Страница:
— Ключ я тебе не дам, позвоню в охрану и предупрежу, что в квартире осталась кошка, тогда они будут реагировать только на открывание дверей и окон, — последние слова Николай Васильевич уже произнес, закрывая входную дверь. — И веди себя тихо, услышав шум, соседи могут позвонить в милицию, они знают, что хозяева уехали.
Я вздохнул, мрачно посмотрел вокруг, потом лег прямо на роскошный ковер в коридоре, лучше уже здесь, чем на диване, и закрыл глаза.
Еще полчаса назад, они закрывались сами собой, но вот опустил веки, и что? Спать уже не хотелось. В голове роились неприятные мысли.
Бесы, неприкаянные души, призраки…
Господи, сколько же разной чуши придумало себе человечество! Ангелы и архангелы, демоны и архидемоны…
Неужели тренер думает, что я в это поверю? Но с другой стороны, а во что мне еще верить? Я пощупал голову, и ощутил под пальцами легкий подшерсток в том месте, где был пробит череп.
Кто и как сможет такое объяснить?
Прострелили голову, а человек не потерял ни способности мыслить, ни кусочка своей памяти, ничего… словно мозга и не убавилось.
Да еще и выжил, без каких-либо патологических отклонений. Вот уже и волосы стали отрастать, а прошло-то всего ничего…
Объявить себя уникумом? Человеком, способным восстанавливать свое тело?
Тогда точно до конца своей жизни буду существовать в виде лабораторной крысы, и наслаждаться всеми мыслимыми издевательствами, которые только в голову придут какому-нибудь доктору от медицинских наук. Зато не посадят в тюрьму, да и мести со стороны бандитов можно не бояться, там за спинами ученых такие акулы, мечтающие о бессмертии, замаячат, что мелкие хищники сразу попрячутся…
Жить-то всем хочется, а бессмертие — давняя людская мечта. Сам Чингисхан в конце своей жизни пришел к скромному монаху, известному философу и ученому, просить о продлении жизни, предлагал любые богатства, а тот в ответ смог предложить только ограничить растрату своей сексуальной энергии…
Нет, это не вариант. Набегут Чингисханы, жизни точно никакой не будет…
Что делать? Ждать, когда тренер найдет выход? У него связи и в милиции и в ФСБ, воспитал за длинную жизнь много учеников, они откликнутся на его просьбу. Только что потом? Из города придется уезжать. А куда?
Это уже неважно. Продам квартиру, получу немного денег, а с ними уже можно начинать новую жизнь.
Если повезет, и меня не посадят, уеду туда, где никто не знает. Лучше всего в другую область, в какую-нибудь глушь. Назвал же однажды меня один из моих бывших приятелей — перекати-полем. И он был прав. Меня ничто не держит в этом городе.
Друзей почти нет, а те, что есть, после всего что произошло, точно от меня отвернутся. Семьи нет, любимой тоже…
А из родственников одна сестра, и та живет в другом городе.
Может, сейчас и податься? Я посмотрел на дверь и снова закрыл глаза. Нельзя, весь город превратился в потревоженный улей. Итак, рисковал, когда шел к тренеру через весь город, везение редко бывает долгим…
А если у Николая Васильевича ничего не получится? Я заворочался…
Так что же все-таки живет во мне?
Кто-то сказал: «Не надо бояться смерти: когда она есть, нас нет, а когда мы есть, ее нет». Вот у меня такая же ситуация: когда есть мое второе «я», нет меня, а когда есть я, нет его…
Николай Васильевич посоветовал меди тирова ть…
Раньше я пробовал и не раз, но у меня никогда не получалось поговорить с моим вторым «я». Может, сейчас получится?
…Жалко, что даже форточку открыть нельзя. Воздух свежий, но какой-то машинный, видимо работает установка климат-контроль.
Сосредотачиваемся на дыхании. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…
Я очнулся от странного ощущения, что что-то происходит рядом, и оно имеет прямое отношение ко мне. Чуть позже к тревоге добавилось чувство страха. Я подошел к окну, и осторожно выглянул, прикрываясь плотной шторой.
Свет не включал, чтобы меня не заметили снизу. Правда, если используются приборы ночного видения, то не поможет.
Почему мне подумалось о приборах? В последнее время я начал замечать, что мои случайные мысли, перестали быть случайными, и всегда имеют под собой подоплеку. Так было в спортзале, потом на мясокомбинате…
Неужели, мне от мамы досталось больше, чем думалось?
Я стал внимательно всматриваться в серый предрассветный сумрак, ища то, что меня так встревожило.
Скоро взойдет солнце, ночь прошла в разговорах и медитации, словно в беззаботные студенческие деньки. Я грустно усмехнулся и насторожился, сначала почувствовав, а потом и заметив.
Внизу скользили тени, нет, «скользили» не правильное слово: они двигались, и не просто, а целенаправленно, оцепляя дом.
Мне казалось, что если я прислушаюсь, то услышу стук армейских ботинок по асфальту. К сожалению, не мог открыть окна, сразу появиться вневедомственная охрана и придется с ней объясняться. Впрочем, а почему нельзя? Я уже начал понимать, кто там внизу рассредоточивается и занимает удобные места для стрельбы.
Похоже, что на поле боя прибыл родной ОМОН с традиционными полюбившимися в народе возгласами: Всем на пол! Лежать! Бояться! Всех поубиваем, нам за это платят…
Вневедомственная охрана уже никого не напугает.
Или все-таки ошибаюсь? Нет, теней добавляется с каждой минутой, это явно милицейская операция. А кого им ловить, если не меня — чеченского же террориста?
Интересно, кто меня предал на этот раз. Неужели Сергей? Наверняка он, гнида! Семью свою, гад, не пожалел…
Или он так крепко связан с бандитами, что ему деваться некуда? Иуда…
Надо отсюда выбираться, только как?
ОМОН, это не оперативники, они перекрывают все возможные пути отхода, у них и людей больше, и снайпера есть, и тренированные бойцы для задержания — не уйдешь без большой драки.
Я в нерешительности подошел к двери и аккуратно глянул в глазок, не подставляясь. Не раз видел в американских фильмах, как стреляют через глазок…
Тени шевелились на лестничной площадке. Двигались они тихо, но все равно было слышно, как бойцы занимают позиции вверху и внизу. Точно ОМОН. Даже тихие команды слышны…
Эти любую дверь откроют, даже такую железную и массивную с очень хорошими запорами. Я задвинул две большие задвижки, блокирующие дверь от вышибания.
