Страница:
Но неприятное воспоминание сделало свое дело, его яростный порыв становился все слабее, и где-то в глубине сознания промелькнула мысль: «Все это ни к чему».
Его чувства перевернулись, и мысли потекли по знакомому руслу: встретиться с давней любовницей, быть очарованным ею еще во время обеда, почувствовать страстное желание и внезапно в самый пиковый момент вспомнить все разногласия, все старые конфликты и обиды, ощутить давно забытое раздражение – всего этого было достаточно для того, чтобы пожалеть о случившемся, но раз уж что-то произошло, то как-нибудь выкрутиться из ситуации, остановить все. Но, как правило, из подобных ситуаций выхода не бывает.
Его пальцы оставались в ней, и она начала потихоньку ерзать, стараясь отыскать их самым своим чувствительным местечком. Вход стал горячим и влажным. Тяжело дыша и продолжая ласкать Сандерса, она раздвинула ноги пошире и простонала:
– О, как я люблю твои ласки…
«Как правило, из подобных ситуаций выхода не бывает».
Тело Сандерса напряглось: твердые соски Мередит скользили вверх-вниз по его груди, ее руки ласкали его, и, когда она острым кончиком своего языка лизнула ему мочку уха, он опять забыл обо всем, кроме своего желания, горячего и злого, и настолько сильного, что оно полностью глушило трезвую мысль, что он находится здесь против своей воли и что Мередит манипулирует им как вещью. Он просто хотел ее. Хотел ее. Ужасно хотел…
Женщина опять почувствовала смену его настроения и, перестав его целовать, откинулась на кушетку в ожидании, следя за ним из-под опущенных век и кивая головой. Его пальцы продолжали шевелиться в ней, заставляя ее судорожно хватать ртом воздух; Сандерс повернулся и опрокинул Мередит на спину. Она задрала юбку повыше и раздвинула ноги. Сандерс склонился над ней, и она улыбнулась всепонимающей победной улыбкой. Он пришел в ярость от ее торжества, от ее выжидательной отрешенности, и ему захотелось схватить ее, заставить почувствовать то униженное состояние, в котором сейчас находился он сам, заставить ее стать частью происходящего, а не снисходительным наблюдателем, стереть с ее лица эту самодовольную отстраненность. Он раздвинул ее ноги пошире, но, не входя в нее, откинулся назад, терзая ее пальцами.
Она выгнула спину, ожидая его.
– Не надо, нет… пожалуйста!..
Он по-прежнему мешкал, глядя на нее. Его злость испарилась так же быстро, как и пришла, мысли потекли более упорядочение. Внезапно на него нашло озарение, и он увидел себя со стороны, запыхавшегося женатого мужчину средних лет со штанами, спущенными до колен, наклонившегося над женщиной, распростертой на слишком маленькой для них кабинетной кушетке. Какого дьявола он здесь делает?
Глядя ей в лицо, он заметил, как макияж потрескался в уголках ее глаз и вокруг рта.
Мередит обхватила его за плечи и потянула к себе.
– Пожалуйста… нет… не надо. – Внезапно она отвернулась и закашлялась.
Сандерс почувствовал, как в нем что-то оборвалось. Он сел и холодно сказал:
– Ты права. – Затем вскочил с кушетки и натянул брюки. – Нам не стоит этого делать.
Мередит села и озадаченно спросила:
– Что ты делаешь? Ты же хочешь этого так же, как и я! Я же знаю!
– Нет, – упрямо ответил он, – мы не должны этого делать, Мередит. – И, щелкнув пряжкой ремня, шагнул назад.
Женщина смотрела на него недоверчиво и ошеломленно, как будто ее резко разбудили.
– Ты шутишь?..
– Это была неподходящая идея. Мне это все не нравится.
В ее глазах колыхнулось бешенство:
– Ах ты смердячий сукин сын!..
Она взлетела с кушетки и с разбегу изо всех сил ударила его сжатыми кулаками.
– Ублюдок! Тварь! Свинья траханая! – Уворачиваясь от ее ударов, Сандерс попытался застегнуть рубашку. – Дерьмо! Подонок!
Обежав вокруг него, Мередит схватила его за руки, не давая застегнуть пуговицы.
– Ты не можешь!.. Ты не смеешь так поступать со мной!
Пуговицы отлетели. Женщина хватила Сандерса ногтями поперек груди, оставив длинные алые полосы. Он снова отвернулся, уворачиваясь и мечтая только об одном: выбраться отсюда. Одеться и поскорее смотаться. Она заколотила его по спине.
– Нет, недоносок, так просто ты не уйдешь!
– Прекрати, Мередит, – сказал он. – Хватит уже.
– Драть тебя распротак! – Она вцепилась ему в волосы и, с неожиданной силой притянув его голову вниз, вцепилась зубами в ухо. Сандерс скривился от резкой боли и отшвырнул женщину от себя. Теряя равновесие, Мередит отлетела в угол и, налетев на стеклянный кофейный столик, растянулась на полу.
– Ты вонючий сукин сын, – задыхаясь, сказала она, сев на ковре.
– Мередит, оставь меня в покое! – Сандерс снова застегнул рубашку. В голове крутилась одна мысль: бежать отсюда, собрать свои шмотки и немедленно бежать. Потянувшись за пиджаком, он заметил на подоконнике свой портативный телефон.
Обойдя кушетку, он поднял аппарат, и в ту же секунду стакан из-под вина, пролетев, ударился в оконное стекло и разлетелся вдребезги. Обернувшись, он увидел, что Мередит стоит посреди комнаты, высматривая, чем бы еще в него запустить.
– Я тебя убью, – крикнула она. – Я убью тебя к разэтакой матери!
– Ну хватит, Мередит! – попросил он.
– Черта с два! – И она швырнула в него коричневым бумажным пакетиком. Тот лопнул, ударившись о стекло, и из него вывалилась на пол пачка презервативов.
– Я ухожу домой, – предупредил Сандерс, направляясь к двери.
– Ага, – подтвердила она, – ты идешь домой к своей бабе и своей поганой семейке.
В голове Сандерса зазвучал сигнал тревоги. Он на секунду остановился.
– Давай-давай! – сказала она, видя его замешательство. – Я все про тебя знаю, козел! Твоя жена тебе не дает, ты пришел сюда и стал ко мне приставать, а когда я тебя отшила, ты напал на меня, гнусный вонючий козел! Ты думаешь, тебе сойдет с рук подобное обращение с женщиной, тварь?
Сандерс потянулся к дверной ручке.
– Ты пытался меня изнасиловать, ты – покойник!
Обернувшись, он увидел, как Мередит, неуверенно стоя на ногах, ухватилась за краешек стола. «Она пьяна!» – понял он.
