Кублицкая Инна. Карми

   На четвертый день стало несколько лучше. Во-первых, он вышел на дорогу, а по дороге, пусть даже она пыльная, грунтовая, идти куда удобнее и веселее. Во-вторых, здесь было куда больше шансов добыть продовольствие. У Крамера в кармане завалялось несколько серебряных монет, взятых скорее для коллекции, чем для каких бы то ни было финансовых операций, — впрочем, и через неделю путешествия это серебро осталось при Крамере. Никто из майярцев не соглашался продать ему хоть что-либо из продовольствия. В Майяре действовал указ короля, запрещающий общаться с чужаками из долины Валлоа, и люди попросту старались не замечать Крамера, как не замечали они, например, хокарэмов. Было, однако, и отличие. Если хокарэм желал, чтобы его заметили, ему старались скорее услужить. С Крамером дело обстояло иначе: люди отмалчивались и демонстративно поворачивались спиной. Крамер нашел выход в элементарном воровстве. Было очень неудобно брать еду на глазах у ее законных владельцев, но быстро привыкаешь, если тебе помогает голод.
   На девятый день, около полудня, Крамер свернул с дороги, чтобы пообедать. Он уже втянулся в размеренный ритм ходьбы, у него уже не так, как в первые дни, болели ноги и ломило в спине — он выработал довольно четкий график, которого старался тщательно придерживаться. Педантичностью он спасался от усталости и безнадежности: было легче идти, зная наперед, что в такой-то час он сядет обедать, а в такой-то остановится на ночлег.
   Он устроился под чахлым деревцем, вытянул гудящие ноги и развернул изъятый у одного крестьянина сверток с едой. В этот раз ему достались несколько вареных клубней, имевших густой гороховый привкус, крупная синяя луковица и полкаравая темного вязкого хлеба.
   И в этот момент Крамер услыхал голос:
   — Ух ты! Здорово как пахнет… Дай кусочек хлебца, господин хороший, а?
   Крамер вскинул голову. Шагах в семи от него стояла юная оборванка — тоненькая, невысокая, она выглядела как подросток. Вид у нее был голодный, и на краюху хлеба она смотрела очень внимательно, — вероятно, хлеб был для нее нечастым угощением.
   Крамер усмехнулся, отломил кусок и протянул девушке. Та помедлила — похоже, она все-таки опасалась чужеземца, — однако желание получить хлеб пересилило, и она несмело приблизилась. Крамер с усмешкой наблюдал, как она, схватив кусок с его ладони, поспешно отскочила на безопасное расстояние.
   — Да ты не бойся, — сказал Крамер. — Я не страшный.
   — Ага, — улыбчиво отозвалась девушка. — То-то о вас люди рассказывают…
   — Мое имя — Вэл Крамер. А твое?
   — Велкарамер?
   — Вэл — мое личное имя. Крамер — фамильное, — пояснил Крамер.
   Девчушка приняла объяснение.
   — Так ты из высокорожденных, что ли? — поинтересовалась она с опаской.
   Глупо было бы пытаться разъяснять этой нищенке обычаи землян.
   — Нет, — ответил Крамер. — Просто у нас принято называть людей по фамилии.
   — А-а… — сказала девчонка. — Это как у аорику, да?
   — Не знаю, — честно признался Крамер. — Так все-таки, как твое имя?
   — Карми звать, — осторожно произнесла нищенка.
   — А кто ты?
   — Как кто? Карми. — Она пожала плечами.
   Похоже, хлеб интересовал ее больше, чем разговоры. Она с удовольствием вдохнула в себя запах горбушки, сказав:
   — Богатая хозяйка хлеб пекла. Мука без примесей… Вкусно, правда?
   В другое время Крамер такой хлеб с недоумением отверг бы, да и сейчас он не настолько оголодал, чтобы забыть о действительно вкусных вещах, но он из вежливости подтвердил и спросил у нищенки, не хочет ли она к хлебу лука или «гороховых» клубней. Карми отказалась, сказав, что, в общем-то, сыта и соблазнилась только запахом свежего хлеба. В знак взаимной любезности она предложила Крамеру колючие зеленые шарики, напоминающие плоды конского каштана. Крамер уже видел такие плоды на некоторых кустарниках, но не знал, что они съедобны.