Это могло дать немного времени, только и всего.
Принесут бензорез и вскроют эту железную дверь, как консервную банку. У ОМОНа и не такое оборудование есть, не первый же раз они железную дверь видят…
Я, пригнувшись, снова прокрался к окнам. Так этаж пятый. Падать долго и приземление будет болезненным. Выживу, не выживу, разницы нет, все равно какое-то время буду неподвижным, а значит, схватят…
К тому же на крыше противоположного дома заметил, как снайпера устраиваются для стрельбы. Эти, когда стану вылезать, подстрелят обязательно. И не думаю, что заметил всех, думаю, еще десяток расположилось по всему периметру.
Неужели, они действительно думают, что здесь в этой квартире чеченцы? Впрочем, после бойни на мясокомбинате что они должны думать? Чеченцы, не чеченцы, но что-то страшное…
И все-таки если даже меня выдал Сергей то, как они узнали об этой квартире? О ней было известно только Николаю Васильевичу. Выходит, он меня предал?
Или его пытали, и старик не смог выдержать? Ну, не мог же меня случайно увидеть кто-то? Мы с тренером шли через чердак, и ни одна живая душа нам не попалась навстречу…
Только окно кухни выходило во двор, но рядом с ним не было пожарной лестницы. Интересно, как они собирались спасать людей при пожаре? Я заглянул на балкон и увидел металлический люк в полу. Понятно…
Значит, ко мне еще могут забраться и через балкон. Вверху я услышал знакомый звук армейских ботинок, бойцы готовились к захвату, на нижнем этаже тоже послышался звон стекла и торопливые приглушенные голоса.
Вероятно, и на крыше готовятся веревки для спуска. Все, окружение завершено, сейчас начнется…
Я пошел на кухню, задернул шторы, чтобы меня не подстрелил нетерпеливый снайпер и открыл холодильник. Водка в нем была, целая непочатая бутылка, закусить тоже было чем, замечательный набор рыбных и мясных консервов. Была и икра, черная, траурная. Замечательно!
Если все плохо, то это хороший повод для того, чтобы выпить. Тем более под хорошую закуску. Я стал открывать консервы, прислушиваясь, не ломают ли дверь, и не бьют ли окна. Сделал два больших бутерброда, не жалея черной икры.
Налил водки в стакан, задумчиво посматривая на безрукавку, там тоже осталось четыре бутылочки со спиртом. Нет, это на тот случай, если выживу. Я выпил. Водка была хорошей, мягкой, желудок обожгло.
Теперь нужно немного подождать, и ребята из ОМОНа получат хорошего соперника, который их разделает под орех. Это вам не офисы захватывать с растерянными девушками и интеллигентными мальчиками. Тут вам оружие и мат не помогут…
Я стал с удовольствием закусывать бутербродом с икрой, но неожиданно услышал внизу громкие и недовольные голоса, тогда прячась за шторы, осторожно выглянул в окно. Во дворе стояло двое мужчин, поглядывающих на окна. Они были одеты в дорогие костюмы, золота на них тоже было навешано немало.
Да и курили такие сигареты, которые стоили столько же, как моя месячная зарплата.
Я вгляделся в их лица и вздрогнул от неприятного узнавания.
Внутри у меня все обмерло, я налил еще стакан и выпил водку, как воду. Руки дрожали, а сердце суматошно забилось. Меня даже заколотило от ненависти. Я уже больше не обращал внимания на звук разбиваемого стекла в зале и шипение бензореза из прихожей. Мне стало все равно.
Внизу стоял Болт, а с ним еще один, я помнил его по своему сну, он был на дне рождения Шарика и участвовал в изнасиловании Ольги, это он ударил ее кулаком в висок, когда она укусила его за щеку. Не стоило ему убивать ангела…
…Очень расчетливый ум не достоин уважения. Рассчитывать — это взвешивать и помнить, что можно потерять и выиграть. Расчетливый ум никогда не сможет подняться над мыслью о корысти и убытках…
Мой мозг покрыла пелена, но я еще успел увидеть ствол автомата, показавшийся в проеме двери.
Глава тринадцатая
Командир ОМОНа растерянно смотрел на то, что лежало на асфальте. На человека это явно не походило, на зверя тоже — нечто больше похожее на мясной фарш, чем на живое существо.
Оно имело зеленоватый цвет кожи, вместо пальцев торчали желтые длинные кривые когти. Ноги тоже имели странную форму, довольно сильно отличающуюся от человеческой, а чем именно — мешали разглядеть повисшие тряпкой разорванные спортивные штаны. Кроссовки разметались обрывками разорванной кожи, открывая длинные острые когти, чем-то похожие на птичьи.
Многое не давала разглядеть кровь, которая обильно вытекала из этого неизвестного существа, она была красной, похожей на человеческую, что казалось странным…
Крови было много, потому что это нечто буквально превратили в решето из крупнокалиберного пулемета. Даже внутренности и те местами просматривались, хотя разобрать человеческие они или какие-другие, вряд ли было возможно — все перемешалось.
Череп разворотило полностью, глядя на то, что от него осталось, было непонятно, имелась ли голова, или нечто ее заменяющее, вообще когда-то?
Осталась только каша из крови, кости и серого мозга. Да и как могло быть иначе, если эту часть тела специально расстреливали картечью из помпового ружья до тех пор, пока не осталась только пузырящаяся серо-красная мякоть.
По телу тоже не раз прошлись картечью, целено направленно и методично. И стреляли даже после того, как существо перестало шевелиться, потому что все равно бойцам казалось, что убить его невозможно. Что немного полежит и снова встанет…
Возможно, такие мысли пришли им в голову после того, как существо долго шевелилось даже пробитое и превращенное в фарш, явно собираясь ожить. Только после того как по нему был дан залп из всего имеющегося оружия, конвульсии прекратились.
Командир брезгливо посмотрел на свои окровавленные ботинки и вздохнул, увидев, как из арки, ведущей во внутренний двор, вышел седой крепенький старичок в синем спортивном костюме, в руках неся большие строительные гвозди и молоток.
Бойцы ОМОНа расступились перед ним, нервно теребя автоматы. Потери у них в этом бою оказались почти катастрофичными, даже в Чечне такого с ними ни разу не случалось. А там бывало всякое, в засады попадали и в окружение.
