Страница:
операции под Ленинградом большая роль отводилась именно артиллерии. Завоевав
превосходство на поле сражения, "бог войны" повлиял на решение всех
остальных задач.
Авиация флота действовала совместно с 13-й воздушной армией
Ленинградского фронта. Морские летчики только на первом этапе операции
произвели около 1100 вылетов. Наиболее интенсивно действовала штурмовая
авиация, нанося удары по боевым порядкам петергофско-стрельнинской
группировки врага.
Всем было нелегко на фронте. Но, пожалуй, в те дни труднее всего было
летчикам. Низкая облачность и плохая видимость необычайно усложняли их
работу. Пришлось отказаться от массированных штурмовых налетов. Штурмовики
вылетали небольшими группами и действовали на очень малых высотах.
Взаимодействие войсковой и морской артиллерии способствовало прорыву
обороны противника на всю тактическую глубину. При этом войсковая артиллерия
поражала передний край вражеской обороны, а морская артиллерия и артиллерия
РГК - более удаленные объекты. Взаимодействие фронтовой и флотской авиации
также помогало наземным войскам решать тактические задачи.
К концу операции на моем столе лежало множество наградных листов. Я был
рад, что среди представленных к наградам немало людей, уже прославившихся
подвигами при обороне наших баз и во время прорыва блокады. Были здесь и
товарищи, которых я хорошо знал, с которыми довелось учиться, служить, а
потом встречаться в годы войны. Это капитаны 1 ранга А. Г. Ванифатьев, П. А.
Петрищев, С. Д. Солоухин (мы с ним вместе были в Испании), капитаны 2 ранга
Г. С. Абашвили, Е. П. Збрицкий, В. Р. Новак, подполковник Б. М. Гранин,
капитаны 3 ранга Д. Л. Кутай и Г. Н. Моторов, майор С. Ф. Крайнев, капитан
Л. Н. Ваганов...
На втором этапе наступления, с 31 января по 15 февраля, противник был
отброшен за пределы досягаемости корабельной и стационарной артиллерии.
Войскам Ленинградского фронта теперь оказывала помощь в основном авиация
флота.
С выходом наших войск на рубеж реки Нарва Военный совет флота принял
меры к восстановлению довоенной аэродромной сети и развертыванию частей ПВО
\354\ и береговой обороны. Однако ледостав на море и разрушение
железнодорожных путей противником при отступлении задержали эти работы. К
моменту боев за Нарвский укрепленный рубеж мы смогли перебросить ближе к
фронту лишь часть флотской авиации и отдельные батареи береговой обороны, а
также перебазировать три канонерские лодки и небольшое число тральщиков и
катеров.
Ко мне зачастил начальник инженерно-строительного управления П. И.
Судьбин. Совсем еще недавно случалось, что инженерно-строительные части, до
войны занимавшиеся строительством новых баз и других важнейших объектов,
наспех формировали боевые батальоны и вместе с пехотой отбивали натиск
врага. Теперь они снова приступали к своим основным задачам: по мере
освобождения побережья восстанавливали разрушенные причалы, возводили на
новых позициях береговые батареи, сооружали аэродромы. Судьбин, озабоченный,
подчас взвинченный, требовал людей, материалы, без конца спорил с
начальниками других управлений, а в глазах светилась радость. Привыкший всю
жизнь строить, он вновь чувствовал себя в своей родной стихии, и приходилось
даже сдерживать его пыл, напоминать, что, прежде чем строить, надо подальше
отогнать врага.
Во время войны у нас появились новые правительственные награды. Весной
1942 года Указами Президиума Верховного Совета были учреждены ордена
Отечественной войны I и II степени, Суворова, Кутузова и Александра
Невского, а в октябре 1943 года, в дни боев за освобождение Украины,- орден
Богдана Хмельницкого.
Вполне естественное желание иметь "свои" ордена появилось и у моряков.
Еще в середине 1943 года на докладе у И. В. Сталина я завел разговор о
целесообразности учреждения таких наград. Отказа не последовало, но и особой
поддержки я тогда не получил. Однако от мысли своей мы не отказались. Я
поручил подработать этот вопрос начальнику одного из наших управлений
капитану 1 ранга Б. М. Хомичу. Это был энергичный, отлично знающий свое дело
офицер. Бориса Михайловича я впервые встретил в 1925 году, когда он по
комсомольскому набору пришел в военно-морское училище, где учился и я. В
годы войны он ведал организационно-мобилизационными вопросами, а также \355\
проблемами изменения формы одежды, военно-морских флагов и знаков различия.
Готовя предложение в правительство, мы заспорили, было, кого ставить
выше - Ушакова или Нахимова? Этот вопрос отнюдь не риторический. Когда я
убеждал, что предпочтение следует отдать Ф. Ф. Ушакову, я ссылался, что на
его счету много знаменательных побед и ни одного поражения, ему русский флот
обязан возрождением своего могущества и славы, наконец, Ушаков являлся
выдающимся новатором в военно-морском искусстве. Я вовсе не собирался
противопоставлять воинскую доблесть двух прославленных флотоводцев,
вписавших яркие страницы в историю отечественного флота. Но кое-кто
попытался меня обвинить в непочтительном отношении к исторической науке.
Дело в том, что историки очень редко упоминали Ушакова. О Нахимове написано
было куда больше. Объяснялось это тем, что воинская доблесть Нахимова
связана с более близким для нас временем - Крымской войной в середине
прошлого века. А адмирал Ушаков сражения выигрывал в конце XVIII века. В те
времена - да и после тоже! - монарший двор и сановная знать до
подобострастия преклонялись перед всем иностранным, кумиром для них был
английский адмирал Нельсон, а на заслуги своего соотечественника они
смотрели с пренебрежением. Так и оказался Ф. Ф. Ушаков в тени. Между тем его
блистательные победы поражали мир. Самая выдающаяся из них - в сражении у
мыса Калиакрия 31 июля 1791 года, когда был наголову разбит турецкий флот.
Эта победа закрепила престиж России как великого государства и утвердила ее
интересы на Черном и Средиземном морях. Ушакова звали "морским Суворовым". И
действительно, эти два великих человека - полководец и флотоводец - вместе
прославляли Отчизну: Суворов на суше, Ушаков на море. Именно при Ушакове
Россия построила свой флот на Черном море, надежные военно-морские крепости
в Крыму, в Днепровском, Бугском и Днестровском лиманах.
