Страница:
противником. 12 мая враг сложил оружие.
При штурме Севастополя фашисты потеряли убитыми более 20 тысяч человек.
Свыше 24 тысяч солдат и офицеров, в том числе 2 генерала, попали в плен.
Всего же за время боев в Крыму противник потерял убитыми и плененными, не
считая погибших на кораблях, 111 587 человек. \377\
Итак, Севастополь - свою последнюю опору в Крыму - гитлеровцы смогли
оборонять только 5 дней, а осаждали в 1941- 1942 годах 250 дней.
Я побывал в только что освобожденном Севастополе. На всю жизнь запомнил
развалины города. Каждый камень говорил об упорном сопротивлении
севастопольцев в 1941-1942 годах, о вошедшей в историю героической эпопее.
Еще дымились развалины последних боев и груды трофейной техники лежали на
берегу, а флотские строители уже приступали к восстановлению причалов.
Командование флота торопило меня с разрешением эскадре вернуться в
Севастополь. Работники же Главного морского штаба настаивали на более
тщательном разминировании всех гаваней и фарватеров. А это была большая и
опасная работа. Коварные электромагнитные мины подчас не поддавались
тралению, и их приходилось уничтожать механическими средствами и глубинными
бомбами.
Наконец пришел долгожданный день и час. Линкор "Севастополь", крейсеры,
эсминцы, прибранные, чистые, заново подкрашенные, заняли свои места в строю
и под флагом командующего флотом взяли курс на Севастополь. Строй кораблей
растянулся на несколько миль. Учащенно бились сердца не только
моряков-черноморцев, но и всех жителей города-героя при виде входившей в
Северную бухту эскадры. Это было 5 ноября 1944 года около 14 часов. Над
кораблями шли истребители - на этот раз, конечно, свои. Они несли почетную
вахту эскорта. Очевидно, у стоявших на палубах матросов и офицеров всплыли
воспоминания, как трудно было прорываться им в эту гавань в 1941-1942 годах.
21 залпом из 100 орудий возвестила эскадра о своем возвращении в главную
военно-морскую базу Черноморского флота. Незабываемые часы!
Когда в начале февраля 1945 года я снова приехал в Севастополь, то
корабли уже стояли на своих штатных местах. Мне доставило немало
удовольствия побывать на многих из них. И о чем бы ни заходил разговор,
офицеры и матросы часто начинали его словами: "Когда мы вернулись в
Севастополь...", будто именно с этого дня возобновился счет времени для
всего Черноморского флота. И в этом был известный смысл. Все берега Черного
моря к этому времени были уже очищены от противника. Пусть Севастополь лежал
еще в \378\ развалинах, еще кое-где взрывались мины, но он снова являлся
главной базой Черноморского флота.
В бухтах, на хорошо знакомых мне местах или бочках, стояли крейсеры и
эсминцы.
Бывая на кораблях, я невольно вспоминал мирные дни этого города, из
бухт которого мы выходили на различные большие и малые учения, не думая
тогда, что Севастополю вторично придется пережить осаду и снова подниматься
из пепла. Тогда, в тридцатые годы, мы осматривали памятники Севастопольской
обороны прошлого века, теперь, в 1945 году, предстояло прежде всего
приступить к восстановлению города и порта, а затем подумать о памятниках в
честь новых героев.
Недаром геройски дрались с врагами моряки. Слава тем, кто погиб, и
пусть лучшим памятником для них будет сам возрожденный Севастополь.
Обходя корабли, я жалел, что рядом со мной нет адмирала Льва
Анатольевича Владимирского, много лет возглавлявшего Черноморскую эскадру.
Он служил на другом флоте. Это был интереснейший человек. Я осмеливаюсь
утверждать, что Лев Анатольевич за свою почти пятидесятилетнюю службу на
флоте оставил за кормой больше миль, чем любой другой адмирал.
Я помню его еще курсантом военно-морского училища. Новобранцев еще не
успели переодеть. Владимирский щеголял в кожаных галифе и поношенной куртке.
Но он уже браво маршировал в строю. Это было в 1924 году.
В конце 1926 года, когда я прибыл на Черное море, чтобы начать службу
на крейсере "Червона Украина", Л. А. Владимирский был уже старшим вахтенным
начальником, и я оказался в его подчинении. Крейсер стоял еще у стенки
завода, а личный состав жил в казармах, километрах в пяти. По утрам Лев
Анатольевич быстрым шагом спешил на корабль и, завидя меня, приглашал
пройтись вместе. Я предлагал воспользоваться трамваем.
- Нет, нет,- возражал он.- Пешком лучше.
И он шагал в любую погоду - легко, стремительно, я еле поспевал за ним.
Эти утренние прогулки стали его привычкой даже на корабле. Шагает по
палубе, разминается, а заодно зорко оглядывает все вокруг, и боцманы знали:
ни одно упущение не укроется от его глаз. \379\
Такие ежедневные прогулки, не считаясь с погодой, Владимирский совершал
и в последнем своем плавании, которое продолжалось полгода.
Это был превосходный моряк. После службы на крейсере он командовал
сторожевиком типа "Шторм". Небольшой и очень валкий на волне корабль
требовал особого искусства от командира. Л. А. Владимирский, следуя однажды
в кильватер крейсеру, в очень свежую погоду, несмотря на сильнейшую качку,
отлично вел корабль и заслужил похвалу комфлота.
Когда однажды зашел с ним разговор о его дальнейшей службе.
Владимирский без колебаний ответил:
- Где угодно, только на кораблях.
Великая Отечественная война застала его командующим эскадрой. Перед
высадкой известного десанта у Григорьевки погиб корабль, на котором шел
Владимирский. Поднятый из воды раненый командующий эскадрой дал перевязать
себя и сейчас же взошел на мостик. На протяжении всей операции Владимирский
оставался на посту. В госпиталь он лег, когда эскадра вернулась в базу.
Л. А. Владимирский участвовал почти во всех трудных операциях на Черном
море. Когда требовалось оказать помощь осажденному Севастополю, он на
линейном корабле входил в Северную бухту, чтобы бить по врагу из 12-дюймовых
орудий линкора. Огромный тяжелый корабль на большой скорости входил в
боновые ворота. В тесной бухте он тоже обходился без буксиров, а
отстрелявшись, столь же стремительно возвращался в море. Умелый маневр
спасал корабль от ударов вражеской авиации. Когда мы с Владимирским уже
после войны вспоминали действия кораблей, он справедливо упрекал тех
командиров, которые не использовали маневр как средство защиты от авиации.
