Куклин Евгений. Тьма

Паранойя усиливалась. Я не мог отделаться от мысли, что меня как-то
используют.

Глава 96

- Это не моя долбаная идея! - сказал я Рыжему в третий раз. - А если
тебе не нравится - бери ноги в руки и сваливай следом за Гоблином и
Одноглазым. Составь им компанию.
- Просто я никогда не думал, что мы наконец к этому придем.
- Он не думал! Никто не думал, кроме самого Старика! Включая меня. Но
командир-то он. Он командует "вперед", и мы идем. Вот как это делается.
- А я что, отказываюсь? - проворчал Рыжий не столько мне, сколько себе,
и поплелся созывать своих сержантов. Ему требовалось распределить
обязанности на время его отсутствия. Я и сам занялся тем же, как только
вернулся от Старика. Во многом приходилось полагаться на не слишком
подготовленных таглианцев. Старик не хотел оставлять в лагере ни одного
члена Старой Команды и ни одного нара. Впрочем, в живых осталось лишь трое
наров: Иси, Зиндаб и Очиба.
Зашел Бадья, бывший по существу моей правой рукой. Он делал большую
часть работы, и я в его дела почти не встревал.
- Я гляжу, ты прищемил Рыжему яйца.
- Этот малый вконец меня задолбал. У меня от него мозги набекрень. А
тебе чего надо?
Задолбал меня не только Рыжий. Дрема становился все хуже, а тут еще Тай
Дэй превратился в занозу в заднице из-за того, что я не удосужился навестить
дядюшку Доя, когда мы пересекали долину.
- Слушай, Мурген, то, что ты трепыхаешься, - это нормально. Но стоит ли
дергать других из-за того, что тебе хреново?
Я начал было отлаиваться, но скоренько смекнул: сколько ни гавкай, это
не изменит того факта, что он прав. Со злости я подхватил камень и запустил
наугад, словно рассчитывал, что вместе с ним улетучатся раздражение и
тревога. Камень шлепнулся среди валунов. С полдюжины ворон взлетело в
воздух, понося меня на своем природном наречии.
- Дерьмо!
- Лучше не скажешь, - согласился Бадья. - Некоторое время их не было.
Мне это не нравится.
- Они прятались далеко, так что едва ли могли нас подслушать. Но пусть
кто-нибудь из ребят осмотрит окрестности Я посмотрел на солнце. До темноты
оставалось еще несколько часов. Стало быть, у меня было время провести
кое-какую проверочку, прежде чем по склону двинется вся компания.
Бадья послал солдат осмотреть валуны, и один из них подобрал
расклеванного зверька: кажется, тушку земляной белки Другой рукой парень
зажимал нос.
- Может, они и не шпионили, а просто кормились? - предположил Бадья.
- Все возможно, - отозвался я. - Но не все одинаково вероятно. Тай Дэй,
я знаю, что ты вдолбил себе в башку всякую дребедень насчет долга, но
поверь, что тебе не следует этой самой башкой рисковать только из-за того,
что так поступаю я.
Маленький, худощавый, оборванный нюень бао сидел неподалеку на
корточках. Несмотря на висевший за спиной меч в ножнах, он вовсе не казался
опасным. Он поднял на меня глаза и хмыкнул. Этим все было сказано - Слушай,
- не унимался я. - Мне предстоит пройти Вратами Теней. Погоди, все будет
хорошо. У меня есть Ключ. Копье Раз у меня Ключ, со мной ничего не случится.
Ежели Костоправ ни в чем не ошибся.
Сам я чувствовал бы себя малость получше, доведись мне хоть краешком
глаза заглянуть в старые Летописи. С трудом, словно у него затекли колени,
Тай Дэй распрямился, вздохнул и сделал мне жест - "пойдем".
- Смотри, - сказал я. - Тебе нет нужды туда переться.
Он снова махнул рукой.
Я прекратил уговоры. Тай Дэй на два шага опережает обычного упрямца.
