Ливий Тит. История Рима от основания Города

⁸⁸. (12) Ты сейчас таков, каким был я у Тразименского озера и под Каннами. Ты, едва воин возрастом, уже командовал войском, и судьба была всегда благосклонна к самым дерзким твоим начинаниям. (13) Ты отомстил за смерть отца и дяди; горькая судьба твоего дома дала тебе случай показать твою доблесть и верность сыновнему долгу, ты вернул утраченную Испанию: выгнал оттуда четыре карфагенских войска; (14) став консулом, ты переправился в Африку, когда у остальных не хватало духу защитить Италию; уничтожил два войска; в один и тот же час захватил и сжег два лагеря; взял в плен Сифака, царя могущественного; взял столько городов в его царстве, столько в нашей державе; заставил меня уйти из Италии, где я распоряжался шестнадцать лет. (15) Ты можешь победу предпочитать миру. Мне знакомы эти высокие порывы гордого духа; от них мало толку. И мне когда-то улыбалась судьба. (16) Если бы боги даровали людям способность здраво рассуждать в счастье и обдумывать не только то, что случилось, но и то, что может случиться! Не вспоминай других: моего примера достаточно, чтобы остеречь от превратностей судьбы. (17) Еще недавно ⁸⁹мой лагерь стоял между Аниеном и вашим городом; приведя войска к стенам Рима, я только что не взошел на них, и вот видишь ты меня здесь: потерявший двух братьев ⁹⁰, людей мужественных, прекрасных военачальников, я у стен почти осажденного родного моего города умоляю тебя избавить его от тех же опасностей, какими некогда сам устрашал ваш.
   (18) Счастью следует доверять всего меньше, когда оно всего больше. У тебя все хорошо; мы в опасности. Ты можешь предложить мир, для тебя славный и выгодный; мы просим только необходимого. (19) Лучше, надежнее верный мир, чем мечты о победе: он в твоих руках, она же – в руках богов. Не искушай судьбу: многолетнее счастье может изменить в один час. (20) Представь себе свои силы и силу судьбы, превратность военной удачи: и у тебя и у нас железо, и у тебя и у нас люди – на исход войны никогда нельзя положиться заранее. (21) Ты, даровав мир, уже сможешь стяжать себе славу, выигранное сражение прибавит к ней меньше, чем проигранное от нее отнимет. И успехи твои, и надежды – все может рухнуть разом, отвернись на миг от тебя судьба. (22) Заключить мир – целиком в твоей власти, Публий Корнелий, а победа зависит от счастья, какое пошлют тебе боги. (23) Некогда Марк Атилий ⁹¹вот здесь же, на этой самой земле, мог бы стать редким примером удачливости и доблести, согласись он, победитель, даровать отцам нашим мир, о котором они просили. Но он не поставил предела своему счастью, своевольную судьбу не сдержал – и, высоко вознесшись, упал тем позорней.
   (24) Условия мира предписывает не тот, кто просит о нем, а тот, кто его дает, но, может быть, мы достойны сами определить себе кару. (25) Мы не возражаем, если земли, за которые мы воевали, будут вашими: Сицилия, Сардиния, Испания, острова, сколько их есть между Италией и Африкой. (26) Африкой карфагеняне ограничатся, а вас, коль скоро воля богов такова, мы готовы видеть правителями державы, распространившейся далеко за пределы вашей земли. (27) Не отрицаю: мы только что не вполне искренне просили о мире, не вполне честно ждали его, поэтому нет у вас веры в пунийскую честность. Знай, Сципион, что для честного соблюдения мирного договора вовсе не безразлично, через кого этот мир был испрошен. (28) Ваши сенаторы, как я слышу, отказались говорить о мире с нашим посольством, сочтя послов людьми незначительными. (29) Я, Ганнибал, прошу мира; я не просил бы его, если бы не считал полезным, и по этой же самой причине я буду его соблюдать. (30) Взявшись вести войну, я, пока боги не позавидовали мне, вел ее так, что никто не был мной недоволен. И я постараюсь, чтобы никто не досадовал на мир, заключенный мною».
