Страница:
много немцев убито и ранено. Но патроны и гранаты кончились... И тогда со
словами: "Да здравствует Родина!" - герои бросились с обрыва в море...
Подобных подвигов в те дни в Севастополе было немало.
В годы войны не всегда удавалось сразу установить полную картину борьбы
за наши города. Борьба зачастую продолжалась еще несколько дней после
официального сообщения о том, что город оставлен. Так было в Либаве, так
было и в Севастополе. Лишь со временем стали известны героические дела
отдельных подразделений и групп. В городе, и особенно на Херсонесском мысу,
оставалось довольно много красноармейцев, краснофлотцев и командиров.
Возглавил их командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор П. Г.
Новиков{38}.
Были ли приняты все меры для эвакуации? Этот вопрос мне приходилось
слышать не раз. Вопрос о возможном оставлении Севастополя должен был стоять
перед командованием флота, главнокомандованием СевероКавказского
направления, которому Черноморский \226\ флот был оперативно подчинен, и
Наркоматом ВМФ. Все эти инстанции обязаны были заботиться не только о борьбе
до последней возможности, но и о вынужденном спешном отходе, если этого
потребует обстановка. Эвакуация оставшихся войск после третьего штурма
Севастополя еще ждет объективного, исторического анализа; сделать подробный
анализ в рамках воспоминаний трудно.
Однако я должен ответить на некоторые вопросы, относящиеся ко мне
лично. Да, об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам, в Наркомате
ВМФ, подумать, не ожидая телеграммы из Севастополя. Никакая другая инстанция
не должна была заботиться о защитниках Севастополя так, как Главный морской
штаб под руководством наркома. Ни оперативное подчинение флота
Северо-Кавказскому направлению, ни руководство Севастопольским
оборонительным районом (через главкома направления или непосредственно со
стороны Ставки) - ничто не освобождало от ответственности нас, флотских
руководителей в Москве. И меньше всего следует упрекать в
непредусмотрительности местное командование, которому была дана директива
драться до последней возможности. Военные советы Черноморского флота и
Приморской армии со своими штабами в обстановке напряженных боев не могли
заранее заниматься разработкой плана эвакуации. Все их внимание было
сосредоточено на отражении атак врага.
Больше внимания назревавшей эвакуации из Севастополя должен был уделить
штаб главнокомандования направления, находившийся в Краснодаре. Трудно
судить, почему он этого не сделал. Но так или иначе этот вопрос ни в одной
инстанции детально не обсуждался.
Когда 30 июня Ф. С. Октябрьский доложил о необходимости оставить
Севастополь, нам в Москве представлялось, что борьба может продлиться еще
неделю-две. Но этот расчет был неверен, мы переоценили силы и возможности
обороняющихся. Прорыв противника с Северной стороны на Корабельную оказался
для нас неожиданным. Как-то, уже позже, я разговаривал об этом с адмиралом
И. С. Исаковым, который был в те дни заместителем главкома и членом Военного
совета направления. Он откровенно сказал, что "если бы эвакуация была до
деталей продумана и проведена раньше, возможно, удалось бы вывезти больше
людей". Но \227\ это только предположение. Если бы мы, скажем, в середине
июня 1942 года поставили перед Ставкой вопрос об эвакуации Севастополя и
получили разрешение, что маловероятно, то в этом случае было бы вывезено
больше людей и даже кое-какая техника.
Но в таком грандиозном сражении, какое происходило за Севастополь,
никто не мог предусмотреть, когда возникнет критическое положение. Приказ
Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в
Севастополе до последней возможности, а не думать об эвакуации. Иначе
Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за
Сталинград, армия Манштейна не понесла бы таких потерь и была бы переброшена
раньше на новое важное направление. Как я уже говорил, всего за несколько
дней до конца боев в Севастополь на лидере "Ташкент" прибыло пополнение.
Признать это ошибочным никак нельзя.
Когда немцы продвинулись к последним рубежам севастопольцев на
Херсонесс и все водное пространство вокруг стало простреливаться, посылать
туда транспорты или крупные боевые корабли стало невозможно. Малые же
сделали все, что было в их силах, люди уже вплавь добирались до них под
огнем пушек и автоматов. После 1 июля в район смогли прорваться лишь две
подводные лодки, два тральщика и несколько сторожевых катеров. Часть
защитников Севастополя, эвакуировать которых не удалось, все же пробились в
горы и присоединились к партизанам. Некоторые из них позднее участвовали в
освобождении Севастополя вместе с нашими наступающими частями.
Итак, Севастополь был оставлен. Однако значение его обороны трудно
переоценить. Это была не просто упорная оборона одного города, а целая
эпопея, оказавшая огромное влияние на весь ход войны и сыгравшая
исключительную роль в отражении наступления южной группы немецких армий.
Борьба защитников Севастополя оказывала огромную помощь нашему фронту
за сотни километров от этого города. Не случайно о нем так много говорили и
наши доброжелатели и наши враги. Севастополь был нужен фашистам еще в
октябре - ноябре 1941 года, а они сумели захватить его ценою огромных потерь
только в июле 1942 года.
История войн знает немало случаев упорной обороны приморских городов и
военно-морских баз, но найти \228\ что-либо равное обороне Севастополя
трудно. Где и когда так стойко, самоотверженно и в таком неразрывном
единстве армия, флот и население столь долгое время защищали город, взятый
врагом в кольцо? Где и когда осажденные были так неколебимы в решимости
держаться до последней возможности? Подвиг Севастополя можно, пожалуй,
сравнить с подвигом Ленинграда. (...)
В 1942 году война в Заполярье стала позиционной. Однако оборону главной
базы флота и Кольского залива Ставка Верховного Главнокомандования возложила
на Северный флот.
В конце июля был создан Северный оборонительный район. Командующего
районом генерал-лейтенанта береговой службы С. И. Кабанова сразу подчинили
командующему флотом. Сделали это по предложению Наркомата ВМФ, которое не
встретило возражений ни со стороны Генерального штаба, ни со стороны
Верховного Главнокомандующего. Спорный прежде вопрос - кому подчинять
командование обороной военно-морских баз с суши и приморских участков -
прояснился сам собой в ходе войны. Ставка учла опыт Одессы, Севастополя,
Ханко. Последующие события подтвердили правильность организации Северного
оборонительного района и назначения Сергея Ивановича Кабанова. Он прекрасно
справился с задачей. Создание Северного оборонительного района благоприятно
сказалось на организации взаимодействия флота с войсками 14-й армии.