   — Их едят? —. удивился он.
   Карми ногтями содрала с одного шарика колючую кожуру, показала Крамеру лимонно-желтый комочек и отправила его в рот.
   — Это кышт, — сказала она. — Только нельзя долго хранить его очищенным. Он ядовитый становится, когда покраснеет. А свежего можешь хоть пуд съесть — и вкусно, и сытно. И сорванный вчера кышт тоже лучше не есть, хоть он и неочищенный, — он быстро портится. Хочешь попробовать?
   Крамер кивнул.
   Карми кинула ему несколько плодов. Крамер поймал только один, отвернулся, подбирая другие, а когда выпрямился, Карми исчезла.
   Было что-то волшебное в том, что она ухитрилась скрыться среди в общем-то пустынной местности, чуть поросшей редким кустарником и тонкими деревцами, на холмистой пустоши, которая, казалось, просматривалась чуть ли не до горизонта.
   Крамер беспомощно огляделся, чувствуя себя дураком. Потом он вспомнил о необходимости пообедать, пожал плечами и занялся едой. Кышт он попробовал сразу — его приятно удивил апельсиновый привкус тестообразной мякоти. «Гороховые» клубни ему есть сразу расхотелось; зато хлеб с луком он умял в свое удовольствие и пошел опять по дороге, не забывая сворачивать к кустам кышта. Похоже, тот обладал тонизирующим или слабым наркотическим действием, идти стало легче и веселее.
   Карми напомнила о себе утром. Крамера разбудила соломинка, настойчиво щекотавшая нос: Крамер расчихался и открыл глаза. Карми сразу отпрянула, устанавливая между собой и Крамером безопасное расстояние.
   — А! Здравствуй, — узнал ее Крамер. — Ты куда вчера пропала?
   — Ушла, — спокойно сказала Карми. — Молока хочешь?
   — Конечно хочу, — ответил Крамер. — Откуда у тебя молоко? Не похоже, чтобы у тебя было хозяйство.
   В самом деле, трудно было предположить, что у Карми есть что-то еще, кроме порядком обтрепавшейся рубахи явно с чужого плеча. Даже юбки у нее не было: она обходилась обернутым вокруг бедер рваным платком. Если вспомнить, что местные девушки были большими щеголихами и даже самые бедные из них скорее умерли бы, чем показались на люди в таком виде, становилось ясно, что Карми находилась в глубокой нищете.
   — Луна появилась, — сказала между тем Карми, протягивая Крамеру кувшинчик с отбитым краем.
   — Луна? Не понял, — переспросил Крамер.
   — Чего же непонятного? — Карми махнула рукой за плечо, где на утреннем небосклоне висел молоденький месяц. — Когда луна растет, хозяйки ставят у колодцев молоко, чтобы лесные девы скот не губили.
   — А ты не боишься у лесных дев молоко забирать? Глядишь, обидятся на тебя…
   — Пусть обижаются, — равнодушно ответила Карми. — Я их не боюсь. У старых богов нет никакой силы… А ягоды есть будешь? Вот я собрала для тебя.
   Крамер принял у нее свернутый из лопуха кулек с ягодами и поблагодарил. Карми небрежно махнула рукой. Крамер поднес кувшин к губам, а когда напился, Карми опять исчезла.
   С тех пор каждое утро, пока месяц не превратился в полудиск, Крамер обнаруживал рядом с собой кувшин с молоком и кулечек с лесными ягодами. Карми его больше не будила, но среди дня, бывало, появлялась рядом. Так однажды она неожиданно возникла рядом, когда он стоял около придорожной виселицы и с отвращением смотрел на повешенного.
   — Ты что, знал его? — спросил знакомый голос.
