Лосев Владимир. Месть Демона

   Кошмар, он потому и кошмар, что тебе страшно, и ты ничего не можешь сделать. Просто ждешь, когда все пройдет, иногда даже проснуться не можешь, говорят, что многие люди так и умирают во сне, увидев такое. Сердце не выдерживает. В этот раз мне повезло, я сумел открыть глаза, и возможно спас себе этим жизнь. Только везение ли это?
   Сердце лихорадочно билось, липкий дурно пахнущий пот выступил, казалось, из каждой поры кожи. Голова кружилась, руки сжимались до хруста в суставах в кулаки, я бил по стене и не чувствовал боли, только видел капли крови, которые выступали из разбитых костяшек.
   В ушах звенело, а холод прокатывался по моему телу снизу вверх.
   Я тихо выругался, потом, не включая света, взял со стола, кусок колбасы. Ее вкус мне напомнил дни моего детства, когда я работал здесь, и был беспечен и весел. А будущее казалось таким счастливым, далеким и многообещающим.
   Я был тогда уверен, что у меня все сложится замечательно, после бурно проведенной юности в пирушках с друзьями и объятиях красивых милых барышень, я поступлю на хорошую высокооплачиваемую работу, которая не потребует от меня больших усилий. Станет просто развлечением, а не тяжким трудом, как у моих родителей…
   А дальше как само собой разумеющееся у меня появится большая квартира с красивой и нежной женой и милыми детьми, обожающими остроумие своего отца…
   Как давно это было, и как быстро развеялись все иллюзии…
   Я мечтал не о своем будущем, смерть уже давно ждала меня под забором, или в пахнущей нечистотами канаве. Л может в тесной камере от сжимающего мое горло Мамонта, от ножей или пистолетов качков Болта.
   Я съел и потянулся за следующим куском.
   Лица я запомнил всех до одного, там был Шарик, Филя, один из близнецов-наркоманов. Костя-одноклассник, похоже, его глазами я смотрел…
   И еще пятнадцать человек…
   Неважно, что они сидели по машинам и пили дорогой французский коньяк, морщась, словно глотали самогонку, закусывая колбасой местного завода, как раз того же вида и сорта, что сейчас ел я. Они там находились, но ничего не сделали, чтобы остановить своих друзей и приятелей. Возможно, им самим нравилось это зрелище…
   Но за все нужно платить, и они заплатят, если мне хватит жизни и силы, чтобы всех их положить в землю.
   Она принимает всех и негодяев и хороших людей, и из всех получается неплохое удобрение для травы и деревьев. Из мерзавцев получается даже качеством выше, они питаются лучше…
   Я должен отомстить, иначе мне так и будут сниться сны, в которых ангела унижают и убивают. Правда, сам я, конечно, отомстить не смогу. Я слаб, нерешителен и не очень умен. Меня убьют сразу.
   Мне повезло в том, что внутри меня живет кто-то другой: оборотень, воин, тигр, второе «я» — не важно, а вот то, что живущий во мне может отомстить, очень значимо. И, похоже, если верить словам Романа, омой оборотень уже начал мстить, и Роман ему помогает, они уже убили Шарика. Наверно и Филю, Костю и наркоманов…
   И больше этих людей никогда не будет в этой жизни, они никому не принесут зла. Но еще многие остались, я запомнил их лица по сну, надеюсь, что мое второе «я» разберется с оставшимися негодяями. Надеюсь на то, что во мне живет оборотень, сильный, воинственный, жестокий и беспощадный, у которого хватит силы на эту месть…
   Он же видел вместе со мной этот сон.
   Пусть этот сон — простой кошмар, не доказательство…
   Но доказательства нужны суду, а не моему второму «я». Оно будет вершить свой суд скорый и жестокий, и приговор будет один — мучительная смерть!
