Костин Сергей. Подопечный

   Не знаю, чтобы мы делали без нашей спутницы? Она и впрямь являлась важной персоной. Когда мы только подходили к центральным воротам, перед нашими ногами расплющились о камни несколько десятков стрел.
   — Стой! Кто шляется? — я посмотрел вверх и заметил нацеленные на нас наконечники стрел.
   — Силы безопасности не дремлют, — гордо пояснила тетка и сложив руки рупором, заплетающимся языком, пробасила, — Заместитель министра обороны второго уровня.
   — Пароль давай! — донеслось снова.
   — Ромашка полевая, — зычно и строго по военному заголосила тетка. И тут же потребовала, — Отзыв?
   — Лютик степной. Проходите.
   Ворота, не издав не звука, распахнулись.
   Все пространство от стен до самого замка напоминало вымерший рай. Ни одного солдата. Никого. Но едва мы собирались двинуться дальше, замминистра остановила нас.
   — Без особого доступа дальше не пройти. Все предусмотрено. Полюбуйтесь отсюда.
   Наша миссия стала на глазах закисать. И снова Мустафа показал себя с доселе неведомой стороны. Припасенная бутылка появилась на свет божий, покачалась перед глазами уже порядком набравшейся тетки. Пара милых, обворожительных улыбок, сверкающие глазки, что еще нужно для сведенного с ума вояки? В нашем случае воительницы. Замминистра ломался недолго.
   — Эх, была не была. Один раз живем. Проведу наверх, оттуда вид, как с птичьего полета. Но за это, — и хлоп ладошкой Мустафе чуть ниже талии! — Требую выкуп.
   И полезла целоваться. Я отвернулся. В данном случае поведение ангела сугубо его личное дело. Он и так многим рискует, обвораживая солдатку. Тем более, что нам, настоящим разведчикам, порой приходиться терпеть не только стужу и зной, но и другие, не менее отвратительные факторы, которые незримо присутствуют в нашей работе.
   А так как Мустафа отдается выполнению своих профессиональных обязанностей полностью, то я даже не удивился, когда за спиной раздался смачный поцелуй.
   Повернувшись, я успел заметить, как ангел с крутившейся от омерзения лицом, незаметно от замминистра вытирает рот. Значит не все еще потеряно в этом человеке. Значит бой продолжается на равных.
   А солдатка между тем опустилась на колени и зашептала под нос какое-то заклинание.
   Пришлось в несколько раз усилить восприятие звука, и мне стало понятно, что все пространство до самого замка окружено второсортным силовым заклинанием. По всей видимости основанным на моментальном термическом возгорании любого объекта, попавшего в его поле деятельности.
   Я не был бы собой, если б тут же не проверил догадку.
   Небольшой камушек взлетел в воздух, и как только достиг невидимой линии силового поля, тут же вспыхнул розовым пламенем. На землю не упало даже пепла.
   — Ой, как здорово!— всплеснул руками Мустафа.
   — Это еще цветочки, — авторитетно заявила замминистра.
   Далее, доведенная до той степени опьянения, когда все нипочем, женщина поведала нам небольшие мелочи, за разглашение которых в любом мире, в любой стране сразу же посадили бы на кол. Я призываю всех генералов и министров : гоните из армии пьяных прапорщиков. Ибо это самая большая угроза боеготовности армии. Как жаль, что я не генерал.
   Значит так. Для того что бы проникнуть на территорию самого замка имеется два пути. Первый самый простой. Явиться в ближайший военный участок и чистосердечно заявить, что с вашей стороны имеются черные замыслы убийства повелительницы. Тогда можно со стопроцентной уверенностью утверждать, что ваше тело непременно попадет на глаза королевы. Правда, никто не может с достаточной уверенностью сообщить, в насколько разобранном виде. Наверняка хоть что-то останется как за пределами территории дворца, так и за пределами вашего тела. И скорее всего этим будет ваша голова.
   Но в замок можно и попасть вторым путем. Именно им мы сейчас и двигаемся. Но все это справедливо только до внутренних покоев. Там действуют совершенно другие правила. И где, к сожалению, наш замминистра не имеет никакого голоса.
   Именно этому прискорбному факту мы высказывали наибольшее сожаление, когда аккуратно укладывали бесчувственное тело тетки в клумбу. Особых проблем с выведением замминистра из игры не возникло. Мне кажется, что Мустафа вспомнил последний шлепок ниже спины и, не связанный никакими обязательствами перед последней, долбанул так по голове, что тетка даже и не почувствовала, что с ней случилось.
