Страница:
– Куда ты вложил те деньги, которые получил с акций урановых рудников.
– Купил полсотни акций автомобильного завода «Ларифа». Фалвиру срочно нужны были деньги. И он продал мне полсотни акций. Ты же слышал, он расширял производство.
– Конечно, слышал. Что, по этому поводу и выпустил новые акции?
– Именно. Ему нужно было больше, чем я выручил с урановых акций, но как раз накануне я сыграл на бирже.
– Пробовал свои силы?
– Да, любопытно стало. Очистил себе пятьдесят тысяч – и закруглился. Достаточно.
– Ну и хорошо. Насколько я знаю, акции завода Фалвира приносят стабильный и немалый доход. Это верное вложение средств.
– Да, я знаю… Дэйн, у меня есть домашнее мороженое. Хочешь?
– Я хочу! – вскрикнула Моргана.
Полезли в подпол, где находилась большая морозильная камера. Руин постоянно забивал ее всевозможными фруктами и ягодами да еще поставил мороженицу, на которой изготавливал самое обычное мороженое, только чуть менее сладкое, чем предлагали в магазинах. Он ловко обращался со сложной конструкцией и теперь умудрился вытащить большой цилиндрический стакан с лакомством голыми руками, хотя тот был охлажден до минус десяти градусов и к металлу примерзали пальцы.
Мороженое решили разделить на всех. Никому уже не хотелось есть, но, непринужденно лакомясь, можно было приятно провести время. Иногда Руин поглядывал на большие антикварные часы в углу столовой, но часовая стрелка еще не добралась до двенадцати, и он не торопился. Ели тонкими серебряными ложечками с хрустальных блюдечек, и порой, особенно когда взгляд становился рассеянным, а мысли уплывали вдаль, Арману казалось, что он снова в Провале, в собственных покоях, а отец в отъезде и всем во дворце заправляет Киан. В конце концов, Руин вырос в Провале и видел там не одно лишь плохое. Были у него и приятные воспоминания, связанные с Черной стороной.
Молодожена разморило, и он уже вяло подумывал о том, чтоб подняться в спальню и устроиться рядом с женой, поспать до девяти утра, когда должен будет позвонить агент туристического бюро и сообщить номер зарезервированного для них коттеджа. На море можно будет ехать на собственной машине, через целую систему порталов, и уже к полудню они окажутся на месте. Раз уж решили отдыхать на море, то Руин предложил супруге поселиться в заповеднике – стоило это намного дороже, чем простой курорт, но зато каждый домик стоял на отшибе, и, если соблюдать необходимые требования, там можно было с приятностью, наедине друг с другом, провести месяц. На больший период путевку в заповедник не продавали.
От приятных мыслей Руина отвлек Мэлокайн. Он придвинул к себе последнюю неоткрытую бутылку вина, вооружился штопором и вдруг спросил:
– Что ты собираешься дальше делать?.. Нет, ну не могу я пить это благородное пойло. Дэйн, притащи мне пива, а? Будь другом.
– Ладно. Руин, где у тебя пиво?
– У меня сейчас нет. Позвони в службу доставки, пусть привезут. Мэл, ты тут с сестрой поживешь, пока я с Катриной буду на море, да? Дэйн, тогда закажи сразу бочонок.
– Это дорого.
– Ничего страшного… Что я собираюсь делать? Патриарх велел учиться магии. Буду выполнять его распоряжение.
Братья покатились со смеху; Моргана им вторила.
– А плодиться и размножаться патриарх тебе не велел? – смеялся Дэйн. – Вот какое распоряжение надо было отдать.
– Дэйн, подвяжи язык за ухо. Всего за двадцать лет стал таким хамоватым.
– Я не хамоватый, я просто изобретательный.
– Заодно я собираюсь заняться одной интересной задачей, – продолжил Руин. – У меня как раз было к тебе несколько вопросов, Мэл.
– А?
– Расскажи мне о клановом проклятии Мортимеров.
Мэлокайн поднял бровь. Он вертел в руках старый замшелый штопор с насаженной на него пробкой. Пробка была великолепная, с тиснением, номером и знаками, которые подтверждали подлинность этого дорогого напитка и происхождение его именно с того виноградника, который был указан на этикетке. Дэйн, обернув бутылку салфеткой и лихо заложив руку за спину, разливал вино по бокалам. Получалось у него очень хорошо, совсем как у официанта из «Аэвы».
– Самое время интересоваться, – сказал ликвидатор. – Прошло уже двадцать лет. Правда, вопросов возникает очень много, так что…
– Постой, ты начал с конца. Я же толком не знаю даже, что за проклятие лежит на клане.
– Сейчас попробую рассказать. Видишь ли, отец рассказал мне о проклятии не так давно. Конечно, до того, как я узнал, что у меня есть братья…
– Излагай, не томи.
Даже Дэйн притих, будто почувствовал, что над ним нависла неотвратимая опасность. Над беспокойным младшим сыном Мэльдора уже висело одно проклятие, со злости наложенное на него Арманом-Уллом. Его пока не слишком волновало его наличие, потому что оно касалось будущих отпрысков Дэйна, а юноша пока даже не собирался жениться. Женщины его совершенно не интересовали. Но ощущение обреченности порой тревожило душу юного Армана, и он затихал, нахохливался, становился сам на себя не похож.
Он подумал о том, что теперь, оказывается, над ним будет висеть еще какое-то проклятие. Даже Моргана подобралась поближе и. притихнув, прижалась к плечу Мэлокайна.
– Насколько я понимаю, – начал излагать ликвидатор, – проклятие было наложено больше пятисот лет назад. Может, и раньше. Его называют «проклятием младших сыновей». Так уж получилось, что любой представитель нашего клана может иметь только одного сына. Дочерей – сколько угодно, а сын – только один. В любой семье Мортимеров. Конечно, сыновей, имеющих преобладающие генетические признаки других кланов или классифицируемых как внеклановые, это не касается.
– Постой… То есть получается, что в данном случае конкретно тебе, Мэл, ничего не угрожает?
– Нет. Мне, как старшему сыну, не угрожает ничего. В опасности находишься ты и Дэйн.
– А Моргана?
– Она же девушка, не парень.
– Я хочу точно убедиться, что ни тебе, ни ей ничего не угрожает. У тебя и так слишком опасная работа, чтоб еще рисковать.