   Я вспомнил, как Роман, сказал…
   «Шарик не мог соврать, потому что я наматывал на руку его кишки…»
   Или очень, очень мучительная…
   Неужели, так заразительно насилие? Стоит одному начать, как всем хочется продолжить? Месть, не лучшая форма доказать кому-то, что тот не прав, особенно если того ждет смерть.
   Понимание нужно для продолжения жизни, как урок, а не для смерти, для той вообще ничего не нужно, потому что она лишь переход от одной формы существования к другой… Я снова заплакал от бессилия, понимая, что сам не смогу никого убить, и даже ненавидеть, слишком слаб…
   Не все способны убивать.
   Не все…

 
Есть люди, в чьих глазах
Горит огонь.
Они смиренны.
Им проще умереть самим, чем смерть нести другим,
как избавленье.
Вот я такой…
 

   Интересно, а придется ли мне отвечать за зверя, которого отправлю в этот мир?
   Роман не спал, лежал на небольшом топчане, стоящем недалеко от печи и листал книгу
   — Не могу заснуть, — пожаловался он, увидев меня. — Как только закрываю глаза, вижу ее изуродованное тело. И уже много дней, а если засыпаю, то всегда просыпаюсь от собственного крика. Неужели, это будет преследовать меня всю жизнь?
   — Все зависит от продолжительности жизни. Мы с тобой вступили на тропу войны, а тот, кто вступает на нее, умирает…
   — Путь воина — означает смерть, — покивал Роман. — Смерть не роняет твоего достоинства, она не бесчестит…
   — Давно хотел спросить, откуда знаешь кодекс воина?
   — Однажды на тренировку принес распечатку один парень, а тренер заставил нас выучить наизусть. Теперь бы и рад забыть, да не могу. А ты откуда его узнал?
   — Мне подарил перепечатку один добрый человек, но я не учил его, как-то само все запомнилось…
   — Мы тут с тобой переживаем, мучаемся, а они наслаждаются жизнью, словно ничего не произошло, как будто не они сотворили самое худшее, что только можно совершить на земле.
   Пьют, едят, обнимают и целуют своих детей губами, пахнущими мертвечиной.
   — Стоп! — остановил я его. — Так ты сожжешь себя изнутри. Не думай об этом. Совсем! Для тебя это запретная тема. Ты мне нужен. Сначала отомстим, а потом будем переживать о том, что потеряли. Хорошо?
   — Хорошо, — согласился Роман. — Может, и не придется потом ни о чем думать. Нас убьют, их много, а нас только двое. Умереть не страшно, но обидно, если они останутся жить. — Поэтому мы должны быть хитрыми, осторожными и предусмотрительными, — с нажимом произнес я. — Умереть, не исполнив месть, нельзя.
   — Да, наверно так…
   — Я хочу знать, какие оставил тебе указания в последний раз. Что я спланировал?
   — А… — широко улыбнулся Роман. — Ты предупреждал меня, что у тебя избирательная память, многое не помнишь после выпитого. Я сделал все, как ты сказал, и приготовил тебе то, что обещал.
   Он направился к большому ящику, стоявшему у входа, и вытащил оттуда безрукавку — такая одежда модна среди рыболовов и путешественников, на ней имеется множество карманов, как открытых, так и потаенных.
   Я взял ее в руки, и с удивлением заметил, что в каждом кармане лежит по небольшому пластиковому пузырьку — всего шестнадцать, по числу карманов. Я вытащил один и посмотрел на свет, внутри плескалась бесцветная жидкость…
   — Чистый медицинский спирт, — пояснил Роман. — Правда, не девяносто шесть градусов, как ты просил, а семьдесят, ничего другого достать не удалось, но я увеличил дозу, высчитал пропорцию и увеличил.
   — А зачем я это просил?
   — Ты сказал, что спирт прибавляет тебе силы.
   — Сказал?
   — Ну, не сказал, подумал, какая разница?
   — Да, ты прав, разницы никакой, мне действительно это было нужно, — рассеяно отозвался я. — Что еще просил?
