Страница:
– Думаю, да. – У нее синяк был на синяке, но ничего не было сломано.
Он опустил винтовку, которую нес за ствол, и затем развязал веревку, к которой были привязаны пластмассовые кувшины. Он опустил их возле убитого животного. Затем сбросил со спины свой рюкзак, расстегнул молнию и вытащил из него набор различных размеров жестяных посудин с закручивающимися крышками. Он выстроил их в ряд на снегу перед собой.
Арти пополз к ним, держась за запястье. Человек быстро взглянул на него и продолжил свою работу, снимая перчатки и отвязывая один из кувшинов.
– Покусали тебя? – спросил он Арти.
– Да. Схватили за руку. Впрочем, все в порядке. Откуда вы?
– Оттуда. – Он махнул головой в сторону леса, и начал отвинчивать крышки кувшинов быстро краснеющими пальцами.
Животное все еще сильно билось. Человек встал, взял со снега ружье и стал колотить животное прикладом по черепу. Через минуту все было закончено, зверь издал затихающий, стонущий вой, задрожал и замер.
– Я не ожидал, что еще кто–нибудь придет оттуда,– сказал мужчина. Он встал на колени около тела, взял нож с длинным кривым лезвием, достав его из сумки, висевшей на поясе, и разрезал серое брюхо. Потекла кровь. Он взял один из кувшинов и подставил его под струю; кровь весело стекала вниз и постепенно наполняла кувшин. Он закрыл его и отставил в сторону, взял другой, в это время Сестра и Арти наблюдали за ним с большим любопытством. – Я полагал, что уже все, должно быть, умерли,– продолжал он, не отрываясь от своего занятия. – Откуда вы оба?
– Э… Из Детройта,– выдавил из себя Арти.
– Мы пришли из Манхеттена,– сказала Сестра. – Мы шли в Детройт.
– Вы бежали от газа? От взрыва?
– Нет. Мы просто идем.
Он усмехнулся, взглянул на нее и вернулся к своей работе. Струя крови ослабевала.
– Дальняя у вас прогулочка,– сказал он. – Чертовски длинная, к тому же в никуда.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что Детройта больше нет. Он был сожжен, также как и Питсбург, и Индианаполис, и Чикаго, и Филадельфия. Я был бы удивлен, если какой–либо город остался бы. А теперь, я полагаю, радиация сделала то же самое со множеством маленьких городов. – Поток крови почти остановился. Он закупорил второй кувшин, который был наполнен на половину, затем расширил разрез на животе мертвого зверя. Он опустил по запястья свои голые руки в кровоточащую рану.
– Вы не знаете этого! – сказал Арти. – Вы не можете этого знать.
– Я знаю,– ответил мужчина, но не сказал больше ничего. – Леди,– сказал он,– откройте, пожалуйста, для меня вон ту посудину.
Она сделала так, как он просил, и он начал вытаскивать горсти окровавленных кишок. Он обрезал их и укладывал в посудины.
– Я пристрелил еще одного? – спросил он Арти.
– Что?
– Другой, в которого я попал. Я думаю, вы должны были запомнить того, кто жевал вашу руку.
– О, конечно. Да. – Арти наблюдал, как кишки укладывались в разноцветных посудины. – Нет. Я имею в виду… Я полагаю, вы ранили его, и он отпустил меня и убежал.
– Они, должно быть, живучие, сволочи,– сказал он и начал разрезать голову животного. – Откройте вон ту большую чашу, леди,– попросил он.
Он залез в разрезанную голову, и вскоре мозги оказались в большом кувшине.
– Теперь можете закрыть его крышкой,– сказал он.
Сестра сделала это, чуть не задохнувшись от медного запаха крови. Он вытер руки о шерсть зверя и стал связывать веревкой два кувшина. Одел перчатки, положил нож на место и убрал различные посудины в свой рюкзак, затем поднялся во весь рост.
– У вас есть оружие?
– Нет,– сказала Сестра.
– А как насчет еды?
– У нас… у нас есть немного консервированных овощей и фруктового сока. Немного холодной вырезки.
– Холодной вырезки,– повторил презрительно он. – Леди, вы не сможете уйти очень далеко на этом в такую погоду. Вы сказали, у вас есть немного овощей? Я надеюсь, это не брокколи? Ненавижу брокколи.
