Кублицкая Инна. Карми

   Маву вынырнул из тьмы, как демон, прямо перед телоями и спросил тихо:
   — Гуляете, братцы?
   Телои застыли на месте, их по-прежнему было двое.
   — Вы что, не знаете — здесь ходить нельзя? — будто бы мирно спросил Маву.
   Джанай Кумет встала рядом с ним, сказала по-лайгарски:
   — Их дружки пытались нас убить прошлой ночью.
   — Вот как? — по-майярски переспросил Маву. — Только хокарэмы имеют право охотиться на людей в Майярском королевстве. Нарушаете хокарэмские вольности?
   Телои попятились.
   Маву резко выкинул вперед обе руки. Узкие лезвия сверкнули в ночной тьме — метательные ножи вонзились в незащищенные шеи телоев. Один был убит мгновенно; предсмертный хрип второго Маву прекратил, молниеносно перерезав ему горло. Он вытер ножи об одежду телоев и спрятал их в ножны. Потом повернул голову к Джанай Кумет:
   — Пошли догоним Карми.
   За эти минуты Карми и Крамер недалеко успели уйти; Карми слышала хрип телоев и тревожилась — рядом была смерть, а она не знала, от кого эта смерть исходила.
   — Маву, я — Маву, — негромко свистнул хокарэм: его свист можно было принять за пение какой-нибудь предрассветной пичуги. — Будь спокойна…
   Джанай Кумет дернула его за рукав.
   — Ты знаешь язык свиста? — прошептала она восхищенно.
   Маву дернул плечом, высвобождаясь.
   — Тихо! — шикнул он на нее. — Потом поговорим. Он продолжал вслушиваться: Карми беседовала с Крамером и расставаться не собиралась.
   — Иди ко мне, — свистнул Маву. — Со мной безопасно.
   — Отвяжись, — просвистела в ответ Карми, будто бы передразнивая ночную птичку. — Он один заблудится.
   Крамер беспечно тоже что-то свистнул.
   Маву мрачно сплюнул себе под ноги и немного сбавил темп, увеличивая расстояние между собой и Карми. Джанай Кумет шла за ним, с трудом сдерживая зевоту.
   — Девочка моя, — обратился к ней Маву, которого это несколько выводило из себя, — лучше спать, чем бродить как сонное привидение. Спи, а когда мы с Карми будем возвращаться, разбудим.
   Джанай Кумет прошла еще десяток шагов, потом остановилась, сонно помотала головой, потянула из мешка одеяло и буквально рухнула наземь. Заснула она мгновенно. Маву прислушался к ее ровному дыханию, поправил одеяло и пошел дальше.
   Скрывшись от Крамера, Карми посидела в кустах, переодеваясь, — было неудобно ходить в том импровизированном драном наряде, каким она отводила глаза Крамеру. Обуваться Карми не стала — ноги следовало бы помыть, но до ручья было далеко и не по дороге.
   Подняв голову, она увидела пару детских глаз, с интересом смотревших на нее: коттари лет двенадцати сидел рядом, невесть откуда появившись.
   — Привет тебе, госпожа, — выпалил он. — Ты идешь к нам или к этим чужеземцам?
   — К вам, — ответила Карми. — Ты против?
   — О нет! Карми огляделась:
   — Послушай, с той горки виден лагерь пришельцев?
   — Как на ладони, — ответил коттари. — Но с тех холмов ближе.
   Карми покачала головой — до тех холмов было далековато, а она устала, горка же была близкой, достаточно высокой и не очень сложной для восхождения. Вместе с коттари, помогая друг другу, они забрались на плоскую, чуть скошенную вершину.
   — Ну вот, — проговорил мальчишка. — Что ты тут разглядишь?
   Карми приложила к глазам бинокль, подрегулировала и увидела лагерь пришельцев совсем близко.
   Коттари вертелся рядом, ему было любопытно.
   Карми рассмотрела причудливые здания и людей, одетых так же странно, как Крамер потом опустила взгляд ниже и поймала спину Крамера. Спина казалась такой близкой, что до нее хотелось дотронуться.