   — Нет, не знал, — оборачиваясь, ответил Крамер. — Привет, Карми, как дела?
   — Лучше, чем у этого.
   Они пошли дальше. Крамер спросил:
   — За что его?
   — Не знаю, — пожала плечами Карми. — Вор, наверное. Повешенный явно не был для нее интересной темой.
   В другой раз он встретил ее, свернув с дороги пообедать. Опять он сначала услыхал голос, а потом увидел ее. На этот раз Карми расчищала засорившийся родник и напевала старинную песню, обращенную к духам воды.
   — Я думал, ты не поклоняешься древним богам, — сказал Крамер, садясь на траву.
   — Не поклоняюсь, — ответила Карми, не отрываясь от дела. — Но надо уважать их. Они не заслужили обид. — И она продолжила свою песню.
   — Разве они не умерли?
   — Они живы, хотя люди теперь редко видят их.
   — Может быть, и ты — древнее божество? Ты так неожиданно появляешься и исчезаешь…
   Карми выпрямилась и посмотрела на Крамера с презрением:
   — Слушай, Крамер, у вас там все такие придурки? Ты же как ребенок беспомощный, тебя прирезать — умения не надо. Мимо тебя целый полк пройдет — ты не заметишь.
   Крамер смутился.
   Карми опять опустила голову и замурлыкала новую песенку духам.
   Крамер, помедлив, спросил ее:
   — А тебе не опасно разговаривать со мной? Ваш король…
   — Если бы было опасно, я бы к тебе не подошла, — перебила Карми. — Если уж помирать, так не ради твоих прекрасных глаз. — Она посмотрела на Крамера и продолжила, не смущаясь: — Тебе говорили, что ты некрасивый?
   — Некоторым женщинам я нравился, — усмехнулся он.
   — Странно, — пробормотала Карми себе под нос.
   — Почему же ты таскаешься за мной? Мы прошли за эти дни такое расстояние…
   — Ты забавный, — заявила Карми. — И беспомощный. Глупый, как птенец. И странный. Почему ты не летаешь, как твои собратья?
   Крамер, не зная, смеяться ему или обидеться, рассказал Карми свою историю. Она будто и не слушала — работала и еле слышно напевала. Но едва Крамер замолчал, сказала:
   — Каким богам ты молишься? Они хорошо охраняют тебя от бед этого мира. Ты очень везучий.
   — Везучий? Я? — засмеялся Крамер.
   — Очень везучий, — повторила Карми, но не стала объяснять свои слова.
   Потом Крамер не видел ее два дня, на третий день она появилась на его пути вечером. Она вышла навстречу из-за поворота, и это было настолько не в ее правилах, что Крамер решил: Карми чем-то озабочена.
   — Случилось что-то?
   Карми не ответила. Она встревоженно оглядела окрестности.
   — Карми, в чем дело? — повторил вопрос Крамер. Она сказала:
   — До Валлоа рукой подать, ты знаешь?
   — Да, совсем близко, — согласился Крамер. — Я уже и местность узнаю. День пути остался.
   — Ночь, — поправила Карми.
   — Ночь? Карми, я устал, да и не пойду ночью. Это же не дорога, а тропинка, тут заблудиться впотьмах — раз плюнуть. Лучше я ночь посплю, зато уже завтра вечером дома буду.
   — Днем идти нельзя, — качнула головой Карми. — Разве ты не знаешь, что над долиной Валлоа хокарэмская застава?
   — Хокарэмы? Но, Карми… — Крамер замялся, не имея слов для объяснения. — Карми, хокарэмы нас не трогают.
   — Да, когда вы летаете на ваших дурацких летающих лодках, — медленно сказала Карми. — Но ты пешком, ты один, ты явно пропал без вести… Тебя нет, ты сгинул, понимаешь? И ты исчезнешь.
   Крамер молчал.
   — Не веришь? Не верь, как хочешь. Но ты должен быть осторожен.
   Крамер недоумевающе покачал головой:
   — Они никогда не нападали на нас.