– Спокойной ночи, Мередит, – сказал он, поворачивая ручку, но вспомнил, что дверь заперта на замок. Он отпер ее и, не оглядываясь, вышел.
В приемной работала уборщица, выгребая бумаги из корзины, стоявшей под столом секретарши.
– Я тебя урою к такой матери за такие штучки! – крикнула Мередит вдогонку.
Уборщица услышала этот вопль и посмотрела на Сандерса. Тот, стараясь не встречаться с ней глазами, прошмыгнул к лифту. Нажав кнопку вызова, он передумал и пробежал вниз по лестнице.
Здесь, над водой, по дороге домой, к семье, к знакомому, установившемуся распорядку, события предыдущих двух часов казались уже нереальными. Было трудно поверить, что все случившееся произошло на самом деле. Сандерс снова и снова прокручивал в мыслях ситуацию, пытаясь понять, где и как он сделал ошибку, после которой все пошло наперекосяк. Он чувствовал, что он сам был виноват во всем, что он каким-то образом обманул Мередит. Иначе она ни за что не стала бы к нему приставать. Весь эпизод очень смущал его, да и ее, наверное, тоже. Сандерс чувствовал себя виноватым и жалким и был глубоко озабочен своим будущим. Что теперь будет? Что сделает Мередит?
Он не мог себе этого представить даже приблизительно. Он понимал, что совсем на знает Мередит; когда-то они были любовниками, но это было так давно… Теперь она совсем другой человек, по-другому относящийся к жизни, и этот человек совершенно незнаком ему.
Хотя вечер был теплым, Сандерс почувствовал озноб и, чтобы согреться, вошел в надстройку парома. Присев, он достал свой телефон, чтобы позвонить Сюзен, и попытался включить его, но сигнальный огонек не загорелся – батарейка села. Сандерс удивился – заряда в батарейках обычно хватало на целый день.
А впрочем, это был подходящий конец для такого дня…
Ощущая под ногами дрожь от работы двигателей, Сандерс стоял в умывальной комнате и смотрел на себя в зеркало. Волосы были взъерошены; пятно губной помады отчетливо виднелось на губах, другое – на шее; две пуговицы на рубашке были оторваны напрочь, костюм помят. Он повернул голову, чтобы взглянуть на ухо: на месте укуса виднелись мелкие пятнышки, оставленные зубами. Сандерс расстегнул рубашку и уставился на глубокие красные царапины, протянувшиеся двумя параллельными рядами вниз по груди.
О Боже!..
Как он скроет все это от Сюзен?
Намочив бумажную салфетку, он стер следы помады, кое-как пригладил волосы и доверху застегнул короткий плащ, закрыв распахнутую рубашку. Приведя себя в приличный вид, он прошел в каюту и сел у окна, уставившись в пространство.
– Привет, Том!
Сандерс поднял глаза и увидел своего бейнбриджского соседа Джона Перри. Перри работал юристом в «Мерлин и Ховард», одной из старейших юридических фирм Сиэтла. Это был чрезвычайно жизнерадостный и общительный человек, и именно поэтому Сандерс вовсе не горел желанием вступать с ним в разговор. Но Перри без особого приглашения опустился в кресло напротив.
– Как живется? – бодро поинтересовался он.
– Довольно неплохо, – ответил Сандерс.
– А у меня был потрясающий денек!
– Рад слышать.
– Просто потрясающий, – повторил Перри. – Мы выиграли трудное дело, и как выиграли!
– Чудесно, – старательно глядя в окно и надеясь, что Перри поймет намек, сказал Сандерс. Для Перри намек оказался слишком тонок.
– Ага, дело было чертовски трудным. Все висело на волоске, – продолжал он. – Глава семь Федерального уложения. Клиентка – она работает в «МикроТек» – пожаловалась, что ее зажимают по службе из-за того, что она женщина. Говоря по правде, оснований для возбуждения дела было маловато, кроме того, она выпивала, ну и еще кое-что там… Были осложнения. Но в нашей фирме работает одна телка, Луиза Фернандес, испанка. У нее на такие случаи мертвая хватка. Мертвая, говорю тебе! Заставила присяжных присудить клиентке около полумиллиона зеленых. Эта Фернандес раскручивает дела, основанные на прецедентах так, как никто не может. Из шестнадцати дел она выиграла четырнадцать. Снаружи такая миленькая и скромная, а внутри – гранит! Говорю тебе, бабы меня иногда просто пугают!..
Сандерс промолчал.
– Мне так жаль, Том, – сказала она. – Прости меня За сегодняшнее утро. Как плохо получилось с твоей работой… – Она подняла лицо и легонько поцеловала мужа в губы. Сандерс неловко отстранился, опасаясь, что Сюзен почует запах духов Мередит или…
– Ты сердит за сегодняшнее утро? – виновато спросила она.
– Нет, – ответил он. – Честно, нет. Просто был тяжелый день.
– Куча совещаний по слиянию?
– Да, – подтвердил он. – А завтра еще больше. С ума можно сойти.
Сюзен кивнула.
– Могу себе представить. Тебе только что звонили из конторы. От Мередит Джонсон.
– Да? – спросил он, стараясь казаться невозмутимым.
– Ага, минут десять назад. – Сюзен вернулась на кровать. – А кто она, между прочим? – Сюзен всегда настораживалась, когда Сандерсу с работы звонили женщины.
– Новая начальница, – ответил Сандерс. – Ее только что перетащили из Купертино.
– Мне показалось… она разговаривала со мной так, будто знала меня.
– Не думаю, что вы когда-либо могли видеться. – Он умолк, надеясь, что разговор закончился.
– Ну, – сказала Сюзен, – разговаривала она вполне дружелюбно. Просила тебе передать, что все отлично, и что официальное совещание начнется завтра в восемь тридцать, и что она сама тебя найдет.
– Вот и отлично.
Сандерс сбросил туфли и начал было расстегивать рубашку, но вовремя спохватился. Наклонившись, он подобрал туфли.
– А сколько ей лет? – поинтересовалась Сюзен.
– Мередит? Не знаю. Тридцать пять или что-то около этого. А что?
– Просто интересно.
– Я пошел в душ, – сказал он.
– Давай. – Она подобрала листки со своими заметками, устроилась на кровати поудобнее и включила лампу для чтения.
Сандерс направился к двери.
– Ты ее знал? – спросила Сюзен.
– Я встречал ее раньше. В Купертино.
– А чем она занимается здесь?
– Она мой новый босс.
– Так это она?
– Ага, – подтвердил он, – она.
– Та самая женщина, близкая к Гарвину?
