Страница:
предстоит встретиться с этим дерьмом.
С полминуты он задумчиво таращился на меня, а потом спросил:
- Как вышло, что это оказалось для нас неожиданностью? Сказал он это
по-джуниперски.
- С меня-то какой спрос, - отозвался я на форсберге, поскольку
по-джуниперски говорил не слишком-то бойко. - Мне было ведено таскать Знамя.
- Дерьмо! - выругался он без особой злости. - Дерьмо поганое. Тоже мне,
умник выискался...
Над озером разнесся дикий, истошный вопль. Солдаты Госпожи выпустили
множество огненных шаров в какую-то летящую цель, сорвавшуюся с острова и
устремившуюся в южном направлении.
- Ревун!
- Никак нам удалось нагнать на них страху, командир. Хозяин Теней
пустил в дело серьезных ребят.
Костоправ скривил губу. Но не шибко. В последнее время с чувством юмора
у него слабовато. Возможно, он утратил его, когда был в плену у Душелова.
Или когда вернулся и узнал, что стал папашей, только вот увидеть свое чадо
едва ли сподобится.
Ревун ускользнул.
В конечном счете в лагере объявили отбой. Но в эту ночь толком не
поспал никто.
Рассвет все-таки наступил. К этому времени солдаты, которые не смогли
заснуть, успели предать земле или огню тела павших, так что мне не пришлось
смотреть на искаженные мукой лица.
Зато я видел искаженный мукой ландшафт. Окрестности озера выглядели
так, словно здесь целый год напролет бушевала гроза и берега исколошматили
молнии. Некоторые из наших солдат осмелели настолько, что стали спускаться к
озеру и подбирать мертвую рыбу. От той хреноты, что насела на нас ночью, не
осталось и следа.
- Ты мог бы проводить с Копченым малость побольше времени, - предложил
Костоправ. По сути, это было не предложение, а приказ, хотя и отданный
весьма неохотно. Старик больше не рассчитывал на Одноглазого.
- Одноглазый все-таки послал предупреждение, - сказал я, оглядевшись по
сторонам и убедившись, что никого из родственничков поблизости нет.
- Но я бы не назвал это предупреждение своевременным. Длиннотень и
Ревун не могли подготовить эту ночную атаку за один день. Нам следовало быть
готовыми.
- А может, наше ротозейство обернулось к лучшему?
- Это как?
- Устрой мы засаду, они бы поняли, что мы предупреждены, и уж наверняка
задумались бы о том, как это у нас получилось. А после случившегося они
будут просто-напросто клясть Госпожу за ее догадливость.
- Пожалуй, ты прав. Но сведения нам все равно нужны. Чем больше, тем
лучше. Займись этим, только не зацикливайся на блуждании с духом.
- А как насчет Знамени? Я не знаю, где сейчас Дрема, а другого
подходящего брата под рукой нет.
Тому, кто не входил в Отряд, не полагалось касаться наших священных
реликвий. Знамя - а точнее пика, на которой был укреплен штандарт, -
являлось единственным реликтом, сохранившимся со времени возникновения
Черного Отряда. Даже самые древние Летописи переписывались, переводились с
языка на язык, и до нас дошли лишь позднейшие копии.
- Я все устрою, - сказал Костоправ. - Ты чуток прихворнешь, и тебе
придется некоторое время ехать в фургоне.
Сказано - сделано.
В жутковатых доспехах Вдоводела и со Знаменем в руках Костоправ
выглядел устрашающе. Казалось, что его окружает мрачная аура. В значительной
степени это впечатление вызывалось чарами, той магией, что год за годом,
слой за слоем запечатлевала Госпожа в этой броне. Хотя при всем том Вдоводел
представлял собой не более чем пугало, лишенное реальной силы.
Предполагалось, что этот образ должен наводить суеверных остолопов на мысль
о чем-то сверхъестественном.
Таков же был и образ Жизнедава, избранный Госпожой для себя. Но ее
доспех вошел в легенду. А может быть, и с самого начала представлял собой
нечто большее, чем просто пугало?
Когда Госпожа облачалась в эту броню, она становилась похожей на одно
из воплощений богини Кины. Многие солдаты - ее собственные, не говоря уж о
неприятельских, - искренне верили в то, что, принимая облик Жизнедава, она и
впрямь становится одержимой этой мрачной богиней. Мне эта идея совсем не
нравилась, но Госпожу подобное предположение отнюдь не обескураживало.
Это заставляло вспомнить о подозрении, возникшем у меня при прочтении
добытого у нее тома Летописей.
Возможно ли, чтобы она служила орудием Матери Ночи? И если да - то
осознанно ли? По доброй ли воле?
Когда я заявил, что занедужил и некоторое время вынужден буду ехать в
фургоне, дядюшка Дой и Тай Дэй посмотрели на меня с подозрением. Дядюшка Дой
наверняка знал, что в фургоне везут Копченого, и хотел бы выяснить, чего
ради мы потащили с собой на войну обморочного кудесника. Впрочем, нажимать
на меня он не стал. И продолжил внимательно присматриваться к Костоправу.
- Как дела. Малец? - спросил Одноглазый, когда я залез в фургон. Голос
его звучал уныло. Не иначе как Старик устроил ему основательную выволочку. И
не в первый раз.
- Сегодня ночью ты пропустил изрядную забаву.
- Не думаю. Староват я для таких переделок. Ежели Старик живехонько не
доставит нас в Хатовар, я, пожалуй, пошлю все это подальше и займусь
выращиванием лука.
- У меня есть семена хорошей репы. И брюквы. Пожалуй, мне потребуется
управляющий...
- Что? Работать на тебя? Хрена лысого, не дождешься! Но я знаю
местечко, где можно недорого разжиться клочком недурной землицы. В Доджан
Прайн. Пожалуй, стоило бы взять с собой Гоблина. Пусть-ка поковыряется на
грядках.
Он просто трепался, и мы оба прекрасно это понимали.
- Коли ты собрался заняться хозяйством, тебе без бабы не сдюжить. Моя
теща подошла бы тебе в самый раз.
- Я хотел свести ее с Гоблином, - с кислой миной отозвался Одноглазый.
- Задумка была что надо, а он, гад, взял да и смылся. Теперь о нем ни слуху
ни духу.
- Небось богам твои дурацкие шутки не глянулись.
- Ни хрена подобного. Но тебе не мешало бы на боковую. А то выглядишь
так, будто всю ночь глаз не смыкал.
И тут, словно демон, вызванный заклинанием, из-за угла, переваливаясь с
боку на бок, появилась матушка Гота. Одноглазый содрогнулся. У меня
перехватило дыхание. Предполагалось, что она находится где-то на дороге,
далеко отсюда. Впрочем, и Тай Дай должен был отдыхать и залечивать руку.