В героической обороне Севастополя немалая заслуга Л. А. Владимирского.
Участие кораблей эскадры помогло отбить все три ожесточенных вражеских
штурма. Плавать на кораблях, доставлявших все необходимое для защитников
города - пополнение, боеприпасы, продовольствие, было тяжело и опасно.
Корабли подвергались атакам вражеских самолетов, иногда и гибли со всем
личным составом, но эскадра продолжала выполнять свою задачу.
Какое бы дело ни поручалось Л. А. Владимирскому, я всегда был уверен,
что он и его подчиненные будут действовать умело и отважно. \380\
Служба Льва Анатольевича протекала не всегда гладко. Бывали и неудачи.
Я уже писал, как стечением обстоятельств флот в 1943 году потерял три
корабля, выполнявших задачу по обстрелу вражеского побережья. На
Владимирского, как командующего флотом, легла определенная тень. Пришлось
ему выслушать нарекания и за неполадки во время высадки десантов в районе
Керчи.
Иногда освобождение высоких должностных лиц происходило по прямому
указанию Ставки, или, точнее говоря, И. В. Сталина, и я не всегда знал
истинные причины таких перемещений. Так, С. М. Штеменко в своей книге
"Генеральный штаб в годы войны" пишет, что генерал И. Е. Петров, который
"целыми днями, а порой и ночами пропадал в войсках", был освобожден, когда
возглавляемая им Приморская армия была уже готова к наступлению, а причины
замены "остались неизвестными". Одной из причин, по мнению Штеменко, были
"раздоры с командованием флота". Никаких "раздоров", как я уже говорил, не
было, но командующий флотом Л. А. Владимирский подчас с присущей ему
горячностью отстаивал свое мнение.
Я случайно был в кабинете Сталина, когда он читал какое-то донесение.
- Уж слишком много они спорят,- недовольно проговорил Верховный.
- Кто? - спросил я.
- Петров и ваш Владимирский.
Вскоре я узнал, что И. Е. Петров освобожден от командования Отдельной
Приморской армией. Почти в то же время без совета со мной, как наркомом, был
освобожден и командующий флотом Л. А. Владимирский. Ни Генштаб, ни Наркомат
ВМФ не вносили предложений о смене командования Приморской армии и
Черноморского флота. С. М. Штеменко пишет, что для него остается
неразгаданной причина снятия И. Е. Петрова, а для меня до сих пор не ясна
причина освобождения от должности Л. А. Владимирского.
Вице-адмирал Л. А. Владимирский вынужден был оставить Черное море,
морской театр, который он отлично знал, и отправиться на Балтийский флот.
Здесь он, командуя эскадрой, встретил День Победы. Позднее служил в
Военно-морской академии, а выйдя в отставку в 1971 году, снова не усидел на
берегу, отправился в океан во главе экспедиции \381\
научно-исследовательских кораблей. Последний его поход длился полгода. До
самой кончины Лев Анатольевич не расставался с морем.
Владимирский был прямым и честным. Всегда открыто высказывал свои
взгляды, смело брал на себя ответственность за все происходящее. Мягкий,
добрый, он в то же время был неуклонно требователен. Я не раз наблюдал, как
он разъясняет задачу подчиненным: старательно, настойчиво, чтобы каждый
понял, что от него требуется, никогда я не слышал, чтобы он повысил голос,
высказал какую-нибудь угрозу. Он всех мерил своей меркой, уверенный, что
каждый отдаст делу все силы, как всегда поступал сам.
Впечатление об адмирале Л. А. Владимирском у меня осталось самое
хорошее. Он всю свою жизнь без остатка отдал нашему Военно-Морскому Флоту.
Еще продолжались бои. Враг, бешено сопротивляясь, откатывался на запад.
А в Севастополе, как и на всей освобожденной от фашистских захватчиков
земле, уже начиналась новая жизнь. "Восстановим славный Севастополь!" -
читал я на алых полотнищах, а то и прямо на закопченных стенах разрушенных
зданий. Среди руин кипела работа. Прошло немного времени, и на берегу моря
снова поднялся Севастополь, еще более красивый, чем прежде. Загорелся Вечный
огонь на Малаховом кургане, потоки экскурсантов ныне с благоговением
осматривают восстановленную знаменитую панораму Ф. А. Рубо "Оборона
Севастополя" и не менее впечатляющую диораму народного художника СССР П. Г.
Мальцева "Штурм Сапун-горы 7 мая 1944 года". Появились новые дома - дворцы
из белого инкерманского камня. Город-герой на всю страну славится чистотой и
порядком.
Будучи на Черном море, я узнал, что 6 июня союзники высадили десант в
Нормандии. Значит, все-таки открыли второй фронт. Наконец-то! Долго, очень
долго выжидали они момент. Сейчас, когда наши войска изгнали врага за
пределы страны и кое-где перешагнули государственную границу, союзники
поняли: \382\ дальше ждать нельзя, война может и без них закончиться и все
лавры победы достанутся русским.
Но все равно открытие второго фронта радовало. Товарищи принесли карту
Европы, пустили в дело карандаши. Приятно было смотреть: стрелы ударов
нацеливались на Берлин не только с востока, но и с запада.
Офицеры штаба флота попросили меня рассказать о действиях союзников. Я
ответил, что подробностей о десантной операции в Северной Европе (союзники
ее окрестили "Оверлорд") у меня пока нет, а вот о войне в Атлантике и на
Тихом океане могу кое-что рассказать. Наш Главный морской штаб внимательно
следит за операциями союзников, изучает их, чтобы все ценное из их опыта
взять себе на вооружение.
Военные действия союзников на океанах поражали своим размахом: в них
участвовали десятки авианосцев, линкоров, крейсеров, более мелкие корабли
исчислялись сотнями, а самолеты - тысячами. Но, ведя бои этими огромными
силами на бескрайних просторах океана, союзники очень пристально следили за
сражениями на советско-германском фронте. И вести о поворотных моментах
второй мировой войны те же англичане и американцы получали не с далеких
островов Тихого океана, не с побережья Средиземного моря и не с
атлантических коммуникаций, а с полей сражений под Москвой, Сталинградом,
Курском. Весь мир понимал, что именно здесь, на советской земле, решаются
судьбы всего человечества. Здесь, на советской земле, определялся в конце
концов и исход битвы за Атлантику и сражений на просторах Тихого океана.