Своих я кое-как убедил, но представили мы наш проект в правительство,
там тоже возникли сомнения: "Почему Ушаков выше?" Была создана специальная
комиссия. Мне не раз пришлось беседовать с ее председателем Александром
Сергеевичем Щербаковым, вначале он тоже колебался. Наконец согласился с
нами, после \356\ чего и вся комиссия поддержала нас. Наш проект был вынесен
на обсуждение Государственного Комитета Обороны. Приняли. 3 марта 1944 года
вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР об учреждении орденов Ушакова и
Нахимова I и II степени и медалей Ушакова и Нахимова.
Перед этим я побывал у И. В. Сталина, чтобы согласовать проекты
статутов и рисунков новых наград. В кабинете у него в тот момент никого не
было. Сталин разложил листы ватмана на длинном столе поверх карты, над
которой до этого работал. Внимательно рассмотрев, он одобрил эскизы ордена
Ушакова и медалей, а рисунки ордена Нахимова обеих степеней отложил в
сторону и молча направился к своему письменному столу. "В чем дело?" -
встревожился я. Открыв средний ящик, Сталин извлек орден Победы. Сверкнули
бриллианты и алые грани рубинов.
- А что, если и орден Нахимова украсить рубинами? - спросил Сталин.-
Разумеется, настоящими. По-моему, очень к месту будут.
Возражать не было оснований. Так орден Нахимова I и II степени
получился, по-моему, самым красивым, но дороговатым.
Стоило в газетах появиться Указу, нас засыпали письмами. Так как
широким кругам народа Нахимов был известен больше, чем Ушаков, то многие
высказывали недоумение: почему более высокой наградой стал орден Ушакова, а
не Нахимова?
- Что будем делать, комиссар? - спрашиваю своего заместителя И. В.
Рогова.
- Попробуем разъяснить через газеты и радио. А вообще-то фильм бы
хороший сделать...
Во время войны нам было не до фильмов, но сразу же после победы мы
подняли этот вопрос, нас поддержали.
Поговорил я с адмиралом И. С. Исаковым. Он загорелся и с присущей ему
энергией взялся за дело. Известный драматург А. Штейн написал отличный
сценарий. Богатая событиями жизнь великого флотоводца дала ему интереснейший
материал. Вначале Александр Штейн боялся, что без любовной интриги фильм не
получится. И в один из первых вариантов сценария вплеталась такая сюжетная
линия. Якобы Федор Ушаков, еще командуя яхтой Екатерины II, встретился с
одной из фрейлин императрицы и полюбил ее. Однако их пути разошлись. Ушаков
уехал на Черное море, весь \357\ отдался службе, а белокурая фрейлина быстро
его позабыла и вышла замуж за одного из царедворцев. Много лет спустя, когда
императрица соизволила совершить путешествие в Севастополь, в ее свите снова
была фрейлина со своим мужем. Здесь она и встретилась опять с Ушаковым.
Грустно улыбаясь, фрейлина кивнула на своих отпрысков: "А ведь и у нас с
вами могли быть такие дети". Ушаков задумчиво посмотрел на нее, а потом с
гордостью показал на корабли в севастопольской бухте: "Вот мои дети".
От этой фабулы пришлось отказаться: материал и так не укладывался в две
серии фильма. К тому же она несколько уводила от исторических фактов.
Наконец сценарий утвержден. Назначен талантливый режиссер-постановщик -
Михаил Ромм. И. С. Исаков стал консультантом картины. Но кто исполнит роль
Ушакова? От решения этого вопроса тоже зависела судьба фильма. Начались
пробы артистов. Теперь уже не припомню всех претендентов. Главными были
трое: Б. Бабочкин, И. Переверзев и Н. Симонов. Но Симонов почему-то не
подходил. Оставалось сделать выбор между Бабочкиным и Псреверзевым.
Мы все хорошо помним Бориса Бабочкина в роли Чапаева. Величайшая удача
артиста! Но именно это обстоятельство и вызвало у меня сомнение, хотя за
кандидатуру Бабочкина горячо ратовал тогдашний председатель Комитета по
кинематографии И. Г. Большаков.
- Бабочкин талантлив, спору нет,- убеждал я Большакова,- чрезвычайно
талантлив. Но как бы он ни вжился в образ Ушакова, в сознании зрителей он
остался Чапаевым. И вряд ли Бабочкину-Ушакову удастся превзойти
Бабочкина-Чапаева.
Спорили долго, но в конце концов остановились на Иване Переверзеве. Я
его мало знал, но почему-то доверял его таланту, был убежден, что он лучше
других вылепит образ Ушакова. Мне кажется, я не ошибся. По признанию
зрителей, картина получилась удачной. Выдающийся русский адмирал предстал в
ней во всем своем величии и в то же время во всей своей человечности. К тому
же картина правдиво воспроизводила важнейшие вехи истории русского флота.
Когда фильм был полностью готов, мы с адмиралом И. С. Исаковым еще раз
просмотрели его и дали "добро". Но кто-то в Народном комиссариате
иностранных дел высказал опасение, как бы не ухудшились наши \358\
взаимоотношения с Англией, ведь в картине показана двуличная политика
правящих кругов Великобритании тех времен. Несколько недель фильм без
движения пролежал на складе. И вот в День Воздушного Флота, когда мы с
балкона здания в Тушино наблюдали парад, меня подозвал И. В. Сталин. Он
сказал коротко:
- "Ушакова" можно показывать.
Значит, он уже просмотрел картину и одобрил ее. Так фильм "Адмирал
Ушаков" получил путевку в жизнь.
Поток писем на тему "Почему Ушаков, а не Нахимов?" сразу прекратился.
Уже по одному этому можно судить: фильм удался, получился ярким и
убедительным.
Но вернемся к орденам и медалям Ушакова и Нахимова. Ими было награждено
много черноморцев, балтийцев, североморцев и тихоокеанцев, а также моряков
морских, озерных и речных флотилий.
Всего за годы Великой Отечественной войны флотоводческими орденами было
награждено: орденом Ушакова I степени - 25 человек (36 награждений), орденом
Нахимова I степени - 75 человек (80 награждений), орденом Ушакова II
степени- 182 человека (194 награждения), орденом Нахимова Н степени - 458
человек (460 награждений).
Орденов Ушакова и Нахимова удостаивались также части и соединения ВМФ.
Так, за заслуги в боевых действиях на море были награждены: орденом Ушакова
I степени - 10, орденом Нахимова I степени - 10, орденом Ушакова II степени
- 5 частей и соединений и орденом Нахимова II степени - одна часть и одно
соединение. Среди первых соединений, удостоенных ордена Ушакова I степени,
были Краснознаменная бригада подводных лодок Северного флота и 9-я штурмовая
Ропшинская Краснознаменная авиационная дивизия;
51-й минно-торпедный авиационный Таллиннский Краснознаменный, орденов
Ушакова и Нахимова полк удостоен морских наград дважды.