   Карми поняла, что запугать Крамера хокарэмами ей вряд ли удастся. Он знал об их страшной репутации, но весь его опыт противоречил словам Карми, и ему было трудно переменить мнение.
   — Ладно, — продолжала Карми. — Скажу тебе больше. Сейчас на заставе не только хокарэмы. Я видела там офицера Марутту. Марутту вас терпеть не может, он прикажет похитить тебя без лишних колебаний.
   — Но почему именно сейчас? Я шел больше двух недель… Карми посмотрела на него как на ребенка.
   — Ты в самом деле глупый, — наконец сказала она. — Если бы люди Марутту украли тебя в Киву или Карэне, поднялся бы большой шум. Не-ет, милый Крамер, взять тебя можно только тогда, когда ты пересекаешь границы долины Валлоа, когда ты уже на пороге дома. Для одних наблюдателей ты перешагнул порог, для других — тех, кто ждет тебя дома, — ты так и остался без вести пропавшим. Что тут непонятного, Крамер?
   — Н-нет, не понимаю, — пробормотал Крамер, запинаясь. — Разве наш ночной переход спасет меня от хокарэмов?
   Карми сквозь зубы процедила древнее обращение к богам, которое, как знал Крамер, майярцы употребляют, столкнувшись с человеческой тупостью.
   — Да, я идиот, — упрямо сказал Крамер, — но я не понимаю.
   Это искреннее заявление смягчило Карми.
   — От хокарэмов ночью не спрячешься.. А от маруттского офицера — укроешься. Если он не заметит — ни один хокарэм и пальцем не шевельнет. К чему замку Ралло неприятности.
   Такое объяснение Крамеру было понятно.
   — Да, теперь понял, — проговорил он. — Но… тебе не опасно встревать в это дело?
   — Я тебя брошу сразу же, как запахнет жареным, — успокоила его Карми.
   И они после недолгого отдыха пошли вперед.
   Крамер и днем-то был ходок не из лучших, а уж впотьмах и подавно; он шел, спотыкаясь об огромные узловатые корни, чертыхался, бормотал себе под нос: «Откуда же у этих прутиков такие корни…»
   Карми шикала на него, потом, не выдержав, закатила ощутимую оплеуху и прошипела: «Ты совершенно не способен ходить тихо, да?»
   На удивление, оплеуха вернула Крамеру ясность мысли, и он вспомнил, что у него в кармане есть бинокль. Достал, установил режим «один к одному, инфракрасный» — мир приобрел иной, призрачный вид.
   Карми обернулась через некоторое время, удивленная необычно тихой поступью Крамера, увидела странные очки, спросила еле слышно, что это такое. Крамер объяснил, Карми попросила посмотреть, повертела в руках — неизвестно, что она там в потемках разглядела, — потом нацепила на глаза. Крамер ожидал другой реакции: Карми всего-навсего пробормотала «Жуть», вернула ему очки и пошла дальше.
   И Крамер поплелся за ней. Шли они долго, изнурительно долго, а когда наконец он решил взмолиться хоть о коротком отдыхе, оказалось, что небо уже светлеет.
   Карми остановилась.
   — Отдыхай, — пробормотала она.
   Крамер со вздохом повалился на землю, не выбирая места. Карми сняла с его носа бинокль, переменила режим на увеличение и поднесла к глазам.
   — Как сделать без этого отсвета? — спросила она. Крамер протянул руку и перевел на обычное видение. Она замерла, разглядывая горизонт. Крамер перевел взгляд туда — ничего, конечно, что он мог там увидеть? И пока он всматривался, Карми снова исчезла, растворилась в утренних сумерках вместе с биноклем.
   Крамер встревожился, вскочил на ноги. Карми говорила, что уйдет при малейшей опасности, — так что, опасность рядом? Или это опять ее дурная привычка уходить не прощаясь. Где враги? Есть ли они вообще? И Крамер, забыв об усталости, поспешил вперед.
