Кублицкая Инна. Карми

   — Неплохо, — сказала она. — А тебе не кажется, что люди будут пугаться твоего облика?
   — Они не такие пугливые, — ответил Смирол. — Пусть привыкают.

Глава 6

   Погостив недельку у Аранри, Карми засобиралась в обратный путь.
   — А как ты собираешься поступить с Маву? — небрежно поинтересовался Смирол. — Возьмешь его с собой?
   — Нет, — твердо ответила Карми. — Надо его как-то обмануть.
   — Бери меня в попутчики, — предложил Смирол. — Тогда помогу.
   — Хорош помощник, — усмехнулась Карми. — С твоим-то сундуком.
   — Сундук я могу здесь оставить, — не унимался Смирол. — Возьму только отказную грамоту.
   — Тогда и думай, как исчезать будем, — согласилась Карми. Для Смирола эта задачка была легкой. С тех пор как он получил у Байланто свободу, Маву терпимее относился к его дружбе с Карми и не навязывался третьим, когда им приходило в голову гулять по городу. Поэтому Смирол всего-навсего сунул грамоту за пазуху и под вечер отправился с Карми гулять над рекой, откуда, не теряя времени, они и ушли в лес. А когда стемнело, Карми вызвала глайдер.
   В прошлый раз Смирол был слишком слаб, чтобы всерьез интересоваться чужеземной техникой. Теперь же он в полном восторге лазил по всем углам, все хотел потрогать.
   — Сиди смирно, — прикрикнула Карми. — А то выкину наружу, понял?
   Смирол присмирел, но ненадолго. Несколько минут спустя он вздумал продолжить обследование машины, однако Карми сказала:
   — Приехали.
   Они выбрались из глайдера, и Карми отправила его в тайник кэйвеского озера.
   По ночной дороге они пошли к темнеющему вдали Ралло-Орвит.
   — Кто идет? — окликнули их у ворот.
   Они назвались, а когда подошли ближе, разглядели двух парнишек-коттари — обычную охрану Ралло. В принципе можно было бы вообще никого не ставить на посты — кому же в голову придет нападать на хокарэмов?
   — Есть какие-нибудь новости? — спросила Карми.
   — Да нет, госпожа, — отозвался один, а второй шмыгнул в караулку и вернулся с факелом.
   — Не проводить ли тебя, госпожа? — спросил мальчик.
   — Я провожу, — сказал Смирол. Он взял у коттари факел и обернулся к Карми: — Ты где живешь?
   По двору они прошли молча; Смирол только удивился, что Карми не протестует, когда ее называют госпожой.
   — Так называют меня только коттари, — проговорила она, заметив его вопросительный взгляд. — Логри полагает, что это полезно для дисциплины.
   Факел для прогулок по ночному Ралло был данью уважения к высокой пленнице, сами хокарэмы обычно ходили впотьмах.
   — Вот здесь я и живу, — указала Карми.
   — Ишь ты, — восхитился Смирол. — Дверь навесили… Может, еще и замок приладили?
   До сих пор, он знал, в замке Ралло двери были только в кладовых, где распоряжалась Нелама; все прочие проемы, как дверные, так и оконные, были свободны от каких бы то ни было заслонов.
   Они поднялись по лестнице.
   — Факел вон там, на столбе, укрепи, — показала Карми.
   Смирол вставил факел в кольцо, потом огляделся, оценивая обстановку.
   — А Стенхе где? — осторожно спросил он.
   — А что ему здесь делать? — отозвалась Карми. — У нас был тяжелый разговор, и я дала ему отпускное письмо.
   — И… и что он?
   — Обиделся смертельно.
   — Зачем же ты его обидела?
   — Не могла я на него смотреть. Как ни посмотрю, злость берет.
   Ей было трудно объяснить, что ее до сих пор приступами посещает ярость, когда приходится вспоминать о падении Сургары.
   Она, принцесса Сургарская, в это время развлекалась в Миттауре, и Стенхе, который все знал, даже слова не промолвил об этом. Да еще Маву, которого она оставила охранять Руттула, в это время прохлаждался в Интави. И как же, скажите на милость, после всего этого доверять хокарэмам?
