Ливий Тит. История Рима от основания Города

⁶⁹. Из-за такой заносчивости его выдача доставила победителям особую радость.
   25. (1) Пока римляне воевали под Гераклеей, Филипп, как было условлено, осаждал Ламию. Когда консул возвращался из Беотии, македонский царь встретился с ним подле Фермопил, дабы принести поздравления и ему, и народу римскому, а также извиниться, что по болезни не принял участия в войне. (2) Оттуда они одновременно тронулись в разные стороны для осады городов, (3) отстоящих друг от друга примерно на семь миль. Так как Ламия расположена на холме и вид из нее открывается прямо на область Эты, то расстояние между городами выглядит совсем небольшим, а разглядеть можно все. (4) День и ночь римляне и македоняне, словно соревнуясь, усердствовали в осадных и ратных трудах, но македонянам приходилось туже, ибо если римляне строили насыпь, подвижные навесы и прочие наземные сооружения, то те вели подкоп и в трудных местах натыкались на породу, непреодолимую для железных заступов. (5) Так как дело не двигалось, царь вступил в переговоры со старейшинами, пытаясь убедить их сдать город. (6) Он не сомневался, что если сначала падет Гераклея, то ламийцы сдадутся скорее римлянам, чем ему, и консул не упустит случая снятием осады снискать себе благодарность. (7) И предчувствие не обмануло царя: лишь только Гераклея была захвачена, оттуда прибыл гонец с указанием воздержаться от приступа: справедливей, мол, будет, чтобы плодами победы воспользовались римские воины, сражавшиеся с этолийцами лицом к лицу ⁷⁰. (8) Итак, македоняне отступили от Ламии, и ее жители избежали тех несчастий, что выпали на долю соседнего города ⁷¹.
   26. (1) За несколько дней до взятия Гераклеи этолийцы, собравши совет в Гипате, отправили к Антиоху послов; (2) среди них был, как и прежде, послан Фоант. Они имели поручение требовать от царя сперва, чтобы он, вновь собрав сухопутные и морские силы, переправился в Грецию, (3) а уж если его удерживают какие-нибудь дела, чтобы прислал денег и подкреплений; ведь готовность помочь союзникам – это дело не только верности и достоинства царского, но безопасности царства: (4) разве нужно ему, чтобы римляне, устранив с пути этолийское племя, могли, ни о чем больше не беспокоясь, со всеми силами переправиться в Азию? (5) Эти доводы были справедливы, и тем сильнее подействовали они на царя. Итак, деньги, необходимые для военных нужд, он тут же вручил послам, а насчет сухопутных и морских подкреплений заверил их, что пришлет. (6) Фоанта, единственного из послов, он удержал при себе, тот и сам отнюдь не противился, чтобы при царе все время был человек, который будет следить за исполнением его обещаний.
   27. (1) Однако падение Гераклеи сломило наконец боевой дух этолийцев, (2) и через несколько дней после того, как в Азию отправилось посольство, дабы побудить царя к возобновлению войны, они сами отказались от воинственных замыслов и отрядили к консулу послов с просьбой о мире. (3) Когда они начали говорить, тот прервал их, сказав, что занят делами более важными, послы же пусть возвратятся в Гипату; он дарует им десятидневное перемирие и отправляет с ними Луция Валерия Флакка, которому они смогут изложить то, что собирались обсудить с консулом, а также все, что еще пожелают. (4) Когда послы прибыли в Гипату, старейшины в присутствии Флакка собрали совет, где расспрашивали его, как им вести себя перед консулом. (5) Они хотели начать с рассказа о давности союзнических отношений и о заслугах своих перед римским народом, но Флакк велел им не касаться того, что ими самими нарушено и разорвано; (6) им-де больше поможет признание собственной вины и речь умоляющая, и только: всю надежду могут они возлагать не на разбор их дела, но на милосердие народа римского. (7) А он, Флакк, готов поддержать их, когда они явятся с мольбами и к консулу, и в Рим к сенату – и туда ведь надо будет отправить послов. (8) Путь к спасению, все согласились, – один: вверить себя доброй воле римлян. Так этолийцы и римлян свяжут необходимостью не обижать молящих о милости, и сами останутся властными в своих действиях, буде судьба предоставит им что-нибудь лучшее.
