Кублицкая Инна. Карми

   Рядом с хокарэмами вдруг появился еще один — юный, тонкий, гибкий, волосы отливают золотом, а кожа слишком белая, как это обычно и бывает у рыжих.
   — Здравствуйте, — заулыбался он. — Рад вас видеть.
   По лукавому взору, брошенному на девушку, можно было понять, что рад он видеть не столько стариков, сколько именно ее.
   — Мы поболтаем, а? — спросила девушка, обернувшись к своим спутникам.
   — Ты ведь знаешь, куда идти? — спросил один из мужчин,
   — Да, — ответила девушка.
   — Не беспокойся, мастер, я провожу ее, — заверил парень.
   — Хорошо, — разрешил старик. — А у тебя дела идут отлично, я вижу?
   — О да! — воскликнул рыжий. — Жаловаться не на что, мастер.
   Старики ушли, а парень обратился к девушке, обвивая руку вокруг ее талии:
   — Итак, госпожа Сэллик все-таки попала в Ралло?
   — Да уж, — согласилась девушка, — привели дороги. Только я последнее время называю себя Карми.
   — Рад познакомиться, Карми. — Парень убрал руки и церемонно поклонился. — Меня зовут Смирол.
   Он собрался вернуть руки обратно, но Карми взяла его под руку и повела по набережной. Смирол решил, что выдергивать локоть невежливо, и подчинился.
   — А ты здорово подрос за этот год, — заметила Карми. — Теперь твои одежки висели бы на мне, как на пугале.
   — Растем, — усмехнулся Смирол. — А ты перекусить, случайно, не хочешь? Я проголодался, признаться…
   — Деньги лишние? — поинтересовалась Карми. — Нас ведь накормят вечером. Или в Байланто не считают нужным кормить хокарэмов?
   — Я рыбки жареной хочу, — заявил Смирол, смеясь.
   Он потянул девушку к жаровням, бросил пару монет лысому дядьке, показал на корзину, где в траве еще трепетали только что пойманные рыбины.
   — Вон того, — ткнул он пальцем. — И… вот этого, пожалуй. А? — обернулся он к Карми.
   Карми кивнула. Отказаться от только что выловленной, поджаренной на глазах рыбы не было никаких сил.
   Лысый торговец моментально выпотрошил выбранную рыбу, ополоснул в стоящем рядом ведре с порозовевшей от крови водой, посолил, бросил на угли, накрошил зелень, репчатый лиловый лук и — стружечкой — терпкого вкуса клубень лавли, подхватил с жаровни соседки две тонкие лепешки, горками насыпал на них только что нарезанную зелень и кинул сверху рыбу.
   Свою порцию Смирол сжевал в одно мгновение и, пока Карми освобождала от белого мяса рыбий скелет, проглотил еще пирог с сыром и луком.
   — Да ты и в самом деле проголодался, — заметила Карми, вытирая руки о шерсть вертевшейся под ногами раскормленной кошки. Обо что вытер руки Смирол — неизвестно, но оставался он таким же чистеньким и аккуратным, как всегда.
   — Ягод? — предложил он.
   — Да, попируем, — согласилась Карми.
   Смирол увлек ее к ягодным рядам, подхватив невесть откуда сплетенное из лыка блюдо, выпачканное соком. Как ветер он прошел по рядам, рассматривая товар, пробуя, спрашивая о ценах, пока после головокружительного виража не выбрался с базара, неся в руках блюдо, заполненное, пожалуй, всеми видами ягод, какие могла предложить в середине лета майярская земля.
   — За ягоды платить, по-моему, просто грех, — объявил он, посмеиваясь. — По горсточке с каждого лотка — и никому не обидно.
   Он выбрал местечко на берегу, где штабелями были уложены побелевшие сухие доски, и они сели, поставив блюдо с ягодами между собой.
   — Это ведь Стенхе был с вами? — спросил Смирол, выплевывая в речную воду косточки.
   — Угу.
   — Ты его ученица? — продолжал Смирол. — Я ведь знал, что ты сургарка, хоть ты и ловко притворялась.