   31. (1) На это римский полководец ответил примерно так: «От меня, Ганнибал, не укрылось, что именно в расчете на твое прибытие карфагеняне не соблюли перемирие и погубили надежду на мир. (2) И ты, конечно, отпираться не станешь: из прежних условий мира ты исключил все, кроме только того, что и так уже давно зависит только от нас. (3) Ты, конечно, желаешь, чтобы твои сограждане ощутили, какое бремя ты снял с их плеч, но моя забота – иная: не допустить, чтобы вероломство было вознаграждено исключением из договора условий, уже было согласованных. (4) И прежних условий вы не достойны, а хотите даже выгадать на недобросовестности! Не наши отцы начали войну ради Сицилии, не мы – ради Испании: в тот раз опасность угрожала нашим союзникам – мамертинцам ⁹², а на сей раз гибель Сагунта призвала нас – справедливо и честно – к оружию. (5) Вы всегда зачинщики: ты и сам это признаешь, и боги тому свидетели. Они в прошлый раз нам позволили, и в этот позволят – уже позволяют закончить войну в соответствии с божеским и человеческим правом.
   (6) Что до меня, то я помню, как слаб человек и могущественна судьба; я знаю: все, что мы делаем, зависит от тысячи случаев. (7) И я признал бы себя гордецом и насильником, если бы до моей переправы в Африку ты покидал Италию добровольно и, посадив свое войско на корабли, пришел бы ко мне, чтобы предложить мне мир, а я бы от тебя презрительно отвернулся. (8) А теперь, когда я, несмотря на все твои уловки и увертки, чуть не силой вытащил тебя в Африку, меня ничто ни к чему не обязывает. (9) И если к прежним условиям, на которых можно было, как тогда казалось, договориться о мире, теперь добавить какую-нибудь пеню за грузовые суда, захваченные во время перемирия, и за оскорбление послов, то у меня будет о чем доложить совету. Ну а если даже и те условия кажутся вам тяжелыми, готовьтесь к войне, ибо вы не в силах переносить мир».
   (10) Итак, ничего не решив о мире, вожди разошлись и заявили своим, что все слова потрачены зря: все решится оружием, а там, что боги пошлют.
   32. (1) Вернувшись каждый в свой лагерь, оба объявляют солдатам: надо приготовить оружие и собраться с духом для последней битвы: те, на чьей стороне будет счастье, станут не на день – навек победителями; (2) прежде чем наступит завтрашняя ночь, они узнают, Рим или Карфаген будет давать законы народам. Не Африка или Италия будет наградою победы, но целый мир. Столь же велика и опасность для тех, кому в битве не повезет. (3) И римлянам нет прибежища в этой чужой, незнакомой стране, и Карфаген, исчерпав последние силы, сразу окажется на краю гибели.
   (4) Назавтра ⁹³в решающее сражение вступили два славнейших вождя двух самых могущественных народов, два храбрейших войска, готовые в этот день либо достичь высшей славы, либо погубить свою прежнюю. (5) Люди и надеялись, и боялись, оглядываясь то на свое, то на вражеское войско, взвешивали свои силы скорее на глаз, чем по зрелом размышлении, то радуясь, то печалясь. Начальники уговаривали и ободряли солдат, напоминали о том, что самим им не приходило в голову. (6) Пуниец перечислил все, что совершено его воинами на италийской земле за шестнадцать лет: сколько военачальников убито, сколько уничтожено вражеских войск; он подходил к некоторым солдатам, отличившимся в каком-нибудь памятном сражении, и рассказывал об их подвигах. (7) Сципион говорил об Испании, о недавних боях в Африке, о врагах, которые, по собственным их признаниям, так напуганы, что не смогли удержаться от просьб о мире, но так по природе своей вероломны, что не смогли ничего соблюсти. (8) И о переговорах своих с Ганнибалом, которые велись тайно, он рассказывал, что и как хотел. (9) Он объявлял, что те неблагоприятные знамения, при которых отцы нынешних карфагенян сражались у Эгатских островов ⁹⁴, боги вновь явили сейчас карфагенскому войску, готовящемуся к битве. (10) Конец войне и ее тяготам, говорил он, близок; добыча карфагенская в их руках; вот-вот вернутся они домой – в отечество, к родителям, детям, женам, богам-пенатам! (11) Сципион выпрямился; лицо его было так радостно, будто победа уже одержана. Затем он построил войско: впереди гастаты, за ними принцепсы, а в последнем ряду – триарии.