Пятнадцать человек ворвались внутрь квартиры, а не выжил ни один, даже раненых не было. Все убиты, да еще как!
Кому-то головы оторвали, а кого-то просто разорвали на части. Хоронить явно придется в закрытых гробах, а что женам сказать?
Конечно, бойцы считали, что в потерях виноват командир, не послушавшийся старика, который с самого начала убеждал того, не подходить к квартире.
Но командир действовал строго по инструкции, а там было написано, сначала блокировать, потом проникновение…
Немного утешало то, что парни погибли не напрасно: если бы они не ранили этого получеловека, полу неизвестно что, он бы вероятнее всего не прыгнул бы вниз во внутренний дворик прямо под огонь установленного здесь пулемета по совету все того же старика.
Командир убрал за спину помповое ружье и хмуро спросил:
— Что опять не так?
— Теперь все сделано правильно, — покивал старичок. — Осталось несколько завершающих штрихов.
Подойдя к мертвому телу, он присел над странным существом, и несколькими быстрыми ударами вогнал огромные гвозди в грудь.
Это еще зачем? — недовольно поморщился командир ОМОНа. — Издеваться-то над телом для чего? Это существо вам больше не мешает, мне тоже…
Вы бы еще и моим мертвым ребятам гвозди в грудь вбили! — Ты аккуратнее с этим человеком, ОМОН, — проговорил вышедший из-под арки высокий седовласый полковник. — Если бы не он, и не его подсказки ты бы в этом бою всех своих положил, а задачу бы не выполнил. Сам видел, что творилось в квартире.
Полковник шел не один, рядом с ним шагал высокий седой старик.
— Мертвы, — командир ОМОНа нервно зевнул. — Медик только руками разводит. Эта сволочь буквально разорвала их на части, а они не мальчишки, боевой опыт у всех немалый.
Чечню прошли…
— В Чечне люди с людьми сражались, а тут нам попалось неизвестно что. Для уничтожения таких тварей другой опыт нужен, а у нас пока его нет, командир. К счастью — к несчастью, не знаю. Но ты справился на славу, на орден тебя представлю, и твоих погибших бойцов тоже…
— Им теперь ваши ордена до лампочки… — майор тяжело вздохнул. — Мы же дружим все.
Что мне их женам-то рассказать? Что убивали неизвестно что, а оно нас? Мы стреляли, а ему наши пули, как плевки, только дразнили?
— Об этом не беспокойся, мы тебе сейчас хорошую историю придумаем, врать правдиво нас в спецшколе учили, — полковник посмотрел на пришедшего с ним старика. — Это он, Игорь Сергеевич?
— Да уж не совсем, — высокий старик вздохнул и наклонился над телом, лицо его побледнело. — Хоть отдельные фрагменты схожи…
Полковник повернулся ко второму старику
— А он больше не оживет, Николай
Васильевич? А то я тут за неделю чего только не наслушался. И в голову ему стреляли, и сердце пробили и даже удушить пытались, а ему все нипочем.
— Если захоронить по всем старинным обрядам — не оживет, — грустно усмехнулся тренер. — А если что-то пропустить, то кто его знает?
Два старика посмотрели друг на друга. Высокий старик поклонился:
— Я сосед Максима, когда понял, что с ним что-то не так, вызвал полковника из
Москвы, он большой специалист по разным странностям, да и власти у него хватает, чтобы всех наших в бараний рог свернуть…
— Я его учитель, — ответил Николай Васильевич и отвернулся. — Ему больше идти было не к кому, вот ко мне и пришел, а его предал.
— Мы все его предали, — недовольно вздохнул высокий старик, повернулся и зашагал к входной арке. — Таков был наш человеческий долг. Выбор-то небольшой, либо он, либо человечество. Конечно, нам мало что известно, чтобы вывода такие делать, но он же перешел все границы. Тридцать человек с лишним убил, да как… камнями закидал, а они с оружием были…
— Не люди они были — бандиты…
— Это, смотря, кого с кем сравнивать, — вздохнул Игорь. — Если вот с этим зеленым крокодилом, то они люди…
— Старая гвардия о своем долге помнит,
Игорь, — покивал полковник и крикнул в спину. —
Вечером зайду, вспомним былые времена…
Тренер наклонился над телом, внимательно вглядываясь в дрожащее месиво.
— Неужели все еще живой? — нахмурился командир ОМОН. — У него же и башки нет, сам расстрелял то, что от нее осталось. Да и гвозди вы ему свои вбили. Как он оживет-то без головы? Зачем глупости нам всякие рассказываете? Не оживают такие…
— Это не глупости, и я не рассказываю ничего, незачем, — пожал плечами Николай Васильевич. — Я понимаю, вас учили убивать только людей, но все равно интересоваться нужно тем, что в мире происходит. Одно такое существо может все живое уничтожить. Они же сильнее нас и быстрее, способны оживать, восстанавливать свое тело…
— Вы это зря… — ухмыльнулся седовласый полковник. — Не надо командиру это рассказывать, ему нужно только цель показать, а дальше он сам все, как надо, сделает…
— Мне такое знать не надо, — мрачно пробормотал командир ОМОНа. — Мы обычно людей убиваем, а это довольно просто. Кстати, что это за существо?
— Оборотень! — усмехнулся полковник. —
Слышал о таких? Только в последнее время больше рассказывают об оборотнях в погонах, а не об этих…
— А о таких никто и не знает, — вздохнул командир, огляделся, потом махнул в сторону двух растерзанных тел — А чего он к этим-то рвался? По всему видно бизнесмены — солидные дорогие костюмы, золотые цепи с крестами, перстни с бриллиантами на оторванных руках.
Что он богатых не любит?
— Это ты не у меня, командир, спрашивай, а вот у него, — полковник показал на старика, который продолжал методично вбивать гвозди в рваную дрожащую плоть.
— Эй, дедок, откуда вы узнали, что он к ним побежит?
— Эти ребята были чем-то вроде сала в крысоловке, особая приманка для него, — усмехнулся Николай Васильевич. — Скажите спасибо полковнику, что они их с собой из
Москвы привез. Иначе убежал бы этот зверь, и вы бы его не поймали, и уж точно не убили бы.
Он к вам на пулемет не побежал бы, если эти здесь не стояли. Это зверье наше оружие знает и понимает, что оно может с ним сотворить.