   Карми вздохнула и передала бинокль мальчишке. Тот прилип к окулярам, забыв даже вскрикнуть от восторга.
   Дав ему наглядеться, Карми сказала:
   — Ну пошли.
   Коттари нехотя отдал бинокль. Где ползком, а где вприпрыжку, они спустились вниз, прямо в объятия Маву. Карми от объятий уклонилась, сказала хмуро:
   — Что ты здесь шатаешься?
   Маву не стал ей ничего объяснять.

Глава 17

   Карми взяла котелок и пошла по тропинке вниз, к ручью. Хокарэмы обосновались на скале, где летом постоянно дул ветерок, унося отсюда полчища надоедливых мошек. Лагерь на скале имел свои неудобства — вода была далековато, а полуденное солнце напекало голову. Большинство хокарэмов предпочитали поэтому только ночевать здесь, днем же разбредались по окрестностям долины Валлоа.
   Лагерь был довольно многолюдным: трое хокарэмов, представляющих Марутту, Кэйве и Катрано, трое райи, нанятых Горту, Ирау и Байланто-Киву, Логри с двумя коттари и гэнкаром (эти четверо прибыли совсем недавно), а также еще несколько райи, прибывших сюда исключительно ради утоления своего любопытства, Среди этих последних был Кабир, который не расставался со своей возлюбленной Геллик Самар, бывшей государыней. Впрочем, ее положение было не так просто, чтобы его можно было определить двумя словами. Официально считалось, что Геллик Самар умерла; все высокорожденные майярцы, которые могли бы предъявить права на ее свободу, предпочитали держаться подальше от юной дамы, за которую вступилась овеянная дурной славой Карми. Надо, однако, сказать, что принц Катрано, признав свою дочь умершей, все же прислал ей письмо, в котором утверждал, что Самари — так ее теперь называли — всегда с почетом и уважением будет встречена в его княжестве. Марутту, со своей стороны, счел нужным заявить, что если Самари решит уйти в монастырь, ей будет найдено место, достойное ее происхождения. А госпожа Байланто, сестра ныне правящей королевы, заверила даму Самари, что искренне рада видеть ее в любой день и час в качестве своей дорогой гостьи.
   (— Как я должна поступить? — в свое время спросила Самари, получив три этих послания.
   — Как хочешь, — ответила Карми. — Я не следую велениям долга, почему же я буду требовать этого от тебя? —
   И добавила с усмешкой: — Сестренка, не ломай голову, не терзай сердце. Теперь ты никому не известная госпожа Самари — кто глянет на тебя с осуждением?)
   Сейчас Самари купалась в речной заводи, где плескались еще двое. На берегу расположились несколько человек — натирали друг друга маслом, упражнялись в массаже. Карми подозревала, что подобное пляжное благодушие связано с ее приходом к Валлоа: сейчас она была более интересным объектом для наблюдения, чем пришельцы, которые за последние месяцы уже успели намозолить хокарэмам глаза.
   Балгай из Катрано чистила рыбу, то и дело окуная нож, красный от крови, в речную воду.
   — Искупаешься? — спросила она, подняв голову. Карми присела на корточки, потрогала рукой воду.
   — Холодновато, — без энтузиазма промолвила она.
   — Да что ты… — возразила Балгай.
   — Я малость перегрелась, — вяло сказала Карми. — Надо было меня разбудить утром. — Она обернулась к сидящим неподалеку хокарэмам: — Кто-нибудь помассирует меня?
   Вызвался молодой улыбчивый парень:
   — Госпожа позволит мне?
   — Валяй, — согласилась Карми, потянула через голову рубаху, стащила штаны, легла ничком на большой плоский валун. Парень плеснул ей между лопаток маслом из тыквенной бутылки, осторожно прикоснулся к коже, легонько провел ладонями по спине.
   — Ты любишь рыбный пирог? — спросила Балгай, собирая рыбу в корзину и закидывая потроха в яму под камнем, служащую помойкой. — А, госпожа?