За умелое руководство флотами, флотилиями и их соединениями и штабами
орденов Ушакова и Нахимова были удостоены адмиралы и генералы Н. Е.
Басистый, Л. А. Владимирский, Л. М. Галлер, А. Г. Головко, С. Г. Горшков, И.
Д. Елисеев, В. В. Ермаченков, И. С. Исаков, Г. И. Левченко, Ф. С.
Октябрьский, Ю. Ф. Ралль, М. И. Самохин, В. Ф. Трибуц, Г. Н. Холостяков и
др. Некоторые из них награждены флотоводческими орденами дважды. \359\
Состоялось более 14 тысяч награждений медалями Ушакова и более 12 800
медалями Нахимова.
Бывая на флотах, я видел, с какой гордостью люди носят эти награды. Не
раз доводилось слышать от офицеров, что матросские медали Ушакова и Нахимова
они воспринимают как знак высокого отличия, свидетельство личного мужества
офицера, его непосредственного участия в боях вместе с подчиненными.
Особенно ценили эти медали морские пехотинцы и бойцы батарей береговой
обороны. Я не раз спрашивал их, почему они хотели бы заслужить именно эти
награды. Ответ был один: награждение медалями Ушакова и Нахимова наглядно
подтверждает причастность к ВоенноМорскому Флоту. А моряки всегда очень
гордились этим независимо от того, где им приходилось воевать - на корабле
или на суше.
Не случайно матросы, сошедшие на берег, под солдатской гимнастеркой
носили полосатую флотскую тельняшку, а идя в атаку, надевали любовно
сохраненную матросскую бескозырку...
В конце июля 1943 года Италия капитулировала. Меня вызвали в Ставку и
потребовали сведения о составе итальянского флота, который теперь переходил
к союзникам в качестве военного трофея. Ответить было нелегко. О довоенном
флоте Италии мы располагали довольно исчерпывающими данными, но какие из
этих кораблей сохранились к дню капитуляции? Главному морскому штабу
пришлось провести немалую работу, пока удалось заполучить хотя бы
приблизительные сведения.
На конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии в Москве,
когда принималась Декларация об Италии, советская делегация подняла вопрос о
разделе итальянского флота между союзниками. Мы уже знали, что этот флот к
тому времени насчитывал более 100 боевых кораблей. Наша делегация предложила
выделить из этого числа линкор, крейсер, 8 эскадренных миноносцев и 4
подводные лодки. По боевой мощи это и составляло примерно треть трофейного
флота.
Министры иностранных дел США Хэлл и Англии \360\ Иден обещали
немедленно передать наши предложения своим правительствам. Однако решение
вопроса союзники затянули. Между тем шла война, корабли нам очень
пригодились бы. На конференции в Тегеране в декабре 1943 года наша делегация
снова напомнила об итальянских кораблях, добавив при этом, что если по
каким-либо соображениям их сейчас нельзя передать в собственность Советскому
Союзу, то мы согласны принять их во временное пользование с тем, чтобы после
войны вернуть в распоряжение Объединенных наций.
Рузвельт и Черчилль согласились.
- Можем ли мы, следовательно, получить эти корабли к концу января
будущего года? - спросил Сталин.
Главы правительств США и Англии снова ответили согласием.
Однако дело продвигалось черепашьим шагом. Наконец Рузвельт и Черчилль
сообщили: согласны передать во временное пользование линкор и легкий
крейсер. Мы напомнили о миноносцах и подводных лодках. Снова молчат
союзники. И только 7 февраля 1944 года они ответили, что нам будут переданы
еще 8 миноносцев и 4 подводные лодки.
И тут оказалось, что напрасно мы с таким тщанием раздобывали сведения
об уцелевших итальянских кораблях. Союзники заявили, что сейчас делить
итальянский флот неудобно, дескать, этим можем настроить против себя
итальянцев, поэтому взамен трофейных кораблей союзники временно выделяют
свои: англичане - старый линкор "Ройяль Соверин", столь же потрепанные
эскадренные миноносцы "Сеинт Эльбанс", "Бритон", "Ричмонд", "Челси",
"Лемингтон", "Ротсбург", "Джорджтаун" и "Линкольн", а также 4 подводные
лодки типа "Урсула". Американцы выделяли тоже далеко не новый крейсер
"Милуоки".
Я доложил в Ставке, что корабли нам передают старые...
- Рассчитывать на передачу нам более современных судов не стоит,-
ответил Сталин.- Скажите лучше, где вы думаете их использовать.
- На Северном флоте. Там они еще смогут принести пользу. Пригодятся для
эскортирования конвоев, противолодочной борьбы и охраны побережья.
- Хорошо. Перегоняйте их туда. \361\
Возник вопрос, кому поручить приемку и доставку кораблей. Это должен
быть человек надежный, знающий, способный возглавить сложную работу в
иностранных портах, а затем осуществить небезопасный переход из Англии в
Мурманск: война была в разгаре, нападения фашистов на наши корабли
продолжались.
Выбор пал на вице-адмирала Г. И. Левченко. Знал я его давно. Он юнгой
начинал службу на Балтике, а когда в 1926 году наш курс кончал
военно-морское училище, Гордей Иванович был старшим артиллеристом на линкоре
"Парижская коммуна" ("Севастополь") и уже пользовался заслуженным
авторитетом на флоте.
Потом он некоторое время командовал Балтийским флотом. Когда я был
весной 1939 года переведен на службу в Москву, я предложил кандидатуру Г. И.
Левченко на должность заместителя наркома Военно-Морского Флота. Предложение
было принято. Г. И. Левченко была поручена ответственная работа: руководить
инженерным и строительным управлениями ВМФ в период развернутого
строительства на всех флотах. Он часто бывал на флотах и стройках и немало
сделал для повышения боеспособности Военно-Морских Сил.
Когда началась война и шла напряженная борьба за Одессу, Севастополь и
Николаев, Г. И. Левченко был командирован мною туда и оказал немалую помощь
защитникам этих городов.
В конце октября 1941 года, когда усложнилась обстановка на Перекопе,
Ставка поручила вице-адмиралу Левченко командовать "всеми силами Крыма". Бои
там завершились неудачно. Наказали за это, конечно, Левченко, понизили в
звании до капитана 1 ранга и перевели на Балтику. По моему ходатайству
вскоре его восстановили в звании.