– Ага. А тебе кто сказал? Адель? – Адель Ливайн, Жена Марка, была одной из лучших подруг Сюзен.
– И Мери Энн тоже звонила, – кивнула Сюзен. – Телефон весь день не умолкал, аж раскалился.
– Могу себе представить.
– Гарвин, что же, спит с ней или как?
– Никто точно не знает, – ответил Сандерс. – Нобольшинство считает, что нет.
– Чего ради тогда он притащил ее сюда, вместо того чтобы отдать эту работу тебе?
– Не знаю, Сью.
– Ты не говорил с Гарвином?
– Он хотел встретиться со мной утром, но меня не было.
Сюзен кивнула.
– Ты, должно быть, кипел. Или, как обычно, принял все как должное?
– Ну, – он пожал плечами. – А что я могу сделать?
– Подать заявление об уходе.
– Ни за что.
– Они над тобой издеваются! Почему ты не уйдешь?
– Поиски новой работы – это не лучший выход из положения. Мне уже сорок один год. И мне не улыбается начинать все сначала. К тому же Фил утверждает, что они собираются выделить инженерные подразделения и провести акционирование в течение года. Даже если я не буду главой новой фирмы, я останусь одним из ее руководителей.
– И ты уже знаешь детали?
Сандерс кивнул.
– Они дадут каждому по двадцать тысяч акций и право на льготное приобретение еще пятидесяти тысяч акций в год.
– Почем?
– Как правило, они отдают акции по двадцать пять центов за штуку.
– А в свободной продаже они будут идти за сколько? За пять долларов?
– Не меньше, ведь спрос на них растет. Думаю, что они пойдут по десяти, а если попадем в струю, то и по двадцати долларов за акцию.
Несколько секунд стояла тишина. Сандерс знал, что его жена всегда была сильна в устном счете.
– Нет, – прервала молчание Сюзен, – тебе не надо увольняться.
Он тоже производил расчеты много раз. Сандерс знал, что на доход от этих пятидесяти тысяч акций он сразу выкупит закладную на дом. А уж если акции по-настоящему пойдут в гору, то прибыль его будет фантастической – что-то между пятью и четырнадцатью миллионами долларов в год. Именно поэтому акционирование было заветной мечтой сотрудников любой технологической компании.
– Так что я проработаю еще по меньшей мере два года, даже если они поставят во главе этого отдела Годзиллу,[19] – сказал он.
– А разве они не это самое и сделали? Поставили во главе Годзиллу?
– Еще не знаю, – пожал плечами Сандерс.
– Ты с ней сработаешься?
Сандерс заколебался.
– Не уверен. Пойду я сегодня в душ или нет?
– Иди, – разрешила Сюзен. В дверях Сандерс обернулся: она уже опять углубилась в свои бумаги.
Затем он заглянул в комнату сына, чтобы посмотреть на него. Мэттью громко посапывал, засунув большой палец в рот. Одеяльце он во сне сбросил ножками. Сандерс осторожно накрыл его и поцеловал в лобик.
Затем он прошел в комнату Элайзы и не сразу нашел свою дочь: в последнее время у нее появилась привычка спать, соорудив над собой баррикаду из подушек и одеял. Войдя в комнату на цыпочках, Сандерс увидел, как из-под баррикады высунулась маленькая ручка и помахала ему. Он подошел ближе.
– Ты почему не спишь, Лиз? – шепотом спросил он.
– Страшный сон приснился, – ответила она, не выглядя, однако, испуганной.
Сандерс присел на краешек кровати и погладил дочь по головке.
– Какой сон?
– Про чудовище.
– Ой-ой…
– На самом деле это был принц, но могучая злая колдунья наслала на него проклятье.
– Это верно… – Он пригладил девочке волосики.
– …И превратила его в ужасное чудовище.
Девочка цитировала текст кинофильма почти дословно.
– Верно, – повторил он.
– А зачем?
– Не знаю, Лиз. Такая сказка.
– Потому что он не пустил ее укрыться от непогоды? – снова процитировала девочка. – А кстати, почему он не пустил, папа?
– Не знаю, – повторил он.
– Потому что в его сердце не было любви, – объяснила дочь.
– Лиз, пора спать.
– Сначала подскажи мне сон, папа.
– Ладно. Над твоей постелькой повисла прелестная серебряная тучка и…
– Это плохой сон, папа, – нахмурилась дочка.
– Хорошо, а какой сон ты хочешь?
– С Кермитом.
– Пожалуйста. Кермит сидит вот здесь, прямо у твоего изголовья, и будет дежурить здесь всю ночь.
– И ты тоже!
– Хорошо, я тоже. – Он поцеловал Элайзу в лоб, и она перекатилась на бочок лицом к стене. Выходя из комнаты, Сандерс слышал, как она зачмокала, засунув в рот палец.
Вернувшись в спальню, он сдвинул в сторону бумаги жены, расчищая себе место для сна.
– Она еще не спит? – спросила Сюзен.
– Наверное, засыпает. Сон попросила. Про Кермита.
– Да, Кермит – ее новое увлечение, – кивнула жена.
Похоже, что она не обратила внимания на его футболку. Сандерс нырнул под одеяло и внезапно почувствовал себя совершенно вымотанным. Откинувшись на подушку, он закрыл глаза. Почти засыпая, он услышал, как Сюзен сгребла свои папки с постели и щелкнула выключателем.
– М-м-м, – пробормотала она, – как от тебя приятно пахнет…
Сюзен прижалась к Сандерсу, уткнувшись лицом в его шею, и закинула на него ногу. Это была ее стандартная увертюра, которая неизменно раздражала его. Он чувствовал себя, будто прикнопленным ее тяжелой ногой. В Сюзен потрепала его по щеке.
– Это ты для меня надушился?
– Ох, Сюзен, – вздохнул Сандерс, преувеличивая свою усталость.
– Считай, что это сработало, – хихикнула жена и, запустив руку под одеяло, засунула ее под футболку.
Сандерс неожиданно разозлился. Да что это с ней? У нее никогда недоставало такта в таких вещах. Вечно на нее накатывало в неподходящее время и в неподходящем месте! Он потянулся вниз и перехватил руку жены.
– Что-нибудь не так?
– Сью, я и вправду устал.
Сюзен остановилась.
– Тяжелый день, да? – сочувственно спросила она.
– Само собой. Очень тяжелый.
Жена приподнялась на локте и наклонилась над ним, теребя пальцем его нижнюю губу.
– А ты не хочешь, чтобы я тебя повеселила?
– Нет, спасибо.
– Ни капельки?
Сандерс опять вздохнул.
– Ты уверен? – поддразнивая, спросила она. – Ты совершенно уверен? – И она нырнула под одеяло.
