Можете проверить сами: Ганнибал, Македонский, Батый, Чингисхан, Наполеон — имена можно называть до бесконечности…
   Почему все обстоит именно так? Я не знаю. Возможно, героем мы считаем тех, кто смог переступить через запреты? Тот, кого не интересовало, что в дальнейшем произойдет с его душой?
   Так или иначе, история человечества — история войн, а в них лучший тот, кто убивает больше. Мой второе «я» из породы воинов, я это чувствую. То, что за ним пока не числилось убийств, ничего не значит.
   В первый раз, когда оно появилось, то не убивало просто потому, что приняло другое решение — напугать моих недругов.
   И надо признать, это было сделано мастерски. Больше они меня никогда не трогали, не смеялись надо мной и обходили стороной. А вместе с ними меня стало чураться половина города — людская молва разносится быстро.
   Мне очень хотелось узнать, что произошло, и почему мои враги и друзья смотрят на меня с таким страхом. Пришлось идти на поклон каждому и, преодолевая их страх, пытаться разговорить.
   Вот из бесед с каждым из них я и начал по-настоящему представлять, что такое мое второе «я».
   Самое забавное состояло в том, что никто не смог объяснить, что же их так напугало во мне…
   Говорили о холодном враждебном взгляде, констатирующем, бесстрастном, и в то же время равнодушно угрожающем. О чем-то, что исходило, казалось, прямо из глубины — какая-то ледяная, веявшая смертью эманация.
   И было еще нечто, что они даже не могли объяснить, и найти хоть какое-то сравнение.
 
Из темноты приходит тот
Кто всех убьет.
Кто смертью нашею живет.
 
   Это стихотворение прочитал один мой бывший друг. Он сказал, что очень схоже с тем, что он чувствовал, когда разговаривал с моим вторым «я».
   И от этого неведомого они покрывались холодным потом, а кожа покрывалась мурашками…
   Мне интересно это было услышать в первый раз, уже не так весело во второй, и совершенно не понравилось в третий, когда понял, что ничего другого ни от кого не услышу.
   Да и как-то не очень радостно, когда человек, увидев тебя, срывается с места и убегает с криком.
   И это здоровые крепкие ребята, с накаченными мышцами и привычные к дракам. Самое, пожалуй, грустное было в том, что они не стыдились своего страха. Они боялись не меня, худенького, невысокого паренька, а кого-то другого.
   Конечно, были еще и догадки, мною учитывалось и какое-то скрытое от моего сознания знание. Но я все равно боюсь выпускать его на волю. Могу по пальцам рук пересчитать случаи, когда выпивал, и вместо меня появлялось мое второе «я».
   В первый раз оно очень жестоко разобралось с тремя моими обидчиками, и они какое-то время лежали в больнице, но никому из них в голову даже не пришло подать на меня заявление. Это кстати еще одно свойство моего второго «я», никто не считает, что оно поступает незаконно и неправильно, вероятно потому что все понимают, человеческие законы к нему неприложимы.
   Как и никому не приходит мысль о мщении, наоборот, мои враги униженно потом благодарят меня за то, что я их не убил.
   Да и кто мог ожидать, что после небольшой рюмки ликера, вместо меня появится жуткое чудовище!!!
   Первый случай мне простили, посчитав, обычной дракой мальчишек, несмотря на то, что в больнице каждому из троих ребят наложили немало швов. Недоумевал только я один, ничего не понимая, я же не помнил ничего, да и алкоголь попробовал в первый раз.