   — Все люблю, — вяло отозвалась Карми, разморенная мерными движениями массажиста, — и пирог, и просто жареную рыбу, и уху.
   Балгай хихикнула, вполголоса сказала что-то парню и ушла, забрав с собой корзину и принесенный Карми котелок. Несколько минут спустя Карми поняла, над чем посмеивалась Балгай. Движения парня, как будто бы вполне невинные, тем не менее приняли однозначную настойчивость на отдельных участках ее тела.
   — Э-эй, дружок, не наглей, — пробормотала Карми, не открывая глаз. — Сейчас мне нужен массажист, а не любовник.
   Руки остановились, Карми села, налила на ладонь масла из бутылки и растерла по животу, отгоняя мошек, которые накинулись было на ничем не защищенную кожу. Парень осторожно нанес масло на ее лицо, втер в корни волос.
   — Мне кажется, я тебя не видала раньше, — сказала Карми.
   — Я Асти-райи, а раньше звался Асти из Лабану. Я служил твоему брату, королю.
   Ничуть не смущаясь, он продолжал натирать тело Карми маслом, но уже без той фривольности, которую она отвергла.
   — Где ты был, когда Геллик Самар попала в беду? — вдруг спросила Карми.
   Асти чуть повернул голову в сторону заводи, где купалась Самари.
   — Я не считал, что необходимо вмешаться, — проговорил он спокойно. — Король умирал, все остальное было неважно.
   Формально он был прав: не в его обязанностях было вмешиваться в события, разворачивающиеся вокруг Геллик Самар.
   — И потом, — добавил Асти, — лучше бы Майяром правил горбатый принц, чем женщины из Киву. Я не вмешивался.
   — Он не горбун, — возразила Карми. — И кто ты такой, чтобы размышлять о благе Майяра?
   — Кто запретит мне думать?
   Карми вновь легла на камень, и Асти, разминая ей мышцы, рассуждал о месте хокарэмского сословия в жизни Майяра.
   — Ты спишь? — вдруг спросил он.
   — Слушаю. Ты сам это все придумал? Асти рассмеялся:
   — Хотелось бы мне соврать — «да». Но ты столько живешь среди нас, неужто не слыхала о Хаотоми-то или Тар-Маву?
   — Есть узор «тар-маву» — ответила Карми. — Мелкие витые полоски зеленого, черного и оранжевого.
   — Он изобрел эту маскировку для лугов Таорика, — кивнул Асти. — Но его помнят не только поэтому. Около ста лет назад Хаотоми-то из Горту задумался над тем, что есть хокарэмы и какое место занимают они в странной пирамиде, образованной майярскими сословиями.
   — Это от чувства неполноценности, — заметила Карми, не открывая глаз. — Должность хокарэма при высоких правителях давно превратилась в синекуру. Только райи чего-то стоят, потому что им надо зарабатывать на жизнь…
   — Это неправда, — возразил Асти. — Присутствие хокарэма при высоком правителе есть гарантия сохранения равновесия в Майяре.
   Карми обдумала это высказывание. Хаотоми-то и Тар-Маву, а вместе с ними и Асти, были правы. На службе у принцев хокарэмы, как правило, не имели возможности применить все те знания и умения, которым обучались в Ралло. Если хокарэм был умен и деятелен, годы служения становились еще одной школой — хокарэмы собирали различные знания и совершенствовали их. Развивалось искусство боя, изучалось оружие разных стран. Примерно полвека назад хокарэм тогдашнего принца Кэйве Зуар-то описал говоры Майяра, разбив его на сто пятьдесят районов; несколько раньше его предшественник — Аргаут создал четыре иллюстрированных альбома с описаниями костюмов, носимых жителями Майяра; эти работы бережно хранились в Ралло, а копии с них использовались при обучении молодежи. В Ралло хранился также ветхий альбом Ракумо из Горту, список с которого использовался как учебник по фортификации.