Любой нюень бао - не меньше чем на шаг. Моя жена...
Я ухватился за древко Знамени и принялся ногами расшвыривать камни у
его основания. Штандарт проторчал там уже полгода, превратившись в деталь
пейзажа, на которую никто не обращал внимания.
- Погоди, - сказал Бадья, - не дергайся, пошевели мозгами. Есть у тебя
башка на плечах? Ты что, решил стиснуть зубы да и переться наверх? Возьми
бамбук. Возьми что-нибудь перекусить. И главное, позволь мне выделить
нескольких парней прикрыть твою задницу.
- Верно. Ты прав.
Это поручение выбивало меня из колеи.
Я предоставил распоряжаться Бадье. Ему не нужно было тащиться за Врата
Теней, и он мог позволить себе оставаться спокойным и рассудительным. А вот
Знаменосец - он в каждой бочке затычка. Так уж повелось в Отряде.
Мы поднялись по склону до того места, выше которого уже никто из нас не
поднимался. Древко дрожало в моих руках. Опершись о него, я таращился на
руины, пытаясь разглядеть тропу, по которой мне предстояло пройти. Бадья
стоял в нескольких шагах позади меня и отдавал распоряжения Рыжему. Рыжий
расставлял наблюдателей. Я не хотел ни на миг исчезать из поля зрения. Ежели
не повезет, ребята должны знать, чем меня пришибло, в какое время и на каком
месте.
- Глаз с меня не спускайте! - рявкнул я, отчетливо ощущая, что в
ближайшее время ничего хорошего ждать не придется.
- Все готово, - отозвался Бадья. - Цепляй веревку к заднице и шуруй
вперед корчить из себя героя.
Сказанул тоже, героя. Всю свою жизнь я менее всего рвался в герои. Я
сделал отмашку обеими руками и тут же вцепился ими в Знамя - покуда оно не
упало.
- До встречи в аду, дерьмоед.
Я зашагал вверх по склону. Тай Дэй следовал за мной со связкой бамбука
на плече. Он изо всех сил скрывал свой страх, однако не стал возражать,
чтобы и ему привязали к поясу веревку - на тот случай, если его придется
вытаскивать назад сквозь Врата.
Знамя в моих руках почти гудело.
Я остро ощутил тот миг, когда пересек невидимую черту. На миг меня
пронзил немыслимый холод, как если бы я упал в холодный пруд. Леденящая
грань осталась позади, но меня все равно окружал холод. Там, где я оказался,
он царил всегда. Особый холод - можно жарить яичницу на камнях и все равно
дрожать от стужи.
Сделав несколько шагов, я остановился и замер на месте. Тянулись
минуты. Ощущение холода не пропадало. Я уставился вверх по склону и чем
дольше смотрел, тем отчетливее видел дорогу. Тонкая, черная и блестящая,
словно полированный уголь, линия вилась по склону, напоминая след гигантской
змеи. Я сделал еще несколько шагов. Ничего. И никого. Никто на меня не
наскакивал, включая и Тени. А вот Знамя явно чувствовало себя как дома. Оно
буквально тянуло меня вверх по склону.
- Эй! - проорал я Бадье. - Вам хорошо меня видно?
- Видно, видно, приятель. Смотри веревку не потеряй. - Бадья заржал, и
его смех донесся до меня словно по длинному металлическому тоннелю.
- Бадья, присоединяйся. Для тебя тоже найдется веревка.
Я сделал еще три шага. Тай Дэй не отставал, но рожа у него была кислая.
Ничего не случилось. Я продвинулся еще на несколько шагов. Дорога
поблескивала, как полированная тьма, увлекая меня вперед и вперед. Страх
уходил прочь. Очень быстро. Тай Дэй что-то вякнул, но я не просек, что
именно.
Меня тормознула резко натянувшаяся веревка. Должно быть, я неосознанно
продолжал двигаться вперед, пока не выбрал всю бухту.
Бадья дернул за свой конец и крикнул:
- Кончай. Для первого раза ты и так слишком далеко забрался.