   — Да-а, — протянул Смирол. — Похоже, у тебя с хокарэмами отношения сложные.
   Он попрощался, хотя еще несколько минут назад, когда случилось ему некстати завести разговор о Стенхе, твердо решил, что остаток этой ночи проведет с Карми; однако неловкое напоминание о ссоре со Стенхе разрушило у Карми всякое желание говорить с ним. Смирол это понял и пошел на кухню: там всегда можно чем-нибудь подкрепиться и найти угол для ночлега. Он вошел и спросил негромко:
   — Я поем, можно?
   Услышав в ответ неясное междометие, Смирол с чистой совестью направился к ларю, где обычно бывали сложены лепешки, нашел на столе плошку с тягучим летним медом и, макая в нее лепешку, поужинал. В том углу, где можно было устроиться на ночлег, уже кто-то спал. Смирол взял себе несколько шкур, чтобы помягче было лежать, разделся, положил на одежду замшевый футляр с очками и моментально заснул.
   Проснулся он оттого, что кто-то осторожно что-то из-под него тянул. Он открыл глаза.
   — Герхико, — узнал он. — Откуда ты, душа моя? Герхико рывком выдернула из-под него свой келани.
   — Умник ты, — сказала она, — нашел куда пристроиться. — Она натянула одежду. — Тахар в том углу ночевал, так ты к нему не пошел.
   — Не коли мне глаза моей оплошностью, — заявил Смирол, одеваясь. — Был бы я бабником, я бы только соседством не ограничился. — Он зевнул. — Не выспался я, сестренка. Полночи с сургарской принцессой по дорогам шатался.
   — Карми вернулась? Занятная девица, — заметила Герхико, заглядывая в ведро с молоком. — О, подоить уже успели. Молочка хочешь?
   — Лучше сливок, — отозвался Смирол.
   — Взбитых… — бросила Герхико.
   — …и с ягодами, — прибавил Смирол. — Но я могу и кашки съесть. — Он принюхался: — По-моему, это кашей пахнет?
   — Ешь кашу, — послышался из кладовой голос Неламы. — Мяса все равно нет.
   — Каша полезна, — ехидно заметила Герхико. — Каша силу дает.
   Опять, как в детстве, Смирола попрекали хилым сложением, но Смирол слушать не стал, водрузил на нос очки и, вооружившись ложкой, принялся накладывать в миску кашу.
   — Ой, Рыжий, какой ты красивый, — ахнула Герхико, увидев очки. — С чего бы ты это?
   — Слепну, — коротко отозвался Смирол. — Сама знаешь, какой я везучий.
   Герхико пожалела, что только что смеялась над Смироловым здоровьем.
   — Бедняга, — протянула она. — Что с тобой стряслось? Смирол, однако, не чувствовал себя ущербным, как прежде.
   — Логри в замке? — спросил он.
   — Где ж ему быть, — проворчала Нелама, появляясь в дверях кладовой. Она придирчиво глянула на Смирола: — Вечно с тобой что-то случается, Лисенок. Но ничего, не расстраивайся, дела наладятся.
   — Не сомневаюсь, — кивнул Смирол, доедая кашу. — Не с чего мне расстраиваться.
   Логри он нашел во дворе, где тот хмуро следил за тренировками коттари. Мальчишки заинтересованно косили глаза на сооружение, венчающее Смиролов нос, но сбиться с ритма не посмели. Зато Логри спросил резко:
   — Что это ты нацепил на себя?
   — Очки, мастер.
   — Ты плохо видишь?
   — Да, мастер. Вот отпускное письмо принцессы Байланто.
   Логри развернул свиток, прочитал.
   — Так что с тобой все же случилось? — поинтересовался он, опуская свиток.
   — Заячья болезнь.
   — О, это серьезно, — задумчиво проговорил Логри. — Как ты себя сейчас чувствуешь?