   28. (1) Когда этолийцы прибыли к консулу, глава посольства Феней произнес длинную и цветистую речь, дабы смягчить гнев победителя, а закончил словами о том, что этолийцы вверяют себя и все свое имущество народу римскому. (2) Услышав такое, консул сказал: «Еще и еще раз подумайте, этолийцы, сдаетесь ли вы на таких условиях». Тогда Феней предъявил декрет, в котором велеречиво было написано то же самое. (3) «Раз вы предаетесь нам на этих условиях, – заявил тогда консул, – я требую, чтобы вы незамедлительно выдали мне Дикеарха, вашего гражданина, Менеста, эпирца, – того, что, вступив с гарнизоном в Навпакт, склонил город к измене, – и Аминандра с афаманскими старейшинами, по чьему совету вы отложились от нас» ⁷². (4) Римлянин еще продолжал говорить, когда его перебил Феней: «Мы не в рабство себя предаем, но вверяем твоей доброй воле. Я уверен, что лишь по неведению ты взялся помыкать нами – это не в обычаях греков» ⁷³. (5) На это консул возразил: «Клянусь, меня не слишком заботит, чт оименно этолийцы считают сообразным с греческими обычаями, – сам-то я по римскому обычаю отдаю повеление тем, кто только что сдался мне по собственному желанию, а еще раньше был побежден вооруженной силой. (6) Итак, если то, чт оя велю, не будет тотчас исполнено, то я прикажу заковать вас в цепи». Он велел принести оковы, ликторы обступили послов. Тут пыл Фенея и других этолийцев поутих: они наконец поняли, в каком положении находятся. (7) Феней заявил: мол, сам он и присутствующие этолийцы сознают, что надобно делать, как им велят, но для решения об этом следует собрать совет этолийцев; для этого он просит десятидневное перемирие. (8) Так как за этолийцев ходатайствовал Флакк, перемирие им даровали, и посольство вернулось в Гипату. Там на совете избранных, которых называют апоклетами, Феней изложил и то, чего потребовали от них, и то, что с ними чуть не случилось. (9) Вожди оплакали судьбу своего народа, но тем не менее решили, что необходимо подчиниться победителю и созвать этолийцев из всех городов на совет.
   29. (1) Но когда весь народ, собравшись, выслушал то же самое, жестокость возмутительного приказа настолько озлобила души, что, даже если бы тогда царил мир, этот взрыв гнева толкнул бы этолийцев к войне. (2) К возмущению народа добавились и затруднительное положение тех, кто получил римский приказ (в конце концов, как они могли выдать царя Аминандра?), (3) и внезапно забрезжившие надежды, ибо в это самое время от царя Антиоха прибыл Никандр, распаливший толпу вздорными посулами: мол, и на суше, и на море идут приготовления к великой войне. (4) Возвращаясь в Этолию по завершении своего посольства, Никандр на двенадцатый день прибыл на корабле в Фалары, что на Малийском заливе. (5) Оттуда, отвезя деньги в Ламию, он со своими спутниками двинулся налегке в Гипату, разузнав тропинки. Шел он в сумерках, держась посередине между македонским и римским лагерями, но наткнулся на македонский караул и был отведен к царю. Тот в это время возлежал на пиру, еще не закончившемся. (6) Извещенный обо всем, Филипп держал себя так, словно явился гость, а не враг. Никандр приглашен был возлечь и принять участие в пире. (7) Затем, отпустив остальных, царь задержал одного Никандра, сказав, чтобы тот его не боялся. (8) Он корил этолийцев за их дурные решения, которые оборачиваются всегда против них же, – ведь это они привели в Грецию сперва римлян, а потом Антиоха. (9) Но Филипп готов забыть прошлое, которое легче порицать, нежели исправить, и не станет действовать во вред этолийцам в их бедственном положении. (10) Этолийцам также следует наконец отказаться от их старой в нему вражды; сам же Никандр пусть помнит тот день, когда царь сохранил ему жизнь. (11) Итак, Никандру была дана охрана, чтобы проводить его до безопасного места, и он прибыл в Гипату, как раз когда там обсуждался мир с римлянами.
