Ливий Тит. История Рима от основания Города

   13. (1) Еще зимой Марк Бебий и царь Филипп, встретившись в Дассаретии, послали Аппия Клавдия в Фессалию, чтобы вызволить Ларису из осады. (2) Но тогда погода не благоприятствовала ведению войны, так что сами они вернулись на зимние квартиры и лишь теперь, с наступлением весны, соединив силы, спустились в Фессалию. (3) Антиох тогда был в Акарнании. По приходе Филипп напал на Маллойю в Перребии, а Бебий на Факий ⁴⁶. Захватив его первым же натиском, он затем с такой же быстротой занял Фест. (4) Уйдя оттуда в Атрак, он овладел потом Киретиями и Эритием. Поставив в отвоеванных городах гарнизоны, он опять присоединился к Филиппу, осаждавшему Маллойю. (5) При подходе римского войска горожане сдались, то ли опасаясь столь внушительных сил, то ли обретя надежду на снисхождение. Оба войска одной колонной двинулись отбивать города, захваченные афаманами, (6) а именно: Эгиний, Эрикиний, Гомфы, Силану, Трикку, Мелибею, Фалорию ⁴⁷. (7) Затем они осадили Пеллиней, который оборонял Филипп Мегалополитанец с пятьюстами пехотинцами и сорока конниками. Прежде чем идти на приступ, союзники послали к нему, советуя не доводить дело до последней крайности. (8) Тот заносчиво ответил, что готов предать себя в руки либо римлян, либо фессалийцев, но под власть Филиппа-царя он не склонится. (9) Убедившись в неизбежности приступа, Бебий остался под Пеллинеем, а царь решил отправиться к Лимнею, ибо тогда появилась возможность захватить его.
   14. (1) Примерно в те же дни море пересек консул Маний Ацилий с двадцатью тысячами пехоты, двумя тысячами конницы и пятнадцатью слонами ⁴⁸. Приказав военным трибунам вести сухопутное войско в Ларису, сам он с конницей прибыл к Филиппу под Лимней. (2) С появлением консула город немедленно сдался вместе с царским гарнизоном и афаманами. (3) От Лимнея консул пошел к Пеллинею. Там первыми сдались афаманы, а затем и Филипп Мегалополитанец. (4) Когда тот покидал крепость, с ним случайно столкнулся царь Филипп, который приказал издевки ради отдать ему царские почести, сам же, подойдя, глумливо назвал его братом, отнюдь не к украшению своего достоинства ⁴⁹. (5) Препровожденный затем к консулу, Филипп Мегалополитанец взят был под стражу и невдолге отправлен в оковах в Рим. Все прочие афаманы и гарнизонные воины царя Антиоха из сдавшихся в те дни городов отданы были Филиппу-царю – а было их до четырех тысяч. (6) Консул двинулся в Ларису, с тем чтобы держать там совет о войне в целом. По пути его встретили послы от Киерия и Метрополя, спешившие к нему, чтобы сдать свои города. (7) Филипп весьма милостиво обошелся с афаманскими пленными, надеясь через них привлечь на свою сторону все племя. И вот, отпустив сначала пленных по их городам, он вслед за тем двинул туда и войско в надежде овладеть Афаманией. (8) Пленники эти оказали большое влияние на своих соотечественников, восхваляя кротость и щедрость царя по отношению к ним. (9) Своим царским достоинством Аминандр мог бы еще удерживать некоторых в повиновении, пока оставался среди соплеменников, но вместе с женой и детьми он покинул свое царство и скрылся в Амбракию. Аминандр боялся, что будет выдан царю Филиппу, давнишнему своему врагу, и римлянам, справедливо гневавшимся тогда на него за предательство. Так вся Афамания перешла во власть Филиппа.
