Ливий Тит. История Рима от основания Города

⁴², в храме Юноны Спасительницы, слышен был шум и страшный треск. (4) Чтобы отвратить страшные предзнаменования, назначили однодневное молебствие, а так как прошел каменный дождь, то и девятидневное жертвоприношение.
   (5) А тут еще надо было обсудить, как принять Идейскую Матерь; Марк Валерий, один из послов, отправленный вперед, возвестил, что она вот-вот будет в Италии; и тут же – свежее известие: она уже в Таррацине. (6) Сенаторы ломали голову: кто этот лучший человек в Риме? (7) Всякий предпочел бы это имя любой власти, всем почестям от сената или народа. (8) Решили, что лучший человек во всем Городе – Публий Сципион, сын Гнея, павшего в Испании, юноша, еще даже не квестор ⁴³. (9) Какие его достоинства побудили сенат принять это решение? Я охотно передал бы потомству мнения писателей, близких по времени тем событиям, но не хочу прерывать повествование собственными догадками о том, что осталось скрытым в глубине древности.
   (10) Публию Корнелию было приказано идти вместе со всеми матронами навстречу богине, принять ее, снести на землю и передать матронам. (11) Когда корабль подошел к устью Тибра, Корнелий, как было приказано, вышел на другом корабле в море, принял от жрецов богиню и вынес ее на сушу. (12) Ее приняли первые матроны города; среди них была знаменитая Клавдия Квинта ⁴⁴. До того о ней говорили разное, но такое служение богине прославило в потомстве ее целомудрие. (13) Богиню несли на руках посменно; весь город высыпал навстречу; перед дверями домов, мимо которых ее несли, стояли кадильницы с ладаном; молились, чтобы она вошла в Рим охотно и была милостива к нему. Ее поместили в храме Победы ⁴⁵на Палатине накануне апрельских ид ⁴⁶; день этот стал праздником. (14) Множество людей несли на Палатин дары; богине был устроен лектистерний и игры; их назвали Мегалесийскими ⁴⁷.
   15. (1) В сенате рассуждали о пополнении легионов в провинциях; некоторые сенаторы заметили: то, что во времена смутные кое-как переносили, теперь, когда наконец милостью богов бояться нечего, уже нестерпимо. (2) Слушатели насторожились; двенадцать латинских колоний, продолжал оратор, отказавшихся в консульство Квинта Фабия и Квинта Фульвия выставить солдат ⁴⁸, шестой год освобождены от набора, словно в благодарность, (3) а добрых и послушных союзников за их верную службу римскому народу обескровливают ежегодными наборами.
   (4) Эти слова не столько напомнили сенаторам о деле, почти позабытом, сколько вызвали их раздражение. (5) Не пожелав выслушать сначала доклад консулов, они велели им вызвать в Рим должностных лиц и по десять именитых людей ⁴⁹из Непете, Сутрия, Ардеи, Кал, Альбы, Карсиол, Соры, Свессы, Сетии, Цирцей, Нарнии, Интерамны – об их колониях шла речь, – (6) им приказали удвоить самое большое число пехотинцев, какое они давали с тех пор, как враги вступили в Италию, и дать сто двадцать всадников; (7) если где не хватает всадников, можно вместо одного всадника – трех пехотинцев; всадников и пехотинцев выбирать из наиболее зажиточных горожан; они будут отправлены из Италии туда, где потребуется пополнение. (8) Если какая колония ответит отказом, задержать ее должностных лиц и послов и не принимать их в сенате, если они о том попросят, пока все требования не будут выполнены; (9) кроме того, велено было взимать с этих колоний ежегодную дань из расчета один асс с каждой тысячи оцененного имущества; оценку производить по правилам, установленным римскими цензорами (10) и таким же, как и для римского народа: ⁵⁰податные списки, скрепив их клятвой, пусть доставляют в Рим цензоры колоний до выхода из должности ⁵¹.
   (11) Когда по сенатскому постановлению магистраты и именитые люди этих колоний прибыли в Рим и консулы потребовали от них солдат и дани, то все наперерыв стали отказываться: им невозможно дать столько солдат; (12) с великим трудом можно выставить даже число, указанное в договоре; ⁵²они просят принять их в сенате и будут умолять сенаторов; (13) они не совершили ничего, заслуживающего смерти, но если им предстоит погибнуть, они все равно, невзирая ни на свою вину, ни на гнев римского народа, не в силах выставить больше солдат.
