Ливий Тит. История Рима от основания Города

¹¹².
   52. (1) Вскоре в Рим прибыли: легат Луция Сципиона Марк Аврелий Котта с послами от Антиоха, царь Эвмен и родосцы. (2) О случившемся в Азии Котта доложил сначала в сенате, а затем, по приказу сенаторов, и перед народом на сходке. Было объявлено трехдневное молебствие и назначены к закланию сорок взрослых животных. (3) Потом сенату, первым из всех, был представлен Эвмен. Он кратко изъявил свою благодарность отцам-сенаторам за то, что они вызволили его с братом из осады и спасли их царство от Антиоховых козней; он также поздравил римлян с тем, что они столь успешно завершили войну на суше и море, (4) что разгромили, обратили в бегство и выгнали из собственного лагеря царя Антиоха, что изгнали его сперва из Европы, а потом и из тех азиатских земель, что по сю сторону Таврских гор. (5) Далее он заявил, что предпочитает, чтобы о заслугах его римляне узнали от собственных полководцев и легатов, а не из его напоминаний. (6) Все отнеслись к его словам с одобрением, но настаивали, чтобы он сам, оставив скромность, сказал, какую награду от сената и народа римского он счел бы справедливой, – сенат же поступит со всей возможной предупредительностью и щедростью и не пожалеет усилий, чтобы воздать царю должное. (7) На это Эвмен ответил: когда бы выбирать награду предложили ему другие, то он, будь у него возможность посоветоваться с римским сенатом, охотно воспользовался бы помощью этого высочайшего собрания, дабы избегнуть опасности предстать неумеренно алчущим либо нескромно просящим. (8) Но случилось, что именно сенат и собирается одарить его – так пусть же сам сенат и решает, как отблагодарить и его, и его братьев. (9) Эта речь отнюдь не остановила отцов-сенаторов в их настояниях, чтобы он говорил. Некоторое время продолжалось это состязание между великодушием и скромностью, каждая сторона отдавала решение другой с уступчивостью столь же обоюдной, сколь и непреклонной. Затем Эвмен покинул храм ¹¹³. (10) Сенат же оставался при своем мнении, считая, что было бы нелепо, если царь приехал, не зная, к чему он стремится, на что рассчитывает; ведь сам он лучше других знает, что выгоднее для его царства, да и с Азией знаком он гораздо лучше, чем сенат. Итак, было решено снова позвать Эвмена и понудить его высказаться о своих чувствах и желаниях.
   53. (1) Претор вернул царя в храм. Ему предложили говорить, и он начал так: «Отцы-сенаторы, я бы упорствовал в своем молчании, если бы не знал, что вскоре вы пригласите посольство родосцев, а уж когда оно будет выслушано, мне необходимо станет высказаться. (2) Эта речь будет для меня тем труднее, что в их требованиях вам не увидится ничего такого, что было бы направлено против меня или даже имело бы отношение к ним самим. (3) Они будут ходатайствовать за греческие города и скажут, что те должны быть освобождены. Но нет никаких сомнений, что, коль скоро они своего добьются, от нас окажутся отторгнуты не только те города, которые будут освобождены, но также и наши исконные данники ¹¹⁴, (4) а у родосцев появятся по имени просто союзники, обязанные им великим благодеянием, на деле же подданные, зависящие от их власти. (5) И если попустят это боги, родосцы будут домогаться такого могущества, делая при этом вид, будто все это к ним не относится. Они скажут лишь, что такой образ действия достоин вас и соответствует вашим прошлым деяниям. (6) Вам следует быть осмотрительными, чтобы такими речами вас не ввели в заблуждение и чтобы некоторые из ваших союзников не оказались несправедливо утеснены, а другие вознесены сверх меры; больше того: чтобы те, кто поднял оружие против вас, не очутились в лучших условиях, нежели ваши союзники и друзья. (7) Что до меня, то в иных обстоятельствах я предпочел бы выглядеть скорей человеком, поступающимся своими правами в пользу другого, чем слишком упрямо настаивающим на них. Но вот в соревновании за вашу дружбу, за благорасположение к вам, за почести, от вас исходящие, я не в силах хладнокровно снести поражение. Это величайшее наследие, полученное мною от отца, который первым из всех ¹¹⁵, кто живет в Азии