Пожалуй, я и вправду зашел дальше, чем собирался. Но ведь тут нет
решительно ничего страшного.
Бадья дернул снова, с еще большим рвением.
Я неохотно повернул назад, вниз. Тай Дэй снова что-то сказал Я
оглянулся и наконец понял, чего он хотел.
Он указывал на север. Весь мир выглядел мерцающим, словно мы смотрели
на него сквозь завесу дрожащего от жары воздуха.
- Вылезай, Мурген! - заорал Бадья, теряя терпение. - Ты должен
вернуться и закрыть Врата до того, как стемнеет - Он еще раз дернул за
привязь.
По-прежнему неохотно я ступил через невидимый рубеж: словно из зимы в
лето.
Тай Дэй облегченно вздохнул. Гора его явно не манила. Мой же мир
изменился. Теперь я по-прежнему видел извилистую линию полированной тьмы,
бывшую некогда дорогой, пусть даже большая часть ее была засыпана землей и
завалена камнями. Я чувствовал, что, пройдя сквозь Врата, стал другим
человеком.
- Эй, с тобой все в порядке? - спросил Рыжий. - Вид у тебя какой-то
чудной.
- Там место чудное. Вроде то же самое, что видишь отсюда, - но совсем
другое.
- Чего?
- Не могу объяснить. Сам ни хрена не понимаю, только чувствую. Ты все
поймешь, как только туда заберешься. Сматывая на руку веревку, к нам подошел
Бадья.
- С тобой все в порядке? - завел он ту же песню. - Ты выглядишь так,
словно увидел призрак.
- Нет там призраков. Только рок.
- Рок? Ты о чем? Что там с тобой случилось? Ты словно впал в забытье:
взял да и попер вперед не оглядываясь. А хранитель твоей задницы вовсе за
тобой не рвался. Стоял на месте да дрожал как цуцик.
- Такое уж это место. Там холодно, но это не обычный холод. Нож бы
сказал, что это тот холод, который сокрыт в сердце святоши.
Должно быть, я выглядел растерянным. Бадья покачал головой и сказал:
- Так говоришь, чтобы все это понять, надо побывать там самому?
- Ты смотри, - сказал я Тай Дэю, - порой и до самого распоследнего пня
что-то доходит. Ты точно это подметил, Бадья. А теперь удостоверься, что все
веревки натянуты и ловушки для Теней установлены. Вели поднести сюда свежей
пыли. Я хочу, чтобы все было...
- Уймись! - оборвал меня Рыжий. - Мы же все заготовили заранее. Совсем
у тебя башка дырявая.
Солдаты вовсю устанавливали защитные ограждения. Я только попусту
дергался и портил себе нервы.
- Прямо скажу, там было жутковато. Так что мне не мешает малость
расслабиться. Сделаем так: я набросаю рапорт для Старика, а ты пошли
какого-нибудь парня, пусть отнесет. Что до меня, то я заберусь в свою нору
да познакомлюсь поближе с одним лекарством Одноглазого.
Я прихватил себе жбан самого забористого первача, объяснив это тем, что
спирт необходим для медицинских целей.
Мне как раз не мешало подлечиться.

Глава 97

Эликсир Одноглазого не убивал страх, но лишь ненадолго отодвигал его.
Страх был особого рода, не тот, что парализует или лишает рассудка. Но он
пребывал во мне постоянно, не давая о себе забыть. Это раздражало до
крайности.
Я взглянул на Дрему:
- Будешь ты когда-нибудь годен на что другое, кроме переработки жратвы
в дерьмо?
Дрема сидел в сгущающейся тьме на тюфяке, прежде принадлежавшем матушке
Готе. Он не только не выказывал признаков возвращения из нездешнего
волшебного королевства, где пребывал его разум, но в последнее время почти
не двигался. А если двигался, то с таким видом, словно это было для него
мукой. Я стал опасаться, как бы нам не пришлось тащить его с собой на
носилках. Кому из ребят такое понравится? Я относился к Дреме лучше всех, не
считая разве что Бадьи, но и моя привязанность не простиралась настолько,
чтобы мне захотелось переть этого малого на горбу.