   Он успокоился только после рассвета. При свете дня рассказы Карми стали казаться выдумками, и он пошел, посвистывая. База вот-вот должна была открыться за гребнем холма.
   Однако успокоился он слишком рано, потому что неожиданно увидел перед собой людей в хокарэмской одежде: старика и мальчика лет десяти. Эти двое неспешно шли навстречу Крамеру, в них не было ничего угрожающего, и все же у Крамера похолодело на сердце и замедлился шаг. Однако он не дал страху победить себя: не остановился, не бросился в сторону, просто шел своей дорогой, а когда старик с мальчиком поравнялись с ним, сумел сказать без дрожи в голосе:
   — Доброе утро, господа.
   Мальчик обаятельно улыбнулся и слегка поклонился. Старик кивнул и проговорил с достоинством:
   — И тебе доброе утро, господин.
   — Хорошая погода, правда? — выпалил Крамер с облегчением.
   — Хорошая погода для завершения далекого пути, — улыбнулся старик.
   И они пошли дальше своими путями. Спустя десяток шагов Крамер обернулся. Старый и малый хокарэмы удалялись — мальчишка вприпрыжку, старик прихрамывая. Приятные люди, зачем ими пугать?
   И уже когда стала видна база, а Крамер заспешил, заторопился к своим, в голову ему пришла мысль, которая заставила его остановиться.
   Где были его глаза? Куда он смотрел, когда рядом с ним была Карми? Малолетка нищенка… Как бы не так! Слишком смела, слишком уверена в себе, появляется и исчезает, как призрак, — кто же она, как не хокарэми? Кто-то послал ее оберегать бестолкового чужеземца, и она обвела вокруг пальца не только противников, но и его самого.
   Ну что ж, Карми, до свидания и не поминай лихом глупого чужака.
   Шагай, шагай, Валентин Крамер, тебе уже недолго осталось идти.
   Дом близок.
   Путь окончен.

Глава 16

   Наивный, наивный, наивный Крамер! Он с признательностью вспоминал свою насмешливую проводницу, не подозревая, что Карми использовала его как защиту от телой-аостеев в ту самую последнюю ночь, когда они подходили к долине Валлоа. Стали бы хокарэмы чинить препятствия одному из тех чужеземцев, общение с которыми запрещено всем майярцам, кроме Готтиса Пайры! Но вот телой-аостеи, которым не терпелось разделаться с кощунствующей самозванкой, по мере приближения к Валлоа совсем обнаглели и не скрывали своих намерений. Их не смущало даже присутствие Джанай Кумет, которую они принимали за хокарэми, — обе девушки в дорогу надели хокарэмские одежды, что еще весной доставил им Стэрр. Карми выбрала цвета «болотных лишайников», Джанай Кумет — красновато-бурые цвета «пыли на дорогах Тоалли». Для несведущих они казались хокарэми, и Карми сама вела все переговоры с окружающими, чтобы сохранить это впечатление, — Джанай Кумет пока еще плохо говорила по-майярски.
   Проблем в дороге у них не было, если не считать телой-аостеев, которые выследили их в самом конце пути.
   Простодушие Крамера и его явная неприспособленность к бродячей жизни смешили девушек. Джанай Кумет оказалась очень искусной в науке быть незаметной — лайгарцам хватает поводов для упражнения в этой науке, ведь то и дело приходится переживать нападения многочисленных врагов. Очень часто Крамер и не подозревал, что не более чем в пяти шагах от него, в скудных, просматриваемых, казалось бы, насквозь кустах, прячутся две девушки в красновато-бурой и зелено-серой пятнистой одежде.
   Предпоследняя ночь перед долиной Валлоа выдалась для Карми беспокойной. Джанай Кумет вдруг разбудила Карми, больно толкнув локтем в бок; та проснулась, настороженно повела глазами по окружающей тьме.
   — Какие-то люди крадутся сюда, — почти беззвучно сказала Джанай Кумет по-лайгарски.
   Карми прислушалась. Птица упаи, ночная сторожиха, встревоженно спрашивала: «Тэ-э гуа (кто там)?»