   — С чего бы это? — осведомилась Карми.
   — А ты эриватовый взвар пила, как ранаговый чай. — Он свел руки, показывая, как она держала кружку. — Я думаю, ты Малтэрова шпионка…
   — Почему бы Стенхе обучал шпионку для Малтэра? — спросила Карми.
   — Мало ли что мог приказать ему Руттул, — пожал плечами Смирол.
   — Почему же тогда не Руттулова шпионка? — равнодушно проронила Карми. — И почему, вообще, шпионка?
   — Если не Малтэр, то как ты могла знать пещеру? Я ведь наводил справки: этой пещерой вовсю пользовались в свое время люди Малтэра — разбойнички и контрабандисты. С ними и ты могла там раньше побывать.
   — Я попала туда впервые, — ответила Карми. — Но я довольно много побродила по пещерным храмам Нтангра. И я сильно рисковала: там ведь могло оказаться другое устройство, другая система. Я вообще очень везучая.
   — Да-а? — Смирол пошарил на блюде и обнаружил, что оно опустело. Он с сожалением отправил в рот последние три полураздавленные ягодки и запулил блюдо в речную гладь.
   — Хорошо, — вздохнула Карми, обозревая простор. — Ладно, пошли по домам. Нехорошо заставлять Стенхе нервничать.
   — Стенхе?
   — Ну да, ведь он сейчас где-то сидит и следит за нами, — объяснила Карми. — Не думаю, что он меня оставит без присмотра. Ведь ты один раз уж меня упустил, так можешь упустить и еще.
   — А… тебе нужно бежать? — медленно спросил Смирол.
   — Хотелось бы, — призналась Карми. — Но нельзя. Я не могу упускать единственный шанс на спасение. — Она помолчала. — Меня ведь убьют, я в этом уверена. Но есть, знаешь ли, маленькая надежда. А если я сейчас убегу, а потом попадусь опять, надежды уже не будет. Понимаешь?
   — Понимаю. — Смирол поразмышлял и встал. — Ну что ж, пошли.
   В молчании они миновали гертвирские крепостные ворота. Смирол вдруг сказал тихо:
   — Если дела пойдут плохо, найди возможность связаться со мной. Я помогу.
   — Ты не пойдешь против замка Ралло, — возразила Карми.
   — Пойду, — негромко, но твердо проговорил он. — Мне далеко не все нравится в тех порядках, которые там заведены.
   — Не стоит тебе вмешиваться, — бросила в ответ Карми. — Слушай, давай заглянем в храм Орота…
   — А нужно ли? — усомнился Смирол. Люди в хокарэмской одежде не жаловали своим вниманием храмы.
   — Зайдем, — тянула его Карми. — Я же не молиться тебя туда веду.
   Они вошли в прозрачную тень Орота, протолкались через толпу молящихся и уткнулись в деревянную резную решетку.
   — К чему бы это? — удивился Смирол.
   Карми вместо ответа бесцеремонно пнула ногой калитку. На шум заспешил юркий монашек:
   — Прошу, входите, господа…
   Карми вошла в огороженный угол. Смирол, забавляясь ее целеустремленностью, невозмутимо последовал за ней. Он скользнул взглядом по незавершенному горельефу, изображающему триаду, но Карми увлекла его за собой и, отведя в известную ей точку, оглянулась.
   Смирол проследил ее взгляд. Оказывается, горельеф завершен, сообразил он. Но фокус с появлением Третьего Ангела мало его трогал, зато притягивала почти вплотную стоящая рядом девушка.
   Он привлек ее к себе и поцеловал.
   Карми не сопротивлялась, с изумлением принимая его поцелуи.
   — Нашли место, — услышали они неодобрительный голос. Старый священник, из-за возраста уже не боящийся хокарэмского гнева, держал в руках поднос с чашками-кадильницами.
   Смирол нехотя выпустил девушку из своих объятий. Священник молча прошел мимо, поставил перед каждым из ангелов по кадильнице и, отойдя к многосвечному шандалу, взял свечу.