   — Ну и что? — спросила Карми. — Что из этого?
   — Со временем интересы хокарэмов становились все шире. Если научные пристрастия того же самого Смирола можно с некоторой натяжкой отнести к военной инженерии… («Э, не будем об этом, — пробормотала Карми. — Он же думает совсем о другом…»), то взгляды некоторых обратились к философии, от которой, по мнению многих, вообще нет никакой пользы. И, размышляя о своем месте в этом мире, хокарэмы-философы пришли к выводу, что задача их сословия — сохранение равновесия в стране.
   — Ага, — отметила Карми. — А еще какие выводы?
   — Появление этих господ, из-за которых мы здесь торчим, нарушает равновесие в Майяре.
   — А, так их надо поубивать? — осведомилась Карми.
   — Бесполезно и, более того, вредно, — отозвался Асти. — Они очень сильны. Их нужно включить в равновесие…
   Это Карми понравилось, однако она заметила:
   — Будет много шума.
   — Введение Руттула в Высочайший Союз нарушит равновесие, — сказал Асти.
   — Что за чушь! — Карми села. — Высочайший Союз против…
   — И что они сделают? Начнут войну?
   — Войны не будет, — признала Карми.
   — Высочайший Союз прислал сюда мастера Хови-аро.
   — Мастера Хови-аро?
   — Мастера Снов, — пояснил Асти. — Слыхала?
   О да! Мастер Снов считался — да и был на самом деле — самой жуткой фигурой в сословии хокарэмов. Простые смертные не говорили о нем даже шепотом, прочие тоже старались часто о нем не вспоминать.
   Простые хокарэмы были страшны физической силой и военным умением. Мастер Снов обладал силой таинственной, колдовской. Мастер Снов читал в душах и мог заставить человека сделать то, что ему нужно. В свое время Руттул рассказывал Савири о внушении и самовнушении, так что Карми, в общем-то, понимала, каким образом Мастер Снов воздействует на людей, но все же ей стало жутковато.
   Тем не менее…
   — Я должна с ним поговорить… — сказала Карми медленно.
   — А вот он, — указал Асти на одного из мужчин на берегу. Карми оглянулась. Хови-аро, словно почувствовав ее взгляд, поднял голову и встретился с ней глазами. Карми оделась, нашла в кармане монетку и протянула ее Асти:
   — Я хочу, чтобы ты присутствовал при разговоре. Асти подбросил монету на ладони и спрятал в карман. Карми подошла к Хови-аро, почтительно поздоровалась и попросила уделить время для беседы. Он кивнул. Карми опустилась на землю в трех шагах от него. Асти присел рядом; он сделал серьезное лицо и принял демонстративно-напряженную позу — показывал, что выступает в официальном качестве. Выглядел Асти довольно смешно, если учесть, что он был полуголый, растрепанный и весь лоснился от масла.
   — Этот-то зачем? — кивнул на него Хови-аро. — Думаешь, госпожа, он тебе поможет, если я захочу «увести тебя»?
   — Мне нужен свидетель. Хови-аро был не против.
   — Ладно, госпожа. — Он бросил в Асти камешек: — А ну не торчи истуканом…
   Асти рассмеялся и сразу сел вольно, скрестив под собой ноги.
   В разговоре с хокарэмом главное — правильно ставить вопросы и правильно понимать ответы: хокарэмы редко лгут, но и правду говорят не всегда. Хови-аро, впрочем, хитрить не собирался: он прямо ответил, что никто его сюда не посылал, хотя в настоящее время ведутся переговоры о найме.
   — С Высочайшим Союзом?
   — Нет, с Марутту. Между прочим, он бы хотел поговорить с тобой, госпожа.
   — Я не собираюсь на юг в ближайшее время, — настороженно проговорила Карми.
   — Далеко на юг не придется, — улыбнулся Хови-аро. — Марутту не более как в двух лигах отсюда.
   — Однако! — вымолвила Карми. — Он поручил тебе доставить меня к нему?