Когда я предложил Г. И. Левченко на должность командира отряда
трофейных кораблей, Сталин спросил: достаточно ли продумано это предложение?
В конце концов утвердил его.
Глава английской военно-морской миссии адмирал Дж. Майлс при встречах
высказывал сомнение:
- Разве смогут ваши моряки в такой короткий срок освоить незнакомые им
крупные корабли, тем более привести их в Мурманск!
Но мы упорно делали свое дело. Местом формирования команд был выбран
Архангельск. Ответственность за всю операцию была возложена на меня. \362\
Поэтому мне дважды пришлось выезжать на Север, чтобы лично проверять, как
идут дела.
Я снова оказался в городе своего детства - в Архангельске. Удивился,
как мало изменился он внешне: те же деревянные тротуары и двухэтажные дома.
Когда-то горько шутили по этому поводу: доска, треска и тоска. Перед войной
начали было перестройку города. Пришлось отложить. Это сейчас Архангельск не
узнать - высятся современные дома, на широких заасфальтированных улицах
изумительная чистота.
Команды формировались вдумчиво и быстро. А работа эта была не малая.
Ведь надо было набрать добрых три тысячи моряков! Чтобы облегчить и ускорить
дело, в команду, которая должна была принимать иностранный линкор,
выделялись люди с наших линейных кораблей, принимать эсминцы выделялись
моряки с эсминцев, команды подводных лодок, естественно, набирались из
подводников.
Командир отряда вице-адмирал Г. И. Левченко, начальник штаба отряда
контр-адмирал В. А. Фокин, начальник политотдела капитан 1 ранга Н. П.
Зарембо приложили немало усилий, чтобы в самые сжатые сроки выполнить
задание правительства. Хорошо потрудились командир линейного корабля
контр-адмирал В. И. Иванов, командир крейсера капитан 1 ранга А. И. Зубков и
командиры других кораблей.
28 апреля 1944 года с очередным конвоем отправились на запад. Я
специально еще раз прилетел в Архангельск, чтобы проводить их в путь.
30 апреля в районе острова Медвежий конвой атаковали немецкие подводные
лодки. Транспорт, на котором находилась команда одного из эсминцев, был
потоплен. К счастью, личный состав удалось спасти.
7 мая конвой достиг места назначения. Советские команды немедленно
отправились в английские порты, где предстояло принимать корабли.
Тщательно разработанный еще на Родине план приемки кораблей был
согласован с английским военно-морским командованием, и работа закипела.
Наши надежды на опыт, дисциплину, изобретательность наших людей оправдались.
Советские моряки, несмотря на незнание английского языка, быстро освоили
иностранную технику. Англичане смотрели как на чудо, что линкор, самый
крупный корабль, насыщенный сложнейшими \363\ механизмами, наши моряки
приняли за 20 дней.
"Русские прислали не матросов, а переодетых инженеров!" - писали
английские газеты.
Наши матросы, читая эти строки, только посмеивались.
Советским морякам оказывали всемерную помощь английские друзья.
Британские моряки заразились энтузиазмом наших матросов и тоже были готовы
сутками не уходить с кораблей.
Как всегда, больше всего пришлось поработать людям электромеханических
подразделений, или, как говорят на флоте, боевых частей пять. Они отвечают
за главные и вспомогательные механизмы и живучесть корабля.
Современные корабли - это сложнейшие инженерные сооружения. Они несут
на себе мощное оружие. Но чтобы использовать это оружие, корабль должен
иметь ход и держаться на плаву, даже если получит боевое повреждение.
Сколько раз было в войну: корабль весь изранен, еле держится на поверхности,
но побеждает и возвращается в базу. Это всегда была заслуга прежде всего
моряков боевой части пять. Поэтому и при приемке иностранных кораблей
Левченко и Фокин больше всего внимания уделяли работе моряков
электромеханических подразделений.
Церемония передачи линкора состоялась 30 мая 1944 года. В 11 часов 15
минут на его мачте взвился советский Военно-морской флаг. С этого момента
корабль стал называться "Архангельск". Перед моряками выступил советский
посол в Англии Ф. Т. Гусев. Церемония передачи прошла в теплой обстановке.
Много добрых слов высказали представители английского флота.
В тот же день советский флаг подняли подводные лодки. Все они получили
индекс "веди" - "В-1", "В-2", "В-3", "В-4".
Передача эсминцев несколько задержалась из-за их ремонта.
Наступил период последних тренировок перед ответственным переходом. В.
А. Фокин потом вспоминал, что линкор за это время провел свыше 150
разнообразных стрельб и только 7 из них были признаны неудовлетворительными.
Механизмы были освоены полностью, и "Архангельск" свободно развивал самую
полную скорость, что всегда считалось для такого огромного корабля делом
сложным. \364\
Наконец наступил день прощания с Англией. Командование отряда изучило
оперативную обстановку. В Альтен-фьорде стоял немецкий линкор "Тирпиц".
Более 10 эсминцев противника находились в готовности в северных базах
Норвегии. На пути следования отряда враг мог выставить до 50 подводных
лодок.
О секретности перехода думать не приходилось: столь крупный отряд
боевых кораблей - слишком приметное явление. Поэтому вице-адмирал Г. И.
Левченко готовился к худшему: если потребуется, принять бой. В это время из
Исландии следовал к нам очередной конвой. Решили переданные нам корабли
включить в его эскорт.
И вот линкор "Архангельск", отдав морские почести стоявшим на рейде в
Скапа-Флоу английским кораблям, вечером 17 августа в сопровождении крейсера
и эсминцев направился в открытое море.
Ставка каждодневно интересовалась переходом кораблей. Приходилось
докладывать все подробности. Вышли корабли в шторм - сила ветра достигала 9
баллов. А чуть волна убавилась, начали атаковать немецкие подводные лодки.
Фокин сообщал, что эсминец под командой капитана 3 ранга Л. Г. Андреева
атаковал и, возможно, потопил две вражеские лодки.
Авиация Северного флота постоянно вела наблюдение и доносила об
обстановке в районе следования кораблей.
24 августа корабли, пройдя 1880 миль, вошли в Кольский залив и встали
на якоря. Вся операция, таким образом, заняла около 4 месяцев. Все наши
моряки, от адмирала до рядового матроса, показали высокое мастерство,
выдержку, преданность делу.
Только здесь, в советском порту, бывший американский крейсер "Милуоки"
получил новое имя - "Мурманск".
И все-таки один корабль мы потеряли - подводную лодку "В-1". Вели ее
замечательные люди во главе с прославленным североморским подводником И. И.
