Костин Сергей. Подопечный

   Как сказал, так и стало. Следующие два часа, с несомненной помощью ангела, который оказался настающим кладезем революционных идей, мы впихивали в узкие черепные коробки демонов основы цивилизованного развития общества. Обучение протекало успешно. Кажется, демонам даже нравилось то, что я предложил. Вместо однообразного, изо дня в день однотонного труда по издевательству над согрешившими душами, моя программа развития предлагала всестороннюю занятость каждого по своим интересам.
   Когда стало понятно, что посеянные ростки новых начинаний не пропадут даром, мы собрались в путь. В дорогу нас провожали с большими торжествами. Разве что не развевалось красных знамен, да не играл большой симфонический оркестр.
   На прощание пришлось расцеловаться со всеми. Даже с щетинистым. Что привело всех в неописуемый восторг. Кроме, естественно, меня самого. Я еще долго потом отплевывался и отхаркивался. Но чего не сделаешь ради всеобщего счастья.
 
   Выпрыгнули мы из ада в том же самом месте, где и зашли. Я, честно говоря, совершенно забыл про наших пленников и теперь с нетерпением ожидал встречи и с Клавкой и с демоном. Неизвестно еще, как долго относительного этого мира мы пробыли в аду. Могли пройти недели, могли и годы. А кто мог позаботиться об оставленных пленниках? Я даже, чего греха таить, ожидал увидеть только косточки.
   Но все оказалось гораздо прозаичнее. Демон валялся на выжженной почве в том же положении. А вот Клавки простыл и след. Как ветром сдуло. Мрачный монстр, после того, как его развязали и все популярно объяснили, рассказал, что Клавка сумела перетереть веревки и дала деру, предварительно хорошенько избив ни в чем не виноватого, несчастного демона.
   — И ногами мне по морде, — закончил свой рассказ вконец расстроившееся чудовище.
   Я кое о чем поинтересовался, так, для себя, и получил вполне исчерпывающие ответы.
   Оказывается в свое время Клавке сделали предложение. Она старательно охраняет гвоздики, которые являлись для ада каким-то там страшным символом. В замен получает власть, деньги, корону и все такое прочее. Вплоть до совершения различных колдовских дел.

* * *

   По словам демона, Клавка настолько вошла в роль и требовала от работодателей все больше и больше, что наверху уже всерьез подумывали о смене кандидатуры. Но так как подходящих "людишек" не находилось, то решили предоставить вздорной бабе испытательный срок. Во время которого появились мы и испортили все дело.
   После чего демон извинился за причиненные физические и моральные издержки, шмыгнул ноздрями и скрылся в колодце перехода. Как только он исчез, лестница сложилась, дырка затянулась и через несколько секунд уже ничто не напоминало о том, что некогда в этом самом месте существовал гипер переход в другое измерение, другую вселенную, в другой мир. Туда, куда слетаются души, совершившие в физической жизни не слишком много хороших дел.
 
   Подземный мир Клавдии после закрытия всех субсидий окончательно пришел в негодность. Пропал не только сам город, исчезли возделанные поля, каналы. Везде, куда не кинь взгляд пепел, пепел, пепел. Не веселенькая страна. Грустная. Так что описывать наш небольшой путь к колодцу совершенно не имеет смысла. Грязные до чертиков, мы сиганули в шахту и только там вздохнули свободно, забывая унылый однообразный ландшафт.
   Полет тоже прошел довольно скучно. Мустафа беспрерывно спал, своим храпом мешая отдыхать остальным. А я все пытался вспомнить хоть что-нибудь о девушке. И хотя Зинаида подробно, с описанием мелочей рассказала все от и до, я не мог выделить место ее образу в своих воспоминаниях. Да, происходило, да имело место. Но тебя, дорогуша, не помню.
   В конце концов Зинаида разозлилась и замолчала до конца переноса. Бог с ней. Мне спокойней. Есть о чем подумать.
   Например о том, каким образом я смогу добраться до Любавы? И решусь ли я сделать задуманное? Причинить боль любимому человеку всегда нелегко, а здесь придется убить ее.
   Но мне нужно решить сейчас, тут же, что дороже, Любава, как женщина, или жизнь всего мира. Тяжелая вещь, но необходимая. И по всем признакам выходило, что так или иначе, но придется сделать задуманное. Решив для себя все окончательно. я принялся разрабатывать план вторжения в королевство Любавы. И заодно пытался раскачать то, что сидело во мне.