   30. (1) Маний Ацилий распродал или отдал воинам гераклейскую добычу. Узнав, что в Гипате решение о мире не было принято и что этолийцы собрались в Навпакт, дабы там принять на себя все неистовство войны, (2) он выслал вперед Аппия Клавдия с четырьмя тысячами воинов, чтобы захватить хребет в том месте, где перебраться через горы было трудно. (3) Сам же консул, взойдя на Эту, принес жертву Геркулесу в том месте, которое называется Пира ⁷⁴, потому что там было сожжено смертное тело этого бога. Оттуда он выступил со всем войском, и оставшуюся часть пути колонна прошла почти налегке; (4) но когда прибыли к Кораку (это самая высокая гора между Каллиполем и Навпактом), много вьючных животных из обоза сорвалось там вместе с поклажей в пропасть, да и люди выбились из сил. (5) Видно было, с каким никчемным противником приходится иметь дело: ведь у столь труднодоступного прохода не было выставлено никакого заслона, чтобы заградить путь. (6) Хоть войско и было измучено, консул спустился к Навпакту. Около крепости он поставил свое укрепление, а остальные части города обложил, разделив свои войска сообразно расположению стен. Эта осада потребовала не меньше орудий и трудов, чем гераклейская.
   31. (1) В это же время в Пелопоннесе ахейцы приступили к осаде Мессены, отказавшейся присоединиться к их союзу. (2) Мессена и Элида находились вне Ахейского союза и сочувствовали этолийцам, (3) но элейцы ⁷⁵после бегства Антиоха из Греции дали ахейским послам осторожный ответ: мол, после ухода царского гарнизона они подумают, что им предпринять; (4) а вот мессенцы ⁷⁶, отпустив послов без ответа, начали войну. (5) Но когда увидели, что вражеское войско заполонило все вокруг, выжигая повсюду поля, а близ города ставится лагерь, они отрядили послов в Халкиду, к Титу Квинкцию, освободителю, сообщить, что мессенцы готовы открыть ворота и сдать город римлянам, но не ахейцам. (6) Выслушав послов, Квинкций тотчас послал из Мегалополя к ахейскому претору Диофану ⁷⁷, требуя немедленно отвести войско от Мессены и явиться к нему. (7) Диофан подчинился приказу и, сняв осаду, во главе колонны двинулся налегке навстречу Квинкцию, с которым соединился у Андании, маленького городка между Мегалополем и Мессеной. (8) Там он изложил причины осады, а Квинкций мягко попенял ему, что он взялся за такое дело, не испросив одобрения ⁷⁸. Римлянин приказал распустить войско и не нарушать мир, заключенный для всеобщего блага. (9) Мессенцам же он предписал вернуть своих изгнанников и присоединиться к Ахейскому союзу. А если они на что хотят пожаловаться или чего опасаются на будущее, то пусть приходят к нему в Коринф. (10) Диофану Квинкций велел незамедлительно устроить ему встречу с ахейским советом. Там римлянин посетовал на коварный захват Закинфа ⁷⁹и потребовал вернуть его Риму. (11) Остров этот прежде принадлежал Филиппу, македонскому царю; тот отдал его Аминандру как плату за разрешение провести войско через Афаманию в верхнюю область Этолии ⁸⁰, каковой поход сломил боевой дух этолийцев и побудил их просить мира. (12) Аминандр поставил во главе острова Филиппа Мегалополитанца. Позднее, присоединившись к Антиоху в его войне против римлян, он отозвал этого Филиппа к войску, а вместо него отправил агригентца Гиерокла.