   Карми наблюдала, как священник возжигает фимиам, потом шагнула вперед и вдохнула дымок из кадильницы, предназначенной Третьему Ангелу.
   — Не озорничай, — окликнул ее Смирол.
   Карми, смерив его холодным взглядом, направилась к выходу из огороженного закутка:
   — Ладно, пошли. Смирол поспешил за ней:
   — Ну зачем ты? Видела бы, какое лицо было у этого старикана!
   Еще бы! Ведь только что Карми совершила святотатство: перехватила частичку жертвоприношений, полагавшихся божеству.
   На ярко освещенной солнцем площади перед храмом холодок, пробежавший между Смиролом и Карми, как будто исчез.
   — Ты мне изюму не купишь? — спросила она как ни в чем не бывало. — Сладенького хочется…
   Смирол послушно купил у торговки около полуфунта отборного изюма.
   — Умеешь ты покупать, — заметила Карми. — Как-то у тебя получается, что ты выбираешь самое лучшее…
   — Тебе куда? — спросил Смирол, пропустив похвалу мимо ушей.
   — В Орвит-Пайер.
   — Но там остановился Малтэр! — воскликнул Смирол.
   — Там еще и Пайра должен жить, — отозвалась Карли. — Он приехал?
   — Конечно. И говорят еще, — Смирол оглянулся, — что ожидают госпожу Карэну. Она жива, и ее привезут на собрание Союза. А ты встречала ее в Сургаре?
   — Приходилось…
   Примолкнув, они дошли до Орвит-Пайер, миновали ворота.
   — Сдам тебя на руки Стенхе, — сказал Смирол неторопливо жующей изюм девушке.
   — Он сзади, — ответила Карми, выплевывая попавшуюся косточку.
   Смирол повернул голову.
   — А, это ты? Тоже прогуливаешься? — заулыбался он старому хокарэму.
   — Тебе лучше не шляться по двору, — хмуро сказал Стенхе девушке.
   — Ладно-ладно, — засмеялась она. — До свидания, Рыжий!
   — До свидания, — откликнулся Смирол. — Все будет в порядке, Карми. И тебе, Стенхе, всего доброго…
   — Иди уже, болтун, — буркнул Стенхе.
   Выпроводив Смирола, он прошел в отведенные принцессе Карэнской и Сургарской покои. Карми валялась на застеленной драгоценным ковром тахте.
   — Похоже, этот парень не знает, кто ты, госпожа? — спросил Стенхе.
   — Похоже, не знает, — согласилась Карми.
   — Тут Малтэр околачивается, — сообщил Стенхе. — Платья привез, так что надо бы тебе примерить, вдруг что расшивать придется.
   Карми похлопала себя по бедру, прикрытому короткой грубой штаниной:
   — Вот мои платья. Стенхе онемел.
   — Ты… собираешься появиться на собрании Союза в этом тряпье? — выговорил наконец он.
   — Ну, Стенхе, — дурачилась Карми, — как же можно так отзываться об одежде своего сословия?
   — Но тебе этого нельзя! — воскликнул Стенхе.
   — Мне это нужно, — возразила Карми. — Это часть моего метода защиты. Или ты хочешь моей смерти?
   — Делай как хочешь, — махнул рукой хокарэм. — По-моему, от всего этого будет только хуже.
   Он полагал, что Карми шутит, что утром она затеет шумную суету, примеривая и подгоняя под фигуру платья, но ошибся. Утром Карми вычистила и надела хокарэмскую одежду.
   Стенхе хмуро смотрел, как она, стоя перед огромным — во весь рост — зеркалом, доводила свой костюм до необходимого ей состояния.
   — Может, все-таки передумаешь, — поинтересовался он, впрочем без особой надежды.
   Карми бросила на него насмешливый взгляд:
   — Не беспокойся, старик!
   Стенхе чувствовал себя подлецом. Что же это получается: он привез сюда принцессу на верную смерть? О, если бы он сумел укараулить ее тогда в Миттауре, девочка не натворила бы столько глупостей! А теперь суд Высочайшего Союза наверняка сочтет ее действия достойными наказания смертью.