   Завалив сладко похрапывающую замминистра ветками и листьями, мы с особыми предосторожностями передислоцировались внутрь замка, где и устроили небольшой военный совет.
   По имеющимся скудным разведанным, добытыми с неимоверным трудом, благодаря врожденному дару Мустафы, выходило, что всякое постороннее лицо, ступившее в поле действие волшебных сил рискует мгновенно : "а", –расстаться с жизнью самым непредсказуемым образом, "б", — сработает система оповещения и на вас, словно на блюдечко с медом, мгновенно слетятся чуть ли не все военизированные подразделения королевства, включая тяжелую артиллерию. И последнее, самое неприятное, "в", — вы мгновенно, еще до прибытия сил быстрого развертывания(включающих в себя и, естественно, тяжелую артиллерию), лишаетесь не только жизни, но и всех почестей, связанных с самим фактом смерти. Ну а дальше по известному уже сценарию.
   Подытожив все, мы пришли к выводу, что ни один из вариантов провала нас не устраивает, а посему стоит постараться не вызвать переполох. Как? Решение этой неблагодарной, титанической задачи я полностью брал на себя.
   Переключиться в режим поиска не составляет особого труда. Существуют, конечно, небольшие проблемы. Как, например, полностью исчезает связь с окружающим миром. Хоть табуретками по горбу колотите, не действует ничего. А посему пришлось немного проинструктировать хранителя о его дальнейших несложных действиях.
   Наше последующее передвижение выглядело достаточно комично, если забыть о том, что каждый шаг, каждое лишнее движение, даже искоса брошенный в сторону взгляд, мог окончиться оглушительным провалом.
   Впереди, с закрытыми глазами, полностью отстраненный от всего, не воспринимающий ни звуков, ни запахов, полз я. Естественно по пластунски. Сознание старательно обшаривало сантиметр за сантиметром пространства, отыскивая наиболее безопасный проход через паутину заклинаний.
   Это, действительно, напоминало паутину. Тонкие, абсолютно неразличимые и нематериальные ниточки окутывали каждый коридор, каждый уголок, каждую ступеньку. Моя задача состояла в том, чтобы найти в этом хаотичном, на первый взгляд, наиболее слабые места, дезактивировать их на очень короткое время, миновать данный участок и вновь вернуть все на место. Конечно, я мог бы снять сразу все чары. Но тогда, я в этом абсолютно уверен, сработала бы основная нить-детектор, в обязательном порядке незримо присутствующая где-то на уровне потолка. Колдовство, как и все остальное должно на чем-то основываться.
   Если отобразить траекторию нашего движения, то получилась бы небольшая головоломка –" Помогите зайчику найти свой домик, но только так, что бы он не попал в зубы волка". Мы исползали коридоры вдоль и поперек. Дополнительной сложностью являлось то, что представленные нашему вниманию охранные сети постоянно меняли свое положение в пространстве.
   Но так или иначе, пока мы довольно успешно избегали поставленных ловушек. Мустафа старательно бороздил за мной следом. В его обязанности входил контроль за нежелательными элементами. А именно за внутренней стражей. Хоть я и сомневался, но два раза нам пришлось быстренько уползать в темные щели, чтобы переждать обход. Безбожно топающий сторожевой отряд в несколько человек пролетал мимо, и мы вновь принимались собирать пыль.
   Видимо это длилось довольно долго потому, что когда сознание доложило о том, что впереди чистое пространство и услужливо вывело меня из транса, первое что я увидел, взмыленное личико ангела. Его упреками о том, что мы, как придурки, ползали на пупах по совершенно пустым коридорам, я пренебрег. О чем можно говорить с дилетантом, который не может отличить колдовства первой степени от элементарного заговора от насморка?
   — Крепись, мой друг, — только и смог сказать я, — Не думаю, что впереди нас ожидает устланный розами путь. Любава постаралась на славу. Если б она хоть немного соображала в электронике, то наверняка бы все здесь напичкала видеокамерами и подслушивающими устройствами. А так, сплошное удовольствие.
   Мустафа вяло по сопротивлялся, но замолк, под натиском моих объяснений.