В условиях бездорожья Северной Норвегии боеспособность немецких войск в
Заполярье полностью зависела от морских перевозок. Для фашистской Германии
морские пути на Севере были важны еще и потому, что по ним вывозилось ценное
стратегическое сырье: никелевая руда из Петсамо, молибден, целлюлоза и
железная руда из Киркенеса. Северный флот не только защищал свои морские
коммуникации, но и стремился помешать врагу пользоваться путями вдоль
берегов Норвегии. Уже с конца июля 1941 года противнику пришлось ввести
конвоирование своих судов. Возле баз, портов и на подходах к фиордам
гитлеровцы выставляли \229\ корабельные дозоры, усиливали противолодочную
оборону.
Подводные лодки, сведенные в бригаду, которой командовал капитан 1
ранга Н. И. Виноградов, были в годы войны главной ударной силой Северного
флота. Четыре дивизиона бригады возглавляли прославленные подводники
капитаны 2 ранга М. И. Гаджиев и И. А. Колышкин, капитаны 3 ранга Н. И.
Морозов и М. Ф. Хомяков. В строю постоянно находилось около 20 подводных
лодок: переведенные с Балтики и получаемые от судостроителей лодки с трудом
возмещали потери. К концу 1942 года число подводных лодок на Севере у нас и
у противника было примерно равным.
Командование флота стремилось охватить действиями подводных лодок
возможно большую часть пути вражеских конвоев вдоль северного побережья
Норвегии. Это вынуждало противника распылять противолодочные силы. А наши
подводные лодки начали сами искать противника в глубине фиордов и в бухтах.
Так, уже на второй день войны подводная лодка "Щ-401" под командованием
старшего лейтенанта А. Е. Моисеева (на ее борту был и командир дивизиона И.
А. Колышкин) вошла на рейд Варде и торпедировала транспорт, стоявший у
пирса. Другая лодка - "Щ-402", которой командовал старший лейтенант Н. Г.
Столбов, 14 июля 1941 года проникла на рейд Хоннингсвог и атаковала стоявший
на якоре транспорт. Таким образом, североморцы в самом начале войны перешли
от позиционного метода использования подводных лодок к
позиционно-маневренному крейсерству в ограниченных районах. Подводные лодки
Северного флота в 1941-1942 годах потопили 77 транспортных судов и 27
военных кораблей, т. е. свыше 60 процентов тоннажа, потерянного противником
на Северном морском театре за это время.
Западный историк Ю. Майстер, пытаясь преуменьшить эти потери,
утверждает, что потоплено было только 29 немецких судов и повреждено 3.
Достаточно воспользоваться фактическими данными о действиях подводников
Старикова и Лунина, каждый из которых потопил соответственно 14 и 13
транспортов, чтобы опровергнуть тенденциозно подобранные данные Ю. Майстера.
В апреле 1942 года подводным лодкам "Д-3", "К-22", "М-171", "М-174"
первым в Военно-Морском Флоте СССР было присвоено звание гвардейских.
Североморцы И. А. Колышкин, Н. А. Лунин, В. Г. Стариков, \230\ И. И.
Фисанович первыми из советских подводников получили высокое звание Героя
Советского Союза.
Чуть забегая вперед, хочу сказать несколько слов о судьбе И. И.
Фисановича. В 1944 году на Северный флот - в счет трофейного итальянского
флота - союзники передали линкор, крейсер, 8 миноносцев и 4 подлодки. Наши
команды были направлены в Англию. Им предстояло принять трофейные корабли,
быстро освоить их технику и привести в Мурманск. И. И. Фисановича назначили
командовать одной из подводных лодок. На пути в Мурманск, неподалеку от мыса
Нордкап, эта лодка погибла. Все наши попытки выяснить причину разыгравшейся
трагедии оказались безуспешными...
Немецкое командование, первоначально недооценивавшее силы Северного
флота, с декабря 1941 года было вынуждено срочно начать постановку минных
заграждений, чтобы защитить со стороны моря свои коммуникации и преградить
путь нашим подводным лодкам в глубоководные фиорды. По трассе движения
конвоев противник оборудовал на берегу сигнально-наблюдательные посты и
установил батареи. В состав охранения конвоев немецкое командование включило
миноносцы и авиацию.
В 1941 году Северный флот не потерял ни одной лодки на вражеских
коммуникациях, но в 1942 году, когда немцы усилили противолодочную защиту,
погибло несколько наших подводных лодок.
Подводники Северного флота, атакуя транспорты и боевые корабли
гитлеровцев, применяли не только торпедное и артиллерийское оружие, но и
мины. Первую минную постановку на Севере произвела подводная лодка "К-2" под
командованием капитана 3 ранга В. П. Уткина в сентябре 1941 года. На минах,
поставленных нашими лодками, фашисты потеряли 9 транспортов, эскадренный
миноносец и несколько других кораблей{39}.
Наряду с подводными лодками и авиацией на морских путях противника
действовали наши надводные корабли, в основном эсминцы и торпедные катера.
По вражеским кораблям и судам, шедшим в Линахамари и Петсамо, по
батареям, оборонявшим эти порты, успешно вела огонь с полуострова Средний
наша береговая артиллерия.
Действия североморцев срывали планомерное снабжение немецко-фашистских
войск в Заполярье, отвлекали значительные силы, которые фашисты уже не могли
\231\ использовать на других направлениях. Успешные боевые действия
североморцев были одной из главных причин провала вражеского наступления в
Заполярье. "Правофланговый" огромного фронта сражался стойко.
Вспоминая борьбу с врагом на Крайнем Севере, где моряки вместе с
частями 14-й армии дрались за устойчивость фланга наших войск, невольно
хочется провести аналогию с действиями Черноморского флота. Несравнимая по
масштабам борьба на Севере и на юге все же имеет много общего. Там и тут
гитлеровцы стремились продвинуться своими флангами в глубь нашей территории.