   Во второй раз выпил на выпускном вечере. Не хотел — меня уговорили девушки. Вероятно, надеялись на любовь или хотя бы внимание, пьяное веселье, или что-то еще. Откуда им было знать, что на меня алкоголь действует, как средство, открывающее дверь кому-то, не принадлежащему этому миру.
   В этот раз мое второе «я» избило уже пятерых, причем двоих из них я считал своими лучшими друзьями, правда, гораздо позже выяснилось, что они тоже были в лучшем случае моими недругами.
   Побои носили довольно жесткий характер, и парни снова попали в больницу.
   Отцу понадобилось немало средств и увещеваний, чтобы не допустить возбуждения против меня уголовного дела. Больше я старался не пить, зная, что произойдет, когда поднесу к губам рюмку со спиртным. Точнее не зная и не понимая. Я и до сих пор не все уяснил.
   Подсказать мне некому, а ни один психиатр не смог дать какого-то вразумительного объяснения, они только рассказывали о сложности человеческой психики, о том, как меняется гормональный баланс, у подростков, и это приводит часто к жестоким поступкам, но потом все проходит, когда они становятся взрослыми людьми.
   У меня не прошло, да и это не гормоны во мне играли.
   С тех пор прошло достаточно много лет, за которые я постепенно стал отверженным и одиноким. В городе меня считают ненадежным, психически неполноценным человеком, поэтому мне никогда не представлялось по-настоящему возможности найти хорошо оплачиваемую и престижную работу.
   Конечно, я работал на местных заводах, но недолго, пока меня кто-то не узнавал и не сообщал руководству, правда, и то, что там до сих пор творится что-то немыслимое — их все еще делят.
   Хорошо, что в детский сад взяли сторожем и то только потому, что заведующая хорошо знала моих родителей и уважала их.
   Было еще пара мест, где меня могли устроить в память о моем отце, но это я берег на крайний случай.
   Вероятнее всего мне следовало уехать из этого города, лучше всего к сестре, она бы помогла на первых порах. Только не хотелось мне портить ей жизнь.
   Мог ли я остаться в том городе, где учился? Вероятно, мог бы, если бы не выпил после диплома. Не надо было мне этого делать, но не смог устоять, поддался на уговоры сокурсников.
   А дальше… было то же самое, что и в школе на выпускном вечере. Хорошо еще что меня, точнее мое второе «я» никто не успел разглядеть, так мелькнула тень и исчезла, оставив на снегу почти бездыханные тела четверых ребят — спортсменов…
   Они, надо признать, сначала уверенно показали на меня, но им тут же стало стыдно оттого, что не смогли справиться с таким хлюпиком.
   Ребята их на смех подняли: три боксера-разрядника и один самбист были избиты парнишкой хлипкого телосложения.
   В общем, мне повезло, деканат тоже не хотел раздувать скандал: меня вызвали, отдали диплом, хоть до торжественной выдачи оставалось еще две недели, и все это благодаря женщине-профессору, которая считала меня талантливым и умным парнем.
   Мне посоветовали немедленно уехать, если не хочу иметь больших для себя неприятностей.
   Я так и сделал. А куда направляться, когда некуда? Правильно, только домой…
   Отец только вздохнул, а мама заплакала…
 
