Страница:
Посоветовавшись с начальником штаба, я доложил в штаб флота решение на
предстоящий бой. Отряд капитана 3 ранга Федорова прямо из главной базы, не
заходя в Пумманки, пойдет, минуя Варде, к мысу Макка-ур, а оттуда двинется
навстречу конвою вдоль берега. Два торпедных катера, находящиеся в
Пумманках, с наступлением темноты выйдут к Бек-фиорду и осмотрят прибрежную
коммуникацию вплоть до Варде. Командир звена старший лейтенант Лихоманов
должен выяснить, не отстаивается ли конвой у входа в пролив Буссесунн. При
обнаружении там конвоя он донесет об этом и наведет на противника отряд
Федорова.
Наше решение было одобрено, но начальник оперативного отдела штаба
флота капитан 1 ранга Румянцев поинтересовался, сможем ли мы руководить
боем, оставаясь в главной базе.
-- Связь не подведет? Может быть, лучше тебе,
Александр Васильевич, выйти вместе с Федоровым да
высадиться в Пумманках?
Я напомнил, что на этот заход придется затратить не менее часа, а
сейчас каждая минута на счету.
Довод был достаточно убедительным, и с ним согласились.
Мы с Чекуровым проводили в море шесть торпедных катеров отряда
Федорова. До мыса Маккаур им предстояло пройти более ста миль. А спустя
полчаса в Пумманках отдало швартовы звено Лихоманова. Теперь предстояло
терпеливо ждать докладов.
Первым подал весть о себе Лихоманов. Доложил, что прошел от Бек-фиорда
до Варде. Работал во взаимодействии с Ил-4, но конвоя не обнаружил. Значит,
немецкие корабли успели уже форсировать Буссесунн, и теперь оставалось
надеяться на встречу с ними катеров
162
Федорова. Лихоманову было приказано обогнуть Варде с востока и
продолжать поиск в районе Перс-фиорда.
Наступило 15 сентября... В 2 часа с минутами Федоров донес, что подошел
к мысу Маккаур и лег на обратный курс, навстречу конвою. Чуть позже приняли
короткую радиограмму от Лихоманова: "Дошел до мыса Хар-бакен. Конвоя не
обнаружил. Возвращаюсь в Варангер-фиорд". Стрелки часов продолжали
отсчитывать время новых суток, а от Федорова все не было сообщения о встрече
с конвоем.
Куда же запропастились почти два десятка вражеских кораблей, которые
обнаружила вечером авиаразведка? Как тут было не посетовать на летчика,
который, увидев конвой, не сумел до наступления темноты передать его своему
товарищу из ночной разведки. В результате за те несколько часов, в течение
которых наблюдение за вражескими кораблями не велось, гитлеровцы либо
втянули их обратно в Бек-фиорд, либо, пройдя проливом Буссесунн, успели
рассредоточить по разным фиордам. И вот, пробыв всю ночь в море, торпедные
катера вынуждены ни с чем возвращаться в базу.
Но тут из штаба оборонительного района сообщили: враг ставит дымовую
завесу в районе Кообхольм-фиор-да. Что это?.. Повторение старого приема
ложной демонстрации с целью еще больше запутать нас или попытка провести
свои транспорты в Лиинахамари? Это необходимо было срочно проверить.
Поэтому, разрешив Федорову возвратиться в базу, приказываю звену Лихоманова
пройти вблизи берега от Кообхольм-фиорда до Петсамо. Если там ничего нет, то
и это звено могло возвращаться в Пумманки.
...В сентябре в Заполярье светает примерно около пяти часов утра.
Наблюдая из окна штаба, как все четче и четче прояснялись, выступая из
ночного мрака, окружавшие базу скалы, мы с Чекуровым с нетерпением ждали
вестей от Лихоманова. Наконец он донес, что в районе Сак-фиорда обнаружен
конвой.
Так вот в чем дело! Значит, выйдя накануне вечером из Бек-фиорда,
конвой, чтобы сбить нас с толку, до наступления темноты шел в сторону Варде.
Но как только стемнело и наша воздушная разведка перестала вести наблюдение,
он возвратился к Бек-фиорду, а затем направился к Петсамо. Что ж, надо
признать, противник
И* 163
здорово поводил нас за нос. Мы попусту сгоняли катера к мысу Маккаур.
Что предпринять? Приказываю Федорову: -- Идите к Сак-фиорду. Атакуйте
обнаруженный там конвой. С рассветом вас прикроют истребители.
Но на двух торпедных катерах отряда горючее было на исходе. Пришлось их
отправить в Пумманки. Остальные четыре катера устремились на перехват
конвоя. От мыса Вайталахти, где их застал приказ, до Сак-фиорда им
предстояло пройти около тридцати миль. Лихоманов должен был, не обнаруживая
себя, продолжать наблюдение, ожидая подхода Федорова. Но все испортил его
ведомый -- капитан-лейтенант Остряков.
П. П. Остряков пришел к нам с сухопутного фронта. У нас ему пришлось
начинать все сначала. Назначили его помощником командира на катер, которым
командовал офицер с младшим званием. В этом не было ничего обидного: ему
надо было много учиться. После Остряков получил катер. Всем хорош командир,
да уж слишком горяч...
И теперь, завидя конвой, Остряков забыл о приказе дожидаться подхода
других катеров.
-- Атакуем! -- передал он Лихоманову и дал самый полный ход.
Лихоманов не сумел остановить его. Капитан-лейтенант вырвался далеко
вперед. Страшно, когда смелость перерастает в безрассудство! Одиночный катер
сейчас же обступили вражеские корабли.
Чтобы спасти товарищей, в бой пришлось вступить Лихоманову. Его
стремительная атака вызвала замешательство у гитлеровцев. Этим
воспользовался Остряков, вырвался из вражеского кольца и, ставя дымзавесу,
начал отходить к северу. А опомнившийся противник обрушил весь огонь на
катер Лихоманова. Неравный бой длился несколько минут. Нашим катерникам
удалось повредить один из вражеских кораблей. Но вскоре снаряд попал в
моторный отсек. Катер потерял ход и загорелся. Советские моряки
отстреливались, пока могли держать оружие.
Получив последнюю радиограмму Лихоманова, мы
164
поняли, что катер погиб. Моряки его до конца выполнили свой долг.
Гибель Лихоманова и его экипажа потрясла нас. Почему это произошло? И
где Остряков? Его рация молчала.
Мы остались без донесений разведчиков. Что ожидает наши четыре катера,
несущиеся сейчас к Сак-фиорду? Мы обязаны были думать о их судьбе.
Обратились за помощью к летчикам. Ближайший к нам аэродром не имел
оборудования для обеспечения ночных полетов. И все же летчики пошли нам
навстречу. 15 сентября солнце всходило в 5 часов 41 минуту, а истребители
капитана Максимовича поднялись в воздух в 5 часов 19 минут -- почти за
полчаса до восхода солнца. Через восемь минут после взлета, они были уже над
катерами и установили с Федоровым прямую радиосвязь.