   (10) Консул провел несколько дней в Ларисе, главным образом чтобы отдохнули кони, измученные морским путешествием и последующими переходами. Когда краткий отдых восстановил силы войска, он двинулся в Кранон. (11) С его приближением сдались Фарсал, Скотуса, Феры и находившиеся в них Антиоховы гарнизоны. Спросив пленных, кто хочет остаться с ним, консул передал тысячу добровольцев Филиппу, а остальных отпустил безоружными в Деметриаду. (12) Потом он занял Проерну ⁵⁰и соседние с нею крепости. Затем консул двинулся дальше к Малийскому заливу. Когда он приблизился к ущельям, над которыми расположены Тавмаки, вся тамошняя молодежь, вооружившись, оставила город, засела в лесах и на тропах и сверху обрушилась на римскую колонну. (13) Консул сперва послал к ним вестников, которые, подойдя поближе, пытались отговорить их от такого безумия. Видя, однако, что они упорствуют в своей затее, консул послал в обход трибуна с солдатами двух манипулов ⁵¹. Таким образом он отрезал вооруженным врагам дорогу в город, а сам город, оставшийся незащищенным, занял. (14) Когда в захваченном городе поднялся крик, все те, кто укрывался в засаде, кинулись из леса к городу и были перебиты. (15) На другой день консул от Тавмаков пошел к реке Сперхею и опустошил там поля гипатцев.
   15. (1) В продолжение этих событий Антиох находился в Халкиде. Уже тогда он понимал, что не добился в Греции ничего, если не считать приятной халкидской зимовки и бесславной женитьбы. (2) Тут его гнев за пустые обещания этолийцев обратился на Фоанта, Ганнибала же он стал чтить уже не просто как умного человека, но чуть ли не как пророка, предвидевшего все случившееся. Не желая, однако, чтобы его безрассудно начатое предприятие еще и провалилось из-за его же медлительности, царь послал в Этолию гонцов с приказом всей молодежи собраться в Ламию. (3) Сам он повел туда примерно десять тысяч пехоты и пятьсот конников из тех пополнений, что прибыли позже из Азии. (4) Но воинов собралось заметно меньше, чем когда-либо ранее; знатные люди прибыли лишь с немногочисленными клиентами ⁵². Они утверждали, что приложили ревностные усилия, чтоб набрать в своих городах как можно больше воинов, (5) но ничем не могли подействовать на уклоняющихся от военной службы – ни влиянием, ни угождением, ни даже властью. Таким образом, союзники не выставили тех сил, обещанием которых они же его и вызвали, а собственные Антиоховы войска мешкали в Азии. Оставленный всеми, царь укрылся в Фермопильском ущелье. (6) Здесь горный хребет разделяет Грецию посередине, подобно тому как Италия рассечена Апеннинскими горами ⁵³. (7) Перед Фермопильским ущельем – к северу от него – находятся Эпир, Перребия, Магнесия, Фессалия, Фтиотийская Ахайя и Малийский залив; (8) по сю сторону прохода – к югу – расположены большая часть Этолии, Акарнания, Фокида с Локридой и Беотия с прилегающим к ней островом Евбеей; здесь же наподобие мыса выступает область Аттика и расположенный за нею Пелопоннес. (9) Этот хребет начинается у Левкаты ⁵⁴и моря – того что на западе, – и тянется через Этолию к другому морю, что на востоке. Он являет собою такую преграду из каменистых склонов, перемежающихся скалистыми кручами, что не только войску, но даже и тем, кто идет налегке, трудно найти тропинку, чтобы преодолеть его. (10) Лежащие на востоке горы называются Эта. Наиболее высокая их часть – Каллидром, и тут, в долине, спускающейся к Малийскому заливу, есть проход шириною не более шестидесяти шагов. (11) Это единственная военная дорога, по которой, если никто тому не препятствует, можно перевести войско. (12) Оттого-то это место и называют Пилами ⁵⁵или – по бьющим в самом ущелье горячим ключам – Фермопилами. Гибель лакедемонян, противостоявших здесь персам, гораздо более прославила его, чем сама битва.