Старуха тащила столько оружия, словно собралась им торговать. Она
подняла глаза. И, вместо того чтобы привычно насупить брови, улыбнулась
Одноглазому, показав редкие зубы.
Одноглазый устремил на меня взгляд, полный безнадежной мольбы.
- Боги шуток не понимают. Им не понять даже одну-единственную шутку,
один-единственный раз... Не напрягай его. Малец.
- Мне удалось унять его кашель, но вот супчик свой он ест плоховато.
Стараясь не смотреть на матушку Готу, Одноглазый взобрался на козлы и
щелкнул кнутом.
Не теряя времени попусту, я устроился поудобнее и отправился в
путешествие с духом.
Нравится мне слово "переполох" хотя бы тем, что его звучание как нельзя
лучше соответствует смыслу.
Когда я прибыл в лагерь Могабы, в его окружении царил самый настоящий
переполох, вызванный как сумасбродными донесениями Ревуна, так и тем, что на
Чарандапраш колдун заявился отнюдь не в лучшем виде. Меткие стрелки Госпожи
задали хорошую трепку и его ковру, и ему самому.
Существенным было то, что Ревун и Хозяин Теней, затевая свою ночную
забаву, и не подумали посоветоваться с Могабой. Он просто бесился, как и
должен беситься генерал, видя пренебрежение к его знаниям и опыту.
Вояки Ножа присоединились к силам Могабы. Костоправ поговаривал о том,
что не худо бы вбить между ними клин, но дальше разговоров дело так и не
пошло. Чтобы разработать подобную операцию и задействовать в ней достаточно
сил, у него просто не было времени.
Как обычно, именно командир, независимо от своих чувств, сумел в нужный
момент отделить желаемое от возможного.
По прибытии Нож взял на себя командование левым флангом. Таким образом
получалось, что на поле боя ему предстояло встретиться лицом к лицу с
Прабриндрахом Драхом. Любопытно, что все военачальники основных сил
тенеземцев, в том числе и командующий, являлись перебежчиками с нашей
стороны.
Все они были толковыми солдатами, но Длиннотень едва ли придавал этому
значение. Главное для него заключалось в том, чтобы у них имелись веские
основания избегать поражения и плена.
Я поспешил к Вершине, чтобы оказаться там в то время, когда Ревун
станет докладывать последние новости с поля боя. Зрелище ожидалось
препотешное.
Длиннотень терпеть не мог дурных вестей - он начинал орать, брызгать
слюной и вообще вести себя как чокнутый.
Слегка подправив свое положение во времени, я оказался на месте как раз
тогда, когда голосистый колдун прибыл туда на своем изодранном - дырка на
дырке - ковре. Удивительно, как эта штуковина не расползлась на нитки прямо
в воздухе.
Длиннотень выслушал донесение Ревуна. И разозлился, однако винить
своего союзника не стал. Что было странно, поскольку Хозяин Теней не
отличался склонностью брать вину на себя.
- На сей раз она оказалась на шаг впереди нас, - заметил Ревун.
- Кто-нибудь из наших пережил эту стычку?
- Нет.
- Пожалуй, теперь следует держать их за Данда Преш и использовать
только для разведки и связи. А как насчет скринса? Из них кто-нибудь
остался?
- В живых - нет.
- Ну и ладно.
Все это звучало жутковато. Ведь прежде Длиннотень не мог выслушивать
плохие новости, не впадая в бешенство.
- Займись теми, кто еще жив, - порекомендовал Ревун. - Прикажи им учить
своему мастерству всякого, кто проявит хотя бы крупицу способностей. Если
твой бравый генералишка подведет и Отряд прорвется через Чарандапраш, этим
тенеплетам цены не будет.
Длиннотень что-то пробурчал, поправляя маску, а потом спросил:
- Ты ведь знаешь эту бабу, Сенджак. У нее и вправду достанет мощи,
чтобы совершить прорыв?
- В прежние времена хватило бы, и с избытком. Не исключено, что она
достаточно сильна и сейчас. Может и прорваться, ежели мы первыми не ввяжемся
в дело и не отвлечем ее, до тех пор пока наши войска не истребят ее
солдатню.
Мне показался любопытным тот факт, что, говоря о нас, они полагали, что
заправляет всем именно Госпожа. Что, впрочем, и не диво. Тот же Ревун так
долго служил у нее на побегушках - по существу, являлся ее рабом, - что не
мог думать о ней иначе чем о повелительнице. К тому же им трудно было
поверить, что наша армия могла расколошматить их воинство, не прибегая к
помощи сверхъестественных сил.
- И много их наступает? - спросил Длиннотень.
- Немало. Правда, они уже не те, что прежде. Среди них полно всякого
отребья. А попытки прокормиться с земли, уже опустошенной фуражирами, не
добавляют им сил.
Так оно и было. Я бы не поручился за то, что наша орда на сто процентов
состоит из настоящих бойцов. К тому же, сколько бы дорог мы ни проложили,
завершающий участок пути придется проделать по бесплодной, пустынной
местности.
- Их больше, чем нас?
- Да, бойцов у них больше. Все говорит о том, что они предприняли это
наступление из политических соображений. Таглианские святоши уже оправились
от удара, который мы нанесли им четыре года назад. Они начинают
присматриваться к обстановке и оценивать возможности. Вот она и предприняла
отвлекающий маневр. Лазутчики Сингха в один голос утверждают, что никто из
таглианской знати и высших жрецов не верит в успех этой кампании.
- Отдохни немного и подготовь другой ковер. Видимо, мне придется
рискнуть и отправиться туда. Я хочу оказаться там прежде, чем Могаба
поддастся искушению и затеет драку со своими врагами.
Даже теперь, когда катастрофа на неопределенное время приостановила
строительство Вершины, Длиннотень не собирался предпринимать
контрнаступление.
Я, конечно, не великий полководец, но мне довелось несколько раз
перечитать Летописи. Так вот, я ни разу не встретил там упоминания о
военачальнике, который бы выиграл войну, не отрывая задницу от стула.
И хоть я на дух не переношу Могабу, в профессиональном смысле мне
стоило бы его пожалеть. Чуточку. Перед тем как я перережу ему глотку.
Вернувшись с Вершины, я обнаружил, что с Копченым все в порядке. Я
покинул мир духов и использовал это время для того, чтобы покормить и
напоить его и подкрепиться самому. Он был невероятно грязен. Одноглазому и в
голову не приходило его помыть, так что заняться этим пришлось мне. Фургон
дребезжал, его швыряло из стороны в сторону. Покончив с этой паршивой
работенкой, я решил облегчиться и выглянул наружу.
На расстоянии броска камня от фургона тащилась вся компания Кы.