В те годы существовали три основных театра военных действий:
Европейский, где главные силы сражались на советско-германском фронте;
Атлантический, где шла борьба за господство в Атлантике, и, наконец.
Тихоокеанский, где велась борьба между США и Японией. На первом театре шли
главным образом сухопутные бои, на втором - сражения за морские
коммуникации, на третьем - как чисто морские, так и смешанные сражения.
Мы внимательно следили за этими событиями, хотя и развивались они
далеко от нашей страны. От исхода битвы за Атлантику зависело снабжение
Британских островов всем необходимым для продолжения войны. Сражение у
атолла Мидуэй на Тихом океане решало, как далеко сможет продвинуться Япония
к берегам США. От успехов или неудач наших союзников в \383\ Атлантикс в
некоторой степени зависели размеры их помощи нам в те годы. Битва за
Атлантику в какой-то мере была и битвой за конвои, шедшие в Мурманск и
Архангельск. Неожиданные успехи японцев в 1941- 1942 годах не могли не
беспокоить Ставку и Генеральный штаб: ведь в это время приходилось
перебрасывать войска с Дальнего Востока на наши западные фронты. И хотя ход
боевых действий между США и Японией на Тихом океане и оказывал известное
влияние на вероятность нападения на наши рубежи Квантунской армии, однако
решающим являлось положение на советско-германском фронте.
После нападения Германии на Советский Союз морские операции в Атлантике
на какое-то время затихли. Главные силы авиации Геринга были заняты на
Восточном фронте, а без серьезной поддержки авиации не мыслились и крупные
операции на море. Наметившиеся важные коммуникации между Англией и Советским
Союзом на Севере вынудили Гитлера перенацелить военно-морские силы на другое
направление. Норвежские базы теперь готовились для действий надводных
кораблей и подлодок в первую очередь против конвоев, следовавших в Мурманск
и Архангельск. Намечалось использование надводных кораблей. Но для этого
нужно было перебазировать находившиеся во французском порту Брест линкоры
"Шарнхорст" и "Гнейзенау", а также тяжелый крейсер "Принц Ойген". Кроме
действий на наших коммуникациях Гитлер в то время опасался высадки десанта
союзников в Норвегии и поэтому стремился сосредоточить в этом районе свой
флот.
Не исключено, что немцы знали о переписке И. В. Сталина и У. Черчилля
относительно возможных совместных действий советских и английских сил в
Северной Норвегии или об использовании эскадры английского флота для
содействия приморскому флангу нашей армии.
11 февраля 1942 года с наступлением темноты соединение немецких
кораблей вышло из Бреста, чтобы в ночное время пройти через Дуврский пролив.
Несмотря на ряд признаков готовности немецких кораблей к этой операции,
англичане не смогли организовать эффективное нападение на них своим флотом и
авиацией. Немцы удачно проскочили под носом у превосходившего их по силам
английского флота через Ла-Манш. "Шарнхорст" и "Гнейзенау" пострадали только
у \384\ берегов Голландии: подорвавшись на минах, оба корабля получили
небольшие повреждения.
Английские газеты тех дней резко критиковали своих моряков за
допущенную оплошность. Но адмиралтейство не придало прорыву немецких
кораблей должного значения. Больше того, оно считало, что теперь уменьшится
угроза со стороны германских надводных рейдеров для атлантических конвоев,
следовавших в Англию, что немцы ограничатся использованием против конвоев
подводных лодок, сравнительно немногочисленных в тот период войны.
Вскоре выяснилось, что англичане не собираются высаживаться ни в
Норвегии, ни во Франции. Чтобы восстановить свой престиж и не идти вразрез с
общественным мнением в стране, они совершают два так называемых рейда: в
марте 1942 года в Сен-Назер и в августе того же года в Дьепп.
С военной точки зрения эти рейды были разведкой системы обороны
противника на побережье Франции и, конечно, дали некоторый опыт для будущих
операций. В то же время они заставили немцев принять меры по еще большему
усилению противодесантной обороны побережья.
В ноябре 1942 года союзники понесли в Атлантике максимальные потери -
общее водоизмещение потопленных судов превысило 80 тысяч тонн. В Касабланке
в январе 1943 года состоялась конференция союзников, посвященная борьбе с
немецким подводным флотом. В результате принятых мер потери стали
уменьшаться, но в марте 1943 года они опять увеличились. Союзники бросили
против немецких субмарин все силы, которые могли собрать. Стоит привести
любопытные цифры: в марте против 100-120 фашистских подводных лодок,
ежедневно действовавших в Атлантике и нападавших на конвои, вели борьбу
около 3 тысяч надводных кораблей различных классов, 2700 самолетов, 17
дирижаблей, до 70 английских и американских подводных лодок. При этом почти
все свое время флот и авиация союзников тратили на поиски фашистских
подводных лодок. Вот, оказывается, как трудно бороться с подводным
противником!
Лишь в апреле положение в Атлантике изменилось в лучшую для союзников
сторону. Количество немецких потопленных лодок увеличивалось, тоннаж вновь
построенных транспортов союзников стал превышать \385\ потери.
Поисково-ударные группы союзников уже более надежно обеспечивали прикрытие
конвоев и все чаще топили фашистские лодки. Таким образом, в морской войне в
Атлантике во второй половине 1943 года произошел решительный перелом,
который окончательно закрепился в 1944 году.
Чем же он вызван?
Если на совещании в ставке Гитлера 11 апреля 1943 года адмирал Дениц
требовал ежемесячно строить не менее 27 подводных лодок, то уже в мае он
просил увеличить это число до 40 - потери росли. Для эффективного
использования подводных лодок следовало увеличить и строительство надводных
кораблей, которые выводят лодки через минные поля в море и встречают их
после боевых походов. Согласно справочнику Брассея фашистская Германия
предусматривала ежегодно вводить в строй 18 миноносцев, 72 торпедных катера,
74 тральщика, 72 катера-тральщика, 300 сторожевых эскортных кораблей, 35
прерывателей заграждений и около 900 различных транспортных барж.
Программа громадная. Для ее выполнения фашистам требовались и сырье, и
материалы, и рабочая сила. Поражения на Восточном фронте вынудили
гитлеровцев мобилизовать все свои ресурсы на борьбу с Советским Союзом.
Планы строительства флота были скомканы. Силы немцев в Атлантике стали
убывать катастрофически. Таково, конкретно, влияние Восточного фронта на
битву за Атлантику.