Вообще-то дневная (к моменту подхода катеров к Сак-фиорду уже совсем
развиднелось) атака четырьмя торпедными катерами конвоя из двух десятков
кораблей -- рискованное предприятие. Но мы решились на этот шаг, полагаясь
на мастерство наших моряков и надежную поддержку с воздуха. Тесное боевое
взаимодействие с авиацией нас еще никогда не подводило.
В моем архиве по счастливой случайности сохранился интересный документ
-- запись радиоперехвата переговоров между капитаном 3 ранга Федоровым и
старшим лейтенантом Николаевым, который командовал группой истребителей,
непосредственно прикрывавшей катера. В ней, как мне думается, хорошо
отражается и динамика того памятного боя, и вся сила боевого содружества
моряков и летчиков.
Первая запись была сделана в 5 часов 27 минут, когда торпедные катера и
появившиеся над ними истребители прикрытия установили между собой
радиосвязь.
Николаев: Федоров! Как меня слышишь?..
Федоров: Слышу тебя отлично. Конвоя не наблюдаешь?..
Николаев: Пока нет. Будь спокоен, предупредим вовремя.
В 6 часов 6 минут открыла огонь батарея из района Сак-фиорда. С высокой
прибрежной скалы, на кото-
165
рой находилась эта батарея, немецким артиллеристам удалось обнаружить
катера поверх дымовой завесы задолго до их подхода к конвою. Однако
сколько-нибудь серьезной помехи для пас этот обстрел не представлял. Не
так-то просто попасть в свободно маневрирующие торпедные катера с дистанции
более пятидесяти кабельтовых. И если все же немецкие артиллеристы открыли
огонь, то, пожалуй, с единственной целью предупредить свой конвой о
приближающейся опасности и показать направление, откуда нужно ждать
торпедной атаки. Это подтверждается, в частности, записью радиоперехвата. В
6 часов 19 минут Николаев предупредил Федорова:
-- К норд-весту от вас сторожевые катера. Идут на
сближение.
Четыре вражеских катера, появившись из дымзавесы, выпустили несколько
очередей и снова спрятались в дыму. Так повторялось раз, два... Старшие
лейтенанты Шкутов и Желваков готовы были уже ввязаться в бой. Но Федоров
остановил их:
-- Не увлекайтесь. Охотники заманивают вас. Будь
те внимательны!
А в эфире послышалась команда Николаева своим ведомым:
-- Помогать катерникам! Штурмуйте вражеские
охотники!
Наши истребители, пикируя и поливая сторожевые катера меткими
очередями, заставили их отойти. В 6 часов 26 минут Николаев сообщил
Федорову:
-- Вижу конвой. Четыре крупные цели у берега. Мо
ристее -- сторожевики, тральщики, катера. Атакуйте.
Поддержим!..
Наступили самые ответственные минуты боя. И тут новая неожиданность:
летчики обнаружили катер Остря-кова. Наши поспешили к нему. Оказывается,
катер без хода -- из поврежденной системы вытекло масло. Разбита рация.
Товарищи передали Острякову два ведра масла с другого катера.
Через четырнадцать минут после встречи с Остряко-вым, в 6 часов 46
минут, капитан 3 ранга Федоров, прорываясь уже непосредственно к
транспортам, обратился за помощью к самолетам прикрытия:
-- Николаев! Штурмуйте охранение!
166
Вас понял,-- ответил старший лейтенант и прика
зал своим летчикам:
Помогать катерам! Штурмовать корабли охра
нения!
Атака истребителей облегчила катерникам прорыв к целям. Уже через
полторы-две минуты старший лейтенант Шкутов успешно выпустил торпеды по
транспорту. На отходе Шкутов, удалившись от конвоя на семь--восемь
кабельтовых, приказал сбросить за борт зажженные дымовые шашки. На месте их
падения заклубилось густое облако. Со стороны создавалось полное
впечатление, что это дымит невыключенная дымаппаратура подбитого катера.
Наши командиры не раз прибегали к этой хитрости. Удалась она и теперь.
Вражеские корабли сосредоточили огонь по этому месту, не догадываясь, что
стреляют не по катеру, а по плавающим дымовым шашкам.
Вслед за Шкутовым в атаку ринулся катер старшего лейтенанта Желвакова.
И еще один транспорт, получив в борт две торпеды, отправился на дно.
В тумане многочисленных дымовых завес, маневрируя под огнем противника,
катера нередко теряли ориентировку. И тут на помощь им опять приходили
боевые друзья -- летчики.
-- Транспорт прямо перед тобой. Идешь правильно.
Эти слова Николаева адресовались командиру катера лейтенанту Г.
Аксенову. Тот сейчас же отозвался:
-- Я -- "КН-двадцать четыре". Вас понял: цель пря
мо по курсу.
Спустя две минуты Аксенов сам увидел долгожданную цель, и выпущенные им
торпеды уничтожили третий в этом бою транспорт.
В 6 часов 53 минуты командир группы истребителей прикрытия передал:
-- Федоров!.. Три катера разрядились. Цели пораже
ны. Один идет в атаку.
На этот раз речь шла о катере старшего лейтенанта Е. Успенского.
Прорвавшись к конвою последним, старший лейтенант, заботясь об облегчении
отхода уже разрядившихся катеров, прошел под яростным обстрелом вдоль всего
строя вражеских кораблей, протянув за собой густую дымзавесу. Затем, не
выключая дымаппара-
167
туры, он резко повернул вправо. Гитлеровцы наверняка решили, что,
укрывшись за своей дымзавесой, этот катер тоже начал отход. Корабли
охранения перенесли огонь в сторону моря. Но Успенский совершенно неожиданно
для противника выскочил из дымзавесы и с короткой дистанции выпустил торпеды
по транспорту. Яркая вспышка, озарившая клубящуюся дымзавесу, и сильный
взрыв показали, что и последний транспорт конвоя нашел свой бесславный
конец.
Хочется подчеркнуть такую деталь: к моменту прорыва к конвою на этом
катере оставалось так мало горючего, что его приходилось подкачивать
вручную. И все время, пока старший лейтенант Успенский ставил дымовую
завесу, а затем выходил в атаку на транспорт, старшина группы мотористов
коммунист старшина 1-й статьи Малякшин не отходил от ручной помпы.
-- Утренняя зарядочка была -- лучше и не придума
ешь,-- улыбаясь рассказывал потом старшина.
Командир отряда уже готов был дать приказание об общем отходе, но в это
время услышал голос Николаева:
Федоров! Еще один катер пошел в атаку. Подо
жди его!