– Нет… У нас есть крупа, зеленые бобы и вареная картошка.
– Это звучит так волнующе. Моя хижина приблизительно в двух милях отсюда на север по прямой. Если вы хотите пойти со мной, милости прошу. Если нет, пожелаю вам хорошего путешествия до Детройта.
– Какой здесь ближайший город? – спросила Сестра.
– Сент–Джонс, я думаю. Ближайший населенный городок – Хэзлтон, примерно в десяти милях отсюда, южнее Сент–Джонса. Там, быть может, остались еще какие–то люди, но после наплыва туда беженцев с востока я буду удивлен, если вы заметите каких–то людей около М–80. Сент–Джонс отсюда около четырех–пяти миль на запад. – Мужчина посмотрел на Арти, у которого кровь капала на снег. – Друг, ты будешь привлекать всех поедателей падали со все округи, и поверь мне, некоторых из этих сволочей могут чувствовать кровь на большом, очень большом расстоянии.
– Мы должны пойти с ним,– сказал Арти Сестре. – Я могу потерять очень много крови и умереть!
– В этом я сомневаюсь,– возразил человек. – Не от такой царапины, как эта. Она очень скоро затянется, но на одежде у вас останется запах крови. Я говорю, что они придут с гор с ножами и вилками между зубов. Но поступайте, как хотите. А я пошел. – Он надел свой рюкзак, завязал веревку вокруг плеча и поднял винтовку. – Будьте осторожны! – сказал он, и начал скользить через заснеженное шоссе по направлению к лесу.
Сестре потребовалось не более двух секунд, чтобы изменить свое решение.
– Подождите минутку! – Он остановился. – Хорошо. Мы пойдем с вами, мистер. – Но он уже снова повернулся и пошел вперед к краю леса.
У них не было другого выбора, кроме как поспешить за ним. Арти посмотрел через плечо, боясь еще прячущихся преследователей. Его ребра болели там, где звери терзали его, и ноги были будто бы из мягкой резины. Он и Сестра вошли в лес, следуя за маячившей фигурой человека в зеленой маске и оставляя позади шоссе, полное смерти.
Глава 31. Слишком сильно постучаться в дверь
Он опустил винтовку, которую нес за ствол, и затем развязал веревку, к которой были привязаны пластмассовые кувшины. Он опустил их возле убитого животного. Затем сбросил со спины свой рюкзак, расстегнул молнию и вытащил из него набор различных размеров жестяных посудин с закручивающимися крышками. Он выстроил их в ряд на снегу перед собой.
Арти пополз к ним, держась за запястье. Человек быстро взглянул на него и продолжил свою работу, снимая перчатки и отвязывая один из кувшинов.
– Покусали тебя? – спросил он Арти.
– Да. Схватили за руку. Впрочем, все в порядке. Откуда вы?
– Оттуда. – Он махнул головой в сторону леса, и начал отвинчивать крышки кувшинов быстро краснеющими пальцами.
Животное все еще сильно билось. Человек встал, взял со снега ружье и стал колотить животное прикладом по черепу. Через минуту все было закончено, зверь издал затихающий, стонущий вой, задрожал и замер.
– Я не ожидал, что еще кто–нибудь придет оттуда,– сказал мужчина. Он встал на колени около тела, взял нож с длинным кривым лезвием, достав его из сумки, висевшей на поясе, и разрезал серое брюхо. Потекла кровь. Он взял один из кувшинов и подставил его под струю; кровь весело стекала вниз и постепенно наполняла кувшин. Он закрыл его и отставил в сторону, взял другой, в это время Сестра и Арти наблюдали за ним с большим любопытством. – Я полагал, что уже все, должно быть, умерли,– продолжал он, не отрываясь от своего занятия. – Откуда вы оба?
– Э… Из Детройта,– выдавил из себя Арти.
– Мы пришли из Манхеттена,– сказала Сестра. – Мы шли в Детройт.
– Вы бежали от газа? От взрыва?
– Нет. Мы просто идем.
Он усмехнулся, взглянул на нее и вернулся к своей работе. Струя крови ослабевала.
