недоуменно уставился на него.
   Ну хорошо. Ангел дурного не посоветует.
   — Клав, а Клав! А не пошла бы ты туда-то, туда-то.
   Не доверяйте никогда ангелам. Особенно если они сидят на крышке канализационного люка и болтают ногами.
   Клавка в одно мгновение замерла, словно курица под ножом, а потом выдала такое неофициальное выражение, что у меня покраснели уши.
 
   Такого я от женщины не ожидал. Вроде бы и образованная.
   Я хотел было что-то сказать, но слов подходящих не нашел, поэтому оставалось только плюнуть и сигануть за Мустафой в горло канализационного люка.
   Последнее, что я услышал от бывшей односельчанки — злые слова:
   — Изведу, проклятого…
 
   И снова полет. Долгий. Но уже привычный и не скучный.
   Мустафа, летящий рядом, быстренько объяснил, что:
   — Существует несколько входов и выходов из подземного мира. Известные и не очень. Тот, которым мы пользуемся — знаком узкому кругу лиц. Вылетим мы на другом конце планеты. Насколько известно, данный способ передвижения самый быстрый, но не самый безопасный.
   Далее болтливый ангел поведал о том, что заполучил некоторую информацию. По его словам выходило, что каким-то образом во времени получился разрыв. Клавка и Любава прибыли в этот мир на пять лет раньше, и времени, как я уже успел заметить, не теряли. По крайней мере Клавка. А что Любава? Про нее сведений мало. То есть почти нет. Известно только что обитает она где-то на поверхности. И все.
   И далее. Глупостью было считать, что царство Клавдии опасное и страшное место. Поверхность куда более опаснее. Мало людей, городов. И все окрестности нашпигованы нелюдями-извращенцами.
   Почему извращенцами? Да потому что живут вроде бы как люди, а доходит до сути — звери да и только.
   — Значит повоюем, — неуклюже вставил я слово.
   — О чем ты говоришь? Нет! Ты только сам послушай, о чем ты говоришь! Повоюем! Ты, Вася, хоть раз видел в глаза нелюдя. Нет. А туда же. Вояка хренов. Нелюдь, Вася, это — вот, вот, вот и еще вот так.
   Мустафа растопырил глаза, подержался за недоразвитые клыки, растянул пальцами щеки и вытянул вперед скрюченные пальца.
   — Понял?
   — Ну, понял, — лениво кивнул я.
   — Ни хрена ты не понял, — ангел закипел от невнимания аудитории к насущной проблеме, — Это страшные существа, Вася. Они как звери. Они хуже зверей. Они даже хуже Клавки…
   — Да видел я одного. У нее в кабинете. Из дырки в стене вылез один лохматый, да скользкий. Дух Тьмы, что ли. Клавка его сама вызвала. Мустафа? Чё замолчал то?
   Я развернулся в то место, где находился Мустафа. Естественно, что в темноте я его не увидел.
   — Мустафа, что замолчал.
   Еле тихий голос ангела спросил:
   — Как этот дух называл бабу?
   — Ну, кажется, Хозяйкой. А что?
   — Вспомни…
   — Хозяйкой. Матушкой. Какая разница.
   В ответ молчание. Но не долгое.
   — Вася. Василий. Тут дело такое… Влип ты… По самые уши… И даже я не помогу… Это же… Хозяйка… С кем связалась? А я еще над ней издевался. Интересная история получается. Интересная.
   — Ты о чем? — не понял я.
   — О своем, Вася, о своем. Трудно тебе придется. Ох как трудно.
   — Ты мне и раньше не слишком то помогал. А во что такое особенное мы влипли?
   — Не мы. А ты, Василий, — вкрадчиво поправил Мустафа. Даю голову на отсечение, что в это время ангел оглядывался по сторонам, — Рассказываю первый и последний раз. Если нас когда-нибудь, не дай бог, станут пытать, я тебе этого не говорил.
   — Валяй Мустафа. Я как камень.
   — На твоем месте я не был бы таким веселым. Ни одному существу во всей галактике я бы не пожелал сейчас находиться на твоем месте, — в темноте послышался звук проглатываемой тугой слюны, — И на моем тоже. Устраивайся поудобнее, лететь долго. И рассказ долог. Если нас, конечно, не прервут где-то на середине.
   И Мустафа завел свой рассказ.
   Да простит меня мой ангел-хранитель, кемарить я стал при первых двух предложениях.