Засунув обе руки под одеяло, он успел удержать ее голову.
– Сюзен, ну пожалуйста! Оставь!
– Еще только половина девятого, – хихикнула она. – Не мог же ты настолько устать!
– Мог.
– А я готова поспорить, что нет…
– Да брось ты! У меня нет настроения!
– Ну ладно, ладно! – Она отодвинулась от Сандерса. – Я вот только не могу понять, зачем ты тогда надушился?
– Ради Бога…
– Мы уже скоро совсем не будем заниматься любовью!
– Это из-за того, что ты постоянно в разъездах.
Это был неверный ход.
– Я не «постоянно в разъездах»!
– Тебя нет дома минимум две ночи в неделю.
– Это не значит, что я «постоянно в разъездах»! И, между прочим, это моя работа.
– Я-то рассчитывала, что ты меня будешь поддерживать!..
– Я поддерживаю.
– Жаловаться – это не значит поддерживать.
– Сама посуди, – огрызнулся он. – Когда тебя нет в городе, я прибегаю домой пораньше, кормлю детей и все делаю для того, чтобы ты не беспокоилась!..
– Иногда, – сказала она. – А иногда ты допоздна сидишь в конторе, и дети остаются с Консуэлой, пока все…
– Но я же тоже работаю…
– Ну и нечего мне болтать насчет «все делаю». Ты в тысячу раз меньше проводишь дома, чем я, и это я разрываюсь на двух работах сразу, а ты, как правило, делаешь только то, что тебе нравится. Так же как и все остальные мужики в этом мире!..
– Сюзен…
– Господи, в кои-то веки ты что-то сделаешь по дому и тут же начинаешь изображать из себя мученика! – Она села на постели и включила торшер. – Все женщины, которых я знаю, работают больше любого мужчины.
– Сюзен, я не хочу ссориться.
– Ну, конечно, я еще и виновата. Все из-за меня! Вы же не мужики, а говнюки!..
Сандерс на самом деле очень устал, но злость придала ему сил. С неожиданной энергией он вскочил с кровати и заходил взад-вперед.
– А при чем здесь все мужчины? Теперь мне придется «выслушать лекцию о том, как вас, бедняжек, угнетают?
– Вот что, – сказала Сюзен, сев в постели, – женщин и в самом деле угнетают, и это факт.
– В самом деле? И как же это выражается в твоем лично случае? Ты никогда не стираешь, ты никогда не готовишь, ты даже пола не подметаешь – все это кто-то за тебя делает! Детей в школу отводишь, а забираешь их из школы тоже не ты. Боже мой, наконец, ты компаньон в юридической фирме! Так что ты из себя сиротку строишь?
Сюзен изумленно смотрела на него. Сандерс знал почему: Сюзен уже сто раз закатывала речь об угнетении женщин и ни разу не слышала, чтобы он ей противоречил. Со временем это стало принятой обоими идеей брака. А на этот раз он не согласился с основными тезисами, нарушив этим установленные правила.
– Я не верю своим ушам! Я всегда думала, что ты другой… – Сюзен понимающе прищурилась. – А, это потому, что женщина получила твою работу?
– Так, теперь мы пройдемся насчет уязвленной гордости самца?
– Но это же правда? Ты просто напуган!
– Ничего подобного! Ерунда. Что там насчет уязвленной гордости? Твою гордость задеть еще проще – настолько просто, что, получив отказ в постели, ты не можешь удержаться от того, чтобы не затеять ссору!
Это ее остановило. Сандерс сразу увидел: крыть ей нечем. Она просто сидела с каменным лицом.
– О Господи, – сказал он и повернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Это ты затеял ссору, – наконец заговорила она.
Сандерс повернулся:
– Нет, не я.
– Ты. Ты первый заговорил о моих командировках.
– Нет, это ты первая начала жаловаться, что мы перестали заниматься любовью.
– Я только констатировала факт.
– Боже, никогда не женитесь на юристах.
– Вот! Твоя гордость уязвлена!
– Сюзен, что ты там толкуешь о гордости? А кто утром, черт побери, устроил дома бедлам только из-за того, что хотел расфуфыриться перед детским врачом?
– Вот оно! Наконец-то! Ты распсиховался оттого, что из-за меня опоздал на работу. Ну и что? Ты считаешь, что не получил работу из-за того, что опоздал сегодня?
– Нет, – ответил он. – Я не…
– Ты не получил работу, – продолжала она, – потому что Гарвин ее тебе не дал. Ты недостаточно хорошо зарекомендовал себя, и начальником сделали кого-то получше тебя. Вот почему! Женщина работает лучше тебя.
Трясясь от ярости, потеряв дар речи, Сандерс повернулся на пятках и вылетел из спальни.
– Правильно, иди, – крикнула она ему в спину. – Топай! Ты всегда так поступаешь. Ты даже за себя постоять не можешь. Что, неприятно это слышать, Том? Но это правда! И если ты не получил работу, то вини в этом только себя.
Сандерс хлопнул дверью.
Некоторое время он гадал, спустится ли к нему Сюзен. Она не спустилась. Встав, он прошелся по кухне и вспомнил, что после ленча на работе ничего не ел. Присев, он заглянул в холодильник, прищурившись от яркого света лампочки. Холодильник был забит детским питанием, пакетами сока, баночками витаминов и бутылочками патентованных снадобий. Сандерс порылся внутри, надеясь найти завалящий кусок сыра или банку пива. Все, что ему удалось отыскать, – это банку диетической кока-колы, которую покупала Сюзен.
Эх, подумал он, где они, ушедшие деньки, когда его холодильник был битком набит едой и огромным количеством пива. Его холостяцкие деньки…
Он достал кока-колу. Элайза тоже начала ее пить.
А ведь он сто раз говорил Сюзен, что не хочет, чтобы дети употребляли диетические напитки. Они должны получать полноценное питание. Настоящую еду. Но Сюзен всегда занята, Консуэле все до лампочки, и дети едят всякую дрянь. Ему это не нравилось.
Его чувства перевернулись, и мысли потекли по знакомому руслу: встретиться с давней любовницей, быть очарованным ею еще во время обеда, почувствовать страстное желание и внезапно в самый пиковый момент вспомнить все разногласия, все старые конфликты и обиды, ощутить давно забытое раздражение – всего этого было достаточно для того, чтобы пожалеть о случившемся, но раз уж что-то произошло, то как-нибудь выкрутиться из ситуации, остановить все. Но, как правило, из подобных ситуаций выхода не бывает.