   — Чтобы следил и подчищал за тобой следы. Ты сказал, что когда выпьешь, плохо соображаешь, особенно это относится к современным средствам слежения и обнаружения. Это я о видеокамерах и отпечатках пальцев…
   — И что ты сделал?
   — Все, как ты просил, — вздохнул Роман. —
   Следил и убирал за тобой. Вот нож тебе вернул, когда ты его потерял. Еще этот бомж под ногами мешался, он видел тебя и слышал наш разговор…
   — Казнокрад?
   — Да, он самый. Я едва успел, он уже собрался рассказать это Болту, требовал встречи лично с ним, говорил, что знает, кто убивает. Надеялся заработать свои тридцать сребреников.
   — Так это ты его убил? Свернул ему шею?
   — Это не трудно, если знать, как делается, а Казнокрад оказался стариком жалким и подлым. Я ему все рассказал, думал, он нас с тобой поймет, а он в ответ потребовал деньги за то, что не расскажет бандитам. Осуждаешь?
   — Нет, не осуждаю, — я вздохнул. — Зная историю жизни Казнокрада, я тебе верю. Он всегда хотел разбогатеть, причем любым способом. По-моему, даже не понимал, что в его годы уже пора думать о душе…
   — А еще он сказал, что Ольга сама напросилась на изнасилование, не надо было корчить из себя святошу. Так и сказал, а дальше уже ничего не помню. Помню, как кровь в голову бросилась, и все. С тобой тоже так?
   — Нет, я просто становлюсь другим…
   — Помню, как ты испугался какой-то дворняги. Меня это даже позабавило…
   — Испугался?
   — Да, вздрогнул, когда услышал лай, сунул нож в ножны и побежал. А когда перепрыгивал через ров, нож выпал, ты его не закрепил ремешком, да и вставил неплотно…
   — Понятно, — я вздохнул, открылась еще одна загадка. И мое подозрение подтвердилось. Шарика убил не я, хоть и убит он был моим ножом. Теперь что-то в моей голове стало складываться в единую картину.
   — Мне сказали в милиции, что ты вне подозрений, у тебя железное алиби. Работаешь один, уйти не можешь, бросив котлы, так же ты убил Шарика?
   — Конечно, я не могу бросить котлы, когда они под давлением, — ухмыльнулся Роман.
   — Но вот сейчас-то они потушены? Вот и иди себе куда хочешь, а в тот вечер я загасил котлы еще в семь вечера. Правда, никому об этом не сказал, ушел тихо, так же и вернулся…
   Понятно. Вот теперь многое прояснилось. Получается, что мы с тобой все делали вместе?
   — Только то, что ты не мог сделать по тем или иным причинам. Мое дело — страховка.
   Я, например, забрал кассету с автостоянки, у входа установлена видеокамера, на ней хоть и плохо видно, как ты разбирался с Костей и близнецами, но, имея хороший компьютер и некоторые программы, вполне можно восстановить.
   — Кассета здесь?
   — Я спрятал ее у тебя дома… в твоем тайнике. — Откуда ты о нем знаешь?
   — Ты мне сам и рассказал. Сообщил, чтобы я положил туда все, что найду, даже ключи от квартиры мне дал.
   — Рассказал? — я натянул на себя безрукавку.
   — Ну не то, что рассказал, но объяснил там, что мне все понятно стало.
   Что ж, похоже, мое второе «я» обо всем позаботилось. И стало ясно, куда пропал запасной комплект ключей от квартиры. А я грешил на Логинова — лейтенанта милицейского.
   — А нож, почему подбросил?
   — Извини, что не стал заходить, спешил очень, надо было котел разжигать…
   Вот и открылись все загадки.
   Нет, не все… Многое по-прежнему было не ясно…
   Итак, мое второе «я» как-то договорилось с Романом, видимо в тот день, когда я выпил на поминках. Тогда они и решили убить Шарика. Моей второе «я» дало нож Роману и рассказало, что ему делать, а само, похоже, где-то находилось рядом.