— Знал, — поправил старика полковник. —
Теперь уже только знал…
— Не нравится мне это, — поморщился командир ОМОНа. — Штатских использовать как наживку, за такое можно и должности лишиться. Мне еще объясняться придется по этому поводу. Бумаги гору испишешь. К тому же не уберегли мы их, а за это у нас спрос особый.
— Об этом не беспокойся, командир, — произнес полковник, хмуро улыбнувшись. — Вся операция засекречена, за все, что произошло, ваша команда несет ответственность только передо мной. И за штатских не переживай, на них людской крови столько, что в ней купаться можно. У них бизнес был такой, на крови замешанный. Перед тобой мертвые преступные авторитеты…
— Понятно, — кивнул командир. — Только мне все равно рапорт писать, а что указывать в нем, не знаю…
— Сейчас мои люди труп увезут, а дальше всем будете рассказывать, что брали чеченского боевика.
— Кто же мне поверит, что я пятнадцать бойцов положил за одного террориста?
вскинулся командир. — А если поверят, то с должности снимут, скажут, операцию плохо спланировал.
— Ну, хорошо, не одного брали, а группу боевиков, — полковник посмотрел на хмурого командира и передумал. — А вообще, лучше помалкивайте обо всем, что видели, это приказ.
Чуть позже с вас и всего вашего отряда подписку о неразглашении возьмем. Только вздумайте, кому-нибудь сболтнуть, даже своим женам, погоны со всех сорву, и под суд отдам.
Даже между собой запрещаю об увиденном разговаривать. — А рапорт? Начальство с меня же все равно потребует…
— Ничего оно не потребует, — седовласый полковник заговорил резким командным тоном.
— Разговоры отставить! Сворачивайтесь, чтобы через десять минут тут никого не было.
Выполнять!
Командир ОМОНа еще больше помрачнел, потом как-то растерянно махнул рукой и побежал к своим бойцам, на ходу выкрикивая команды. Уже через три минуты во внутреннем дворе дома никого не осталось, автобусы с бойцами укатили, поднимая пыль, осталось только оцепление из милиции.
Отдельно в грузовике увезли мертвые тела.
— Что дальше, Николай Васильевич? — полковник подошел к старичку, по-прежнему разглядывающему шевелящуюся плоть.
Может, ученых вызовем? Пусть исследуют? Это ж, как я понимаю, путь к бессмертию…
— К бессмертию или к всеобщей смерти, это зависит от того, в чьи руки попадет это существо… — Николай Васильевич брезгливо отодвинулся. — Его не убить, оно оживет, рано или поздно. А если у него клетки сами собой начнут делиться, когда из него пробы возьмут для анализа? Что тогда? Будем иметь не одного монстра, а двух, трех, сотню?!
— Нам и одного много, едва с этим-то справились, — нахмурился полковник. — Хорошо, делайте так, как считаете нужным, согласно нашей прежней договоренности.
Да, согласно договоренности. Похороню сам…
— Мои люди нужны? Может, стоит подобрать здесь всё? — полковник показал на выбитые мозги и лужу крови. — Если, он, как земляной червь, его разрежешь, и сразу двое становятся, то здесь ничего оставлять нельзя…
— Подобрать не помешает, а то, что размножаться будет, не уверен. Думаю, пока есть главное тело, новое не станет не развиваться. Но осторожность никогда не бывает излишней, от нее не умирают, а вот от ее отсутствия частенько…
— У меня специалисты хорошие, — полковник махнул рукой, и из-под арки показались четверо одетые в костюмы биологической защиты и стали подбирать кровавые следы, используя медицинское оборудование, распылители странного вида и контейнеры.
— И все-таки, может, передумаете? — Полковник показал на уборщиков. — Хорошие деньги можно на этом существе заработать, нам и нужно-то немного, вы же слышали о клонировании?…
Западные фармацевтические компании за один анализ ДНК этого оборотня могут миллионы отвалить!
Николай Васильевич вздохнул:
— Вы хоть знаете, с чем столкнулись?
— А вы? — парировал полковник. — То, что благодаря вам, эту тварь удалось расстрелять, не имеет никакого значения. Изучить привычки, не значит, понять, что это такое. Вы сами-то знаете, что это такое, или нет? Я лично считаю, что это оборотень. Если вы считаете, что это что-то другое, то расскажите, нам сирым…
— Я не знаю, а догадываюсь, — старик внимательно наблюдал за уборщиками, периодически показывая на те кровавые места, что они пропустили. — Вы случайно не читали Стругацких «Жук в муравейнике»?
— Я фантастику не читаю, мне ее в жизни хватает, — мрачно пробурчал полковник. — А эти истории об инопланетянах, желающих захватить землю, вообще вызывают дикую ярость. Глупости, это все! Никогда наша спецслужба в это не верила. Вы знаете о том, что наше управление сам Сталин создал незадолго до своей смерти?
— Неужели, правда? — старик удивленно поднял кустистые брови. — Всегда считал, что вождь всех народов был прагматичным человеком, и всякой ерундой не занимался.
— Он был практик это точно, прагматик, — полковник ухмыльнулся и показал кому-то у входа в дворик кулак. Этот жест возымел действие, лишние люди от входа куда-то исчезли, остались только в костюмах биологической защиты. — Это Гитлер был любитель экзотики, он все искал, то святой Грааль, то Ноев ковчег…
А Сталин, когда наши летчики стали встречаться в воздухе с НЛО, сразу вызвал к себе Королева.
— Встречались с НЛО? — удивился Николай Васильевич. — Они существуют? Лично я считал, что это выдумки западной прессы.
— Существуют, да только не то, что вы думаете, — усмехнулся полковник. — Итак, вызвал он нашего генерального конструктора к себе и спрашивает: «И как нам относиться к этим летательным объектам? Может, создать бюро для изучения? Или будем сбивать?» Королев мужик умный был, мы его уважали.
— Их технология намного превосходит нашу, поэтому не стоит сбивать, а вдруг обидятся. Они же не трогают нас, в наши дела не вмешиваются, нам не мешают, вот и мы в их жизнь вмешиваться не будем. А бюро стоит создать, станем изучать, может, что новое для себя узнаем.
— А если все-таки сбить? — спросил
Сталин.
— Даже не могу представить, каким будет их ответ, — пожал Королев плечами. — Лучше не рисковать…
— Да… — кивнул Сталин. — Наверно, вы правы, товарищ Королев, будем наблюдать…
Я вздохнул, мрачно посмотрел вокруг, потом лег прямо на роскошный ковер в коридоре, лучше уже здесь, чем на диване, и закрыл глаза.