   16. (1) Отнюдь не столь образцовым было мужество у Антиоха, когда он, разбив лагерь по сю сторону прохода, располагал над ущельем укрепления и перегораживал его двойным валом и рвом, а где нужно было – еще и стеной, (2) благо камни валялись повсюду во множестве. (3) Будучи совершенно уверен, что римскому войску здесь никогда не прорваться, царь отправил часть этолийцев (всего-то собралось их четыре тысячи) к Гераклее ⁵⁶, чтобы они заняли этот город, лежащий перед самым входом в ущелье, и стояли там гарнизоном, (4) а часть – в Гипату. Он не сомневался, что консул нападет на Гераклею, и многие уже доносили царю, что консул разоряет округу Гипаты. (5) А консул, разграбив сперва Гипатскую, а затем и Гераклейскую область (и тут и там этолийцы тщетно пытались помочь горожанам), стал лагерем в самом ущелье, возле горячих ключей и как раз напротив царя. Оба же этолийских отряда заперлись в Гераклее.
   (6) Пока Антиох не завидел противника, ему казалось, что все достаточно укреплено и надежно охраняется, но теперь его охватил страх, как бы римляне не нашли каких-нибудь тропок и не перебрались бы через нависающие скалы: (7) ведь по рассказам, именно так персы обошли некогда лакедемонян, а те же римляне недавно – Филиппа ⁵⁷. (8) Итак, царь послал в Гераклею гонца к этолийцам: пусть-де они помогут ему в этой войне уж хотя бы тем, что займут вершины окрестных гор и будут сторожить, чтобы римляне нигде не могли пройти. (9) Когда гонца выслушали, среди этолийцев начались распри. Одни считали, что нужно подчиниться приказу царя и идти, (10) другие – что надо высидеть в Гераклее, ожидая, к кому повернется фортуна: тогда, если царь будет побежден консулом, у них наготове будут свежие силы для помощи ближайшим своим городам, а если Антиох одолеет, то они пустятся преследовать бегущих врассыпную римлян. (11) И те и другие не только остались при своем намерении, но и осуществили его: две тысячи этолийцев остались в Гераклее, а две другие, разделившись на три части, овладели Каллидромом, Родунтией и Тихиунтом – таковы названия горных вершин.
   17. (1) Увидев, что самые высокие места заняты этолийцами, консул послал против их укреплений своих легатов из бывших консулов – Марка Порция Катона и Луция Валерия Флакка ⁵⁸– с двумя тысячами отборных пехотинцев: Флакка – на Родунтию и Тихиунт, Катона – на Каллидром. (2) Сам же, прежде чем двинуть свои силы против неприятеля, собрал воинов на сходку и обратился к ним с краткой речью: «Воины! Я вижу, что во всех званиях большинство среди вас составляют те, кто сражался в этой же самой провинции под водительством и ауспициями Тита Квинкция. (3) В Македонской войне ущелье на реке Аой было неприступнее здешнего. (4) В самом деле, ведь перед нами ворота – это проход, единственный на всем протяжении от моря до моря и как бы открытый самой природой в сплошной преграде ⁵⁹. В той войне вражеские укрепления были и расположены выгоднее, и возведены основательнее, и неприятельское войско тогда было многочисленнее, и сами воины гораздо лучше. (5) Солдатами были там македоняне, фракийцы и иллирийцы – неустрашимейшие племена, – а здесь сирийцы и азиатские греки, ничтожнейшие людишки, прирожденные рабы. (6) И царь был воинственнейший, с юных лет упражнявший себя в частых войнах с соседями: фракийцами, иллирийцами и всеми окрестными племенами. А этот царь? Умолчу уж обо всей остальной его жизни, (7) скажу лишь, что, переправившись из Азии в Европу, дабы развязать войну против римского народа, он за все время зимовки не сделал ничего достопамятного – вот разве, влюбившись, жену себе взял – из частного дома и низкого звания: род ее неизвестен даже среди незнатных. (8) И вот сей молодой супруг, откормившись на брачных пирах, выступил на битву. Основной его силой и главной надеждой были этолийцы, племя вздорное и неблагодарное, в чем вы убедились прежде, а Антиох убеждается ныне. (9) Ведь они и явились к нему в недостаточном числе, и в лагере остаться не смогли, и постоянно пребывают во внутренних распрях. Настаивая на защите Гипаты и Гераклеи, они