   Потом помогало труп в рощу переправить. Там меня и заметил Казнокрад. С Шариком и Казнокрадом ясно, они на счету Букашкина…
   — А Филю кто убил? — Роман посмотрел на меня таким диким взглядом, что я сразу понял, точно работа моего второго «я».
   — Ты сам его убил, — грустно усмехнулся
   Букашкин. — Залез на крышу и оттуда в квартиру. Как это у тебя получилось — не знаю, не видел. Я тебя страховать не мог, видеокамеры везде, охрана…
   Но ты и сам справился, правда, очень спешил, собирался куда-то уезжать…
   Я вздохнул и отвернулся. Мне нечего было сказать. Похоже, что второе «я» все давно продумало, мое дело просто ему не мешать. И оно сумело составить хороший тандем с Романом, научило его, вот и безрукавку приготовило со спиртом.
   Это видимо для того, чтобы оно могло управлять моим телом не один и не два дня, а столько, сколько потребуется. Вот все и открылось, подозревают меня в убийствах не зря, оборотень, или кто другой, живущий во мне, и есть неизвестный мститель.
   И неважно, что теперь со мной будет. Выбора-то все равно нет. Сам мечтал о мести, расстраивался из-за своей трусости и слабости. Вот мое второе «я» все и взяло на себя.
   И ничего хорошего меня впереди не ждет, убьют меня или в тюрьму посадят. Ну и пусть, но эти нелюди должны умереть, а остальные понять, что лучше не трогать ангелов, за них мстят оборотни…
   А как же иначе? Бог сам не мстит, он милосердно поручает это другим…
   — Ты куда? — Роман недоуменно поднял брови, глядя на то, как я надеваю кроссовки.
   — Сам предупредил, нужно уйти раньше, чем придет новая смена, а ночь уже кончается.
   — Тебе показать место, где можно перелезть через забор, и никто этого не заметит?
   — А разве есть такое? — я удивился, сам же осматривал забор и видеокамеры видел, ни одной щели не заметил.
   — Одно есть, — Роман натянул на себя старый ватник. — Дерево во дворе котельной растет, если по его ветке пройти, то можно оказаться за забором, и легко вернуться обратно, если знаешь как.
   Охрану это особо не беспокоит, потому что они не верят, что кто-то может там перелезть. Дерево высокое, поэтому и не спилили до сих пор, а нам это на руку. На него действительно трудно залезть.
   Так вот как ты уходил с мясокомбината, — догадался я. — По дереву…
   — Именно так, — Роман улыбнулся. — Кстати, ты сам мне этот путь и подсказал, и оказался прав, алиби получилось железное. Никто и не догадывается, что это я Шарика убил.
   — Думают на меня, но доказать, пока не получается. Но как я тебе подсказал это путь?
   — Не только подсказал, но и показал.
   Сучьев внизу нет, они начинаются на высоте пяти метров, а ствол не обхватить. В прошлый раз я на мгновение отвел взгляд в сторону, а тебя уже нет, исчез…
   — Я не помню этого…
   — Ты мне так и объяснил, что потом не вспомнишь. Просил напомнить об этом запасном выходе, на всякий случай…
   — Просил?
   — Не словами, как-то по-другому, но объяснил, что делать, когда ты снова придешь.
   — И что же?
   — Запретил говорить. Сказал, что от этого теряешься и забываешь свой план, только, когда выпьешь, с тобой можно говорить на эту тему… — Говорить?
   — Ну что ты все время придираешься? —
   Роман вздохнул. — Да, ты не говоришь, как обычные люди, но мне все понятно. Смотришь в глаза, и все становится ясным. Может быть, телепатия?
   — Не уверен, точно ничего сказать не могу, — развел я руками. — Не помню ничего, ни что делал, с кем встречался, в памяти как черная дыра.