   -… На некогда великой планете, в некогда великой галактике…
   Да знаю я это все. Ну бушевали звездные войны. Там были силы Добра и Зла. Победили, естественно, наши. Все знакомо… Читал… И спать хотеться… Умаялся…
   … Василий! Василий! Я — Лукас. Справа от нас истребители Империи. Прикрой меня. Иду на перехват. Бей их фашистов. Молодец, Василий. Я попрошу Совет Повстанцев наградить тебя почетной белой лентой Героя. Да прибудет с нами Сила… .
   -… Вот так то, Василий. Теперь ты понял с кем связался?
   Обижать ангела не хотелось. Зевнув, я сказал, что понял и снова провалился в сон. На этот раз без сновидений…
   -… До прибытия авиалайнера осталось несколько минут. Просьба пристегнуться и выбросить использованные пакеты в иллюминаторы.
   — Чево, чево? — кажется я проспал слишком много и пропустил массу интересных рассказов Мустафы.
   — Немного осталось. Вон уже светиться.
   Ангел оказался прав. В темноте появилось знакомое свечение. Еще маленькое и слабое.
   — А куда мы прилетаем. Что за место? Снова в пустыню?
   — Нет. Мы вылетим где-то в районе Северного ледника. Говорят там жуткий холод. У тебя с собой нет теплых вещей?

* * *

   — Мне здесь не нравиться.
   Я стоял на глыбе льда, на одной ноге, засунув под мышки скрюченные от холода ладони. Зубы, не останавливаясь, работали, выстукивая дробь свихнувшегося комбайна.
   — Мустафа, я скоро замерзну. Сделай что-нибудь.
   Ангел, заложив руки за спину нарезал круги вокруг меня.
   — Я думаю.
   — Думай быстрее.
   Место, на которое нас выбросило, представляло сплошной ледяной блин, края которого заканчивались где-то за хлопьями колючего снега. И не бугорка, ни ямки, где можно укрыться. Уж лучше б я остался внизу, там хоть тепло и уютно. А с Клавкой как-нибудь да разобрался.
   — Может обратно сиганем? — еле ворочая синими губами прошептал я.
   — Невозможно, — похоже ангелам было наплевать не только на жару, но на холод, — Колодцы действуют только в одну сторону. Так. Все…
   — Придумал? — с надеждой я обратил свой взгляд на Мустафу.
   — Нет. Не придумал. Я вообще ничего не могу придумать, — Ангел развел руками, — Придется тебе браток выкручиваться самому.
   — Что значит самому. Ты же ангел-хранитель?
   — Да. Я, ангел-хранитель. Но не ангел-спасатель. Тем более не альпийский. Человек, запомни, сам себе друг, спасатель и брат.
   Злиться я не мог. Да и за что мне на него злиться? Бесплодное существо, существующее, наверно, только в моем больном воображении. Ангел-хранитель! В нашей деревне про таких никто и не слышал.
   Да, но мне то что делать? Я замерз. У меня нет ни одежды, ни еды. Ничего. Единственное чем я могу воспользоваться — до смешного маленький лоскуток одежды. И голова. Думай! Думай, Василий! Что бы делали деревенские охотники на моем месте? Правильно! Зарылись бы в сугроб и переждали. А мне чего ждать. Потепления планеты? Да и сугробов здесь нет. Лед, лед, сплошной лед.
   — Му-Мустафа? А ч-что бы на моем м-месте сделал Странник?
   По-моему Мустафа ляпнул первое, что пришло ему в голову:
   — Приобрел бы в ближайшем универмаге хорошую шубу. Хотя… А это идея!
   Ангел совсем ошалел и начинал молоть чушь.
   — А что? Коль ты в разуме Странника, попробуй превратиться во что-нибудь. Предположим в волка. А что? Хорошее животное. Что тебе терять то. Как? Напрягись, соберись. Ну я не знаю, пофантазируй. Хотя с твоими то мозгами не до фантазий…
   Я уже не слушал ангела. Чем черт не шутит. Возможность перенесения в другой мир совсем недавно тоже вызывала у меня улыбку. А ничего, получилось.
   Открывшаяся надежда немного подняла мой боевой дух. А почему бы, действительно не попробовать? Хуже не станет. Куда уж хуже?
   Что надо сделать? Попробую представить себя волком. С густой и длинной шерстью. Морда подлиннее. Зубы поострее…
   Я закрыл глаза и воспроизвел в памяти образ единственного виденного в жизни волка. Серое облезлое чучело со стеклянными глазами в школьном музее.