– Тронут твоей заботой, – пробормотал Мэлокайн. Получилось у него несколько развязнее, чем хотелось бы, но Руин, успевший неплохо узнать своего старшего брата, понял, что на самом деле, развязность или наглость здесь ни при чем. Мэл просто засмущался. – Хм…
– Значит, опиши мне действие этого проклятия. Что происходит, если в семье Мортимеров появляется второй сын?
– Младший рано или поздно гибнет. Самый больший возраст, через который он может переступить – возраст полного совершеннолетия бессмертного, сто пятьдесят лет. Но даже до сотни доживали единицы. К примеру, Дэвен Мортимер, который двадцать лет назад попал в плен в Провале, был значительно моложе.
– Он был младшим сыном?
– Именно.
– Значит, мне осталось жить не больше ста лет? – рассмеялся Руин. – Ну-ну… В каком обычно возрасте младшего настигает проклятие и он гибнет?
– В возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет. Самым опасным считается возраст от двадцати до сорока. Как я уже говорил, редко кто доживает до ста. Один из таких редких счастливчиков жив до сих пор.
– Кто же это? – заинтересовался Арман.
– Наш с тобой отец.
– Мэльдор? Он младший сын?
– Нет. У него есть брат, Мэлдан. Ситуация очень сложная. По хронологии Асгердана наш отец является старшим сыном Мабэйро. Но поскольку Мэлдан долгие годы жил в области ингеминированного времени…
– Я не знаю такого термина, – заинтересовался Руин. – Что он означает?
– Ну это область Вселенной, где время бежит в два раза быстрее, чем в других мирах. По счету прожитых лет Мэлдан старше отца. Но, как бы там ни было, кто-то из них является старшим, а кто-то – младшим. Пока оба живы. Мэлдану значительно больше ста пятидесяти лет, папе вот-вот стукнет стольник, и, хотя он весьма нервничает, хоть и скрывает это, пока все сходит благополучно.
– Как любопытно, – задумался Руин. – Насколько я понимаю, проклятие действует вне зависимости от того, где находится младший сын, и от того, знает он о проклятии или нет.
– Разумеется.
– Значит, начиная с пятнадцати лет мы с Дэйном могли запросто погибнуть, верно? И даже не знали бы, почему нам не везет.
– Получается, что да. Но пока миновало…
– Мне – пятый десяток, ему – тридцать пять. Мы оба в угрожаемом периоде… Так. – Он качнул головой. – Так, давайте условимся, что Катрине никто из вас ничего не скажет.
– Пожалуйста. Но неужели ты думаешь, что она не узнает, если не знает уже?
– Пусть. Но лишний раз волновать ее ни к чему. Я думаю, Мэл, нам всем надо подумать, что тут к чему, а?
– Руин, послушай, – мягко окликнул ликвидатор. – Неужели ты думаешь, наш патриарх не ломал голову над этой загадкой? Неужели не обращался к помощи лучших специалистов по проклятиям, к самым сильным архимагам? Никакого толку. Те только руками разводили – ни на что не похоже. Ты же понимаешь, проклясть целый клан…
– Да, понимаю. Но то, что одним человеком или людьми было сделано, потом может быть исправлено. Не надо раньше времени опускать руки. Кстати, я слышал, что клан Диланэй, прежде обитавший в Центре и не так давно отсюда убежавший, тоже был проклят.
– Был, верно.
– Проклятием того же типа, что и Мортимеры?
– Нет, другим. Насколько я знаю, представителей клана стали находить мертвыми, когда со следами насильственной смерти, когда и без. Многие Диланэй стали умирать естественной смертью – от сердечного приступа, каких-то еще заболеваний – а это само по себе чертовски неестественно, раз уж речь идет о бессмертных. Ты же знаешь, бессмертные не страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями.
– Я бы не сказал, что они совсем не страдают ими, – запротестовал Дэйн, который, судя по уверенному виду, что-то знал об этом.
– Страдают. Но процентное соотношение: это приблизительно один человек из тысячи, у которого что-то не слава богу с тем или другим, и один из десяти тысяч, кто от этого умирает. А если учесть, что в Центре не наберется и миллиона бессмертных…
– Хорошо, я понял, что ты имел в виду. Значит, наличие проклятия было установлено точно?
– Да. Насколько я слышал, его смогли выделить, но не смогли понять его природу.
– Так же, как в случае с Мортимерами. И тут, и там погибают представители клана, просто по-разному, в разных масштабах, а так, по сути, то же самое. Это уже зацепка.
Мэлокайн смотрел на брата с огромным интересом. Моргана, которая совершенно перепугалась, услышав о проклятии Диланэй, о котором прежде почти ничего не знала, и об опасности, нависшей над ее любимыми братьями, слегка подалась вперед. Она всем сердцем верила в Руина, и если б ей сказали, что ее старший брат собрался поднять моря на небо, она бы лишь поинтересовалась у него, зачем это нужно, но ни на миг не усомнилась в том, что подобное возможно.
– В чем ты видишь зацепку?
– Когда мы имеем дело со схожими происшествиями, есть основания искать здесь одну руку. Если узнать, кто это мог сделать, проще будет выяснить, что именно было сделано. И проделать манипуляцию в обратную сторону.
– Ты полагаешь, что некто пожелал избавиться от обоих кланов?
– В случае Мортимеров – не избавиться. Лишь ограничить его численность.
– Ёлки, мы что – кролики?!
– Дэйн, помолчи.
– Я сомневаюсь, что это одно лицо. – Ликвидатор с сомнением покачал головой.
– Лицо – или лица. Это предположение не стоит сбрасывать со счетов. И вообще в любом преступлении (а проклятие на магической основе – это нарушение уголовного кодекса) надо смотреть, кому был выгоден полученный результат. К преступлениям, особенно таким сложным, обычно прибегают лишь тогда, когда другого выхода нет. Когда желаемого нельзя добиться иначе. Кому выгодно ограничение численности нашего клана?
Мэлокайн в задумчивости поскреб затылок.
– Да любому клану. Любому, который занимается бизнесом. Любому, который… Боже мой, деньги любят все. Чем меньше Мортимеров, тем, значит, меньше конкурентов в любой экономической области. Тем меньше денег скапливается в наших руках.
– Ну сам посуди, в большинстве своем Мортимеры живут на доходы с акций, как я, например, как Дэйн…
– Нет, меньшая часть. Очень многие мои родственники заводят свое дело. Представителям нашего клана принадлежат семь из десяти самых крупных корпораций Асгердана. Но это, в общем, не важно. Мало ли поводов…
– Хорошо, вот один из вариантов. Бизнес. Согласен, может быть, и не только. Ведь Блюстители Закона отправили нас на Черную Сторону вовсе не из-за бизнеса.