Одноглазый бросил на меня хмурый взгляд. Ему не нравилось, когда они
отирались поблизости. Особенно матушка Гота, которая все время пыталась
завязать с ним разговор. Я ухмыльнулся и отправился в кусты. Меня едва не
приняли за отбившегося от своих тенеземского вояку, но удача мне не
изменила, и в фургон я вернулся целым и невредимым.
- Хотел бы я, - ворчал Одноглазый, - наложить лапы на того придурка,
которому пришло в голову назвать ту дерьмовую канаву, по которой мы едем,
дорогой. От этой тряски у меня скоро задница в синяк превратится.
- Ты бы мог выйти в отставку, жениться да выращивать репу...
- Типун тебе на язык, Малец. Скажи лучше, нашел ли что-нибудь
интересное.
- Не то чтобы особо интересное. Но я собираюсь в дорогу. Как только ты
закончишь трепаться...
- Сукины дети. Ты с ними по-хорошему, а они... Левое колесо угодило в
выбоину, фургон тряхануло, и Одноглазый заткнулся. А когда открыл рот снова,
то забыл обо мне и принялся материть свою упряжку. Я пристроился к
Копченому.
Поскольку пребывавший в бессознательном состоянии колдун сегодня
казался особенно податливым, я решил, что пришло время испытать границы его
возможностей. Проверить, не удастся ли подтолкнуть его поближе к тому, к
чему он сам до сих пор отказывался приближаться.
Для начала я решил бросить взгляд на местность к югу от Вершины -
удостовериться, не затеяли ли Длиннотень и Ревун что-нибудь новенькое.
Кьяулун после катастрофы особого интереса к себе не вызывал. Вершина
казалась олицетворением безумия и отчаяния. Дорога из города проходила мимо
Вершины и поднималась вверх по усеянному валунами склону, Ездили по ней
редко, однако она до сих пор сохраняла четкие очертания. И не зарастала:
лишь кое-где пробивались самые упрямые сорняки.
Я попытался подтолкнуть Копченого в том направлении и добился не
большего успеха, чем обычно. Иными словами, успел проделать половину
расстояния между Вершиной и перевалом, прежде чем Копченый отказался
двигаться дальше.
Когда-нибудь Черный Отряд поднимется по этой дороге. Никто никогда не
проходил ее до конца, но мы пройдем. Потому что она ведет в Хатовар. По ней
мы вернемся к нашим истокам.
Из Кьяулуна я направил Копченого на север, на поиски Душелова -
злобной, свихнувшейся сестрицы нашей Госпожи Но и тут не вышло. Кто-кто, а
уж она умела заметать следы.
Я опустился на самого Старика и использовал способность Копченого
перемещаться не только в пространстве, но и во времени, чтобы проследить за
воронами, повсюду следовавшими за войском.
Одурачить трусоватого колдуна мне удалось лишь на миг. Но этого хватило
для того, чтобы я смог увидеть проклятие Госпожи воочию.
Она находилась посреди пустыни, совсем одна, если не считать ее
пернатых любимцев Она ела: никто никогда не заставал ее за едой. Многие
полагали, что Душелов вообще обходится без пищи. Выглядела она превосходно.
На миг я ощутил острую боль, ту же, что испытал при первой встрече с Сарой.
Мысль о Саре заставила меня встрепенуться. Здесь, вне тела, я был избавлен
от боли...
В тот миг, когда я позволил себе расслабиться, трусливая душонка
Копченого, по всей видимости, смекнула, насколько близко подобрались мы к
Душелову. Он отскочил прочь, словно его отшвырнуло. Я не противился. Мне и
самому не мешало убраться оттуда подальше.
Душелов была безумной, и, может быть, потому безрассудно смелой. Ей
ничего не стоило решиться на любой риск ради забавы. А сейчас, кажется, она
пребывала в веселом расположении духа.
Если верить глазам Копченого - и моим, - она находилась всего в
нескольких милях от центра наших маршевых колонн. Торчала чуть ли не посреди
войска, и никто ее не видел. А ведь ей запросто могло прийти в голову
нанести удар. Надо срочно дать знать Старику.
Или нет?..
Он и сам мог додуматься до того, что ворона не перелетная птица. На
дальний полет ей не хватает терпения.
Я направил дух Копченого в Таглиос, во Дворец. Похоже, мой выбор его
устроил. Мы оказались в той самой комнате, где долгое время содержали его.
Повсюду лежала пыль. Летописи оставались на месте, там, куда я их положил.
В другом крыле Дворца Радиша решала повседневные вопросы
государственного управления. Ее окружали жрецы, вожди и чиновники,
по-прежнему делавшие вид, будто она замещает своего брата, Прабриндраха
Драха. Пока все соглашались не замечать продолжительного , отсутствия князя
в государстве. Все шло нормально. По правде сказать, хотя вслух об этом
никто не заикался, без князя государственный механизм функционировал гораздо
эффективнее.
Я нашел Бабу и принялся виться вокруг нее, как въедливый комар,
смещаясь во времени то назад, то вперед с тем, чтобы сунуть свой длинный нос
в каждый ее разговор, за исключением тех, что она вела с Корди Махером,
когда они оставались наедине.
Я и так услышал достаточно, чтобы понять: Махер привыкает к тому, что
его используют. Но с такого рода использованием мужики, как правило, мирятся
- во всяком случае, до поры до времени.
А вот ее беседы с некоторыми из верховных жрецов были довольно
интересны, хотя и не так содержательны, как мне хотелось. Что поделаешь:
Радиша выросла в отнюдь не располагающей к откровенности атмосфере Дворца,
где постоянно плелись интриги, строились козни и приходилось следить за
каждым словом.
Держать слово, данное Капитану и Отряду, она не собиралась. Вот те на.
Правда, и на путь явного предательства Радиша еще не встала. Как и все
прочие, она была уверена в том, что зимняя кампания или всего лишь
отвлекающий маневр, в действительности вовсе не направленный против Хозяина
Теней, или же, коли наступление все же настоящее, глупость, которая
непременно закончится разгромом таглианских войск.
И это при том, что после нескольких неудач мы добились несомненного
успеха. Ну что ж, возможно, мм еще заставим ее пожалеть о своем коварстве.
Вроде бы больше выведывать было нечего Гоблин не нуждался в присмотре.
Со своим делом он вполне мог справиться без меня.
Отчасти из любопытства, отчасти же просто из нежелания возвращаться в
реальный мир я решил заглянуть в недавнее прошлое моих родственников.
Ничего, что оправдывало бы подозрительность Старика, обнаружить не удалось.