и Греции, вошел в дружбу с вами (8) и до последнего своего часа сохранял ее с неизменной и незыблемой верностью. (9) Но не только душой он был предан и верен, но и участвовал во всех войнах, которые вы вели в Греции, и сухопутных и морских; поддерживал вас всякого рода припасами так, что никто из ваших союзников не мог с ним сравниться хотя бы отчасти; (10) наконец, он прямо на сходке, где убеждал беотийцев вступить в союз с вами, рухнул без чувств и вскоре скончался ¹¹⁶. (11) Следуя по его стопам, я так и не смог ничего прибавить к той доброй воле и усердию, с какими почитал вас он, – так это и осталось непревзойденным. (12) Но и сама судьба, и обстоятельства, и Антиох, и война в Азии позволили мне превзойти отца в делах, в заслугах и в затрате усилий. (13) Антиох, царивший над Азией и над частью Европы, предлагал мне в жены свою дочь, тотчас вернул отложившиеся от нас города, давал твердые заверения расширить в будущем наше царство ¹¹⁷, если я вместе с ним объявлю вам войну. (14) Я не стану похваляться тем, что никоим образом не погрешил против вас; скажу лучше о том, что достойно давнишней дружбы нашего дома с вами. (15) Сухопутными и морскими силами я помог вашим полководцам так, что со мной не мог сравниться никто из ваших союзников; я обеспечил подвоз припасов на суше и на море; где бы ни происходили морские сражения, во всех я участвовал; я не жалел трудов, не боялся опасностей. (16) Мне довелось претерпеть самое страшное, что бывает на войне, – осаду; я был заперт в Пергаме, и жизнь моя, и судьба царства висели на волоске. (17) А затем, когда меня вызволили из осады, главный город – оплот моего государства – был обложен Антиохом с одной стороны и Селевком – с другой, и тем не менее я, бросив свои дела, со всем флотом устремился к Геллеспонту, навстречу вашему консулу Луцию Сципиону, дабы помочь ему переправить войско. (18) После того как ваше войско ступило на землю Азии, я ни разу не оставил консула. Никто из римских воинов не находился в вашем лагере неотлучнее меня и моих братьев; ни единый поход, ни единая конная битва не обошлись без меня. (19) Я участвовал в них, сражаясь в строю, и твердо стоял там, где хотел меня видеть консул. Я, отцы-сенаторы, не спрошу: кто же может сравниться со мною услугами, оказанными вам в этой войне? (20) Я не посмел бы сравнивать себя ни с одним из народов и царей, какие у вас в почете. (21) Масинисса был вам врагом, прежде чем стать союзником. Оставалось ли его царство нетронутым? Мог ли он помочь вам своими войсками? Нет! Сосланный, изгнанный, потерявший все свое войско, бежал он в ваш лагерь с одною лишь турмой конницы. (22) И тем не менее вы не только возвратили ему отчее царство, но и добавили к нему богатейшую часть царства Сифакова, вы сделали его могущественнейшим среди африканских царей за то, что он преданно и ревностно воевал вместе с вами в Африке против Сифака и карфагенян. (23) Так какой же награды, каких почестей от вас должны бы удостоиться мы, никогда не бывшие вам врагами, а всегда только союзниками? (24) Отец, я, братья мои воевали за вас с оружием в руках, на земле и на море, не только в Азии, но даже и вдалеке от дома – в Пелопоннесе, в Беотии, в Этолии, против Филиппа, Антиоха, этолийцев. (25) Кто-нибудь может спросить: так чего же ты требуешь? Скажу, раз уж вы велите, а мне следует подчиняться. Отцы-сенаторы! Если римляне изгнали Антиоха за Таврские горы, имея в виду самим забрать эти земли, я не пожелал бы никаких других насельников и соседей, (26) ни при каких иных обстоятельствах будущность моего царства не видится мне более надежной и прочной. (27) Однако если вы намерены оттуда уйти и вывести свое войско, то осмелюсь сказать, что среди ваших союзников нет никого, кто оказался бы более достоин владеть добытым вами в войне, нежели я. (28) Да, конечно, великое дело – даровать свободу порабощенным городам. Если они не предпринимали против вас враждебных действий, я согласен – пусть будут свободны. Но если они держали сторону Антиоха, то не достойнее ли вашей мудрости и справедливости было бы уважить заслуженных ваших союзников, а не врагов?»