не отстояли ни той, ни другой, но бежали в горы, а часть заперлась в Гераклее. (10) Сам царь признает, что ни разу он не отважился не только сразиться в открытом поле, но даже расположить там лагерь. Бросив всю ту область, насчет которой он похвалялся, будто бы отнял ее и у нас, и у Филиппа, он засел между скалами, так что лагерь его разбит даже не у входа в ущелье, где, как рассказывают, стояли некогда лакедемоняне, (11) а отодвинут глубоко внутрь него. Разве этим он не показал свою трусость? Разве это не то же самое, что прятаться от осады, запершись в городских стенах? (12) Но не защитят Антиоха теснины, как и этолийцев вершины, что ими заняты. Мы обо всем позаботились: сделано и предусмотрено достаточно, чтобы в бою вам не противостояло ничего, кроме неприятеля. (13) Вам надлежит помнить, что воюете вы не только за свободу Греции, хотя и это было бы великой честью, – вы освобождаете от этолийцев и Антиоха страну, ранее освобожденную от Филиппа. Вашей наградой станет не только то, что находится в царском лагере, (14) в добычу достанется и все снаряжение, которое там со дня на день ожидают из Эфеса. А затем римскому господству откроются Азия, Сирия и все богатейшие царства, простирающиеся вплоть до восхода солнца. (15) А после что нам помешает от Гадеса до Красного моря раздвинуть границы римской державы вплоть до Океана, что окаймляет земной круг? И весь род людской станет чтить имя римское вслед за именами богов! (16) Да будут души ваши достойны подобной награды, чтобы завтра с божественной помощью мы славно сразились в решительной битве!» ⁶⁰
   18. (1) Разойдясь со сходки, воины, прежде чем позаботиться о нуждах телесных, подготовили доспехи и вооружение. На рассвете консул подал сигнал к битве и поставил войско плотным строем с нешироким передним краем, приспосабливаясь к условиям ущелья. (2) Когда завидел царь неприятельские знамена, он и сам вывел свои войска. Перед валом в первой линии он разместил часть легковооруженных, дальше, словно в усиление самих укреплений, расположился цвет войска, вооруженный по-македонски, – их называют сариссофорами ⁶¹. (3) Слева от них, у самой подошвы горы, стояли метатели дротиков, лучники, пращники, чтобы с более высокого места поражать врагов в неприкрытые щитами бока. (4) Справа же от македонян, у самого края укреплений, откуда до самого моря простираются болота, непроходимые из-за топей, Антиох поставил слонов с опытными погонщиками, за ними конницу, а дальше, через короткий промежуток, вторую линию и там все остальные силы. (5) Сперва натиск римлян, подступавших со всех сторон, удерживали македоняне, выставленные перед валом, – немалым подспорьем были им те, кто сверху поливал ливнем камней, стрел и дротиков.(6) Но затем, по мере того как напор противника нарастал и становился неудержимым, македоняне были вытеснены со своих позиций: отведя свои боевые порядки, они отступили в лагерь. Там, став на валу, они протянули вперед свои копья и образовали нечто вроде дополнительного укрепления. (7) Высота вала была такова, что стоявшие на нем могли поражать врага сверху, а благодаря длине копий удерживать его внизу и на расстоянии. (8) Многие очертя голову кидались на вал, но были пронзены. И несомненно, римляне отступили бы, ничего не добившись, или понесли бы тяжелые потери, если бы на холме, господствовавшем над лагерем, не появился Марк Порций, который, напав врасплох на спавших этолийцев, сбросил их с Каллидромского гребня и б ольшую часть перебил ⁶².
   19. (1) Отнюдь не столь успешны были действия Флакка у Тихиунта и Родунтии – его попытки подступиться к укреплениям оказались тщетны. (2) Когда из царского лагеря македоняне и другие, что были там, завидели вдали показавшуюся толпу или же колонну, различимую сперва лишь по туче пыли, они решили, что это идут на помощь этолийцы, которые приметили завязавшийся вдалеке бой. (3) Но затем, когда те приблизились настолько, что стали видны знамена и вооружение, македоняне обнаружили свою ошибку. Всех разом охватил такой страх, что они бежали, побросав оружие.