Когда ты терпишь неудачу.
Одно есть место на земле,
Куда вернуться можешь ты.
 
   ,а его подготовка, сила и ловкость казались совершенными.
   Я вздохнул и посмотрел в ночь через раскрытый балкон, звезды загадочно мерцали, словно говоря, что не все еще потеряно.
   Успокоился, закрыл глаза и начал засыпать, ожидая увидеть какой-нибудь кошмар после таких веселых визитов.
   Так оно и произошло. Сон оказался тягостным и долгим, сначала я разговаривал с близнецами и Костей, потом от них убегал, меня преследовали, стреляли и, в конце концов, убили…
   Обыденная смерть в наше время для тех, кто решил спорить с бандитами, правда, как любит повторять дядя Игорь — возможныварианты…
   Я проснулся мокрым от выступившего пота, сердце лихорадочно билось, во рту стояла такая сушь, словно находился в пустыне и не пил ничего несколько дней. Пришлось добираться до крана в ванной и жадно вливать в себя холодную белесую от хлорки воду.
   Стрелки на часах показывали половину четвертого.
   Я вышел на балкон и долго стоял, впитывая в себя прозрачный прохладный ночной воздух. Над городом висела полная луна, огромная и жутковатая.
   Почему-то вспомнилось, что полнолуние — время, когда просыпаются оборотни.
   Сейчас я хорошо понимаю их. Эти полулюди-полузвери, ни в чем не виноваты, просто однажды в одно прекрасное утро они просыпаются где-нибудь в лесу, раздетые, ничего не помнящие, и с людской кровью на руках.
   Очень похоже на то, что происходит со мной, вся разница в том, что я не обращаюсь в зверя, а остаюсь человеком, по крайней мере, внешне, что вероятно по меркам сегодняшнего мира еще хуже и опаснее.
   Зверя в людских городах видно издалека, а человека — нет.
   К тому же человек более опасен, чем зверь. У того только клыки и когти, а у жителя города почти бесконечный выбор оружия, от обычного кинжала, меча, лома и дальше по списку… вплоть до отравляющих веществ и ядерной бомбы.
   Ядерную бомбу я создать вряд ли смогу, а обычную… без особых проблем. Забыл сказать, что окончил химический факультет. И в дипломе записано, что я инженер-химик.
   Представляете, какими знаниями обладает мое второе «я» и что оно может натворить, если захочет?
   А в том, что оно могло использовать мою память, в этом у меня не было никаких сомнений. Иначе, как бы находило моих обидчиков и разбиралось с ними, причем даже с теми, о которых я ничего не знал и считал своими друзьями?
   Это я ничего не помнил о его проделках, а ему было известно всё.
   С этой мыслью я лег на пол возле балкона, глядя прямо в лицо желтоватой луне. Она походила на бледное человеческое лицо с раскрытым в предсмертном крике ртом. Возможно, таким станет и мое в недалеком будущем, если не сумею решить вопросы с бандитами. Они не остановятся, пока меня не убьют…
   Кто-то их постоянно приводит ко мне, где-то за мной остается след, или некто оставляет его за меня. Так сказать, наводит, я усмехнулся, почему-то сразу стала понятна этимология слова «наводчик», и снова перевел взгляд на луну.
   — Согласно легендам, эффект луны, влияющей на превращение, может быть как минимальным, так и максимальным, чаще всего полнолуние — единственный способ пройти трансформацию, — пробормотал я, вспоминая старинный трактат. — В прежние времена для крестьянина или фермера не было, вероятно, более ужасающего звука, чем волчий вой на своем поле.
   Волк считался одним из злейших врагов человека, молчаливые и вкрадчивые звери охотились преимущественно по ночам, рыская по полям и лесам в поисках добычи.
   Поэтому вряд ли кого удивит, что оборотни или — люди-волки считались одними из самых страшных созданий, поскольку сочетали в себе дикость волка и ум человека, что само по себе уже ужасающе…
   Многое между мной и оборотнями схоже, может быть поэтому, я искал в литературе все упоминания о них. Я и сейчас иногда думаю, что являюсь оборотнем…
   Человечество же не зря их описывало так подробно, выдумать что-то абсолютно новое нельзя, значит, были прецеденты, разные случаи, с которых и начинались эти рассказы. Да и я сам, разве не мог стать объектом таких рассказов? Я их понимал так, наверно никто из людей.
   Ужас испытывал такой же, как и оборотень, впервые узнавший, что он не такой человек, как окружающие, что в нем что-то не так, что опасен, и в ближайшее время за ним начнут охотиться все, кому не лень.
   Но главное-то даже не в охоте, а в том, что ты остаешься один на один со своей бедой, и никто тебе не поможет.
   Если вчера у тебя были друзья и семья, то сегодня уже нет никого, все становятся врагами тебе, а ты враг им.
   Мои родителями врагами мне не стали, или не успели стать, и я этому рад.
 
   …Трансформация обычного человека в монстра почти всегда происходит в полнолуние.
   Лунный свет обладает воздействием, не объяснимым с точки зрения материалистической науки, а способность лунных лучей тупить лезвия остается до сих пор интересным и непонятным курьезом.
   Уже в записках древнегреческих историков можно найти множество упоминаний о превращении людей в зверей. Это описание сводится к следующему:
   Начинается процесс с того, что пораженный болезнью человек очень быстро изменяется внешне: руки начинают пухнуть и удлиняться, как у больных проказой, кожа лица и конечностей грубеет и расплывается.
   Вскоре ногам начинает мешать обувь, пальцы искривляются и делаются цепкими. Рассудок несчастного помрачается: ему становится неуютно, тесно в доме, хочется вырваться наружу.
   Затем происходит полное помутнение сознания: язык отказывается повиноваться…
 