Еще полчаса назад, они закрывались сами собой, но вот опустил веки, и что? Спать уже не хотелось. В голове роились неприятные мысли.
Бесы, неприкаянные души, призраки…
Господи, сколько же разной чуши придумало себе человечество! Ангелы и архангелы, демоны и архидемоны…
Неужели тренер думает, что я в это поверю? Но с другой стороны, а во что мне еще верить? Я пощупал голову, и ощутил под пальцами легкий подшерсток в том месте, где был пробит череп.
Кто и как сможет такое объяснить?
Прострелили голову, а человек не потерял ни способности мыслить, ни кусочка своей памяти, ничего… словно мозга и не убавилось.
Да еще и выжил, без каких-либо патологических отклонений. Вот уже и волосы стали отрастать, а прошло-то всего ничего…
Объявить себя уникумом? Человеком, способным восстанавливать свое тело?
Тогда точно до конца своей жизни буду существовать в виде лабораторной крысы, и наслаждаться всеми мыслимыми издевательствами, которые только в голову придут какому-нибудь доктору от медицинских наук. Зато не посадят в тюрьму, да и мести со стороны бандитов можно не бояться, там за спинами ученых такие акулы, мечтающие о бессмертии, замаячат, что мелкие хищники сразу попрячутся…
Жить-то всем хочется, а бессмертие — давняя людская мечта. Сам Чингисхан в конце своей жизни пришел к скромному монаху, известному философу и ученому, просить о продлении жизни, предлагал любые богатства, а тот в ответ смог предложить только ограничить растрату своей сексуальной энергии…
Нет, это не вариант. Набегут Чингисханы, жизни точно никакой не будет…
Что делать? Ждать, когда тренер найдет выход? У него связи и в милиции и в ФСБ, воспитал за длинную жизнь много учеников, они откликнутся на его просьбу. Только что потом? Из города придется уезжать. А куда?
Это уже неважно. Продам квартиру, получу немного денег, а с ними уже можно начинать новую жизнь.
Если повезет, и меня не посадят, уеду туда, где никто не знает. Лучше всего в другую область, в какую-нибудь глушь. Назвал же однажды меня один из моих бывших приятелей — перекати-полем. И он был прав. Меня ничто не держит в этом городе.
Друзей почти нет, а те, что есть, после всего что произошло, точно от меня отвернутся. Семьи нет, любимой тоже…
А из родственников одна сестра, и та живет в другом городе.
Может, сейчас и податься? Я посмотрел на дверь и снова закрыл глаза. Нельзя, весь город превратился в потревоженный улей. Итак, рисковал, когда шел к тренеру через весь город, везение редко бывает долгим…
А если у Николая Васильевича ничего не получится? Я заворочался…
Так что же все-таки живет во мне?
Кто-то сказал: «Не надо бояться смерти: когда она есть, нас нет, а когда мы есть, ее нет». Вот у меня такая же ситуация: когда есть мое второе «я», нет меня, а когда есть я, нет его…
Николай Васильевич посоветовал меди тирова ть…
Раньше я пробовал и не раз, но у меня никогда не получалось поговорить с моим вторым «я». Может, сейчас получится?
…Жалко, что даже форточку открыть нельзя. Воздух свежий, но какой-то машинный, видимо работает установка климат-контроль.
Сосредотачиваемся на дыхании. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…
Я очнулся от странного ощущения, что что-то происходит рядом, и оно имеет прямое отношение ко мне. Чуть позже к тревоге добавилось чувство страха. Я подошел к окну, и осторожно выглянул, прикрываясь плотной шторой.
Свет не включал, чтобы меня не заметили снизу. Правда, если используются приборы ночного видения, то не поможет.
Почему мне подумалось о приборах? В последнее время я начал замечать, что мои случайные мысли, перестали быть случайными, и всегда имеют под собой подоплеку. Так было в спортзале, потом на мясокомбинате…
Неужели, мне от мамы досталось больше, чем думалось?
Я стал внимательно всматриваться в серый предрассветный сумрак, ища то, что меня так встревожило.
Скоро взойдет солнце, ночь прошла в разговорах и медитации, словно в беззаботные студенческие деньки. Я грустно усмехнулся и насторожился, сначала почувствовав, а потом и заметив.
Внизу скользили тени, нет, «скользили» не правильное слово: они двигались, и не просто, а целенаправленно, оцепляя дом.
Мне казалось, что если я прислушаюсь, то услышу стук армейских ботинок по асфальту. К сожалению, не мог открыть окна, сразу появиться вневедомственная охрана и придется с ней объясняться. Впрочем, а почему нельзя? Я уже начал понимать, кто там внизу рассредоточивается и занимает удобные места для стрельбы.
Похоже, что на поле боя прибыл родной ОМОН с традиционными полюбившимися в народе возгласами: Всем на пол! Лежать! Бояться! Всех поубиваем, нам за это платят…
Вневедомственная охрана уже никого не напугает.
Или все-таки ошибаюсь? Нет, теней добавляется с каждой минутой, это явно милицейская операция. А кого им ловить, если не меня — чеченского же террориста?
Интересно, кто меня предал на этот раз. Неужели Сергей? Наверняка он, гнида! Семью свою, гад, не пожалел…
Или он так крепко связан с бандитами, что ему деваться некуда? Иуда…
Надо отсюда выбираться, только как?
ОМОН, это не оперативники, они перекрывают все возможные пути отхода, у них и людей больше, и снайпера есть, и тренированные бойцы для задержания — не уйдешь без большой драки.
Я в нерешительности подошел к двери и аккуратно глянул в глазок, не подставляясь. Не раз видел в американских фильмах, как стреляют через глазок…
Тени шевелились на лестничной площадке. Двигались они тихо, но все равно было слышно, как бойцы занимают позиции вверху и внизу. Точно ОМОН. Даже тихие команды слышны…
Эти любую дверь откроют, даже такую железную и массивную с очень хорошими запорами. Я задвинул две большие задвижки, блокирующие дверь от вышибания.
Это могло дать немного времени, только и всего.
Принесут бензорез и вскроют эту железную дверь, как консервную банку. У ОМОНа и не такое оборудование есть, не первый же раз они железную дверь видят…
Я, пригнувшись, снова прокрался к окнам. Так этаж пятый. Падать долго и приземление будет болезненным. Выживу, не выживу, разницы нет, все равно какое-то время буду неподвижным, а значит, схватят…
К тому же на крыше противоположного дома заметил, как снайпера устраиваются для стрельбы. Эти, когда стану вылезать, подстрелят обязательно. И не думаю, что заметил всех, думаю, еще десяток расположилось по всему периметру.