Провал молниеносной войны против Советского Союза и все возраставшее
сопротивление наших войск вынудили немецкое командование принять меры против
союзных конвоев, шедших в советские порты. Удары по ним только авиации и
подлодок не давали нужных результатов. В канун нового, 1943 года адмирал
Редер предпринял крупную операцию. Линейный корабль "Лютцов", тяжелый
крейсер "Хиппер" и б эсминцев вышли из норвежских портов в море и обнаружили
большой конвой, шедший в Мурманск. Казалось, успех был обеспечен. Конвой
охраняли только 5 эсминцев, 2 корвета и тральщик. Однако английские
конвойные корабли, умело маневрируя, не дали немцам возможности прорвать
охранение и нанести удар по транспортам, пока не подоспело подкрепление -
крейсеры "Шеффилд" и "Ямайка". С подходом этих крейсеров англичане вступили
с противником в бой, в результате \386\ которого немцы потеряли эсминец, а
крейсер "Хиппер" получил серьезные повреждения. Конвой благополучно прибыл в
Мурманск. Эта неудача стоила адмиралу Редеру карьеры. Гитлер, взбешенный
случившимся, приказал ему лично доложить причины поражения. Геринг, давно
ненавидевший Редера, подлил масла в огонь, обещая решить все задачи борьбы с
конвоями с помощью авиации. Редеру не оставалось ничего иного, как подать в
отставку. Его место в начале 1943 года занял адмирал Дениц, ярый сторонник
неограниченной подводной войны. Был поставлен вопрос даже об уничтожении
больших кораблей, но Дениц уговорил Гитлера не делать этого. Став
главнокомандующим флотом, он тоже начал понимать, что мощь флота - это
сочетание кораблей различных классов, а не только подлодки.
Я уже упоминал, как погиб в конце 1943 года немецкий линкор
"Шарнхорст". Об этом эпизоде через три года после происшествия я услышал от
английского адмирала Фрезера, который, будучи командующим флотом метрополии,
руководил этой операцией.
О выходе немецкого рейдера адмиралтейство узнало своевременно. Для его
перехвата были привлечены крупные силы: новый линкор "Дьюк ов Йорк",
крейсеры "Ямайка", "Белфаст", "Шеффилд", "Норфолк" и несколько эсминцев.
Утром 26 декабря радиолокаторы обнаружили "Шарнхорст". Шансы на успех у
немецкого линкора были большие: он имел возможность нанести серьезный ущерб
не только судам конвоя, но и их слабому охранению. Однако, опасаясь встречи
с крупными силами англичан, немецкий линкор отвернул от конвоя раньше
времени. Командир "Шарнхорста" капитан 1 ранга Гинце, помня строгие указания
своего командования, не хотел рисковать и повел корабль прямым курсом в свою
базу. Но оказалось, что именно на этом курсе ему была уготована встреча с
мощным линкором "Дьюк ов Йорк" и крейсером "Ямайка" под командованием
адмирала Фрезера. Стояла полярная ночь, но это не помогло "Шарнхорсту" - его
обнаружили с помощью радиолокации. Немецкий линкор оказался прекрасной
мишенью. Сначала из-за тяжелых повреждений он потерял скорость, а затем был
потоплен торпедами английских крейсеров и эсминцев.
После гибели "Шарихорста" у немцев остался в строю один современный
линкор - "Тирпиц". \387\ Укрывшись в норвежских шхерах, он редко выходил в
море, но, несмотря на это, англичане непрерывно наблюдали за ним, выжидая
удобного момента. Сначала "Тирпиц" попытались уничтожить специально
построенные подлодки-малютки. Им удалось заложить под киль линкора мины с
часовым механизмом, однако взрыв их не привел к потоплению корабля, а лишь
вывел на некоторое время из строя главные машины и рули. Затем, после
длительной и специальной тренировки, линкор атаковали самолеты с авианосцев.
Это было уже в марте 1944 года. Они добились 15 попаданий, причинили
"Тирпицу" серьезные повреждения, но потопить его тоже не удалось. В ноябре
1944 года, когда "Тирпиц" находился в одном из фиордов близ Тромсе, его
атаковали "ланкастеры". Добившись попадания нескольких шеститонных бомб, они
в конце концов отправили "Тирпиц" на дно.
На этом, собственно, и закончились без особых успехов боевые действия
немецкого надводного флота в Северной Атлантике в 1941-1943 годы.
Что же происходило в те годы на других морских театрах?
В 1942 году война на море, как на Западе, так и на Востоке, приобрела
иной характер.
Нападение фашистской Германии на Советский Союз и боевые действия
Японии в бассейне Тихого океана превратили войну в поистине мировую.
Огромные водные пространства стали ареной морских операций. Даже конец
первой мировой войны не мог сравниться по своим масштабам и по количеству
морских сил, принимавших участие в боях, с тем, что мы наблюдали уже в 1942
году. Решительным образом изменился и характер морских операций. Военные
действия велись теперь одновременно на воде, под водой и в воздухе.
Непременными участниками всех более или менее крупных столкновений флотов
противников стали самолеты с авианосцев. Линкоры постепенно отходили на
второй план, хотя еще участвовали в боевых операциях. Подводные лодки стали
совершеннее, а методы их борьбы улучшились. Десантные операции с высадкой
войск почти на любой берег стали возможны на всех театрах. Моря и даже
океаны не являлись больше непреодолимой преградой. Современные средства
перевозки войск и способность флотов подолгу оставаться в море как бы стерли
границы между сушей и морем. \388\
Итак, мировой пожар охватил все континенты и разделявшие их моря и
океаны.
В Атлантике это выразилось в распространении подводной войны до берегов
США. Немцы, в какой-то степени застигнутые врасплох выступлением своего
союзника Японии, не сразу начали топить торговые суда у берегов Нового
Света. Но пока США оправлялись от удара по Перл-Харбору и налаживали
конвойную службу, Германия достигла немалых результатов в борьбе на
океанских сообщениях.
Если в ходе войны иногда имели место разногласия между Англией и США,
то они касались главным образом стратегических и оперативных вопросов -
когда, где и как наносить удары по врагу.
Почти весь 1942 год ушел на разработку оперативных планов и подготовку
к совместным операциям. После долгих обсуждений Черчиллю удалось убедить
Рузвельта в необходимости высадки экспедиционных войск в Африке. Африканский
вариант больше устраивал Черчилля, поскольку его можно было осуществить без
При штурме Севастополя фашисты потеряли убитыми более 20 тысяч человек.