   — Хорошо, только вот зрение испортилось. Пришлось заняться механикой. Вот. — Он протянул Логри еще один свиток. — Это мой трактат о преломлении света в прозрачных средах.
   Логри лишь мельком глянул на оглавление:
   — Я в этом не разбираюсь.
   Логри предстояла сейчас нелегкая обязанность. Обязанность, исполняя которую он обычно чувствовал себя палачом; случаи, подобные этому, бывали в его жизни очень редко, но каждый такой случай оставался в памяти навсегда. Можно ли со спокойной совестью сказать этому юноше, что все годы его подготовки пошли прахом?
   — Смирол, — проговорил Логри, — к сожалению, должен тебе сказать, что никто из государей майярских или их вассалов никогда не пригласит тебя на службу…
   — Да, я знаю, — беспечно отозвался Смирол. — Меня это не беспокоит.
   — Тем лучше, — не моргнув глазом продолжил Логри. — Однако, если тебе понадобятся деньги, я попробую найти работу для тебя.
   — Спасибо, мастер, — кивнул Смирол.
   — Где ты будешь жить?
   — Большей частью у мамы, если Аранри не прогонит, — сказал Смирол. — Но вообще-то я пока не строил планов.
   — Но ты уже думал, чем будешь заниматься?
   — О да, мастер, — без тени смущения заявил Смирол. — Я буду ухаживать за Карми. Она цветок моего сердца.
   — Будет она обращать внимание на подслеповатого рыжего наглеца, — проворчал Логри.
   Ему показалось подозрительным намерение Смирола. Какая корысть была в этом для рыжего хэйма? Или он просто шутит? Не дело для хокарэма, бывшего или настоящего, навязываться даме королевской крови. Правда, Карми, если вспомнить, тоже ведет себя странно, но все же следовало оградить ее от излишней назойливости.
   — Послушай, сынок, — сказал старый хокарэм, положив руку на плечо Смиролу, — я должен поговорить с тобой о Карми…
   Смирол оборвал его:
   — Прошу прощения, мастер. Моя бывшая госпожа, ясная принцесса Байланто-Киву, — заявил он, специально сняв свои замечательные очки и устремив на Логри кристально-чистый взгляд, — запретила мне вести с кем бы то ни было беседы о госпоже Ур-Руттул Оль-Лааву, бывшей принцессе Карэна.
   — С чего бы это вдруг?
   — Госпожа Байланто-Киву не хочет знать более того, что госпожа Карми соизволит ей сказать. Госпожа Байланто-Киву не желает, чтобы секреты госпожи Карми стали предметом чьего бы то ни было обсуждения. Госпожа Байланто-Киву уважает право госпожи Карми иметь тайны. — Смирол выдал эти официальные фразы на едином дыхании.
   Логри осталось только покачать головой и удалиться. Час спустя встретив Карми, он решил расспросить ее о Смироле.
   — Если он будет назойлив, я найду способ приструнить его, — предложил он.
   — Он мне нравится, — просто ответила бывшая принцесса.
   «Интересно, — подумал Логри. — Что принесут замку Ралло эти двое?»
 

Глава 7

   В Ралло Смирол долго не высидел, здесь ему было скучно: что любопытное могло произойти в размеренной жизни замка? А вот с Карми ему было интересно, и сама она, и удивительный ее «глайдер» — Руттулово наследство — притягивали, как волшебный камень магнит, и он снова напросился путешествовать с ней.
   Карми не возражала. Искреннее внимание ей нравилось, да и надоело одиночество. Однажды они ушли из Ралло и направились к кэйвескому озеру, где прятался глайдер. По обыкновению своему, Смирол болтал, развлекая ее разной чепухой.
   Впустив его в глайдер, Карми взялась показывать все, что знала сама, а знала она мало. Карми показала Смиролу астрарий — круглую тесную камеру, где «экраны» давали сферическую панораму. Пояс-«пульт» возникал как будто из ничего, и никакой механической связи между ним и манипуляциями стажерского ключа не было заметно; управление глайдером не требовало нажатий рычагом, а осуществлялось движениями, напоминающими магические пассы. Эти пассы у Смирола получались даже лучше, чем у Карми, — глайдер был послушен любому мановению рук.