   Итак, в настоящий момент мы находились на подступах к командному центру, представляющего собой башню. Башню Горьких Слез, как я назвал ее. Ибо это замечательное архитектурное строение, выполненное в стиле "русская печь поставленная на дыбы", оказалось сплошь окруженным сплошной стеной, я бы даже сказал, водопадом, из состава, химическим строением напоминающим сенильную кислоту. (Честно говоря, я и понятия не имею, каков химический состав любой кислоты, просто знание, рожденное в мозгах сообщило то, что узнало и сопоставило с теми элементарными крохами об неорганической химии, что еще не успели выветриться из меня.)
   Соваться под этот дождь решился бы только сумасшедший. Именно это авторитетно заявил мне хранитель, когда я рассказал поподробнее о тонкой, не толще пальца, стене, начинающейся где-то далеко вверху.
   Не знаю, как бы мы поступили, но неожиданно, сразу с двух сторон послышались шаги приближающегося караула. Нужно было действовать решительно и, по возможности, быстро. И на все про все, у нас имелось только секунд двадцать времени. Пока ангел, еле шевеля губами, старательно ругался, относительно своей загубленной молодости и нежеланием всю оставшуюся жизнь ходить облезлым скелетом, я принялся за работу.
   Начальное время — двадцать секунд. Время пошло.
   Девятнадцать ноль три. Абсолютно никаких сведений о начальных условиях создания данной ловушки в сознании не имеется. Проверены все ячейки, пропущена через сито вся информация и все известные способы устранения ядовитых веществ и соединений, включая и устойчивый, неповторимый вкус "риг лис спермента". Ничего.
   Шестнадцать пятьдесят восемь. Вытащены на свет, вернее на поверхность, все имеющиеся в наличии души старых алхимиков. Следом за ними следовали не менее старые души просто химиков, а заключали процессию повара и отравители. Снова ничего. Славно! Никто, ничего не знает. Бездельники.
   Одиннадцать двадцать три. На долгие две секунды меня отрывает от дела Мустафа с известием о том, что шаги охраны слышны все ближе и мне, голубчику и умнице, следует поторопиться.
   Девять двадцать три. Передача звуковой информации. Объем — тройное сочетание буквенных звуков. Мустафа отвечает, что так далеко он еще не ходил, но замолкает и более не тратит моего драгоценного времени.
   Пять секунд до конца сеанса. Сознание тяжело вздыхает и, вежливо извиняясь, пытается сбежать в укромные уголки до нельзя разбухшего мозга. Я, наплевав на все приличия, пинками выпроваживаю его на место, заявляя, что использовать его стану только при большой нужде. Сознание обижается и полностью отказывается работать.
   Четыре секунды до конца сеанса. Оцепенение проходит, и теперь я пытаюсь удержать Мустафу, который рвется залезть в кадушку с пальмой и прикинуться молодым побегом.
   Две с половиной секунды. В голове от безысходности расплывается пустота. Через несколько мгновений наше присутствие в башне будет обнаружено и нами займутся вплотную. А я, как известно, женщин принципиально не умею бить. А одной лупкой предстоящая драка не обойдется. И повсюду будет только кровь, кровь, кровь. Жуть какая.
   Секунда без четверти. Носки кованных сапог передового эскорта показываются из-за угла, Мустафа начинает медленно сдирать с себя уже ненужные, только мешающие в драке, слои одежды. Его лицо говорит о том, что хоть он и прекрасно чувствует себя в роли женщины, но мужские начала в нем проявляются больше.
   Четверть, даже меньше, секунды до появления носов, глаз и всего прочего. Четверть секунды до момента, когда нас обнаружат.
   Озарение! Вот, что должно являться каждому человеку. Неважно, режет ли он мелкими дольками докторскую колбаску или нажимает на спусковой крючок автомата. Только озарение спасет вас от вечного сожаления, что вы чего-то, когда-то не сделали.
   Одним стремительным рывком я притянул ангела к себе и огромным усилием воли и мускулов бросил два тела, как две звезды, в водопад кислоты.
   Может быть у Любавы был неаккуратный слесарь-сантехник, может случались перебои с поставками на насосную станцию вредной для здоровья жидкости, но именно в тот момент, когда наши головы находились в точке векторной зависимости потока, кислота на короткое мгновение иссякла, пропустила наши сжавшиеся тела и только после этого забила с новой, удвоенной силой.
   Шаги караула спокойно отстукали свое. Слова о том, что все спокойно в королевской башне затихли, и только тогда я сумел разжать руки, которые старательно душили ангела.