– Из-за бизнеса тоже. Ты слышал, что за время нашего отсутствия законники пытались наложить арест на наши счета? Бессмысленное действие, ведь больше восьми десятых всех наших средств находятся в обороте…
– Я не слышал. Но это не доказательство.
– Конечно. У нас уже вошло в привычку вешать на законников всех собак. Уверен, здесь они не замешаны. Законники всегда стремились манипулировать другими при помощи законодательных актов и параграфов.
– Выходка с черными – прям пример подобной деятельности, – проворчал Дэйн.
– Прекрати, брат. Это исключение. Исключение подтверждает правило.
– Не всегда, Мэл, не всегда. Порой оно становится первым сигналом, что противник решил изменить манеру поведения. Но мы увлеклись. Ты прав, у нас нет никаких признаков того, что здесь принимали участие законники. Да и насчет других кланов… Не знаю. Слишком это рискованно. И слишком не похоже на наших рафинированных и степенных патриархов. Это больше напоминает выходку какого-нибудь безумного и одинокого мага, который в этой жизни несет ответственность только перед собой. И в том, что касается Диланэй… Кому они могли помешать? И чем?
– Не представляю, если честно. Они-то как раз были самым обычным центритским кланом. Разве что очень многочисленным… Их было, по-моему, не меньше, чем Эшен Шема, а это ж не клан, а целый конгломерат.
Руин с недоумением помотал головой и машинально осушил бокал. Мысли в его голове метались, не давали ему покоя, но в единую систему представлений никак не складывались. Через мгновение он понял, что просто сильно устал. Надо было дать себе отдых, отложить решение на потом – может, за ночь без спешки обработав полученную информацию, сознание выдаст какую-нибудь идею. По крайней мере, откуда можно попробовать начать поиски.
Вселенная представлялась ему смешением темных и светлых пятен, в глубине которых тьмы едва ли не больше, чем в самой загадке. Само «проклятие младших сыновей» казалось ему абсурдным – зачем нужно накладывать такое, особенно если при этом рискуешь столь многим? Ну ладно, Диланэй просто пытались уничтожить, притом самым экономичным способом. Возможно, преследуемая цель уже увенчалась успехом и во Вселенной осталась только одна Диланэй – его мать… Кстати, Мэл ничего не сказал о том, что для женщин этого клана проклятие безвредно. Может, и его мать рано или поздно настигнет рок? Нельзя допустить такой беды.
Но проредить таким образом число Мортимеров? Кому и зачем это может быть нужно? Руин постепенно переставал понимать, что происходит. Понятно только одно – проклятие существует, и оно действует. Дэвен погиб не так давно, и если взглянуть на родовое древо (старший Арман так часто разглядывал его, что запомнил досконально), то любой может убедиться – по каждой родовой линии идет лишь одна скудная цепочка мужчин. Вот уж действительно, дочерей в каждой семье может быть сколько угодно, а сын – только один.
А это значит, что в любой момент гибель грозит ему самому, его младшему брату Дэйну – и таинственному брату его отца, Мэлдану, которого Руин еще ни разу не видел. А может, не Мэлдану, а Мэльдору? Может, второй жене Мабэйро, отправившей сына жить в область ингеминированного времени, удалось обмануть проклятие?
– Фу, что-то у меня в голове каша, – сказал он, помотав головой.
Моргана участливо смотрела на него.
– Ты сегодня во сколько встал?
– В семь утра.
– И удивляешься, что ничего не соображаешь? Иди-ка спать, братец. Тебе и завтра предстоит не самый легкий день. Я полагаю, ты сможешь все обдумать и потом.
– Верно. Торопиться некуда. К делу надо подойти с чувством, с толком, с расстановкой, – подтвердил Мэлокайн и подтолкнул Руина к двери. – Иди к жене.
– А вы?
– А мы и сами устроимся, что за вопрос. Где у тебя лежит постельное белье, я знаю. Колыбельные мне петь не надо.
– Ты уверен? – вдруг промурлыкала Моргана, обнимая мужа за шею.
Ее ласка была так неожиданна, что Руин даже смутился. Он впервые видел, чтоб сестра обнимала мужчину. Слегка порозовев, он поспешил отвернуться и почти бросился к лестнице, спиной чувствуя, что и Дэйн, не менее смущенный, ищет, куда бы просочиться.
В спальне царила полутьма, свет пробивался с улицы, сквозь щели в шторах. Арман ощупью разделся и осторожно прилег. Катрина спала так глубоко, что он был уверен – ее не потревожит. Но она вдруг шевельнулась и, сонная, прижалась к нему так же ласково и целомудренно, как только что, в столовой, Моргана обнимала Мэлокайна. Рука Руина сама погладила нежное плечо жены, с которого сползло одеяло, и рассыпанные волосы.
– Что-то случилось? – пробормотала она, не просыпаясь.
– Нет, ничего. – Он нагнулся и поцеловал ее в мочку уха. – Спи, родная.
Глава 13
– Купил полсотни акций автомобильного завода «Ларифа». Фалвиру срочно нужны были деньги. И он продал мне полсотни акций. Ты же слышал, он расширял производство.
– Конечно, слышал. Что, по этому поводу и выпустил новые акции?
– Именно. Ему нужно было больше, чем я выручил с урановых акций, но как раз накануне я сыграл на бирже.
– Пробовал свои силы?
– Да, любопытно стало. Очистил себе пятьдесят тысяч – и закруглился. Достаточно.
– Ну и хорошо. Насколько я знаю, акции завода Фалвира приносят стабильный и немалый доход. Это верное вложение средств.
– Да, я знаю… Дэйн, у меня есть домашнее мороженое. Хочешь?
– Я хочу! – вскрикнула Моргана.
Полезли в подпол, где находилась большая морозильная камера. Руин постоянно забивал ее всевозможными фруктами и ягодами да еще поставил мороженицу, на которой изготавливал самое обычное мороженое, только чуть менее сладкое, чем предлагали в магазинах. Он ловко обращался со сложной конструкцией и теперь умудрился вытащить большой цилиндрический стакан с лакомством голыми руками, хотя тот был охлажден до минус десяти градусов и к металлу примерзали пальцы.