   — Вот-вот, ты мне что-то подобное и объяснял. Я не все понял, только получается, что в тебе живут, как будто два разных человека, и у каждого из вас лучше получается что-то свое…
   Только почему вы друг с другом не общаетесь? Вы же две части одного целого…
   Одно целое? Еще чего придумал… Мое второе «я» — убийца, а кто я?
   Ночь понемногу уходила, освобождая место утру. Край неба понемногу желтел, кое-где багровея, готовясь к восходу солнца, бледно-серая луна еще не ушла и смотрела на меня в прореху туч, своими впадинами морей, как глазами. Плохие были у луны глаза, усталые…
   Вокруг было сыро, в кроссовках хлюпало, дождик шел часа три-четыре, оставив после себя лужи, мокрую траву и землю.
   Роман провел меня по тропинке ведущей через кучи угля и подвел к забору. На стыке бетонных плит действительно стояло большое дерево, а его огромная ветка перекинулась на ту сторону…
   — Видишь? — Роман показал вверх. — Листва довольно густая, если прижаться к стволу, то тебя никто не заметит. Да и не смотрит охрана в эту сторону, двор котельной огорожен, никто посторонний сюда попасть не может, а нам кочегарам они доверяют.
   Возьми, пригодится, — Роман подал мне палку колбасы. — Еще неизвестно, когда тебе удастся позавтракать. Мы можем не спешить, у нас есть еще минут сорок до прихода новой смены…
   — За завтрак спасибо, потом перекушу, — я засунул колбасу в карман безрукавки и в задумчивости остановился у дерева.
   Ствол был больше метра в диаметре, обхватить его невозможно, дерево старое, лет сто, наверное. Даже представить трудно, как на него вскарабкаться.
   В высоту оно уходило к серому небу метров на двадцать-тридцать, а первые ветки, за которые хоть как-то можно было зацепиться, появлялись метрах в пяти от земли.
   Я нерешительно посмотрел на карман безрукавки. Выпить что ли, и все свои проблемы переложить на мое второе «я»?
   Очень притягательно! Только что-то внутри меня говорило, что этого сейчас делать не стоит. Оборотня можно выпускать только тогда, когда уже ничто другое не поможет. Только его ли? Как там сказал Роман, — две части одного целого?
   Когда же я, наконец, пойму, кто живет у меня внутри?
   Роман вытащил из-под фуфайки веревку с привязанной металлической кошкой.
   — В прошлый раз ты только засмеялся, увидев это приспособление, — он бросил кошку вверх, подергал, проверяя, крепко ли она зацепилась. — Давай, прощаться. Когда вернешься?
   — А что я сказал в прошлый раз? — и тут же понял, что шутка неудачна. — Прощался?
   — Ты сказал, что если придешь ко мне, то это значит, что тебе больше некуда податься. В общем, буду ждать. Только аккуратнее, не делай ошибок! Не оставляй следов.
   — Оставляй, не оставляй, все равно меня уже все ищут, — вздохнул я, глядя вверх. — Ищут бандиты, ищет милиция…
   — И куда тогда идешь? — подняв недовольно брови, поинтересовался Роман. — Поймают же…
   — Может, поймают, а может, и нет, только что-то все равно надо делать, — я подергал веревку, а потом полез. — Сколь веревочке не виться, конец один — смерть…
   Подниматься было совсем не просто, несмотря на то, что Роман завязал на веревке немало узлов. Руки я стер почти до крови. Держаться и ползти вверх, было невероятно трудно. Да и сил у меня осталось немного.
   Как я добрался до ветки, не помню, и долго отлеживался на ней, приходя в себя и восстанавливая дыхание. Все тело ломило, мышцы дергались, а в грудной клетке колотилось о ребра сердце.
   Кое-как сумел отдышаться, и тогда сбросил Роману кошку, с трудом вырвав зубья, которые глубоко впились в дерево, пробив кору. Я заметил еще несколько таких же следов рядом. Букашкин не раз уже пользовался этим аварийным выходом.