   54. (1) Речь царя понравилась сенаторам, не было сомнений, что они выполнят все его просьбы с охотой и щедростью. (2) Поскольку один из родосцев еще не прибыл, то пока для краткого слова приглашены были послы Смирны. Ее граждане удостоились заслуженных ими похвал за то, что предпочли вытерпеть самые крайние лишения, но не сдаться царю Антиоху. Затем приняты были сенаторами родосцы. (3) Старшина их посольства напомнил о том, как начиналась дружба родосцев с римским народом, каковы их заслуги в войне сначала против Филиппа, а потом и против Антиоха. (4) Далее он сказал: «Во всей нашей речи, отцы-сенаторы, нет ничего, что было, бы так же трудно для нас, так же мучительно, как наш вынужденный спор с Эвменом. (5) Ведь с ним, единственным из царей, мы связаны узами гостеприимства, некоторые из нас частным образом, а весь наш город по договору, как государство, и это особенно нас обязывает. (6) Впрочем, отцы-сенаторы, и разобщает нас с ним отнюдь не наш норов, но сама природа вещей, эта могущественнейшая сила: ведь мы, будучи сами свободными, радеем о свободе других, цари же всех хотят видеть своими рабами, всех желают подчинить своей власти. (7) Но как бы то ни было, почтение наше к царю стесняет нас больше, чем сам по себе этот спор – затруднительный для нас, да и вам сулящий нелегкие размышления. (8) Если бы не существовало другого способа почтить союзного и дружественного царя, отличившегося в той самой войне, о награде за которую и идет речь, кроме как отдав ему в рабство свободные города, тогда перед вами стоял бы мучительный выбор: (9) либо отпустить дружественного царя без награды, либо отступить от ваших обычаев и, поработив столько городов, повредить своей славе, что добыта в войне с Филиппом. (10) Но судьба несет вам великолепное избавление. Нет надобности умалять ни своей дружеской благодарности, ни собственной славы. Дело в том, что благословением богов победа ваша принесла богатств не меньше, чем славы, и со своим, можно сказать, долгом вы легко расплатитесь. (11) Ведь в вашей власти и Ликаония, и обе Фригии ¹¹⁸, и вся Писидия, и Херсонес, и все земли, прилегающие к Европе. (12) Любая из них, будучи подарена царю, может увеличить царство Эвмена, а если они ему будут подарены все, это уравняет его с величайшими царями. (13) Итак, у вас есть возможность и обогатить военными наградами своих союзников, и не отступиться от ваших обычаев. Вспомните, что вы провозгласили, воюя сначала с Филиппом, а теперь с Антиохом. (14) Ныне от вас хотят и ждут того самого, что вы сделали после победы над Филиппом, и не столько потому, что такое уже раз произошло, сколько оттого, что это вам подобает. Разным народам разные причины кажутся уважительными и достаточными для применения оружия: (15) одни хотят овладеть полями, другие деревнями, третьи городами, четвертые гаванью и полоской морского побережья. Вы не алкали этого и тогда, когда ничего подобного не имели, – не можете взалкать и теперь, когда в вашей власти весь круг земной. (16) Во имя достоинства, ради славы сражались вы пред всем родом людским, который уже давно чтит ваше имя и вашу власть вслед за именем и властью бессмертных богов. Но то, чего трудно было достичь, что нелегко было приобрести, едва ли не трудней сохранить. (17) Вы взялись защищать от поработителей-царей свободу древнейшего племени, знаменитого славой своих деяний, общепризнанной образованностью и ученостью. Вам подобает и впредь оказывать постоянное покровительство всему народу, вверившемуся вам и принятому под ваше отеческое попечение ¹¹⁹. (18) Ведь города, расположенные на исконных землях, – не более греческие, чем их колонии, выведенные некогда оттуда в Азию: ведь с переменой земли не изменились ни род, ни нравы. (19) Каждый из наших городов отваживается почтительно соревноваться со своими отцами и основателями ¹²⁰в любом благородном искусстве и добродетели. (20) Многие из вас бывали в городах Греции, бывали в городах Азии; мы ни в чем не менее греки, разве что находимся подальше от вас. (21) Если унаследованная природа может быть побеждена природным духом почвы, то массилийцы уже давно должны были одичать среди обитающих вокруг них в таком количестве неукрощенных племен, и тем не менее нам известно, что они пользуются у вас таким почетом, таким заслуженным уважением, как если бы жили в самом сердце Греции. (22) Ведь они сохранили не только звучание своей речи, одежду и внешность, но прежде всего нравы, законы и природные свойства души, чистые и не пострадавшие от соприкосновения с соседями. (23) Пределом вашей державе служат теперь Таврские горы, и никакие земли по сю сторону этого рубежа не должны казаться вам далекими. Куда добралось ваше оружие, туда да придет ваше право ¹²¹. (24) Пусть варвары имеют царей: для них всегда приказы господина заменяли закон – им это только на радость. А у греков душа такая же, как у вас, только судьба другая. (25) Когда-то была и у них державная власть, основанная на их силе; теперь они хотят, чтобы державная власть навсегда оставалась у тех, кто сейчас обладает ею. Им достаточно того, что их свободу защищает ваше оружие, коль скоро их собственное не может. (26) Нам могут возразить, что некоторые города держали сторону Антиоха. Да, и другие, еще раньше, держались Филиппа, а тарентинцы – Пирра. Можно было бы перечислять и другие народы, но упомяну только Карфаген: он свободен и живет по собственным законам. (27) Видите, отцы-сенаторы, сколь ко многому обязывает вас ваш собственный опыт. Вы поставили заслон своему справедливому гневу – так соберитесь же с духом и поставьте заслон Эвменовой алчности. (28) В этой и во всех других войнах, какие вели вы в здешних краях, мы помогали вам с тою храбростью и с той преданностью, судить о которых оставляем вам. Теперь, достигнув мира, мы даем свой совет, и если вы примете его, то все люди сочтут, что вы больше прославили себя тем, как воспользовались своей победой, нежели тем, как ее одержали». Все нашли эту речь соответствующей римскому величию ¹²².