– Дальняя у вас прогулочка,– сказал он. – Чертовски длинная, к тому же в никуда.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что Детройта больше нет. Он был сожжен, также как и Питсбург, и Индианаполис, и Чикаго, и Филадельфия. Я был бы удивлен, если какой–либо город остался бы. А теперь, я полагаю, радиация сделала то же самое со множеством маленьких городов. – Поток крови почти остановился. Он закупорил второй кувшин, который был наполнен на половину, затем расширил разрез на животе мертвого зверя. Он опустил по запястья свои голые руки в кровоточащую рану.
– Вы не знаете этого! – сказал Арти. – Вы не можете этого знать.
– Я знаю,– ответил мужчина, но не сказал больше ничего. – Леди,– сказал он,– откройте, пожалуйста, для меня вон ту посудину.
Она сделала так, как он просил, и он начал вытаскивать горсти окровавленных кишок. Он обрезал их и укладывал в посудины.
– Я пристрелил еще одного? – спросил он Арти.
– Что?
– Другой, в которого я попал. Я думаю, вы должны были запомнить того, кто жевал вашу руку.
– О, конечно. Да. – Арти наблюдал, как кишки укладывались в разноцветных посудины. – Нет. Я имею в виду… Я полагаю, вы ранили его, и он отпустил меня и убежал.
– Они, должно быть, живучие, сволочи,– сказал он и начал разрезать голову животного. – Откройте вон ту большую чашу, леди,– попросил он.
Он залез в разрезанную голову, и вскоре мозги оказались в большом кувшине.
– Теперь можете закрыть его крышкой,– сказал он.
Сестра сделала это, чуть не задохнувшись от медного запаха крови. Он вытер руки о шерсть зверя и стал связывать веревкой два кувшина. Одел перчатки, положил нож на место и убрал различные посудины в свой рюкзак, затем поднялся во весь рост.
– У вас есть оружие?
– Нет,– сказала Сестра.
– А как насчет еды?
– У нас… у нас есть немного консервированных овощей и фруктового сока. Немного холодной вырезки.
– Холодной вырезки,– повторил презрительно он. – Леди, вы не сможете уйти очень далеко на этом в такую погоду. Вы сказали, у вас есть немного овощей? Я надеюсь, это не брокколи? Ненавижу брокколи.
– Нет… У нас есть крупа, зеленые бобы и вареная картошка.
– Это звучит так волнующе. Моя хижина приблизительно в двух милях отсюда на север по прямой. Если вы хотите пойти со мной, милости прошу. Если нет, пожелаю вам хорошего путешествия до Детройта.
– Какой здесь ближайший город? – спросила Сестра.
– Сент–Джонс, я думаю. Ближайший населенный городок – Хэзлтон, примерно в десяти милях отсюда, южнее Сент–Джонса. Там, быть может, остались еще какие–то люди, но после наплыва туда беженцев с востока я буду удивлен, если вы заметите каких–то людей около М–80. Сент–Джонс отсюда около четырех–пяти миль на запад. – Мужчина посмотрел на Арти, у которого кровь капала на снег. – Друг, ты будешь привлекать всех поедателей падали со все округи, и поверь мне, некоторых из этих сволочей могут чувствовать кровь на большом, очень большом расстоянии.
– Мы должны пойти с ним,– сказал Арти Сестре. – Я могу потерять очень много крови и умереть!
– В этом я сомневаюсь,– возразил человек. – Не от такой царапины, как эта. Она очень скоро затянется, но на одежде у вас останется запах крови. Я говорю, что они придут с гор с ножами и вилками между зубов. Но поступайте, как хотите. А я пошел. – Он надел свой рюкзак, завязал веревку вокруг плеча и поднял винтовку. – Будьте осторожны! – сказал он, и начал скользить через заснеженное шоссе по направлению к лесу.
Сестре потребовалось не более двух секунд, чтобы изменить свое решение.
– Подождите минутку! – Он остановился. – Хорошо. Мы пойдем с вами, мистер. – Но он уже снова повернулся и пошел вперед к краю леса.
У них не было другого выбора, кроме как поспешить за ним. Арти посмотрел через плечо, боясь еще прячущихся преследователей. Его ребра болели там, где звери терзали его, и ноги были будто бы из мягкой резины. Он и Сестра вошли в лес, следуя за маячившей фигурой человека в зеленой маске и оставляя позади шоссе, полное смерти.
Глава 31. Слишком сильно постучаться в дверь
Очертания маленьких одноэтажных зданий и красных кирпичных домов начали проявляться через глубокую алую пелену. Город, понял Джош. Слава Богу!