   Но и как могло быть иначе? Он убил Шарика, а его никто даже не заподозрил.
   Роман помахал рукой снизу и поспешил в котельную, подошло время разжигать котлы. А ему еще придется чистить топку и выносить золу. Тяжелая и грязная работа, в бытность мою слесарем мне пришлось несколько раз выполнять работу подсобника кочегара, поэтому я все хорошо представлял.
   Я прополз по ветке над забором, стараясь двигаться так, чтобы меня не было заметно среди листвы, и спрыгнул в кусты, находящиеся в метрах пяти от забора. Надеясь на то, что никто на меня не смотрит через видеокамеру и не ведет запись.
   Здесь было сыро, я промок насквозь, прежде чем пробрался сквозь кусты.
   В кроссовках основательно хлюпало, на руках и плече добавилось много новых царапин, а моя футболка и джинсы снова превратились во что-то мятое, мокрое и грязное.
   Я долго шел по пустырю до остановки и успел выйти к ней раньше, чем из-за поворота появился первый автобус. Народу в нем было немного, многие были одеты в рабочую одежду, так что я своим видом внимания к себе не привлек. На меня глянули, оценили и отвернулись, признав своим.
   Денег в кармане оказалось немного, как раз хватило только на то, чтобы добраться до своей улицы. Я вылез и огляделся, улицы пусты, в окнах кое-где горел свет, люди собирались на работу.
   Дворники размахивали метлами, разгоняя лужи.
   Я свернул к дому и осторожно поднялся по ступеням, каждое мгновение, ожидая того, что увижу на своей лестничной площадке милицию или бандитов. Но никого не обнаружилось ни в подъезде, ни в квартире. Неужели все поверили в то, что я покинул город?
   Я закрыл двери на все замки, опустил засов, и пошел в ванную.
   Было тихо, где-то внизу чуть слышно звучала музыка, слышались чьи-то шаги и голоса. И мне вдруг стало легко и приятно. Появилось ощущение, что я вернулся домой из долгого и трудного похода.
   Никогда не думал, что чистка зубов после двухдневного перерыва может доставить такое удовольствие!!!

 
Каждая дорога подходит к концу
И ты возвращаешься, сделав круг.
Ничего не найдя из того, что искал.
Ну и что?
Снова наступит утро, и ты уйдешь
В поисках того, что никогда не найдешь…
 

   Я вымылся, простирал футболку и джинсы стиральным порошком, из-за чего пришлось долго их полоскать, и повесил сушиться.
   Только после этого полез с предвкушением в холодильник. К счастью, там все лежало так же, как я оставил: колбаса, батон, водка…
   Я заварил свежий чай и позавтракал, задумчиво поглядывая в окно, все еще ожидая появления кого-то из тех, кому бы оказался нужен.
   Но тщетно, похоже, обо мне все забыли, и бандиты и милиция. Пришлось ложиться спать, надеясь, что выспаться удастся, и мое везение и моя ненужность продлятся еще несколько часов.
   Мне снова повезло, я проспал до позднего вечера. Проснувшись, выгладил уже высохшую одежду, сменил носки и трусы, переоделся во все свежее и чистое, и только тогда почувствовал себя уверенным и готовым к действию.
 
   …Никогда не забывай о том, что воин, чьи бренные останки находятся в неряшливом состоянии, выставляется на посмешище, если труп достается в руки неприятелю…
   Так учит кодекс самураев.
 
   Я никогда об этом и не забывал.
   Времена изменились, но умереть хотелось так же, как и самураи, в чистой одежде, и тщательно вымытым. Вероятно, это глупость, но это въелось мне в кровь. Не знаю почему, но раньше был уверен, что моя психическая болезнь закончиться смертью от инсульта и паралича, возможно поэтому, выходя из дома, всегда старался надевать все чистое, ожидая, как и самурай перед битвой, от будущего только смерти.
   Я еще раз поел, разглядывая бутылку водки. Вот оно спасение от всех тревожных мыслей, тоски, предчувствия приближающейся беды, от отчаяния и даже от желания умереть.