   Боги небесные, ну что она ведет себя как ни в чем не бывало? Что за ветер сейчас в ее голове? Есть ли там хоть единая мысль? Неужели она не понимает, чего добьется своим вызывающим поведением?
   Стенхе следовал за своей неразумной госпожой до самого приемного зала Артва-Орвит. Здесь он собирался остаться, а Карми должна была войти в Круглую залу Собраний.
   Ее остановил церемониймейстер.
   Старый служака, не подчиняющийся ни королю, ни кому-либо из великих принцев, а подчиняющийся единственно законам Высочайшего Союза, бросил на пол под ноги Карми красную ленту. Карми остановилась как вкопанная. Однако же, надо признаться, она ожидала чего-то в этом роде.
   Красная лента свидетельствовала, что по крайней мере трое принцев Союза считают действия принцессы Оль-Лааву преступными и требуют суда над ней. По обычаю, теперь Карми не следовало входить в залу, где остальные члены Союза обсудят преступления принцессы и — каждый — сформулируют пункты обвинения. Ей же надлежало удалиться и ожидать вызова на собрание. Обычай требовал, чтобы обвиняемый вельможа пришпилил ленту к полу ножом или стилетом, практически же можно было просто бросить нож на пол.
   Но ни ножа, ни стилета при Карми не было. Не размышляя, она извлекла из сапожка лапару и с силой воткнула в пол, после чего повернулась и пошла прочь.
   У выхода из зала она встретила Байланто-Киву с ее немногочисленной свитой. Высокие принцессы — одна в лиловом бархате, другая в серо-зеленом холсте — сдержанно обменялись поклонами. Подтянутый, щеголеватый Смирол выглядывал из-за плеча принцессы Байланто, но Карми не удостоила его даже мимолетным взором.
   Заседание шести членов Союза было недолгим. Уже через час после полудня в Пайер-Орвит явился церемониймейстер, торжественно несущий поднос, прикрытый расшитым золотом ярким платком.
   Стенхе тут же препроводил его к своей госпоже. Карми, выказывая уважение вассалу Союза, встретила его стоя. Церемониймейстер глубоко поклонился и поставил на табурет перед Карми принесенный поднос. Платок он сдернул несколько театральным жестом, и Карми увидела свою лапару, завернутую в белоснежный шелковый лоскут.
   Белый цвет — цвет смерти. Он еще не означал, что приговор уже вынесен, но он показывал: положение Карми настолько серьезно, что ей придется доказывать свое право жить.
   — Будет ли госпожа высокая принцесса возражать против присутствия на собрании Союза мастера Логри из Ралло-Орвит? — осведомился церемониймейстер.
   Это было еще одним напоминанием о смерти. Мастер хокарэмов приглашался на суд над принцем Союза только в исключительном случае. Собственно, и вопрос церемониймейстера был сущей формальностью.
   — Я не имею никаких оснований возражать, — ответила Карми.
   Церемониймейстер поклонился, сообщил, в какой час завтрашнего утра состоится суд, и ушел.
   Карми задумчиво протерла белым лоскутом лапару, сунула ее в ножны и села на кушетку. Руки ее рассеянно дергали из лоскута нитки.
   Против приговора Высочайшего Союза, подтвержденного мастером хокарэмов, ничего не поделаешь. Тут уж не поможет Стенхе, наоборот, он из телохранителя превратится в палача. Приговор Высочайшего суда означал, что ей предложат совершить самоубийство, а если она воспротивится, то хокарэмы — Стенхе и Логри — помогут ей умереть.
   «Но я не дам им возможности убить себя, — думала Карми, превращая шелковый лоскут в кучу ни на что не пригодных ошметков. — Я имею право на последнее пожелание, а пожелаю я повидаться с дедом. А уж в княжестве Карэнском они меня не укараулят… Переберусь поближе к глайдеру и сбегу из Майяра… О-ох, — поняла она, — а ведь не доберусь я до глайдера».