Его пальцы оставались в ней, и она начала потихоньку ерзать, стараясь отыскать их самым своим чувствительным местечком. Вход стал горячим и влажным. Тяжело дыша и продолжая ласкать Сандерса, она раздвинула ноги пошире и простонала:
– О, как я люблю твои ласки…
«Как правило, из подобных ситуаций выхода не бывает».
Тело Сандерса напряглось: твердые соски Мередит скользили вверх-вниз по его груди, ее руки ласкали его, и, когда она острым кончиком своего языка лизнула ему мочку уха, он опять забыл обо всем, кроме своего желания, горячего и злого, и настолько сильного, что оно полностью глушило трезвую мысль, что он находится здесь против своей воли и что Мередит манипулирует им как вещью. Он просто хотел ее. Хотел ее. Ужасно хотел…
Женщина опять почувствовала смену его настроения и, перестав его целовать, откинулась на кушетку в ожидании, следя за ним из-под опущенных век и кивая головой. Его пальцы продолжали шевелиться в ней, заставляя ее судорожно хватать ртом воздух; Сандерс повернулся и опрокинул Мередит на спину. Она задрала юбку повыше и раздвинула ноги. Сандерс склонился над ней, и она улыбнулась всепонимающей победной улыбкой. Он пришел в ярость от ее торжества, от ее выжидательной отрешенности, и ему захотелось схватить ее, заставить почувствовать то униженное состояние, в котором сейчас находился он сам, заставить ее стать частью происходящего, а не снисходительным наблюдателем, стереть с ее лица эту самодовольную отстраненность. Он раздвинул ее ноги пошире, но, не входя в нее, откинулся назад, терзая ее пальцами.
Она выгнула спину, ожидая его.
– Не надо, нет… пожалуйста!..
Он по-прежнему мешкал, глядя на нее. Его злость испарилась так же быстро, как и пришла, мысли потекли более упорядочение. Внезапно на него нашло озарение, и он увидел себя со стороны, запыхавшегося женатого мужчину средних лет со штанами, спущенными до колен, наклонившегося над женщиной, распростертой на слишком маленькой для них кабинетной кушетке. Какого дьявола он здесь делает?
Глядя ей в лицо, он заметил, как макияж потрескался в уголках ее глаз и вокруг рта.
Мередит обхватила его за плечи и потянула к себе.
– Пожалуйста… нет… не надо. – Внезапно она отвернулась и закашлялась.
Сандерс почувствовал, как в нем что-то оборвалось. Он сел и холодно сказал:
– Ты права. – Затем вскочил с кушетки и натянул брюки. – Нам не стоит этого делать.
Мередит села и озадаченно спросила:
– Что ты делаешь? Ты же хочешь этого так же, как и я! Я же знаю!
– Нет, – упрямо ответил он, – мы не должны этого делать, Мередит. – И, щелкнув пряжкой ремня, шагнул назад.
Женщина смотрела на него недоверчиво и ошеломленно, как будто ее резко разбудили.
– Ты шутишь?..
– Это была неподходящая идея. Мне это все не нравится.
В ее глазах колыхнулось бешенство:
– Ах ты смердячий сукин сын!..
Она взлетела с кушетки и с разбегу изо всех сил ударила его сжатыми кулаками.
– Ублюдок! Тварь! Свинья траханая! – Уворачиваясь от ее ударов, Сандерс попытался застегнуть рубашку. – Дерьмо! Подонок!
Обежав вокруг него, Мередит схватила его за руки, не давая застегнуть пуговицы.
– Ты не можешь!.. Ты не смеешь так поступать со мной!
Пуговицы отлетели. Женщина хватила Сандерса ногтями поперек груди, оставив длинные алые полосы. Он снова отвернулся, уворачиваясь и мечтая только об одном: выбраться отсюда. Одеться и поскорее смотаться. Она заколотила его по спине.
– Нет, недоносок, так просто ты не уйдешь!
– Прекрати, Мередит, – сказал он. – Хватит уже.
– Драть тебя распротак! – Она вцепилась ему в волосы и, с неожиданной силой притянув его голову вниз, вцепилась зубами в ухо. Сандерс скривился от резкой боли и отшвырнул женщину от себя. Теряя равновесие, Мередит отлетела в угол и, налетев на стеклянный кофейный столик, растянулась на полу.
– Ты вонючий сукин сын, – задыхаясь, сказала она, сев на ковре.
– Мередит, оставь меня в покое! – Сандерс снова застегнул рубашку. В голове крутилась одна мысль: бежать отсюда, собрать свои шмотки и немедленно бежать. Потянувшись за пиджаком, он заметил на подоконнике свой портативный телефон.
Обойдя кушетку, он поднял аппарат, и в ту же секунду стакан из-под вина, пролетев, ударился в оконное стекло и разлетелся вдребезги. Обернувшись, он увидел, что Мередит стоит посреди комнаты, высматривая, чем бы еще в него запустить.
– Я тебя убью, – крикнула она. – Я убью тебя к разэтакой матери!
– Ну хватит, Мередит! – попросил он.
– Черта с два! – И она швырнула в него коричневым бумажным пакетиком. Тот лопнул, ударившись о стекло, и из него вывалилась на пол пачка презервативов.
– Я ухожу домой, – предупредил Сандерс, направляясь к двери.
– Ага, – подтвердила она, – ты идешь домой к своей бабе и своей поганой семейке.
В голове Сандерса зазвучал сигнал тревоги. Он на секунду остановился.
– Давай-давай! – сказала она, видя его замешательство. – Я все про тебя знаю, козел! Твоя жена тебе не дает, ты пришел сюда и стал ко мне приставать, а когда я тебя отшила, ты напал на меня, гнусный вонючий козел! Ты думаешь, тебе сойдет с рук подобное обращение с женщиной, тварь?
Сандерс потянулся к дверной ручке.
– Ты пытался меня изнасиловать, ты – покойник!
Обернувшись, он увидел, как Мередит, неуверенно стоя на ногах, ухватилась за краешек стола. «Она пьяна!» – понял он.
– Спокойной ночи, Мередит, – сказал он, поворачивая ручку, но вспомнил, что дверь заперта на замок. Он отпер ее и, не оглядываясь, вышел.
В приемной работала уборщица, выгребая бумаги из корзины, стоявшей под столом секретарши.
– Я тебя урою к такой матери за такие штучки! – крикнула Мередит вдогонку.
Уборщица услышала этот вопль и посмотрела на Сандерса. Тот, стараясь не встречаться с ней глазами, прошмыгнул к лифту. Нажав кнопку вызова, он передумал и пробежал вниз по лестнице.