Свыше 24 тысяч солдат и офицеров, в том числе 2 генерала, попали в плен.
Всего же за время боев в Крыму противник потерял убитыми и плененными, не
считая погибших на кораблях, 111 587 человек. \377\
Итак, Севастополь - свою последнюю опору в Крыму - гитлеровцы смогли
оборонять только 5 дней, а осаждали в 1941- 1942 годах 250 дней.
Я побывал в только что освобожденном Севастополе. На всю жизнь запомнил
развалины города. Каждый камень говорил об упорном сопротивлении
севастопольцев в 1941-1942 годах, о вошедшей в историю героической эпопее.
Еще дымились развалины последних боев и груды трофейной техники лежали на
берегу, а флотские строители уже приступали к восстановлению причалов.
Командование флота торопило меня с разрешением эскадре вернуться в
Севастополь. Работники же Главного морского штаба настаивали на более
тщательном разминировании всех гаваней и фарватеров. А это была большая и
опасная работа. Коварные электромагнитные мины подчас не поддавались
тралению, и их приходилось уничтожать механическими средствами и глубинными
бомбами.
Наконец пришел долгожданный день и час. Линкор "Севастополь", крейсеры,
эсминцы, прибранные, чистые, заново подкрашенные, заняли свои места в строю
и под флагом командующего флотом взяли курс на Севастополь. Строй кораблей
растянулся на несколько миль. Учащенно бились сердца не только
моряков-черноморцев, но и всех жителей города-героя при виде входившей в
Северную бухту эскадры. Это было 5 ноября 1944 года около 14 часов. Над
кораблями шли истребители - на этот раз, конечно, свои. Они несли почетную
вахту эскорта. Очевидно, у стоявших на палубах матросов и офицеров всплыли
воспоминания, как трудно было прорываться им в эту гавань в 1941-1942 годах.
21 залпом из 100 орудий возвестила эскадра о своем возвращении в главную
военно-морскую базу Черноморского флота. Незабываемые часы!
Когда в начале февраля 1945 года я снова приехал в Севастополь, то
корабли уже стояли на своих штатных местах. Мне доставило немало
удовольствия побывать на многих из них. И о чем бы ни заходил разговор,
офицеры и матросы часто начинали его словами: "Когда мы вернулись в
Севастополь...", будто именно с этого дня возобновился счет времени для
всего Черноморского флота. И в этом был известный смысл. Все берега Черного
моря к этому времени были уже очищены от противника. Пусть Севастополь лежал
еще в \378\ развалинах, еще кое-где взрывались мины, но он снова являлся
главной базой Черноморского флота.
В бухтах, на хорошо знакомых мне местах или бочках, стояли крейсеры и
эсминцы.
Бывая на кораблях, я невольно вспоминал мирные дни этого города, из
бухт которого мы выходили на различные большие и малые учения, не думая
тогда, что Севастополю вторично придется пережить осаду и снова подниматься
из пепла. Тогда, в тридцатые годы, мы осматривали памятники Севастопольской
обороны прошлого века, теперь, в 1945 году, предстояло прежде всего
приступить к восстановлению города и порта, а затем подумать о памятниках в
честь новых героев.
Недаром геройски дрались с врагами моряки. Слава тем, кто погиб, и
пусть лучшим памятником для них будет сам возрожденный Севастополь.
Обходя корабли, я жалел, что рядом со мной нет адмирала Льва
Анатольевича Владимирского, много лет возглавлявшего Черноморскую эскадру.
Он служил на другом флоте. Это был интереснейший человек. Я осмеливаюсь
утверждать, что Лев Анатольевич за свою почти пятидесятилетнюю службу на
флоте оставил за кормой больше миль, чем любой другой адмирал.
Я помню его еще курсантом военно-морского училища. Новобранцев еще не
успели переодеть. Владимирский щеголял в кожаных галифе и поношенной куртке.
Но он уже браво маршировал в строю. Это было в 1924 году.
В конце 1926 года, когда я прибыл на Черное море, чтобы начать службу
на крейсере "Червона Украина", Л. А. Владимирский был уже старшим вахтенным
начальником, и я оказался в его подчинении. Крейсер стоял еще у стенки
завода, а личный состав жил в казармах, километрах в пяти. По утрам Лев
Анатольевич быстрым шагом спешил на корабль и, завидя меня, приглашал
пройтись вместе. Я предлагал воспользоваться трамваем.
- Нет, нет,- возражал он.- Пешком лучше.
И он шагал в любую погоду - легко, стремительно, я еле поспевал за ним.
Эти утренние прогулки стали его привычкой даже на корабле. Шагает по
палубе, разминается, а заодно зорко оглядывает все вокруг, и боцманы знали:
ни одно упущение не укроется от его глаз. \379\
Такие ежедневные прогулки, не считаясь с погодой, Владимирский совершал
и в последнем своем плавании, которое продолжалось полгода.
Это был превосходный моряк. После службы на крейсере он командовал
сторожевиком типа "Шторм". Небольшой и очень валкий на волне корабль
требовал особого искусства от командира. Л. А. Владимирский, следуя однажды
в кильватер крейсеру, в очень свежую погоду, несмотря на сильнейшую качку,
отлично вел корабль и заслужил похвалу комфлота.
Когда однажды зашел с ним разговор о его дальнейшей службе.
Владимирский без колебаний ответил:
- Где угодно, только на кораблях.
Великая Отечественная война застала его командующим эскадрой. Перед
высадкой известного десанта у Григорьевки погиб корабль, на котором шел
Владимирский. Поднятый из воды раненый командующий эскадрой дал перевязать
себя и сейчас же взошел на мостик. На протяжении всей операции Владимирский
оставался на посту. В госпиталь он лег, когда эскадра вернулась в базу.
Л. А. Владимирский участвовал почти во всех трудных операциях на Черном
море. Когда требовалось оказать помощь осажденному Севастополю, он на
линейном корабле входил в Северную бухту, чтобы бить по врагу из 12-дюймовых
орудий линкора. Огромный тяжелый корабль на большой скорости входил в
боновые ворота. В тесной бухте он тоже обходился без буксиров, а
отстрелявшись, столь же стремительно возвращался в море. Умелый маневр
спасал корабль от ударов вражеской авиации. Когда мы с Владимирским уже
после войны вспоминали действия кораблей, он справедливо упрекал тех
командиров, которые не использовали маневр как средство защиты от авиации.