   Знания и сила, полученная когда-то, жили во мне своей жизнью, они бродили по сознанию, словно распущенные овцы. До этого времени у меня не хватало ни времени, ни силы воли собрать это стадо. Но впереди меня ждали большие события. И вполне небезопасные. Что-то подсказывало мне, что не все пройдет так гладко, как хотелось бы. И именно сейчас мне необходима помощь Странника. Не просто присутствие и абы какое выполнение ерундового волшебства, а полная мощь его, со всеми тайными заклинаниями и волшебством.
   Довольно нудная это штука, приводить в порядок сознание. Словно уборка в доме. Вот в этом месте лежат носки, а вот здесь зубная щетка. И никак не наоборот. Голова трещала от усилий, но я стискивал зубы, зажимал виски и говорил себе, что так надо. Так необходимо. Существовал необъяснимый барьер, после которого мысль уходила из-под контроля, терялась, растворялась в других знаниях. Бесследно. Но я настойчив, я очень настойчив. Словно сотни запутанных клубков гостили в моей голове. И каждый требовал : освободи, я тебе еще пригожусь.
   Никто не знает, сколько пота я пролил, сколько раз сваливался без сознания, но я сделал это. И ужаснулся увидев, что имею.
   Какие демоны, какие к водолазам комнаты отдыха. Всего этого могло бы и не быть, если бы я постарался привести себя в порядок с самого начала.
   Сила, доселе тихо дремавшая во мне, лишь изредка просыпающаяся, чтобы неторопливым телодвижением помочь своему хозяину, теперь клокотала во мне. Молила, чтобы я выпустил ее наружу. Сотни сознаний, чьи знания и опыт воплотились во мне, ежеминутно требовали действий. Им хотелось свершать подвиги, творить колдовство или химичить забытые всеми волшебные чары. Но я не мог допустить анархии. Просто не мог. Стиснув зубы, я своим собственным умом, словно плеткой с колючим наконечником, стегал по чужим мыслям, заставляя их безропотно подчиняться мне. И долгой была эта борьба. Но я не жалею, что пошел на крайности. Жаль, что особо буйных, ради спокойствия остальных, пришлось нещадно выбросить вон. Они так и остались навечно где-то в глубине туннеля, вечные скитальцы, которые уже никогда и никому ни сделают ни зла, ни добра. Но так надо.
   В отличии от Мустафы и девчонки, которые приземлились не слишком удачно, я медленно, словно голубь, опустился рядом. Все были заняты своими синяками и царапинами, чтобы обращать внимание на парящего в воздухе человека. Я собственно и не стал настаивать. Не стоит выпячивать свои способности, даже если перед вами настоящие друзья. И еще меня настораживал тот, злой взгляд Зинаиды. Но для того, чтобы читать чужие мысли требовалось совсем немного, глаз столетнего крокодила. На расстоянии тысячи километров я не знал ни одного знакомого крокодила, а посему запихал эту область знаний подальше. Впрочем, таким образом, я поступил с довольно большим объемом полученных способностей. Ну скажите пожалуйста, где я мог достать крылышко десятисантиметровой мушки шушиллы, которая обитала в мире с непонятным названием" Дрюк". И только для того, чтобы создать у человека эффект, названый на земле "слабительный". Или, например, для того чтобы построить мост через огненную реку, я должен был отрубить себе средний палец. Спрашивается — для чего?
   Существовала масса совершенно удивительных советов. Например, как правильно ковыряться в носу, чтобы у вас не развилось косоглазие. Сногсшибательный манускрипт. Оказывается, это нужно делать, стоя на одной ноге, обернувшись на северо-восток и постоянно повторяя…
   — Васильич! В какую сторону идти то? –… прошу прощения. Но дело превыше всего.
   Мустафа растерянно озирался по сторонам, тараща заспанные глаза. Я участливо поинтересовался — выспался ли он. На что ангел недовольно пробурчал что-то насчет того, что и колодцы нынче короче стали, и сон не такой оздоровительный. А я так думаю, что просто вся тревога последних дней вырвалась наружу и заставила тело хранителя хорошенечко выспаться. И не моя вина, что трех дней беспробудного сна Мустафе мало.
   — Дорога у нас одна. Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед…
   -… Под сопровождении большого симфонического оркестра, — закончил за меня ангел и внимательно посмотрел в глаза, — Что-то ты сегодня не такой? Боже праведный, да ты!…
   Я прижал палец к губам.