   Но любопытство Смирола не ограничилось одним управлением, ему хотелось вскрыть управляющие блоки, разобраться в их работе, но Карми пресекла его поползновения, вручив справочник по физике.
   Смирол с удовольствием гладил очень белые лощеные листы из неизвестного материала, глянцевую обложку, на которой зажигались и гасли звездочки.
   — Прелесть как написано, — восхитился он, разглядывая ровные ряды букв неизвестного алфавита и уже знакомые знаки Аракарновых чисел. — Вот это переписчики!
   — Это не переписчики писали, а какая-то машина, Руттул говорил. И это вовсе не книга, а либрус.
   — Разница-то какая? — возразил Смирол. — У них это называется либрус, а у нас — книга.
   — Либрус — это не книга, — ответила Карми. — Это машина для чтения книг.
   — О небеса! — воскликнул Смирол. — И это машина?
   — Дай-ка, — она отобрала у него либрус и вынула откуда-то из-за корешка толстый стержень. Текст с Аракарновыми числами исчез. — Это те же экраны, но в форме книги, — сказала она, доставая коробку с такими же стерженьками. Наугад она выбрала один и вставила. Зажегся очередной текст, на этот раз без формул, зато с забавными карикатурными иллюстрациями. Смирол с интересом перелистывал страницы, разглядывая смешных человечков. На самой первой странице картинка была в другом стиле — два человека, совсем как живые, смотрели на Смирола.
   — Это Руттул, — сказала Карми, указывая на одного из мужчин с картинки. — Только очень молодой.
   Смирол внимательно рассмотрел его лицо и сосредоточился на втором. Этот был темноволос, белокож и улыбчив; на голове у него была шапка странного покроя, козырек шапки бросал тень на глаза. Одежда обоих чем-то напоминала хокарэмскую: простой, без особых портновских ухищрений, покрой, короткие рукава, неброский цвет.
   — А интересная шапочка, — задумчиво проговорил Смирол..
   — В одной из книг есть и портрет Руттула с женой и сыном, — сказала Карми. — Показать?
   — Не надо, потом посмотрю, — отмахнулся Смирол, не отрывая взгляда от портрета. — Слушай, Карми, а ведь если меня приодеть по ихней моде, нас и не отличить. Интересно, как у них относятся к рыжим?
   — Ты рот откроешь — отличат, — возразила Карми.
   — А ты Руттулов язык знаешь?
   — Нет, — покачала головой Карми. — Как-то неинтересно тогда было. А вообще, мне кажется, что книги Руттула написаны на трех разных языках. Я разглядывала тексты — есть различия.
   — Ну почему ты не выучила хоть один язык, пока Руттул был жив!
   Карми промолчала.
   — Подумать только, как много мы упускаем, хотя имели все возможности этого не делать, — с досадой сказал Смирол.
   — Рыжий!
   — Не обижайся, это я не о тебе, — обернулся к ней Смирол.
   — Ты можешь поклясться, что никто, кроме тебя, не узнает о глайдере? — сказала Карми.
   — Клятва? О, сердце мое! — рассмеялся Смирол. — Для хокарэма нет клятвы, кроме одной-единственной, все остальные — пустой звук.
   Карми достала из кармана несколько монет — все, что у нее было.
   — Нанять тебя? Правда, денег у меня маловато…
   — О, меня хотят нанять — меня, подслеповатого, больного хэйма, — рассмеялся Смирол. — Как я рад! — Он мигом посерьезнел: — Не надо денег, Карми. Никто, не узнает, не беспокойся.
   — Даже если со мной что-то случится? — помолчав, спросила Карми.
   Смирол уставился на нее во все глаза.
   — С тобой ничего не случится, — убежденно сказал он, забыв о либрусе. — Что ты, Карми? Чего ты боишься?
   — Меня ненавидит весь Майяр, — проговорила Карми. — Меня скоро убьют.