В героической обороне Севастополя немалая заслуга Л. А. Владимирского.
Участие кораблей эскадры помогло отбить все три ожесточенных вражеских
штурма. Плавать на кораблях, доставлявших все необходимое для защитников
города - пополнение, боеприпасы, продовольствие, было тяжело и опасно.
Корабли подвергались атакам вражеских самолетов, иногда и гибли со всем
личным составом, но эскадра продолжала выполнять свою задачу.
Какое бы дело ни поручалось Л. А. Владимирскому, я всегда был уверен,
что он и его подчиненные будут действовать умело и отважно. \380\
Служба Льва Анатольевича протекала не всегда гладко. Бывали и неудачи.
Я уже писал, как стечением обстоятельств флот в 1943 году потерял три
корабля, выполнявших задачу по обстрелу вражеского побережья. На
Владимирского, как командующего флотом, легла определенная тень. Пришлось
ему выслушать нарекания и за неполадки во время высадки десантов в районе
Керчи.
Иногда освобождение высоких должностных лиц происходило по прямому
указанию Ставки, или, точнее говоря, И. В. Сталина, и я не всегда знал
истинные причины таких перемещений. Так, С. М. Штеменко в своей книге
"Генеральный штаб в годы войны" пишет, что генерал И. Е. Петров, который
"целыми днями, а порой и ночами пропадал в войсках", был освобожден, когда
возглавляемая им Приморская армия была уже готова к наступлению, а причины
замены "остались неизвестными". Одной из причин, по мнению Штеменко, были
"раздоры с командованием флота". Никаких "раздоров", как я уже говорил, не
было, но командующий флотом Л. А. Владимирский подчас с присущей ему
горячностью отстаивал свое мнение.
Я случайно был в кабинете Сталина, когда он читал какое-то донесение.
- Уж слишком много они спорят,- недовольно проговорил Верховный.
- Кто? - спросил я.
- Петров и ваш Владимирский.
Вскоре я узнал, что И. Е. Петров освобожден от командования Отдельной
Приморской армией. Почти в то же время без совета со мной, как наркомом, был
освобожден и командующий флотом Л. А. Владимирский. Ни Генштаб, ни Наркомат
ВМФ не вносили предложений о смене командования Приморской армии и
Черноморского флота. С. М. Штеменко пишет, что для него остается
неразгаданной причина снятия И. Е. Петрова, а для меня до сих пор не ясна
причина освобождения от должности Л. А. Владимирского.
Вице-адмирал Л. А. Владимирский вынужден был оставить Черное море,
морской театр, который он отлично знал, и отправиться на Балтийский флот.
Здесь он, командуя эскадрой, встретил День Победы. Позднее служил в
Военно-морской академии, а выйдя в отставку в 1971 году, снова не усидел на
берегу, отправился в океан во главе экспедиции \381\
научно-исследовательских кораблей. Последний его поход длился полгода. До
самой кончины Лев Анатольевич не расставался с морем.
Владимирский был прямым и честным. Всегда открыто высказывал свои
взгляды, смело брал на себя ответственность за все происходящее. Мягкий,
добрый, он в то же время был неуклонно требователен. Я не раз наблюдал, как
он разъясняет задачу подчиненным: старательно, настойчиво, чтобы каждый
понял, что от него требуется, никогда я не слышал, чтобы он повысил голос,
высказал какую-нибудь угрозу. Он всех мерил своей меркой, уверенный, что
каждый отдаст делу все силы, как всегда поступал сам.
Впечатление об адмирале Л. А. Владимирском у меня осталось самое
хорошее. Он всю свою жизнь без остатка отдал нашему Военно-Морскому Флоту.
Еще продолжались бои. Враг, бешено сопротивляясь, откатывался на запад.
А в Севастополе, как и на всей освобожденной от фашистских захватчиков
земле, уже начиналась новая жизнь. "Восстановим славный Севастополь!" -
читал я на алых полотнищах, а то и прямо на закопченных стенах разрушенных
зданий. Среди руин кипела работа. Прошло немного времени, и на берегу моря
снова поднялся Севастополь, еще более красивый, чем прежде. Загорелся Вечный
огонь на Малаховом кургане, потоки экскурсантов ныне с благоговением
осматривают восстановленную знаменитую панораму Ф. А. Рубо "Оборона
Севастополя" и не менее впечатляющую диораму народного художника СССР П. Г.
Мальцева "Штурм Сапун-горы 7 мая 1944 года". Появились новые дома - дворцы
из белого инкерманского камня. Город-герой на всю страну славится чистотой и
порядком.
Будучи на Черном море, я узнал, что 6 июня союзники высадили десант в
Нормандии. Значит, все-таки открыли второй фронт. Наконец-то! Долго, очень
долго выжидали они момент. Сейчас, когда наши войска изгнали врага за
пределы страны и кое-где перешагнули государственную границу, союзники
поняли: \382\ дальше ждать нельзя, война может и без них закончиться и все
лавры победы достанутся русским.
Но все равно открытие второго фронта радовало. Товарищи принесли карту
Европы, пустили в дело карандаши. Приятно было смотреть: стрелы ударов
нацеливались на Берлин не только с востока, но и с запада.
Офицеры штаба флота попросили меня рассказать о действиях союзников. Я
ответил, что подробностей о десантной операции в Северной Европе (союзники
ее окрестили "Оверлорд") у меня пока нет, а вот о войне в Атлантике и на
Тихом океане могу кое-что рассказать. Наш Главный морской штаб внимательно
следит за операциями союзников, изучает их, чтобы все ценное из их опыта
взять себе на вооружение.
Военные действия союзников на океанах поражали своим размахом: в них
участвовали десятки авианосцев, линкоров, крейсеров, более мелкие корабли
исчислялись сотнями, а самолеты - тысячами. Но, ведя бои этими огромными
силами на бескрайних просторах океана, союзники очень пристально следили за
сражениями на советско-германском фронте. И вести о поворотных моментах
второй мировой войны те же англичане и американцы получали не с далеких
островов Тихого океана, не с побережья Средиземного моря и не с
атлантических коммуникаций, а с полей сражений под Москвой, Сталинградом,
Курском. Весь мир понимал, что именно здесь, на советской земле, решаются
судьбы всего человечества. Здесь, на советской земле, определялся в конце
концов и исход битвы за Атлантику и сражений на просторах Тихого океана.