   — За что? — прохрипел хранитель, старательно хватая воздух.
   — В целях безопасности, — стал бы он прыгать за мной или нет, это еще вопрос. Так надежнее. Зато даже и не пискнул.
   Отдышаться следовало обоим. Я разволновался не меньше Мустафы и теперь мое дряблое женское тело била крупная, с яблоко величиной амплитуда. На восстановление ушло не меньше десяти минут. Брызги кислоты все же слегка задели нас, требовалось время, чтобы соскрести с головы всю растительность и зализать обоженные раны. Теперь мы представляли собой помесь феминисток и тибетских монахов. На черепах ни одной волосинки, словно ободранные качаны капусты. Только глаза сверкают, да уши шевелятся.
   Мне то хоть бы хны, а Мустафа больно переживал. Его можно понять.
   Но все заканчивается. Стихли ругательства и стоны, накатывающиеся слезы и взаимные обвинения. Пришло время трезво оценить обстановку и наметить дальнейшие пути.
   Если я верно разбираюсь в градостроительстве, то единственная широкая лестница, ракушкой уходящая вверх, самая что ни наесть прямая дорожка к повелительнице.
   Я заставлял себя думать о том человеке, которого вынужден был уничтожить, не как о любимой девушке, а как о беспринципной фурии, которая являла собой Смерть, Тьму, Хаос. Я не позволял образу, столь дорогому моему сердцу, показываться на поверхности. Давно отдан приказ спрятать все воспоминания о любви в самый нежный, самый ласковый, но столь же неприступный и крепкий уголок сознания. Пусть будет так, как будет. Всегда побеждает справедливость. Даже если гибнут красивые люди. Черт, даже всплакнуть захотелось.
   Что там о лестнице?
   Мраморные ступени, широкие поручни, однотонно синяя дорожка. И где-то там, присутствие опасности. Я нюхом ее чувствовал. Бывает так иногда. Идешь, бывало, по улице. И вдруг, откуда не возьмись ожидание беды. Только успеваешь сосредоточиться, осознать, почувствовать, вдруг раз! Беда. И вытаскиваешь, матерясь, сапог из приличной кучки коровьей неожиданности.
   Но сейчас я другой. Я не только предвидел надвигающуюся опасность, но даже знал, что сумею подготовиться и справиться с возникшими затруднениями.
   Где-то там, еще далеко на ступенях, раздался тяжелый вздох. Такой протяжный и такой… злонапыханный, что стало не по себе. Кажется повелительница решила обезопасить себя не только чисто подручными средствами.
   С такого большого расстояния трудно сразу определить внешний вид животного или существа, спускающегося по лестнице. Но очевидно одно. То, что двигалось, совершало отнюдь не вечерний моцион. Запах чужих коснулся его ноздрей. Я даже представил :— вот оно, прикрыв веки, чуть шевеля ноздрями, медленно втягивает в себя дрожащий, полный запахов, воздух. Раскладывает полученный букет на "наших" и "не наших". Сладко замирает огромное сердце в предвкушении вкуса свежего мяса.
   Что там? Два человекоподобных существа? Двигаются наверх? Не имея на это ни малейшего права? Сообщать хозяйке или нет? А зачем? Она ведь обрадуется, когда я доставлю свеже освежеванные черепа и положу у ее ног?
   Вот такой он, этот зверь. Иначе я никак не могу объяснить, почему до сих пор в башне не началась тревога.
   Ангел осторожно обратил на себя внимание резким подергиванием оставшейся на мне одежды.
   — Что ЭТО? — шепотом спросил он.
   — ЭТО не что. ЭТО — кто, — дружелюбно ответил я, стараясь отцепиться от крючковатых пальцев.
   Данное действие удалось только потому, что мне пришлось обломать все ногти на пальцах хранителя. Он что-то там пропыхтел насчет зависти друзей. Пыхтун, коромысло ему в штаны!
   По всему выходило, что миссия спасения снова возлагалась на мои уставшие плечи.
   Я вздохнул и принялся колдовать. Но тут, как назло, совсем недавно побитое сознание категорически отказалось предоставлять какую бы то ни было помощь. Пришлось потерять немного времени, поговорить с нужными душами, кой кому пригрозить, а кое кому и пообещать. Все закончилось мирным соглашением о прекращении взаимного недовольства и предоставлении всесторонней помощи в вопросах безопасности носителя. Меня то есть.