Где еще катер? -- недоумевая, спросил Василий
Панфилович.
Показываю трассой.
И с истребителя потянулись огненные черточки в сторону берега.
Оказалось, что это, подойдя позже всех к месту боя, попытался выйти в
атаку капитан-лейтенант Остряков. Хотел атаковать вражеские сторожевики. Не
получилось -- дорогу преградили фашистские катера. Отбиться от них Острякову
удалось лишь с помощью истребителей.
Федоров отдал приказ об общем отходе. В нескольких милях от места боя
Василию Панфиловичу удалось собрать вокруг себя весь отряд. Заняв места в
строю противовоздушной обороны, катера взяли курс на Пум-манки, передав
эстафету по разгрому конвоя летчикам.
Через несколько минут над Сак-фиордом появилась группа самолетов,
ведомая старшим лейтенантом Ско-
168
пинцевым. В итоге их бомбо-штурмового удара ярким костром запылал один
из сторожевых кораблей. Прилетевшие на смену этой группе штурмовики старшего
лейтенанта Тамарова и лейтенанта Хиринского отправили на дно сторожевой
катер. Спустя некоторое время остатки конвоя были атакованы штурмовиками
Героя Советского Союза капитана Осыки.
Попытка прорыва в блокированный североморцами порт Лиинахамари дорого
обошлась гитлеровцам.
В то время как штурмовики добивали остатки конвоя у Сак-фиорда, на
подходах к Рыбачьему завязались ожесточенные воздушные бои между
"мессершмитта-ми" и истребителями прикрытия торпедных катеров. Здесь два
"мессершмитта" сбил гвардии старший лейтенант Голодников. По одному
вражескому истребителю сбили капитан Сахаров и старший лейтенант Шевченко.
Наши потеряли один самолет. Летчик, лейтенант Муромцев, выбросился с
парашютом, и его подобрали из воды моряки флагманского торпедного катера
старшего лейтенанта Желвакова.
Моряки в этой воздушной схватке не были простыми наблюдателями. Спустя
несколько дней в газете "Североморский летчик" старший лейтенант Николаев
писал, вспоминая о минувшем бое:
"Пара "мессершмиттов" вступила в бой с парой Сахарова. Первая атака
была на встречных курсах. Потом бой продолжался на виражах. Одному из
"мессершмиттов" удалось зайти самолету Сахарова в хвост. Это заметили
катерники и немедленно открыли по врагу заградительный огонь. Атака немца
была сорвана. Через некоторое время, когда Сахаров заходил в хвост ведущему
немцу, ведомый "мессер" опять оказался на близкой дистанции. И опять
капитана выручили комендоры торпедных катеров. Дружным огнем они заставили
немца отвернуть в сторону, а Сахаров спокойно продолжал сближаться с
противником и в упор сбил его..."
Николаев после боя позвонил на стоянку катеров и поблагодарил комендора
старшего краснофлотца Колесникова за то, что он своим метким огнем хорошо
помог нашим летчикам.
В 9 часов утра, пробыв в море на ходу более полусуток, отряд катеров В.
П. Федорова ошвартовался у причалов в Пумманках.
169
А по акватории Варангер-фиорда как напоминание о бое еще несколько дней
носило дымовые завесы. Растянутая легким ветерком серая пелена дыма затянула
площадь почти в триста квадратных километров.
Радость очередной победы -- четыре потопленных транспорта -- успех
немалый! -- омрачалась гибелью старшего лейтенанта В. М. Лихоманова и его
подчиненных.
Виктор Митрофанович -- невысокий, широкоплечий, ладно сложенный --
пришел на торпедные катера в 1942 году. Ему в ту пору не исполнилось еще и
22 лет. Но на войне люди быстро мужали. К нам в бригаду он пришел уже
испытанным бойцом, у которого было чему поучиться. И он щедро делился своим
опытом с молодыми командирами.
Обычно Лихоманов был сдержанным, немногословным. Но однажды мне
довелось видеть старшего лейтенанта восторженно-возбужденным. В этот день он
получил письмо о том, что у него родился сын.
Когда я поздравил его, Виктор Митрофанович вынул из кармана письмо.
-- Нет, вы представляете, товарищ комбриг, вес -- 4 кило 200 граммов.
Рост 52 сантиметра. Это же богатырь, правда?! Жена пишет, что сын даже
рыжеватый в меня!
И засмеялся, счастливый, лохматя свою курчавую шевелюру.
Но увидеть сына Виктору Митрофановичу так и не довелось...
Узнав обстоятельства гибели катера Лихоманова, я хотел отдать Острякова
под суд военного трибунала. Капитан-лейтенант и не пытался оправдываться. В
своем рапорте он всячески подчеркивал свою вину и выражал готовность понести
любое наказание.
Он сидел перед нами чуть ссутулившись и глядя в одну точку.
-- Атака казалась простой. Конвой-то был вот он, рядом. Но
получилось... А тут еще масло потекло. Все, в общем, плохо..,
170
Когда капитан-лейтенант вышел, мы какое-то время молчали. Потом капитан
3 ранга Мураневич проговорил:
-- Я, пожалуй, не подберу сразу убедительных доводов, но уверен:
большего наказания, чем все случившееся, ему ни один трибунал не вынесет.
Да, мы понимали, как сейчас горько Острякову. Нет тяжелее горя, чем
сознание, что из-за тебя погибли товарищи. Трагедия у Сак-фиорда заставила
офицера пересмотреть и осудить все свое поведение. И прав Андрей Евгеньевич:
это подействует на Острякова сильнее любого приговора.
Остряков остался на бригаде.
Командующий флотом требовал от нас наращивать силу ударов по врагу.
-- Осень -- пора штормов. Но тем не менее ваша задача сейчас -- еще
упорнее искать противника. И бить, бить всюду, где найдете!
Всем было ясно, что мы на пороге значительных со- бытии. 17 сентября
наши войска, прорвав мощную обо- рону противника, погнали гитлеровцев на
ухтинском, кастеньгском и Кандалакшском направлениях. Ветер долгожданного
наступления воодушевлял всех. Моряки рвались в бой.
В ночь на 19 сентября в море выходило две группы торпедных катеров.
Перед звеном Героя Советского Союза капитан-лейтенанта А. Шабалина была
поставлена задача: разведать боем расположение береговых батарей у входа в
залив Петсамовуоно. Появление здесь советских кораблей противник расценил,
видимо, как попытку прорыва в залив. Тотчас зажглись прожектора. Открыли
огонь береговые батареи. Нашим наблюдателям оставалось только как можно
точнее отмечать на планшетах расположение орудий. Отряд катеров
капитан-лейтенанта И. Решетько в это время вел разведку у побережья, на
участке между островами Лилле-Эккерей и Варде.