   (4) Впрочем, преследователям мешали и укрепления, и узость долины, по которой предстояло догонять неприятеля, а более всего то, что его строй замыкали слоны, обойти которых пехоте было трудно, а коннице и вовсе невозможно, ибо лошади пугались и начиналась сумятица, худшая, чем во время сражения. (5) Какое-то время ушло и на разграбление лагеря. Тем не менее в тот день преследование продолжалось до Скарфеи. (6) На этом пути многих уничтожили, многих пленили. Перебив не только людей и лошадей, но и слонов, которых захватить было невозможно, римляне вернулись в лагерь. (7) На него в тот день как раз во время сражения напали этолийцы, занимавшие Гераклею, но эта весьма дерзкая попытка окончилась безуспешно.
   (8) После полуночи консул отправил в преследование конницу, а на рассвете двинул вперед и легионы. (9) Царь несколько опережал его, ибо остановил свое безоглядное бегство не ранее, чем достиг Элатии. Собрав тех, кто уцелел после битвы и бегства, он с небольшим отрядом кое-как вооруженных воинов удалился в Халкиду. (10) Римская конница не настигла в Элатии самого царя, но зато она уничтожила значительную часть его войска: и тех, кто отстал, выбившись из сил, и тех, кто сбился с пути, как бывает при беспорядочном бегстве без проводников по неведомым тропам. (11) Из всего войска уцелело не более пятисот человек – тех, что были вокруг царя. Да и из десяти тысяч воинов, которых царь, как писали мы ⁶³, следуя Полибию, перевез с собой в Грецию, остались в живых лишь немногие. (12) Но еще внушительнее окажется успех, если мы поверим Валерию Антиату, который пишет, что царское войско насчитывало шестьдесят тысяч, из коих погибло сорок, а захвачены были пять тысяч человек и двести тридцать знамен. Римлян же пало сто пятьдесят в самой битве и еще не более пятидесяти при защите от нападения этолийцев.
   20. (1) Когда консул вел свое войско через Фокиду и через Беотию, жители городов, участвовавших в отпадении от Рима, сознавая свою вину, встречали его перед воротами с масличными ветвями в руках: они боялись, что их будут считать врагами и подвергнут разграблению. (2) Однако войско день за днем двигалось, не причиняя никому никакого ущерба, словно по замиренной стране, пока не дошло до земель города Коронеи. (3) Там гнев консула вызвала статуя царя Антиоха, поставленная в святилище Минервы Итонской ⁶⁴: воинам было дозволено опустошить поля вокруг храма. Но затем консул подумал, что бесчестно было бы обрушиваться на одну коронейскую землю, при том что статуя поставлена по согласному решению всех беотийцев. (4) Воинов тотчас отозвали, и грабеж прекратился. Беотийцам лишь выразили словесное порицание за их неблагодарность по отношению к римлянам, облагодетельствовавшим их столь великодушно и столь недавно.
   (5) Как раз во время сражения в Фермопилах десять царских кораблей под командой Исидора причаливали в Малийском заливе, у Трония. Когда туда с вестью о поражении прибыл израненный акарнанец Александр, они в страхе устремились к евбейскому Кенею ⁶⁵. (6) Там Александр скончался и был погребен. Три прибывших из Азии корабля, которые стояли в той же гавани, получив известие о гибели войска, возвратились в Эфес, Исидор же от Кенея поплыл к Деметриаде на случай, если бегство приведет царя туда.
   (7) В те же дни префект римского флота Авл Атилий застиг в море царские корабли, шедшие с большим грузом припасов и уже миновавшие пролив у острова Андрос. (8) Одни корабли он потопил, другие захватил, а те, что были в хвосте, сами поворотили в Азию. Вернувшись с вереницей плененных судов в Пирей, Атилий распределил большое количество продовольствия между афинянами и другими союзниками, какие были у римлян в том крае.