Правда, нюень бао народ скрытный и не склонный откровенничать, особенно
когда они находятся среди чужаков, к которым не испытывают ни любви, ни
доверия. Тай Дай и Дой наедине были столь же немногословны, как и в моем
присутствии. Матушка Гота тоже. Если она и открывала рот, то лишь для того,
чтобы в очередной раз посетовать на, свою долю. Обо мне она придерживалась
отнюдь не лучшего мнения. И не было часа, чтобы она хотя бы раз не помянула
недобрым словом свою мать, за то что та согласилась принять меня в семью Кы.
Бывали моменты, когда и я не жаловал Хон Трой за то, что она навязала мне
эту семейку.
Ну а что дальше? Возвращаться мне все еще не хотелось. Может, взглянуть
на Нарайана Сингха и Дщерь Ночи? Они торчали на Чарандапраше с Могабой и
собирали под знамена Хозяина Теней остатки приверженцев паршивого культа
Обманников. Едва ли они были способны устроить нам крупную пакость. Стало
быть, я навещу Госпожу. О чем, само собой, потом доложу Костоправу.
Я не выискивал ее специально - просто, где бы она ни находилась,
поблизости всегда оказывался кто-нибудь, за кем Отряду требовалось
приглядывать - вроде Прабриндраха Драха или Лебедя Лозана.
На сей раз князя в лагере Госпожи не было. Чувство долга порой
пересиливало в нем даже склонность принимать желаемое за действительное. Он
находился среди своих солдат и занимался делом.
До Чарандапраша было уже не слишком далеко. Нам предстояло обогнуть
озеро, пройти холмами и долинами и оказаться у горловины единственного
прохода через Данда Преш.
Лебедь, конечно же, находился рядом с Госпожой. И выглядел озабоченным,
как когда я всматривался в прошлое, так и когда заглядывал в настоящее. У
Госпожи имелись проблемы, которыми она не хотела делиться ни с кем.
Выглядела она так, словно не ложилась спать невесть сколько времени. Правда,
привычки спать подолгу за ней не замечалось и в лучшие времена. Но то, что
она забыла обо сне сейчас, в преддверии решающего сражения, которое могло
стать поворотным пунктом в истории Отряда, наводило на мысль об отсутствии у
нее веры в будущее.
Однако, перемещаясь во времени, я смог раскопать нечто похожее на
объяснение. Госпожа действительно не спала. Возможно, из-за того, что сны ее
были не лучше некоторых моих. Вороны к ней почему-то не приближались, хотя
она не обращала на них внимания, поскольку была настолько поглощена делом,
что даже не следила за своей внешностью - не то что ее сестрица. Неужто она
из тех баб, которые, заполучив мужика, перестают следить за собой?
Впрочем, она все равно оставалась прекрасной - во всяком случае, в
глазах Лебедя Лозана. Этот малый был безнадежно влюблен в нее уже целых
четыре года и, пусть даже безо всякой надежды на успех, использовал свое
положение командира Тронной Гвардии как предлог для того, чтобы неотлучно
находиться при ней.
Итак, о чем же мне докладывать? О том, что Госпоже необходимо малость
отдохнуть? Возможно, и так. Изнеможение способно сказаться в критический
момент, когда исход дела будет зависеть от ясности ее ума. Покинув лагерь
Госпожи, я пролетел над озером Тангаш, выглядевшим впечатляюще даже с точки
зрения Копченого, где не было ни тепла, ни холода, ни голода, ни боли.
Ничего, кроме факта существования и способности созерцать.
А также страха.
Из сгущавшейся тьмы над южной оконечностью озера поднялся жуткий
призрак - многорукая, многогрудая женщина с вывернутыми черными губами,
обнажавшими усмешку вурдалака. От такого зрелища немудрено было трухнуть.
Я и испугался.
- Ты в порядке? - спросил Одноглазый, когда я высунулся из фургона. На
улице было темно. Он уже распряг лошадей, отпустил их пощипать травки у
обочины, развел костер и теперь, устроившись на козлах, полировал копье.
Гладкое, словно выточенное из слоновой кости древко украшала серебряная
инкрустация - гротескные рельефные фигурки. - Ты метался и вопил что есть
мочи.
- Спасибо, что ты обратил внимание.
- Не за что. Как я понимаю, мне не стоило беспокоиться. Старуха
сказала, что ты каждую ночь орешь как очумелый.
- Пожалуй, так и есть. Мне просто-напросто наминают бока детали твоего
самогонного аппарата.
Я, конечно, соврал, но лишь отчасти, ибо не сомневался в том, что
Одноглазый прячет где-то в фургоне нечто вроде перегонного куба. Даже в
Дежагоре, в самые тяжкие дни осады, он и Гоблин ухитрялись добывать некую
бурду, которую сами гордо именовали пивом.
Вот и сейчас он не сразу сообразил, что ответить, и тем самым
подтвердил мою правоту. Да и то сказать, стоило этому паршивому фургону хоть
ненадолго задержаться на одном месте, как фуражное зерно волшебным образом
превращалось в мутное, вонючее, но определенно хмельное пойло.
- Зачем ты копье-то вытащил? - поинтересовался я. - Давненько оно мне
на глаза не попадалось.
Это было не простое оружие. Одноглазый изготовил его специально для
того, чтобы поражать Хозяев Теней.
- Я тут потолковал кое с кем из братьев, которые сшивались возле
Госпожи. С Бадьей и с Рыжим. Пока ты дрых и храпел. Так вот, парни сказали,
что за последнее время аж три раза замечали здоровенную черную кошку. Вот я
и решил, что на всякий случай не помешает иметь под рукой подходящую
железяку.
Говорил он совершенно спокойно, но спокойствие это было деланным. Раз
уж он взялся за копье, которое считал шедевром своего колдовского искусства,
значит, угроза представлялась ему нешуточной.
По всей вероятности, "кошка" являлась оборотнем по имени Лиза Боулак -
женщиной, превратившейся в пантеру и потерявшей возможность вернуть себе
человеческий облик, поскольку Одноглазый укокошил ее наставника прежде, чем
тот успел обучить ее этому фокусу. Она уже пыталась добраться до
Одноглазого, и он не без основания полагал, что попытается снова.
- Попробуй ее поймать, - предложил я, - думаю, ежели Госпожа поработает
с ней как следует, мы сможем использовать эту киску в своих целях.
- Дельная мысль, буду иметь это в виду.
- Я собираюсь встретиться со Стариком.
- Скажи ему, что я хочу вернуться домой. Здесь чертовски холодно, во
всяком случае для такого старика, как я. Я хихикнул, чего он от меня и ждал,
и, разминая онемевшие ноги, потопал туда, где, по моим прикидкам, основанным
главным образом на плотности лагерных костров, должен был находиться
Костоправ.