Там и тут фашисты были остановлены, планы их сорваны, и в сражениях на
флангах были задействованы их крупные силы.
Северные воды, по которым шли конвои, играли в тот период огромную
роль. На Черном море мы имели крупный флот, а немецкое командование было
лишено возможности послать туда крупные корабли. Противнику не оставалось
ничего иного, как атаковать наши военно-морские базы с суши. В Баренцевом
море обстановка сложилась иначе. Мы имели относительно слабый по составу
Северный флот. Немцы же легко могли перебросить туда свои соединения флота в
дни решительной борьбы за Мурманск. Однако этого не случилось, и 14-й армии
с помощью Северного флота удалось остановить противника.
Первые внешние конвои начали приходить после того, как на Московской
конференции трех держав - СССР, Англии и США - 29 сентября - 1 октября 1941
года было подписано соглашение о взаимных поставках.
Сложной проблемой был тогда выбор путей для перевозки грузов. Самые
короткие пути - по Балтийскому и Черному морям - были блокированы
противником. Пришлось использовать менее удобные пути - северный,
тихоокеанский и иранский.
Тихоокеанские коммуникации, по которым шло около половины грузов,
предназначенных для СССР, проходили от портов западного побережья США до
Владивостока, Николаевска-на-Амуре и Петропавловска-Камчатского. Переход
судов занимал в среднем 18-20 суток. К этому следует добавить время,
требовавшееся для перевозки грузов по железной дороге на американской и
советской территории. Когда началась война \232\ между Японией и США,
морские перевозки могли осуществлять только советские транспорты. Несмотря
на строгое соблюдение Советским Союзом нейтралитета, японцы всячески
препятствовали судоходству на Тихом океане, а порой даже топили наши суда.
Еще более долгим и трудным был путь через. Персидский залив в Иран.
Переход конвоя от Нью-Йорка до берегов Ирана вокруг мыса Доброй Надежды
занимал до 75 дней. Ограниченные возможности иранских портов и сухопутных
дорог удлиняли сроки доставки грузов. Только после капитуляции Италии и
восстановления свободного судоходства по Средиземному морю в 1943 году этот
путь значительно сократился.
Путь из Англии в США через Северную Атлантику и Баренцево море в
Мурманск и Архангельск был наиболее коротким. 1800-2000 миль конвои
проходили за 10-14 суток. К тому же порты на Севере были ближе других к
фронту и промышленным районам, куда направлялись прибывшие грузы.
Незамерзающий Мурманский порт круглый год мог принимать суда.
Этот путь проходил в зоне активных действий немецких морских и
воздушных сил. С баз в Северной Норвегии они могли вести разведку и нападать
на конвои. Большая протяженность маршрута, а в летнее время долгий полярный
день помогали врагу.
Когда в октябре 1941 года я прилетел в Москву из Куйбышева, меня
вызвали в Кремль, к И. В. Сталину.
Это посещение кабинета Сталина почему-то особенно хорошо сохранилось в
памяти. Тревожные дни, которые переживала столица, наложили свой отпечаток и
на обстановку в Кремле, но в облике самого И. В. Сталина ничто не
изменилось. Одетый по-прежнему в серый френч с отложным воротником, он ходил
вдоль длинного стола, временами ломая папиросы "Герцеговина флор" и набивая
их табаком трубку.
- Вам нужно спешно отправиться на Северный флот,- начал Сталин и
пояснил, что он не уверен, все ли там подготовлено для встречи конвоев
союзников.
На следующий день я выехал в Архангельск. Туда уже шли первые
транспорты с грузами из США и Англии. С командующим флотом А. Г. Головко мы
уточнили, какие выделить силы в помощь английским кораблям сопровождения,
определили и порядок взаимодействия с англичанами.
Обеспечить охрану конвоев Северному флоту было \233\ нелегко. Но в
октябре 1941 года основные морские силы немцев находились еще на Западе. В
темные осенние ночи конвои шли без особых помех и быстро разгружались в
Архангельске или Мурманске.
В первых числах ноября на Северной Двине появился первый лед -
предвестник суровой полярной зимы. В те дни мы обсуждали, как долго смогут
транспорты проходить до Бакарицы, что немного выше Архангельска, или до
Северодвинска, когда и в какое время до начала ледостава можно использовать
аванпорт Экономия. Мне вспомнились далекие годы первой мировой войны. Тогда,
в летние месяцы, иностранные суда теснились на Двине, ожидая разгрузки.
Зимой они добирались только до устья реки. Там, на Экономии, грузы
перегружали в вагоны и доставляли на станцию Бакарица. Для этого через реку
по льду проложили времянку и вагоны вручную перекатывали с одного берега на
другой. Мы, подростки, с интересом смотрели, как весной по слабеющему
посиневшему льду катились, покачиваясь, вагоны. Казалось, они в любую минуту
готовы были свалиться в воду.
Когда вскоре после нападения фашистской Германии на СССР встал вопрос
об открытии второго фронта, Сталин в послании Черчиллю 18 июля писал, что
"положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно
улучшено, если бы был создан 4фонт против Гитлера на Западе (Северная
Франция) и на Севере... Легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются
только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового
десанта, без высадки артиллерии"{40}. Речь шла, собственно говоря, о высадке
в Северной Норвегии лишь небольших сил англичан (одной легкой дивизии) или,
скорее, норвежских добровольцев "для повстанческих действий против немцев".
Это можно было только условно, с большой натяжкой назвать вторым фронтом.
Однако Черчилль отклонил даже такой вариант "второго фронта", сославшись на
трудности и недостаток сил.
Как известно, после первых предложений об открытии второго фронта или
хотя бы кратковременной реальной помощи на Севере, где это было, бесспорно,
возможно, вопрос этот не сходил с повестки дня вплоть до июня 1944 года,
когда войска союзников начали высадку в Нормандии.