   Если бы я получил достойное воспитание и стал бы художником, на худой конец каменотесом, то обязательно изобразил на гигантском полотне то, что неторопливо, сознавая свое величие и непобедимость, спускалось вниз по лестнице.
   Мустафа был просто рядовым ангелом, и посему не понял всю глобальность происходящего момента. Хранитель недоуменно покрутил головой, протер ладонями лицо и со словами : - "Я устал." — опустился на ступеньку, прислонился к перилине и закрыл глаза. Так называемый синдром животной безнадеги.
   Описываю. Блин. В форме перевернутой тарелки. Мохнатость удовлетворительная. Конечностей — то ли двенадцать с ложноножками, то ли десять без них. Сильные, с суставами, оканчиваются круглой стопой с многочисленными коготочками. Как таковых передних конечностей не имеется. Эту функцию выполняет веер тонких жгутов по всему диаметру. Кровеносная система функционирует нормально. Пищеварительный тракт пуст. В печени слишком много кальция. На правом легком небольшой отек, нечего валяться все время на одном боку. А! Голова. Это вообще непередаваемая прелесть. Изумление всего мира. Гаргонну знают все. Что-то типа этого. У той на башке змеи. У представленного нам экземпляра наоборот. В верхней части тарелки толстый, бревно образный, короткий отросток, на который посажено несколько десятков, а если точнее тридцать три, обыкновенных человеческих голов. [Голов насчитывалось всего двенадцать. Но мне очень хотелось, чтобы согласно старой русской традиции их оказалось не менее тридцати. Какая разница — двенадцать или тридцать. Все равно я их все… того… с плеч долой.]
   И все они одним разом вдыхают воздух… И выдыхают. Вдыхают… И выдыхают. Интересно, чихают ли они все вместе или стоят в живой очереди.
   Головы, безусловно, живые. Некоторые даже весьма симпатичны. У кого-то недоразвито ухо. Глаз. Нос. Щеки. Но рты у всех явно имеют слегка аномальное строение. Как минимум пятьдесят шесть таких хороших, без единой новой дырочки, остреньких клыков.
   Когда они заговорили все разом, я думал, что сойду с ума. Мало того, что они совершенно забыли правила приличия уступать место женщинам, они задавали нам вопрос на тридцати трех языках одновременно. Но я же не полиглот. Хотя и понял о чем идет речь.
   Эти ребята… Нет, я лучше назову это существо Дрянью.
   Эта Дрянь спрашивает, (перевод дословный):
   — Кто есть такой и почему не по форма одеты?
   Я почувствовал, что Мустафа сейчас начнет колоться и предупредил измену единственным способом, уместным в данной ситуации. Головой о стойку перил. Конечно, не сильно. Что я, живодер?
   Но как нас всех воспитывали в начальных учебных заведениях, любой вопрос подразумевает ответ. Тоже любой. Так я и поступил.
   — Гонцы к повелительнице со срочными вестями с внешнего круга обороны.
   Очевидно. что мой ответ понравился Дряни. Она его приняла, переработала, но продолжала сомневаться.
   — Кто быть вам командир? — далее перевод не совсем точен, но весьма трудно выделить один язык из такого большого числа.
   Естественно, я ответил соответственно:
   — Мне быть наш начальник имя не знай, — и тут же легкое, извиняющееся пояснение, — Недавно призван… на.
   Дрянь размышляла довольно долго. Конечно, я совершенно согласен, что одна голова хорошо, но две лучше. Но в данном случае в наличии присутствовал фактор перебора. Это именно тот случай, когда количество отнюдь не говорило о качестве.
   Когда в мозгах Дряни созрело решение, я порядком под устал. Но так или иначе. В мою пользу высказалась только одна голова:
   — Уж больно костлява. Опять изжогой зайдемся.
   Но остальные категорически настаивали на том, что:
   — Чужие. Уничтожить через полное поглощение всех мягких тканей.
   И поползло вперед.
   Довольно сложно управлять блино образным телом, пользуясь к тому же таким большим количеством ног. Этой твари на ровной местности не имелось бы равных, но вот на лестнице все ее преимущества исчезали полностью. Это примерно тоже самое, как затащить белое пианино на девятый этаж. В данном случае у меня имелся только одно решение, как обезвредить дрянь. Причем так, чтобы она не успела поднять тревогу.