* * *
Стоя на палубе парома, возвращавшегося в Уинслоу, Сандерс смотрел на заходящее солнце. Вечер был спокойным, почти безветренным; поверхность воды была темной и гладкой. Он обернулся и, посмотрев на городские огни, попытался понять, что же произошло. С парома он мог видеть верхние этажи зданий, которые занимал «ДиджиКом», возвышающиеся над горизонтальной серой бетонной полосой набережной. Сандерс попробовал было найти окно кабинета Мередит, но было уже слишком далеко.Здесь, над водой, по дороге домой, к семье, к знакомому, установившемуся распорядку, события предыдущих двух часов казались уже нереальными. Было трудно поверить, что все случившееся произошло на самом деле. Сандерс снова и снова прокручивал в мыслях ситуацию, пытаясь понять, где и как он сделал ошибку, после которой все пошло наперекосяк. Он чувствовал, что он сам был виноват во всем, что он каким-то образом обманул Мередит. Иначе она ни за что не стала бы к нему приставать. Весь эпизод очень смущал его, да и ее, наверное, тоже. Сандерс чувствовал себя виноватым и жалким и был глубоко озабочен своим будущим. Что теперь будет? Что сделает Мередит?
Он не мог себе этого представить даже приблизительно. Он понимал, что совсем на знает Мередит; когда-то они были любовниками, но это было так давно… Теперь она совсем другой человек, по-другому относящийся к жизни, и этот человек совершенно незнаком ему.
Хотя вечер был теплым, Сандерс почувствовал озноб и, чтобы согреться, вошел в надстройку парома. Присев, он достал свой телефон, чтобы позвонить Сюзен, и попытался включить его, но сигнальный огонек не загорелся – батарейка села. Сандерс удивился – заряда в батарейках обычно хватало на целый день.
А впрочем, это был подходящий конец для такого дня…
Ощущая под ногами дрожь от работы двигателей, Сандерс стоял в умывальной комнате и смотрел на себя в зеркало. Волосы были взъерошены; пятно губной помады отчетливо виднелось на губах, другое – на шее; две пуговицы на рубашке были оторваны напрочь, костюм помят. Он повернул голову, чтобы взглянуть на ухо: на месте укуса виднелись мелкие пятнышки, оставленные зубами. Сандерс расстегнул рубашку и уставился на глубокие красные царапины, протянувшиеся двумя параллельными рядами вниз по груди.
О Боже!..
Как он скроет все это от Сюзен?
Намочив бумажную салфетку, он стер следы помады, кое-как пригладил волосы и доверху застегнул короткий плащ, закрыв распахнутую рубашку. Приведя себя в приличный вид, он прошел в каюту и сел у окна, уставившись в пространство.
– Привет, Том!
Сандерс поднял глаза и увидел своего бейнбриджского соседа Джона Перри. Перри работал юристом в «Мерлин и Ховард», одной из старейших юридических фирм Сиэтла. Это был чрезвычайно жизнерадостный и общительный человек, и именно поэтому Сандерс вовсе не горел желанием вступать с ним в разговор. Но Перри без особого приглашения опустился в кресло напротив.
– Как живется? – бодро поинтересовался он.
– Довольно неплохо, – ответил Сандерс.
– А у меня был потрясающий денек!
– Рад слышать.
– Просто потрясающий, – повторил Перри. – Мы выиграли трудное дело, и как выиграли!
– Чудесно, – старательно глядя в окно и надеясь, что Перри поймет намек, сказал Сандерс. Для Перри намек оказался слишком тонок.
– Ага, дело было чертовски трудным. Все висело на волоске, – продолжал он. – Глава семь Федерального уложения. Клиентка – она работает в «МикроТек» – пожаловалась, что ее зажимают по службе из-за того, что она женщина. Говоря по правде, оснований для возбуждения дела было маловато, кроме того, она выпивала, ну и еще кое-что там… Были осложнения. Но в нашей фирме работает одна телка, Луиза Фернандес, испанка. У нее на такие случаи мертвая хватка. Мертвая, говорю тебе! Заставила присяжных присудить клиентке около полумиллиона зеленых. Эта Фернандес раскручивает дела, основанные на прецедентах так, как никто не может. Из шестнадцати дел она выиграла четырнадцать. Снаружи такая миленькая и скромная, а внутри – гранит! Говорю тебе, бабы меня иногда просто пугают!..
Сандерс промолчал.
* * *
Когда он вошел в дом, дети уже спали. Сюзен всегда их укладывала рано. Он поднялся наверх; его жена, сидя на кровати, просматривала бумаги из папок и скоросшивателей, разбросанных по покрывалу. Увидев Сандерса, она вскочила и, подбежав, обняла его. Тело Сандерса непроизвольно напряглось.– Мне так жаль, Том, – сказала она. – Прости меня За сегодняшнее утро. Как плохо получилось с твоей работой… – Она подняла лицо и легонько поцеловала мужа в губы. Сандерс неловко отстранился, опасаясь, что Сюзен почует запах духов Мередит или…
– Ты сердит за сегодняшнее утро? – виновато спросила она.
– Нет, – ответил он. – Честно, нет. Просто был тяжелый день.
– Куча совещаний по слиянию?
– Да, – подтвердил он. – А завтра еще больше. С ума можно сойти.
Сюзен кивнула.
– Могу себе представить. Тебе только что звонили из конторы. От Мередит Джонсон.
– Да? – спросил он, стараясь казаться невозмутимым.
– Ага, минут десять назад. – Сюзен вернулась на кровать. – А кто она, между прочим? – Сюзен всегда настораживалась, когда Сандерсу с работы звонили женщины.
– Новая начальница, – ответил Сандерс. – Ее только что перетащили из Купертино.
– Мне показалось… она разговаривала со мной так, будто знала меня.
– Не думаю, что вы когда-либо могли видеться. – Он умолк, надеясь, что разговор закончился.
– Ну, – сказала Сюзен, – разговаривала она вполне дружелюбно. Просила тебе передать, что все отлично, и что официальное совещание начнется завтра в восемь тридцать, и что она сама тебя найдет.
– Вот и отлично.
Сандерс сбросил туфли и начал было расстегивать рубашку, но вовремя спохватился. Наклонившись, он подобрал туфли.
– А сколько ей лет? – поинтересовалась Сюзен.
– Мередит? Не знаю. Тридцать пять или что-то около этого. А что?
– Просто интересно.
– Я пошел в душ, – сказал он.
– Давай. – Она подобрала листки со своими заметками, устроилась на кровати поудобнее и включила лампу для чтения.
Сандерс направился к двери.
– Ты ее знал? – спросила Сюзен.
– Я встречал ее раньше. В Купертино.
– А чем она занимается здесь?
– Она мой новый босс.
– Так это она?
– Ага, – подтвердил он, – она.