В следующую ночь пять катеров во взаимодействии с самолетами Ил-4
проводили поиск в районе маяка Стуршер -- острова Варде. Как обычно,
летчики, по просьбе катерников, время от времени сбрасывали
171
САБы. Но обнаружить ничего не удалось. Да если бы даже немцы и
готовились вывести в эту ночь свои корабли в Варангер-фиорд, то, заметив
вспышки осветительных авиабомб, наверняка отказались бы от своего намерения.
Становилось очевидным, что хотя наше взаимодействие с Ил-4 и было уже
достаточно надежно отработано, от него все же приходилось отказываться.
Использование САБов в ночном поиске исключало скрытность нападения. Жизнь
настоятельно требовала применения радиолокаторов, которые к тому времени уже
вошли на вооружение наших катеров.
Еще летом бригада получила три катера с радиолокационными станциями. Из
флотской мастерской прибыл старший инженер-лейтенант А. Г. Приймак. Немало
времени и сил потратил он на регулировку радиолокационных станций.
Наблюдая за его работой, мы убедились, что это отличный инженер и
чудесный человек -- трудолюбивый, скромный, внимательный к людям. Мы с ним
несколько раз выходили в море для проверки аппаратуры в действии. И с каждым
разом Андрей Григорьевич мне все больше нравился. Я предложил ему занять
только что введенную на бригаде должность флагманского специалиста по
радиолокации.
Худощавое лицо инженера вспыхнуло румянцем.
Буду считать за честь!
Вот и хорошо. Назначение оформим приказом.
Предварительная договоренность на этот счет с управ
лением кадров флота есть...
Новый флагманский специалист принялся за подготовку радиометристов.
Он подбирал их придирчиво. К новым приборам допускались люди, страстно
влюбленные в технику. Наиболее примечательным из них был, пожалуй, юнга
Малиновский -- шестнадцатилетний паренек, сын московского рабочего. Он готов
был сутками не вылезать из крохотной каютки, где размещалась
радиолокационная аппаратура.
Терпеливо и неутомимо учил и тренировал своих подчиненных инженер
Приймак. К наступлению полярной ночи все наши радиометристы уже умело
управляли довольно капризными приборами.
В ночь на 21 сентября в отряд, направившийся в
172
район Сюльте-фиорда, впервые был включен катер с радиолокационной
станцией. Хотя, к немалому огорчению А. Г. Приймака да и нашему, ни одной
цели встретить не удалось, этот поход все же позволил проверить станцию и
подготовку радиометриста уже в боевой обстановке. Теперь мы почти каждую
ночь тщательно обшаривали побережье в поисках вражеских кораблей.
Но самый крупный бой в сентябре нам довелось вести без радиолокаторов,
так как он разгорелся днем.
Поздно вечером 24 сентября меня вызвали к телефону. Капитан 1 ранга Т.
С. Иванов, из оперативного отдела штаба флота, сообщил, что примерно в 19
часов подводная лодка капитана 2 ранга Г. И. Щедрина атаковала у мыса
Нордкин конвой, следовавший на восток. Потоплен транспорт водоизмещением до
четырех тысяч тонн. (Вот уже в третий раз неутомимый Григорий Иванович
упреждал своей атакой наши удары по конвою, и катерники прониклись глубоким
уважением к этому асу подводного флота.) Перед бригадой ставилась задача во
взаимодействии с авиацией атаковать и разгромить этот конвой в
Варангер-фиорде. Общее руководство боем возлагалось на меня.
На КП-200 наступила еще одна бессонная ночь. По данным, полученным от
подводников, можно было предположить, что корабли противника минуют Варде
часов в 11 утра. Не зная еще точного состава конвоя, мы сосредоточили в
Пумманках пять катеров капитана 2 ранга В. Алексеева и четыре --
капитан-лейтенанта И. Решетько.
Связались с командующим ВВС флота. Генерал Преображенский сообщил, что
к полуночи "а аэродромах в тридцатиминутной готовности будут находиться три
группы Ил-2 (18 самолетов) для штурмовки кораблей охранений конвоя и столько
же истребителей прикрытия. Два специально выделенных штурмовика будут
ставить дымовые завесы, чтобы облегчить действия катеров. 14
истребителей-бомбардировщиков под командованием майора Бабернова выделялись
для нанесения топ-мачтового удара по вражеским кораблям.
173
-- Ну, как считаешь, достаточно? -- спросил генерал. -- А то можем еще
подбросить.
Вот как!.. Еще сравнительно недавно у нас был на счету каждый самолет,
а теперь только на обеспечение торпедных катеров командующий авиацией флота
выделяет полсотни самолетов и готов "подбросить" еще. Это ли не убедительное
свидетельство нашей неизмеримо возросшей боевой мощи.
С рассветом на разведку вылетело звено "яков" старшего лейтенанта
Шевченко. Конвой оказался в трех-четырех милях к востоку от полуострова
Харбакен. Спустя некоторое время воздушный разведчик доложил, что вражеские
корабли миновали пролив Буссесунн. В 8 часов Шевченко, вновь вылетев на
разведку, передал по радио, что конвой прошел мыс Кибергнес и следует курсом
в Бек-фиорд.
Теперь пришла пора вступать в дело нам. На КП-200, не переставая,
звонят телефоны. Уточняем последовательность действий. Главный удар наносят
торпедные катера. За пять минут до торпедного залпа первой волны катеров
(Алексеева) корабли охранения должны быть атакованы штурмовиками Ил-2.
Тотчас после них самолеты-дымзавесчики ставят ближние завесы перед конвоем.
Истребители-бомбардировщики майора Бабер-ного атакуют совместно с торпедными
катерами И. Ре-шетько.
В 9 часов 34 минуты вышли в море обе группы торпедных катеров. Спустя
шесть минут с аэродрома поднялись в воздух две группы штурмовиков --
старшего лейтенанта Суворова и лейтенанта Хиринского, -- по шесть самолетов
в каждой, в сопровождении истребителей. В 10 часов я дал приказание для
всех: "Главный удар нанести в 11 часов 00 минут. Район Эккерей".
Впервые за много месяцев погода благоприятствовала нам. Дул всего лишь
четырехбалльный юго-западный ветер (по заполярным условиям это не ветер, а
ветерок), и волнение моря не превышало трех баллов. Перистые облака с
частыми синеватыми просветами помогали нашей ударной авиации незамеченной
подойти к цели. С вершины горы Земляной открывалась вся панорама залива.
Идя тридцатиузловой скоростью, капитан 2 ранга
174
В. Н. Алексеев заметил первый из кораблей конвоя в 10 часов 32 минуты,
то есть почти на полчаса раньше, чем мы предполагали.