   Еще никто не сказал мне, что мое второе «я» с кем-то разговаривало. Наоборот, все отмечают его странную молчаливость. Рассказывают, что вместо приветствия, оно только кивает и старается быстрее проскользнуть к своей двери.
   А если загородить дорогу, и задать какой-нибудь вопрос, то мое второе «я» что-то невнятно и гортанно пробормочет, причем непонятны ни слова, ни язык, на котором они сказаны, ни жесты, правда, это с теми, кто не понимает языка мысли, ни своей, ни чужой…
   Мое второе «я» избегает освещенных улиц, обходит оживленные места, где много людей и шума, предпочитая глубокие тени и пустынные подворотни.
   Я грустно усмехнулся и забормотал дальше:
   — …В этой фазе оборотнями всецело овладевает жажда крови, подавляя все остальные чувства. Воя на луну, человек-зверь убегает в ночь, убивая всех, кто встречается ему на пути.
   Утолив свою естественную для зверя кровожадность, он падает на землю и засыпает, вновь приобретая к утру человеческий облик.
   Я не теряю человеческий облик, это меня и сбивает, но кровожадности в моем втором «я» вполне хватает. Недаром все, кто встречался со мной, потом начинают дрожать от страха при нашей следующей встрече.
   — …Превращение в оборотня происходит тайно, неявно, и человек всячески это скрывает. Поэтому необходимо обращать внимание на такие признаки в поведении, как повышенная импульсивность, агрессия, стремление к насилию, беспричинную ярость, бессонницу, не связанное ни с чем беспокойство и иные признаки необычного поведения.
 
   Я ничего никогда ни от кого не скрывал…
   Бессонница у меня бывает, вот как сейчас, вместо того, чтобы спать, лежу на полу и смотрю на луну…
   Правда, в жизни я мягкий, тихий и добрый, нет во мне ни агрессивности, ни стремления к насилию, чем многие пользуются, точнее, пользовались, пока не появилось мое второе «я».
   Тоже довольно интересный вопрос, кто из нас больше оборотень? Мое второе «я», или первое? И по отношению к кому это нужно считать: кто первичен, он или я?
   Я снова забормотал продолжение трактата, разглядывая луну. она, мне показалось, стала еще большей, а лицо еще более трагичным.
   …К сожалению, со временем эти признаки поддаются контролю, поэтому нельзя полагаться только на них. Существует несколько характеристик оборотней, которые позволяют их разграничить по степени опасности.
   При трансформации в волка человек практически теряет человеческий разум и приобретает сознание волка. То есть становится больше волком, чем человеком…
 
   А если тело остается неизменным, а все остальное становится звериным? И что значит нормальное поведение? Нормален ли я?
   Это как раз те вопросы, на которые у меня нет ответа.
 
   — …Изменив облик, оборотень мог стать либо волком, очень большим и сильным, либо гибридом — например, волком с человеческими руками. Но в любом случае ночи он проводит по-волчьи — охотясь и пожирая добычу, при этом пронзительно воя. От настоящих волков его отличает только выбор добычи, он всегда стремится отведать человеческого мяса, отдавая предпочтение юным девочкам…
 