   Карми, как была голая, скользнула из-под шерстяного одеяла в сторону, осторожно подгребла на то место, где только что лежала, ворох прошлогодней листвы; Джанай Кумет уже сделала то же самое со своей постелью, приподнялась на корточки, схватила одежду и на четвереньках беззвучно перебежала чуть дальше. Карми последовала ее примеру, но ей показалось, что она шумит на весь лес. Укрывшись в кустах, Карми замерла с одеждой в руках. Вроде тихо. Ветер шумит в кронах деревьев; птица упаи замолкла — и, кажется, ни одной живой души на лигу вокруг.
   Карми осторожно натянула рубаху, чтобы не белеть во тьме телом. Враги были где-то рядом. «О боги, сколько шума!» В висках оглушительно стучала кровь.
   Две фигуры появились, как из-под земли выросли, у брошенной постели. Они не раздумывали, сразу ударили короткими дротиками по одеялам. Досадливые междометия… Карми замерла в кустах, унимая противную дрожь.
   Темные фигуры посовещались и сели на одеяла. Они явно не собирались трогаться с места. Джанай Кумет и Карми до рассвета лежали в кустах на влажных, полуистлевших листьях. Когда рассвело, телой-аостеи достали из сумок хлеб и вяленое мясо, принялись за еду.
   Карми кивнула Джанай Кумет, и они одновременно встали и вышли на поляну. Телой-аостеи ошеломленно уставились на них. Все их внимание в первую очередь сосредоточилось на Карми — они мерили ее недобрыми взглядами, один процедил:
   — Нечестивая сургарка!..
   — Не подавитесь, — нелюбезно сказала им Карми.
   Джанай Кумет стояла за ее спиной, цепко следя за каждым движением врагов. Если бы эти двое вздумали кинуться на девушек — те бы не отбились. Но телои считали Джанай Кумет хокарэми, а одно дело убить хокарэма спящего, совсем другое — бодрствующего и настороженного. Если бы Джанай Кумет сделала хоть одно угрожающее движение, возможно, телой-аостеи ринулись бы в бой, но лайгарка хмуро посматривала на них, и телой-аостеи успокоились, отошли, следя за тем, как Карми собирает вещи, быстро, но аккуратно укладывая по мешкам.
   Потом девушки сели перекусить, но много не съели — кусок в горло не шел при виде двух мужчин, которые внимательно разглядывали их.
   Тогда девушки двинулись вперед, так чтобы несколько опережать идущего по дороге Крамера; они шли стороной, чтобы не попадаться ему на глаза, постоянно чувствуя на спине, где-то между лопаток, взгляды телой-аостеев.
   — Они нас убьют, — тихо сказала Джанай Кумет по-лайгарски. — Днем они нас не тронут, но ночью…
   — Да, — только и промолвила Карми, думая об этом.
   — До заставы далеко?
   — Сегодня день и завтра день, — ответила Карми.
   — О боги!
   — Им нужна я, — проговорила Карми. — Если ты меня бросишь, они тебя не тронут.
   — Ты дура, да? Карми промолчала.
   — Я надеюсь на этих, на пришельцев… Увидишь в воздухе что-то непонятное, скажи мне, — сказала она чуть позже.
   — Будем махать им руками? — с сомнением спросила Джанай Кумет.
   — Я у Байланто взяла шаль из оранжевого шелка, — сказала Карми. — В этих краях его издали видно будет.
   Около полулиги они шли молча. Вдруг Джанай Кумет спросила:
   — А если бегом, мы успеем до вечера?
   — Бегом? — усмехнулась Карми. — После бессонной ночи?
   — Мы проспали половину, — возразила Джанай Кумет. — А телои не спали всю ночь. Оторвемся…
   — Да? Оглянись, — предложила Карми. Джанай Кумет обернулась:
   — Это другие.
   — Их не двое, их больше. И эти уж точно всю ночь отдыхали.