Как хорошо, что у нас с Одноглазым вошло в обычай беседовать на древних
наречиях. Я не успел пройти и двадцати футов, как из темноты выступил Тай
С полминуты он задумчиво таращился на меня, а потом спросил:
- Как вышло, что это оказалось для нас неожиданностью? Сказал он это
по-джуниперски.
- С меня-то какой спрос, - отозвался я на форсберге, поскольку
по-джуниперски говорил не слишком-то бойко. - Мне было ведено таскать Знамя.
- Дерьмо! - выругался он без особой злости. - Дерьмо поганое. Тоже мне,
умник выискался...
Над озером разнесся дикий, истошный вопль. Солдаты Госпожи выпустили
множество огненных шаров в какую-то летящую цель, сорвавшуюся с острова и
устремившуюся в южном направлении.
- Ревун!
- Никак нам удалось нагнать на них страху, командир. Хозяин Теней
пустил в дело серьезных ребят.
Костоправ скривил губу. Но не шибко. В последнее время с чувством юмора
у него слабовато. Возможно, он утратил его, когда был в плену у Душелова.
Или когда вернулся и узнал, что стал папашей, только вот увидеть свое чадо
едва ли сподобится.
Ревун ускользнул.
В конечном счете в лагере объявили отбой. Но в эту ночь толком не
поспал никто.
Рассвет все-таки наступил. К этому времени солдаты, которые не смогли
заснуть, успели предать земле или огню тела павших, так что мне не пришлось
смотреть на искаженные мукой лица.
Зато я видел искаженный мукой ландшафт. Окрестности озера выглядели
так, словно здесь целый год напролет бушевала гроза и берега исколошматили
молнии. Некоторые из наших солдат осмелели настолько, что стали спускаться к
озеру и подбирать мертвую рыбу. От той хреноты, что насела на нас ночью, не
осталось и следа.
- Ты мог бы проводить с Копченым малость побольше времени, - предложил
Костоправ. По сути, это было не предложение, а приказ, хотя и отданный
весьма неохотно. Старик больше не рассчитывал на Одноглазого.
- Одноглазый все-таки послал предупреждение, - сказал я, оглядевшись по
сторонам и убедившись, что никого из родственничков поблизости нет.
- Но я бы не назвал это предупреждение своевременным. Длиннотень и
Ревун не могли подготовить эту ночную атаку за один день. Нам следовало быть
готовыми.
- А может, наше ротозейство обернулось к лучшему?
- Это как?
- Устрой мы засаду, они бы поняли, что мы предупреждены, и уж наверняка
задумались бы о том, как это у нас получилось. А после случившегося они
будут просто-напросто клясть Госпожу за ее догадливость.
- Пожалуй, ты прав. Но сведения нам все равно нужны. Чем больше, тем
лучше. Займись этим, только не зацикливайся на блуждании с духом.
- А как насчет Знамени? Я не знаю, где сейчас Дрема, а другого
подходящего брата под рукой нет.
Тому, кто не входил в Отряд, не полагалось касаться наших священных
реликвий. Знамя - а точнее пика, на которой был укреплен штандарт, -
являлось единственным реликтом, сохранившимся со времени возникновения
Черного Отряда. Даже самые древние Летописи переписывались, переводились с
языка на язык, и до нас дошли лишь позднейшие копии.
- Я все устрою, - сказал Костоправ. - Ты чуток прихворнешь, и тебе
придется некоторое время ехать в фургоне.
Сказано - сделано.
В жутковатых доспехах Вдоводела и со Знаменем в руках Костоправ
выглядел устрашающе. Казалось, что его окружает мрачная аура. В значительной
степени это впечатление вызывалось чарами, той магией, что год за годом,
слой за слоем запечатлевала Госпожа в этой броне. Хотя при всем том Вдоводел
представлял собой не более чем пугало, лишенное реальной силы.
Предполагалось, что этот образ должен наводить суеверных остолопов на мысль
о чем-то сверхъестественном.
Таков же был и образ Жизнедава, избранный Госпожой для себя. Но ее
доспех вошел в легенду. А может быть, и с самого начала представлял собой
нечто большее, чем просто пугало?
Когда Госпожа облачалась в эту броню, она становилась похожей на одно
из воплощений богини Кины. Многие солдаты - ее собственные, не говоря уж о
неприятельских, - искренне верили в то, что, принимая облик Жизнедава, она и
впрямь становится одержимой этой мрачной богиней. Мне эта идея совсем не
нравилась, но Госпожу подобное предположение отнюдь не обескураживало.
Это заставляло вспомнить о подозрении, возникшем у меня при прочтении
добытого у нее тома Летописей.
Возможно ли, чтобы она служила орудием Матери Ночи? И если да - то
осознанно ли? По доброй ли воле?
Когда я заявил, что занедужил и некоторое время вынужден буду ехать в
фургоне, дядюшка Дой и Тай Дэй посмотрели на меня с подозрением. Дядюшка Дой
наверняка знал, что в фургоне везут Копченого, и хотел бы выяснить, чего
ради мы потащили с собой на войну обморочного кудесника. Впрочем, нажимать
на меня он не стал. И продолжил внимательно присматриваться к Костоправу.
- Как дела. Малец? - спросил Одноглазый, когда я залез в фургон. Голос
его звучал уныло. Не иначе как Старик устроил ему основательную выволочку. И
не в первый раз.
- Сегодня ночью ты пропустил изрядную забаву.
- Не думаю. Староват я для таких переделок. Ежели Старик живехонько не
доставит нас в Хатовар, я, пожалуй, пошлю все это подальше и займусь
выращиванием лука.
- У меня есть семена хорошей репы. И брюквы. Пожалуй, мне потребуется
управляющий...
- Что? Работать на тебя? Хрена лысого, не дождешься! Но я знаю
местечко, где можно недорого разжиться клочком недурной землицы. В Доджан
Прайн. Пожалуй, стоило бы взять с собой Гоблина. Пусть-ка поковыряется на
грядках.
Он просто трепался, и мы оба прекрасно это понимали.
- Коли ты собрался заняться хозяйством, тебе без бабы не сдюжить. Моя
теща подошла бы тебе в самый раз.
- Я хотел свести ее с Гоблином, - с кислой миной отозвался Одноглазый.
- Задумка была что надо, а он, гад, взял да и смылся. Теперь о нем ни слуху
ни духу.
- Небось богам твои дурацкие шутки не глянулись.
- Ни хрена подобного. Но тебе не мешало бы на боковую. А то выглядишь
так, будто всю ночь глаз не смыкал.
И тут, словно демон, вызванный заклинанием, из-за угла, переваливаясь с
боку на бок, появилась матушка Гота. Одноглазый содрогнулся. У меня
перехватило дыхание. Предполагалось, что она находится где-то на дороге,
далеко отсюда. Впрочем, и Тай Дай должен был отдыхать и залечивать руку.