   Не прошло и мгновения, даже половины мгновения, как я понял, что Странник не просто инопланетный пижон, а самый, что ни наесть, настоящий волшебник.
   Мое обнаженное тело мелко задрожало. Нет, не от холода. Сладкое, живительное тепло охватило всего меня. А тело тряслось по одной богу известной причины.
   Во общем-то я ожидал что-либо подобное. Превращение в животное. Но одно дело видеть это по телеку, а совершенно другое оказаться самому в шкуре. В буквальном смысле этого слова.
   Без капли страха, немного удивленно наблюдал я за чудесным превращением.
   Какая-то часть моего тела съеживалась, какая-то растягивалась. Я чувствовал, как кости трещат, претерпевая изменения. Мышцы вздувались невообразимыми наростами. Волосы превращались в седые шерстинки. И ни намека на боль. Словно я сделан из пластилина.
   Через несколько секунд, десять, двадцать, не знаю, я ощутил стоящим себя на четырех лапах. В теле животного. С разумом человека. И такая неимоверная сила ощущалась в каждой клетке, что я задрал морду вверх и завыл.
   — Ты бы посмотрел на себя в зеркало, — ангел грустно взирал на меня, — Ничего путно сделать не можешь.
   Я прокашлялся и попробовал сказать человеческим голосом:
   — Мне нравиться.
   Мне действительно нравилось мое нынешнее состояние. Тепло, ноги не зябнут и в уши не задувает.
   Между тем Мустафа достал из складок одежды небольшое зеркало. Сейчас он станет убеждать, что случайно завалилось.
   — Вот глянь сюда. Случайно оказалось при мне.
   И я посмотрел. Долго смотрел. Очень долго. И мне не понравилось.
   Я действительно превратился в волка. Но очень старого. Как в музее. А голова… Голова осталась прежней. С родными, только заросшими ушами. Носом и зубами. И небритым подбородком. Во-общем, отвратительное зрелище.
   — Может попробуешь еще раз? — участливо поинтересовался ангел.
   — Пошел ты.., — попытался ответить я, но почему-то мешал язык и пришлось высунуть его наружу, — Потопали, Мустафа.
   И мы потопали. Впереди трусил я, то и дело потряхивая головой. А ангел семенил следом. И ведь не холодно, подлецу.
   — Как так получается? — поинтересовался я, — Даже если ты и дух, то все равно должен хоть что-то чувствовать?
   — Это долго объяснять. Если в двух словах, то рядом с тобой только моя сущность. Тело, оно, как бы растворено вокруг меня. Но это совершенно не означает, что я неуязвим. Напротив, в нынешнем моем состоянии я представляю лакомую добычу для многих живых организмов этого мира.
   — А семья у тебя есть?
   Я провел уже столько времени с Мустафой и ничего о нем не знаю. Иногда мне казалось, что он что-то скрывает. Может я слишком подозрительный, но эти загадочные улыбки, слова, обращенные к никому. Хоть и ангел, но странный тип. Вот и сейчас, перед тем, как ответить, слишком долго думает.
   — Какая к черту семья у ангела шестого разряда. Разрешено только с третьего. И если у подопечного имеется супруга. Для равновесия.
   — Хреновая у вас жизнь.
   — Хреновая, — согласился Мустафа, — Всучат какого-нибудь идиота и обхаживай его до смерти.
   — Это я что ли идиот?
   — Да нет!— успокоил хранитель, — Я к примеру. Даже у конченых идиотов и психопатов есть ангелы-хранители. Не работа, а мучение. Без выходных и отпусков.
   — Так вам и отпуска положены?
   — А как же? Мы что, не живые? Бывало намучаешься с тобой, рук, ног не чуешь. Раз, заявочку на отпуск. Шеф рассмотрит, обсудит с кем положено, резолюцию поставит, и лафа. Прямиком на Солнечное Море. Косточки погреть и расслабиться. Правда у подопечных в это время сплошные неприятности в жизни. И обычно после прекрасного отпуска приходиться наверстывать упущенное. Работаешь, как вол. У вас, у людей на этот счет даже примета имеется. Мол, бог отвернулся. Не отвернулся. Ангелы по курортам разъехались.
   — Хорошо говоришь, Мустафа. По твоим словам выходит, что ежели жизнь у меня не сложилась, так ты все время на курортах ошивался? Или в карты дулся? Ну возрази, если не прав? Молчишь? Не заботился ты обо мне, Мустафа. Всю мою жизнь в азартные игры просадил.