   32. (1) После того как Антиох бежал от Фермопил, а Филипп изгнал Аминандра из Афамании, Гиерокл самочинно послал гонцов к ахейскому претору Диофану и, договорившись о цене, передал остров ахейцам. (2) Римляне же считали, что по справедливости это должна была быть их военная добыча: ведь не для Диофана, не ради ахейцев бились при Фермопилах консул Маний Ацилий и римские легионы. (3) В ответ Диофан то оправдывался за себя и свое племя, то рассуждал о правовой стороне дела. (4) Иные ахейцы свидетельствовали, что они и с самого начала возражали против этой затеи, и теперь осуждают упрямство претора. По их настоянию было решено, что это дело будет передано на усмотрение Тита Квинкция. (5) Квинкций был крут с прекословящими, но отходчив, когда ему уступали. Смягчившись лицом и голосом, он сказал: «Если я сочту, что ахейцам полезно обладать этим островом, я походатайствую перед сенатом и народом римским, чтобы вам было дозволено владеть им. (6) Поглядите, однако, на черепаху: втянувшись в свой панцирь, она защищена от любых ударов, но если высунет наружу какую-нибудь часть тела, то, обнажив ее, сделается слабой и уязвимой ⁸¹; точно так же и вам, ахейцы, окруженным со всех сторон морем, (7) нетрудно объединить, а объединив, защищать все то, что в пределах Пелопоннеса. (8) Но как только вы, жаждая приобрести больше, выйдете, то все ваше, что будет снаружи, окажется обнажено и открыто любым ударам». (9) Весь совет согласился с этим, и Диофан не смел долее настаивать – Закинф был передан римлянам.
   33. (1) В это же время царь Филипп спросил у отправлявшегося к Навпакту консула, хочет ли тот, чтобы он занял тем временем города, отложившиеся от союза с римлянами. (2) Получив разрешение, он двинул войска на Деметриаду, отлично зная, какое там сейчас царит смятение. (3) Антиох ее кинул, на этолийцев нельзя было положиться – отчаявшись во всем, горожане день и ночь ждали прихода врага: или Филиппа или римлян, которых боялись тем больше, чем справедливее те на них гневались. (4) Там находилась беспорядочная толпа царских воинов; некоторые из них были оставлены раньше в качестве гарнизона, но большинство составляли те, по преимуществу безоружные, кто бежал сюда позднее, после поражения. У них недоставало ни сил, ни духа, чтобы выдерживать осаду. (5) Так что, когда Филипп выслал вперед гонцов, подавших им надежду на прощение, они ответили, что город открывает царю ворота. (6) Как только он появился, некоторые из видных людей удалились из города, Эврилох ⁸²же покончил с собой. Воины Антиоха, согласно условиям, были препровождены через Македонию и Фракию в Лисимахию под македонской охраной, чтобы им никто не причинил вреда. (7) В Деметриаде было и несколько кораблей, над которыми начальствовал Исидор ⁸³. Они также были отпущены вместе со своим начальником. Затем Филипп занял Долопию, Аперантию и некоторые города Перребии.
   34. (1) Пока Филипп вершил все это, Тит Квинкций, приняв Закинф от Ахейского союза, переправился к Навпакту, который находился в осаде уже два месяца и был почти на краю гибели. (2) Дело шло к тому, что если он будет взят силой, то придет конец всему этолийскому племени. (3) Квинкций справедливо гневался на этолийцев, помня, что они единственные пытались умалить его славу освободителя Греции и пренебрегли его веским мнением, когда он, заранее предрекая им то, что и случилось потом, пытался отвратить их от безумной затеи. (4) Однако он видел свой главный долг в том, чтобы ни один из народов освобожденной им Греции не был совершенно искоренен. И вот он стал прогуливаться вокруг городских стен, так чтобы этолийцам было легко заметить его. (5) Его сразу узнали стоявшие в караулах, и по всем боевым порядкам разнеслась весть, что здесь Квинкций. Люди отовсюду сбежались на стены, каждый протягивал руки, все в один голос, называя его по имени, громко умоляли Квинкция о помощи и спасении. (6) Но он, хоть и тронутый их криками, тем не менее знаком показал, что это не в его силах; Однако, явившись затем к консулу, он сказал: (7) «То ли ты, Маний Ацилий, не ведаешь, что происходит, то ли знаешь, да не понимаешь, как близко это касается важнейших государственных дел». (8) Консул, взволновавшись, спросил: «Что ж ты не скажешь, в чем дело?» Тогда Квинкций заговорил: «Неужто не видишь, что после победы над Антиохом все твое время уходит на осаду двух городов, тогда как год твоих полномочий почти что истек, – (9) между тем Филипп, не видавши ни войска, ни даже знамен неприятельских, уже подчинил себе не только города, но и целые области – Афаманию, Перребию, Аперантию, Долопию. Ты и твои воины не получили плодом своей победы еще и двух городов, а Филипп – уже столько греческих племен! А ведь нам важно не столько умалить власть и мощь этолийцев, сколько не дать Филиппу усилиться сверх меры».