Вообще-то у нас принято заботиться о своих. Но при этом
подразумевается, что и свои будут заботиться о нас. Существовало немало
прецедентов, когда Отряд прекращал страдания брата, становившегося для него
обузой.
Дрема не отвечал. Он никогда не отвечал. Я перекатился на свою
подстилку и попытался заставить себя не думать о необходимости снова
подниматься в гору. Стоило об этом подумать, как мне становилось не по себе.

***

Я ощущал Душелова, но не мог обнаружить ее во всепоглощающей, кромешной
тьме. На счастье, она тоже меня не видела - а возможно, я ее не интересовал.
Я чувствовал себя как во время блужданий с духом. Но в полной темноте,
без каких-либо опознавательных знаков, у меня не было возможности двинуться
куда бы то ни было.
Я просто парил во тьме.
И лишь постепенно начал осознавать, что я не один.
Кто-то наблюдал за мной. Или что-то.
Наблюдал тем внимательнее, чем явственнее я это осознавал. Тьма
по-прежнему оставалась непроглядной, но в самой ее непроглядности я стал
различать лицо. Красные глаза, желтые клыки, кожа, чернотой многократно
превосходящая саму тьму, так что она казалась некой противоположностью
света... Кина. Разрушительница. Царица Обмана. Мать... Тенеземцы полагали,
что ей присуще не только злое, но и созидающее начало. Так или иначе, она
обладала могуществом достаточным, чтобы заставить меня обделаться от страха.
Если она проявит ко мне интерес.
Что и произошло. Ее малиновые глаза просверлили дыру в моей призрачной
душонке. Огромное отвратительное лицо неожиданно сморщилось, словно высохшее
яблоко в кожуре, сжалось и поглотило само себя, превратившись в рубиновую
точку. Точка начала двигаться, а в моем сознании появилось отчетливое
ощущение того, что меня желают о чем-то предупредить. Неужто Кина пытается
связаться со мной? Но на кой я ей сдался? У нее и без меня есть через кого
воздействовать на наш мир.
А есть ли?
Нарайан Сингх был пленником. Дщерь Ночи тоже - если она вообще осталась
в живых. Последнее время никто не имел о ней вестей. А Госпожа давным-давно
обрела свободу. Сейчас она была чем-то вроде пиявки, пьющей магическую
энергию.
Возможно, в нашем мире богине не с кем было связаться. Кроме одного
парня по имени Мурген.
Я последовал за красной точкой и оказался на усыпанной костями равнине.
Раскинув крылья и громко каркая, я уселся на лишенную листьев ветку. На сей
раз среди костей были разбросаны почти целые скелеты и еще не сгнившие тела.
Встав на крыло, я проскользнул низко над ними. Навозные жуки, напуганные
моей тенью, разбегались во все стороны. Странно, раньше я не видел здесь
никого, кроме ворон.
Над горизонтом нависала, как башня тьмы, огромная черная грозовая туча,
полнившаяся рокочущими кровавыми молниями. Хлопая тяжелыми крыльями, я
устремился туда. Почему-то это казалось мне правильным. На мгновение облако
открыло злобное лицо вампира и множество рук, приветственно потянувшихся мне
навстречу.
На мгновение я потерял ориентацию, но тут же выправился и продолжал
полет. Землю скрывала тьма, и лишь редкие огни указывали на человеческое
жилье. Я склонил голову, пристально всматриваясь вниз. Глаза мои
приспособились к темноте, но я не мог понять, где нахожусь, пока не
опустился достаточно низко, чтобы различить заслоняющую звезды громаду
Вершины к югу от меня.
Я находился не более чем в ста футах над невидимой землей, когда земля
вспучилась, закипела и стала плеваться фонтанами огненных брызг. Послышался
грохот, на меня пахнуло жаром.