Британское правительство всячески доказывало, что \234\ произвести
высадку десанта прямо во Франции невозможно и непосильно. 13 сентября 1941
года Сталин предложил, чтобы Англия высадила 25-30 дивизий в Архангельске
или перевезла их через Иран в южные районы СССР. Однако Черчилль не захотел
посылать в бой свои войска и предложил в качестве помощи заменить наши части
в Иране или послать английские войска на Кавказ "для охраны нефтяных
районов"! Суть этого неслыханного предложения сразу прояснила истинные
причины, по которым Англия всячески тянула с открытием второго фронта не
только в 1941- 1942 годах, но и в течение всего 1943 года.
Наиболее острая полемика разгорелась в 1942 году. Обмен мнениями на сей
счет состоялся в августе 1942 года, в период пребывания У. Черчилля в
Москве. Несмотря на положительное предрешение этого вопроса еще в июне 1942
года, когда В. М. Молотов летал в Лондон, в Москве английский
премьер-министр заявил о невозможности такой операции в ближайшем будущем.
Между тем необходимость открытия второго фронта, пожалуй, никогда не
чувствовалась так остро, как именно в то незабываемо трудное лето 1942 года.
Союзники уклонились от организации второго фронта в 1942 году, когда
этого не только настоятельно требовала обстановка, но сам вопрос был уже
фактически согласован. Этот факт остается неоспоримым.
Мне хочется коротко высказать свое мнение относительно того, была ли
реальной высадка десанта во Франции в 1942 году.
Теперь уже известно, что решающую роль в затяжке с открытием второго
фронта сыграли чисто политические соображения. Формула "не вмешиваться в
борьбу немцев и русских, пока нет крайней необходимости" сработала
безотказно. Мне, как военному моряку, хочется коснуться только военной
стороны этого дела.
В 1942 году большая часть немецких войск была задействована на
Восточном фронте. Гитлеровцы несли большие потери, и немецкое командование
не имело возможности держать достаточное число дивизий во Франции. Этот
факт, являвшийся основой для решения вопроса о втором фронте в 1942 году,
был хорошо известен Черчиллю и Рузвельту.
Опасность высадки союзных войск во Франции сознавали и фашистские
генералы. Когда в марте 1942 \235\ года англичане совершили рейд в
Сен-Назер, Гитлер немедленно созвал совещание. Все немецкие генералы
единодушно указали на необходимость усилить побережье войсками. Учитывая
недостаток сухопутных войск, гитлеровское командование решило компенсировать
его за счет авиации, флота и строительства мощных береговых укреплений.
Нечто подобное произошло и после высадки десанта в Дьепп в августе 1942
года. В то время немцы еще больше опасались возможности высадки, а
англичане, высаживая в Дьепп канадскую дивизию, вовсе не думали о скором
открытии второго фронта. Это была скорее политическая и дипломатическая
акция, чем военная операция с далеко идущими целями.
Эти факты подтверждают, что в 1942 году, когда наше правительство
настаивало на открытии второго фронта, для этого имелись реальные
возможности и с военной, и с морской точек зрения. Однако союзники предпочли
приложить свои усилия в Африке, оставив Советский Союз один на один в борьбе
с фашизмом.
Сейчас появилось достаточно документов и мемуаров, где с полной
откровенностью рассказывается об истинных побуждениях руководителей Англии и
США не спешить с открытием второго фронта, пока не определится решительный
перелом в ту или иную сторону. Опасность и степень угрозы непосредственно
для Британских островов, а значит, и для США, являлись для руководителей США
и Англии главным критерием необходимости открытия второго фронта, связанного
с риском и потерями. Их высказывания в то время теперь хорошо известны всему
миру.
К тому же, когда на Западе думали о втором фронте, обязательно
принимали в расчет и положение на Дальнем Востоке. Кое-кто в США все еще
надеялся, что Япония выступит наконец против Советского Союза. Случись это,
Америке удалось бы отвести удар от своих владений на Тихом океане в нашу
сторону.
Открытие второго фронта было связано прежде всего с перевозкой войск
морем, и успех или неудачи на этом самом первом этапе предопределяли
развитие всей операции в дальнейшем.
В 1942 году мы не занимались подробными расчетами и анализом
возможности проведения десантной операции. Нам в то время не были известны
многие данные, но Главный морской штаб, разумеется, хорошо \236\ знал состав
флотов союзников и Германии, приблизительное соотношение в самолетах и
сухопутных частях и поэтому мог делать свои предположения на случай доклада
в Ставке. Помнится, мы, моряки, считали слабым местом у союзников их
сухопутные части, но признавали вполне возможной высадку десанта во Франции
с точки зрения его перехода морем и наличия необходимых транспортных и
десантных средств.
Среди различных причин, в силу которых правительство Англии не
торопилось с открытием второго фронта, не последнюю роль играло мнение
некоторых влиятельных английских военных, которые считали, что "Россия
вскоре потерпит поражение". Недаром же главной задачей английской военной
миссии во главе с Макфарланом, прибывшей в Москву через неделю после начала
войны, было отнюдь не решение вопроса о срочной помощи союзнику. Влиятельные
английские круги интересовало совсем другое: выяснить положение на
советско-германском фронте, прозондировать, сколько продержатся русские.
Однако мы резонно считали, что Англия, располагавшая сильным флотом,
сможет оказать давление на фашистскую Германию на Севере. Возможным районом
для такого воздействия на немецкие войска мог стать Варангер-фиорд, через
который шли морские пути в Киркенес и Петсамо. Именно этот район наш Главный
морской штаб считал наиболее уязвимым.
Помнится, после обмена посланиями глав правительств СССР и
Великобритании я попытался выяснить у контр-адмирала Майлса, что практически
намерено делать в этом направлении британское адмиралтейство. Из его
осторожных высказываний я понял, что серьезных действий со стороны
английского флота ждать нельзя. Реальная помощь пока ограничивалась посылкой
в Архангельск нескольких тральщиков. Вооруженные магнитными тралами, они
должны были помочь обеспечить движение конвоев. Кроме того, английская
авиация 30 июля со своих авианосцев нанесла удар по Киркенесу и Петсамо, а в
начале августа в Кольский залив прибыли две подводные лодки - "Тайгрис" и
"Трайдент". Прямо скажем, довольно ограниченную помощь оказал флот
"владычицы морей" своему боевому союзнику!