– Та самая женщина, близкая к Гарвину?
– Ага. А тебе кто сказал? Адель? – Адель Ливайн, Жена Марка, была одной из лучших подруг Сюзен.
– И Мери Энн тоже звонила, – кивнула Сюзен. – Телефон весь день не умолкал, аж раскалился.
– Могу себе представить.
– Гарвин, что же, спит с ней или как?
– Никто точно не знает, – ответил Сандерс. – Нобольшинство считает, что нет.
– Чего ради тогда он притащил ее сюда, вместо того чтобы отдать эту работу тебе?
– Не знаю, Сью.
– Ты не говорил с Гарвином?
– Он хотел встретиться со мной утром, но меня не было.
Сюзен кивнула.
– Ты, должно быть, кипел. Или, как обычно, принял все как должное?
– Ну, – он пожал плечами. – А что я могу сделать?
– Подать заявление об уходе.
– Ни за что.
– Они над тобой издеваются! Почему ты не уйдешь?
– Поиски новой работы – это не лучший выход из положения. Мне уже сорок один год. И мне не улыбается начинать все сначала. К тому же Фил утверждает, что они собираются выделить инженерные подразделения и провести акционирование в течение года. Даже если я не буду главой новой фирмы, я останусь одним из ее руководителей.
– И ты уже знаешь детали?
Сандерс кивнул.
– Они дадут каждому по двадцать тысяч акций и право на льготное приобретение еще пятидесяти тысяч акций в год.
– Почем?
– Как правило, они отдают акции по двадцать пять центов за штуку.
– А в свободной продаже они будут идти за сколько? За пять долларов?
– Не меньше, ведь спрос на них растет. Думаю, что они пойдут по десяти, а если попадем в струю, то и по двадцати долларов за акцию.
Несколько секунд стояла тишина. Сандерс знал, что его жена всегда была сильна в устном счете.
– Нет, – прервала молчание Сюзен, – тебе не надо увольняться.
Он тоже производил расчеты много раз. Сандерс знал, что на доход от этих пятидесяти тысяч акций он сразу выкупит закладную на дом. А уж если акции по-настоящему пойдут в гору, то прибыль его будет фантастической – что-то между пятью и четырнадцатью миллионами долларов в год. Именно поэтому акционирование было заветной мечтой сотрудников любой технологической компании.
– Так что я проработаю еще по меньшей мере два года, даже если они поставят во главе этого отдела Годзиллу,[19] – сказал он.
– А разве они не это самое и сделали? Поставили во главе Годзиллу?
– Еще не знаю, – пожал плечами Сандерс.
– Ты с ней сработаешься?
Сандерс заколебался.
– Не уверен. Пойду я сегодня в душ или нет?
– Иди, – разрешила Сюзен. В дверях Сандерс обернулся: она уже опять углубилась в свои бумаги.
* * *
Приняв душ, Сандерс подсоединил свой карманный телефон к зарядному устройству около раковины и натянул футболку и боксерские трусы. Глянув в зеркало, он убедился, что царапин не видно. Правда, мог остаться еще запах духов и, чтобы перестраховаться, Сандерс поплескал на щеки одеколоном, которым пользовался после бритья.Затем он заглянул в комнату сына, чтобы посмотреть на него. Мэттью громко посапывал, засунув большой палец в рот. Одеяльце он во сне сбросил ножками. Сандерс осторожно накрыл его и поцеловал в лобик.
Затем он прошел в комнату Элайзы и не сразу нашел свою дочь: в последнее время у нее появилась привычка спать, соорудив над собой баррикаду из подушек и одеял. Войдя в комнату на цыпочках, Сандерс увидел, как из-под баррикады высунулась маленькая ручка и помахала ему. Он подошел ближе.
– Ты почему не спишь, Лиз? – шепотом спросил он.
– Страшный сон приснился, – ответила она, не выглядя, однако, испуганной.
Сандерс присел на краешек кровати и погладил дочь по головке.
– Какой сон?
– Про чудовище.
– Ой-ой…
– На самом деле это был принц, но могучая злая колдунья наслала на него проклятье.
– Это верно… – Он пригладил девочке волосики.
– …И превратила его в ужасное чудовище.
Девочка цитировала текст кинофильма почти дословно.
– Верно, – повторил он.
– А зачем?
– Не знаю, Лиз. Такая сказка.
– Потому что он не пустил ее укрыться от непогоды? – снова процитировала девочка. – А кстати, почему он не пустил, папа?
– Не знаю, – повторил он.
– Потому что в его сердце не было любви, – объяснила дочь.
– Лиз, пора спать.
– Сначала подскажи мне сон, папа.
– Ладно. Над твоей постелькой повисла прелестная серебряная тучка и…
– Это плохой сон, папа, – нахмурилась дочка.
– Хорошо, а какой сон ты хочешь?
– С Кермитом.
– Пожалуйста. Кермит сидит вот здесь, прямо у твоего изголовья, и будет дежурить здесь всю ночь.
– И ты тоже!
– Хорошо, я тоже. – Он поцеловал Элайзу в лоб, и она перекатилась на бочок лицом к стене. Выходя из комнаты, Сандерс слышал, как она зачмокала, засунув в рот палец.
Вернувшись в спальню, он сдвинул в сторону бумаги жены, расчищая себе место для сна.
– Она еще не спит? – спросила Сюзен.
– Наверное, засыпает. Сон попросила. Про Кермита.
– Да, Кермит – ее новое увлечение, – кивнула жена.
Похоже, что она не обратила внимания на его футболку. Сандерс нырнул под одеяло и внезапно почувствовал себя совершенно вымотанным. Откинувшись на подушку, он закрыл глаза. Почти засыпая, он услышал, как Сюзен сгребла свои папки с постели и щелкнула выключателем.
– М-м-м, – пробормотала она, – как от тебя приятно пахнет…
Сюзен прижалась к Сандерсу, уткнувшись лицом в его шею, и закинула на него ногу. Это была ее стандартная увертюра, которая неизменно раздражала его. Он чувствовал себя, будто прикнопленным ее тяжелой ногой. В Сюзен потрепала его по щеке.
– Это ты для меня надушился?
– Ох, Сюзен, – вздохнул Сандерс, преувеличивая свою усталость.
– Считай, что это сработало, – хихикнула жена и, запустив руку под одеяло, засунула ее под футболку.
Сандерс неожиданно разозлился. Да что это с ней? У нее никогда недоставало такта в таких вещах. Вечно на нее накатывало в неподходящее время и в неподходящем месте! Он потянулся вниз и перехватил руку жены.
– Что-нибудь не так?
– Сью, я и вправду устал.