Ветер по–прежнему сильно толкал его в спину, но после, казалось, восьми часов ходьбы вчера и по меньшей мере пяти сегодня он был готов упасть на землю. Он нес обессиленного ребенка в руках, и шел так последние два часа, двигаясь на негнущихся ногах, ступни его были влажными от сочившихся волдырей, и кровь просачивалась сквозь ботинки. Он думал, что выглядит, должно быть, как зомби или как чудовище Франкенштейн, несущий в руках ослабевшую героиню.
Они провели последнюю ночь в защищавшем их от ветра перевернутом грузовичке–пикапе; формованные тюки сена были разбросаны вокруг, и Джош стащил их в одно место и соорудил временное убежище, которое немного согревало их. Они по–прежнему находились посреди неизвестного, окруженные пустыней и мертвыми полями, и они оба порадовались появление первого света, потому что знали, что им придется снова идти вперед.
Темнеющий впереди город – всего лишь разметенные ветром опустошенные дома посреди широких пространств, покрытых пылью – манил его вперед. Он не видел ни машин, ни намека на свет или жизнь. Вот была заправочная станция с всего одним бензонасосом и гаражом, крыша которого обрушилась. Знак, раскачивающийся на петлях взад и вперед, рекламировал скобяные изделия и продукты Такера, но стеклянная витрина магазина была разбита вдребезги и место выглядело столь же пустынным, как шкаф мамы Хабард. Маленькое кафе тоже было разрушено, за исключением вывески “Хорошая еда!”. Джош, проходя мимо разрушенных зданий, наблюдал признаки агонии на каждом шагу. Он видел дюжины книг в бумажных переплетах, лежащих в пыли вокруг него, их страницы сумасшедше трепал ветер своими неутомимыми руками, слева были остатки маленького шкафчика с рисованным знаком “Общественная библиотека Салливана”.
Салливан, подумал Джош. Где раньше был Салливан, теперь была смерть.
Что–то зашевелилось, он заметил это краем глаза. Он глянул в ту сторону, и что–то маленькое – американский заяц? – подумал он – скрылось из виду в развалинах кафе.
Джош закаменел от холода и знал, что Свон, должно быть, тоже закоченела. Она держала в руках Пирожкового Обжору как саму жизнь и время от времени погружалась в мучительный сон. Он добрался до одного из домов, но, увидев возле крыльца скрюченное тело в виде вопросительного знака, прошел дальше. Он направился к следующему дому, дальше через дорогу.
Почтовый ящик, стоявший на покореженном основании, был выкрашен в белое и на нем было изображение глаза с верхним и нижним веком, нарисованное черным. Имена гласили: Дэви и Леона Скелтон. Джош прошел через наносы грязи и поднялся по ступенькам ко входной двери.
– Свон? – сказал он. – Проснись теперь. – Она забормотала, и он опустил ее вниз; потом потрогал дверь и обнаружил, что она заперта изнутри. Он поднял ногу и ударил в середину, сорвав дверь с петель; они поднялись по крыльцу и подошли ко внутренней двери.
Как только Джош опустил руку на ручку двери, она раскрылась, и на него оказалось направлено дуло пистолета.
– Ты выбил мою дверь? – сказал из темноты женский голос. Пистолет не шевелился.
– Гм… Я извиняюсь, мадам. Я не думал, что кто–нибудь есть внутри.
– Почему же ты не думал, раз дверь была закрыта? Это частная собственность.
– Извините,– повторил Джош. Он видел палец женщины, лежавший на спусковом крючке. – У меня нет денег,– сказал он. – Я бы заплатил вам за дверь, если бы они были.
– Деньги? – Она откашлялась и начала возмущенно орать на него. – Деньги больше не стоят ничего! Черт, входная дверь стоит сейчас мешок золота, приятель! Я бы снесла тебе башку, если бы не мне пришлось потом наводить порядок!
– Если вы не возражаете, мы просто пойдем своей дорогой.
Женщина молчала. Джош мог видеть лишь очертания ее головы, но не лицо; ее голова повернулась по направлению к Свон.
– Маленькая девочка,– сказала она тихо. – О, господи… маленькая девочка…
– Леона! – слабый голос позвал изнутри дома. – Лео… – И оборвался удушливым, ужасным приступом кашля.