Успешнее проходили переговоры о конвоях с военными материалами. В конце
словами: "Да здравствует Родина!" - герои бросились с обрыва в море...
Подобных подвигов в те дни в Севастополе было немало.
В годы войны не всегда удавалось сразу установить полную картину борьбы
за наши города. Борьба зачастую продолжалась еще несколько дней после
официального сообщения о том, что город оставлен. Так было в Либаве, так
было и в Севастополе. Лишь со временем стали известны героические дела
отдельных подразделений и групп. В городе, и особенно на Херсонесском мысу,
оставалось довольно много красноармейцев, краснофлотцев и командиров.
Возглавил их командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор П. Г.
Новиков{38}.
Были ли приняты все меры для эвакуации? Этот вопрос мне приходилось
слышать не раз. Вопрос о возможном оставлении Севастополя должен был стоять
перед командованием флота, главнокомандованием СевероКавказского
направления, которому Черноморский \226\ флот был оперативно подчинен, и
Наркоматом ВМФ. Все эти инстанции обязаны были заботиться не только о борьбе
до последней возможности, но и о вынужденном спешном отходе, если этого
потребует обстановка. Эвакуация оставшихся войск после третьего штурма
Севастополя еще ждет объективного, исторического анализа; сделать подробный
анализ в рамках воспоминаний трудно.
Однако я должен ответить на некоторые вопросы, относящиеся ко мне
лично. Да, об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам, в Наркомате
ВМФ, подумать, не ожидая телеграммы из Севастополя. Никакая другая инстанция
не должна была заботиться о защитниках Севастополя так, как Главный морской
штаб под руководством наркома. Ни оперативное подчинение флота
Северо-Кавказскому направлению, ни руководство Севастопольским
оборонительным районом (через главкома направления или непосредственно со
стороны Ставки) - ничто не освобождало от ответственности нас, флотских
руководителей в Москве. И меньше всего следует упрекать в
непредусмотрительности местное командование, которому была дана директива
драться до последней возможности. Военные советы Черноморского флота и
Приморской армии со своими штабами в обстановке напряженных боев не могли
заранее заниматься разработкой плана эвакуации. Все их внимание было
сосредоточено на отражении атак врага.
Больше внимания назревавшей эвакуации из Севастополя должен был уделить
штаб главнокомандования направления, находившийся в Краснодаре. Трудно
судить, почему он этого не сделал. Но так или иначе этот вопрос ни в одной
инстанции детально не обсуждался.
Когда 30 июня Ф. С. Октябрьский доложил о необходимости оставить
Севастополь, нам в Москве представлялось, что борьба может продлиться еще
неделю-две. Но этот расчет был неверен, мы переоценили силы и возможности
обороняющихся. Прорыв противника с Северной стороны на Корабельную оказался
для нас неожиданным. Как-то, уже позже, я разговаривал об этом с адмиралом
И. С. Исаковым, который был в те дни заместителем главкома и членом Военного
совета направления. Он откровенно сказал, что "если бы эвакуация была до
деталей продумана и проведена раньше, возможно, удалось бы вывезти больше
людей". Но \227\ это только предположение. Если бы мы, скажем, в середине
июня 1942 года поставили перед Ставкой вопрос об эвакуации Севастополя и
получили разрешение, что маловероятно, то в этом случае было бы вывезено
больше людей и даже кое-какая техника.
Но в таком грандиозном сражении, какое происходило за Севастополь,
никто не мог предусмотреть, когда возникнет критическое положение. Приказ
Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в
Севастополе до последней возможности, а не думать об эвакуации. Иначе
Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за
Сталинград, армия Манштейна не понесла бы таких потерь и была бы переброшена
раньше на новое важное направление. Как я уже говорил, всего за несколько
дней до конца боев в Севастополь на лидере "Ташкент" прибыло пополнение.
Признать это ошибочным никак нельзя.
Когда немцы продвинулись к последним рубежам севастопольцев на
Херсонесс и все водное пространство вокруг стало простреливаться, посылать
туда транспорты или крупные боевые корабли стало невозможно. Малые же
сделали все, что было в их силах, люди уже вплавь добирались до них под
огнем пушек и автоматов. После 1 июля в район смогли прорваться лишь две
подводные лодки, два тральщика и несколько сторожевых катеров. Часть
защитников Севастополя, эвакуировать которых не удалось, все же пробились в
горы и присоединились к партизанам. Некоторые из них позднее участвовали в
освобождении Севастополя вместе с нашими наступающими частями.
Итак, Севастополь был оставлен. Однако значение его обороны трудно
переоценить. Это была не просто упорная оборона одного города, а целая
эпопея, оказавшая огромное влияние на весь ход войны и сыгравшая
исключительную роль в отражении наступления южной группы немецких армий.
Борьба защитников Севастополя оказывала огромную помощь нашему фронту
за сотни километров от этого города. Не случайно о нем так много говорили и
наши доброжелатели и наши враги. Севастополь был нужен фашистам еще в
октябре - ноябре 1941 года, а они сумели захватить его ценою огромных потерь
только в июле 1942 года.
История войн знает немало случаев упорной обороны приморских городов и
военно-морских баз, но найти \228\ что-либо равное обороне Севастополя
трудно. Где и когда так стойко, самоотверженно и в таком неразрывном
единстве армия, флот и население столь долгое время защищали город, взятый
врагом в кольцо? Где и когда осажденные были так неколебимы в решимости
держаться до последней возможности? Подвиг Севастополя можно, пожалуй,
сравнить с подвигом Ленинграда. (...)
В 1942 году война в Заполярье стала позиционной. Однако оборону главной
базы флота и Кольского залива Ставка Верховного Главнокомандования возложила
на Северный флот.
В конце июля был создан Северный оборонительный район. Командующего
районом генерал-лейтенанта береговой службы С. И. Кабанова сразу подчинили
командующему флотом. Сделали это по предложению Наркомата ВМФ, которое не
встретило возражений ни со стороны Генерального штаба, ни со стороны
Верховного Главнокомандующего. Спорный прежде вопрос - кому подчинять
командование обороной военно-морских баз с суши и приморских участков -
прояснился сам собой в ходе войны. Ставка учла опыт Одессы, Севастополя,
Ханко. Последующие события подтвердили правильность организации Северного
оборонительного района и назначения Сергея Ивановича Кабанова. Он прекрасно
справился с задачей. Создание Северного оборонительного района благоприятно
сказалось на организации взаимодействия флота с войсками 14-й армии.