Черт, кажется, я не воображал себя вороной, а действительно превратился
в нее. В белую ворону! И на самом деле находился там. Над мастерской
Госпожи, в середине прошлой ночи.
Уклонившись от летевших в мою сторону огненных шаров, я спланировал
вниз, за скалы, где можно было укрыться от нарастающего огненного шквала.
Конечно, любое укрытие мало чего стоило. Я ведь знал, как легко прожигают
камень шары новой конструкции.
Люди бежали со всех ног, но у большинства ноги оказались недостаточно
резвыми. Или они поздновато пустились наутек. Некоторые еще выскакивали
из-под земли, но земля уже горела у них под ногами. Неожиданно мой взор
привлек блеск отражавшей разноцветные огни стали. Кто-то бежал в
противоположную сторону.
Едва начался переполох, дядюшка Дой устремился к очагу пожара. Старина,
ежели это и вправду был он, мчался с удивительной прытью. Захлопав крыльями,
я тяжело поднялся в воздух и заскользил следом за сверкающим Бледным Жезлом.
Оказывается, в первое время после отрыва от земли ворона чертовски
неуклюжа. А дядюшка Дой - это действительно был он - отнюдь не желал
насладиться моим обществом. Отточенный клинок сверкнул как молния и едва не
настиг меня в полете. Такой быстроты и ловкости Дой не выказывал даже на
тренировках. Меня спас лишь птичий инстинкт: крылья среагировали прежде, чем
я понял, что мне грозит опасность. Я последовал за ним, оставаясь вне
пределов досягаемости. Через некоторое время он выбрал себе наблюдательный
пункт, опустился на колени и принялся ждать. Я нашел каменный уступ и
последовал его примеру, проклиная безмозглых людишек, вырубивших поблизости
все деревья.
Ждать дядюшке пришлось недолго: только-только чтобы перевести дух да
продемонстрировать его фантастическую реакцию, позволяющую ему уворачиваться
от огненных шаров. Затем земля разверзлась, открывая путь столбу
темно-зеленого света. Задевавшие его огненные шары попросту соскальзывали.
Свет был столь глубок, что едва ли его можно было заметить на сколько бы то
ни было значительном расстоянии. Столб двинулся в мою сторону, а значит,
должен был пройти мимо дядюшки. Но уже в следующее мгновение зеленый свет
истаял, обнажив то, что находилось внутри.
По счастью, я был птицей, а дядюшка - стариком. В противном случае от
любого из нас можно было бы ожидать какой угодно дури. Ибо мы увидели
немыслимо прекрасную женщину, причем без единой нитки на теле. Душелов.
Даже будучи птицей, я стал прикидывать, как долго не видел свою жену.
Воздух вокруг Ловца замерцал, рябью покрылось и ее тело. На сей раз она
не устанавливала новое ограждение, а принимала иной облик. Сосредоточившись
на превращении, она слегка утратила бдительность и проглядела дядюшку,
слившегося с ночью так, что это сделало бы честь любому Обманнику. Я
разглядел его лишь в тот миг, когда, материализовавшись за спиной Ловца, он
обрушил страшный удар, который должен был рассечь ее до пояса. Но она все же
среагировала: попыталась уклониться и применила какую-то колдовскую защиту.
Воздух взревел, она повалилась вперед: не убитая, но, несомненно, серьезно
раненная. Дядюшка Дой подскочил, чтобы добить ее. С сияющего Бледного Жезла
струилась кровь. Но Ловец опять увернулась и вскочила на ноги. Дядюшка Дой
готов был нанести удар, но вмешался случай. Разрядившийся от жара шест
выпустил два огненных шара подряд, из-за чего он потерял время. Удар нанесла
Душелов. Но чтобы прикончить его, у нее просто не хватило сил. К тому же
взрыв поднял всех на ноги, и ей не стоило задерживаться.
Она поплелась прочь, собирая остатки сил, чтобы довести до конца
преображение. Добравшись до того места, где была припрятана одежда, она уже
стала Дремой. Это мигом расставило все по своим местам. Ясно стало, почему
он в последнее время был совсем плох. Но где же сам паренек? Я был чертовски
зол.