превосходство на поле сражения, "бог войны" повлиял на решение всех
остальных задач.
Авиация флота действовала совместно с 13-й воздушной армией
Ленинградского фронта. Морские летчики только на первом этапе операции
произвели около 1100 вылетов. Наиболее интенсивно действовала штурмовая
авиация, нанося удары по боевым порядкам петергофско-стрельнинской
группировки врага.
Всем было нелегко на фронте. Но, пожалуй, в те дни труднее всего было
летчикам. Низкая облачность и плохая видимость необычайно усложняли их
работу. Пришлось отказаться от массированных штурмовых налетов. Штурмовики
вылетали небольшими группами и действовали на очень малых высотах.
Взаимодействие войсковой и морской артиллерии способствовало прорыву
обороны противника на всю тактическую глубину. При этом войсковая артиллерия
поражала передний край вражеской обороны, а морская артиллерия и артиллерия
РГК - более удаленные объекты. Взаимодействие фронтовой и флотской авиации
также помогало наземным войскам решать тактические задачи.
К концу операции на моем столе лежало множество наградных листов. Я был
рад, что среди представленных к наградам немало людей, уже прославившихся
подвигами при обороне наших баз и во время прорыва блокады. Были здесь и
товарищи, которых я хорошо знал, с которыми довелось учиться, служить, а
потом встречаться в годы войны. Это капитаны 1 ранга А. Г. Ванифатьев, П. А.
Петрищев, С. Д. Солоухин (мы с ним вместе были в Испании), капитаны 2 ранга
Г. С. Абашвили, Е. П. Збрицкий, В. Р. Новак, подполковник Б. М. Гранин,
капитаны 3 ранга Д. Л. Кутай и Г. Н. Моторов, майор С. Ф. Крайнев, капитан
Л. Н. Ваганов...
На втором этапе наступления, с 31 января по 15 февраля, противник был
отброшен за пределы досягаемости корабельной и стационарной артиллерии.
Войскам Ленинградского фронта теперь оказывала помощь в основном авиация
флота.
С выходом наших войск на рубеж реки Нарва Военный совет флота принял
меры к восстановлению довоенной аэродромной сети и развертыванию частей ПВО
\354\ и береговой обороны. Однако ледостав на море и разрушение
железнодорожных путей противником при отступлении задержали эти работы. К
моменту боев за Нарвский укрепленный рубеж мы смогли перебросить ближе к
фронту лишь часть флотской авиации и отдельные батареи береговой обороны, а
также перебазировать три канонерские лодки и небольшое число тральщиков и
катеров.
Ко мне зачастил начальник инженерно-строительного управления П. И.
Судьбин. Совсем еще недавно случалось, что инженерно-строительные части, до
войны занимавшиеся строительством новых баз и других важнейших объектов,
наспех формировали боевые батальоны и вместе с пехотой отбивали натиск
врага. Теперь они снова приступали к своим основным задачам: по мере
освобождения побережья восстанавливали разрушенные причалы, возводили на
новых позициях береговые батареи, сооружали аэродромы. Судьбин, озабоченный,
подчас взвинченный, требовал людей, материалы, без конца спорил с
начальниками других управлений, а в глазах светилась радость. Привыкший всю
жизнь строить, он вновь чувствовал себя в своей родной стихии, и приходилось
даже сдерживать его пыл, напоминать, что, прежде чем строить, надо подальше
отогнать врага.
Во время войны у нас появились новые правительственные награды. Весной
1942 года Указами Президиума Верховного Совета были учреждены ордена
Отечественной войны I и II степени, Суворова, Кутузова и Александра
Невского, а в октябре 1943 года, в дни боев за освобождение Украины,- орден
Богдана Хмельницкого.
Вполне естественное желание иметь "свои" ордена появилось и у моряков.
Еще в середине 1943 года на докладе у И. В. Сталина я завел разговор о
целесообразности учреждения таких наград. Отказа не последовало, но и особой
поддержки я тогда не получил. Однако от мысли своей мы не отказались. Я
поручил подработать этот вопрос начальнику одного из наших управлений
капитану 1 ранга Б. М. Хомичу. Это был энергичный, отлично знающий свое дело
офицер. Бориса Михайловича я впервые встретил в 1925 году, когда он по
комсомольскому набору пришел в военно-морское училище, где учился и я. В
годы войны он ведал организационно-мобилизационными вопросами, а также \355\
проблемами изменения формы одежды, военно-морских флагов и знаков различия.
Готовя предложение в правительство, мы заспорили, было, кого ставить
выше - Ушакова или Нахимова? Этот вопрос отнюдь не риторический. Когда я
убеждал, что предпочтение следует отдать Ф. Ф. Ушакову, я ссылался, что на
его счету много знаменательных побед и ни одного поражения, ему русский флот
обязан возрождением своего могущества и славы, наконец, Ушаков являлся
выдающимся новатором в военно-морском искусстве. Я вовсе не собирался
противопоставлять воинскую доблесть двух прославленных флотоводцев,
вписавших яркие страницы в историю отечественного флота. Но кое-кто
попытался меня обвинить в непочтительном отношении к исторической науке.
Дело в том, что историки очень редко упоминали Ушакова. О Нахимове написано
было куда больше. Объяснялось это тем, что воинская доблесть Нахимова
связана с более близким для нас временем - Крымской войной в середине
прошлого века. А адмирал Ушаков сражения выигрывал в конце XVIII века. В те
времена - да и после тоже! - монарший двор и сановная знать до
подобострастия преклонялись перед всем иностранным, кумиром для них был
английский адмирал Нельсон, а на заслуги своего соотечественника они
смотрели с пренебрежением. Так и оказался Ф. Ф. Ушаков в тени. Между тем его
блистательные победы поражали мир. Самая выдающаяся из них - в сражении у
мыса Калиакрия 31 июля 1791 года, когда был наголову разбит турецкий флот.
Эта победа закрепила престиж России как великого государства и утвердила ее
интересы на Черном и Средиземном морях. Ушакова звали "морским Суворовым". И
действительно, эти два великих человека - полководец и флотоводец - вместе
прославляли Отчизну: Суворов на суше, Ушаков на море. Именно при Ушакове
Россия построила свой флот на Черном море, надежные военно-морские крепости
в Крыму, в Днепровском, Бугском и Днестровском лиманах.