Сюзен остановилась.
– Тяжелый день, да? – сочувственно спросила она.
– Само собой. Очень тяжелый.
Жена приподнялась на локте и наклонилась над ним, теребя пальцем его нижнюю губу.
– А ты не хочешь, чтобы я тебя повеселила?
– Нет, спасибо.
– Ни капельки?
Сандерс опять вздохнул.
– Ты уверен? – поддразнивая, спросила она. – Ты совершенно уверен? – И она нырнула под одеяло.
Засунув обе руки под одеяло, он успел удержать ее голову.
– Сюзен, ну пожалуйста! Оставь!
– Еще только половина девятого, – хихикнула она. – Не мог же ты настолько устать!
– Мог.
– А я готова поспорить, что нет…
– Да брось ты! У меня нет настроения!
– Ну ладно, ладно! – Она отодвинулась от Сандерса. – Я вот только не могу понять, зачем ты тогда надушился?
– Ради Бога…
– Мы уже скоро совсем не будем заниматься любовью!
– Это из-за того, что ты постоянно в разъездах.
Это был неверный ход.
– Я не «постоянно в разъездах»!
– Тебя нет дома минимум две ночи в неделю.
– Это не значит, что я «постоянно в разъездах»! И, между прочим, это моя работа.
– Я-то рассчитывала, что ты меня будешь поддерживать!..
– Я поддерживаю.
– Жаловаться – это не значит поддерживать.
– Сама посуди, – огрызнулся он. – Когда тебя нет в городе, я прибегаю домой пораньше, кормлю детей и все делаю для того, чтобы ты не беспокоилась!..
– Иногда, – сказала она. – А иногда ты допоздна сидишь в конторе, и дети остаются с Консуэлой, пока все…
– Но я же тоже работаю…
– Ну и нечего мне болтать насчет «все делаю». Ты в тысячу раз меньше проводишь дома, чем я, и это я разрываюсь на двух работах сразу, а ты, как правило, делаешь только то, что тебе нравится. Так же как и все остальные мужики в этом мире!..
– Сюзен…
– Господи, в кои-то веки ты что-то сделаешь по дому и тут же начинаешь изображать из себя мученика! – Она села на постели и включила торшер. – Все женщины, которых я знаю, работают больше любого мужчины.
– Сюзен, я не хочу ссориться.
– Ну, конечно, я еще и виновата. Все из-за меня! Вы же не мужики, а говнюки!..
Сандерс на самом деле очень устал, но злость придала ему сил. С неожиданной энергией он вскочил с кровати и заходил взад-вперед.
– А при чем здесь все мужчины? Теперь мне придется «выслушать лекцию о том, как вас, бедняжек, угнетают?
– Вот что, – сказала Сюзен, сев в постели, – женщин и в самом деле угнетают, и это факт.
– В самом деле? И как же это выражается в твоем лично случае? Ты никогда не стираешь, ты никогда не готовишь, ты даже пола не подметаешь – все это кто-то за тебя делает! Детей в школу отводишь, а забираешь их из школы тоже не ты. Боже мой, наконец, ты компаньон в юридической фирме! Так что ты из себя сиротку строишь?
Сюзен изумленно смотрела на него. Сандерс знал почему: Сюзен уже сто раз закатывала речь об угнетении женщин и ни разу не слышала, чтобы он ей противоречил. Со временем это стало принятой обоими идеей брака. А на этот раз он не согласился с основными тезисами, нарушив этим установленные правила.
– Я не верю своим ушам! Я всегда думала, что ты другой… – Сюзен понимающе прищурилась. – А, это потому, что женщина получила твою работу?
– Так, теперь мы пройдемся насчет уязвленной гордости самца?
– Но это же правда? Ты просто напуган!
– Ничего подобного! Ерунда. Что там насчет уязвленной гордости? Твою гордость задеть еще проще – настолько просто, что, получив отказ в постели, ты не можешь удержаться от того, чтобы не затеять ссору!
Это ее остановило. Сандерс сразу увидел: крыть ей нечем. Она просто сидела с каменным лицом.
– О Господи, – сказал он и повернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Это ты затеял ссору, – наконец заговорила она.
Сандерс повернулся:
– Нет, не я.
– Ты. Ты первый заговорил о моих командировках.
– Нет, это ты первая начала жаловаться, что мы перестали заниматься любовью.
– Я только констатировала факт.
– Боже, никогда не женитесь на юристах.
– Вот! Твоя гордость уязвлена!
– Сюзен, что ты там толкуешь о гордости? А кто утром, черт побери, устроил дома бедлам только из-за того, что хотел расфуфыриться перед детским врачом?
– Вот оно! Наконец-то! Ты распсиховался оттого, что из-за меня опоздал на работу. Ну и что? Ты считаешь, что не получил работу из-за того, что опоздал сегодня?
– Нет, – ответил он. – Я не…
– Ты не получил работу, – продолжала она, – потому что Гарвин ее тебе не дал. Ты недостаточно хорошо зарекомендовал себя, и начальником сделали кого-то получше тебя. Вот почему! Женщина работает лучше тебя.
Трясясь от ярости, потеряв дар речи, Сандерс повернулся на пятках и вылетел из спальни.
– Правильно, иди, – крикнула она ему в спину. – Топай! Ты всегда так поступаешь. Ты даже за себя постоять не можешь. Что, неприятно это слышать, Том? Но это правда! И если ты не получил работу, то вини в этом только себя.
Сандерс хлопнул дверью.
* * *
Сандерс сидел на кухне, не зажигая света. Было очень тихо, только негромко гудел холодильник. Через кухонное окно он видел верхушки елей на фоне залитого лунным светом залива.Некоторое время он гадал, спустится ли к нему Сюзен. Она не спустилась. Встав, он прошелся по кухне и вспомнил, что после ленча на работе ничего не ел. Присев, он заглянул в холодильник, прищурившись от яркого света лампочки. Холодильник был забит детским питанием, пакетами сока, баночками витаминов и бутылочками патентованных снадобий. Сандерс порылся внутри, надеясь найти завалящий кусок сыра или банку пива. Все, что ему удалось отыскать, – это банку диетической кока-колы, которую покупала Сюзен.
Эх, подумал он, где они, ушедшие деньки, когда его холодильник был битком набит едой и огромным количеством пива. Его холостяцкие деньки…
Он достал кока-колу. Элайза тоже начала ее пить.
А ведь он сто раз говорил Сюзен, что не хочет, чтобы дети употребляли диетические напитки. Они должны получать полноценное питание. Настоящую еду. Но Сюзен всегда занята, Консуэле все до лампочки, и дети едят всякую дрянь. Ему это не нравилось.