В условиях бездорожья Северной Норвегии боеспособность немецких войск в
Заполярье полностью зависела от морских перевозок. Для фашистской Германии
морские пути на Севере были важны еще и потому, что по ним вывозилось ценное
стратегическое сырье: никелевая руда из Петсамо, молибден, целлюлоза и
железная руда из Киркенеса. Северный флот не только защищал свои морские
коммуникации, но и стремился помешать врагу пользоваться путями вдоль
берегов Норвегии. Уже с конца июля 1941 года противнику пришлось ввести
конвоирование своих судов. Возле баз, портов и на подходах к фиордам
гитлеровцы выставляли \229\ корабельные дозоры, усиливали противолодочную
оборону.
Подводные лодки, сведенные в бригаду, которой командовал капитан 1
ранга Н. И. Виноградов, были в годы войны главной ударной силой Северного
флота. Четыре дивизиона бригады возглавляли прославленные подводники
капитаны 2 ранга М. И. Гаджиев и И. А. Колышкин, капитаны 3 ранга Н. И.
Морозов и М. Ф. Хомяков. В строю постоянно находилось около 20 подводных
лодок: переведенные с Балтики и получаемые от судостроителей лодки с трудом
возмещали потери. К концу 1942 года число подводных лодок на Севере у нас и
у противника было примерно равным.
Командование флота стремилось охватить действиями подводных лодок
возможно большую часть пути вражеских конвоев вдоль северного побережья
Норвегии. Это вынуждало противника распылять противолодочные силы. А наши
подводные лодки начали сами искать противника в глубине фиордов и в бухтах.
Так, уже на второй день войны подводная лодка "Щ-401" под командованием
старшего лейтенанта А. Е. Моисеева (на ее борту был и командир дивизиона И.
А. Колышкин) вошла на рейд Варде и торпедировала транспорт, стоявший у
пирса. Другая лодка - "Щ-402", которой командовал старший лейтенант Н. Г.
Столбов, 14 июля 1941 года проникла на рейд Хоннингсвог и атаковала стоявший
на якоре транспорт. Таким образом, североморцы в самом начале войны перешли
от позиционного метода использования подводных лодок к
позиционно-маневренному крейсерству в ограниченных районах. Подводные лодки
Северного флота в 1941-1942 годах потопили 77 транспортных судов и 27
военных кораблей, т. е. свыше 60 процентов тоннажа, потерянного противником
на Северном морском театре за это время.
Западный историк Ю. Майстер, пытаясь преуменьшить эти потери,
утверждает, что потоплено было только 29 немецких судов и повреждено 3.
Достаточно воспользоваться фактическими данными о действиях подводников
Старикова и Лунина, каждый из которых потопил соответственно 14 и 13
транспортов, чтобы опровергнуть тенденциозно подобранные данные Ю. Майстера.
В апреле 1942 года подводным лодкам "Д-3", "К-22", "М-171", "М-174"
первым в Военно-Морском Флоте СССР было присвоено звание гвардейских.
Североморцы И. А. Колышкин, Н. А. Лунин, В. Г. Стариков, \230\ И. И.
Фисанович первыми из советских подводников получили высокое звание Героя
Советского Союза.
Чуть забегая вперед, хочу сказать несколько слов о судьбе И. И.
Фисановича. В 1944 году на Северный флот - в счет трофейного итальянского
флота - союзники передали линкор, крейсер, 8 миноносцев и 4 подлодки. Наши
команды были направлены в Англию. Им предстояло принять трофейные корабли,
быстро освоить их технику и привести в Мурманск. И. И. Фисановича назначили
командовать одной из подводных лодок. На пути в Мурманск, неподалеку от мыса
Нордкап, эта лодка погибла. Все наши попытки выяснить причину разыгравшейся
трагедии оказались безуспешными...
Немецкое командование, первоначально недооценивавшее силы Северного
флота, с декабря 1941 года было вынуждено срочно начать постановку минных
заграждений, чтобы защитить со стороны моря свои коммуникации и преградить
путь нашим подводным лодкам в глубоководные фиорды. По трассе движения
конвоев противник оборудовал на берегу сигнально-наблюдательные посты и
установил батареи. В состав охранения конвоев немецкое командование включило
миноносцы и авиацию.
В 1941 году Северный флот не потерял ни одной лодки на вражеских
коммуникациях, но в 1942 году, когда немцы усилили противолодочную защиту,
погибло несколько наших подводных лодок.
Подводники Северного флота, атакуя транспорты и боевые корабли
гитлеровцев, применяли не только торпедное и артиллерийское оружие, но и
мины. Первую минную постановку на Севере произвела подводная лодка "К-2" под
командованием капитана 3 ранга В. П. Уткина в сентябре 1941 года. На минах,
поставленных нашими лодками, фашисты потеряли 9 транспортов, эскадренный
миноносец и несколько других кораблей{39}.
Наряду с подводными лодками и авиацией на морских путях противника
действовали наши надводные корабли, в основном эсминцы и торпедные катера.
По вражеским кораблям и судам, шедшим в Линахамари и Петсамо, по
батареям, оборонявшим эти порты, успешно вела огонь с полуострова Средний
наша береговая артиллерия.
Действия североморцев срывали планомерное снабжение немецко-фашистских
войск в Заполярье, отвлекали значительные силы, которые фашисты уже не могли
\231\ использовать на других направлениях. Успешные боевые действия
североморцев были одной из главных причин провала вражеского наступления в
Заполярье. "Правофланговый" огромного фронта сражался стойко.
Вспоминая борьбу с врагом на Крайнем Севере, где моряки вместе с
частями 14-й армии дрались за устойчивость фланга наших войск, невольно
хочется провести аналогию с действиями Черноморского флота. Несравнимая по
масштабам борьба на Севере и на юге все же имеет много общего. Там и тут
гитлеровцы стремились продвинуться своими флангами в глубь нашей территории.