Старуха тащила столько оружия, словно собралась им торговать. Она
подняла глаза. И, вместо того чтобы привычно насупить брови, улыбнулась
Одноглазому, показав редкие зубы.
Одноглазый устремил на меня взгляд, полный безнадежной мольбы.
- Боги шуток не понимают. Им не понять даже одну-единственную шутку,
один-единственный раз... Не напрягай его. Малец.
- Мне удалось унять его кашель, но вот супчик свой он ест плоховато.
Стараясь не смотреть на матушку Готу, Одноглазый взобрался на козлы и
щелкнул кнутом.
Не теряя времени попусту, я устроился поудобнее и отправился в
путешествие с духом.
Нравится мне слово "переполох" хотя бы тем, что его звучание как нельзя
лучше соответствует смыслу.
Когда я прибыл в лагерь Могабы, в его окружении царил самый настоящий
переполох, вызванный как сумасбродными донесениями Ревуна, так и тем, что на
Чарандапраш колдун заявился отнюдь не в лучшем виде. Меткие стрелки Госпожи
задали хорошую трепку и его ковру, и ему самому.
Существенным было то, что Ревун и Хозяин Теней, затевая свою ночную
забаву, и не подумали посоветоваться с Могабой. Он просто бесился, как и
должен беситься генерал, видя пренебрежение к его знаниям и опыту.
Вояки Ножа присоединились к силам Могабы. Костоправ поговаривал о том,
что не худо бы вбить между ними клин, но дальше разговоров дело так и не
пошло. Чтобы разработать подобную операцию и задействовать в ней достаточно
сил, у него просто не было времени.
Как обычно, именно командир, независимо от своих чувств, сумел в нужный
момент отделить желаемое от возможного.
По прибытии Нож взял на себя командование левым флангом. Таким образом
получалось, что на поле боя ему предстояло встретиться лицом к лицу с
Прабриндрахом Драхом. Любопытно, что все военачальники основных сил
тенеземцев, в том числе и командующий, являлись перебежчиками с нашей
стороны.
Все они были толковыми солдатами, но Длиннотень едва ли придавал этому
значение. Главное для него заключалось в том, чтобы у них имелись веские
основания избегать поражения и плена.
Я поспешил к Вершине, чтобы оказаться там в то время, когда Ревун
станет докладывать последние новости с поля боя. Зрелище ожидалось
препотешное.
Длиннотень терпеть не мог дурных вестей - он начинал орать, брызгать
слюной и вообще вести себя как чокнутый.
Слегка подправив свое положение во времени, я оказался на месте как раз
тогда, когда голосистый колдун прибыл туда на своем изодранном - дырка на
дырке - ковре. Удивительно, как эта штуковина не расползлась на нитки прямо
в воздухе.
Длиннотень выслушал донесение Ревуна. И разозлился, однако винить
своего союзника не стал. Что было странно, поскольку Хозяин Теней не
отличался склонностью брать вину на себя.
- На сей раз она оказалась на шаг впереди нас, - заметил Ревун.
- Кто-нибудь из наших пережил эту стычку?
- Нет.
- Пожалуй, теперь следует держать их за Данда Преш и использовать
только для разведки и связи. А как насчет скринса? Из них кто-нибудь
остался?
- В живых - нет.
- Ну и ладно.
Все это звучало жутковато. Ведь прежде Длиннотень не мог выслушивать
плохие новости, не впадая в бешенство.
- Займись теми, кто еще жив, - порекомендовал Ревун. - Прикажи им учить
своему мастерству всякого, кто проявит хотя бы крупицу способностей. Если
твой бравый генералишка подведет и Отряд прорвется через Чарандапраш, этим
тенеплетам цены не будет.
Длиннотень что-то пробурчал, поправляя маску, а потом спросил:
- Ты ведь знаешь эту бабу, Сенджак. У нее и вправду достанет мощи,
чтобы совершить прорыв?
- В прежние времена хватило бы, и с избытком. Не исключено, что она
достаточно сильна и сейчас. Может и прорваться, ежели мы первыми не ввяжемся
в дело и не отвлечем ее, до тех пор пока наши войска не истребят ее
солдатню.
Мне показался любопытным тот факт, что, говоря о нас, они полагали, что
заправляет всем именно Госпожа. Что, впрочем, и не диво. Тот же Ревун так
долго служил у нее на побегушках - по существу, являлся ее рабом, - что не
мог думать о ней иначе чем о повелительнице. К тому же им трудно было
поверить, что наша армия могла расколошматить их воинство, не прибегая к
помощи сверхъестественных сил.
- И много их наступает? - спросил Длиннотень.
- Немало. Правда, они уже не те, что прежде. Среди них полно всякого
отребья. А попытки прокормиться с земли, уже опустошенной фуражирами, не
добавляют им сил.
Так оно и было. Я бы не поручился за то, что наша орда на сто процентов
состоит из настоящих бойцов. К тому же, сколько бы дорог мы ни проложили,
завершающий участок пути придется проделать по бесплодной, пустынной
местности.
- Их больше, чем нас?
- Да, бойцов у них больше. Все говорит о том, что они предприняли это
наступление из политических соображений. Таглианские святоши уже оправились
от удара, который мы нанесли им четыре года назад. Они начинают
присматриваться к обстановке и оценивать возможности. Вот она и предприняла
отвлекающий маневр. Лазутчики Сингха в один голос утверждают, что никто из
таглианской знати и высших жрецов не верит в успех этой кампании.
- Отдохни немного и подготовь другой ковер. Видимо, мне придется
рискнуть и отправиться туда. Я хочу оказаться там прежде, чем Могаба
поддастся искушению и затеет драку со своими врагами.
Даже теперь, когда катастрофа на неопределенное время приостановила
строительство Вершины, Длиннотень не собирался предпринимать
контрнаступление.
Я, конечно, не великий полководец, но мне довелось несколько раз
перечитать Летописи. Так вот, я ни разу не встретил там упоминания о
военачальнике, который бы выиграл войну, не отрывая задницу от стула.
И хоть я на дух не переношу Могабу, в профессиональном смысле мне
стоило бы его пожалеть. Чуточку. Перед тем как я перережу ему глотку.
Вернувшись с Вершины, я обнаружил, что с Копченым все в порядке. Я
покинул мир духов и использовал это время для того, чтобы покормить и
напоить его и подкрепиться самому. Он был невероятно грязен. Одноглазому и в
голову не приходило его помыть, так что заняться этим пришлось мне. Фургон
дребезжал, его швыряло из стороны в сторону. Покончив с этой паршивой
работенкой, я решил облегчиться и выглянул наружу.
На расстоянии броска камня от фургона тащилась вся компания Кы.