Слетев вниз, я уселся дядюшке на грудь и принялся клевать и бить его
крыльями, покуда не заставил повернуть голову набок. В противном случае он
захлебнулся бы собственной кровью. Затем я отправился за Душеловом.
Но она исчезла. Следов обнаружить не удалось, но этого и не
требовалось. Ведь в то утро, когда я проснулся, полагая, что почти не смыкал
глаз. Дрема находился в моем бункере.
Это проясняло и гибель Копченого: не зря тогда у мнимого Дремы
дернулась щека. Ловец поняла, что ее могут выследить, если кто-нибудь
вздумает с помощью Копченого выяснить, что же случилось с бедным парнишкой.
Но теперь я знал ее тайну. По всей видимости, Кина оказалась более
могущественным привратником, чем полагала Душелов. Возможно, богиня обладала
своеобразным чувством юмора: она использовала ворону, чтобы выследить
владычицу ворон.
Я пристроился на крыше своего бункера. Тай Дай фыркал и храпел:
сказывались последствия контакта с сокровищами Одноглазого. Изнутри тоже
доносился могучий храп, и поскольку Дрема находился снаружи, следовало
предположить, что мой. Выходит, Сари была права, уверяя, будто во сне я
реву, как голодный медведь.
А я-то ей не верил. Трудно было поверить, что мы все заснули после
такого тарарама. Должно быть, Ловец напустила на нас сонные чары. Я
преодолел искушение слететь вниз и украдкой заглянуть в дверной проем,
решив, что мне не понравится глядеть на себя со стороны.
Из тьмы выступил Дрема.
Для столь тяжело раненной Душелов двигалась с удивительной скоростью.
Ни один нормальный, здоровый человек не пробежал бы такое расстояние за
такое время. Надо полагать, не обошлось без волшбы. Я едва успел подумать о
том, как мне удастся избавиться от облика белой вороны, - и это произошло.
По-видимому, ключом явилось быстрое приближение Ловца. Ворона взлетела, а
мой дух остался на месте. Я парил в воздухе и наблюдал. Движения Ловца
замедлились: несмотря на магию, раны давали о себе знать. Я поднялся вверх и
устремился в направлении, которое должно было обозначать завтра. Ловец не
ощутила моего присутствия, хотя именно ее появление позволило мне избавиться
от вороньей плоти.
Затем была ночь, которую я покинул. Все, включая меня, храпели, как
черти, в бункере. Мне же была предоставлена возможность свободно блуждать по
миру духов.

Глава 98

Сари спала беспробудным сном. Тобо лежал рядом, положив одну крохотную
ручонку на ее обнаженную грудь и время от времени посасывая материнское
молоко. Глядя на них, я чувствовал, как постепенно меня отпускает
напряжение.
Какой же я все-таки идиот. Единственное, чего я хотел на самом деле,
это быть с ними, но вместо того всего через несколько часов намеревался
подняться с подстилки и вновь отправиться на гору. Я знал, что пойду туда,
даже если это грозит мне смертью.
Почему?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Протянув призрачную руку, я
коснулся Тобо, и на миг мне показалось, будто я и вправду ощутил живое
тепло. Малыш заерзал, словно ему привиделся плохой сон. Оставив его, я
коснулся волос Сари.
Она улыбнулась.
- Мур, это ты? Мне показалось, будто ты здесь. - Она ворковала, а я
наслаждался звучанием ее голоса.
Сняв Тобо с груди. Сари встала и, полуобнаженная, исполнила несколько
танцевальных движений, напомнив о том, чего я не видел давным-давно. Фигура
ее была столь же великолепна, как и до родов. Глядя прямо на меня, Сари
лукаво улыбнулась. Может, она и вправду колдунья?
- Тобо уже достаточно крепок, чтобы пуститься в дорогу. Скоро праздник
Водяного Дракона. В суете и столпотворении легче будет ускользнуть. Все
необходимое у меня уже приготовлено.