   — Карми!
   — Ты унаследуешь глайдер, — тихо, но твердо сказала она. — Только ты, никто больше. А потом, когда прилетят сородичи Руттула…
   — Карми! — Смирол оказался рядом с ней, обнял. Карми спряталась в его объятиях, как будто не было в мире укрытия надежнее. — Карми, — бормотал Смирол, тычась носом в ее шею, — Карми, никто не убьет тебя — ведь я рядом. И мы не будем ждать, пока появятся Руттуловы сородичи. Мы сами найдем его страну — у нас же есть глайдер…
   — Ох, Рыжий! — неожиданно засмеялась Карми, чмокая его в щеку. — Самое-то главное ты не понял. Руттул не с нашей Экуны, он совсем из другого подлунного мира. Он прилетел из созвездия Горного Льва. Его планета напоминает нашу Экуну, но они там все такие ученые, что умеют делать разные диковинные вещи — даже более сложные, чем этот глайдер… О-о, Рыжий, ты же раздавишь меня!
   Смирол разжал руки. Услышанное потрясло его. Так Руттул — со звезд? Из далека далекого? И его нечаянно занесло сюда звездным ветром? И не надо больше ломать голову, почему сородичи Руттула в Майяр не наведываются? А может, наведываются? Только тайно… А ведь Смирол уже начал прикидывать, как выявлять этих шпионов из дальних краев. Хотя… Нет, подумать об этом стоит. Сородичи Руттула и в самом деле могут явиться тайно — шутка ли, с такими машинами, с такими знаниями…
   Карми вдруг почувствовала его отчуждение.
   — Что? — спросила она, отстраняясь и внимательно глядя в его лицо.
   — Карми, — медленно проговорил Смирол, — а как они вооружены ?
   — Ты о чем?
   — Они же завоюют Майяр.
   — Да кто, кто завоюет? Кто «они»?
   Она вдруг поняла, о чем идет речь. Вот оно что. В Смироле заговорил хокарэм. Можно бунтовать против порядков, заведенных в Майяре, но можно ли остаться спокойным, когда хокарэмским вольностям приходит конец? А конец придет неизбежно, если Майяр будет завоеван…
   — Чушь какая, — замотала головой Карми. — Вот в моих жилах течет кровь аоликану, и росфэрнов, и старинных правителей… Когда приходят завоеватели — уклад жизни почти не меняется. Они лишь освежают кровь и язык, но в конце концов сами становятся майярцами. Что с того? Войны ведут лишь к смене династий, простонародье же живет как века назад. Какое дело хокарэму, кто его принципал? Аоликанская кровь, или старинная из Киву, или какая-либо новая? А мне и подавно бояться нечего — у меня нет ни земель, ни крепостных.
   — Хокарэмы должны защищать Майяр, — сказал Смирол, чувствуя, насколько неубедительны его слова.
   — Что связывает райи с Майяром? — спросила Карми. — И что связывает с Майяром тебя — хэйма? — Она подняла на Смирола злой, насмешливый взгляд. — А знаешь, мне хочется посмотреть, как сородичи Руттула будут завоевывать Майяр. С такой техникой, как у них, это должно получиться очень интересно.

Глава 8

   Весть о том, что Карми странствует не одна, быстро облетела все высокие дома Майяра. Госпожа Карми Ур-Руттул Савири Оль-Лааву завела себе любовника — бывшего хокарэма, хэйма, рыжеволосого сына невесть какой рабыни!
   Ирау не поверил. Марутту поперхнулся злобой. Байланто сказала, улыбнувшись: «А он приятный юноша». Кэйве воскликнул: «Бесстыдница!» А Катрано рассмеялся: «Молодец девочка! Зачем проводить свои юные годы без любви; что ей, до старости чтить память покойного мужа? Руттул не завещал ей вечного вдовства, вы же помните; думаю, и против рыжего любовника он возражать бы не стал».
   У Смирола же дела обстояли вовсе не так хорошо, как думали майярские сплетники. Карми упорно не замечала его прозрачных намеков, а когда он решил перейти к активным действиям, твердо заявила, что не прошло еще трех лет со дня смерти Руттула.