Своих я кое-как убедил, но представили мы наш проект в правительство,
там тоже возникли сомнения: "Почему Ушаков выше?" Была создана специальная
комиссия. Мне не раз пришлось беседовать с ее председателем Александром
Сергеевичем Щербаковым, вначале он тоже колебался. Наконец согласился с
нами, после \356\ чего и вся комиссия поддержала нас. Наш проект был вынесен
на обсуждение Государственного Комитета Обороны. Приняли. 3 марта 1944 года
вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР об учреждении орденов Ушакова и
Нахимова I и II степени и медалей Ушакова и Нахимова.
Перед этим я побывал у И. В. Сталина, чтобы согласовать проекты
статутов и рисунков новых наград. В кабинете у него в тот момент никого не
было. Сталин разложил листы ватмана на длинном столе поверх карты, над
которой до этого работал. Внимательно рассмотрев, он одобрил эскизы ордена
Ушакова и медалей, а рисунки ордена Нахимова обеих степеней отложил в
сторону и молча направился к своему письменному столу. "В чем дело?" -
встревожился я. Открыв средний ящик, Сталин извлек орден Победы. Сверкнули
бриллианты и алые грани рубинов.
- А что, если и орден Нахимова украсить рубинами? - спросил Сталин.-
Разумеется, настоящими. По-моему, очень к месту будут.
Возражать не было оснований. Так орден Нахимова I и II степени
получился, по-моему, самым красивым, но дороговатым.
Стоило в газетах появиться Указу, нас засыпали письмами. Так как
широким кругам народа Нахимов был известен больше, чем Ушаков, то многие
высказывали недоумение: почему более высокой наградой стал орден Ушакова, а
не Нахимова?
- Что будем делать, комиссар? - спрашиваю своего заместителя И. В.
Рогова.
- Попробуем разъяснить через газеты и радио. А вообще-то фильм бы
хороший сделать...
Во время войны нам было не до фильмов, но сразу же после победы мы
подняли этот вопрос, нас поддержали.
Поговорил я с адмиралом И. С. Исаковым. Он загорелся и с присущей ему
энергией взялся за дело. Известный драматург А. Штейн написал отличный
сценарий. Богатая событиями жизнь великого флотоводца дала ему интереснейший
материал. Вначале Александр Штейн боялся, что без любовной интриги фильм не
получится. И в один из первых вариантов сценария вплеталась такая сюжетная
линия. Якобы Федор Ушаков, еще командуя яхтой Екатерины II, встретился с
одной из фрейлин императрицы и полюбил ее. Однако их пути разошлись. Ушаков
уехал на Черное море, весь \357\ отдался службе, а белокурая фрейлина быстро
его позабыла и вышла замуж за одного из царедворцев. Много лет спустя, когда
императрица соизволила совершить путешествие в Севастополь, в ее свите снова
была фрейлина со своим мужем. Здесь она и встретилась опять с Ушаковым.
Грустно улыбаясь, фрейлина кивнула на своих отпрысков: "А ведь и у нас с
вами могли быть такие дети". Ушаков задумчиво посмотрел на нее, а потом с
гордостью показал на корабли в севастопольской бухте: "Вот мои дети".
От этой фабулы пришлось отказаться: материал и так не укладывался в две
серии фильма. К тому же она несколько уводила от исторических фактов.
Наконец сценарий утвержден. Назначен талантливый режиссер-постановщик -
Михаил Ромм. И. С. Исаков стал консультантом картины. Но кто исполнит роль
Ушакова? От решения этого вопроса тоже зависела судьба фильма. Начались
пробы артистов. Теперь уже не припомню всех претендентов. Главными были
трое: Б. Бабочкин, И. Переверзев и Н. Симонов. Но Симонов почему-то не
подходил. Оставалось сделать выбор между Бабочкиным и Псреверзевым.
Мы все хорошо помним Бориса Бабочкина в роли Чапаева. Величайшая удача
артиста! Но именно это обстоятельство и вызвало у меня сомнение, хотя за
кандидатуру Бабочкина горячо ратовал тогдашний председатель Комитета по
кинематографии И. Г. Большаков.
- Бабочкин талантлив, спору нет,- убеждал я Большакова,- чрезвычайно
талантлив. Но как бы он ни вжился в образ Ушакова, в сознании зрителей он
остался Чапаевым. И вряд ли Бабочкину-Ушакову удастся превзойти
Бабочкина-Чапаева.
Спорили долго, но в конце концов остановились на Иване Переверзеве. Я
его мало знал, но почему-то доверял его таланту, был убежден, что он лучше
других вылепит образ Ушакова. Мне кажется, я не ошибся. По признанию
зрителей, картина получилась удачной. Выдающийся русский адмирал предстал в
ней во всем своем величии и в то же время во всей своей человечности. К тому
же картина правдиво воспроизводила важнейшие вехи истории русского флота.
Когда фильм был полностью готов, мы с адмиралом И. С. Исаковым еще раз
просмотрели его и дали "добро". Но кто-то в Народном комиссариате
иностранных дел высказал опасение, как бы не ухудшились наши \358\
взаимоотношения с Англией, ведь в картине показана двуличная политика
правящих кругов Великобритании тех времен. Несколько недель фильм без
движения пролежал на складе. И вот в День Воздушного Флота, когда мы с
балкона здания в Тушино наблюдали парад, меня подозвал И. В. Сталин. Он
сказал коротко:
- "Ушакова" можно показывать.
Значит, он уже просмотрел картину и одобрил ее. Так фильм "Адмирал
Ушаков" получил путевку в жизнь.
Поток писем на тему "Почему Ушаков, а не Нахимов?" сразу прекратился.
Уже по одному этому можно судить: фильм удался, получился ярким и
убедительным.
Но вернемся к орденам и медалям Ушакова и Нахимова. Ими было награждено
много черноморцев, балтийцев, североморцев и тихоокеанцев, а также моряков
морских, озерных и речных флотилий.
Всего за годы Великой Отечественной войны флотоводческими орденами было
награждено: орденом Ушакова I степени - 25 человек (36 награждений), орденом
Нахимова I степени - 75 человек (80 награждений), орденом Ушакова II
степени- 182 человека (194 награждения), орденом Нахимова Н степени - 458
человек (460 награждений).
Орденов Ушакова и Нахимова удостаивались также части и соединения ВМФ.
Так, за заслуги в боевых действиях на море были награждены: орденом Ушакова
I степени - 10, орденом Нахимова I степени - 10, орденом Ушакова II степени
- 5 частей и соединений и орденом Нахимова II степени - одна часть и одно
соединение. Среди первых соединений, удостоенных ордена Ушакова I степени,
были Краснознаменная бригада подводных лодок Северного флота и 9-я штурмовая
Ропшинская Краснознаменная авиационная дивизия;
51-й минно-торпедный авиационный Таллиннский Краснознаменный, орденов
Ушакова и Нахимова полк удостоен морских наград дважды.