   — Да ладно тебе, Вася, кипятиться. Что было, то было. И в небо уплыло. Как ты себя чувствуешь, в шкуре звериной?
   — Как зверь и чувствую. Неудобно только, шея болит.
   — Это с непривычки.
   — А что еще Странник может?
   — А черт его Странника, знает. Многое наверно. На то он и Странник.
   — Вот что знаешь, о том и расскажи. Раз я в его шкуре, тьфу ты, теле, должен знать на что способен этот гад. Кстати, а куда он сам делся?
   — Дело тут такое. До конца не изученное. Может его и не существовало совсем. А когда тебя перенесло, тогда произошел всплеск в энергощите планеты и… Странник появился в твоем обличии. Вроде так… Хотя я точно не знаю. Просто существуют предположение, версия. Вот! Знаешь, как это называется? Ты, Василий, не сколько Странник, сколько человек — легенда. А что с легенды взять.
   Чего задумался?
   Задумаешься тут. В книжках все просто. Раз ты герой — значит герой. Меч за спину, на коня и подругу любимую выручать. А по дороге монстров налево и направо крушить. А я? Голышом по планете шастаю. От бабы бегаю. Герой!
   — Мустафа? А монстры здесь есть?
   — Вот человек! Я ж объяснял. На дворе двадцатый век! Какие монстры. А-а-а! Ты думал… То-то ты смурной. Подраться захотелось?
   — Но ведь Странник?…
   — А если бы я тебя Гагариным назвал? Побежал бы ракету искать. Нет здесь не монстров, ни нечистой силы. Наверное.
   — А как же Дух Тьмы? Я ж его вот этими глазами видел. И ты сам говорил. .
   — Сочинял. Что б веселее. А тебе привиделось.
   — А колдовство?
   — Обман зрения и гипноз…
   — А я сам, в шкуре?
   — А это… это… , — Мустафа зажевал губы и, сраженный моей железной логикой, сдался, — Ну может быть. Может быть и бродят где-то. Парочка. Сотен.
   Ветер крепчал. Холодные массы воздуха обрушивались на меня со всех сторон. Бежать становилось труднее. Качало. Мустафа надрывал горло, чтобы докричаться.
   — Эвон как погодка разыгралась. Того и гляди снесет напрочь. Что дальше будет?
   — Идти…
   — Куда?
   — Вперед.
   А что мне оставалось делать? Только идти. Я не знал, как далеко простирается эта ледяная пустыня. Но должен же быть конец? Или пустыне, или мне. Один из нас победит. Я не хочу умереть на чужой планете. Бесславно.
   Ноги, вернее лапы подкосились, и я со всего размаху пробороздил мордой (я имею ввиду лицом) добрых полметра льда.
   — Не могу больше. Я лучше умру, — прохрипел-пролаял я.
   — Ага! И мне придется остаться рядом с твоим телом навсегда? — Мустафа нервничал.
   — Ты вернешься обратно. Ведь ты — ангел.
   — Дурень! Для того что бы вернуться я должен воспользоваться аварийным контейнером. А где он? Навек я с тобой.
   Ну вот. Теперь и ангел расклеился. Заплакал. Видимо наши дела, действительно, плохи.
   — Мустафа. Пока я не умер, скажи, а у вас у самих, у ангелов, разве нет собственных хранителей. Мустафа! Мустафа, черт тебя побери!
   Я отложил миг смерти на несколько минут и отыскал в пелене снега фигуру Мустафы.
   Он стоял под сорок пять градусов к поверхности планеты, приложив руку ко лбу.
   — Я вижу… Я вижу! Спасение! Мы спасены… , — Мустафа подскочил ко мне и радостно потрепал то место, где по идее должен находиться загривок волка, — Там… Там свет! Еще немного… Поднажми. .
   — Мустафа…
   — Давай, работай, мой мальчик…
   — Мустафа!
   — Ну что, Мустафа?— ангелы весьма смешны, когда сердятся.
   — Ты дотронулся до меня. Я почувствовал это.
   Хранитель недоверчиво посмотрел на свои руки, на меня, на руки, осторожно прикоснулся к волчьему хвосту. И быстро оторвал ее обратно. Руку.
   — Я сошел с ума. Я точно сошел с ума.
   — Да брось ты, старина. Если получилось у меня, то рано или поздно должно было получиться и у тебя. Не бери в голову. Может мы слишком близки?