Там и тут фашисты были остановлены, планы их сорваны, и в сражениях на
флангах были задействованы их крупные силы.
Северные воды, по которым шли конвои, играли в тот период огромную
роль. На Черном море мы имели крупный флот, а немецкое командование было
лишено возможности послать туда крупные корабли. Противнику не оставалось
ничего иного, как атаковать наши военно-морские базы с суши. В Баренцевом
море обстановка сложилась иначе. Мы имели относительно слабый по составу
Северный флот. Немцы же легко могли перебросить туда свои соединения флота в
дни решительной борьбы за Мурманск. Однако этого не случилось, и 14-й армии
с помощью Северного флота удалось остановить противника.
Первые внешние конвои начали приходить после того, как на Московской
конференции трех держав - СССР, Англии и США - 29 сентября - 1 октября 1941
года было подписано соглашение о взаимных поставках.
Сложной проблемой был тогда выбор путей для перевозки грузов. Самые
короткие пути - по Балтийскому и Черному морям - были блокированы
противником. Пришлось использовать менее удобные пути - северный,
тихоокеанский и иранский.
Тихоокеанские коммуникации, по которым шло около половины грузов,
предназначенных для СССР, проходили от портов западного побережья США до
Владивостока, Николаевска-на-Амуре и Петропавловска-Камчатского. Переход
судов занимал в среднем 18-20 суток. К этому следует добавить время,
требовавшееся для перевозки грузов по железной дороге на американской и
советской территории. Когда началась война \232\ между Японией и США,
морские перевозки могли осуществлять только советские транспорты. Несмотря
на строгое соблюдение Советским Союзом нейтралитета, японцы всячески
препятствовали судоходству на Тихом океане, а порой даже топили наши суда.
Еще более долгим и трудным был путь через. Персидский залив в Иран.
Переход конвоя от Нью-Йорка до берегов Ирана вокруг мыса Доброй Надежды
занимал до 75 дней. Ограниченные возможности иранских портов и сухопутных
дорог удлиняли сроки доставки грузов. Только после капитуляции Италии и
восстановления свободного судоходства по Средиземному морю в 1943 году этот
путь значительно сократился.
Путь из Англии в США через Северную Атлантику и Баренцево море в
Мурманск и Архангельск был наиболее коротким. 1800-2000 миль конвои
проходили за 10-14 суток. К тому же порты на Севере были ближе других к
фронту и промышленным районам, куда направлялись прибывшие грузы.
Незамерзающий Мурманский порт круглый год мог принимать суда.
Этот путь проходил в зоне активных действий немецких морских и
воздушных сил. С баз в Северной Норвегии они могли вести разведку и нападать
на конвои. Большая протяженность маршрута, а в летнее время долгий полярный
день помогали врагу.
Когда в октябре 1941 года я прилетел в Москву из Куйбышева, меня
вызвали в Кремль, к И. В. Сталину.
Это посещение кабинета Сталина почему-то особенно хорошо сохранилось в
памяти. Тревожные дни, которые переживала столица, наложили свой отпечаток и
на обстановку в Кремле, но в облике самого И. В. Сталина ничто не
изменилось. Одетый по-прежнему в серый френч с отложным воротником, он ходил
вдоль длинного стола, временами ломая папиросы "Герцеговина флор" и набивая
их табаком трубку.
- Вам нужно спешно отправиться на Северный флот,- начал Сталин и
пояснил, что он не уверен, все ли там подготовлено для встречи конвоев
союзников.
На следующий день я выехал в Архангельск. Туда уже шли первые
транспорты с грузами из США и Англии. С командующим флотом А. Г. Головко мы
уточнили, какие выделить силы в помощь английским кораблям сопровождения,
определили и порядок взаимодействия с англичанами.
Обеспечить охрану конвоев Северному флоту было \233\ нелегко. Но в
октябре 1941 года основные морские силы немцев находились еще на Западе. В
темные осенние ночи конвои шли без особых помех и быстро разгружались в
Архангельске или Мурманске.
В первых числах ноября на Северной Двине появился первый лед -
предвестник суровой полярной зимы. В те дни мы обсуждали, как долго смогут
транспорты проходить до Бакарицы, что немного выше Архангельска, или до
Северодвинска, когда и в какое время до начала ледостава можно использовать
аванпорт Экономия. Мне вспомнились далекие годы первой мировой войны. Тогда,
в летние месяцы, иностранные суда теснились на Двине, ожидая разгрузки.
Зимой они добирались только до устья реки. Там, на Экономии, грузы
перегружали в вагоны и доставляли на станцию Бакарица. Для этого через реку
по льду проложили времянку и вагоны вручную перекатывали с одного берега на
другой. Мы, подростки, с интересом смотрели, как весной по слабеющему
посиневшему льду катились, покачиваясь, вагоны. Казалось, они в любую минуту
готовы были свалиться в воду.
Когда вскоре после нападения фашистской Германии на СССР встал вопрос
об открытии второго фронта, Сталин в послании Черчиллю 18 июля писал, что
"положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно
улучшено, если бы был создан 4фонт против Гитлера на Западе (Северная
Франция) и на Севере... Легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются
только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового
десанта, без высадки артиллерии"{40}. Речь шла, собственно говоря, о высадке
в Северной Норвегии лишь небольших сил англичан (одной легкой дивизии) или,
скорее, норвежских добровольцев "для повстанческих действий против немцев".
Это можно было только условно, с большой натяжкой назвать вторым фронтом.
Однако Черчилль отклонил даже такой вариант "второго фронта", сославшись на
трудности и недостаток сил.
Как известно, после первых предложений об открытии второго фронта или
хотя бы кратковременной реальной помощи на Севере, где это было, бесспорно,
возможно, вопрос этот не сходил с повестки дня вплоть до июня 1944 года,
когда войска союзников начали высадку в Нормандии.