   — Это приглашение, госпожа, — возразил Хови-аро. Хитрый лис Марутту знал, через кого передавать приглашение.
   — Он что, запугать меня хочет? — тихо, будто про себя, проговорила Карми.
   Хови-аро не ответил.
   Карми взглянула ему в глаза:
   — Я хочу нанять тебя. Так служишь ты Марутту или нет?
   — Нет. И я с удовольствием буду служить тебе… Но недолго.
   — Долго не надо, — согласилась Карми. — Встретиться с Марутту, поговорить и вернуться обратно — двух дней наверняка хватит.
   — С лихвой, — кивнул Хови-аро.

Глава 18

   Марутту путешествовал на север тайно, поэтому одет был скромно — сейчас он больше напоминал небогатого офицера.
   Карми чуть улыбнулась, увидев его, сдержанно поклонилась. В сущности, этот сутулый некрасивый человек сейчас и являл собой весь Высочайший Союз: Байланто и Катрано соблюдали нейтралитет, а прочие во всем соглашались с Марутту.
   — Рад видеть тебя в добром здравии, — проговорил принц.
   — О да, телоям не удалось добраться до меня, — чуть нараспев ответила Карми. В ее голосе был вызов.
   Марутту поморщился.
   — Это моя ошибка, — без охоты признал он. — Живая ты полезнее…
   Карми прищелкнула языком. Непочтительно, конечно, но так приятно слышать досаду в речи давнего недруга.
   — Аорику собрались напасть на мои земли, — будто бы без всякой связи с ранее сказанным проговорил принц. — Шпионы доносят, что их остановили слухи о… — Марутту скривил губы, — об этих странных пришельцах.
   — Ну и что? — спокойно спросила Карми.
   Марутту явно не хотел об этом говорить, брезгливая гримаса не сходила с его лица.
   — Ты была права, определив своим преемником младшего Руттула, — признал он. — Чужеземцы — люди опасные. Надо начинать устанавливать с ними мирные отношения.
   — Этим должна заняться я? — откровенно удивилась Карми.
   — Если ты не против. Карми промолчала.
   — Ты сможешь сделать это без унизительных для Майяра формальностей, — объяснил принц. — Мы — Высочайший Союз и королева — не можем обратиться к чужеземцам после того, как отвергли все их предложения о дружбе. Мы просто повернулись к ним спиной, а это было глупо. Они не ничтожества.
   — О боги, почему я? Хокарэмы, тот же Мангурре…
   — Хокарэмы слуги. Ты — принцесса. Ты от рождения призвана повелевать и думать о благе Майяра. И ты умеешь об этом думать. И еще — наполовину ты думаешь так, как чужеземцы. Руттул научил тебя…
   — Наполовину? — Карми покачала головой. — Мне кажется, я вообще не умею думать. Я столько натворила за эти годы.
   Пронзительный взгляд принца уперся в Карми.
   — Я не склонен тебя осуждать, хотя ты немало попортила мне крови… Я полагаю, тебе приятно будет узнать, что ссылка твоя отменена и ты можешь вернуться в Сургару?
   Это была сладкая конфетка, которой задабривали Карми, чтобы она взялась за миротворческие обязанности, они оба это прекрасно понимали.
   — Высочайший Союз готов принять молодого Руттула в качестве принца Карэна? — уточнила она, чтобы устранить все недоговоренности.
   — Мы будем рады принять принца Карэна, сына Руттула, — так же официально ответил Марутту.
   Возвращаясь обратно в лагерь хокарэмов, Карми молчала почти всю дорогу, размышляя о неожиданном повороте в майярской политике.
   — С чего это они стали такие шелковые? — вдруг спросила она, обернувшись к Хови-аро. — Что случилось?
   — На город Герено пошел огромный оползень…
   — Это в Ирау?
   — Да, — кивнул Хови-аро. — Вниз сползло чуть ли не полгоры. Герено город большой — пять тысяч душ, и всем бы им лежать под камнями, если бы мимо не пролетал один из чужеземцев.