   33. (1) Когорты он выстроил не в одну сплошную линию, но так, чтобы между манипулами оставались широкие промежутки, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка: (2) Лелия, своего бывшего легата, а в этом году квестора (по сенатскому постановлению даже без жеребьевки), он поместил с италийской конницей на левом фланге; на правом врагу противостояли. Масинисса и нумидийцы. (3) В проходах между манипулами он поставил копейщиков (тогдашних легковооруженных), приказав им при нападении слонов либо укрыться за выстроенными рядами солдат, либо разбежаться направо-налево, оставив слонам открытой дорогу, где они попадут под дротики с двух сторон.
   (4) Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их восемьдесят – раньше он столько никогда не выводил в бой; (5) за ними поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами; во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и легион македонян ⁹⁵. (6) Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним. (7) Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской.
   (8) По-разному надо было говорить с этим множеством солдат, разного обличья, разноязычных и разноплеменных, по-разному одетых и вооруженных, ожидавших от войны разного. (9) Наемникам обещали дать надбавку уже сейчас и увеличить плату, насколько позволит добыча; в галлах разжигали их врожденную ненависть к римлянам; лигурийцев обещали свести с суровых гор на плодородные долины Италии; (10) мавров и нумидийцев пугали Масиниссой, который будет правителем взбалмошным и необузданным – ведь у всех были свои надежды и свои опасения. (11) Карфагенянам напоминали о стенах родного города, о домашнем очаге, о могилах предков, о детях, родителях и трепещущих женах; о гибели и рабстве или власти над миром – другого выбора нет.
   (12) Ганнибал держал речь перед карфагенянами, вожди разных племен обращались к своим землякам и к иноплеменным воинам – многое говорилось через переводчиков. Вдруг от римлян раздались звуки труб и рогов. (13) Тут поднялся такой крик, что слоны повернули на своих – на мавров и нумидийцев, стоявших на левом фланге. Они не устояли, и Масинисса, добавив им страху, лишил этот вражеский фланг поддержки конников. (14) Нескольких слонов удалось погнать на врага. Идя сквозь ряды копейщиков, израненные, они крушили все вокруг. (15) Копейщики отскочили к манипулам, чтобы не быть растоптанными, дали дорогу слонам и с обеих сторон кидали в них свои копья с передовой, солдаты, не переставая, метали в слонов дротики, (16) пока животные наконец не были прогнаны римлянами, повернули на своих и не обратили в бегство карфагенских всадников, стоявших на правом фланге. Лелий, видя, что враг дрогнул, добавил ему еще страху.
   34. (1) У пунийцев на обоих флангах уже не было конницы, когда вступила в бой их пехота, уже не равная римской силами и упавшая духом. К этому добавим еще некоторые, казалось бы, мелочи, незначительные для повествования, но очень важные на поле боя: у римлян крик единогласный и потому более громкий и страшный – у врагов разноголосые восклицания множества разноязычных племен; (2) римляне в битве малоподвижны, они обрушиваются на врага всей тяжестью своего тела и своего оружия – их противник больше полагался на быстрые перебежки. (3) С первого же натиска римляне сдвинули вражеский строй, затем, проталкиваясь плечом и щитом, наступая на теснимого ими противника, продвинулись далеко вперед, словно никто им и не сопротивлялся; (4) задние ряды, почувствовав наконец, что враг сломлен, стали давить на передние, усиливая тем самым напор.
   (5) Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. (6) Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. (7) Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими. (8) Тем не менее они не пустили в свой строй людей перепуганных и разгневанных, но, сомкнув ряды, отбросили их на фланги и вообще подальше от битвы, чтобы солдаты растерявшиеся, раненые и бежавшие не привели в замешательство еще невредимый строй.