   (14) Консулы велели послам оставаться в Риме, а должностным лицам идти домой и произвести набор; если указанное число солдат не будет приведено в Рим, никто из них не будет принят в сенате. (15) Надежда умолить сенат рухнула, а набор в этих двенадцати колониях произвели без труда: в солдаты давно никого не брали и подросло много молодежи, годной к военной службе.
   16. (1) О другом деле, тоже давно забытом и умалчиваемом, напомнил Марк Валерий Левин: следует наконец вернуть деньги, собранные частными лицами в консульство его и Марка Клавдия; ⁵³(2) нечего удивляться, если он особенно озабочен этим государственным долгом: не говоря о том, что дело касается его лично как консула того года, когда происходил сбор, но он и посоветовал его произвести, так как казна была пуста и простой народ был не в силах платить налог ⁵⁴. (3) Сенаторы выслушали напоминание благосклонно; консулам велено было сделать доклад и разложить выплату на три срока: первую в их консульстве, следующие – через два и через четыре года.
   (4) Потом все дела заслонены были одной заботой – бедствиями локрийцев: о них до этого дня ничего не знали; теперь, когда пришли послы, о них заговорили все. (5) Люди были возмущены не столько преступлениями Племиния, сколько снисходительностью и невниманием Сципиона. (6) Десять локрийских послов в скорбной одежде, протягивая, по греческому обычаю умоляющих, шерстяные повязки и масличные ветви ⁵⁵, плача и стеная, простерлись перед консулами, восседавшими в Комиции на трибунале. (7) На вопрос консулов локрийцы ответили: от легата Квинта Племиния и от римских солдат они претерпели такое, чего римский народ не допустил бы и по отношению к карфагенянам; они просят принять их в сенате, перед ним оплачут они свои горести.
   17. (1) Сенат принял послов, и старейший из них сказал: «Я знаю, ваше отношение к нашей жалобе будет зависеть главным образом от того, хорошо ли вы знаете, как были выданы Локры Ганнибалу и как по изгнании Ганнибалова отряда они вернулись под вашу власть. (2) Ведь если совет нашего города совершенно неповинен в отпадении, а вернулись мы под вашу власть не только по нашему желанию, но и доблестно вам помогая, то вас особенно должны возмущать обиды, чинимые вашим легатом и воинами добрым и верным союзникам. (3) Я думаю, о причинах того и другого нашего отпадения ⁵⁶стоит поговорить в иное время ввиду двух обстоятельств: (4) во-первых, разговор этот должен вестись в присутствии Публия Сципиона, бравшего Локры: он свидетель всех наших дел, дурных и хороших; а во-вторых, каковы бы мы ни были, мы не должны терпеть то, что терпим.
   (5) Мы не станем скрывать, отцы-сенаторы: от карфагенского гарнизона, стоявшего у нас в крепости, от начальника гарнизона Гамилькара, от нумидийцев и африканцев мы претерпели много обид и оскорблений, но что они по сравнению с тем, что мы терпим сегодня! (6) Не прогневайтесь, отцы-сенаторы, на мои слова – не хотел бы я их говорить, – но сейчас для всех людей на земле решается вопрос, вы или карфагеняне будете владыками мира. (7) И если судить о власти римлян и карфагенян по бедствиям, какие мы, локрийцы, претерпели от них и какие терпим сейчас от вашего гарнизона, то не найдется человека, который не предпочтет их господство вашему. (8) Посмотрите, однако, как относятся к вам локрийцы: хотя от карфагенян видели мы гораздо меньше обид, мы прибегаем все-таки к военачальнику вашему; хотя и враг не обходился бы с нами так, как ваш гарнизон, мы обращаемся со своими жалобами к вам – и только к вам. (9) Если вы не сжалитесь над нашим гибельным положением, отцы-сенаторы, то даже бессмертные боги нам не помогут!