   — Так… — заинтересованно произнесла Карми.
   — Говорят, он поставил на пути оползня невидимую стену, вроде той, которой они окружили лагерь, а чуть ниже — другую, которая приняла на себя камни, когда первая не выдержала.
   — Да? — Карми не терпелось услышать продолжение.
   — Пока эти две стены сдерживали оползень, из Валлоа прилетела машина побольше. Чужеземцы залили камни какой-то пеной, отчего оползень превратился в монолит и намертво врос в склон.
   — Неплохо, — признала Карми.
   — Если это не демонстрация силы, то что же? Это очень серьезные противники, надо наконец это признать.
   — Марутту всполошился не на шутку, — заметила Карми.
   — Он понял, что недооценивал чужаков, — ответил Хови-аро. — Люди, которые запросто могут спасти город, могут запросто его и погубить.
   — Марутту всполошился… — сладко жмурясь, повторила Карми.
   Это чувство было лучше мести. Одно дело — видеть своего врага мертвым, совсем другое — наблюдать, как враг признает правильность твоих действий, прежде казавшихся ему бессмысленными .
   — Ты не знаешь, где сейчас Рыжий? — спросила она Хови-аро.
   — Смирол? Где-то поблизости. Он не хочет встречаться с тобой.
   — Мне надо с ним встретиться, — сказала Карми, сделав нажим на слово «надо». — Я не могу идти к чужакам, пока не поговорю с Рыжим.
   — Прикажешь доставить его к тебе силой?
   — Почему бы и нет?
   — Он не обязан тебе подчиняться. Он хэйм…
   — Я сама хэйми, — напомнила Карми. — Это не оправдание.
   Хови-аро вдруг свернул с тропы, по которой они шли, и начал карабкаться на торчащую из склона холма скалу. — Ты куда? — удивилась Карми.
   — Передать сообщение, — на миг оглянулся Хови-аро. — Оставайся внизу, госпожа.
   Карми пожала плечами и присела на камень, наблюдая за тем, как Хови-аро ловко взбирается на вершину скалы. Встав на макушке гигантского камня, хокарэм поднес к губам сложенные рупором ладони, положил большие пальцы в рот и пронзительно засвистел. Свист складывался в особый язык, которым можно было передавать сообщения на довольно значительные расстояния. Среди хокарэмов встречались умельцы, мощный свист которых был слышен за две лиги. Но Карми свистела плохо, а понимала свистовой язык еще хуже — только если свистел знакомый. Сообщение Хови-аро она разбирала с пятого на десятое: Хови-аро издал сигнальный свист, спрашивая, есть ли кому принять послание. Откликнулись двое: кто-то — поближе — в лагере хокарэмов и еще один, подальше, где-то в долине; Карми показалось, что это был Маву.
   После этого Хови-аро насвистел много разного: не только просьбу разыскать Смирола, но и, как поняла Карми, что-то рассказал о ее встрече с Марутту. Далекие слушатели несколько раз переспрашивали; наконец Хови-аро спустился со скалы и остановился, увидев презрительно поджатые губы Карми.
   — Госпожа?
   — Хокарэмы — сословие сплетников, — заявила Карми. — Бывает ли для них нечто кон-фи-ден-ци-альное? — Последнее слово она выговорила с четкой ехидной интонацией.
   — Хокарэмы — сословие осведомленное, — с улыбкой возразил Хови-аро. — А ты поняла, что я свистел?
   — Очень мало, — недовольно призналась Карми. — А это Маву отзывался?
   Хови-аро кивнул. Да, это был Маву.
   Весь день он ходил по долине, разыскивая следы телоев; для него не составило труда найти их: на маленькой полянке горел костерок, практически не заметный ни огнем, ни дымком; у костра двое — один спал, завернувшись в одеяло, другой варил похлебку. Судя по количеству супа в котелке, обед был предназначен явно не для двоих. «Их четверо», — предположил Маву, вспомнив привычку телоев действовать парами. Он сидел в кустарнике всего лишь в десятке шагов от костра, однако разглядеть его среди листвы и веток можно было, только столкнувшись с ним нос к носу.