   Они шли до вечера, останавливаясь несколько раз, чтобы отдохнуть и поесть. Телой-аостеи следовали за ними как привязанные.
   — Слушай, — наконец сказала Карми, — сейчас я пойду дальше с Крамером, а ты беги на заставу, к хокарэмам. Найдешь там рыжего Смирола или Стэрра. Пусть они меня перехватывают.
   — Они не станут нападать на Крамера?
   — Думаю, не станут, — сказала Карми.
   Она переоделась; девушки легли среди кочек, припорошив себя всякой трухой; когда Крамер оказался рядом, Карми, улучив момент, как всегда неожиданно предстала перед ним.
   Джанай Кумет подождала, пока они отойдут, и первое время осторожно, а потом без всякой опаски направилась к хокарэмской заставе. Она бежала — она умела бегать ночью по незнакомой местности; телой-аостеи ее не преследовали, для них она интереса не представляла. Теперь Джанай Кумет не скрывалась, не думала о шуме, который производит.
   Беззвучная тень невесть откуда выскользнула и помчалась рядом.
   — Куда бежим? — послышался голос. Джанай Кумет шарахнулась в сторону и упала.
   Рядом с ней остановился коренастый мужчина, присел на корточки.
   — Ты кто? — спросил он. — Только не говори, что хокарэми, все равно не поверю.
   Джанай Кумет рассмотрела, что одет он по-хокарэмски.
   — А ты кто?
   — Меня зовут Маву-райи, — представился он. — Что лежишь? Ушиблась?
   — Устала.
   Маву разобрал наконец лайгарский выговор.
   — Погоди, погоди, а тебя не Джанай ли зовут? Джанай Кумет ?
   — Да, — настороженно отозвалась лайгарка. — Откуда знаешь?
   — А госпожа Карми где?
   Джанай Кумет насторожилась. Может быть, это ловушка?
   — А ты не телой? — спросила она.
   — Я госпожу Карми на руках таскал, когда она еще была принцессой Савири, — сказал Маву.
   — Мне велено срочно найти Смирола и Стэрра, — заявила Джанай Кумет. — О тебе речи не было.
   — О, этих тебе не найти, — улыбнулся Маву. — В ближайшие дни по крайней мере.
   Джанай Кумет колебалась. Если Стэрра и Смирола нет, можно ли довериться этому улыбчивому человеку?
   — Откуда я знаю, может быть, ты хочешь смерти Карми? — осторожно проговорила она.
   Маву посерьезнел, спросил настороженно:
   — Карми в опасности?
   — Телои…
   — О боги! — Маву вскочил на ноги. — Где она?
   — Где-то там, — махнула рукой в сторону и назад Джанай Кумет. — Она там с Крамером, она думает, что с ним ее не тронут.
   — Крамер? — переспросил Маву. — Что такое «крамер» ?
   Джанай Кумет объяснила. Маву кивнул, потом сказал:
   — Пойдем.
   — Искать Стэрра или Смирола?
   — Искать Карми. Ты умеешь ходить бесшумно?
   Они нашли Карми и Крамера перед рассветом — по тому шуму, который чужак производил, спотыкаясь.
   — Все в порядке, — выдохнул Маву, и Джанай Кумет поняла, как он волновался.
   — Так это и есть Крамер? — спросил Маву, разглядывая неуклюжего, даже с виду, попутчика Карми.
   Крамер его рассмешил. По мнению Маву, он производил больше шума, чем корова с бубенчиком.
   — Ну увалень! Неудивительно, что они больше летают, чем ходят.
   — Окликнем?
   — Зачем пугать парня…
   Он неслышно шел стороной, поглядывая на Карми и высокого неловкого иноземца.
   — Вот и телои, — заметил он, — конвоируют с другой стороны. Пойдем, покажемся им.
   Он скользнул наперерез Карми так, что она и не заметила его, Джанай Кумет следовала за ним; Карми увидела мелькнувшую тень, остановилась на мгновение, замерла, узнала, потом двинулась дальше.