   Я заворочался и задумался, потом отрицательно покачал головой.
   «… Нет, я не мог убить Ольгу. Ни в коем случае, потому что звери не убивают тех, кого любят…»
   С этой мыслью и заснул.
   Сон мне приснился скверный, слава богу, в памяти от него ничего не осталось, кроме тягостного недоумения, какой-то жалости к себе и жуткого, словно сочившегося из пор кожи страха.
   Я проснулся, дрожа от холода, и это в жаркую летнюю ночь…
   Холод шел изнутри от обледеневшего сердца. Руки и ноги тряслись, словно действительно замерзал. Мне было плохо, но как-то по-особому — не так как всегда.
   Я пролежал минут пятнадцать, прежде чем согрелся и расслабился. А потом, не отводя усталых воспаленных глаз от огромной луны, вновь заснул. Мне показалось, я спал с открытыми глазами.
   Такое иногда у меня бывает — что-то вроде транса. Человек смотрит на мир открытыми ничего не видящими глазами и спит. У нас был один парень в институте, так он был большим мастером по этой части, спал все лекции, и ни один преподаватель этого не замечал. У меня, конечно, так здорово не получается, но иногда…
   Может, и не спал, но такими были мои ощущения. Мне казалось, что видел сон, он был не очень хорошим, хоть и довольно забавным…
   Я видел настоящий бой. Человек, примерно одного со мной телосложения, и чем-то очень похожий на меня, дрался с тремя противниками. Забавным было в том, что я знал всех троих, это был Костя, и два брата — наркомана. Они были вооружены, а человек нет, но, похоже, бойца это не смущало и не пугало.
   Я видел этот бой как будто со стороны, а иногда словно дрался сам, это создавало чувство раздвоенности.
   Человек легко и быстро двигался. Я подобным качеством похвалиться не могу, со скоростью у меня всегда были проблемы. Ни в школе, ни в институте никогда не показывал хороших результатов в беге, хоть тренер по легкой атлетике и говорил, что у меня есть некоторые способности.
   Костя и наркоманы вооружились длинными ножами. Меня даже позабавило то, что они оказались без огнестрельного оружия. Какой же это бандит, если он ходит с ножом, как обычный хулиган…
   Человек серой тенью метался вокруг нападающих, уклоняясь от сверкающих в свете фонаря лезвий. Место боя я тоже узнал, это была автомобильная стоянка примерно в квартале от моего дома. Она была довольно просторной, хоть и большей частью заставлена машинами.
   Стиль боя одинокого бойца не походил ни на что мною виденное раньше, он высоко подпрыгивал, делал кульбит в воздухе, и оказывался за спиной нападающих, а потом перекатывался по земле и, уходя от очередного удара, бил ногами.
   Признаться сначала я подумал, что человек гимнаст, или акробат и совсем не умеет драться, поэтому бой долго не продлится — его убьют. Но чем больше наблюдал, понимал, что ошибаюсь.
   Возможно, уходы бойца и оставляли желать лучшего, но его удары были стремительными и беспощадными. Одному из нападавших человек сломал шею ребром ладони, раньше мне такое казалось невозможным, хоть и видел подобные удары в некоторых западных фильмах. В жизни это не так просто — гортань сломать легко, но выбить позвонок — почти невозможно, такой удар требует наличия очень специфичных навыков.
   Я попытался лучше разглядеть того, кто так ловко дерется, но мне не удалось. Было сумрачно, свет на площадку попадал от уличного фонаря, закрытого деревом с густой листвой. По асфальту и по фигурам дерущихся людей ползали черные тени.
   Бой переместился от хорошо знакомого мне джипа Кости к свободной от машин площадке, в центре стоянки.
   Лицо бойца я так и не разглядел, и это меня нисколько не огорчило. Вероятно, потому что я боялся увидеть в нем себя. Даже не могу понять, почему у меня возникла такая мысль?
   А бой уже подходил к концу.
   Боец убил еще одного брата-близнеца, воткнув тому в грудь его же собственный нож. Остался только один, сумрак и тени не давали мне разглядеть его лицо.
   Человек огляделся, вскрикнул от ужаса, увидев неподвижные тела своих друзей, и бросился к выходу с платной стоянки. Далеко убежать ему не удалось…
   Боец догнал его и в высоком прыжке ударил ногой, отчего убегающий врезался головой в один из автомобилей. Удар оказался настолько мощным, что в дверке образовалась довольно внушительная вмятина.
   Воин наклонился над обмякшим бесчувственным телом и ударил коротким точным ударом в горло, мне показалось, что я даже слышал, как хрустнул раздавленный кадык. Так наносят смертельный удар, человек не собирался никого щадить. Он дрался так, словно выполнял свою работу.
 
   …Кто вышел на поединок, должен помнить, что он пришел убивать. Нет нужды в красивых и плавных движениях. Ты — воин, тебя учили много лет, убийство — твоя работа, выполни ее легко и изящно, ни о чем не задумываясь.
   Никогда не задумывайся над тем, кто прав, кто виноват, как и над тем, что хо-рошо и что плохо. Спрашивать, что нехорошо, так же плохо, как спрашивать, что хорошо…
   Кодекс самураев запрещает увлекаться рассуждениями. Рассуждающий воин не может принести пользу в бою. Закрой глаза, шагни вперед и бей; в противном случае ты не принесешь пользы. Воин, добросовестно относящийся к своим обязанностям, никогда не утруждает своего ума…
 
   Все было кончено. На человека напали три человека, вооруженных ножами, и они были мертвы. Каждый убит коротким и точным ударом без особых затей.
   Меня восхитила точность движений и абсолютная целесообразность — такое приходит только годами тренировок, а возможно и настоящих боев, когда каждая твоя ошибка несет либо рану, либо смерть.
   А боец не позволил себя ранить ни разу, и в этом бою не получил даже легкой царапины. Вот тебе и неловкие прыжки…
 
   Я видел воинов, горделиво показывающих свои шрамы, и мне становилось стыдно, потому что знаю, хороший воин никогда не позволить ранить себя слабому сопернику, а сильный не наносит легких ран, он убивает…
   Говорится в Бусидо.
 