– Все в порядке, Дэви! – крикнула она. – Я сейчас же иду! – Она обратилась к Джошу, все еще держа пистолет у его лица. – Откуда вы вдвоем? Куда идете?
– Мы пришли… вон оттуда. – Он показал в сторону одного конца города. – Я полагаю, мы собираемся идти вон туда,– и он махнул в другую сторону.
– Простой у вас, однако, план путешествия.
– Да, пожалуй,– согласился он, беспокойно глядя на черный глаз пистолета.
Она замолчала, посмотрела вниз на девочку снова и затем тяжело вздохнула.
– Хорошо,– сказала она наконец,– так как вы прошли половину пути, сломав дверь, вы можете проделать и остальную часть пути. – Она повела дулом и раскрыла широко дверь.
Джош взял Свон за руку и они вошли в дом.
– Закройте дверь,– сказала женщина. – Благодаря вам мы скоро будем по уши в пыли.
Джош сделал то, что она просила. Маленький огонь горел в камине, и очертания женщины стали красными, когда она шла через комнату. Она зажгла керосиновую лампу на полке камина, затем вторую и третью лампы, расположенные в комнате так, чтобы давать больше света. Пистолет был разряжен и положен на место.
Она закончила с лампами и повернулась, чтобы получше разглядеть Джоша и Свон.
Леона Скелтон была низкой и широкой, носила толстый розовый свитер, прикрытый сверху рабочим халатом, и меховые розовые шлепанцы на ногах. Квадратное лицо казалось вырезанным из яблока и высушенным затем солнцем: на нем не было ни одного гладкого места, оно все было покрыто трещинками и морщинами. Большие выразительные голубые глаза были окружены паутинкой морщин, и глубокие линии на широком лбу выглядели будто выровненные полосы глины. Джош прикинул, что ей лет 65–70, хотя завитые, убранные назад волосы оставались ослепительно рыжими. Теперь, когда ее взгляд бродил между Джошем и Свон, ее губы тихо двигались, и Джош увидел, что некоторые из передних зубов серебряные.
– Дева Мария,– сказала она спокойно. – Вы горели, да? О, Господи… Извините, я не хотела разглядывать так пристально, но… – Она посмотрела на Свон, и ее лицо, казалось, изменилось от боли. Слабый проблеск слез появился у нее в глазах. – О, Господи,– прошептала Леона. – О, Боже мой, вы двое были… так много испытали.
– Мы живы,– сказал Джош. – Это главное.
– Да,– согласилась она, кивая, и опустила глаза. – Извините меня за грубость. Я была воспитана значительно.
– Леона,– раздался дребезжащий голос мужчины, и он снова задыхался в приступе кашля.
– Я лучше погляжу за мужем,– сказала она, покидая комнату через дверку. Пока ее не было, Джош оглядывал комнату. Она была полна стоящей беспорядочно мебелью, потертый зеленый коврик лежал напротив камина. Он побоялся подойти к зеркалу, висевшему на стене, и пошел к стеклянному буфету неподалеку. На полках в буфете лежали дюжины хрустальных шариков различных размеров, самые маленькие размером приблизительно с гальку, а наибольшие размером с два кулака Джоша. Большинство из них были размером с бейсбольный мячик и выглядели совершенно прозрачными, хотя некоторые были бледно–голубыми, зелеными или желтыми. Добавлением к коллекции были различного вида перья и какие–то кочерыжки от кукурузных початков с разноцветными вкраплениями.
– Где мы? – спросила Свон, по–прежнему крепко прижимая Пирожкового Обжору. Под глазами у нее от усталости были темно–лиловые круги, и жажда жгла ей горло.
– Маленький город под названием Салливан. Здесь тоже сохранилось не многое. Мне кажется, что здесь все погибло, за исключением этих людей. – Он подошел к каминной полке и стал изучать несколько фотографий в рамках, вставленных там. На одной из них Леона Скелтон сидела на крыльце рядом со смеющимся, толстым мужчиной средних лет, который мог больше похвастаться животом, чем волосами, но глаза были молодыми и немного озорными за очками в тонкой оправе. Он обнимал Леону одной рукой, а другая, казалось, двигалась по ее коленке. Она смеялась, обнажая сверкающие серебряные зубы, и была, казалось, лет на пятнадцать моложе, чем сейчас.