За умелое руководство флотами, флотилиями и их соединениями и штабами
орденов Ушакова и Нахимова были удостоены адмиралы и генералы Н. Е.
Басистый, Л. А. Владимирский, Л. М. Галлер, А. Г. Головко, С. Г. Горшков, И.
Д. Елисеев, В. В. Ермаченков, И. С. Исаков, Г. И. Левченко, Ф. С.
Октябрьский, Ю. Ф. Ралль, М. И. Самохин, В. Ф. Трибуц, Г. Н. Холостяков и
др. Некоторые из них награждены флотоводческими орденами дважды. \359\
Состоялось более 14 тысяч награждений медалями Ушакова и более 12 800
медалями Нахимова.
Бывая на флотах, я видел, с какой гордостью люди носят эти награды. Не
раз доводилось слышать от офицеров, что матросские медали Ушакова и Нахимова
они воспринимают как знак высокого отличия, свидетельство личного мужества
офицера, его непосредственного участия в боях вместе с подчиненными.
Особенно ценили эти медали морские пехотинцы и бойцы батарей береговой
обороны. Я не раз спрашивал их, почему они хотели бы заслужить именно эти
награды. Ответ был один: награждение медалями Ушакова и Нахимова наглядно
подтверждает причастность к ВоенноМорскому Флоту. А моряки всегда очень
гордились этим независимо от того, где им приходилось воевать - на корабле
или на суше.
Не случайно матросы, сошедшие на берег, под солдатской гимнастеркой
носили полосатую флотскую тельняшку, а идя в атаку, надевали любовно
сохраненную матросскую бескозырку...
В конце июля 1943 года Италия капитулировала. Меня вызвали в Ставку и
потребовали сведения о составе итальянского флота, который теперь переходил
к союзникам в качестве военного трофея. Ответить было нелегко. О довоенном
флоте Италии мы располагали довольно исчерпывающими данными, но какие из
этих кораблей сохранились к дню капитуляции? Главному морскому штабу
пришлось провести немалую работу, пока удалось заполучить хотя бы
приблизительные сведения.
На конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии в Москве,
когда принималась Декларация об Италии, советская делегация подняла вопрос о
разделе итальянского флота между союзниками. Мы уже знали, что этот флот к
тому времени насчитывал более 100 боевых кораблей. Наша делегация предложила
выделить из этого числа линкор, крейсер, 8 эскадренных миноносцев и 4
подводные лодки. По боевой мощи это и составляло примерно треть трофейного
флота.
Министры иностранных дел США Хэлл и Англии \360\ Иден обещали
немедленно передать наши предложения своим правительствам. Однако решение
вопроса союзники затянули. Между тем шла война, корабли нам очень
пригодились бы. На конференции в Тегеране в декабре 1943 года наша делегация
снова напомнила об итальянских кораблях, добавив при этом, что если по
каким-либо соображениям их сейчас нельзя передать в собственность Советскому
Союзу, то мы согласны принять их во временное пользование с тем, чтобы после
войны вернуть в распоряжение Объединенных наций.
Рузвельт и Черчилль согласились.
- Можем ли мы, следовательно, получить эти корабли к концу января
будущего года? - спросил Сталин.
Главы правительств США и Англии снова ответили согласием.
Однако дело продвигалось черепашьим шагом. Наконец Рузвельт и Черчилль
сообщили: согласны передать во временное пользование линкор и легкий
крейсер. Мы напомнили о миноносцах и подводных лодках. Снова молчат
союзники. И только 7 февраля 1944 года они ответили, что нам будут переданы
еще 8 миноносцев и 4 подводные лодки.
И тут оказалось, что напрасно мы с таким тщанием раздобывали сведения
об уцелевших итальянских кораблях. Союзники заявили, что сейчас делить
итальянский флот неудобно, дескать, этим можем настроить против себя
итальянцев, поэтому взамен трофейных кораблей союзники временно выделяют
свои: англичане - старый линкор "Ройяль Соверин", столь же потрепанные
эскадренные миноносцы "Сеинт Эльбанс", "Бритон", "Ричмонд", "Челси",
"Лемингтон", "Ротсбург", "Джорджтаун" и "Линкольн", а также 4 подводные
лодки типа "Урсула". Американцы выделяли тоже далеко не новый крейсер
"Милуоки".
Я доложил в Ставке, что корабли нам передают старые...
- Рассчитывать на передачу нам более современных судов не стоит,-
ответил Сталин.- Скажите лучше, где вы думаете их использовать.
- На Северном флоте. Там они еще смогут принести пользу. Пригодятся для
эскортирования конвоев, противолодочной борьбы и охраны побережья.
- Хорошо. Перегоняйте их туда. \361\
Возник вопрос, кому поручить приемку и доставку кораблей. Это должен
быть человек надежный, знающий, способный возглавить сложную работу в
иностранных портах, а затем осуществить небезопасный переход из Англии в
Мурманск: война была в разгаре, нападения фашистов на наши корабли
продолжались.
Выбор пал на вице-адмирала Г. И. Левченко. Знал я его давно. Он юнгой
начинал службу на Балтике, а когда в 1926 году наш курс кончал
военно-морское училище, Гордей Иванович был старшим артиллеристом на линкоре
"Парижская коммуна" ("Севастополь") и уже пользовался заслуженным
авторитетом на флоте.
Потом он некоторое время командовал Балтийским флотом. Когда я был
весной 1939 года переведен на службу в Москву, я предложил кандидатуру Г. И.
Левченко на должность заместителя наркома Военно-Морского Флота. Предложение
было принято. Г. И. Левченко была поручена ответственная работа: руководить
инженерным и строительным управлениями ВМФ в период развернутого
строительства на всех флотах. Он часто бывал на флотах и стройках и немало
сделал для повышения боеспособности Военно-Морских Сил.
Когда началась война и шла напряженная борьба за Одессу, Севастополь и
Николаев, Г. И. Левченко был командирован мною туда и оказал немалую помощь
защитникам этих городов.
В конце октября 1941 года, когда усложнилась обстановка на Перекопе,
Ставка поручила вице-адмиралу Левченко командовать "всеми силами Крыма". Бои
там завершились неудачно. Наказали за это, конечно, Левченко, понизили в
звании до капитана 1 ранга и перевели на Балтику. По моему ходатайству
вскоре его восстановили в звании.