   (10) Квинта Племиния, легата, прислали с отрядом взять Локры у карфагенян, и с тем же отрядом он в Локрах остался. (11) В этом вашем легате – непереносимые бедствия развязывают нам язык – нету, отцы-сенаторы, ничего от человека, кроме общего облика, ничего от римского гражданина – только одежда и звук латинской речи. (12) Это чума, чудовище, вроде тех сказочных чудовищ ⁵⁷, что некогда засели на гибель морякам в проливе, отделяющем нас от Сицилии. (13) И если бы только он сам донимал ваших союзников преступной жадностью и развращенностью, мы терпеливо наполняли бы эту бездонную яму, (14) но сейчас всех ваших центурионов и солдат он сделал Племиниями – так ему хочется всех без различия видеть бесстыдными и бессовестными: (15) все тащат, воруют, бьют, наносят раны, убивают, бесчестят женщин, девушек, благородных отроков, вырывая их из родительских объятий; (16) ежедневно берут наш город приступом, ежедневно он отдается на разграбление; днем и ночью повсюду слышны рыдания женщин и детей – их похищают, их увозят. (17) Зная все, о чем мы рассказали, удивишься, как мы все это терпим и как они не пресытятся такими злодействами. Я не могу описать здесь все, что каждый из нас претерпел, да и вам незачем это слушать, скажу кратко: (18) я утверждаю ⁵⁸, нет в Локрах дома, нет человека, которого бы не обидели, нету такого рода злодейства, похоти, алчности, которым бы пренебрегли. (19) Трудно решить, что же все-таки ужаснее: когда город взят врагом или когда он находится во власти преступного тирана. (20) Все, что терпят взятые города, мы претерпели и еще больше претерпеваем, отцы-сенаторы, все, что позволяют себе жесточайшие и ненасытнейшие тираны-притеснители, испытали мы на себе, на наших детях и женах.
   18. (1) Об одном мы, люди глубоко благочестивые, особенно скорбим: выслушайте нас, отцы-сенаторы, очистите от греха свое государство. (2) Мы видим, сколь благоговейно вы чтите своих богов и принимаете к себе чужестранных. (3) У нас есть святилище Прозерпины; о святости этого храма, думаю, вы кое-что слышали в войну с Пирром ⁵⁹, (4) который, возвращаясь из Сицилии, проходил с флотом мимо Локр. Он среди прочих бесчинств, какие у нас натворил, мстя за нашу верность вам, ограбил сокровищницу Прозерпины, никем до того дня не тронутую. Деньги он погрузил на корабли, а сам отправился сушей. (5) Что же случилось, отцы-сенаторы? Флот на следующий день разбило жестокой бурей, и все те суда, на которых были деньги богини, выбросило на наш берег. (6) Это несчастье вразумило царя: боги есть, и он, гордец, распорядился снести в сокровищницу Прозерпины все взятые деньги. И все-таки после этого не было ему никогда и ни в чем удачи; он был выгнан из Италии и погиб бесславной смертью, безрассудно вторгшись ночью в Аргос ⁶⁰. (7) Хотя ваш легат и военные трибуны слышали и эти рассказы, и множество других – их приводили в доказательство того, как сильна наша богиня (в этом по опыту убедились и мы, и предки наши), – но внушить им страх божий нечего было и думать. (8) Ничто не помешало этим святотатцам наложить руку на сокровищницу богини и осквернить этой страшной добычей себя самих, свои дома и ваших солдат. (9) И мы заклинаем вас: во имя своего достоинства и чести, пока вы не искупите их преступления, отцы-сенаторы, ничего не предпринимайте ни в Италии, ни в Африке: как бы не пришлось платить за их преступление не только их кровью, но и бедствием всей страны.
   (10) Гнев богини, отцы-сенаторы, уже карает ваших солдат и военачальников: не раз сражались они между собой; одними командовал Племиний, другими – два военных трибуна. (11) С карфагенянами бились они не яростнее, чем друг с другом; Ганнибал, воспользовавшись этим безумием, вернул бы себе Локры, не призови мы Сципиона. (12) Вы, может, скажете: безумствуют оскверненные святотатством солдаты, а сами начальники не наказаны: богиня не явила на них своей силы. Вот тут-то как раз она и показала ее: (13) трибуны были выпороты легатом ⁶¹, затем легат попал в засаду, устроенную трибунами: его истерзали, отрезали нос и уши и оставили истекать кровью. (14) Легат, оправившись от ран, заковал трибунов, высек их, замучил всякими пытками, каким подвергают рабов, и запретил хоронить мертвых. (15) Так наказала богиня ограбивших ее храм, и она не перестанет насылать на них всяческое безумие, пока священные деньги не будут вложены в ее сокровищницу. (16) Когда-то ⁶²предки наши во время тяжкой войны с Кротоном собрались перенести эти деньги в город – ведь храм вне городских стен. Ночью услышали из святилища голос: „Не трогайте ничего: богиня защитит свой храм”. (17) Так как перемещать сокровища было запрещено, решили обнести храм стеной. Вывели ее довольно высоко, и вдруг она обвалилась.