Мороженое решили разделить на всех. Никому уже не хотелось есть, но, непринужденно лакомясь, можно было приятно провести время. Иногда Руин поглядывал на большие антикварные часы в углу столовой, но часовая стрелка еще не добралась до двенадцати, и он не торопился. Ели тонкими серебряными ложечками с хрустальных блюдечек, и порой, особенно когда взгляд становился рассеянным, а мысли уплывали вдаль, Арману казалось, что он снова в Провале, в собственных покоях, а отец в отъезде и всем во дворце заправляет Киан. В конце концов, Руин вырос в Провале и видел там не одно лишь плохое. Были у него и приятные воспоминания, связанные с Черной стороной.
Молодожена разморило, и он уже вяло подумывал о том, чтоб подняться в спальню и устроиться рядом с женой, поспать до девяти утра, когда должен будет позвонить агент туристического бюро и сообщить номер зарезервированного для них коттеджа. На море можно будет ехать на собственной машине, через целую систему порталов, и уже к полудню они окажутся на месте. Раз уж решили отдыхать на море, то Руин предложил супруге поселиться в заповеднике – стоило это намного дороже, чем простой курорт, но зато каждый домик стоял на отшибе, и, если соблюдать необходимые требования, там можно было с приятностью, наедине друг с другом, провести месяц. На больший период путевку в заповедник не продавали.
От приятных мыслей Руина отвлек Мэлокайн. Он придвинул к себе последнюю неоткрытую бутылку вина, вооружился штопором и вдруг спросил:
– Что ты собираешься дальше делать?.. Нет, ну не могу я пить это благородное пойло. Дэйн, притащи мне пива, а? Будь другом.
– Ладно. Руин, где у тебя пиво?
– У меня сейчас нет. Позвони в службу доставки, пусть привезут. Мэл, ты тут с сестрой поживешь, пока я с Катриной буду на море, да? Дэйн, тогда закажи сразу бочонок.
– Это дорого.
– Ничего страшного… Что я собираюсь делать? Патриарх велел учиться магии. Буду выполнять его распоряжение.
Братья покатились со смеху; Моргана им вторила.
– А плодиться и размножаться патриарх тебе не велел? – смеялся Дэйн. – Вот какое распоряжение надо было отдать.
– Дэйн, подвяжи язык за ухо. Всего за двадцать лет стал таким хамоватым.
– Я не хамоватый, я просто изобретательный.
– Заодно я собираюсь заняться одной интересной задачей, – продолжил Руин. – У меня как раз было к тебе несколько вопросов, Мэл.
– А?
– Расскажи мне о клановом проклятии Мортимеров.
Мэлокайн поднял бровь. Он вертел в руках старый замшелый штопор с насаженной на него пробкой. Пробка была великолепная, с тиснением, номером и знаками, которые подтверждали подлинность этого дорогого напитка и происхождение его именно с того виноградника, который был указан на этикетке. Дэйн, обернув бутылку салфеткой и лихо заложив руку за спину, разливал вино по бокалам. Получалось у него очень хорошо, совсем как у официанта из «Аэвы».
– Самое время интересоваться, – сказал ликвидатор. – Прошло уже двадцать лет. Правда, вопросов возникает очень много, так что…
– Постой, ты начал с конца. Я же толком не знаю даже, что за проклятие лежит на клане.
– Сейчас попробую рассказать. Видишь ли, отец рассказал мне о проклятии не так давно. Конечно, до того, как я узнал, что у меня есть братья…
– Излагай, не томи.
Даже Дэйн притих, будто почувствовал, что над ним нависла неотвратимая опасность. Над беспокойным младшим сыном Мэльдора уже висело одно проклятие, со злости наложенное на него Арманом-Уллом. Его пока не слишком волновало его наличие, потому что оно касалось будущих отпрысков Дэйна, а юноша пока даже не собирался жениться. Женщины его совершенно не интересовали. Но ощущение обреченности порой тревожило душу юного Армана, и он затихал, нахохливался, становился сам на себя не похож.
Он подумал о том, что теперь, оказывается, над ним будет висеть еще какое-то проклятие. Даже Моргана подобралась поближе и. притихнув, прижалась к плечу Мэлокайна.
– Насколько я понимаю, – начал излагать ликвидатор, – проклятие было наложено больше пятисот лет назад. Может, и раньше. Его называют «проклятием младших сыновей». Так уж получилось, что любой представитель нашего клана может иметь только одного сына. Дочерей – сколько угодно, а сын – только один. В любой семье Мортимеров. Конечно, сыновей, имеющих преобладающие генетические признаки других кланов или классифицируемых как внеклановые, это не касается.
– Постой… То есть получается, что в данном случае конкретно тебе, Мэл, ничего не угрожает?
– Нет. Мне, как старшему сыну, не угрожает ничего. В опасности находишься ты и Дэйн.
– А Моргана?
– Она же девушка, не парень.
– Я хочу точно убедиться, что ни тебе, ни ей ничего не угрожает. У тебя и так слишком опасная работа, чтоб еще рисковать.
– Тронут твоей заботой, – пробормотал Мэлокайн. Получилось у него несколько развязнее, чем хотелось бы, но Руин, успевший неплохо узнать своего старшего брата, понял, что на самом деле, развязность или наглость здесь ни при чем. Мэл просто засмущался. – Хм…
– Значит, опиши мне действие этого проклятия. Что происходит, если в семье Мортимеров появляется второй сын?
– Младший рано или поздно гибнет. Самый больший возраст, через который он может переступить – возраст полного совершеннолетия бессмертного, сто пятьдесят лет. Но даже до сотни доживали единицы. К примеру, Дэвен Мортимер, который двадцать лет назад попал в плен в Провале, был значительно моложе.
– Он был младшим сыном?
– Именно.
– Значит, мне осталось жить не больше ста лет? – рассмеялся Руин. – Ну-ну… В каком обычно возрасте младшего настигает проклятие и он гибнет?
– В возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет. Самым опасным считается возраст от двадцати до сорока. Как я уже говорил, редко кто доживает до ста. Один из таких редких счастливчиков жив до сих пор.
– Кто же это? – заинтересовался Арман.
– Наш с тобой отец.
– Мэльдор? Он младший сын?
– Нет. У него есть брат, Мэлдан. Ситуация очень сложная. По хронологии Асгердана наш отец является старшим сыном Мабэйро. Но поскольку Мэлдан долгие годы жил в области ингеминированного времени…
– Я не знаю такого термина, – заинтересовался Руин. – Что он означает?