В те годы существовали три основных театра военных действий:
Европейский, где главные силы сражались на советско-германском фронте;
Атлантический, где шла борьба за господство в Атлантике, и, наконец.
Тихоокеанский, где велась борьба между США и Японией. На первом театре шли
главным образом сухопутные бои, на втором - сражения за морские
коммуникации, на третьем - как чисто морские, так и смешанные сражения.
Мы внимательно следили за этими событиями, хотя и развивались они
далеко от нашей страны. От исхода битвы за Атлантику зависело снабжение
Британских островов всем необходимым для продолжения войны. Сражение у
атолла Мидуэй на Тихом океане решало, как далеко сможет продвинуться Япония
к берегам США. От успехов или неудач наших союзников в \383\ Атлантикс в
некоторой степени зависели размеры их помощи нам в те годы. Битва за
Атлантику в какой-то мере была и битвой за конвои, шедшие в Мурманск и
Архангельск. Неожиданные успехи японцев в 1941- 1942 годах не могли не
беспокоить Ставку и Генеральный штаб: ведь в это время приходилось
перебрасывать войска с Дальнего Востока на наши западные фронты. И хотя ход
боевых действий между США и Японией на Тихом океане и оказывал известное
влияние на вероятность нападения на наши рубежи Квантунской армии, однако
решающим являлось положение на советско-германском фронте.
После нападения Германии на Советский Союз морские операции в Атлантике
на какое-то время затихли. Главные силы авиации Геринга были заняты на
Восточном фронте, а без серьезной поддержки авиации не мыслились и крупные
операции на море. Наметившиеся важные коммуникации между Англией и Советским
Союзом на Севере вынудили Гитлера перенацелить военно-морские силы на другое
направление. Норвежские базы теперь готовились для действий надводных
кораблей и подлодок в первую очередь против конвоев, следовавших в Мурманск
и Архангельск. Намечалось использование надводных кораблей. Но для этого
нужно было перебазировать находившиеся во французском порту Брест линкоры
"Шарнхорст" и "Гнейзенау", а также тяжелый крейсер "Принц Ойген". Кроме
действий на наших коммуникациях Гитлер в то время опасался высадки десанта
союзников в Норвегии и поэтому стремился сосредоточить в этом районе свой
флот.
Не исключено, что немцы знали о переписке И. В. Сталина и У. Черчилля
относительно возможных совместных действий советских и английских сил в
Северной Норвегии или об использовании эскадры английского флота для
содействия приморскому флангу нашей армии.
11 февраля 1942 года с наступлением темноты соединение немецких
кораблей вышло из Бреста, чтобы в ночное время пройти через Дуврский пролив.
Несмотря на ряд признаков готовности немецких кораблей к этой операции,
англичане не смогли организовать эффективное нападение на них своим флотом и
авиацией. Немцы удачно проскочили под носом у превосходившего их по силам
английского флота через Ла-Манш. "Шарнхорст" и "Гнейзенау" пострадали только
у \384\ берегов Голландии: подорвавшись на минах, оба корабля получили
небольшие повреждения.
Английские газеты тех дней резко критиковали своих моряков за
допущенную оплошность. Но адмиралтейство не придало прорыву немецких
кораблей должного значения. Больше того, оно считало, что теперь уменьшится
угроза со стороны германских надводных рейдеров для атлантических конвоев,
следовавших в Англию, что немцы ограничатся использованием против конвоев
подводных лодок, сравнительно немногочисленных в тот период войны.
Вскоре выяснилось, что англичане не собираются высаживаться ни в
Норвегии, ни во Франции. Чтобы восстановить свой престиж и не идти вразрез с
общественным мнением в стране, они совершают два так называемых рейда: в
марте 1942 года в Сен-Назер и в августе того же года в Дьепп.
С военной точки зрения эти рейды были разведкой системы обороны
противника на побережье Франции и, конечно, дали некоторый опыт для будущих
операций. В то же время они заставили немцев принять меры по еще большему
усилению противодесантной обороны побережья.
В ноябре 1942 года союзники понесли в Атлантике максимальные потери -
общее водоизмещение потопленных судов превысило 80 тысяч тонн. В Касабланке
в январе 1943 года состоялась конференция союзников, посвященная борьбе с
немецким подводным флотом. В результате принятых мер потери стали
уменьшаться, но в марте 1943 года они опять увеличились. Союзники бросили
против немецких субмарин все силы, которые могли собрать. Стоит привести
любопытные цифры: в марте против 100-120 фашистских подводных лодок,
ежедневно действовавших в Атлантике и нападавших на конвои, вели борьбу
около 3 тысяч надводных кораблей различных классов, 2700 самолетов, 17
дирижаблей, до 70 английских и американских подводных лодок. При этом почти
все свое время флот и авиация союзников тратили на поиски фашистских
подводных лодок. Вот, оказывается, как трудно бороться с подводным
противником!
Лишь в апреле положение в Атлантике изменилось в лучшую для союзников
сторону. Количество немецких потопленных лодок увеличивалось, тоннаж вновь
построенных транспортов союзников стал превышать \385\ потери.
Поисково-ударные группы союзников уже более надежно обеспечивали прикрытие
конвоев и все чаще топили фашистские лодки. Таким образом, в морской войне в
Атлантике во второй половине 1943 года произошел решительный перелом,
который окончательно закрепился в 1944 году.
Чем же он вызван?
Если на совещании в ставке Гитлера 11 апреля 1943 года адмирал Дениц
требовал ежемесячно строить не менее 27 подводных лодок, то уже в мае он
просил увеличить это число до 40 - потери росли. Для эффективного
использования подводных лодок следовало увеличить и строительство надводных
кораблей, которые выводят лодки через минные поля в море и встречают их
после боевых походов. Согласно справочнику Брассея фашистская Германия
предусматривала ежегодно вводить в строй 18 миноносцев, 72 торпедных катера,
74 тральщика, 72 катера-тральщика, 300 сторожевых эскортных кораблей, 35
прерывателей заграждений и около 900 различных транспортных барж.
Программа громадная. Для ее выполнения фашистам требовались и сырье, и
материалы, и рабочая сила. Поражения на Восточном фронте вынудили
гитлеровцев мобилизовать все свои ресурсы на борьбу с Советским Союзом.
Планы строительства флота были скомканы. Силы немцев в Атлантике стали
убывать катастрофически. Таково, конкретно, влияние Восточного фронта на
битву за Атлантику.