   Смирол взвился:
   — Это-то здесь причем? Я же не к замужеству тебя склоняю.
   — Мне кажется, Руттул имел в виду именно это, — настаивала Карми.
   — Любовь моя, — смешавшись, пробормотал Смирол, — может быть, нам расстаться?
   — Как хочешь, — ответила Карми. — Мне будет жаль, если ты уйдешь.
   — Да живой ли ты человек? — спросил Смирол обиженно. — Как ты можешь шутить? Похоже, я тебе совсем не нравлюсь. Ты используешь меня как тряпку, когда тебе нужно вытереть слезы. О, в этот момент ты ко мне прижимаешься! Да только никакого любовного трепета в тебе нет, не чувствую я его.
   — Мы поговорим об этом на четвертый день нового года, — ответила Карми, не глядя на Смирола.
   — Ну уж нет, сердце мое, — горячо воскликнул Смирол. — В тот день я с тобой говорить не собираюсь. Я хочу знать все сейчас.
   — После Нового года, — повторила Карми.
   Но Смирол чувствовал, что Карми уже дрогнула.
   — Послушай, звездочка моя, а как ты посмотришь на это: осень мы проведем в Ларау, у мамы, Новый год встретим в Ралло, ты будешь со мной в ночь Тэлани, а я с тобой совершу на третий день поминальные обряды? Клянусь, все это время не буду подходить к тебе ближе, чем на два шага.
   — Клятвы хокарэма лживы, кроме одной-единственной… — напомнила Карми слова, которые когда-то произнес сам Смирол.
   — О да, — весело согласился Смирол. — И я, конечно, не сдержу слова: буду брать тебя за руку, искать поцелуев и обнимать тебя всякий раз, когда подвернется случай.
   Аранри сразу заметил их натянутые отношения.
   — Рассорились, что ли? — пробурчал он. — Ох, Рыжий, смотри, дождешься проклятия Ангела в Черном.
   Смирол только хохотнул в ответ.
   Антуно смотрела серьезно, встревоженно, даже немного испуганно.
   — Что случилось, сынок?
   — Мама, не волнуйся, мы не разругались, — улыбнулся Смирол. — Аранри, между нами тень Руттула. Я ее не вижу, а Карми она беспокоит. Вот и вся размолвка.
   — Тогда это навечно, — сказал Аранри. — Руттула тебе не заслонить.
   — Нет, — качнул головой Смирол. — Это до Нового года. Но ведь до него так далеко!
   — За Байланто ты меньше ухаживал? — поинтересовался Аранри.
   — Это еще вопрос, кто за кем ухаживал, — отозвался Смирол. — Но хватит обсуждать мои личные дела, папаша. Не можешь ли ты сшить мне вот такую шапочку… — Он подробно описал, что хочет, для наглядности водя пальцем вокруг головы; Аранри глубокомысленно следил за пальцем, вникая в подробности.
   — Опять выдумки, — проворчал он. — Ладно, будет тебе шапочка.
   Шапочка удалась на славу. Смирол в своем светло-сером хокарэмском костюме, шапочке и огромных очках на носу казался существом настолько странным, что окружающие порой без стеснения разглядывали его. Райи Обелл, зашедший к Аранри за своим заказом, не остался равнодушен к новой моде на головные уборы.
   — Какое удовольствие! — воскликнул он, меря шапку. — Неплохо отсекает солнечный свет и куда удобнее широкополой шляпы. — Он немедленно заказал Аранри несколько таких шапок — разного цвета — и еще одну, утепленную, для зимы.
   — А до этого я не додумался, — проворчал Смирол, разглядывая зимний вариант. — Папаша, а мне такую же?
   Почти всю свою жизнь хокарэмы ходят с непокрытой головой: зимой от мороза головы защищают вязаные шапки, а от ветра — капюшон теплой куртки. Смиролово нововведение многим пришлось по вкусу, и мода на шапочки с козырьками, прозванные в Майяре «шапками райи», быстро распространилась по всей стране.