   35. (1) Консул согласился с этим, но ему было стыдно снимать осаду, не добившись цели. (2) Тогда дело было поручено Квинкцию. Он вновь пришел к тому участку стены, с которого незадолго пред тем взывали к нему этолийцы. Когда его с того же места еще настойчивее принялись умолять сжалиться над этолийским народом, он велел, чтобы кто-нибудь вышел к нему. (3) Тотчас из города появились сам Феней и другие видные люди. Они бросились в ноги Квинкцию, и он молвил: «Ваше злосчастье побуждает меня смягчить и свой гнев, и свою речь. (4) Случилось то, о чем я вас предупреждал, и вам не остается даже того утешения, какое дает сознание незаслуженности происшедшего. Однако я, будто каким-то роком предназначенный лелеять Грецию, не перестану благодетельствовать даже и неблагодарным. (5) Посылайте своих поверенных к консулу, пусть они попросят перемирия на такой срок, который позволил бы вам отправить послов в Рим, дабы представить ваше дело сенату. Я же буду ходатаем и защитником вашим перед консулом». (6) Они сделали так, как предложил Квинкций, и консул не отверг их посольства. Было заключено перемирие до того дня, когда посольство сможет принести ответ из Рима. Осада была снята, а войско послано в Фокиду.
   (7) Консул вместе с Титом Квинкцием отправились в Эгий на совет ахейцев. Там шел разговор об элейцах и о возвращении лакедемонских изгнанников. Ни о том, ни о другом не договорились, ибо дело изгнанников хотели оставить нерешенным ахейцы, чтобы самим снискать благодарность, элейцы же предпочитали вступить в Ахейский союз сами, а не при посредстве римлян. (8) К консулу явились эпирские послы. Было очевидно, что эпирцы остались в дружбе с римлянами не из искренней верности – и все же Антиоху они не дали ни одного солдата. Их обвиняли в том, что они помогали ему деньгами, а что слали к царю послов ⁸⁴, от того и сами не отпирались. (9) Так что когда эпирцы начали просить, чтобы им было разрешено оставаться в своем прежнем положении друзей, консул ответил, что он еще не знает, числить ли их среди враждебных или замиренных племен. (10) Судьею, мол, в этом деле будет сенат; их дело он целиком передает в Рим, для чего и дарует им перемирие на девяносто дней. (11) Отосланные в Рим, эпирцы обратились к сенату. Вместо того чтобы оправдываться в предъявляемых им обвинениях, они принялись перечислять те враждебные действия, которых не совершили, хоть и могли. Но на это им был дан ответ, из которого следовало, что прощения они добились, но правоты своей не доказали. (12) Примерно в это же время сенату были представлены и послы царя Филиппа, поздравлявшие с победой. Когда они попросили дозволения совершить на Капитолии жертвоприношение и принести в храм Юпитера Всеблагого Величайшего золотой дар, сенат им это позволил ⁸⁵. (13) Они возложили в храме золотой венок весом в сто фунтов. Царским послам был не только дан благосклонный ответ, но и возвращен для препровождения к отцу сын Филиппа Деметрий, находившийся в Риме заложником ⁸⁶. (14) Вот как закончилась война, которую вел с царем Антиохом в Греции консул Маний Ацилий.