Провал молниеносной войны против Советского Союза и все возраставшее
сопротивление наших войск вынудили немецкое командование принять меры против
союзных конвоев, шедших в советские порты. Удары по ним только авиации и
подлодок не давали нужных результатов. В канун нового, 1943 года адмирал
Редер предпринял крупную операцию. Линейный корабль "Лютцов", тяжелый
крейсер "Хиппер" и б эсминцев вышли из норвежских портов в море и обнаружили
большой конвой, шедший в Мурманск. Казалось, успех был обеспечен. Конвой
охраняли только 5 эсминцев, 2 корвета и тральщик. Однако английские
конвойные корабли, умело маневрируя, не дали немцам возможности прорвать
охранение и нанести удар по транспортам, пока не подоспело подкрепление -
крейсеры "Шеффилд" и "Ямайка". С подходом этих крейсеров англичане вступили
с противником в бой, в результате \386\ которого немцы потеряли эсминец, а
крейсер "Хиппер" получил серьезные повреждения. Конвой благополучно прибыл в
Мурманск. Эта неудача стоила адмиралу Редеру карьеры. Гитлер, взбешенный
случившимся, приказал ему лично доложить причины поражения. Геринг, давно
ненавидевший Редера, подлил масла в огонь, обещая решить все задачи борьбы с
конвоями с помощью авиации. Редеру не оставалось ничего иного, как подать в
отставку. Его место в начале 1943 года занял адмирал Дениц, ярый сторонник
неограниченной подводной войны. Был поставлен вопрос даже об уничтожении
больших кораблей, но Дениц уговорил Гитлера не делать этого. Став
главнокомандующим флотом, он тоже начал понимать, что мощь флота - это
сочетание кораблей различных классов, а не только подлодки.
Я уже упоминал, как погиб в конце 1943 года немецкий линкор
"Шарнхорст". Об этом эпизоде через три года после происшествия я услышал от
английского адмирала Фрезера, который, будучи командующим флотом метрополии,
руководил этой операцией.
О выходе немецкого рейдера адмиралтейство узнало своевременно. Для его
перехвата были привлечены крупные силы: новый линкор "Дьюк ов Йорк",
крейсеры "Ямайка", "Белфаст", "Шеффилд", "Норфолк" и несколько эсминцев.
Утром 26 декабря радиолокаторы обнаружили "Шарнхорст". Шансы на успех у
немецкого линкора были большие: он имел возможность нанести серьезный ущерб
не только судам конвоя, но и их слабому охранению. Однако, опасаясь встречи
с крупными силами англичан, немецкий линкор отвернул от конвоя раньше
времени. Командир "Шарнхорста" капитан 1 ранга Гинце, помня строгие указания
своего командования, не хотел рисковать и повел корабль прямым курсом в свою
базу. Но оказалось, что именно на этом курсе ему была уготована встреча с
мощным линкором "Дьюк ов Йорк" и крейсером "Ямайка" под командованием
адмирала Фрезера. Стояла полярная ночь, но это не помогло "Шарнхорсту" - его
обнаружили с помощью радиолокации. Немецкий линкор оказался прекрасной
мишенью. Сначала из-за тяжелых повреждений он потерял скорость, а затем был
потоплен торпедами английских крейсеров и эсминцев.
После гибели "Шарихорста" у немцев остался в строю один современный
линкор - "Тирпиц". \387\ Укрывшись в норвежских шхерах, он редко выходил в
море, но, несмотря на это, англичане непрерывно наблюдали за ним, выжидая
удобного момента. Сначала "Тирпиц" попытались уничтожить специально
построенные подлодки-малютки. Им удалось заложить под киль линкора мины с
часовым механизмом, однако взрыв их не привел к потоплению корабля, а лишь
вывел на некоторое время из строя главные машины и рули. Затем, после
длительной и специальной тренировки, линкор атаковали самолеты с авианосцев.
Это было уже в марте 1944 года. Они добились 15 попаданий, причинили
"Тирпицу" серьезные повреждения, но потопить его тоже не удалось. В ноябре
1944 года, когда "Тирпиц" находился в одном из фиордов близ Тромсе, его
атаковали "ланкастеры". Добившись попадания нескольких шеститонных бомб, они
в конце концов отправили "Тирпиц" на дно.
На этом, собственно, и закончились без особых успехов боевые действия
немецкого надводного флота в Северной Атлантике в 1941-1943 годы.
Что же происходило в те годы на других морских театрах?
В 1942 году война на море, как на Западе, так и на Востоке, приобрела
иной характер.
Нападение фашистской Германии на Советский Союз и боевые действия
Японии в бассейне Тихого океана превратили войну в поистине мировую.
Огромные водные пространства стали ареной морских операций. Даже конец
первой мировой войны не мог сравниться по своим масштабам и по количеству
морских сил, принимавших участие в боях, с тем, что мы наблюдали уже в 1942
году. Решительным образом изменился и характер морских операций. Военные
действия велись теперь одновременно на воде, под водой и в воздухе.
Непременными участниками всех более или менее крупных столкновений флотов
противников стали самолеты с авианосцев. Линкоры постепенно отходили на
второй план, хотя еще участвовали в боевых операциях. Подводные лодки стали
совершеннее, а методы их борьбы улучшились. Десантные операции с высадкой
войск почти на любой берег стали возможны на всех театрах. Моря и даже
океаны не являлись больше непреодолимой преградой. Современные средства
перевозки войск и способность флотов подолгу оставаться в море как бы стерли
границы между сушей и морем. \388\
Итак, мировой пожар охватил все континенты и разделявшие их моря и
океаны.
В Атлантике это выразилось в распространении подводной войны до берегов
США. Немцы, в какой-то степени застигнутые врасплох выступлением своего
союзника Японии, не сразу начали топить торговые суда у берегов Нового
Света. Но пока США оправлялись от удара по Перл-Харбору и налаживали
конвойную службу, Германия достигла немалых результатов в борьбе на
океанских сообщениях.
Если в ходе войны иногда имели место разногласия между Англией и США,
то они касались главным образом стратегических и оперативных вопросов -
когда, где и как наносить удары по врагу.
Почти весь 1942 год ушел на разработку оперативных планов и подготовку
к совместным операциям. После долгих обсуждений Черчиллю удалось убедить
Рузвельта в необходимости высадки экспедиционных войск в Африке. Африканский
вариант больше устраивал Черчилля, поскольку его можно было осуществить без