   21. (1) Антиох, покинувший Халкиду перед самым приходом консула, прибыл сперва на Тенос и переправился оттуда в Эфес. (2) Консул, явившись к Халкиде, нашел открытыми ворота, а царский военачальник Аристотель с его приближением покинул город. (3) Да и прочие евбейские города сдались без боя. Через несколько дней, когда все они были замирены, причем не пострадал ни один, войско вернулось к Фермопилам, умеренностью своею после победы заслужив похвалу б ольшую, чем самою победой. (4) Оттуда консул послал в Рим Марка Катона, дабы через неложного свидетеля сенат и народ римский узнали о происшедшем. (5) Катон из Креусы (это торговая гавань феспийцев в самом отдаленном углу Коринфского залива) добрался до ахейских Патр, оттуда вдоль этолийского и акарнанского берегов он приплыл к Коркире и так переправился в италийский Гидрунт. (6) На пятый день скорого хода он сухим путем прибыл в Рим. Затемно вступив в Город, он прямо от ворот поспешил к претору Марку Юнию. (7) На рассвете был созван сенат. Луций Корнелий Сципион, отряженный консулом несколькими днями раньше Катона ⁶⁶, по прибытии узнал, что тот его упредил и уже находится в сенате. Сципион вошел туда как раз в то время, когда Катон докладывал о происшедшем. (8) Затем по распоряжению сената оба посланца были представлены сходке, где изложили события в Этолии так же, как и в сенате. (9) Было назначено трехдневное молебствие, а претору велено принести сорок взрослых животных в жертву богам, каким сочтет нужным.
   (10) В те же дни в Город с овацией вступил Марк Фульвий Нобилиор ⁶⁷, что отправился за два года до того в Испанию претором. (11) Перед ним несли сто тридцать тысяч серебряных денариев, а помимо чеканных денег еще двенадцать тысяч фунтов серебра и сто двадцать семь фунтов золота.
   22. (1) От Фермопил консул Ацилий отрядил посольство в Гераклею: может быть, хоть теперь этолийцы, убедившись в ненадежности царя, раскаются и, сдав Гераклею, подумают, как исхлопотать у сената прощение за безумие свое или свою ошибку. (2) Ведь и другие греческие города отложились в эту войну от римлян, коим были много чем обязаны; доверившись царю, они пренебрегли своим долгом, но после его бегства не стали усугублять вину упрямством и были вновь взяты под покровительство. (3) Правда, этолийцы не просто шли за царем, но вызвали его сами и были в этой войне зачинщиками, а не просто его союзниками, – все же если они найдут в себе силы раскаяться, то даже их можно будет пощадить. (4) Однако никакого примирительного ответа на эти обращения не последовало. Становилось ясно, что дело придется решать оружием и что теперь, после победы над царем, предстоит новая война, этолийская. Консул перенес лагерь из Фермопил к Гераклее и в тот же день верхом объехал со всех сторон стены города, чтобы разведать его расположение.
   (5) Гераклея лежит у подошвы горы Эты. Сам город раскинулся на равнине, но его крепость стоит на высоком месте, и со всех сторон ее – крутые обрывы. (6) Высмотрев все, что ему было нужно, консул решил напасть на город сразу в четырех местах. (7) Со стороны реки Асоп, где расположен гимнасий, он поручил осаду и приступ Луцию Валерию; предместье за пределами стен, населенное едва ли не гуще, чем сам город, он поручил Тиберию Семпронию Лонгу; (8) со стороны Малийского залива, где подход был очень нелегок, консул поставил Марка Бебия, а со стороны другой речки, называемой Мелас, напротив храма Дианы ⁶⁸, – Аппия Клавдия. (9) Усилиями этих мужей через несколько дней были готовы башни, тараны и все прочее снаряжение, потребное для взятия городов. (10) Хотя гераклейская земля и болотиста, вся она изобилует высокими деревьями, пригодными для любых сооружений, а кроме того, коль скоро этолийцы бежали под защиту стен, (11) в предместьях остались заброшенные дома, из которых для разных нужд можно было брать не только балки и доски, но также кирпич, щебень и разной величины камни.