   55. (1) За родосцами вызвали послов Антиоха. По общему обыкновению умоляющих о пощаде, они признали царя неправым, но заклинали отцов-сенаторов, чтобы те, принимая решение, помнили более о собственном милосердии, чем о царской вине, за которую он уже заплатил полной мерой, и даже сверх того. (2) Наконец они попросили, чтобы сенат своим решением одобрил мирный договор на тех условиях, какие предложил им командующий Луций Сципион. (3) И сенат счел, что этот договор должен быть одобрен, а через несколько дней его утвердил народ. Договор был заключен на Капитолии с главой посольства Антипатром, сыном брата царя Антиоха.
   (4) Потом были выслушаны и другие посольства из Азии. Всем им было сказано, что сенат по обычаю предков отправит десять легатов, дабы рассмотреть и решить все азиатские дела. (5) Тем не менее общая основа будущего устройства была определена: земли по сю сторону Таврских гор, входившие в пределы Антиохова царства, должны были достаться Эвмену, исключая Ликию и Карию вплоть до реки Меандр, – эти области предназначались родосцам. (6) Другим городам Азии, что были ранее данниками Аттала, предстояло платить дань Эвмену, а бывшие данники Антиоха получали свободу и независимость. (7) В число десяти легатов были выбраны следующие: Квинт Минуций Руф, Луций Фурий Пурпуреон, Квинт Минуций Терм, Аппий Клавдий Нерон, Гней Корнелий Мерула, Марк Юний Брут, Луций Аврункулей, Луций Эмилий Павел, Публий Корнелий Лентул, Публий Элий Туберон.
   56. (1) Этим мужам была предоставлена полная свобода решений во всем, что потребует разбора на месте. По главным же вопросам сенат вынес такое определение: (2) всю Ликаонию, обе Фригии и Мисию, отнятую царем Прусием, он вернул Эвмену. Ему же достались страна милиев ¹²³, и Лидия с Ионией, кроме тех городов, что были свободными ко времени сражения с Антиохом, (3) то есть Магнесия у Сипила, Кария, что зовется Гидрела ¹²⁴, и принадлежащая ее жителям область, обращенная к Фригии, (4) затем крепости и деревни вдоль Меандра, и города (за исключением тех, что были свободными до войны), а еще Тельмесс и Лагерь тельмессцев, кроме земли, ранее принадлежавшей Птолемею Тельмесскому. Все вышеназванное решено было отдать царю Эвмену. (5) Родосцам отдали Ликию, за изъятием все того же Тельмесса, Лагеря тельмесцев, а также земель Птолемея Тельмесского ¹²⁵, который был выведен из-под власти как Эвмена, так и родосцев. (6) Кроме того, им была отдана часть Карии, расположенная ближе всего к острову Родосу по ту сторону Меандра; а еще города, деревни, крепости и поля, прилежащие к Писидии, за исключением тех городов, что были свободными накануне сражения с царем Антиохом в Азии.