   И сделал это самым элементарным способом. Даже не прибегая к колдовству. (Конечно, у меня имелось парочка-другая сильных заклинаний на тот случай, если основной план провалиться или пойдет неожиданным путем.) Но к моему удовольствию, мне не пришлось прибегать к услугам томящихся в моем сознании душ.
   Для более успешного реализации плана мне стоило только подняться повыше и поближе. Что я и незамедлительно выполнил. Как только передняя лапа-нога дряни оказалась в поле действия моих ног, я применил прием, называемый в простонародье "подсечкой". Главное в нашем деле сбить противника, запутать его в собственных планах.
   Нога-лапа дряни еще не приняла на себя вес огромного тела, а потому, аккуратно подсеченная мною, нервно болтнулась в сторону, заехала за собрата и осталась там.
   Вторая нога-лапа в это время задумчиво искала место, куда опуститься. И уже нашла. Но грубое вмешательство первой нарушило все планы. Прыжок крест на крест не получился, дрянь потеряла основную точку опоры и стала медленно оседать по наклонной плоскости. Естественно, что я в это время не терял времени даром. Оставалось еще несколько ног, о которых стоило позаботиться.
   Щупальца-жгуты попытались помешать дерзкому плану. Одно из них выскользнуло вперед и цепко обвилась вокруг моей руки. Я заранее не предусмотрел этот коварный ход и посему немного растерялся. Совсем немного, но на достаточно долгий промежуток времени, чтобы допустить прикосновение ко мне второго хлыста.
   Когда не до песен, тогда не до шуток. Пришлось срочненько покрутиться вокруг себя, чтобы освободиться. Это удалось отчасти и потому, что свалившаяся Дрянь замахала всей бахромой, дабы восстановить равновесие. Но было уже поздно. Как подкошенный стол на двух ножках, как запорожец с отлетевшими в разные стороны колесами, тварь заваливалась вниз. И тогда настало мое время.
   Дабы не мешать Дряни скатываться вниз по лестнице, я быстренько забрался на перила и несколько секунд балансировал на них.
   Я ждал.
   Тарелка ухнулась об ступеньки, прищемила несколько щупалец и собралась было завопить от боли. (Не правы те, кто считает, что абсолютно все монстры и порождения ада не чувствуют боли. Долгие годы разработок и исследований некоторых моих душ доказали, что даже у несуществующего, что абсолютно еще не доказано, сатаны нервные окончания развиты настолько же сильно, как и у человека. Так что, больно всем.)
   Толчок, прыжок, и я оказался на спине у Дряни. Никому не нравиться, когда на шее кто-то сидит. Головы заверещали, зубами защелкали, ругаться стали.
   Из мешанины разнообразных языков я сумел понять только один, но и он достаточно полно передал всю ту гамму чувств, обуревавшую существо в данное время. При переводе это выглядело примерно так. Опускаю неофициальные слова.
   — Ты, что, совсем обнаглела. Выходи биться как все нормальные люди. Иначе я сильно рассержусь и тогда тебе не поздоровиться.
   Ага! Прям я сейчас спрыгнул и стал драться по всем правилам. Не тут-то было. У нас в деревне как учили?. Если один на один, дай встать. А коли больше десяти, бей, не жалей. Так я и поступил.
   Наверно не стоит слишком подробно рассказывать, как все это происходило. Но ради исторической справедливости надо. Кровавое было дело.
   Я представил себе, что все эти головы всего лишь бледные мухоморы. А как расправляются с данными подвидами грибов известно многим, если не всем. Как поддашь носком… Примерно тоже самое происходило и в нашем деле. Только дополнительно приходилось все время прыгать, высоко задирая ноги, дабы несогласные с такой постановкой вопроса головы не смогли ухватить зубами за все, что оказывалось рядом. Немного беспокоили щупальца, но и то, только тогда, когда я приближался слишком близко к краю.
   Сражение, некоторые злые языки, я имею ввиду ангела, впоследствии бессовестно утверждали, что это более походило на избиение невинных, закончилось на удивление быстро. Лишенное слуха, зрения, и всего остального, Дрянь стала метаться по сторонам, тщетно пытаясь расплести запутавшиеся ноги. Добить, прошу прощения, уничтожить окончательно противника оставалось делом времени. Причем ничтожно малого промежутка. Пара тычков, пара пинков и все. Тварь издала утробно хрюкающий звук и испустила дух. По моим прикидкам, все это длилось не более минуты. Великие дела вершатся быстро. Я даже сам удивляюсь.