   23. (1) Итак, римляне полагались скорей на осадные сооружения, чем на силу оружия. Этолийцы, напротив того, защищали себя именно оружием: (2) когда таран начинал бить в стену, они не пытались, как это обычно делают, отклонять его удары, захватывая острие петлей, – многочисленным отрядом они с оружием в руках предприняли вылазку, причем некоторые несли также и огонь, чтобы поджечь вал. (3) В городской стене и так были устроенные для вылазок ходы с потайными воротами, и новые проделывались при восстановлении разрушенных стен, чтобы больше было возможностей то тут, то там вылазками тревожить врага. (4) В первые дни, когда этолийцы еще не растратили силы, они повторяли этот маневр часто и неустанно, но чем дальше, тем реже и все более вяло. Многое обессиливало этолийцев, но особенно недостаток сна: (5) ведь римляне при избытке воинов могли в караулах сменять друг друга, а враги из-за своей малочисленности вынуждены были нести тяготы и днем, и ночью. (6) Двадцать четыре дня битва не прекращалась ни на миг, защитники города отбивали врага сразу со всех четырех сторон. (7) Когда консулу стало ясно, что этолийцы выбились из сил – об этом свидетельствовали и продолжительность осады, и сообщения перебежчиков, – он придумал следующее: (8) в полночь велел протрубить отступление и тут же увел всех воинов из-под стен и до третьего часа дня оставил их отдыхать в лагере. (9) Затем приступ возобновился и шел до полуночи, а потом снова был прерван до третьего часа дня. (10) Причиной перерывов этолийцы сочли то же самое изнеможение, какое охватило и их. Как только у римлян звучала труба к отбою, защитники города, словно знак относился и к ним, самочинно покидали свои посты и не появлялись на стенах с оружием в руках ранее третьего часа дня.
   24. (1) Но вот консул Ацилий, давши отбой в полночь, в четвертую стражу с трех сторон со всеми силами вновь устремился на приступ, (2) а с четвертой стороны он поставил Тиберия Семпрония, приказав ему держать воинов наготове в ожидании знака. Консул не сомневался, что в ночной суматохе враги бросятся туда, откуда слышны будут крики. (3) Многие этолийцы, сморенные усталостью и недосыпом, с трудом пробуждались от сна, другие, что в это время бодрствовали, в темноте бросились на шум начавшейся битвы. (4) Из римлян одни старались перелезть через развалины обрушившейся стены, другие – взобраться по лестницам, и этолийцы отовсюду сбегались на помощь защитникам. (5) Тот участок, где дома стояли вне города, никто не атаковал и не оборонял, но осаждавшие там затаились, напряженно ожидая сигнала, а из защитников не было никого. (6) Уже начало светать, когда консул дал знак, и римляне вошли в город, перебравшись через полуразрушенные стены, а к устоявшим приставив лестницы. Тут сразу поднялся крик, показывавший, что город взят. Этолийцы, оставивши караулы, отовсюду кинулись в крепость. (7) А победители с разрешения консула принялись грабить город. Воины не столько охвачены были гневом или ненавистью, сколько хотели хоть где-нибудь извлечь выгоду из победы: ведь столько раз приходилось им себя сдерживать, освобождая города из-под власти неприятеля. (8) Примерно в полдень консул собрал солдат и, разделивши их на две части, одну велел вести вокруг подножья горы на скалу, которая по высоте равна крепости, но словно отрезана от нее межлежащей долиной; (9) вершины двух гор настолько близки друг к другу, что с соседней горы можно было метать дротики в крепость. А сам консул с другой половиной воинов намеревался подняться к крепости со стороны города и только ожидал сигнала от тех, кто должен был взобраться на скалу с тыла. (10) Когда те, оказавшись там, издали боевой клич, а затем со стороны города началось наступление римлян, тогда находившиеся в крепости этолийцы не выдержали: их дух был сломлен уже раньше, и вдобавок ничто в крепости к длительной осаде не было подготовлено. (11) Женщины, дети и прочее небоеспособное население – все собрались в крепость, которая такую толпу даже вместить не могла, а тем более защищать. Поэтому при первом же натиске они сложили оружие и сдались. (12) Среди прочих выдан римлянам был и Дамокрит, один из предводителей этолийцев, который в свое время на запрос Тита Квинкция об этолийском декрете, приглашавшем Антиоха, сказал, что ответ даст в Италии, когда этолийцы станут там лагерем