Британское правительство всячески доказывало, что \234\ произвести
высадку десанта прямо во Франции невозможно и непосильно. 13 сентября 1941
года Сталин предложил, чтобы Англия высадила 25-30 дивизий в Архангельске
или перевезла их через Иран в южные районы СССР. Однако Черчилль не захотел
посылать в бой свои войска и предложил в качестве помощи заменить наши части
в Иране или послать английские войска на Кавказ "для охраны нефтяных
районов"! Суть этого неслыханного предложения сразу прояснила истинные
причины, по которым Англия всячески тянула с открытием второго фронта не
только в 1941- 1942 годах, но и в течение всего 1943 года.
Наиболее острая полемика разгорелась в 1942 году. Обмен мнениями на сей
счет состоялся в августе 1942 года, в период пребывания У. Черчилля в
Москве. Несмотря на положительное предрешение этого вопроса еще в июне 1942
года, когда В. М. Молотов летал в Лондон, в Москве английский
премьер-министр заявил о невозможности такой операции в ближайшем будущем.
Между тем необходимость открытия второго фронта, пожалуй, никогда не
чувствовалась так остро, как именно в то незабываемо трудное лето 1942 года.
Союзники уклонились от организации второго фронта в 1942 году, когда
этого не только настоятельно требовала обстановка, но сам вопрос был уже
фактически согласован. Этот факт остается неоспоримым.
Мне хочется коротко высказать свое мнение относительно того, была ли
реальной высадка десанта во Франции в 1942 году.
Теперь уже известно, что решающую роль в затяжке с открытием второго
фронта сыграли чисто политические соображения. Формула "не вмешиваться в
борьбу немцев и русских, пока нет крайней необходимости" сработала
безотказно. Мне, как военному моряку, хочется коснуться только военной
стороны этого дела.
В 1942 году большая часть немецких войск была задействована на
Восточном фронте. Гитлеровцы несли большие потери, и немецкое командование
не имело возможности держать достаточное число дивизий во Франции. Этот
факт, являвшийся основой для решения вопроса о втором фронте в 1942 году,
был хорошо известен Черчиллю и Рузвельту.
Опасность высадки союзных войск во Франции сознавали и фашистские
генералы. Когда в марте 1942 \235\ года англичане совершили рейд в
Сен-Назер, Гитлер немедленно созвал совещание. Все немецкие генералы
единодушно указали на необходимость усилить побережье войсками. Учитывая
недостаток сухопутных войск, гитлеровское командование решило компенсировать
его за счет авиации, флота и строительства мощных береговых укреплений.
Нечто подобное произошло и после высадки десанта в Дьепп в августе 1942
года. В то время немцы еще больше опасались возможности высадки, а
англичане, высаживая в Дьепп канадскую дивизию, вовсе не думали о скором
открытии второго фронта. Это была скорее политическая и дипломатическая
акция, чем военная операция с далеко идущими целями.
Эти факты подтверждают, что в 1942 году, когда наше правительство
настаивало на открытии второго фронта, для этого имелись реальные
возможности и с военной, и с морской точек зрения. Однако союзники предпочли
приложить свои усилия в Африке, оставив Советский Союз один на один в борьбе
с фашизмом.
Сейчас появилось достаточно документов и мемуаров, где с полной
откровенностью рассказывается об истинных побуждениях руководителей Англии и
США не спешить с открытием второго фронта, пока не определится решительный
перелом в ту или иную сторону. Опасность и степень угрозы непосредственно
для Британских островов, а значит, и для США, являлись для руководителей США
и Англии главным критерием необходимости открытия второго фронта, связанного
с риском и потерями. Их высказывания в то время теперь хорошо известны всему
миру.
К тому же, когда на Западе думали о втором фронте, обязательно
принимали в расчет и положение на Дальнем Востоке. Кое-кто в США все еще
надеялся, что Япония выступит наконец против Советского Союза. Случись это,
Америке удалось бы отвести удар от своих владений на Тихом океане в нашу
сторону.
Открытие второго фронта было связано прежде всего с перевозкой войск
морем, и успех или неудачи на этом самом первом этапе предопределяли
развитие всей операции в дальнейшем.
В 1942 году мы не занимались подробными расчетами и анализом
возможности проведения десантной операции. Нам в то время не были известны
многие данные, но Главный морской штаб, разумеется, хорошо \236\ знал состав
флотов союзников и Германии, приблизительное соотношение в самолетах и
сухопутных частях и поэтому мог делать свои предположения на случай доклада
в Ставке. Помнится, мы, моряки, считали слабым местом у союзников их
сухопутные части, но признавали вполне возможной высадку десанта во Франции
с точки зрения его перехода морем и наличия необходимых транспортных и
десантных средств.
Среди различных причин, в силу которых правительство Англии не
торопилось с открытием второго фронта, не последнюю роль играло мнение
некоторых влиятельных английских военных, которые считали, что "Россия
вскоре потерпит поражение". Недаром же главной задачей английской военной
миссии во главе с Макфарланом, прибывшей в Москву через неделю после начала
войны, было отнюдь не решение вопроса о срочной помощи союзнику. Влиятельные
английские круги интересовало совсем другое: выяснить положение на
советско-германском фронте, прозондировать, сколько продержатся русские.
Однако мы резонно считали, что Англия, располагавшая сильным флотом,
сможет оказать давление на фашистскую Германию на Севере. Возможным районом
для такого воздействия на немецкие войска мог стать Варангер-фиорд, через
который шли морские пути в Киркенес и Петсамо. Именно этот район наш Главный
морской штаб считал наиболее уязвимым.
Помнится, после обмена посланиями глав правительств СССР и
Великобритании я попытался выяснить у контр-адмирала Майлса, что практически
намерено делать в этом направлении британское адмиралтейство. Из его
осторожных высказываний я понял, что серьезных действий со стороны
английского флота ждать нельзя. Реальная помощь пока ограничивалась посылкой
в Архангельск нескольких тральщиков. Вооруженные магнитными тралами, они
должны были помочь обеспечить движение конвоев. Кроме того, английская
авиация 30 июля со своих авианосцев нанесла удар по Киркенесу и Петсамо, а в
начале августа в Кольский залив прибыли две подводные лодки - "Тайгрис" и
"Трайдент". Прямо скажем, довольно ограниченную помощь оказал флот
"владычицы морей" своему боевому союзнику!
Успешнее проходили переговоры о конвоях с военными материалами. В конце