   (9) Место, где только что стояли вспомогательные силы, было так завалено трупами и оружием, что пройти тут было, пожалуй, трудней, чем сквозь сомкнутые ряды неприятеля. (10) Гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови – ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй. (11) Сципион, заметив это, велел тут же подать трубой сигнал гастатам: пусть отойдут назад. Раненых отправили в тыл, принципов и триариев развели по флангам, чтобы надежнее защитить и укрепить середину строя, где стали гастаты. (12) Тут-то и началось совсем новое сражение: теперь бились между собой противники настоящие, равные друг другу и родом оружия, и военным опытом, и славой своих подвигов; их воодушевляли одинаковые надежды, им грозила одинаковая опасность. (13) Но римляне превосходили врага и численностью, и уверенностью в себе: они уже обратили в бегство конницу и слонов, оттеснили передовую линию и сражались уже на второй.
   35. (1) Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. (2) Многих окружили и убили в бою; беспорядочно убегавших по открытой равнине перебили овладевшие ею всадники. (3) В этот день было убито больше двадцати тысяч карфагенян и их союзников, почти столько же взято в плен; с ними захвачено сто тридцать два знамени и одиннадцать слонов. Победителей погибло около полутора тысяч.
   (4) Ганнибал, выбравшись с несколькими всадниками из этой свалки, укрылся в Гадрумете; он покинул поле сражения лишь после того, как все возможное было испытано и до боя, и после боя. (5) И сам Сципион, и все знатоки военного дела воздали ему должное за исключительное умение, с каким он в тот день построил свое войско: (6) впереди он поставил слонов, чтобы внезапное нападение этих неодолимо сильных животных расстроило боевой порядок римской армии, на который больше всего и рассчитывали римляне; (7) вспомогательные отряды он поставил впереди карфагенян, чтобы этот разноплеменный сброд, эти наемники, не знающие верности, удерживаемые только корыстью, лишены были возможности бежать; (8) они должны были принять на себя первый неистовый натиск римлян, утомить их и хотя бы притупить их оружие о свои тела; (9) дальше поставлены были карфагеняне и африканцы – на них Ганнибал возлагал всю надежду: вступив со свежими силами в бой, они могли одержать верх над противником, равным по силе, но уже усталым и израненным; за ними на некотором расстоянии стояли италийцы, отодвинутые Ганнибалом как можно дальше – неизвестно было, друзья они или враги. (10) Таков был последний образец воинского искусства Ганнибала. Из Гадрумета Ганнибал удалился, его вызвали в Карфаген, и он после тридцатишестилетнего отсутствия возвратился в город, который покинул еще отроком. (11) В сенате он сказал, что проиграл не сражение, а всю войну. Остается одно – добиваться мира, другой надежды на спасение нет.
   36. (1) Сципион тотчас же после боя занял вражеский лагерь, разграбил его и вернулся с несметной добычей к морю; (2) он получил известие, что Публий Лентул ^95aс пятьюдесятью военными кораблями и сотней грузовых судов с разными припасами прибыл в Утику и (3) решил со всех сторон грозить Карфагену, уже и так напуганному. Послав Лелия в Рим с известием о победе, Сципион велел Гнею Октавию вести к Карфагену легионы посуху, а сам, присоединив к своему старому флоту новый, Лентулов, направился туда же из Утики по морю. (4) Когда флот приблизился к гавани, его встретил карфагенский корабль, украшенный шерстяными повязками и масличными ветвями. На нем плыли десять первых людей Карфагена, посланные по настоянию Ганнибала просить мира. (5) Когда они приблизились к корме Сципионова корабля, они стали, протягивая жезлы умоляющих, взывать к справедливости и милосердию Сципиона. (6) Им ответили только одно – чтобы они явились в Тунет ⁹⁶: туда Сципион перенесет свой лагерь. Сам он проплыл немного вперед, рассматривая расположение Карфагена – не потому, что сейчас это было нужно, а скорей чтобы еще припугнуть врага. Затем он вернулся в Утику и отозвал туда же Октавия.