   Оставшись один, боец остановился и прислушался к чему-то, вглядываясь в темноту. Я знал, куда он смотрит. Там на выезде с площадки в будке сидит обычно охранник. Даже как-то странно, что он еще не вышел посмотреть, что происходит на охраняемой им территории. Шум от боя явно был слышен хорошо не только на площадке, а во всем квартале.
   Вполне возможно, сторож испугался, а сейчас, когда все стихло, решил, что уже может посмотреть…
   Человек еще раз прислушался, и метнулся к ограде в самом темном месте. Забор у стоянки сделан из проволочной сетки, высотой около трех метров, преодолеть ее довольно сложно — ухватиться не за что.
   Лично я направился бы к воротам, прячась от охранника за машинами.
   Неизвестный боец имел другое мнениеОн не останавливаясь, преодолел ограду и сделал это мастерски, одним движением. Подпрыгнул, ухватился за уголок, которым была обрамлена сетка, подтянулся, одновременно переворачиваясь. Его ноги мелькнули в свете фонаря и опустились уже по ту сторону.
   Воин разжал руки, бесшумно приземлился на мягкую землю и скрылся в пыльных кустах акации, закрывающих выход на пустырь…
   И все…
   Остался только запах остывающей после жаркого дня земли, пыльной зелени и асфальта. Легкий ветерок, поднимающий в воздух рваные полиэтиленовые пакеты. Ночная тишина и три трупа лежащие у помятых машин.
   Утром я проснулся довольно поздно, около одиннадцати. Солнце заливало квартиру ярким светом, и с каждой минутой становилось все жарче.
   Я скосил глаза на улицу и увидел марево теплого воздуха колыхающегося над ней. С раскрытого балкона легкий ветерок нес запах промышленных выбросов, вряд ли полезных для здоровья, идущих с ближайшего завода.
   Я встал, добрался до ванной комнаты, помылся, побрился, с печалью и ненавистью вспоминая вчерашний день и ночь.
   Все было мною сделано неправильно.
   Потому что всегда, когда попадаешь в трудную ситуацию, тебе не хватает информации.
   Потом находится более верное решение, чем ты принял, лучшие и правильные слова, которые мог бы сказать, но в тот прошедший момент почему-то все это не приходит в твою голову.
   Но мы не можем вернуть себя и время обратно, это две переменные, какими бы постоянными они нам не казались.
   Поэтому я просто отмахнулся от глупых переживаний и занялся анализом своего странного сна. Тут тоже ничего хорошего в голову не приходило. Сны есть сны, они всегда странные, в них смесь всего, в том числе и того, что ты никогда не видел, и даже представить не можешь. Иногда они бывают вещими, но об этом узнаешь, как правило, тогда, когда предвиденные события произошли.
   Я машинально открыл дверь холодильника — там было пусто, то, что оставалось от оперативников, было съедено еще вчера. Недоуменно посмотрел на руку, на ней четко были видны небольшие царапины, которые исчезали прямо на глазах.
   Возможно, от кустов акации, которые окружают наш дом, когда шел, махнул рукой, а ветки у нее колючие…
   Я оделся, открыл дверь и осторожно выглянул на лестничную площадку, ожидая увидеть Костю и близнецов, поджидающих меня на ступеньках.
   Даже не знаю, чтобы я бы сделал, увидев их, вероятнее всего просто бы тут же испуганно захлопнул дверь, но то, что их там не было, немедленно подняло мне настроение.
   Я еще раз огляделся, даже перевесился через перила и осмотрел на нижние этажи, надеясь заметить их фигуры. Но мне и тут повезло, все было чисто. Еще раз огляделся и только тогда позвонил к дяде Игорю, надеясь перехватить у него пару яиц и кусочек хлеба.
   На звонок никто не откликнулся, похоже, соседа не было дома. Иногда и у дяди Игоря появлялись неотложные дела, и заслуженный пенсионер исчезал неизвестно куда на пару дней, а то и больше.
   Я вздохнул, и развел руками. А что тут поделаешь? У каждого человека своя жизнь. И на то есть неотъемлемое право, которое дадено богом при рождении.
   Как бы мне ни хотелось, но нужно отправляться в магазин. Я задумчиво почесал висок, и заметил, что руки у меня в какой-то ржавчине и следах голубой краски. Даже не знаю, как она попала мне на руки. Пришлось идти в ванную мыть руки, а заодно пришлось почистить зубы, запах из собственного рта мне не понравился.
   Я натянул кроссовки, взял деньги и отправился в магазин.