Неужели, они действительно думают, что здесь в этой квартире чеченцы? Впрочем, после бойни на мясокомбинате что они должны думать? Чеченцы, не чеченцы, но что-то страшное…
И все-таки если даже меня выдал Сергей то, как они узнали об этой квартире? О ней было известно только Николаю Васильевичу. Выходит, он меня предал?
Или его пытали, и старик не смог выдержать? Ну, не мог же меня случайно увидеть кто-то? Мы с тренером шли через чердак, и ни одна живая душа нам не попалась навстречу…
Только окно кухни выходило во двор, но рядом с ним не было пожарной лестницы. Интересно, как они собирались спасать людей при пожаре? Я заглянул на балкон и увидел металлический люк в полу. Понятно…
Значит, ко мне еще могут забраться и через балкон. Вверху я услышал знакомый звук армейских ботинок, бойцы готовились к захвату, на нижнем этаже тоже послышался звон стекла и торопливые приглушенные голоса.
Вероятно, и на крыше готовятся веревки для спуска. Все, окружение завершено, сейчас начнется…
Я пошел на кухню, задернул шторы, чтобы меня не подстрелил нетерпеливый снайпер и открыл холодильник. Водка в нем была, целая непочатая бутылка, закусить тоже было чем, замечательный набор рыбных и мясных консервов. Была и икра, черная, траурная. Замечательно!
Если все плохо, то это хороший повод для того, чтобы выпить. Тем более под хорошую закуску. Я стал открывать консервы, прислушиваясь, не ломают ли дверь, и не бьют ли окна. Сделал два больших бутерброда, не жалея черной икры.
Налил водки в стакан, задумчиво посматривая на безрукавку, там тоже осталось четыре бутылочки со спиртом. Нет, это на тот случай, если выживу. Я выпил. Водка была хорошей, мягкой, желудок обожгло.
Теперь нужно немного подождать, и ребята из ОМОНа получат хорошего соперника, который их разделает под орех. Это вам не офисы захватывать с растерянными девушками и интеллигентными мальчиками. Тут вам оружие и мат не помогут…
Я стал с удовольствием закусывать бутербродом с икрой, но неожиданно услышал внизу громкие и недовольные голоса, тогда прячась за шторы, осторожно выглянул в окно. Во дворе стояло двое мужчин, поглядывающих на окна. Они были одеты в дорогие костюмы, золота на них тоже было навешано немало.
Да и курили такие сигареты, которые стоили столько же, как моя месячная зарплата.
Я вгляделся в их лица и вздрогнул от неприятного узнавания.
Внутри у меня все обмерло, я налил еще стакан и выпил водку, как воду. Руки дрожали, а сердце суматошно забилось. Меня даже заколотило от ненависти. Я уже больше не обращал внимания на звук разбиваемого стекла в зале и шипение бензореза из прихожей. Мне стало все равно.
Внизу стоял Болт, а с ним еще один, я помнил его по своему сну, он был на дне рождения Шарика и участвовал в изнасиловании Ольги, это он ударил ее кулаком в висок, когда она укусила его за щеку. Не стоило ему убивать ангела…
…Даже оставшись один, защищай свою позицию, — пробормотал я отрывок из кодекса воинов. — Тотчас же най-дется другой, чтобы образовать фронт вместе с тобой, и вас ста-нет двое. В доблести и бесстрашии будь вторым за пустым местом…
Есть люди, каждый шаг которых, отмечен кровью на Земле.
Они рождаются для смерти, живут и дышат для нее.
И убивают всё, чего коснутся…
…Очень расчетливый ум не достоин уважения. Рассчитывать — это взвешивать и помнить, что можно потерять и выиграть. Расчетливый ум никогда не сможет подняться над мыслью о корысти и убытках…
Мой мозг покрыла пелена, но я еще успел увидеть ствол автомата, показавшийся в проеме двери.
Глава тринадцатая
…Когда ты расплачиваешься
за свою неосмотрительность смертью,
значит, жизнь твоя проведена бесцельно,
но помни, смерть не роняет твоего достоинства,
она не бесчестит.
Бусидо
Командир ОМОНа растерянно смотрел на то, что лежало на асфальте. На человека это явно не походило, на зверя тоже — нечто больше похожее на мясной фарш, чем на живое существо.
Оно имело зеленоватый цвет кожи, вместо пальцев торчали желтые длинные кривые когти. Ноги тоже имели странную форму, довольно сильно отличающуюся от человеческой, а чем именно — мешали разглядеть повисшие тряпкой разорванные спортивные штаны. Кроссовки разметались обрывками разорванной кожи, открывая длинные острые когти, чем-то похожие на птичьи.
Многое не давала разглядеть кровь, которая обильно вытекала из этого неизвестного существа, она была красной, похожей на человеческую, что казалось странным…
Крови было много, потому что это нечто буквально превратили в решето из крупнокалиберного пулемета. Даже внутренности и те местами просматривались, хотя разобрать человеческие они или какие-другие, вряд ли было возможно — все перемешалось.
Череп разворотило полностью, глядя на то, что от него осталось, было непонятно, имелась ли голова, или нечто ее заменяющее, вообще когда-то?
Осталась только каша из крови, кости и серого мозга. Да и как могло быть иначе, если эту часть тела специально расстреливали картечью из помпового ружья до тех пор, пока не осталась только пузырящаяся серо-красная мякоть.
По телу тоже не раз прошлись картечью, целено направленно и методично. И стреляли даже после того, как существо перестало шевелиться, потому что все равно бойцам казалось, что убить его невозможно. Что немного полежит и снова встанет…
Возможно, такие мысли пришли им в голову после того, как существо долго шевелилось даже пробитое и превращенное в фарш, явно собираясь ожить. Только после того как по нему был дан залп из всего имеющегося оружия, конвульсии прекратились.
Командир брезгливо посмотрел на свои окровавленные ботинки и вздохнул, увидев, как из арки, ведущей во внутренний двор, вышел седой крепенький старичок в синем спортивном костюме, в руках неся большие строительные гвозди и молоток.
Бойцы ОМОНа расступились перед ним, нервно теребя автоматы. Потери у них в этом бою оказались почти катастрофичными, даже в Чечне такого с ними ни разу не случалось. А там бывало всякое, в засады попадали и в окружение.