   — Не стоит об этом. Я такой же как и прежде.
   — Но…
   — Ей незачем знать.
   — Почему?
   Я прекрасно понимал состояние ангела. Скрывать сей факт от человека, который вместе с нами перенес столько невзгод! Но пусть это останется на моей совести.
   Жаль, но именно с этой минуты Мустафа замкнулся. Что-то переломилось в нем. На мои вопросы он отвечал неохотно, пряча глаза в сторону. Стал рассеянным и каким-то потерянным. Последнее дело разочаровать друга.
   Двигаясь без остановок, ночлегов, мы быстро достигли королевства Любавы. Перед всеми встал вопрос, как нам удастся подобраться в покои повелительницы минуя многочисленные заставы, заслоны, дозоры. Будь это королевство самым обычным, проблем не существовало. Но явная милитаристическая направленность и специфика населения делало осуществление наших планов довольно сложными.
   Для всех, но не для меня.
   Но для того, что бы осуществить свои планы мне требовалось избавиться от Зинаиды. Я решил посоветоваться с ангелом.
   — Делай, как считаешь нужным, — угрюм и не подступен. Никак не может понять меня. И простить.
   И все же я решил действовать по своему.
   — Зинаида! — позвал я.
   Девушка оторвалась от увлекательнейшего занятия по приведению в себя в порядок, неторопливо приблизилась.
   — Что?
   — Как ты понимаешь, нам нельзя появиться в городе. Но ты это сделаешь без проблем. Нам нужны твои глаза и уши. Ты должна узнать обстановку, о чем говорят, к чему готовятся? Где в данное время находиться повелительница? На это уйдет дня два. Послезавтра мы встретимся в условленном месте и уже там будем решать, что делать. Понятно?
   А в ответ ни вопроса, ни ответа. Всем все понятно. Все, всё знают. И все довольны.
   Недолгие сборы, только самое необходимое, и через полчаса фигура уходящей в сторону города Зины быстро исчезала за невысокими холмами, поросшими густой, по пояс, травой.
   — Ну и чего ты добился? — насупленный Мустафа предстал передо мной с явным намерением во всем разобраться. Я только удивляюсь, как у него хватило терпения дождаться ухода девушки, — Теперь два дня сидеть и ждать? Вообще, что происходит?
   Как предсказуемы ангелы.
   — Мы не станем сидеть сложа руки и, как ты несправедливо заметил, ждать. Через час мы войдем в город с другой стороны.
   А еще приятнее видеть изумление на лице ангелов, которые так предсказуемы.
   — Но нас схватят через пять минут. Даже если ты воспользуешься колдовством, поднимется переполох и хруки успеют предпринять ответные меры.
   — Ничего подобного. Мы войдем в город, как женщины.
   Может быть я повторюсь, но более приятной вещи, чем ошарашивать свежей новостью ангела, на лице которого и так не осталось свободного места от изумления, который так предсказуем. Ужасное словоблудие, но именно это сейчас мне хотелось сказать.
   — Женщинами?!
   — Да.
   — Настоящими?!
   — Совершенно верно, мой друг.
   — Но зачем же было отправлять Зинку в город. Какая разница, две или три? Или ты что-то о меня скрываешь?
   — Ничуть. Ответь на вопрос, только внимательно подумай. Какова будет реакция Зины, которая увидит нас как женщин?
   Ангел задумался. Крепко задумался. Как я и просил.
   — Сначала она назовет нас гомосексуалами. А потом, каждый раз, как посмотрит на нас, ее будет разбирать неуемный смех, — выдавил Мустафа. Это заключение я и хотел услышать.
   — И чем это грозит?
   — Полным провалом всей операции.
   — И после этого ты скажешь, что я не прав?
   Хранитель молча переминался с ноги на ногу, что говорило о его полной растерянности. Следовательно, я прав. Странники всегда правы.
 
   На этом и порешили. Приготовления к перевоплощению заняло у нас немного времени. Вернее у меня. От Мустафы требовалось только одно, скинуть одежду и предстать передо мной. С моей стороны хлопоты имели несколько разносторонний характер. Несколько нужных ингредиентов, представляющих собой особую травку, букашек, минералов. Хороший костерок с котелком. Заварить, довести до кипения, подождать три минуты, дать остыть. Подавать к столу после сладкого.