   (7) Когда они шли к Тунету, получено было известие, что Вермина, сын Сифака ⁹⁷, идет на помощь карфагенянам; конницы у него больше, чем пехоты. (8) Часть римского войска со всею конницей в первый день Сатурналий ⁹⁸без труда рассеяла нумидийцев. Бежать им оказалось некуда: со всех сторон их окружили всадники, перебили пятнадцать тысяч, взяли в плен тысячу двести, захватили полторы тысячи нумидийских коней и семьдесят два знамени. Сам царек и с ним несколько человек бежали. (9) Лагерь был вновь поставлен под Тунетом на том же месте, и к Сципиону пришли тридцать карфагенских послов.
   Разговор их – под гнетом судьбы – стал еще более жалким, но выслушали их, не слишком жалея, так как помнили их недавнее вероломство. (10) И все-таки на совете, хотя справедливый гнев побуждал всех требовать разрушения Карфагена, стали размышлять о том, как это будет трудно и насколько затянется осада такого укрепленного и сильного города. (11) Да и сам Сципион с тревогой ожидал своего преемника: ⁹⁹как бы не достались тому плоды чужого труда и слава завершения тяжелой войны. Так общее мнение склонилось к миру.
   37. (1) На следующий день опять пригласили послов, сурово отчитали их за вероломство: пусть же наконец несчастья научат их верить в богов и чтить святость клятв ¹⁰⁰. Изложили условия мира: (2) они будут жить по своим законам, владеть теми же городами и теми же землями ¹⁰¹, какими владели до войны; римляне с этого дня перестанут опустошать их владения; (3) перебежчиков, беглых рабов и всех пленных они выдадут римлянам, как и военные корабли, за исключением десяти трирем; отдадут прирученных слонов ¹⁰²и приручать больше не будут, (4) вести войну ни в Африке, ни за пределами Африки не будут без разрешения римского народа; Масиниссе вернут все ему принадлежавшее и заключат с ним союз; (5) до возвращения из Рима послов будут доставлять хлеб и выплачивать жалованье вспомогательным войскам римлян; уплатят десять тысяч талантов серебра ¹⁰³, равномерно разложенных на пятьдесят лет; (6) дадут сотню заложников по выбору Сципиона не моложе четырнадцати лет и не старше тридцати. Перемирие Сципион карфагенянам даст, если захваченные в прежнее перемирие грузовые суда будут возвращены со всем своим грузом. А иначе ни на перемирие, ни на мир надеяться карфагенянам нечего.
   (7) Когда послы, вернувшись домой, изложили эти условия собранию, Гисгон ¹⁰⁴поднялся на трибуну и стал отговаривать от мира, а толпа беспокойная, хоть и не воинственная к нему прислушивалась. (8) Ганнибал, возмущенный тем, что в такое время говорят и слушают подобные речи, своей рукой стащил Гисгона с трибуны: это зрелище, в свободном государстве непривычное, вызвало ропот народа; городская свобода смутила человека военного, и он сказал: (9) «Я ушел от вас девятилетним мальчиком и вернулся через тридцать шесть лет; военному делу сызмальства учила меня судьба – и моя собственная, и наша общая, и, кажется, выучила хорошо; гражданским порядкам, законам и обычаям должны научить меня вы». (10) Извинив себя неведением, он пространно объяснил, сколь необходим мир, притом не такой уж и несправедливый ¹⁰⁵.
   (11) Главное затруднение было в том, что на кораблях, захваченных во время перемирия, совсем не осталось груза. Установить, куда он делся, было нелегко: обвиняемые в расхищении были противниками мира. (12) Решено было вернуть суда и разыскать хотя бы моряков; оценку пропавшего груза предоставить Сципиону, а карфагенянам расплатиться деньгами. (13) Некоторые, однако, пишут ¹⁰⁶, что Ганнибал с поля боя направился к морю, где стоял наготове корабль, на котором он сразу же отплыл к царю Антиоху. Сципион потребовал прежде всего выдачи Ганнибала; ему ответили, что Ганнибала в Африке нет.