Одноглазый бросил на меня хмурый взгляд. Ему не нравилось, когда они
отирались поблизости. Особенно матушка Гота, которая все время пыталась
завязать с ним разговор. Я ухмыльнулся и отправился в кусты. Меня едва не
приняли за отбившегося от своих тенеземского вояку, но удача мне не
изменила, и в фургон я вернулся целым и невредимым.
- Хотел бы я, - ворчал Одноглазый, - наложить лапы на того придурка,
которому пришло в голову назвать ту дерьмовую канаву, по которой мы едем,
дорогой. От этой тряски у меня скоро задница в синяк превратится.
- Ты бы мог выйти в отставку, жениться да выращивать репу...
- Типун тебе на язык, Малец. Скажи лучше, нашел ли что-нибудь
интересное.
- Не то чтобы особо интересное. Но я собираюсь в дорогу. Как только ты
закончишь трепаться...
- Сукины дети. Ты с ними по-хорошему, а они... Левое колесо угодило в
выбоину, фургон тряхануло, и Одноглазый заткнулся. А когда открыл рот снова,
то забыл обо мне и принялся материть свою упряжку. Я пристроился к
Копченому.
Поскольку пребывавший в бессознательном состоянии колдун сегодня
казался особенно податливым, я решил, что пришло время испытать границы его
возможностей. Проверить, не удастся ли подтолкнуть его поближе к тому, к
чему он сам до сих пор отказывался приближаться.
Для начала я решил бросить взгляд на местность к югу от Вершины -
удостовериться, не затеяли ли Длиннотень и Ревун что-нибудь новенькое.
Кьяулун после катастрофы особого интереса к себе не вызывал. Вершина
казалась олицетворением безумия и отчаяния. Дорога из города проходила мимо
Вершины и поднималась вверх по усеянному валунами склону, Ездили по ней
редко, однако она до сих пор сохраняла четкие очертания. И не зарастала:
лишь кое-где пробивались самые упрямые сорняки.
Я попытался подтолкнуть Копченого в том направлении и добился не
большего успеха, чем обычно. Иными словами, успел проделать половину
расстояния между Вершиной и перевалом, прежде чем Копченый отказался
двигаться дальше.
Когда-нибудь Черный Отряд поднимется по этой дороге. Никто никогда не
проходил ее до конца, но мы пройдем. Потому что она ведет в Хатовар. По ней
мы вернемся к нашим истокам.
Из Кьяулуна я направил Копченого на север, на поиски Душелова -
злобной, свихнувшейся сестрицы нашей Госпожи Но и тут не вышло. Кто-кто, а
уж она умела заметать следы.
Я опустился на самого Старика и использовал способность Копченого
перемещаться не только в пространстве, но и во времени, чтобы проследить за
воронами, повсюду следовавшими за войском.
Одурачить трусоватого колдуна мне удалось лишь на миг. Но этого хватило
для того, чтобы я смог увидеть проклятие Госпожи воочию.
Она находилась посреди пустыни, совсем одна, если не считать ее
пернатых любимцев Она ела: никто никогда не заставал ее за едой. Многие
полагали, что Душелов вообще обходится без пищи. Выглядела она превосходно.
На миг я ощутил острую боль, ту же, что испытал при первой встрече с Сарой.
Мысль о Саре заставила меня встрепенуться. Здесь, вне тела, я был избавлен
от боли...
В тот миг, когда я позволил себе расслабиться, трусливая душонка
Копченого, по всей видимости, смекнула, насколько близко подобрались мы к
Душелову. Он отскочил прочь, словно его отшвырнуло. Я не противился. Мне и
самому не мешало убраться оттуда подальше.
Душелов была безумной, и, может быть, потому безрассудно смелой. Ей
ничего не стоило решиться на любой риск ради забавы. А сейчас, кажется, она
пребывала в веселом расположении духа.
Если верить глазам Копченого - и моим, - она находилась всего в
нескольких милях от центра наших маршевых колонн. Торчала чуть ли не посреди
войска, и никто ее не видел. А ведь ей запросто могло прийти в голову
нанести удар. Надо срочно дать знать Старику.
Или нет?..
Он и сам мог додуматься до того, что ворона не перелетная птица. На
дальний полет ей не хватает терпения.
Я направил дух Копченого в Таглиос, во Дворец. Похоже, мой выбор его
устроил. Мы оказались в той самой комнате, где долгое время содержали его.
Повсюду лежала пыль. Летописи оставались на месте, там, куда я их положил.
В другом крыле Дворца Радиша решала повседневные вопросы
государственного управления. Ее окружали жрецы, вожди и чиновники,
по-прежнему делавшие вид, будто она замещает своего брата, Прабриндраха
Драха. Пока все соглашались не замечать продолжительного , отсутствия князя
в государстве. Все шло нормально. По правде сказать, хотя вслух об этом
никто не заикался, без князя государственный механизм функционировал гораздо
эффективнее.
Я нашел Бабу и принялся виться вокруг нее, как въедливый комар,
смещаясь во времени то назад, то вперед с тем, чтобы сунуть свой длинный нос
в каждый ее разговор, за исключением тех, что она вела с Корди Махером,
когда они оставались наедине.
Я и так услышал достаточно, чтобы понять: Махер привыкает к тому, что
его используют. Но с такого рода использованием мужики, как правило, мирятся
- во всяком случае, до поры до времени.
А вот ее беседы с некоторыми из верховных жрецов были довольно
интересны, хотя и не так содержательны, как мне хотелось. Что поделаешь:
Радиша выросла в отнюдь не располагающей к откровенности атмосфере Дворца,
где постоянно плелись интриги, строились козни и приходилось следить за
каждым словом.
Держать слово, данное Капитану и Отряду, она не собиралась. Вот те на.
Правда, и на путь явного предательства Радиша еще не встала. Как и все
прочие, она была уверена в том, что зимняя кампания или всего лишь
отвлекающий маневр, в действительности вовсе не направленный против Хозяина
Теней, или же, коли наступление все же настоящее, глупость, которая
непременно закончится разгромом таглианских войск.
И это при том, что после нескольких неудач мы добились несомненного
успеха. Ну что ж, возможно, мм еще заставим ее пожалеть о своем коварстве.
Вроде бы больше выведывать было нечего Гоблин не нуждался в присмотре.
Со своим делом он вполне мог справиться без меня.
Отчасти из любопытства, отчасти же просто из нежелания возвращаться в
реальный мир я решил заглянуть в недавнее прошлое моих родственников.
Ничего, что оправдывало бы подозрительность Старика, обнаружить не удалось.