Пятнадцать человек ворвались внутрь квартиры, а не выжил ни один, даже раненых не было. Все убиты, да еще как!
Кому-то головы оторвали, а кого-то просто разорвали на части. Хоронить явно придется в закрытых гробах, а что женам сказать?
Конечно, бойцы считали, что в потерях виноват командир, не послушавшийся старика, который с самого начала убеждал того, не подходить к квартире.
Но командир действовал строго по инструкции, а там было написано, сначала блокировать, потом проникновение…
Немного утешало то, что парни погибли не напрасно: если бы они не ранили этого получеловека, полу неизвестно что, он бы вероятнее всего не прыгнул бы вниз во внутренний дворик прямо под огонь установленного здесь пулемета по совету все того же старика.
Командир убрал за спину помповое ружье и хмуро спросил:
— Что опять не так?
— Теперь все сделано правильно, — покивал старичок. — Осталось несколько завершающих штрихов.
Подойдя к мертвому телу, он присел над странным существом, и несколькими быстрыми ударами вогнал огромные гвозди в грудь.
Это еще зачем? — недовольно поморщился командир ОМОНа. — Издеваться-то над телом для чего? Это существо вам больше не мешает, мне тоже…
Вы бы еще и моим мертвым ребятам гвозди в грудь вбили! — Ты аккуратнее с этим человеком, ОМОН, — проговорил вышедший из-под арки высокий седовласый полковник. — Если бы не он, и не его подсказки ты бы в этом бою всех своих положил, а задачу бы не выполнил. Сам видел, что творилось в квартире.
Полковник шел не один, рядом с ним шагал высокий седой старик.
— Мертвы, — командир ОМОНа нервно зевнул. — Медик только руками разводит. Эта сволочь буквально разорвала их на части, а они не мальчишки, боевой опыт у всех немалый.
Чечню прошли…
— В Чечне люди с людьми сражались, а тут нам попалось неизвестно что. Для уничтожения таких тварей другой опыт нужен, а у нас пока его нет, командир. К счастью — к несчастью, не знаю. Но ты справился на славу, на орден тебя представлю, и твоих погибших бойцов тоже…
— Им теперь ваши ордена до лампочки… — майор тяжело вздохнул. — Мы же дружим все.
Что мне их женам-то рассказать? Что убивали неизвестно что, а оно нас? Мы стреляли, а ему наши пули, как плевки, только дразнили?
— Об этом не беспокойся, мы тебе сейчас хорошую историю придумаем, врать правдиво нас в спецшколе учили, — полковник посмотрел на пришедшего с ним старика. — Это он, Игорь Сергеевич?
— Да уж не совсем, — высокий старик вздохнул и наклонился над телом, лицо его побледнело. — Хоть отдельные фрагменты схожи…
Полковник повернулся ко второму старику
— А он больше не оживет, Николай
Васильевич? А то я тут за неделю чего только не наслушался. И в голову ему стреляли, и сердце пробили и даже удушить пытались, а ему все нипочем.
— Если захоронить по всем старинным обрядам — не оживет, — грустно усмехнулся тренер. — А если что-то пропустить, то кто его знает?
Два старика посмотрели друг на друга. Высокий старик поклонился:
— Я сосед Максима, когда понял, что с ним что-то не так, вызвал полковника из
Москвы, он большой специалист по разным странностям, да и власти у него хватает, чтобы всех наших в бараний рог свернуть…
— Я его учитель, — ответил Николай Васильевич и отвернулся. — Ему больше идти было не к кому, вот ко мне и пришел, а его предал.
— Мы все его предали, — недовольно вздохнул высокий старик, повернулся и зашагал к входной арке. — Таков был наш человеческий долг. Выбор-то небольшой, либо он, либо человечество. Конечно, нам мало что известно, чтобы вывода такие делать, но он же перешел все границы. Тридцать человек с лишним убил, да как… камнями закидал, а они с оружием были…
— Не люди они были — бандиты…
— Это, смотря, кого с кем сравнивать, — вздохнул Игорь. — Если вот с этим зеленым крокодилом, то они люди…
— Старая гвардия о своем долге помнит,
Игорь, — покивал полковник и крикнул в спину. —
Вечером зайду, вспомним былые времена…
Тренер наклонился над телом, внимательно вглядываясь в дрожащее месиво.
— Неужели все еще живой? — нахмурился командир ОМОН. — У него же и башки нет, сам расстрелял то, что от нее осталось. Да и гвозди вы ему свои вбили. Как он оживет-то без головы? Зачем глупости нам всякие рассказываете? Не оживают такие…
— Это не глупости, и я не рассказываю ничего, незачем, — пожал плечами Николай Васильевич. — Я понимаю, вас учили убивать только людей, но все равно интересоваться нужно тем, что в мире происходит. Одно такое существо может все живое уничтожить. Они же сильнее нас и быстрее, способны оживать, восстанавливать свое тело…
— Вы это зря… — ухмыльнулся седовласый полковник. — Не надо командиру это рассказывать, ему нужно только цель показать, а дальше он сам все, как надо, сделает…
— Мне такое знать не надо, — мрачно пробормотал командир ОМОНа. — Мы обычно людей убиваем, а это довольно просто. Кстати, что это за существо?
— Оборотень! — усмехнулся полковник. —
Слышал о таких? Только в последнее время больше рассказывают об оборотнях в погонах, а не об этих…
— А о таких никто и не знает, — вздохнул командир, огляделся, потом махнул в сторону двух растерзанных тел — А чего он к этим-то рвался? По всему видно бизнесмены — солидные дорогие костюмы, золотые цепи с крестами, перстни с бриллиантами на оторванных руках.
Что он богатых не любит?
— Это ты не у меня, командир, спрашивай, а вот у него, — полковник показал на старика, который продолжал методично вбивать гвозди в рваную дрожащую плоть.
— Эй, дедок, откуда вы узнали, что он к ним побежит?
— Эти ребята были чем-то вроде сала в крысоловке, особая приманка для него, — усмехнулся Николай Васильевич. — Скажите спасибо полковнику, что они их с собой из
Москвы привез. Иначе убежал бы этот зверь, и вы бы его не поймали, и уж точно не убили бы.
Он к вам на пулемет не побежал бы, если эти здесь не стояли. Это зверье наше оружие знает и понимает, что оно может с ним сотворить.