   — Держи, — я протянул кружку ангелу, — Выпьешь за один раз, иначе ничего не получиться. Действие варева заканчивается через двенадцать часов, плюс минус десять минут. Как повезет. Да не нюхай ты! Вот, черт.
   Забыл предупредить, что на запах это пойло отнюдь не похоже на дезодорант. Больше на коктейль из дихлафоса и испражнений навозного жука. Кстати, наличие последнего в питье — установленный факт.
   Пока Мустафу полоскало словно осенний дождик, я остался в чем мать родила и взял свою порцию, предварительно заткнув пальцами нос.
   — Вгъемя идьет. Лекахству незя остывать.
   Ангел пришел в себя, мы весело чокнулись и выжрали эту бурду, которую впоследствии я поклялся не употреблять даже под страхом самой ужасной смерти.
   Глаза хранителя вылезли из орбит, разом потекли и сопли и слезы, рот судорожно хватал воздух. Собственно я и сам испытывал нечто подобное, вдобавок именно мне пришлось произносить заклинание.
   Не стоит дословно переводить его. Весь текст умещается на двадцати страницах машинописного текста. Более всего в нем изобилуют научные названия женских органов, которые так или иначе отличаются от мужских.
   Пара-тройка заумных фраз, перевод которых вообще бессмыслен. Типа : — Отдай нам то, чего желаешь ты сама, Природа Мать. Вот в таком духе. Таком аспекте. Читать данный монолог требовалось четыре раза. На все стороны света. Что я старательно и сделал.
   Как, как описать то чувство, тот шок, который я испытал, увидев довольную физиономию Мустафы-женщины!!!
   Передо мной стояла не просто женщина. На меня смотрела "Мисс всевозможные достопримечательности". Красивая. Стройная. С обалденнно длинными ногами, растущими из-под мышек. Не женщина, а высший класс. Ангел стоял в позе принимающей вечерний душ Андромеды, стыдливо прикрывая ладошками то, что обычно прикрывают. Я только и смог, что выдохнуть:
   — Ну ты, Мустафа, вообще!
   — Называй меня лучше Мерлин, — скромно потупясь, промолвил, что соловьем пропел, ангел.
   — Это ты брось, буржуазными именами прикрывать свое пролетарское происхождение. Маруськой будешь.
   Хранитель попробовал было возмутиться, но что-то не сработало и он стал быстро бледнеть.
   Поначалу то я тоже подумал, что от моего вида. Но вскоре понял, что причина кроется совершенно в другом. Маруська-Мустафа разжало руки и… о, Боже! Наука здесь оказалась бессильна. Будь ты хоть трижды волшебником, а из настоящего мужика бабу не сделаешь.
   — Ты на себя то посмотри, Склифосовский!
   Я посмотрел. Ну и ничего особенного. Ну ноги кривоваты. Волосатость повышена. Грудь, как воздушные шарики, наполовину наполненные водой. Животик тоже симпатичный. Свисает слегка, но мне даже нравиться. А то что в бане меня легко отличить от женщин, так я мыться не собираюсь.
   — Ты в воду посмотри, недоучка! — скромно посоветовал (посоветовала) Мустафа, небрежным жестом поправляя пышные, до пупа, волнистые волосы.
   За неимением зеркала или лужи я заглянул в котелок, в котором еще оставалась жидкость.
   Здесь мне уместнее промолчать и сразу перейти к действиям на территории врага. Что значит — рассказывать все подряд? А я не помню! Хорошо, уговорили.
   Страшнее рожи я в жизни не встречал.
   Несомненно, я видел перед собой лицо женщины, лет, эдак тридцати от роду. В прыщах, с бородавками во всю щеку, с дряхлыми, обвисшими щеками и подбородком. А волосы!? Клочья ломающихся при одном прикосновении желтых, довольно редких стебельков.
   — Ты в детстве гепатитом не болел? — через плечо заглянуло обворожительное личико ангела.
   — Не болел, — отрывисто и довольно грубо бросил я.
   — А коклюшем? — продолжал выговаривать аппетитный ротик.
   — Отойди, пока не пришиб, — а ведь могу. Чувствую, что могу.
   — Фи, как грубо, — надулась (я уже запутался) Мустафа, — Какая же вы невоспитанная. Бить женщин, это ниже всякого достоинства.
   — Какая ты женщина, — я оторвался от котелка и затряс перед испуганным лицом ангела скрюченными пальцами с кривыми, в красных пятнышках, давно не строганными ногтями, — Одевайся, пока весь белый свет не видел твоих… тьфу ты, господи.