Наши катера тоже были обнаружены. По ним в 10 часов 40 минут открыли
огонь корабли охранения конвоя и береговые батареи. В. Н. Алексеев был
поставлен перед нелегким выбором: либо, поджидая самолеты, отойти, но тем
предстоящий бой. Отряд капитана 3 ранга Федорова прямо из главной базы, не
заходя в Пумманки, пойдет, минуя Варде, к мысу Макка-ур, а оттуда двинется
навстречу конвою вдоль берега. Два торпедных катера, находящиеся в
Пумманках, с наступлением темноты выйдут к Бек-фиорду и осмотрят прибрежную
коммуникацию вплоть до Варде. Командир звена старший лейтенант Лихоманов
должен выяснить, не отстаивается ли конвой у входа в пролив Буссесунн. При
обнаружении там конвоя он донесет об этом и наведет на противника отряд
Федорова.
Наше решение было одобрено, но начальник оперативного отдела штаба
флота капитан 1 ранга Румянцев поинтересовался, сможем ли мы руководить
боем, оставаясь в главной базе.
-- Связь не подведет? Может быть, лучше тебе,
Александр Васильевич, выйти вместе с Федоровым да
высадиться в Пумманках?
Я напомнил, что на этот заход придется затратить не менее часа, а
сейчас каждая минута на счету.
Довод был достаточно убедительным, и с ним согласились.
Мы с Чекуровым проводили в море шесть торпедных катеров отряда
Федорова. До мыса Маккаур им предстояло пройти более ста миль. А спустя
полчаса в Пумманках отдало швартовы звено Лихоманова. Теперь предстояло
терпеливо ждать докладов.
Первым подал весть о себе Лихоманов. Доложил, что прошел от Бек-фиорда
до Варде. Работал во взаимодействии с Ил-4, но конвоя не обнаружил. Значит,
немецкие корабли успели уже форсировать Буссесунн, и теперь оставалось
надеяться на встречу с ними катеров
162
Федорова. Лихоманову было приказано обогнуть Варде с востока и
продолжать поиск в районе Перс-фиорда.
Наступило 15 сентября... В 2 часа с минутами Федоров донес, что подошел
к мысу Маккаур и лег на обратный курс, навстречу конвою. Чуть позже приняли
короткую радиограмму от Лихоманова: "Дошел до мыса Хар-бакен. Конвоя не
обнаружил. Возвращаюсь в Варангер-фиорд". Стрелки часов продолжали
отсчитывать время новых суток, а от Федорова все не было сообщения о встрече
с конвоем.
Куда же запропастились почти два десятка вражеских кораблей, которые
обнаружила вечером авиаразведка? Как тут было не посетовать на летчика,
который, увидев конвой, не сумел до наступления темноты передать его своему
товарищу из ночной разведки. В результате за те несколько часов, в течение
которых наблюдение за вражескими кораблями не велось, гитлеровцы либо
втянули их обратно в Бек-фиорд, либо, пройдя проливом Буссесунн, успели
рассредоточить по разным фиордам. И вот, пробыв всю ночь в море, торпедные
катера вынуждены ни с чем возвращаться в базу.
Но тут из штаба оборонительного района сообщили: враг ставит дымовую
завесу в районе Кообхольм-фиор-да. Что это?.. Повторение старого приема
ложной демонстрации с целью еще больше запутать нас или попытка провести
свои транспорты в Лиинахамари? Это необходимо было срочно проверить.
Поэтому, разрешив Федорову возвратиться в базу, приказываю звену Лихоманова
пройти вблизи берега от Кообхольм-фиорда до Петсамо. Если там ничего нет, то
и это звено могло возвращаться в Пумманки.
...В сентябре в Заполярье светает примерно около пяти часов утра.
Наблюдая из окна штаба, как все четче и четче прояснялись, выступая из
ночного мрака, окружавшие базу скалы, мы с Чекуровым с нетерпением ждали
вестей от Лихоманова. Наконец он донес, что в районе Сак-фиорда обнаружен
конвой.
Так вот в чем дело! Значит, выйдя накануне вечером из Бек-фиорда,
конвой, чтобы сбить нас с толку, до наступления темноты шел в сторону Варде.
Но как только стемнело и наша воздушная разведка перестала вести наблюдение,
он возвратился к Бек-фиорду, а затем направился к Петсамо. Что ж, надо
признать, противник
И* 163
здорово поводил нас за нос. Мы попусту сгоняли катера к мысу Маккаур.
Что предпринять? Приказываю Федорову: -- Идите к Сак-фиорду. Атакуйте
обнаруженный там конвой. С рассветом вас прикроют истребители.
Но на двух торпедных катерах отряда горючее было на исходе. Пришлось их
отправить в Пумманки. Остальные четыре катера устремились на перехват
конвоя. От мыса Вайталахти, где их застал приказ, до Сак-фиорда им
предстояло пройти около тридцати миль. Лихоманов должен был, не обнаруживая
себя, продолжать наблюдение, ожидая подхода Федорова. Но все испортил его
ведомый -- капитан-лейтенант Остряков.
П. П. Остряков пришел к нам с сухопутного фронта. У нас ему пришлось
начинать все сначала. Назначили его помощником командира на катер, которым
командовал офицер с младшим званием. В этом не было ничего обидного: ему
надо было много учиться. После Остряков получил катер. Всем хорош командир,
да уж слишком горяч...
И теперь, завидя конвой, Остряков забыл о приказе дожидаться подхода
других катеров.
-- Атакуем! -- передал он Лихоманову и дал самый полный ход.
Лихоманов не сумел остановить его. Капитан-лейтенант вырвался далеко
вперед. Страшно, когда смелость перерастает в безрассудство! Одиночный катер
сейчас же обступили вражеские корабли.
Чтобы спасти товарищей, в бой пришлось вступить Лихоманову. Его
стремительная атака вызвала замешательство у гитлеровцев. Этим
воспользовался Остряков, вырвался из вражеского кольца и, ставя дымзавесу,
начал отходить к северу. А опомнившийся противник обрушил весь огонь на
катер Лихоманова. Неравный бой длился несколько минут. Нашим катерникам
удалось повредить один из вражеских кораблей. Но вскоре снаряд попал в
моторный отсек. Катер потерял ход и загорелся. Советские моряки
отстреливались, пока могли держать оружие.
Получив последнюю радиограмму Лихоманова, мы
164
поняли, что катер погиб. Моряки его до конца выполнили свой долг.
Гибель Лихоманова и его экипажа потрясла нас. Почему это произошло? И
где Остряков? Его рация молчала.
Мы остались без донесений разведчиков. Что ожидает наши четыре катера,
несущиеся сейчас к Сак-фиорду? Мы обязаны были думать о их судьбе.
Обратились за помощью к летчикам. Ближайший к нам аэродром не имел
оборудования для обеспечения ночных полетов. И все же летчики пошли нам
навстречу. 15 сентября солнце всходило в 5 часов 41 минуту, а истребители
капитана Максимовича поднялись в воздух в 5 часов 19 минут -- почти за
полчаса до восхода солнца. Через восемь минут после взлета, они были уже над
катерами и установили с Федоровым прямую радиосвязь.