   (18) И сейчас, и тогда, и в других случаях богиня охраняла свою обитель, свой храм и налагала на осквернителей его тяжкое наказание; за наши же обиды не может и не смог бы отомстить никто, кроме вас, отцы-сенаторы. (19) К вам, к вашей совести обращаемся мы, умоляющие. Для нас нет разницы, оставите ли вы Локры под этим легатом, под его властью, или выдадите их на казнь разгневанному Ганнибалу и карфагенянам. Мы не требуем, чтобы нам тут же поверили – в отсутствие легата, не разобрав дела. (20) Пусть явится, пусть сам выслушает нас, пусть оправдается. Если есть преступление, которое человек может совершить над людьми и которое он упустил совершить над нами, то мы согласны претерпеть все еще раз, если только сумеем выдержать, а он пусть будет освобожден от вины перед богами и перед людьми».
   19. (1) Послы кончили свою речь; Квинт Фабий спросил, обращались ли они со своими жалобами к Публию Сципиону. Да, ответили они, к нему отправили посольство, но он был занят подготовкой к войне – то ли переправился уже в Африку, то ли собирался на днях переправиться. (2) Да они и поняли, как благосклонен к легату Сципион: разобрав дело о ссоре между ним и трибунами, он заковал трибунов, а легата, столь же, если не больше, виновного, оставил в должности.
   (3) Послам приказали выйти из храма ⁶³, и старейшие сенаторы в своих речах стали жестоко нападать не только на Племиния, но и на Сципиона. Суровее всех обвинял его Квинт Фабий: Сципион рожден погубить порядок и повиновение в войске; (4) ведь в Испании больше солдат погибло в мятеже, чем на войне; по обычаю чужеземных царей, он и снисходителен к распущенности солдат, и свирепствует над ними. (5) Речь свою Фабий заключил предложением, как и вся речь, суровым: легата Племиния доставить в Рим скованным; пусть защищается в цепях; если жалобы локрийцев справедливы, казнить его в тюрьме, а имущество конфисковать; (6) Публия Сципиона, оставившего провинцию без повеления сената, вызвать в Рим; обсудить дело с народными трибунами и предложить народу лишить его командования; (7) локрийцам перед лицом сената ответить: ни сенат, ни римский народ не виноваты в их бедствиях; провозгласить их честными людьми, союзниками и друзьями, вернуть им похищенных детей, жен и все прочее, разыскать деньги, украденные из сокровищницы Прозерпины, и вложить туда вдвое больше; (8) принести искупительную жертву, но сначала справиться у понтификов: так как священную сокровищницу потревожили, открыли и ограбили, то каким богам и какие искупительные жертвы следует принести; (9) всех солдат, бывших в Локрах, перевезти в Сицилию; в Локрах поставить четыре когорты латинских союзников.
   (10) Опросить в этот же день всех сенаторов не удалось; страсти разгорелись: одни были за Сципиона, другие против. (11) Толковали не только о преступлениях Племиния и бедах локрийцев, но и о том, что сам Сципион ведет себя не по-римски и даже не по-военному: разгуливает в греческом плаще и сандалиях по гимнасию, занимается упражнениями и книжонками ⁶⁴, (12) и весь его штаб, такой же изнеженный и ленивый, наслаждается прелестями Сиракуз; (13) Карфаген и Ганнибал выпали из их памяти; все войско испорчено своеволием – таким оно было в Сукроне в Испании ⁶⁵, таково оно сейчас в Локрах – оно страшней для союзников, чем для врага.
   20. (1) Некоторые обвинения были справедливы, в некоторых к правде была примешана ложь, и они казались правдоподобными. (2) Победило, однако, предложение Квинта Метелла ⁶⁶: соглашаясь в остальном с Максимом ⁶⁷, он разошелся в том, что касалось Сципиона. Ни с чем же не сообразно: совсем недавно государство отправило его, юного, единственным полководцем отвоевывать Испанию; Испанию у врагов отбили; его выбрали консулом, лелея надежду, что он закончит войну, выманит Ганнибала из Италии и покорит Африку. (3) И вдруг его, словно Квинта Племиния, не разобрав дела, почти как преступника, вызывают из провинции. Локрийцы, жалуясь на безобразия, у них творимые, говорили, что творились они в отсутствие Сципиона, и его можно только упрекнуть в излишней доверчивости и снисходительности к легату. (4) Он, Квинт Метелл, предлагает: претору Марку Помпонию в ближайшие три дня отбыть в Сицилию, провинцию, полученную им по жребию; консулам выбрать из сенаторов десять человек, кого захотят, и отправить их с претором, двумя народными трибунами и эдилом – с этим советом претор расследует дело: (5) если обиды, на которые жаловались локрийцы, чинились по приказу и по воле Публия Сципиона, то пусть ему повелят покинуть провинцию; (6) если Публий Сципион уже переправился в Африку, (7) то народные трибуны с эдилом и двумя послами, которых претор найдет наиболее подходящими, отправятся в Африку: трибуны и эдил, чтобы оттуда вернуть Сципиона, а легаты, чтобы командовать войском, пока не прибудет новый военачальник. (8) Ну а если Марк Помпоний и десять послов установят, что все происходило без ведома и желания Сципиона, то пусть Сципион остается с войском и ведет войну, как предполагал ее вести.