   Я отвернулся и напялил на себя свои же собственные штаны. Теперь они залазили гораздо труднее. Моя средняя часть заметно подалась вширь. Ботинки вообще не налезли. Так я и остался не совсем как бы одетый, но и не совсем как бы раздетый. Пятьдесят на пятьдесят.
   Мустафе повезло больше. Как всегда. Он безжалостно обрезал штанины, напялил полученные шорты, натянул майку без рукавов и…
   — Пойдешь позади меня, — тихо, но твердо приказал я.
   Возражений не последовало и мы, быстренько собрав нехитрые пожитки, потушив костерок способом таежных охотников, отправились пряничком к городу.
   Пристукнуть парочку загулявших крестьянских бабенок особого труда не составляло. Замотав их веревками, вставив в рот по кляпу, мы привязали их на таком месте, где их быстро найдут. А сами влезли в их более чем скромные одежды и теперь, полностью замаскировавшись под обитателей королевства, с кошелками на плечах, двинулись прямиком к воротам города.
   Нас несколько раз останавливали на дорожных постах, но бесспорная красота
   Мустафы действовала настолько впечатляюще даже на холодных воительниц, что на все остальное попросту не обращали внимания.
   — Если ты еще раз при обыске улыбнешься, я тебе всю улыбалку разобью, — на полном серьезе сообщил я Мустафе, которого солдатки обыскивали особо тщательно.
   — Ты ревнуешь, дорогая?
   На нас стали оборачиваться. Естественная реакция прохожих, видящих, как страшенная тетка с авоськами пинает под зад молодую, красивую леди.
   — Двинулись в буфет, — толканул я ангела под бок.
   — Вы имеете ввиду трактир? — щерясь на проходивших мимо девок, хранитель как бы между прочим отвечал мне. И вот ведь зараза, старался идти чуть в стороне. Вроде не со мной. Стерва!
   — В трактир, в трактир. Ты ж все дело запорешь. У тебя есть хоть капля патриотизма. Или совести. Прям, как баба настоящая.
   — А я может быть всю жизнь мечтал стать женщиной. Вот ты скажи? Может иметься такая мечта?
   — Твоя мечта в кармане, а если ты и дальше так будешь позориться, то мне придется действовать одному.
   Это немного подействовало. Походка ангела приобрела твердость, губы упрямость, глаза бесстрашие. Что еще больше сделало ее привлекательной.
   Я сплюнул на мостовую и, больше не обращая внимания на гарцующую за мной красотку, двинулся к дому, на дверями которого висел рекламный плакат из толстой, полусгнившей фанеры с изображением давно сдохшего поросенка.
   — Сюда? В эту грязь? — попробовал было завозмущаться хранитель, но пинок заставил его принять приглашение.
   Внутри столовой, извиняюсь, трактира, оказалось довольно уютно. Горели свечи на столах, в углу толстая тетка наяривала заунывный местный шлягер на скрипке, Парча и ковры. За столами с резными ножками, покрытыми скатертями, сидело несколько женщин и лениво тянули из высоких стаканов светло-зеленую жидкость.
   За стойкой суетилась барменша в белоснежном переднике.
   — Мне пожалуйста коктейль "Красная Мери" — с ходу заявил Мустафа, вальяжно раскинувшись на высокой круглой табуретке.
   Барменша выкатила глаза, с недоумением уставясь на ангела. Я пнул его ногой.
   — Я пошутила, милочка, — звонко и совершенно неприлично засмеялся(лась) Мустафа, — Чего-нибудь выпить. У нас с подругой, — косой взгляд на меня, — Ну во общем с этой женщиной было много дел. Хотим слегка расслабиться.
   Взгляд на меня, на Мустафу. Потом снова на меня, а потом на хранителя, и замер там надолго. Естественная нездоровая реакция всех женщин. А ведь главное, что в голове, а не на роже.
   Два стакана с зеленой жидкостью появились перед нами, причем я заметил, что мой бокал не мылся, наверное, со дня здешнего восьмого марта.
   Питье оказалось так себе. На вкус разбавленное водой безалкогольное шампанское. Дрянь во общем. На мою скромную просьбу принести что-нибудь покрепче не поступило никаких действий. Самый настоящий апартеид. Я надеялся на Мустафу. И не прогадал. Он о чем-то мило поворковал с барменшей, и та вернулась через минуту с запотевшей бутылкой. Лихо ее откупорила и, не сводя глаз с хранителя, наполнила бокал.