   — А! — махнул рукой ангел, — Я и не беру. Пойдем. Там свет. Тепло. Спасение…
   -… Женщины. Карты. Вино, — продолжил я, но Мустафа меня не слышал. Он мчался навстречу спасению. И я последовал за ним.
   Идти далеко не пришлось. Долго только. Ветер словно взбесился. Он наваливался с такой силой, что даже аморфное тело ангела отбрасывало обратно при каждом шаге. Про меня и говорить нечего. Когтистые лапы с трудом удерживались за мельчайшие трещинки во льду.
   Ангел совсем выбился из сил. В какой-то момент его, словно осенний лист сорвало с места и понесло. Спас Мустафу мой хвост. Еще раз опровергая невероятное, он уцепился за облезлый обрубок. Если бы у меня имелись силы, скинул бы не задумываясь. Но мне приходилось бросать все имеющиеся резервы на борьбу со стихией.
   И когда казалось, что все напрасно и лучше отдаться на волю ветра, лоб мой уперся во что-то твердое. Я напрягся, бросил тело вперед, раздался звук разбившегося стекла, и нас с ангелом выбросило из ледяной бури.
   … Мирно чирикали птички. Ласковый летний ветерок приятно обволакивал тело. Высоко в небе мирно светило нежное солнце. На щеку забралась мелкая букашка, затарахтела и, жужжа маленькими чешуйчатыми крылышками, умчалась прочь.
   Мустафа лежал на спине, подложив под голову руки, закинув ногу на ногу, жевал соломинку и тихо мурлыкал что-то типа: — Зайка моя, я твой тра-ля-ля. Хорошая песенка.
   — Что это? — надо заметить, что как только я покинул негостеприимную северную страну, то снова превратился в нормальное человеческое существо.
   — Это, Василий, лето.
   — Да я не про то. Вот это, что такое?— я показал пальцем на странное сооружение, стоящее неподалеку от нас. Огромный стеклянный купол вознесся до самого неба. А внутри его бушевала черная пурга.
   Мустафа выплюнул соломинку, цокнул языком и глубокомысленно пояснил: — Науке подобные вещи неизвестны. Я лично придерживаюсь мнения, что это Северный Полюс.
   Я придерживался точно такого же мнения. Интересное инженерное решение.
   — Я есть хочу, — твердо сказал я.
   Мустафа вскочил и неожиданно заорал:
   — Мне все надоело! Ты несносный подопечный, То тебе пить давай. То жрать. То холодно, то потеешь. А обо мне ты подумал? Я, ангел шестого разряда, маюсь с тобой так, словно мне платят надбавку за сверхурочные и неоправданный риск. Все. Я ухожу. Ты мне противен.
   Мустафа повернулся и, размахивая руками, двиганул в сторону близлежащего березняка.
   Пусть уходит. Никуда он не денется. А ежели сбежит по настоящему, шеф разберется.
   Я принял недавнее положение ангела и стал наблюдать, как его фигура уменьшается, сливаясь с зеленой травой, исчезает совсем, потом вновь появляться, и вот мой любимый ангелочек стоит напротив меня.
   — Ты страшный человек, Василий. Даже не пытался меня задержать. А если бы я действительно ушел?
   — Короче, Мустафа! Давай договоримся. Или ты со мной до конца. Или… У тебя есть план наших дальнейших действий.
   Ангел минут пять попыхтел, затем смягчился:
   — Я тут кое-чего раздобыл.
   Мустафа достал записную книжку, раскрыл ее на полусогнутой странице и положил на траву прямо перед моим носом.
   — Вот!
   — Что-то я ничего не вижу, — книжка, как книжка. Ничего особенного.
   — Просто ты не хочешь смотреть в корень.
   Хранитель аккуратно разогнул лист, потом еще раз разогнул, еще и еше… Последнюю операцию он повторял до тех пор, пока на траве не разостлался огромный, размером с простыню, лист бумаги.
   — Это план местности. Карта. Вот смотри.., — Мустафа опустился на колени и стал ползать по простыне тыкая пальцем в изображения, — Вот река. Вот стеклянная башня — Полюс. Вот здесь, здесь и здесь, дремучие леса. А вот посмотри сюда! Это пять городов-крепостей, которые держат в своих руках всю здешнюю область.
   Я не силен в географии, но со школы кой чего осталось. К тому же регулярно смотрю Сенкевича.