— Знал, — поправил старика полковник. —
Теперь уже только знал…
— Не нравится мне это, — поморщился командир ОМОНа. — Штатских использовать как наживку, за такое можно и должности лишиться. Мне еще объясняться придется по этому поводу. Бумаги гору испишешь. К тому же не уберегли мы их, а за это у нас спрос особый.
— Об этом не беспокойся, командир, — произнес полковник, хмуро улыбнувшись. — Вся операция засекречена, за все, что произошло, ваша команда несет ответственность только передо мной. И за штатских не переживай, на них людской крови столько, что в ней купаться можно. У них бизнес был такой, на крови замешанный. Перед тобой мертвые преступные авторитеты…
— Понятно, — кивнул командир. — Только мне все равно рапорт писать, а что указывать в нем, не знаю…
— Сейчас мои люди труп увезут, а дальше всем будете рассказывать, что брали чеченского боевика.
— Кто же мне поверит, что я пятнадцать бойцов положил за одного террориста?
вскинулся командир. — А если поверят, то с должности снимут, скажут, операцию плохо спланировал.
— Ну, хорошо, не одного брали, а группу боевиков, — полковник посмотрел на хмурого командира и передумал. — А вообще, лучше помалкивайте обо всем, что видели, это приказ.
Чуть позже с вас и всего вашего отряда подписку о неразглашении возьмем. Только вздумайте, кому-нибудь сболтнуть, даже своим женам, погоны со всех сорву, и под суд отдам.
Даже между собой запрещаю об увиденном разговаривать. — А рапорт? Начальство с меня же все равно потребует…
— Ничего оно не потребует, — седовласый полковник заговорил резким командным тоном.
— Разговоры отставить! Сворачивайтесь, чтобы через десять минут тут никого не было.
Выполнять!
Командир ОМОНа еще больше помрачнел, потом как-то растерянно махнул рукой и побежал к своим бойцам, на ходу выкрикивая команды. Уже через три минуты во внутреннем дворе дома никого не осталось, автобусы с бойцами укатили, поднимая пыль, осталось только оцепление из милиции.
Отдельно в грузовике увезли мертвые тела.
— Что дальше, Николай Васильевич? — полковник подошел к старичку, по-прежнему разглядывающему шевелящуюся плоть.
Может, ученых вызовем? Пусть исследуют? Это ж, как я понимаю, путь к бессмертию…
— К бессмертию или к всеобщей смерти, это зависит от того, в чьи руки попадет это существо… — Николай Васильевич брезгливо отодвинулся. — Его не убить, оно оживет, рано или поздно. А если у него клетки сами собой начнут делиться, когда из него пробы возьмут для анализа? Что тогда? Будем иметь не одного монстра, а двух, трех, сотню?!
— Нам и одного много, едва с этим-то справились, — нахмурился полковник. — Хорошо, делайте так, как считаете нужным, согласно нашей прежней договоренности.
Да, согласно договоренности. Похороню сам…
— Мои люди нужны? Может, стоит подобрать здесь всё? — полковник показал на выбитые мозги и лужу крови. — Если, он, как земляной червь, его разрежешь, и сразу двое становятся, то здесь ничего оставлять нельзя…
— Подобрать не помешает, а то, что размножаться будет, не уверен. Думаю, пока есть главное тело, новое не станет не развиваться. Но осторожность никогда не бывает излишней, от нее не умирают, а вот от ее отсутствия частенько…
— У меня специалисты хорошие, — полковник махнул рукой, и из-под арки показались четверо одетые в костюмы биологической защиты и стали подбирать кровавые следы, используя медицинское оборудование, распылители странного вида и контейнеры.
— И все-таки, может, передумаете? — Полковник показал на уборщиков. — Хорошие деньги можно на этом существе заработать, нам и нужно-то немного, вы же слышали о клонировании?…
Западные фармацевтические компании за один анализ ДНК этого оборотня могут миллионы отвалить!
Николай Васильевич вздохнул:
— Вы хоть знаете, с чем столкнулись?
— А вы? — парировал полковник. — То, что благодаря вам, эту тварь удалось расстрелять, не имеет никакого значения. Изучить привычки, не значит, понять, что это такое. Вы сами-то знаете, что это такое, или нет? Я лично считаю, что это оборотень. Если вы считаете, что это что-то другое, то расскажите, нам сирым…
— Я не знаю, а догадываюсь, — старик внимательно наблюдал за уборщиками, периодически показывая на те кровавые места, что они пропустили. — Вы случайно не читали Стругацких «Жук в муравейнике»?
— Я фантастику не читаю, мне ее в жизни хватает, — мрачно пробурчал полковник. — А эти истории об инопланетянах, желающих захватить землю, вообще вызывают дикую ярость. Глупости, это все! Никогда наша спецслужба в это не верила. Вы знаете о том, что наше управление сам Сталин создал незадолго до своей смерти?
— Неужели, правда? — старик удивленно поднял кустистые брови. — Всегда считал, что вождь всех народов был прагматичным человеком, и всякой ерундой не занимался.
— Он был практик это точно, прагматик, — полковник ухмыльнулся и показал кому-то у входа в дворик кулак. Этот жест возымел действие, лишние люди от входа куда-то исчезли, остались только в костюмах биологической защиты. — Это Гитлер был любитель экзотики, он все искал, то святой Грааль, то Ноев ковчег…
А Сталин, когда наши летчики стали встречаться в воздухе с НЛО, сразу вызвал к себе Королева.
— Встречались с НЛО? — удивился Николай Васильевич. — Они существуют? Лично я считал, что это выдумки западной прессы.
— Существуют, да только не то, что вы думаете, — усмехнулся полковник. — Итак, вызвал он нашего генерального конструктора к себе и спрашивает: «И как нам относиться к этим летательным объектам? Может, создать бюро для изучения? Или будем сбивать?» Королев мужик умный был, мы его уважали.
— Их технология намного превосходит нашу, поэтому не стоит сбивать, а вдруг обидятся. Они же не трогают нас, в наши дела не вмешиваются, нам не мешают, вот и мы в их жизнь вмешиваться не будем. А бюро стоит создать, станем изучать, может, что новое для себя узнаем.
— А если все-таки сбить? — спросил
Сталин.
— Даже не могу представить, каким будет их ответ, — пожал Королев плечами. — Лучше не рисковать…
— Да… — кивнул Сталин. — Наверно, вы правы, товарищ Королев, будем наблюдать…