   (7) Поблагодарив за все это, родосцы заговорили о Солах ¹²⁶, городе в Киликии: жители этого города, как и они, происходят из Аргоса, и благодаря такому родству родосцы-де их почитают как братьев; вот и просят они об особенном одолжении: вызволить эту общину из царского рабства. (8) Были приглашены послы Антиоха, но объяснение с ними ничего не дало: Антипатр ссылался на договор и, не соглашаясь, твердил, что не Солы нужны родосцам, но Киликия, и что они таким образом переходят через Таврский хребет. (9) Родосцев снова позвали в сенат, где им изложили настояния царского посла и добавили, что если родосцы считают это делом чести своего государства, то сенат приложит все средства, чтобы сломить упрямство послов. (10) Но родосцы, выразив признательность, с еще большим жаром, чем раньше, сказали, что готовы скорей уступить заносчивости Антипатра, нежели дать повод для срыва мирного соглашения. Итак, с Солами все осталось как было.
   57. (1) В те же дни, когда это происходило, прибыли массилийские послы. Они сообщили, что претор Луций Бебий, отправившийся в Испанию, был окружен лигурийцами; (2) большая часть его спутников была перебита, а сам он, израненный, без ликторов, с немногими уцелевшими бежал в Массилию и через три дня умер. (3) Выслушав это известие, сенат постановил, чтобы пропретор Этрурии Публий Юний Брут, передав провинцию и войско одному из легатов по собственному усмотрению, отбыл в Дальнюю Испанию, которая и назначалась ему провинцией. (4) Это сенатское постановление и письмо были отправлены в Этрурию претором Спурием Постумием, и пропретор Публий Юний отправился в Испанию. (5) В этой же провинции незадолго до появления преемника сразился с лузитанами Луций Эмилий Павел, который позже с великой славой победил царя Персея ¹²⁷. В минувшем году он вел войну неудачно ¹²⁸, а теперь наскоро собрал войско и сошелся с врагом в открытом бою. (6) Противник был смят и опрокинут, восемнадцать тысяч воинов было перебито, две тысячи триста взяли в плен, а лагерь разграбили. Слух об этой победе, разошедшись, несколько разрядил обстановку в Испании.
   (7) В том же году за три дня до январских календ триумвиры Луций Валерий Флакк, Марк Атилий Серран и Луций Валерий Таппон в соответствии с сенатским постановлением вывели в Бононию колонию латинского права ¹²⁹. (8) Переселилось три тысячи человек; конникам было дано по семьдесят югеров, остальным поселенцам – по пятьдесят. Земля эта была отнята у галльского племени бойев; галлы же некогда вытеснили с нее тусков.
   (9) В этом году цензорской должности домогались многие знаменитые мужи. Само по себе соискательство этой должности как будто и не подавало повода к столь упорному состязанию, но возбудило иную, гораздо более напряженную распрю. (10) Итак, соискателями были Тит Квинкций Фламинин; Публий Корнелий Сципион, сын Гнея; Луций Валерий Флакк; Марк Порций Катон; Марк Клавдий Марцелл и Маний Ацилий Глабрион, победивший Антиоха при Фермопилах, а также этолийцев. (11) Он-то и пользовался наибольшим расположением народа, ибо, раздав много подарков ¹³⁰, он привязал к себе немалую часть горожан. (12) Так как очень многие знатные люди болезненно отнеслись к тому, что новый человек ¹³¹настолько опередил их, народные трибуны Публий Семпроний Гракх и Гай Семпроний Рутул вызвали его в суд. Обвинение гласило, что во время триумфа он не показал, а потом и не отдал в казну часть царских богатств и добычи, захваченной им в Антиоховом лагере ¹³². (13) Показания легатов и военных трибунов были разноречивы. Среди свидетелей наибольшее внимание привлекал к себе Марк Катон. Однако вес его в этом деле, несмотря на влияние, какое он заслужил примерной жизнью, умалялся тем, что и сам он был в числе соискателей. (14) Как свидетель он показал, что не заметил во время триумфа тех золотых и серебряных сосудов, которые видел среди добычи после взятия царского лагеря. (15) В конце концов Глабрион заявил, что, раз против него с преступным лжесвидетельством выступил его соперник, такой же новый человек, как и он сам, тогда как знатные люди молча держат свое раздражение при себе, он, Глабрион, отказывается от соискательства. Говорилось это главным образом для разжигания ненависти к Катону.
   58. (1) Предложено было взыскать с обвиняемого стотысячную пеню; это обсуждалось дважды, на третий же раз, поскольку ответчик отказался от соискательства, народ не стал и голосовать по поводу пени, так что трибуны оставили это дело ¹³³. (2) Цензорами были избраны Тит Квинкций Фламинин и Марк Клавдий Марцелл.