   Она прислушалась. За дверями шел оживленный разговор. Стенхе уговаривал кого-то уйти, не докучать принцессе.
   Карми лениво поднялась и пошла к дверям. Оставаться одной не хотелось, а общество Стенхе, Малтэра или Пайры вовсе не вдохновляло на предстоящие завтра подвиги. Может быть, нечаянный гость будет поприятнее?
   Она вслушалась в звучащие за дверями голоса: Смирол уверял Стенхе, что ему просто необходимо поговорить с высокой госпожой принцессой.
   — Ну сам же видел, я ведь не знал, с кем имею дело, ну и держался с ней как с девицей из неблагородных. А ты тоже хорош, старик, что же ты меня не предупредил, мне теперь только со стыда останется сгореть!
   Однако особых переживаний в его нагловатом, насмешливом тоне не чувствовалось. Карми распахнула двери:
   — Что вы тут шумите? А, Рыжий? Заходи, соври что-нибудь веселенькое…
   Стенхе отступил — принцессу и в самом деле следовало отвлекать от тяжких дум. Конечно, был бы под рукой Маву, гнал бы Стенхе этого рыжего хитрого лиса. Но Маву сгинул где-то в Сургаре, а сам старый хокарэм не имел таланта развлекать юных девиц.
   Впустив парня в комнату, Карми плотно затворила двери.
   — Если ты пришел извиняться, — сказала она негромко, — то не стоило стараться.
   — Я пришел за другим, — серьезно возразил Смирол. — Я пришел сказать, что мое предложение остается в силе.
   Карми замоталась в тонкое шерстяное одеяло и устроилась в кресле, подобрав под себя ноги.
   Смирол присел на кушетку, потом, в течение разговора, вольно откинулся на подушки, а потом и вовсе полулег — этакий грациозный лесной кот, такой же рыжий и такой же обманчиво добродушный.
   — Откуда я могу знать, что тебе можно довериться? — спросила Карми. — Я не доверяю никому, и уж в самую последнюю очередь поверю хокарэму.
   — Я — Особенный, — улыбнулся Смирол.
   — Хотела бы я верить, что ты искренен, — проговорила Карми. — А Байланто что?
   — А что — Байланто? — переспросил Смирол. — Как она посмотрит на твое предложение?
   — Она предоставит меня в твое полное распоряжение до того момента, когда удастся обеспечить твою безопасность. При твоих и моих талантах это не будет слишком длинным сроком.
   — Она не боится за свою безопасность? — спросила Карми. — Ведь, насколько я знаю, ты у нее единственный хокарэм.
   — О святые небеса, кому и когда приходило в голову покушаться на принцев Байланто? — вздохнул Смирол.
   — Все же это неосторожно.
   — На этот год она наняла одного из райи, — сказал Смирол.
   — Большой расход, — заметила Карми.
   — Разве можно скупиться, когда в Майяре такие события?
   — Но есть еще одна загвоздка, — проговорила Карми. — Ведь ты любовник Байланто, разве не верно?
   — Да с чего ты взяла!
   — О, только не говори, что это неправда и что я неправильно поняла ваши отношения…
   — А-а, — успокоился Смирол. — А я было решил, что эта новость уже гуляет по Майяру.
   — Разве в этом есть что-то дурное?
   — Нет, но зачем же лишний раз людям очи колоть? В общем же наши с ней отношения не должны тебя беспокоить. Я могу посвятить несколько месяцев твоему похищению.
   Но стоит ли верить словам рыжего хитреца? Карми сомневалась.
   — Мы с тобой вдвоем против всего Майяра, — добавил Смирол почти всерьез.
   О Смирол! Кто ты, лукавый, насмешливый предатель? Что ты предаешь — замок Ралло, святыню для не знающих других святостей хокарэмов, или же принцессу Сургарскую, до которой-то тебе и дела нет? Ох, опасалась Карми, сравнение-то не в ее пользу будет.
   Но с другой стороны, а кому еще можно довериться? И кому еще можно открыть свои тайны?