   Я не забывал и о том, что безрукавка, которая на мне надета, заполнена пластиковыми бутылочками со спиртом.
   Роман сказал, что заменил спирт одного процентного содержания другим и сделал это, учитывая пропорцию. Я вспомнил эту фразу и задумался. Если перевести содержание спирта на водку, то количество будет равным примерно сто грамм.
   Это как раз то количество, которое отключает меня с гарантией.
   Интересно, какой план моего второго «я» предусматривал постоянно поддерживать опьянение долгое время, и самое главное, что оно собиралось сотворить?
   Я хмыкнул, подставил стул и полез в тайник на антресоль. Роман не обманул, в нем за ножом лежала потертая видеокассета, я сунул ее в видеомагнитофон и включил телевизор.
   Пришлось довольно долго прокручивать, разглядывая, как появляются и исчезают машины, и с раздражающим дерганьем двигаются их владельцы. Камера была настроена для экономии на съемку кадр в секунду.
   Только когда кассета подходила к концу, я заметил знакомые лица моего одноклассника Кости и двух близнецов — наркоманов.
   Качество съемки было ужасным, свет тусклым, но кое-что удавалось разглядеть. Себя я узнал сразу по фигуре и одежде. Двигался очень быстро, и движения были не совсем моими, так легко передвигаться у меня никогда не получалось.
   А мое второе «я» это умело. Убивало оно, тоже надо признаться, мастерски, не делая ни одного лишнего движения.
   Правда, это я уже раньше отметил для себя в своем сне…
   Но, глядя на экран, я начал понимать, что это был не сон, а реальность. Мое второе «я» каким-то образом сумело освободиться от меня, даже не принимая спиртного, и отправилось на стоянку убивать. Видимо, оно это умело делать и раньше.
   Я думал, что сплю или нахожусь в трансе, а на самом деле, просто исчезал, и тело уже не принадлежало мне. Вероятно, так же оно и убило Филю, я-то был твердо уверен, что его не убивал, доказывал это всем, и люди верили моей убежденности, но то, что я видел сейчас, лишало меня последней уверенности в себе.
   Если мое второе «я» всегда могло освобождаться от меня во время транса и сна, то может быть и те преступления, в которых меня обвиняли еще мальчишкой, действительно, сотворил я?! Пол зашатался у меня под ногами, и я лег, продолжая глядеть на экран. Там по-прежнему показывало бой теней, дерганый, ломаный и рваный, с плохой работой оператора, в этом фильме мое второе «я» убивало моих врагов.
   Похоже, эти трое чем-то его достали, если оно решило с ними расправиться.
   А может, так оборотень во мне прореагировал на мои мысли?
   С одной стороны это забавно. У меня сразу мелькнула мысль о том, что вряд ли стоит обижать людей. Кто знает, что за зверь у каждого из нас таится в глубине его души? Может быть, миллионы людей носят внутри себя оборотней, вампиров и другую нечисть, готовые в любой момент выпустить их из себя, даже не зная, что они это делают.
   Если мое второе «я» может в любой момент захватить тело, то почему бы такое же не могло происходить с другими. Я читал о сомнамбулах, убивающих во сне. Считал это глупостью, но вот теперь задумался над тем, как я могу помешать своему второму «я»?
   Сколько может человек не спать?
   Врачи говорят, что примерно трех суток, потом испытуемый начинает видеть галлюцинации, примерно такие, что сейчас я разглядывал на экране.
   Только к несчастью я знал, что это реальность.
   Несмотря на плохое качество съемки, все мной виденное все больше походило на кадры из фантастического боевика. Не может человек так быстро двигаться и высоко прыгать. В съемках фильмов для таких эпизодов используются невидимые тросы, лонжи, чтобы достичь подобного эффекта. Мог ли обычный человек прыгать так высоко без них или других технических приспособления? Думаю, вряд ли…