   (9) После того как это сенатское постановление было принято, обратились к народным трибунам: пусть договорятся между собой или бросят жребий, кому из них вдвоем отправиться с претором и послами; (10) коллегию понтификов спросили о том, как искупить святотатство, совершенное в храме Прозерпины в Локрах. (11) Народными трибунами, которые отправились с претором и десятью послами, были Марк Клавдий Марцелл и Марк Цинций Алимент; им дали еще плебейского эдила: ⁶⁸если Сципион в Сицилии не подчинится распоряжению претора или уже переправится в Африку, пусть трибуны прикажут эдилу схватить его и вернут назад, пользуясь правом своей священной власти. Решено было отправиться сначала в Локры, потом в Мессану.
   21. (1) Молва о Племинии ходит двоякая. Одни рассказывают, будто, услышав о происшедшем в Риме, он отправился в изгнание ⁶⁹в Неаполь, случайно попался на глаза Квинту Метеллу, одному из послов, и был насильно препровожден им в Регий; (2) по словам других, сам Сципион послал своего легата с тридцатью знатными всадниками заковать Племиния и других виновников мятежа. (3) Все они то ли еще по приказу Сципиона, то ли уже по приказу претора отданы были под стражу жителям Регия.
   (4) Претор и послы, отбывшие в Локры, прежде всего занялись умилостивлением богини: они разыскали у Племиния и у солдат все священные деньги и вложили их вместе с теми, которые привезли, обратно в сокровищницу, совершили также искупительные обряды. (5) Затем претор созвал всех солдат, велел выйти строем из города и расположиться лагерем в поле. Суровый приказ грозил наказанием солдату, который останется в городе или унесет чужое с собой; локрийцам разрешено было забирать вещи, какие они признают своими, и требовать их, если они их не обнаружат. (6) Но прежде всего было велено немедленно вернуть локрийцам их жен и детей; ослушавшиеся будут тяжко наказаны.
   (7) Затем претор созвал всех локрийцев на сход и сказал, что римский народ и сенат возвращают им свободу и все их законы; если кто хочет обвинить Племиния или кого другого, пусть вместе с ним едет в Регий; (8) если локрийцы хотят от имени города жаловаться на Сципиона, по приказу или с согласия которого творились в Локрах преступления против богов и людей, пусть отправляют послов в Мессану; там он вместе со своим советом расследует дело. (9) Локрийцы поблагодарили претора, послов, сенат и римский народ; обвинять Племиния они придут. (10) Сципиона, правда, их беды беспокоили мало, но это такой человек, какого они предпочли бы иметь другом, а не врагом; и они твердо знают, что столько бесчинств творилось не по его приказу и не с его согласия; (11) то ли он чересчур доверял Племинию, а им не верил, то ли иные люди по природе своей таковы, что сами грешить не хотят, а наказывать других за преступления у них не хватит духу.
   И у претора, и у его совета свалилась с плеч немалая тяжесть: дела Сципиона не надо расследовать. (12) Племиния и еще тридцать два человека они осудили ⁷⁰и в цепях отправили в Рим; (13) сами же отправились к Сципиону, чтобы собственными глазами посмотреть, насколько правдивы разговоры о праздной жизни военачальника и о распущенности его солдат, а об увиденном доложить в Рим.
   22. (1) Пока посланцы сената шли к Сиракузам, Сципион приготовился к защите – не словами, а делом. Он собрал все войско, привел в готовность флот, словно в тот день предстояло сразиться с карфагенянами на суше и на море. (2) Когда претор и его советники прибыли, он любезно их принял, а на следующий день устроил учения войску и показал в гавани примерное морское сражение; (3) затем претора и послов повели осмотреть арсеналы, склады и разное военное снаряжение. (4) Все – по отдельности и в целом – восхитило посольство; было твердо решено: или этот предводитель с этим войском одолеют карфагенян, или никто. (5) Пусть переправляется в Африку – да благоприятствуют ему боги и да осуществится поскорее надежда, зародившаяся в тот день, когда все центурии, выбирая консулов, первым назвали его. (6) Все отбыли в таком радостном настроении, словно в Риме им предстояло возвестить о победе, а не о безукоризненной подготовке войска и флота.