   (3) В эти дни сенат собрался за городом, в храме Аполлона, дабы выслушать Луция Эмилия Регилла, который со своим флотом одержал победу над начальником Антиохова флота. Когда тот доложил обо всем им сделанном, о том, сколь велик был вражеский флот, который он одолел, сколько судов он потопил или захватил, сенаторы единодушно присудили ему морской триумф, который был справлен в февральские календы. (4) В этом триумфе было пронесено сорок девять золотых венцов, денег же столько, что не сравнить с триумфом над царем – тридцать две тысячи двести аттических тетрадрахм и сто тридцать две тысячи кистофоров. (5) Затем по решению сената были устроены молебствия по случаю успеха Луция Эмилия Павла в Испании ¹³⁴.
   (6) Вскоре после того в Город прибыл Луций Сципион, который хотел получить прозвание Азиатского, чтобы почестью этой сравниться с братом. (7) И в сенате, и на сходке он поведал о своих подвигах. Нашлись такие, кто утверждал, будто эта война больше наделала шуму, чем потребовала трудов, – ведь она решилась одним сражением, и цветок славы за эту победу был уже сорван при Фермопилах. (8) Но, говоря по правде, у Фермопил воевали скорей с этолийцами, чем с царем. Большую ли часть своих сил бросил в ту битву Антиох? А чтобы воевать в Азии, он и войска собрал со всей Азии – вплоть до самых дальних пределов Востока.
   59. (1) Так что вполне основательным было принятое решение оказать величайшие возможные почести бессмертным богам, которые даровали блистательную победу и даже сделали ее такой легкой; и полководцу заслуженно присужден был триумф. (2) Он справил его во вставном месяце, накануне мартовских календ ¹³⁵. Как зрелище этот триумф был великолепнее, чем тот, что когда-то справлен был его братом Публием Африканским, но если вспомнить все обстоятельства той войны, оценить степень опасности и напряжение борьбы, то нынешний триумф не шел с тем ни в какое сравнение; тем менее мог бы соперничать теперешний командующий с тогдашним, а Антиох – с Ганнибалом. (3) В шествии пронесены были двести двадцать четыре боевых знамени, сто тридцать четыре изображения городов ¹³⁶, тысяча двести тридцать один слоновый бивень, двести тридцать четыре золотых венца, (4) сто тридцать семь тысяч четыреста двадцать фунтов серебра, двести двадцать четыре тысячи аттических тетрадрахм, триста двадцать одна тысяча кистофоров, сто сорок тысяч золотых Филипповых монет, (5) сосудов серебряных чеканной работы – общим весом в тысячу четыреста двадцать один фунт и золотых – в тысячу двадцать три фунта. Перед колесницей триумфатора вели царских полководцев, начальников и вельмож – всего тридцать два человека. (6) Воинам роздано было по двадцать пять денариев, центурионам же – вдвое больше, а всадникам – втрое ¹³⁷. После триумфа им выплатили воинское жалованье и выдали паек – все в двойном размере; и после сражения в Азии он заплатил им вдвое. Этот свой триумф Луций Сципион справил примерно через год по истечении срока консульской должности.
   60. (1) Почти в то же самое время в Азию прибыл консул Гней Манлий, а к флоту – претор Квинт Фабий Лабеон. (2) Но у консула было достаточно оснований, чтобы начать войну против галлов, а на море после победы над Антиохом царил мир, так что Фабию пришлось поразмыслить, чем бы ему заняться, дабы не оказалось, что преторский год он провел праздно. Наилучшим он счел отправиться к острову Криту. (3) Кидонийцы тогда вели войну против гортинцев и кноссцев, и распространился слух, что по всему острову в рабстве содержатся многие из числа пленных римлян и италийцев. (4) Фабий с флотом вышел из Эфеса и, как только достиг критских берегов, разослал по всем городам гонцов с требованием прекратить войну, разыскать в каждом городе и области находящихся там пленных и вернуть их ему, а заодно и отрядить к нему послов для обсуждения дел, касающихся равно критян и римлян. (5) Но на критян это не возымело действия. Никто из них, кроме гортинцев, пленных не возвратил. Валерий Антиат пишет, (6) что, угрожая войной, по всему острову удалось собрать четыре тысячи пленных и что за это Фабий, хотя ничего другого и не совершил, вытребовал от сената морской триумф. (7) С Крита Фабий вернулся в Эфес и, послав оттуда три корабля к фракийскому побережью, потребовал вывести Антиоховы гарнизоны из Эноса и Маронеи