   36. (1) Второй консул, Публий Корнелий Сципион, получивший при жеребьевке провинцию Галлию, должен был отправиться на войну с бойями, но прежде потребовал, чтобы сенат предоставил ему деньги на устроение игр, обет о которых он дал в решающий миг сражения ⁸⁷когда в должности претора воевал в Испании. (2) Это требование сочли неслыханным и несправедливым и потому постановили: игры, которые он обетовал сам, не снесшись с сенатом, пусть он сам и проводит на деньги от военной добычи ⁸⁸, если у него из них что-то для этой цели отложено, либо из собственных средств. Публий Корнелий устроил игры, длившиеся десять дней. (3) Примерно в это же время был посвящен храм Великой Идейской Матери – богине, которую тот же самый Публий Корнелий сопровождал от моря до Палатина, когда ее привезли из Азии при консулах Публии Корнелии Сципионе, что позднее прозван был Африканским, и Публии Лицинии ⁸⁹. (4) Подряд на возведение храма по решению сената сдали с торгов цензоры Марк Ливий и Гай Клавдий в консульство Марка Корнелия и Публия Семпрония; тринадцать лет спустя его и посвятил Марк Юний Брут. По этому случаю были даны игры, названные Мегалесиями, (5) во время которых, как пишет Валерий Антиат, впервые были показаны сценические представления ⁹⁰. Дуумвир Гай Лициний Лукулл посвятил также храм Ювенты ⁹¹в Большом цирке. (6) Его за шестнадцать лет до того обетовал консул Марк Ливий в день, когда уничтожил Газдрубала и его войско ⁹². Он же, будучи уже цензором, в консульство Марка Корнелия и Публия Семпрония сдал подряд на строительство храма. (7) По этому случаю также были проведены игры, и все это сделано было с благочестивым усердием, тем большим, что надвигалась новая война с Антиохом ⁹³.
   37. (1) В начале того же года, когда все это происходило, – в то именно время, когда Маний Ацилий уже отправился на войну, а консул Публий Корнелий все еще оставался в Риме, (2) два домашних быка в Каринах, как передают, взобрались по лестнице на крышу дома. Гаруспики приказали сжечь их живьем, а пепел бросить в Тибр. (3) Получено было известие, что в Таррацине и Амитерне несколько раз шел каменный дождь; в Минтурнах молния ударила в храм Юпитера и в лавки вокруг форума. В Вольтурне два корабля были в устье реки поражены молнией и сгорели. (4) Децемвиры, как постановил сенат, обратились к Сивиллиным книгам по поводу этих знамений и объявили, что следует учредить пост в честь Цереры и блюсти его раз в пять лет, (5) а кроме того, устроить девятидневные жертвоприношения и однодневное молебствие; пусть молящиеся будут в венках ⁹⁴и пусть консул Публий Корнелий принесет в жертву тех животных и тем богам, каким укажут децемвиры. (6) Когда боги были умилостивлены – и надлежащим исполнением обетов, и закланием животных во искупление знамений, – консул отбыл в провинцию и там приказал проконсулу Гнею Домицию распустить войско и возвращаться в Рим. Сам же он повел легионы в землю бойев ⁹⁵.
   38. (1) Примерно в это же время лигурийцы, набрав войско и связав его священным законом ⁹⁶, ночью внезапно напали на лагерь проконсула Квинта Минуция. (2) Вплоть до рассвета Минуций держал воинов в лагере готовыми к бою, следя, чтобы враги не перебрались где-нибудь через вал. (3) Когда стало светать, он предпринял вылазку разом из двух ворот. Но лигурийцы не были опрокинуты с первого натиска, как он рассчитывал: еще более двух часов исход битвы оставался неясен. (4) Но из ворот выходили отряд за отрядом, свежие силы вступали в бой, сменяя уставших, и в конце концов лигурийцы, измученные еще и бессонницей, обратились в бегство. Было перерезано больше четырех тысяч врагов, у римлян же и союзников погибло менее трехсот человек.
   (5) Примерно через два месяца консул Публий Корнелий успешно сразился с бойями в открытом бою. (6) Валерий Антиат пишет, что у неприятеля перебито было двадцать восемь тысяч, а захвачено три тысячи четыреста человек, сто двадцать четыре знамени, тысяча двести тридцать коней, двести сорок семь повозок. А у победителей пало тысяча четыреста восемьдесят четыре человека. (7) Хотя приводимые этим писателем числа не вызывают доверия, ибо никому не превзойти его в преувеличениях, тем не менее очевидно, что победа была великая: ведь и вражеский лагерь был взят, и бойи сдались сразу же после сражения, и молебствие назначено было сенатом по случаю этой победы, и принесение в жертву взрослых животных.