Вообще-то дневная (к моменту подхода катеров к Сак-фиорду уже совсем
развиднелось) атака четырьмя торпедными катерами конвоя из двух десятков
кораблей -- рискованное предприятие. Но мы решились на этот шаг, полагаясь
на мастерство наших моряков и надежную поддержку с воздуха. Тесное боевое
взаимодействие с авиацией нас еще никогда не подводило.
В моем архиве по счастливой случайности сохранился интересный документ
-- запись радиоперехвата переговоров между капитаном 3 ранга Федоровым и
старшим лейтенантом Николаевым, который командовал группой истребителей,
непосредственно прикрывавшей катера. В ней, как мне думается, хорошо
отражается и динамика того памятного боя, и вся сила боевого содружества
моряков и летчиков.
Первая запись была сделана в 5 часов 27 минут, когда торпедные катера и
появившиеся над ними истребители прикрытия установили между собой
радиосвязь.
Николаев: Федоров! Как меня слышишь?..
Федоров: Слышу тебя отлично. Конвоя не наблюдаешь?..
Николаев: Пока нет. Будь спокоен, предупредим вовремя.
В 6 часов 6 минут открыла огонь батарея из района Сак-фиорда. С высокой
прибрежной скалы, на кото-
165
рой находилась эта батарея, немецким артиллеристам удалось обнаружить
катера поверх дымовой завесы задолго до их подхода к конвою. Однако
сколько-нибудь серьезной помехи для пас этот обстрел не представлял. Не
так-то просто попасть в свободно маневрирующие торпедные катера с дистанции
более пятидесяти кабельтовых. И если все же немецкие артиллеристы открыли
огонь, то, пожалуй, с единственной целью предупредить свой конвой о
приближающейся опасности и показать направление, откуда нужно ждать
торпедной атаки. Это подтверждается, в частности, записью радиоперехвата. В
6 часов 19 минут Николаев предупредил Федорова:
-- К норд-весту от вас сторожевые катера. Идут на
сближение.
Четыре вражеских катера, появившись из дымзавесы, выпустили несколько
очередей и снова спрятались в дыму. Так повторялось раз, два... Старшие
лейтенанты Шкутов и Желваков готовы были уже ввязаться в бой. Но Федоров
остановил их:
-- Не увлекайтесь. Охотники заманивают вас. Будь
те внимательны!
А в эфире послышалась команда Николаева своим ведомым:
-- Помогать катерникам! Штурмуйте вражеские
охотники!
Наши истребители, пикируя и поливая сторожевые катера меткими
очередями, заставили их отойти. В 6 часов 26 минут Николаев сообщил
Федорову:
-- Вижу конвой. Четыре крупные цели у берега. Мо
ристее -- сторожевики, тральщики, катера. Атакуйте.
Поддержим!..
Наступили самые ответственные минуты боя. И тут новая неожиданность:
летчики обнаружили катер Остря-кова. Наши поспешили к нему. Оказывается,
катер без хода -- из поврежденной системы вытекло масло. Разбита рация.
Товарищи передали Острякову два ведра масла с другого катера.
Через четырнадцать минут после встречи с Остряко-вым, в 6 часов 46
минут, капитан 3 ранга Федоров, прорываясь уже непосредственно к
транспортам, обратился за помощью к самолетам прикрытия:
-- Николаев! Штурмуйте охранение!
166
Вас понял,-- ответил старший лейтенант и прика
зал своим летчикам:
Помогать катерам! Штурмовать корабли охра
нения!
Атака истребителей облегчила катерникам прорыв к целям. Уже через
полторы-две минуты старший лейтенант Шкутов успешно выпустил торпеды по
транспорту. На отходе Шкутов, удалившись от конвоя на семь--восемь
кабельтовых, приказал сбросить за борт зажженные дымовые шашки. На месте их
падения заклубилось густое облако. Со стороны создавалось полное
впечатление, что это дымит невыключенная дымаппаратура подбитого катера.
Наши командиры не раз прибегали к этой хитрости. Удалась она и теперь.
Вражеские корабли сосредоточили огонь по этому месту, не догадываясь, что
стреляют не по катеру, а по плавающим дымовым шашкам.
Вслед за Шкутовым в атаку ринулся катер старшего лейтенанта Желвакова.
И еще один транспорт, получив в борт две торпеды, отправился на дно.
В тумане многочисленных дымовых завес, маневрируя под огнем противника,
катера нередко теряли ориентировку. И тут на помощь им опять приходили
боевые друзья -- летчики.
-- Транспорт прямо перед тобой. Идешь правильно.
Эти слова Николаева адресовались командиру катера лейтенанту Г.
Аксенову. Тот сейчас же отозвался:
-- Я -- "КН-двадцать четыре". Вас понял: цель пря
мо по курсу.
Спустя две минуты Аксенов сам увидел долгожданную цель, и выпущенные им
торпеды уничтожили третий в этом бою транспорт.
В 6 часов 53 минуты командир группы истребителей прикрытия передал:
-- Федоров!.. Три катера разрядились. Цели пораже
ны. Один идет в атаку.
На этот раз речь шла о катере старшего лейтенанта Е. Успенского.
Прорвавшись к конвою последним, старший лейтенант, заботясь об облегчении
отхода уже разрядившихся катеров, прошел под яростным обстрелом вдоль всего
строя вражеских кораблей, протянув за собой густую дымзавесу. Затем, не
выключая дымаппара-
167
туры, он резко повернул вправо. Гитлеровцы наверняка решили, что,
укрывшись за своей дымзавесой, этот катер тоже начал отход. Корабли
охранения перенесли огонь в сторону моря. Но Успенский совершенно неожиданно
для противника выскочил из дымзавесы и с короткой дистанции выпустил торпеды
по транспорту. Яркая вспышка, озарившая клубящуюся дымзавесу, и сильный
взрыв показали, что и последний транспорт конвоя нашел свой бесславный
конец.
Хочется подчеркнуть такую деталь: к моменту прорыва к конвою на этом
катере оставалось так мало горючего, что его приходилось подкачивать
вручную. И все время, пока старший лейтенант Успенский ставил дымовую
завесу, а затем выходил в атаку на транспорт, старшина группы мотористов
коммунист старшина 1-й статьи Малякшин не отходил от ручной помпы.
-- Утренняя зарядочка была -- лучше и не придума
ешь,-- улыбаясь рассказывал потом старшина.
Командир отряда уже готов был дать приказание об общем отходе, но в это
время услышал голос Николаева:
Федоров! Еще один катер пошел в атаку. Подо
жди его!
Где еще катер? -- недоумевая, спросил Василий
Панфилович.