– Ну это область Вселенной, где время бежит в два раза быстрее, чем в других мирах. По счету прожитых лет Мэлдан старше отца. Но, как бы там ни было, кто-то из них является старшим, а кто-то – младшим. Пока оба живы. Мэлдану значительно больше ста пятидесяти лет, папе вот-вот стукнет стольник, и, хотя он весьма нервничает, хоть и скрывает это, пока все сходит благополучно.
– Как любопытно, – задумался Руин. – Насколько я понимаю, проклятие действует вне зависимости от того, где находится младший сын, и от того, знает он о проклятии или нет.
– Разумеется.
– Значит, начиная с пятнадцати лет мы с Дэйном могли запросто погибнуть, верно? И даже не знали бы, почему нам не везет.
– Получается, что да. Но пока миновало…
– Мне – пятый десяток, ему – тридцать пять. Мы оба в угрожаемом периоде… Так. – Он качнул головой. – Так, давайте условимся, что Катрине никто из вас ничего не скажет.
– Пожалуйста. Но неужели ты думаешь, что она не узнает, если не знает уже?
– Пусть. Но лишний раз волновать ее ни к чему. Я думаю, Мэл, нам всем надо подумать, что тут к чему, а?
– Руин, послушай, – мягко окликнул ликвидатор. – Неужели ты думаешь, наш патриарх не ломал голову над этой загадкой? Неужели не обращался к помощи лучших специалистов по проклятиям, к самым сильным архимагам? Никакого толку. Те только руками разводили – ни на что не похоже. Ты же понимаешь, проклясть целый клан…
– Да, понимаю. Но то, что одним человеком или людьми было сделано, потом может быть исправлено. Не надо раньше времени опускать руки. Кстати, я слышал, что клан Диланэй, прежде обитавший в Центре и не так давно отсюда убежавший, тоже был проклят.
– Был, верно.
– Проклятием того же типа, что и Мортимеры?
– Нет, другим. Насколько я знаю, представителей клана стали находить мертвыми, когда со следами насильственной смерти, когда и без. Многие Диланэй стали умирать естественной смертью – от сердечного приступа, каких-то еще заболеваний – а это само по себе чертовски неестественно, раз уж речь идет о бессмертных. Ты же знаешь, бессмертные не страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями.
– Я бы не сказал, что они совсем не страдают ими, – запротестовал Дэйн, который, судя по уверенному виду, что-то знал об этом.
– Страдают. Но процентное соотношение: это приблизительно один человек из тысячи, у которого что-то не слава богу с тем или другим, и один из десяти тысяч, кто от этого умирает. А если учесть, что в Центре не наберется и миллиона бессмертных…
– Хорошо, я понял, что ты имел в виду. Значит, наличие проклятия было установлено точно?
– Да. Насколько я слышал, его смогли выделить, но не смогли понять его природу.
– Так же, как в случае с Мортимерами. И тут, и там погибают представители клана, просто по-разному, в разных масштабах, а так, по сути, то же самое. Это уже зацепка.
Мэлокайн смотрел на брата с огромным интересом. Моргана, которая совершенно перепугалась, услышав о проклятии Диланэй, о котором прежде почти ничего не знала, и об опасности, нависшей над ее любимыми братьями, слегка подалась вперед. Она всем сердцем верила в Руина, и если б ей сказали, что ее старший брат собрался поднять моря на небо, она бы лишь поинтересовалась у него, зачем это нужно, но ни на миг не усомнилась в том, что подобное возможно.
– В чем ты видишь зацепку?
– Когда мы имеем дело со схожими происшествиями, есть основания искать здесь одну руку. Если узнать, кто это мог сделать, проще будет выяснить, что именно было сделано. И проделать манипуляцию в обратную сторону.
– Ты полагаешь, что некто пожелал избавиться от обоих кланов?
– В случае Мортимеров – не избавиться. Лишь ограничить его численность.
– Ёлки, мы что – кролики?!
– Дэйн, помолчи.
– Я сомневаюсь, что это одно лицо. – Ликвидатор с сомнением покачал головой.
– Лицо – или лица. Это предположение не стоит сбрасывать со счетов. И вообще в любом преступлении (а проклятие на магической основе – это нарушение уголовного кодекса) надо смотреть, кому был выгоден полученный результат. К преступлениям, особенно таким сложным, обычно прибегают лишь тогда, когда другого выхода нет. Когда желаемого нельзя добиться иначе. Кому выгодно ограничение численности нашего клана?
Мэлокайн в задумчивости поскреб затылок.
– Да любому клану. Любому, который занимается бизнесом. Любому, который… Боже мой, деньги любят все. Чем меньше Мортимеров, тем, значит, меньше конкурентов в любой экономической области. Тем меньше денег скапливается в наших руках.
– Ну сам посуди, в большинстве своем Мортимеры живут на доходы с акций, как я, например, как Дэйн…
– Нет, меньшая часть. Очень многие мои родственники заводят свое дело. Представителям нашего клана принадлежат семь из десяти самых крупных корпораций Асгердана. Но это, в общем, не важно. Мало ли поводов…
– Хорошо, вот один из вариантов. Бизнес. Согласен, может быть, и не только. Ведь Блюстители Закона отправили нас на Черную Сторону вовсе не из-за бизнеса.
– Из-за бизнеса тоже. Ты слышал, что за время нашего отсутствия законники пытались наложить арест на наши счета? Бессмысленное действие, ведь больше восьми десятых всех наших средств находятся в обороте…
– Я не слышал. Но это не доказательство.
– Конечно. У нас уже вошло в привычку вешать на законников всех собак. Уверен, здесь они не замешаны. Законники всегда стремились манипулировать другими при помощи законодательных актов и параграфов.
– Выходка с черными – прям пример подобной деятельности, – проворчал Дэйн.
– Прекрати, брат. Это исключение. Исключение подтверждает правило.
– Не всегда, Мэл, не всегда. Порой оно становится первым сигналом, что противник решил изменить манеру поведения. Но мы увлеклись. Ты прав, у нас нет никаких признаков того, что здесь принимали участие законники. Да и насчет других кланов… Не знаю. Слишком это рискованно. И слишком не похоже на наших рафинированных и степенных патриархов. Это больше напоминает выходку какого-нибудь безумного и одинокого мага, который в этой жизни несет ответственность только перед собой. И в том, что касается Диланэй… Кому они могли помешать? И чем?