   — Наш план таков. Города управляются постоянно враждующими между собой королями. Расположены они почти строго по окружности. В центре этого круга — заповедные места. Богатые и необжитые. Именно из-за них постоянно ведутся войны. Что мы делаем? Первое! — Мустафа стал загибать пальцы, — Добираемся до этого места. Строим собственную крепость. Короли в бешенстве. Объявляют нам войну. Мы их всех посылаем к чертовой бабушке и слава о нас разлетается по всему миру. Любава твоя узнает о том, что появился великий воин и, поверь мне, прилетает словно миленькая. Ну как?
   — А второе?— спросил я.
   — Что второе? Ах, да. Дальше совсем просто. Как тебе известно, всегда верх одерживает любовь. Вы с Любавой женитесь, добро побеждает зло и мы спокойненько возвращаемся домой. Здорово, да?
   Ангел сошел с ума. Определенно. Бред свихнувшегося ангела.
   — У меня три вопроса.
   — Валяй Васюха.
   — Вопрос номер один. Пешком до этого места, судя по примерному масштабу, добираться не меньше месяца. Второй. Кто построит крепость? Из чего и чем? Третий. У тебя там случайно в книжке нет полных чертежей завода по выпуску комбайнов?
   — Смешно, да?— обиделся ангел, — А я все продумал. Все разузнал. И понял. Этот мир вроде фантазии. Вот, послушай. Внимательно. Ты захотел превратиться в волка. И превратился. Точно также пожелаешь построить замок. И все такое прочее. Теперь понял.
   Я вздохнул. Ну не так я представлял жизнь героя. И с Мустафой спорить без толку.
   — Что я должен делать?
   Ангел быстро свернул карту, вскочил и засуетился вокруг.
   — Прежде всего тебе необходимо средство передвижения. Сосредоточься и пожелай… предположим… , — секундная задумчивость, — какой-нибудь небольшой транспорт. Не знаю. В конце концов ты взрослый человек.
   Я еще раз вздохнул и, не смея противиться безумным речам ангела-хранителя, занялся делом. Закрыл глаза, сосредоточился и представил…
   Страшной силы толчок сбил меня с ног.
   Мустафа стоял с открытым ртом и смотрел безумными глазами мне за спину.
   — Василий, ты не прав!
   Я повернулся.
   Словно под корень срубленное дерево, подмяв под себя всю местную растительность, серая, гигантская, перед нами лежала самая настоящая подводная лодка.
   — Что ты навыдумывал? — ангел никак не мог придти в себя, — Ведь это же последняя, сверхсекретная разработка министерства обороны США. Она ж еще только на бумаге плавает, а ты… Убери сейчас же…
   Я пожал плечами и… убрал. Вот убей меня бог, не знаю как это получилось. Просто взял, подумал, что б она исчезла к лешему и все.
   Мустафа вытер вспотевший лоб.
   — Ты так больше не шути со мной. Давай еще разок. Но только что-нибудь пообычнее. Лошадь, к примеру.
   Ну лошадь-то я зараз. Раз, два и готово.
   Голубушка мирно паслась по траве, изредка вскидывая красивую голову, поглядывая на нас.
   — Ну молоток! Класс! Отличная работа.
   Мустафа, одобрительно покряхтывая, обошел вокруг животного и остановился у части лошади, носящий в простонародье название — зад.
   — А где хвост?
   Хвост, действительно, отсутствовал.
   — Сейчас, исправим.
   — Не надо, не надо, — ласково остановил меня ангел, — Все хорошо. И лошадь хорошая. Без хвоста доедет. Давай, садись и прямиком вон в ту сторону.
   — А как же ты?
   — Догоню, не боись. Мы, ангелы, как резинки. За один конец натянешь, второй сам подскочит. Скачи, Ванюша. Скачи.
   Заставлять меня не надо. С некоторых пор я стал доверять советам Мустафы. Даром, что ангел. Дурного не пожелает.
   Лошадка поднялась на дыбы, весело сделала пару кругов вокруг ангела и понесла меня прочь.
 
   Мустафа немного ошибся в расстоянии. Трястись пришлось без малого три дня. Днем я ехал, жрал, что попадалось по дороге, а ночью, забившись в укромный уголок и свернувшись калачиком, забывался сном. Странные сны приходили ко мне. Нечеловеческие. Жуткие. Я просыпался с криком, пытался вспомнить что видел и не мог. И оставшуюся ночь проводил в полудреме, вздрагивая от каждого шороха.