Какая все-таки чудесная у меня жена - умная, решительная, уверенная в
себе. Хотелось бы знать, чем я заслужил такое счастье? Кроме того, что
каким-то манером потешил фантазии ее бабушки. Я балдел, глядя на
пританцовывающую Сари, покуда не забеспокоился Тобо. Наверное, малыш
обостренно воспринимал чужое присутствие, и оно его пугало.
- Был бы ты здесь... - со вздохом промолвила Сари с таким видом, словно
хотела предложить мне нечто восхитительное и сладострастное. - Но увы, тебя
нет.
Она пожала плечами.
- Но ничего, это долго не продлится.
Сари взяла нашего сына на руки, и он тут же, с весьма довольным видом,
припал к груди.
Вижу, чего тебе хочется, малыш.
Тобо открыл глаза. Один глаз из-за плеча Сари смотрел прямо на меня. Он
отпустил грудь, перевел дыхание и завопил. Голосок у мальца был что надо.
Немедленно к Сари заявился жрец.
- Что происходит? - спросил он. - Почему плачет ребенок? И с кем это ты
шепталась?
- Сейчас же убирайся, - отрезала Сари, - ты не имеешь права здесь
находиться.
Жрец не без труда оторвал взгляд от ее груди. Он стал извиняться, но
его искренность вызывала сомнения.
- У ребенка пучит животик, - сердито сказала Сари, а разговариваю я с
ним. Это единственная возможность поговорить с разумным человеком.
Ну не прелесть ли она после этого.
Я удалился, сделав перед этим все возможное, чтобы запечатлеть поцелуй
на ее шейке, и чувствовал себя при этом счастливым, насколько может быть
счастлив мужчина в моем положении. Я знал, что мои жена и сын живы, здоровы
и любят меня. Многие солдаты нашего Отряда знать не знали, что стало с их
семьями, хотя, по правде сказать, большинство из них это не беспокоило.
Парни, привязанные к домашнему очагу, ушли, когда всем таглианцам было
позволено вернуться домой.
Небо было затянуто тучами, в дельте царила тьма, и мне не сразу удалось
найти дорогу в Таглиос.
Там я провел немало времени, обследуя Дворец и важнейшие храмы, но
важных сведений раздобыл мало. Без Копченого я был ограничен рамками
реального времени, а оно было слишком поздним для того, чтобы проводить
совещания и строить козни. Не спали только жрецы Ночных Богов, но они не
плели интриги, а готовились к какому-то ночному обряду.
Будь я предусмотрительнее, мне следовало бы лечь спать пораньше, в то
время когда большинство людей, включая и наших недругов, бодрствует. В
нынешних же обстоятельствах я не узнал почти ничего нового, за исключением
того, что гонения на друзей Отряда распространились на все территории,
присоединенные к Таглиосу нашими усилиями. Правда, эти гонения были
несопоставимы со злобным преследованием, какое претерпели мы со стороны
душил. Никто из наших сторонников не погиб. Чиновники по большей части
отделались тем, что лишились своих постов, и лишь некоторые угодили за
решетку. Радиша предпочитала обходиться без кровопролития.
Впрочем, все полученные мною сведения являлись обрывочными и скудными.
Могабу найти не удавалось. Равно как и ни одного из наших блудных
колдунов. Впрочем, я особо и не напрягался. Несколько больше усилий было
посвящено поискам дочери Костоправа.
Где бы она ни находилась, сейчас она осталась одна. Что открывало
определенные возможности.
Разыскивая девочку, я заодно пытался обнаружить свидетельства того, что
же стало с настоящим Дремой. В чем также отнюдь не преуспел. Правда,
наткнулся на доказательства того, что моя слепота не была случайной.
Я парил над склоном, всего в нескольких милях от бывшей пещеры Ловца.
Хотя в распоряжении этой ведьмы имелся ковер Ревуна, она едва ли стала бы