– Не представляю, если честно. Они-то как раз были самым обычным центритским кланом. Разве что очень многочисленным… Их было, по-моему, не меньше, чем Эшен Шема, а это ж не клан, а целый конгломерат.
Руин с недоумением помотал головой и машинально осушил бокал. Мысли в его голове метались, не давали ему покоя, но в единую систему представлений никак не складывались. Через мгновение он понял, что просто сильно устал. Надо было дать себе отдых, отложить решение на потом – может, за ночь без спешки обработав полученную информацию, сознание выдаст какую-нибудь идею. По крайней мере, откуда можно попробовать начать поиски.
Вселенная представлялась ему смешением темных и светлых пятен, в глубине которых тьмы едва ли не больше, чем в самой загадке. Само «проклятие младших сыновей» казалось ему абсурдным – зачем нужно накладывать такое, особенно если при этом рискуешь столь многим? Ну ладно, Диланэй просто пытались уничтожить, притом самым экономичным способом. Возможно, преследуемая цель уже увенчалась успехом и во Вселенной осталась только одна Диланэй – его мать… Кстати, Мэл ничего не сказал о том, что для женщин этого клана проклятие безвредно. Может, и его мать рано или поздно настигнет рок? Нельзя допустить такой беды.
Но проредить таким образом число Мортимеров? Кому и зачем это может быть нужно? Руин постепенно переставал понимать, что происходит. Понятно только одно – проклятие существует, и оно действует. Дэвен погиб не так давно, и если взглянуть на родовое древо (старший Арман так часто разглядывал его, что запомнил досконально), то любой может убедиться – по каждой родовой линии идет лишь одна скудная цепочка мужчин. Вот уж действительно, дочерей в каждой семье может быть сколько угодно, а сын – только один.
А это значит, что в любой момент гибель грозит ему самому, его младшему брату Дэйну – и таинственному брату его отца, Мэлдану, которого Руин еще ни разу не видел. А может, не Мэлдану, а Мэльдору? Может, второй жене Мабэйро, отправившей сына жить в область ингеминированного времени, удалось обмануть проклятие?
– Фу, что-то у меня в голове каша, – сказал он, помотав головой.
Моргана участливо смотрела на него.
– Ты сегодня во сколько встал?
– В семь утра.
– И удивляешься, что ничего не соображаешь? Иди-ка спать, братец. Тебе и завтра предстоит не самый легкий день. Я полагаю, ты сможешь все обдумать и потом.
– Верно. Торопиться некуда. К делу надо подойти с чувством, с толком, с расстановкой, – подтвердил Мэлокайн и подтолкнул Руина к двери. – Иди к жене.
– А вы?
– А мы и сами устроимся, что за вопрос. Где у тебя лежит постельное белье, я знаю. Колыбельные мне петь не надо.
– Ты уверен? – вдруг промурлыкала Моргана, обнимая мужа за шею.
Ее ласка была так неожиданна, что Руин даже смутился. Он впервые видел, чтоб сестра обнимала мужчину. Слегка порозовев, он поспешил отвернуться и почти бросился к лестнице, спиной чувствуя, что и Дэйн, не менее смущенный, ищет, куда бы просочиться.
В спальне царила полутьма, свет пробивался с улицы, сквозь щели в шторах. Арман ощупью разделся и осторожно прилег. Катрина спала так глубоко, что он был уверен – ее не потревожит. Но она вдруг шевельнулась и, сонная, прижалась к нему так же ласково и целомудренно, как только что, в столовой, Моргана обнимала Мэлокайна. Рука Руина сама погладила нежное плечо жены, с которого сползло одеяло, и рассыпанные волосы.
– Что-то случилось? – пробормотала она, не просыпаясь.
– Нет, ничего. – Он нагнулся и поцеловал ее в мочку уха. – Спи, родная.
Глава 13
Жизнь в Центре, казалось, шла своим чередом. Можно было подумать, что в этом спокойном и уравновешенном мире ничего никогда не происходило. Пожалуй, для подавляющего большинства граждан так оно и было. Изменения не затронули никого из смертных, которые составляли шестьдесят процентов населения Асгердана. Разумеется, реформы не коснулись и так называемых долгоживущих (их жизненный срок колебался от полутора сотен до трех тысяч лет, и рождались они всегда от смешанных браков: либо бессмертных со смертными, либо смертных с такими же долгоживущими) – их доля в общем количестве населения составляла приблизительно двадцать – двадцать два процента.
Меньше двадцати процентов центритов были взбудоражены Программой генетического преобразования, и далеко не в каждой бессмертной душе поселилось отвращение или страх. Добрая половина, не попав в число тех, кто обязан был теперь завести ребенка незнамо с кем, вздохнула с облегчением – и продолжила жить обыденной жизнью. Другие, попавшие под гребенку, но сумевшие заключить фиктивный или настоящий брак, чувствовали себя защищенными. В течение нескольких месяцев в Центре почти каждый день заключались браки бессмертных – неслыханное дело. Это стало настолько обыденным делом, что теперь столбцы светской хроники почти не уделяли внимания этим событиям. Заметки удостаивались лишь браки самых высокопоставленных клановых.
Например, брак внучки патриарха клана Накамура и внука патриарха клана Драконов Ночи. Тут уж никто не мог пропустить такое знаменательное событие. К тому же, как говорили, брак этот, в противоположность обычным случаям, будет заключен строго в соответствии с Программой генетического преобразования. Обыватели, полные любопытства, перешептывались, что Блюстителям Закона повезло – никто не верил, что законники решились бы применить силу в отношении Окады Накамура, представителя своего деда по внешнеполитическим делам клана, или в отношении Гэра Некроманта, внука Эндо Дракона Ночи и к тому же архимага.
В кругах клановых реагировали немного по-другому. Кланы Накамура и Драконов Ночи никогда не были близки. Эндо появился в Асгердане в незапамятные времена, когда здесь не существовало еще и намека на государство, Эдано привел свой клан на пару тысячелетий попозже, но с тех самых пор между представителями этих двух домов никогда не заключались браки. Этот должен был стать первым.
А когда речь идет о таких сильных и уважаемых кланах, каждая мелочь имеет значение. Об отношениях Окады и Гэра разузнали все и с удивлением убедились, что между их первой встречей и объявлением о помолвке прошло всего полторы недели.