   (7) Племиний и взятые с ним по тому же делу были в Риме сразу посажены в тюрьму. Когда трибуны в первый раз вывели их к народу, люди, захваченные рассказом о страданиях локрийцев, не почувствовали к ним никакой жалости; (8) но потом их выводили к народу несколько раз, и ненависть стала слабеть, гнев утихать: сами увечья Племиния и память об отсутствующем Сципионе внушали людям сочувствие. (9) Племиний, однако, умер в тюрьме раньше ⁷¹, чем состоялся суд. (10) Клодий Лицин ⁷²в третьей книге своей «Римской истории» рассказывает, что этот Племиний во время игр, дававшихся по обету Сципионом Африканским в его второе консульство ⁷³, хотел с помощью подкупленных людей устроить в Городе в нескольких местах пожары и, воспользовавшись случаем, взломать в тюрьме дверь и бежать; злодейский замысел был раскрыт, и по сенатскому постановлению Племиния отправили в Туллианум ⁷⁴.
   (11) О Сципионе говорили только в сенате, где все послы и трибуны, превознося и флот, и войско, и вождя, добились от сената, чтобы Сципиону было позволено переправиться в Африку как можно скорее, а из солдат, стоявших в Сицилии, по своему выбору одних взять в Африку, других оставить охранять провинцию.
   23. (1) Пока все это происходило в Риме, карфагеняне прожили тревожную зиму: каждое известие, переданное со сторожевых вышек, расставленных по всем мысам, пугало их. (2) Очень важен для них был союз с Сифаком; по их мнению, на него главным образом рассчитывал Сципион, собираясь в Африку. (3) Газдрубала, сына Гисгона, связывали с царем не только узы гостеприимства (я уже рассказывал, как случайность свела в его доме Сципиона и Газдрубала, одновременно отправившихся к нему из Испании), заходил разговор и о будущем свойстве: о женитьбе царя на дочери Газдрубала ⁷⁵. (4) Чтобы покончить с этим делом и назначить срок свадьбы – девушка была возраста брачного, – приехал Газдрубал: видя, что царь пылает страстью (нумидийцы более других варваров преданы Венере ⁷⁶), он вызвал из Карфагена девушку и торопил со свадьбой. (5) Меж поздравлений и пожеланий к семейному союзу был добавлен и союз между царем и карфагенянами; с обеих сторон было обещано и клятвенно подтверждено: враги и друзья у них будут одни и те же.
   (6) Газдрубал, помнивший, что и Сципион тоже заключил союз с царем, знал, насколько лживы и неверны варвары; боясь, что женитьба не удержит Сифака, если Сципион появится в Африке, (7) он заставил нумидийца, еще пылавшего любовью (тут пошли в ход и ласковые уговоры молодой), отправить послов в Сицилию к Сципиону: пусть тот не полагается на его прежние обещания и не переправляется в Африку: (8) он, Сифак, связан брачными узами с карфагенянкой, дочерью Газдрубала, которого Сципион видел в гостях у царя, связан союзом с карфагенским народом. (9) Вот чего он желает: пусть римляне воюют с карфагенянами вдали от Африки, как воевали прежде; Сифак не хочет быть втянут в их спор, не хочет, присоединившись к одной из сторон, нарушить договор с другой. (10) Если Сципион станет упорствовать и подступит с войском к Карфагену, Сифак будет вынужден сражаться за Африку, за землю, где он родился, за отчизну своей жены, за ее отца и ее дом.
   24. (1) Послы, отправленные с этим поручением к Сципиону, застали его в Сиракузах. (2) И хотя надежда Сципиона на главную поддержку в будущих военных действиях в Африке рухнула, он, не желая, чтобы пошли о том толки, быстро выпроводил послов обратно в Африку с письмом к царю, (3) в котором настоятельно уговаривал его не рвать уз гостеприимства и не нарушать заключенного им союза с римским народом, не пренебрегать правом, верностью, рукопожатием, не оскорблять обманом богов – свидетелей и судей их договора. (4) Скрыть прибытие нумидийцев он не мог – они ходили по городу, их видели у командующего