   Вопроса, как поступить с телой-аостеями, перед Маву не стояло: телои находятся на запретной территории и вдобавок смеют угрожать Карми, — смерть им, что еще?
   Осторожно, не делая резких движений, он вытащил из кармашка в поясе серебряный флакон с плотно притертой пробкой, высыпал на широкий листик, сорванный с куста, немножко сероватого порошка, подумал и добавил еще чуток. Он осторожно завернул порошок, скатав листик в комочек, флакон бережно спрятал обратно в пояс, а комочек, улучив момент, ловко забросил в котелок. В кипящей воде листик развернулся, порошок растворился, а телой, заметив, что в похлебку упала какая-то несъедобная зелень, выкинул ее прочь. Маву вновь залег в кустах, наблюдая последующие события. Какое-то время спустя телой решил, что похлебка готова, и разбудил товарища. Они поели. Запахи стояли соблазнительные, но Маву никогда бы не посоветовал попробовать это варево своим друзьям.
   Вскоре подошли еще двое. Рассказав, где ходили и что видели, они подсели к котелку, а первая пара ушла. Аппетит у телоев был отменный, похлебки в котелке не осталось, и Маву, не дожидаясь действия смертоносного варева, ушел.
   Где-то час спустя он услыхал свист Хови-аро. Пожав плечами, он свернул со своего пути и отправился к Орлиной скале, где, как он узнал, чаще всего и околачивались Смирол и Стэрр. Их обоих он нашел в гроте под скалой, где Смирол устроил себе временное пристанище. Грот, собственно говоря, был попросту каменистым навесом в расщелине; Смирол натаскал камней и устроил с одной стороны какое-то подобие стены, защищаясь от потоков воды, стекающих по расщелине в дождь, сложил очаг и, набросав хвойных лап в наиболее защищенный от непогоды закуток, соорудил спальное ложе.
   Полуголый Смирол сидел в тенечке, протянув босые ноги на солнцепек, и пришивал здоровенную заплату на штаны.
   Маву навис над ним.
   — Недаром твой отчим портной, — заметил он наконец глубокомысленно. — Научил ведь, а?
   — Научил, — согласился Смирол. — Это не ты пересвистывался тут неподалеку?
   — Я. — Маву присел рядом. — Госпожа Карми хочет тебя видеть.
   — Обойдется, — заявил Смирол, откусывая нитку.
   — Хови-аро велел доставить тебя силой, если потребуется.
   — Ты со мной не справишься, — коротко ответил Смирол.
   — Да я сейчас пойду свистну…
   — С чего бы это все кинутся выполнять ее приказ? Карми — никто, она просто хэйми…
   — А вот и нет, дружок, — усмехнулся Маву. — Решение Высочайшего Союза о ссылке отменено — госпожа принцесса может поступать как ей заблагорассудится, в том числе и посылать хокарэмов за каким-то грязным рыжим хэймом.
   — Ага, — принял к сведению Смирол. — Ладно, повидаемся, коли дело так повернулось.

Глава 19

   Когда Карми увидела Смирола, она его не узнала — смерила равнодушным взглядом и отправилась дальше по тропинке.
   — Ясная госпожа, — окликнул ее Смирол вполголоса. Карми обернулась и ахнула. Этот грязный, неопрятный бродяга не мог быть чистюлей Смиролом, да и вообще не мог быть хокарэмом — не было в нем подтянутости и аккуратности, к которым Карми привыкла, живя в Ралло.
   Вместо одежды какие-то живописные лохмотья, пародия на крестьянские штаны и куртку. Знаменитая рыжина в волосах исчезла; спутанная, давно не стриженная шевелюра не без помощи краски приобрела темно-каштановый оттенок; такую же окраску приобрело то, что росло на месте бороды и усов, — этакий несолидный реденький пух. Кожа была серовато-коричневой от постоянного умащивания смесью сока лисянки и волчьего корня.