Полторы недели! Немыслимо. Неужели эти двое так пылко влюбились друг в друга, что потеряли голову и решили тут же обвенчаться? Клановые немного знали обоих, по крайней мере, представляли себе, о ком идет речь. Никто из людей сведущих ни за что не поверил бы, что кто-то из этих двоих способен на пылкую страсть. Услышав о таком стремительном обручении, которое к тому же должно было закончиться поспешной свадьбой всего через месяц после сговора, все пожимали плечами и шептались, что здесь нечисто.
Окада Накамура слыла совершенно бесчувственной девушкой. Больше похожая на статую, чем на живого человека, она с такой бесстрастностью вела переговоры, что ни один, самый талантливый политик, не мог выторговать у нее больше, чем решился бы уступить сам Эдано. Ее совершенное, как вырезанная на ониксе камея, лицо не было таким уж неподвижным, она умела и улыбаться, и смеяться, но ее ледяная холодность в делах и неизменная уравновешенность создали ей репутацию нечеловечески хладнокровного существа. Те, кому приходилось иметь с ней дело в напряженных обстоятельствах, называли ее Змеей. В ней никогда не видели просто человека, просто женщину, и даже не замечали, насколько она хороша собой.
Гэра, в свою очередь, называли чудаком. Он никогда не появлялся на ассамблеях, больших и малых праздниках или гуляньях. Репортеры, пристально следившие за личной жизнью представителей старших кланов, не смогли выявить ни одной девушки, которой бы Некромант оказывал хоть какое-то внимание. Кстати, прозвище всецело соответствовало его занятию – именно этой редкой разновидностью магии и занимался этот замкнутый, неразговорчивый, очень мрачный молодой человек.
Он был довольно невысок, от сидячего образа жизни слегка сутул и, надо сказать, менее всех в клане мог бы считаться красавцем. Представители клана Драконов Ночи все отличались видной внешностью: мужчины высоки и статны, широкоплечи и длинноноги, правильные, на редкость совершенные лица обрамляли абсолютно черные волосы. Таковы же были и женщины, их провожали взглядами все мужчины, еще способные восхищаться женской привлекательностью. Не появись в Центре Моргана, первую красавицу Асгердана обязательно избрали бы из числа потомиц Эндо.
Гэр в этом смысле проигрывал всем своим родственникам. Во-первых, он был невысок, во-вторых, не слишком развит физически, в-третьих, лицо его из-за вечно замкнутого выражения казалось самым заурядным. Такие мужчины не умеют говорить о чем-нибудь незначащем, легкой болтовней занимая спутницу – он умел говорить только о магии. Магия была его страстью и его единственной любовью на протяжении многих десятилетий. Молодой человек пропускал клановые торжества, не отвечал на телефонные звонки и никогда не смотрел телевизор – он занимался магией.
Трудно представить себе двух столь неподходящих для семейной жизни людей. И в то же время трудно представить себе людей более похожих, чем Окада и Гэр. Разумеется, они были одержимы по-разному, но одержимы: один – своей магией, другая – делами клана.
Те, кто с интересом наблюдал за ходом дела, бились об заклад, что Эдано не позволит своей внучке вступить в брак. Традиции Накамура были столь строги, что никто не сомневался – девушка подчинится любому приказу патриарха, даже если он прикажет ей умереть. С другой стороны, кто-то предполагал, что она выходит замуж за Гэра Некроманта по прямому распоряжению деда, мол, тот решил, что ей давно пора завести семью, и, раз уж заодно можно угодить законникам, дал благословение. О любви тут речь не идет, так считали все. Какая любовь может быть между Окадой и Гэром? Они и любить-то, наверное, не умеют. Им некогда.
Никто не мог даже предположить, что несчастное происшествие с Аэлью Изумрудной Змейкой впервые за триста лет вырвало Гэра из глубин науки, в которой он пребывал. Дело-то в том, что, желая спрятать девочку, Эндо привез ее именно к Гэру. Ну кто бы мог предполагать, что сидеть с ребенком станет именно этот отшельник? Но законники не гадали, они просто следили за объектами их разработки, за этими тремя Драконами Ночи, из осторожности не объявляя, что среди них есть и Некромант.
Именно в его доме Аэль была захвачена. Схватили и Гэра, но удержать смогли недолго. Во-первых, с архимагами вообще нелегко сладить, у каждого обязательно есть свои хитрости, с помощью которых маг высшей категории в два счета может выбраться на свободу. Все неожиданности предвидеть физически невозможно. Блюстители Закона понадеялись на то, что книжный червь просто не подумал о собственной безопасности, но, как оказалось, он не просто подумал – он вырвался из рук взявших его в плен представителей закона с таким искусством, что они так и не смогли понять, куда он делся.
К сожалению, о необходимости кого-то спасать этот архимаг как раз и не подумал. Но, вернувшись к патриарху, он готов был провалиться сквозь землю от стыда. Ведь ему поручили охранять юную родственницу, а он с этим поручением не справился. Лишь от Эндо он узнал, что побывал в руках законников, изумился так, как не изумлялся никогда в жизни, а услышав от патриарха, что ждет Аэль, впал в глубокую задумчивость.
Профессия накладывает неизбежный отпечаток на человека. Первое, что Гэр предложил патриарху, – найти и убить Мэлокайна Мортимера, предполагаемую пару Аэли, а потом и всех остальных, кого изберут на замену. Эндо слегка опешил, после чего решительно запретил потомку самовольничать. Предложение взять штурмом метрополию Блюстителей Закона он также отверг. Девочку пришлось выкупать ценой другой представительницы клана, Эрлики Тар Туманной.
Меньше двадцати процентов центритов были взбудоражены Программой генетического преобразования, и далеко не в каждой бессмертной душе поселилось отвращение или страх. Добрая половина, не попав в число тех, кто обязан был теперь завести ребенка незнамо с кем, вздохнула с облегчением – и продолжила жить обыденной жизнью. Другие, попавшие под гребенку, но сумевшие заключить фиктивный или настоящий брак, чувствовали себя защищенными. В течение нескольких месяцев в Центре почти каждый день заключались браки бессмертных – неслыханное дело. Это стало настолько обыденным делом, что теперь столбцы светской хроники почти не уделяли внимания этим событиям. Заметки удостаивались лишь браки самых высокопоставленных клановых.
Например, брак внучки патриарха клана Накамура и внука патриарха клана Драконов Ночи. Тут уж никто не мог пропустить такое знаменательное событие. К тому же, как говорили, брак этот, в противоположность обычным случаям, будет заключен строго в соответствии с Программой генетического преобразования. Обыватели, полные любопытства, перешептывались, что Блюстителям Закона повезло – никто не верил, что законники решились бы применить силу в отношении Окады Накамура, представителя своего деда по внешнеполитическим делам клана, или в отношении Гэра Некроманта, внука Эндо Дракона Ночи и к тому же архимага.