   38. (1) После того как послы вернулись к Сципиону, квесторам велено было, сверившись с записями в книгах, сообщить, какие были на судах казенные грузы, а частным владельцам заявить о грузах, принадлежавших им. (2) За все это римляне потребовали двадцать пять тысяч фунтов серебра; перемирие дано было карфагенянам на три месяца; (3) на время перемирия им не дозволялось отправлять послов никуда, кроме Рима, а любых послов, прибывающих в Карфаген, не дозволялось отпускать, прежде чем римский военачальник будет уведомлен, откуда пришли эти послы и с какими просьбами. (4) С карфагенскими послами в Рим отправлены были Луций Ветурий Филон, Марк Марций Ралла и Луций Сципион, брат полководца ¹⁰⁷. (5) В эти дни подвоз продовольствия из Силиции и Сардинии до того сбил цену на зерно, что купцам приходилось, расплачиваясь с моряками за перевозку, просто оставлять им свой товар.
   (6) При первом известии о том, что карфагеняне возобновили враждебные действия, в Риме встревожились; Тиберию Клавдию тогда велено было поскорее отплыть в Сицилию, а оттуда переправиться в Африку; Марку Сервилию, другому консулу, оставаться в Городе, пока не узнают, каково положение дел в Африке. (7) Ни с подготовкой флота к отплытию, ни с отъездом Тиберий Клавдий не торопился: сенаторы ведь предоставили Сципиону, а не консулу предписывать условия мира.
   (8) Знамения, случившиеся как раз когда пошли слухи о возобновлении войны, были пугающими: в Кумах солнечный диск на глазах убывал и шел каменный дождь; близ Велитр в земле образовались огромные расщелины и деревья провалились в бездну; (9) в Ариции форум и лавки, его окружавшие, а в Фрузиноне и городская стена в разных местах, и ворота были поражены молнией; над Палатином прошел каменный дождь; это знамение, по обычаю предков, искупили девятидневным молебствием; в остальных случаях принесли в жертву крупных животных. (10) Знамением был сочтен и непривычный подъем воды в Тибре: река поднялась так, что игры в честь Аполлона пришлось перенести из цирка, который был затоплен, за Коллинские ворота к храму Венеры Эрицины ¹⁰⁸. (11) Однако в самый день игр небо вдруг прояснилось; торжественное шествие, направившееся было к Коллинским воротам, вернули назад и повели в цирк, откуда, как сообщили, вода сошла. (12) Народ обрадовался – игры, возвращенные на их обычное место, были особенно торжественными.
   39. (1) Консул Клавдий наконец отбыл с флотом из Города; между К озой и Лоретой ¹⁰⁹его застигла и очень напугала жестокая буря. (2) Добравшись до Популония ¹¹⁰, он остановился и подождал, пока буря отбушевала и успокоилась, переправился на остров Ильва ¹¹¹, с Ильвы на Корсику, а с Корсики в Сардинию. Когда он огибал Безумные горы ¹¹², налетела буря еще свирепее, а место там более опасное, и разбросала флот во все стороны. (3) Многие суда потеряли оснастку и дали течь, некоторые разбились. С этим так сильно пострадавшим флотом Клавдий направился в Каралы ¹¹³. Суда вытащили на сушу, а пока их чинили, наступила зима; год кончался; полномочия Тиберия Клавдия продлены не были, и он, уже частным человеком, привел флот назад в Рим. (4) Марк Сервилий, чтобы его не вернули для выборов в Город, назначил диктатором Гая Сервилия Гемина, а сам отправился в свою провинцию. Диктатор назначил Публия Элия Пета начальником конницы. (5) Выборы никак не удавалось провести в назначенный день: всякий раз мешала непогода. И вот накануне мартовских ид, когда старые должностные лица ушли, а новые на их место еще не были избраны, государство оказалось без курульных должностных лиц.
   (6) Тит Манлий Торкват, понтифик, умер в этом году; его заместил Гай Сульпиций Гальба. Курульные эдилы Луций Лициний Лукулл и Квинт Фульвий трижды повторяли Римские игры. (7) Писцы и рассыльные, состоявшие на службе у эдила, тайком утащили деньги из государственной казны и были по доносу уличены и осуждены; тень пала и на эдила Лукулла. (8) Публий Элий Туберон и Луций Леторий, огрешно выбранные в плебейские эдилы, отказались от должности, хотя успели до того устроить игры и угощение Юпитеру по случаю игр; в Капитолии они поставили три статуи, сделанные на штрафные деньги. Игры в честь Цереры