   Когда на землю лег снег, Смирол начал собираться в Ралло. Погода стояла прекрасная, и он уговорил Карми идти в Ралло-Орвит на лыжах.
   Дорога пролегала через засыпанные искристым снегом холмы; было солнечно и морозно. Смирол не снимал с носа очки, защищавшие глаза от яркого солнца, многократно отраженного в снежном ковре; он жаловался, что золотая оправа примерзает к носу, и время от времени растирал лицо, но очков не снимал: без них он только щурился, закрывая глаза от потока света.
   — Сам захотел, — подначивала его Карми, — никто тебя пешком идти не заставлял. То ли дело на глайдере…
   Карми первая заметила далеко на дороге возок с флажком цветов Байланто.
   — Глянь-ка, Рыжий, — толкнула она Смирола. — Не хочешь передать весточку?
   Смирол отнял руку в рукавице от лица и вернул очки на нос.
   — А, — отметил он, — знакомый возок. Уж не в Ралло ли гоняли ?
   Догадка оказалась верной. Новый хокарэм ехал к месту службы, по самые уши укутанный меховыми полостями. Он выскочил из возка, когда тот поравнялся с путниками.
   — О, госпожа, Рыжий, рад вас видеть!
   — Ролнек! — удивился Смирол. — Неужто тебя Логри на службу отдал?
   — Отдал, — кивнул Ролнек. — Госпожа Байланто в тягости, вот-вот родит… Меня наняли в наставники ее будущему ребенку.
   Карми оглянулась на Смирола и рассмеялась. Ролнек еще раз сообщил, как рад был повидаться, забрался в возок и велел вознице трогать.
   Карми спросила, когда они снова остались одни:
   — Ну, каково быть отцом наследника престола?
   — Дай мне боже дожить до того времени, когда я стану отцом короля, — откликнулся Смирол. Он не мог серьезно относиться к этой ситуации.
   — Не забудь сказать Антуно, что она станет бабушкой, — сказала Карми.
   — О нет! — с преувеличенным ужасом отозвался Смирол. Он представил, как Антуно, узнав о младенце, отправляется к принцессе Байланто, чтобы хотя бы мельком увидеть ребенка. Но ведь повидать ребенка — неважно, кто родится, мальчик или девочка — Антуно не удастся, потому что сберегать дитя будут пуще глаза: у королевы детей пока не было, и ее ребенок становился законным наследником. Древний закон, не отказывавший в правах детям незамужних женщин, допускал это. Однако могли быть и возмущения родовитой знати, если ребенок, окажется вдруг таким же светловолосым, как отец.
   — Ничего подобного, — возразил Смирол в ответ на эти соображения Карми. — В Байланто никогда не была сильна аоликанская кровь, зато есть изрядная доля койвильской. А последние два века князья Байланто вообще женились на царевнах с варварского севера, так что если дитя родится белоголовым, в этом виноват буду не только я…
   Старик Логри изучал Смирола с каким-то особенным вниманием.
   — Мастер! — удивился такому вниманию Смирол. — Неужели я так сильно изменился за эти недели?
   Логри метнул взгляд в сторону Карми: она удалялась в свою башню.
   — Послушай, оболтус, — в сердцах проговорил Логри, — неужто тебе одной принцессы мало? Ну что ты к Карми липнешь? Или без титулов жить не можешь?
   — Мастер! — рассмеялся Смирол. — Моя любовь сильнее, чем сословные преграды…
   Маву, возникший рядом с ними, заверил Логри:
   — Мастер, не беспокойся, пусть молодежь развлекается. А когда они с Карми рассорятся, я ему шею сверну.
   Его рука, упавшая на плечо рыжего хэйма, была тяжела. Смирол, смеясь, сбросил ее с плеча и унесся вслед за Карми.
   — Не мешай им, мастер, — глядя ему в спину, сказал Маву.
   — А я решил было, что ты сам на Карми виды имеешь, — заметил Логри, поворачиваясь к нему.