В кругах клановых реагировали немного по-другому. Кланы Накамура и Драконов Ночи никогда не были близки. Эндо появился в Асгердане в незапамятные времена, когда здесь не существовало еще и намека на государство, Эдано привел свой клан на пару тысячелетий попозже, но с тех самых пор между представителями этих двух домов никогда не заключались браки. Этот должен был стать первым.
А когда речь идет о таких сильных и уважаемых кланах, каждая мелочь имеет значение. Об отношениях Окады и Гэра разузнали все и с удивлением убедились, что между их первой встречей и объявлением о помолвке прошло всего полторы недели.
Полторы недели! Немыслимо. Неужели эти двое так пылко влюбились друг в друга, что потеряли голову и решили тут же обвенчаться? Клановые немного знали обоих, по крайней мере, представляли себе, о ком идет речь. Никто из людей сведущих ни за что не поверил бы, что кто-то из этих двоих способен на пылкую страсть. Услышав о таком стремительном обручении, которое к тому же должно было закончиться поспешной свадьбой всего через месяц после сговора, все пожимали плечами и шептались, что здесь нечисто.
Окада Накамура слыла совершенно бесчувственной девушкой. Больше похожая на статую, чем на живого человека, она с такой бесстрастностью вела переговоры, что ни один, самый талантливый политик, не мог выторговать у нее больше, чем решился бы уступить сам Эдано. Ее совершенное, как вырезанная на ониксе камея, лицо не было таким уж неподвижным, она умела и улыбаться, и смеяться, но ее ледяная холодность в делах и неизменная уравновешенность создали ей репутацию нечеловечески хладнокровного существа. Те, кому приходилось иметь с ней дело в напряженных обстоятельствах, называли ее Змеей. В ней никогда не видели просто человека, просто женщину, и даже не замечали, насколько она хороша собой.
Гэра, в свою очередь, называли чудаком. Он никогда не появлялся на ассамблеях, больших и малых праздниках или гуляньях. Репортеры, пристально следившие за личной жизнью представителей старших кланов, не смогли выявить ни одной девушки, которой бы Некромант оказывал хоть какое-то внимание. Кстати, прозвище всецело соответствовало его занятию – именно этой редкой разновидностью магии и занимался этот замкнутый, неразговорчивый, очень мрачный молодой человек.
Он был довольно невысок, от сидячего образа жизни слегка сутул и, надо сказать, менее всех в клане мог бы считаться красавцем. Представители клана Драконов Ночи все отличались видной внешностью: мужчины высоки и статны, широкоплечи и длинноноги, правильные, на редкость совершенные лица обрамляли абсолютно черные волосы. Таковы же были и женщины, их провожали взглядами все мужчины, еще способные восхищаться женской привлекательностью. Не появись в Центре Моргана, первую красавицу Асгердана обязательно избрали бы из числа потомиц Эндо.
Гэр в этом смысле проигрывал всем своим родственникам. Во-первых, он был невысок, во-вторых, не слишком развит физически, в-третьих, лицо его из-за вечно замкнутого выражения казалось самым заурядным. Такие мужчины не умеют говорить о чем-нибудь незначащем, легкой болтовней занимая спутницу – он умел говорить только о магии. Магия была его страстью и его единственной любовью на протяжении многих десятилетий. Молодой человек пропускал клановые торжества, не отвечал на телефонные звонки и никогда не смотрел телевизор – он занимался магией.
Трудно представить себе двух столь неподходящих для семейной жизни людей. И в то же время трудно представить себе людей более похожих, чем Окада и Гэр. Разумеется, они были одержимы по-разному, но одержимы: один – своей магией, другая – делами клана.
Те, кто с интересом наблюдал за ходом дела, бились об заклад, что Эдано не позволит своей внучке вступить в брак. Традиции Накамура были столь строги, что никто не сомневался – девушка подчинится любому приказу патриарха, даже если он прикажет ей умереть. С другой стороны, кто-то предполагал, что она выходит замуж за Гэра Некроманта по прямому распоряжению деда, мол, тот решил, что ей давно пора завести семью, и, раз уж заодно можно угодить законникам, дал благословение. О любви тут речь не идет, так считали все. Какая любовь может быть между Окадой и Гэром? Они и любить-то, наверное, не умеют. Им некогда.
Никто не мог даже предположить, что несчастное происшествие с Аэлью Изумрудной Змейкой впервые за триста лет вырвало Гэра из глубин науки, в которой он пребывал. Дело-то в том, что, желая спрятать девочку, Эндо привез ее именно к Гэру. Ну кто бы мог предполагать, что сидеть с ребенком станет именно этот отшельник? Но законники не гадали, они просто следили за объектами их разработки, за этими тремя Драконами Ночи, из осторожности не объявляя, что среди них есть и Некромант.
Именно в его доме Аэль была захвачена. Схватили и Гэра, но удержать смогли недолго. Во-первых, с архимагами вообще нелегко сладить, у каждого обязательно есть свои хитрости, с помощью которых маг высшей категории в два счета может выбраться на свободу. Все неожиданности предвидеть физически невозможно. Блюстители Закона понадеялись на то, что книжный червь просто не подумал о собственной безопасности, но, как оказалось, он не просто подумал – он вырвался из рук взявших его в плен представителей закона с таким искусством, что они так и не смогли понять, куда он делся.
К сожалению, о необходимости кого-то спасать этот архимаг как раз и не подумал. Но, вернувшись к патриарху, он готов был провалиться сквозь землю от стыда. Ведь ему поручили охранять юную родственницу, а он с этим поручением не справился. Лишь от Эндо он узнал, что побывал в руках законников, изумился так, как не изумлялся никогда в жизни, а услышав от патриарха, что ждет Аэль, впал в глубокую задумчивость.
Профессия накладывает неизбежный отпечаток на человека. Первое, что Гэр предложил патриарху, – найти и убить Мэлокайна Мортимера, предполагаемую пару Аэли, а потом и всех остальных, кого изберут на замену. Эндо слегка опешил, после чего решительно запретил потомку самовольничать. Предложение взять штурмом метрополию Блюстителей Закона он также отверг. Девочку пришлось выкупать ценой другой представительницы клана, Эрлики Тар Туманной.