   По выражению лица Мустафы я понял, что товар соответствует сертификату качества, дождался пока барменшу не отвлекут другие посетители и самым бессовестным образом отобрал у ангела всю бутыль.
   — Себе еще попросишь, — успокоил я его, припадая к горлышку.
   Не то чтобы хотелось пить, просто пить очень хотелось.
   Когда барменша вернулась, она увидела пустую бутылку, довольного меня и скучного Мустафу. Я великий знаток женских сердец, не прошло и мгновения, как появилась вторая "запотевочка". На сей раз Мустафа не стал размусоливать, а следуя моему примеру, то и дело искоса поглядывая на меня, ломанул пузырь за один присест. Даром, что бывший ангел.
   — А ты сильна, милашка!
   Небрежно отодвинув ногой стул вместе со мной в сторону, на мое место заступила дородная баба, переплетенная кожаными ремнями, как пулеметными лентами.
   Мустафа слабо улыбнулся, глазами спрашивая меня, что делать?
   Подвернулся прекрасный случай разузнать дислокацию врага. Чем я и занялся.
   Постучав по плечу незнакомки, я спросил как можно более небрежно :
   — Как дела, подруга?
   За что с ходу получил увесистую пощечину.
   — Не приставай к порядочным женщинам потаскуха, когда они разговаривают, — и с гадостной улыбочкой к Мустафе, — Я могу угостить тебя крошка?
   Что за нравы, что за страна!
   Ангел согласился, даже не посоветовавшись со мной. Какое ему дело до мнения лучшей подруги? А еще через пять минут баба с ремнями что-то нашептывала хранителю на ухо, отчего тот заразно смеялся, обнажая белые, ровные зубы. Я даже заметил, как рука нашей новой знакомой небрежно легла на ляжку к Мустафе и молил бога, чтобы нахалка не была слишком стремительной в своих ухаживаниях.
   — Я провожу тебя крошка, на улицах нынче не спокойно, — вот дура, сама на неприятности напрашивается, — Если конечно эта сморкуха не с тобой.
   Это меня так. А хранителю хоть что.
   — Да нет. Это так… служанка, — ах ты длинноногая гадина! Меня, Странника в служанки? — А чего это в городе случилось?
   Ну наконец-то. Первый нормальный, рабочий вопрос за весь вечер. Так держать, Маруся.
   — Еще две бутылочки, — заказала Маруськина почитательница. Интересно, кто расплачиваться будет? Лично у меня нет ни грошика, — А в городе, — продолжала тетка, — большие неприятности. Повелительница все силы безопасности на ноги подняла. Слух по городу идет, что убить ее хотят. Заговор. К дворцу и не подступиться. Охрана на каждом шагу. Отборные силы. А сама повелительница в башне заперлась. Колдует, наверное. Весь замок и башня в огнях. Даже по праздникам такого не бывает. Сильно, знать, потревожили.
   — Ах, как мне хотелось бы посмотреть на все это, — Мустафа закатил обворожительные глазки в потолок, потом, словно в замедленном кино перевел их на тетку с пулеметными лентами.
   Я сам чуть было со стула не навернулся, а о Маруськиной крале и говорить то нечего. За такой взгляд в другое время люди жизни себя лишали. А тут такая мелочь — в замок провести, да иллюминацию показать.
   Тетка себя сразу в грудь кулаками стала лупить. Я, да я! А мне все нипочем! Я чуть ли не вице-премьер!
   Расплачивалась за выпивку, правды ради, она. Что есть, то есть. Мустафа бесцеремонно запихал под подол запасную бутылку, в очередной раз обозвал меня служанкой, бессовестно оперся на предложенную руку тетки, и мы все поперлись к замку.
   Баба в кожаных ремнях не соврала. На нас несколько раз наезжали, но внушительная фигура нашей спутницы, неизвестная нам ее должность или статус, позволили добраться до стен замка без проблем.
   Оборона последнего укреп заграждения была построена по последним разработкам военных специалистов королевства. Вокруг наружных стен с интервалом в две минуты денно и нощно разъезжали конные патрули. Приказ один. Уничтожать любого, кто приблизиться на расстояние двадцати метров к стенам. Такой же приказ получили засевшие на стенах и на близлежащих крышах снайпера. Указание выполнялось без укаснительно. Везде валялись подстреленные голуби, утки, воробьи и прочая живность.