Показываю трассой.
И с истребителя потянулись огненные черточки в сторону берега.
Оказалось, что это, подойдя позже всех к месту боя, попытался выйти в
атаку капитан-лейтенант Остряков. Хотел атаковать вражеские сторожевики. Не
получилось -- дорогу преградили фашистские катера. Отбиться от них Острякову
удалось лишь с помощью истребителей.
Федоров отдал приказ об общем отходе. В нескольких милях от места боя
Василию Панфиловичу удалось собрать вокруг себя весь отряд. Заняв места в
строю противовоздушной обороны, катера взяли курс на Пум-манки, передав
эстафету по разгрому конвоя летчикам.
Через несколько минут над Сак-фиордом появилась группа самолетов,
ведомая старшим лейтенантом Ско-
168
пинцевым. В итоге их бомбо-штурмового удара ярким костром запылал один
из сторожевых кораблей. Прилетевшие на смену этой группе штурмовики старшего
лейтенанта Тамарова и лейтенанта Хиринского отправили на дно сторожевой
катер. Спустя некоторое время остатки конвоя были атакованы штурмовиками
Героя Советского Союза капитана Осыки.
Попытка прорыва в блокированный североморцами порт Лиинахамари дорого
обошлась гитлеровцам.
В то время как штурмовики добивали остатки конвоя у Сак-фиорда, на
подходах к Рыбачьему завязались ожесточенные воздушные бои между
"мессершмитта-ми" и истребителями прикрытия торпедных катеров. Здесь два
"мессершмитта" сбил гвардии старший лейтенант Голодников. По одному
вражескому истребителю сбили капитан Сахаров и старший лейтенант Шевченко.
Наши потеряли один самолет. Летчик, лейтенант Муромцев, выбросился с
парашютом, и его подобрали из воды моряки флагманского торпедного катера
старшего лейтенанта Желвакова.
Моряки в этой воздушной схватке не были простыми наблюдателями. Спустя
несколько дней в газете "Североморский летчик" старший лейтенант Николаев
писал, вспоминая о минувшем бое:
"Пара "мессершмиттов" вступила в бой с парой Сахарова. Первая атака
была на встречных курсах. Потом бой продолжался на виражах. Одному из
"мессершмиттов" удалось зайти самолету Сахарова в хвост. Это заметили
катерники и немедленно открыли по врагу заградительный огонь. Атака немца
была сорвана. Через некоторое время, когда Сахаров заходил в хвост ведущему
немцу, ведомый "мессер" опять оказался на близкой дистанции. И опять
капитана выручили комендоры торпедных катеров. Дружным огнем они заставили
немца отвернуть в сторону, а Сахаров спокойно продолжал сближаться с
противником и в упор сбил его..."
Николаев после боя позвонил на стоянку катеров и поблагодарил комендора
старшего краснофлотца Колесникова за то, что он своим метким огнем хорошо
помог нашим летчикам.
В 9 часов утра, пробыв в море на ходу более полусуток, отряд катеров В.
П. Федорова ошвартовался у причалов в Пумманках.
169
А по акватории Варангер-фиорда как напоминание о бое еще несколько дней
носило дымовые завесы. Растянутая легким ветерком серая пелена дыма затянула
площадь почти в триста квадратных километров.
Радость очередной победы -- четыре потопленных транспорта -- успех
немалый! -- омрачалась гибелью старшего лейтенанта В. М. Лихоманова и его
подчиненных.
Виктор Митрофанович -- невысокий, широкоплечий, ладно сложенный --
пришел на торпедные катера в 1942 году. Ему в ту пору не исполнилось еще и
22 лет. Но на войне люди быстро мужали. К нам в бригаду он пришел уже
испытанным бойцом, у которого было чему поучиться. И он щедро делился своим
опытом с молодыми командирами.
Обычно Лихоманов был сдержанным, немногословным. Но однажды мне
довелось видеть старшего лейтенанта восторженно-возбужденным. В этот день он
получил письмо о том, что у него родился сын.
Когда я поздравил его, Виктор Митрофанович вынул из кармана письмо.
-- Нет, вы представляете, товарищ комбриг, вес -- 4 кило 200 граммов.
Рост 52 сантиметра. Это же богатырь, правда?! Жена пишет, что сын даже
рыжеватый в меня!
И засмеялся, счастливый, лохматя свою курчавую шевелюру.
Но увидеть сына Виктору Митрофановичу так и не довелось...
Узнав обстоятельства гибели катера Лихоманова, я хотел отдать Острякова
под суд военного трибунала. Капитан-лейтенант и не пытался оправдываться. В
своем рапорте он всячески подчеркивал свою вину и выражал готовность понести
любое наказание.
Он сидел перед нами чуть ссутулившись и глядя в одну точку.
-- Атака казалась простой. Конвой-то был вот он, рядом. Но
получилось... А тут еще масло потекло. Все, в общем, плохо..,
170
Когда капитан-лейтенант вышел, мы какое-то время молчали. Потом капитан
3 ранга Мураневич проговорил:
-- Я, пожалуй, не подберу сразу убедительных доводов, но уверен:
большего наказания, чем все случившееся, ему ни один трибунал не вынесет.
Да, мы понимали, как сейчас горько Острякову. Нет тяжелее горя, чем
сознание, что из-за тебя погибли товарищи. Трагедия у Сак-фиорда заставила
офицера пересмотреть и осудить все свое поведение. И прав Андрей Евгеньевич:
это подействует на Острякова сильнее любого приговора.
Остряков остался на бригаде.
Командующий флотом требовал от нас наращивать силу ударов по врагу.
-- Осень -- пора штормов. Но тем не менее ваша задача сейчас -- еще
упорнее искать противника. И бить, бить всюду, где найдете!
Всем было ясно, что мы на пороге значительных со- бытии. 17 сентября
наши войска, прорвав мощную обо- рону противника, погнали гитлеровцев на
ухтинском, кастеньгском и Кандалакшском направлениях. Ветер долгожданного
наступления воодушевлял всех. Моряки рвались в бой.
В ночь на 19 сентября в море выходило две группы торпедных катеров.
Перед звеном Героя Советского Союза капитан-лейтенанта А. Шабалина была
поставлена задача: разведать боем расположение береговых батарей у входа в
залив Петсамовуоно. Появление здесь советских кораблей противник расценил,
видимо, как попытку прорыва в залив. Тотчас зажглись прожектора. Открыли
огонь береговые батареи. Нашим наблюдателям оставалось только как можно
точнее отмечать на планшетах расположение орудий. Отряд катеров
капитан-лейтенанта И. Решетько в это время вел разведку у побережья, на
участке между островами Лилле-Эккерей и Варде.