   — Сможешь прийти ко мне, если меня приговорят? — спросила Карми.
   — Приду, — просто ответил Смирол.
   — Вот тогда я и скажу тебе, как меня спасать, — сказала Карми.
   — Может быть, стоит обсудить все заранее? — спросил Смирол. — Боюсь, тогда в нашем распоряжении будет мало времени.
   — Обсуждать нечего, поверь мне, — качнула головой Карми. — План, который сработает наверняка, но только мне нужен в помощь один человек. Ты все узнаешь. А пока… приготовься на всякий случай в дальнюю дорогу.
   — Куда, если не секрет?
   — В Кэйве.
   — Хорошо, — сказал Смирол. — Байланто даст мне поручение в Кэйвире.
   — Правильно, — кивнула Карми. — Лучше будет, если твое путешествие не будут связывать с моими делами.
   Смирол безмятежно улыбался:
   — Пойду я, пожалуй.
   Карми проводила его до дверей.
   — Погоди, — остановила она его на пороге. Смирол предупредительно остановился. — Ты ведь знаешь, какие обвинения на меня возводят.
   — О да, — поклонился Смирол.
   — Как ты думаешь, есть у меня шанс выкрутиться?
   — Есть, когда его не бывает? — усмехнулся Смирол. — Но легче жить вывернутому наизнанку, чем с таким букетом неприятностей.
   — Развеселил, называется, — улыбнулась Карми. — Заходи как-нибудь еще.
   Смирол вышел. В смежной комнате в углу под факелом играли в кости Стенхе и Мангурре.
   — Как дела, браток? — осведомился Смирол, с удовольствием лицезрея честное лицо Мангурре.
   — Не везет, — отозвался тот меланхолично. — Третий вечер — с кем ни играю, только мелочь выпадает. А Стенхе сегодня сплошь крупное валит.
   — У меня кости поддельные, — невозмутимо ответил Стенхе.
   — Я так и знал, что ты жульничаешь! — вскричал Мангурре. — Что за шуточки, старик?
   — Денег нет, — отозвался Стенхе. — Не могу же я принцессу на хлебе и воде держать.
   — А доходы с Карэны и Сургары? — спросил Смирол.
   Мангурре, подтянув к себе кучку монет, выигранных Стенхе, ответил:
   — Да понимаешь, с Сургары пока никаких доходов нет, а половиной карэнских денег заплатили за пребывание госпожи в замке Ралло. Остальную половину она трогать запретила и требует, чтобы Стенхе продал те платья, что Малтэр привез из Тавина.
   — Позор какой! — проворчал Стенхе. — Где же это видано, чтобы принцы майярские платьем торговали? Принцы платье даруют.
   — Пару платьев я пристроил госпоже Пайра, — поведал Мангурре. — А остальное куда девать?
   — А сколько осталось? — спросил Смирол.
   — Восемь, — ответил Мангурре.
   — Семь, — поправил Стенхе. — Два платья Малтэр взял для госпожи Ховини.
   Мангурре в недоумении стал загибать пальцы, считая:
   — Да, точно, семь.
   — Давайте я продам, — предложил Смирол. — Звезда в небе не узнает, что платья принцесса продает.
   — По дешевке, наверное, спустишь, — неодобрительно проворчал Стенхе.
   — Оцените, назначьте цену, — небрежно отозвался Смирол. — Деньги я вам принесу. А что выручу сверх вашей цены, возьму себе за труды.
   — Ловкач, — одобрительно сказал Мангурре.
   — А туфли, чулочки, белье возьмешь? — спросил Стенхе.
   — Возьму, — кивнул Смирол. — Только давайте барахлишко сейчас, а то моя госпожа, кажется, собирается на днях послать меня в Кэйве. Но не беспокойтесь, деньги я вам принесу перед отъездом…
   Он ушел изрядно нагруженным.
   — Ну и мальчик, — сказал, качая головой, Стенхе.
   — Он не только хитрый, но и умный, — возразил Мангурре. — На одной хитрости до его лет хокарэм не доживает.