Когда я предложил Г. И. Левченко на должность командира отряда
трофейных кораблей, Сталин спросил: достаточно ли продумано это предложение?
В конце концов утвердил его.
Глава английской военно-морской миссии адмирал Дж. Майлс при встречах
высказывал сомнение:
- Разве смогут ваши моряки в такой короткий срок освоить незнакомые им
крупные корабли, тем более привести их в Мурманск!
Но мы упорно делали свое дело. Местом формирования команд был выбран
Архангельск. Ответственность за всю операцию была возложена на меня. \362\
Поэтому мне дважды пришлось выезжать на Север, чтобы лично проверять, как
идут дела.
Я снова оказался в городе своего детства - в Архангельске. Удивился,
как мало изменился он внешне: те же деревянные тротуары и двухэтажные дома.
Когда-то горько шутили по этому поводу: доска, треска и тоска. Перед войной
начали было перестройку города. Пришлось отложить. Это сейчас Архангельск не
узнать - высятся современные дома, на широких заасфальтированных улицах
изумительная чистота.
Команды формировались вдумчиво и быстро. А работа эта была не малая.
Ведь надо было набрать добрых три тысячи моряков! Чтобы облегчить и ускорить
дело, в команду, которая должна была принимать иностранный линкор,
выделялись люди с наших линейных кораблей, принимать эсминцы выделялись
моряки с эсминцев, команды подводных лодок, естественно, набирались из
подводников.
Командир отряда вице-адмирал Г. И. Левченко, начальник штаба отряда
контр-адмирал В. А. Фокин, начальник политотдела капитан 1 ранга Н. П.
Зарембо приложили немало усилий, чтобы в самые сжатые сроки выполнить
задание правительства. Хорошо потрудились командир линейного корабля
контр-адмирал В. И. Иванов, командир крейсера капитан 1 ранга А. И. Зубков и
командиры других кораблей.
28 апреля 1944 года с очередным конвоем отправились на запад. Я
специально еще раз прилетел в Архангельск, чтобы проводить их в путь.
30 апреля в районе острова Медвежий конвой атаковали немецкие подводные
лодки. Транспорт, на котором находилась команда одного из эсминцев, был
потоплен. К счастью, личный состав удалось спасти.
7 мая конвой достиг места назначения. Советские команды немедленно
отправились в английские порты, где предстояло принимать корабли.
Тщательно разработанный еще на Родине план приемки кораблей был
согласован с английским военно-морским командованием, и работа закипела.
Наши надежды на опыт, дисциплину, изобретательность наших людей оправдались.
Советские моряки, несмотря на незнание английского языка, быстро освоили
иностранную технику. Англичане смотрели как на чудо, что линкор, самый
крупный корабль, насыщенный сложнейшими \363\ механизмами, наши моряки
приняли за 20 дней.
"Русские прислали не матросов, а переодетых инженеров!" - писали
английские газеты.
Наши матросы, читая эти строки, только посмеивались.
Советским морякам оказывали всемерную помощь английские друзья.
Британские моряки заразились энтузиазмом наших матросов и тоже были готовы
сутками не уходить с кораблей.
Как всегда, больше всего пришлось поработать людям электромеханических
подразделений, или, как говорят на флоте, боевых частей пять. Они отвечают
за главные и вспомогательные механизмы и живучесть корабля.
Современные корабли - это сложнейшие инженерные сооружения. Они несут
на себе мощное оружие. Но чтобы использовать это оружие, корабль должен
иметь ход и держаться на плаву, даже если получит боевое повреждение.
Сколько раз было в войну: корабль весь изранен, еле держится на поверхности,
но побеждает и возвращается в базу. Это всегда была заслуга прежде всего
моряков боевой части пять. Поэтому и при приемке иностранных кораблей
Левченко и Фокин больше всего внимания уделяли работе моряков
электромеханических подразделений.
Церемония передачи линкора состоялась 30 мая 1944 года. В 11 часов 15
минут на его мачте взвился советский Военно-морской флаг. С этого момента
корабль стал называться "Архангельск". Перед моряками выступил советский
посол в Англии Ф. Т. Гусев. Церемония передачи прошла в теплой обстановке.
Много добрых слов высказали представители английского флота.
В тот же день советский флаг подняли подводные лодки. Все они получили
индекс "веди" - "В-1", "В-2", "В-3", "В-4".
Передача эсминцев несколько задержалась из-за их ремонта.
Наступил период последних тренировок перед ответственным переходом. В.
А. Фокин потом вспоминал, что линкор за это время провел свыше 150
разнообразных стрельб и только 7 из них были признаны неудовлетворительными.
Механизмы были освоены полностью, и "Архангельск" свободно развивал самую
полную скорость, что всегда считалось для такого огромного корабля делом
сложным. \364\
Наконец наступил день прощания с Англией. Командование отряда изучило
оперативную обстановку. В Альтен-фьорде стоял немецкий линкор "Тирпиц".
Более 10 эсминцев противника находились в готовности в северных базах
Норвегии. На пути следования отряда враг мог выставить до 50 подводных
лодок.
О секретности перехода думать не приходилось: столь крупный отряд
боевых кораблей - слишком приметное явление. Поэтому вице-адмирал Г. И.
Левченко готовился к худшему: если потребуется, принять бой. В это время из
Исландии следовал к нам очередной конвой. Решили переданные нам корабли
включить в его эскорт.
И вот линкор "Архангельск", отдав морские почести стоявшим на рейде в
Скапа-Флоу английским кораблям, вечером 17 августа в сопровождении крейсера
и эсминцев направился в открытое море.
Ставка каждодневно интересовалась переходом кораблей. Приходилось
докладывать все подробности. Вышли корабли в шторм - сила ветра достигала 9
баллов. А чуть волна убавилась, начали атаковать немецкие подводные лодки.
Фокин сообщал, что эсминец под командой капитана 3 ранга Л. Г. Андреева
атаковал и, возможно, потопил две вражеские лодки.
Авиация Северного флота постоянно вела наблюдение и доносила об
обстановке в районе следования кораблей.
24 августа корабли, пройдя 1880 миль, вошли в Кольский залив и встали
на якоря. Вся операция, таким образом, заняла около 4 месяцев. Все наши
моряки, от адмирала до рядового матроса, показали высокое мастерство,
выдержку, преданность делу.
Только здесь, в советском порту, бывший американский крейсер "Милуоки"
получил новое имя - "Мурманск".
И все-таки один корабль мы потеряли - подводную лодку "В-1". Вели ее
замечательные люди во главе с прославленным североморским подводником И. И.