В следующую ночь пять катеров во взаимодействии с самолетами Ил-4
проводили поиск в районе маяка Стуршер -- острова Варде. Как обычно,
летчики, по просьбе катерников, время от времени сбрасывали
171
САБы. Но обнаружить ничего не удалось. Да если бы даже немцы и
готовились вывести в эту ночь свои корабли в Варангер-фиорд, то, заметив
вспышки осветительных авиабомб, наверняка отказались бы от своего намерения.
Становилось очевидным, что хотя наше взаимодействие с Ил-4 и было уже
достаточно надежно отработано, от него все же приходилось отказываться.
Использование САБов в ночном поиске исключало скрытность нападения. Жизнь
настоятельно требовала применения радиолокаторов, которые к тому времени уже
вошли на вооружение наших катеров.
Еще летом бригада получила три катера с радиолокационными станциями. Из
флотской мастерской прибыл старший инженер-лейтенант А. Г. Приймак. Немало
времени и сил потратил он на регулировку радиолокационных станций.
Наблюдая за его работой, мы убедились, что это отличный инженер и
чудесный человек -- трудолюбивый, скромный, внимательный к людям. Мы с ним
несколько раз выходили в море для проверки аппаратуры в действии. И с каждым
разом Андрей Григорьевич мне все больше нравился. Я предложил ему занять
только что введенную на бригаде должность флагманского специалиста по
радиолокации.
Худощавое лицо инженера вспыхнуло румянцем.
Буду считать за честь!
Вот и хорошо. Назначение оформим приказом.
Предварительная договоренность на этот счет с управ
лением кадров флота есть...
Новый флагманский специалист принялся за подготовку радиометристов.
Он подбирал их придирчиво. К новым приборам допускались люди, страстно
влюбленные в технику. Наиболее примечательным из них был, пожалуй, юнга
Малиновский -- шестнадцатилетний паренек, сын московского рабочего. Он готов
был сутками не вылезать из крохотной каютки, где размещалась
радиолокационная аппаратура.
Терпеливо и неутомимо учил и тренировал своих подчиненных инженер
Приймак. К наступлению полярной ночи все наши радиометристы уже умело
управляли довольно капризными приборами.
В ночь на 21 сентября в отряд, направившийся в
172
район Сюльте-фиорда, впервые был включен катер с радиолокационной
станцией. Хотя, к немалому огорчению А. Г. Приймака да и нашему, ни одной
цели встретить не удалось, этот поход все же позволил проверить станцию и
подготовку радиометриста уже в боевой обстановке. Теперь мы почти каждую
ночь тщательно обшаривали побережье в поисках вражеских кораблей.
Но самый крупный бой в сентябре нам довелось вести без радиолокаторов,
так как он разгорелся днем.
Поздно вечером 24 сентября меня вызвали к телефону. Капитан 1 ранга Т.
С. Иванов, из оперативного отдела штаба флота, сообщил, что примерно в 19
часов подводная лодка капитана 2 ранга Г. И. Щедрина атаковала у мыса
Нордкин конвой, следовавший на восток. Потоплен транспорт водоизмещением до
четырех тысяч тонн. (Вот уже в третий раз неутомимый Григорий Иванович
упреждал своей атакой наши удары по конвою, и катерники прониклись глубоким
уважением к этому асу подводного флота.) Перед бригадой ставилась задача во
взаимодействии с авиацией атаковать и разгромить этот конвой в
Варангер-фиорде. Общее руководство боем возлагалось на меня.
На КП-200 наступила еще одна бессонная ночь. По данным, полученным от
подводников, можно было предположить, что корабли противника минуют Варде
часов в 11 утра. Не зная еще точного состава конвоя, мы сосредоточили в
Пумманках пять катеров капитана 2 ранга В. Алексеева и четыре --
капитан-лейтенанта И. Решетько.
Связались с командующим ВВС флота. Генерал Преображенский сообщил, что
к полуночи "а аэродромах в тридцатиминутной готовности будут находиться три
группы Ил-2 (18 самолетов) для штурмовки кораблей охранений конвоя и столько
же истребителей прикрытия. Два специально выделенных штурмовика будут
ставить дымовые завесы, чтобы облегчить действия катеров. 14
истребителей-бомбардировщиков под командованием майора Бабернова выделялись
для нанесения топ-мачтового удара по вражеским кораблям.
173
-- Ну, как считаешь, достаточно? -- спросил генерал. -- А то можем еще
подбросить.
Вот как!.. Еще сравнительно недавно у нас был на счету каждый самолет,
а теперь только на обеспечение торпедных катеров командующий авиацией флота
выделяет полсотни самолетов и готов "подбросить" еще. Это ли не убедительное
свидетельство нашей неизмеримо возросшей боевой мощи.
С рассветом на разведку вылетело звено "яков" старшего лейтенанта
Шевченко. Конвой оказался в трех-четырех милях к востоку от полуострова
Харбакен. Спустя некоторое время воздушный разведчик доложил, что вражеские
корабли миновали пролив Буссесунн. В 8 часов Шевченко, вновь вылетев на
разведку, передал по радио, что конвой прошел мыс Кибергнес и следует курсом
в Бек-фиорд.
Теперь пришла пора вступать в дело нам. На КП-200, не переставая,
звонят телефоны. Уточняем последовательность действий. Главный удар наносят
торпедные катера. За пять минут до торпедного залпа первой волны катеров
(Алексеева) корабли охранения должны быть атакованы штурмовиками Ил-2.
Тотчас после них самолеты-дымзавесчики ставят ближние завесы перед конвоем.
Истребители-бомбардировщики майора Бабер-ного атакуют совместно с торпедными
катерами И. Ре-шетько.
В 9 часов 34 минуты вышли в море обе группы торпедных катеров. Спустя
шесть минут с аэродрома поднялись в воздух две группы штурмовиков --
старшего лейтенанта Суворова и лейтенанта Хиринского, -- по шесть самолетов
в каждой, в сопровождении истребителей. В 10 часов я дал приказание для
всех: "Главный удар нанести в 11 часов 00 минут. Район Эккерей".
Впервые за много месяцев погода благоприятствовала нам. Дул всего лишь
четырехбалльный юго-западный ветер (по заполярным условиям это не ветер, а
ветерок), и волнение моря не превышало трех баллов. Перистые облака с
частыми синеватыми просветами помогали нашей ударной авиации незамеченной
подойти к цели. С вершины горы Земляной открывалась вся панорама залива.
Идя тридцатиузловой скоростью, капитан 2 ранга
174
В. Н. Алексеев заметил первый из кораблей конвоя в 10 часов 32 минуты,
то есть почти на полчаса раньше, чем мы предполагали.
Наши катера тоже были обнаружены. По ним в 10 часов 40 минут открыли
огонь корабли охранения конвоя и береговые батареи. В. Н. Алексеев был
поставлен перед нелегким выбором: либо, поджидая самолеты, отойти, но тем