   — Зачем ему возиться с тряпками?
   — Он пристроит их Байланто. Госпожа принцесса уже интересовалась сургарским стилем.
   — Откуда она возьмет столько денег? — спросил Стенхе. — Байланто — совсем нищие.
   — Что мы знаем о Байланто? — отозвался Мангурре. — Только то, что они сами нам говорят.

Глава 18

   Карми вошла в Зал Собраний Союза, подошла к своему креслу и обнаружила, что никто не потрудился положить на сиденье подушку. Сидеть же без подушки было неудобно: мебель была рассчитана на дюжих мужчин, а так ее нос оказывался почти на одном уровне со столешницей.
   Требовать, чтобы принесли подушку? Но Карми не хотела с первой минуты начинать отстаивать свои права. Требовать подушку, заставить церемониймейстера добрый час искать ее, а высочайших принцев поджидать, пока усядется с должным почетом принцесса Сургарская? А самой все это время стоять у кресла и переминаться с ноги на ногу? Или демонстративно уйти из Зала Собраний? Ну нет, господа, не с этого следовало начинать.
   И она, лишь на мгновение замешкавшись, села в кресло, скрестив ноги под собой. Голые ее коленки заставили сидящего рядом Кэйве отвернуться и плюнуть на пол. А Карми как ни в чем не бывало оглядела Высочайшее собрание.
   Шесть лиц, которые были уже ей знакомы; шесть человек, которым предстояло решить ее судьбу. Карми медленно, останавливая взгляд на каждом лице, повела глазами. Теперь она видела их иначе, чем когда-то невообразимо давно, в тот единственный день, когда она сидела в этом кресле.
   Кэйве. В прошлый раз он показался ей чудаковатым дяденькой, теперь же Карми знала, что видит перед собой законченного лицемера.
   Байланто. Ее Карми как следует не знала, однако же некрасивое, но умное лицо молодой — лет двадцати пяти — женщины вызывало симпатию. «Погоди-ка, — подумала Карми. — А почему же их не представляли Высочайшему Союзу? Ее да Горту, ведь они здесь в первый раз? Ах да, — сообразила Карми, — они же были представлены вчера, на том заседании, куда меня не допустили». Как будет действовать Байланто, Карми не знала. Сохранит ли она назойливую манеру своего папаши или же изберет новую линию?
   Горту. Об этом сразу можно сказать — мальчишка, хоть он и старше Карми на два года. Наверняка будет поддерживать Марутту и Ирау.
   Ирау оставался все тем же скупым старичком. Сургарскую принцессу он терпеть не мог и обвинения на нее вывалит полной мерой.
   Марутту. Этому тоже хочется убрать строптивую принцессу, раз уж из нее нельзя сделать послушную марионетку.
   Катрано, к удивлению Карми, оказался не таким уж древним, как это почудилось ей в прошлый раз. Он был стар, но не дряхл и на оголенные ее коленки, как заметила Карми, посматривал не без интереса. Вряд ли он будет поддерживать Ирау и Марутту всерьез. Катрано настолько не терпел южан с их гонором, что только из духа противоречия может объявить Карми ни в чем не повинной.
   Итак, трое обвинителей: Ирау, Марутту и… Кэйве или Горту? Пожалуй, Кэйве. Горту в присутствии хэйми Карми вперед лезть не будет, он паренек осторожный. Обвинение он поддержит, может быть, не во всех пунктах, но поддержит.
   Остаются пока неясные Байланто-Киву и Катрано. И еще — Логри.
   — Пригласи мастера Логри из Ралло-Орвит, — сказал Ирау церемониймейстеру. Тот тут же вышел, и в зале появился Логри. Его пригласили сесть, но в отличие от принцев предложено ему было не кресло, а табурет. Логри отвесил общий поклон и сел, скрестив руки на столе. Эта поза еще больше подчеркнула его обособленность: никто из принцев не держал руки на столе. Для рук были подлокотники, и даже Карми положила ладони на колени.