Правда, нюень бао народ скрытный и не склонный откровенничать, особенно
когда они находятся среди чужаков, к которым не испытывают ни любви, ни
доверия. Тай Дай и Дой наедине были столь же немногословны, как и в моем
присутствии. Матушка Гота тоже. Если она и открывала рот, то лишь для того,
чтобы в очередной раз посетовать на, свою долю. Обо мне она придерживалась
отнюдь не лучшего мнения. И не было часа, чтобы она хотя бы раз не помянула
недобрым словом свою мать, за то что та согласилась принять меня в семью Кы.
Бывали моменты, когда и я не жаловал Хон Трой за то, что она навязала мне
эту семейку.
Ну а что дальше? Возвращаться мне все еще не хотелось. Может, взглянуть
на Нарайана Сингха и Дщерь Ночи? Они торчали на Чарандапраше с Могабой и
собирали под знамена Хозяина Теней остатки приверженцев паршивого культа
Обманников. Едва ли они были способны устроить нам крупную пакость. Стало
быть, я навещу Госпожу. О чем, само собой, потом доложу Костоправу.
Я не выискивал ее специально - просто, где бы она ни находилась,
поблизости всегда оказывался кто-нибудь, за кем Отряду требовалось
приглядывать - вроде Прабриндраха Драха или Лебедя Лозана.
На сей раз князя в лагере Госпожи не было. Чувство долга порой
пересиливало в нем даже склонность принимать желаемое за действительное. Он
находился среди своих солдат и занимался делом.
До Чарандапраша было уже не слишком далеко. Нам предстояло обогнуть
озеро, пройти холмами и долинами и оказаться у горловины единственного
прохода через Данда Преш.
Лебедь, конечно же, находился рядом с Госпожой. И выглядел озабоченным,
как когда я всматривался в прошлое, так и когда заглядывал в настоящее. У
Госпожи имелись проблемы, которыми она не хотела делиться ни с кем.
Выглядела она так, словно не ложилась спать невесть сколько времени. Правда,
привычки спать подолгу за ней не замечалось и в лучшие времена. Но то, что
она забыла обо сне сейчас, в преддверии решающего сражения, которое могло
стать поворотным пунктом в истории Отряда, наводило на мысль об отсутствии у
нее веры в будущее.
Однако, перемещаясь во времени, я смог раскопать нечто похожее на
объяснение. Госпожа действительно не спала. Возможно, из-за того, что сны ее
были не лучше некоторых моих. Вороны к ней почему-то не приближались, хотя
она не обращала на них внимания, поскольку была настолько поглощена делом,
что даже не следила за своей внешностью - не то что ее сестрица. Неужто она
из тех баб, которые, заполучив мужика, перестают следить за собой?
Впрочем, она все равно оставалась прекрасной - во всяком случае, в
глазах Лебедя Лозана. Этот малый был безнадежно влюблен в нее уже целых
четыре года и, пусть даже безо всякой надежды на успех, использовал свое
положение командира Тронной Гвардии как предлог для того, чтобы неотлучно
находиться при ней.
Итак, о чем же мне докладывать? О том, что Госпоже необходимо малость
отдохнуть? Возможно, и так. Изнеможение способно сказаться в критический
момент, когда исход дела будет зависеть от ясности ее ума. Покинув лагерь
Госпожи, я пролетел над озером Тангаш, выглядевшим впечатляюще даже с точки
зрения Копченого, где не было ни тепла, ни холода, ни голода, ни боли.
Ничего, кроме факта существования и способности созерцать.
А также страха.
Из сгущавшейся тьмы над южной оконечностью озера поднялся жуткий
призрак - многорукая, многогрудая женщина с вывернутыми черными губами,
обнажавшими усмешку вурдалака. От такого зрелища немудрено было трухнуть.
Я и испугался.
- Ты в порядке? - спросил Одноглазый, когда я высунулся из фургона. На
улице было темно. Он уже распряг лошадей, отпустил их пощипать травки у
обочины, развел костер и теперь, устроившись на козлах, полировал копье.
Гладкое, словно выточенное из слоновой кости древко украшала серебряная
инкрустация - гротескные рельефные фигурки. - Ты метался и вопил что есть
мочи.
- Спасибо, что ты обратил внимание.
- Не за что. Как я понимаю, мне не стоило беспокоиться. Старуха
сказала, что ты каждую ночь орешь как очумелый.
- Пожалуй, так и есть. Мне просто-напросто наминают бока детали твоего
самогонного аппарата.
Я, конечно, соврал, но лишь отчасти, ибо не сомневался в том, что
Одноглазый прячет где-то в фургоне нечто вроде перегонного куба. Даже в
Дежагоре, в самые тяжкие дни осады, он и Гоблин ухитрялись добывать некую
бурду, которую сами гордо именовали пивом.
Вот и сейчас он не сразу сообразил, что ответить, и тем самым
подтвердил мою правоту. Да и то сказать, стоило этому паршивому фургону хоть
ненадолго задержаться на одном месте, как фуражное зерно волшебным образом
превращалось в мутное, вонючее, но определенно хмельное пойло.
- Зачем ты копье-то вытащил? - поинтересовался я. - Давненько оно мне
на глаза не попадалось.
Это было не простое оружие. Одноглазый изготовил его специально для
того, чтобы поражать Хозяев Теней.
- Я тут потолковал кое с кем из братьев, которые сшивались возле
Госпожи. С Бадьей и с Рыжим. Пока ты дрых и храпел. Так вот, парни сказали,
что за последнее время аж три раза замечали здоровенную черную кошку. Вот я
и решил, что на всякий случай не помешает иметь под рукой подходящую
железяку.
Говорил он совершенно спокойно, но спокойствие это было деланным. Раз
уж он взялся за копье, которое считал шедевром своего колдовского искусства,
значит, угроза представлялась ему нешуточной.
По всей вероятности, "кошка" являлась оборотнем по имени Лиза Боулак -
женщиной, превратившейся в пантеру и потерявшей возможность вернуть себе
человеческий облик, поскольку Одноглазый укокошил ее наставника прежде, чем
тот успел обучить ее этому фокусу. Она уже пыталась добраться до
Одноглазого, и он не без основания полагал, что попытается снова.
- Попробуй ее поймать, - предложил я, - думаю, ежели Госпожа поработает
с ней как следует, мы сможем использовать эту киску в своих целях.
- Дельная мысль, буду иметь это в виду.
- Я собираюсь встретиться со Стариком.
- Скажи ему, что я хочу вернуться домой. Здесь чертовски холодно, во
всяком случае для такого старика, как я. Я хихикнул, чего он от меня и ждал,
и, разминая онемевшие ноги, потопал туда, где, по моим прикидкам, основанным
главным образом на плотности лагерных костров, должен был находиться
Костоправ.
Как хорошо, что у нас с Одноглазым вошло в обычай беседовать на древних
наречиях. Я не успел пройти и двадцати футов, как из темноты выступил Тай