На другой фотографии Леона качала в руках как ребенка белого кота, лапы которого раскачивались в воздухе. На третьей фотографии человека с большим брюхом был вместе с молодым парнем, они оба держали удочки и демонстрировали очень большую рыбу.
– Это моя семья,– сказала Леона, входя в комнату. – Моего мужа зовут Дэви, нашего сына Джо, а кошку Клеопатра. Она звалась Клеопатрой, я имею в виду. Я похоронила ее около двух недель назад. Закопала ее далеко, так, чтобы никто не мог до нее добраться. У вас–то есть имена, или вы инкубаторские?
– Я – Джош Хатчинс. Это Сью Ванда, но я зову ее Свон.
– Свон,– повторила Леона. – Прелестное имя. Рада познакомиться с вами обоими.
– Спасибо,– сказала Свон, не забывшая, оказывается, о хороших манерах.
– О, Господи! – Леона повернулась, взяла с кофейного столика несколько сельскохозяйственных журналов и журналов “Прекрасный Дом” и убрала их, затем достала из угла щетку и начала сметать пыль к камину. – Дом страшная развалюха,– извинилась она за то, что занялась наведением порядка. – Раньше легко было содержать его в чистоте, но те времена уже улетели. У меня довольно долго не было гостей! – Она закончила сметать пыль и встала, заглядевшись в окно на красную пелену и беспорядочные руины Салливана. – Раньше здесь был прекрасный городок,– произнесла она бесцветно. – Возле нас жили около трехсот человек. Прекрасные люди. Бен Маккормик, бывало, говорил, что он достаточно толст, чтобы из него получилось три человека. Дру и Сиззи Стиммонс жили в том доме, вон там,– показала она. – О, Сиззи любила шляпки! У нее их было около тридцати, она каждое воскресенье надевала новую шляпку, и каждый день ходила в разных, и так тридцать дней, затем начиналось снова. Кайл Досс был владельцем кафе. Женева Дьюберри управляла общественной библиотекой, и о, Господи, могла говорить только о книгах! – Ее голос становился все тише и тише, совсем умолкая. – Женева все говорила, что как–нибудь сядет и сама напишет роман. И я всегда верила, что она напишет. – Она показала рукой в другом направлении. – Норм Баркли ниже, в том конце дороги. Вы отсюда не увидите его дом. Я едва не женилась на Нормане, когда была молода. Но Дэви украл меня, с помощью розы и поцелуя в одну воскресную ночь. Да, сэр. – Она кивнула, и, казалось, вспомнила где она была, согнулась и поставила щетку обратно в угол, словно бы отказывая своему танцевальному партнеру. – Да,– сказала он,– это был наш город.
– Куда они ушли? – спросил Джош.
– На небеса,– ответила она. – Или в ад. Кто куда, я так полагаю. О, некоторые из них просто собрались и уехали. – Она пожала плечами. – Куда – не могу сказать. Но большинство остались здесь, в своих домах и на своей земле. Затем болезнь начала косить людей… пришла Смерть. Это похоже на большой кулак, стучащий по двери – бум, бум, бум, бум, примерно так. И вы знаете, что не можете не впустить этого, но вы пытаетесь. – Она облизнула свои губы, ее глаза блестели. – Конечно, стоит какая–то безумная погода для августа, да? На улице достаточно холодно, чтобы превратиться в ледышку.
– Вы… знаете, что случилось, да?
Она кивнула.
– О, да,– сказала она. – Ли Проктер держал радио у себя в скобяном магазинчике, а я зашла туда купить гвозди и веревку, чтобы повесить картину. Не знаю, какая станция была включена, но вдруг неожиданно раздался ужасный треск, и голос человека начал говорить очень быстро об опасности и бомбах и все такое прочее. Затем последовал обжигающий шум, будто растапливали сало в горячей кастрюле, и радио замолкло. Никто не мог вымолвить ни слова, даже прошептать что–нибудь. Вбежала Вильма Джеймс, кричала всем, чтобы посмотрели на небо. Мы вышли и посмотрели, и увидели аэропланы или бомбы или что–то в этом роде, которые летели над нашими головами, и некоторые из них сталкивались друг с другом. И Гранжи Такер сказал: “Это началось! Начался Армагеддон!” А затем он залег в канаву возле магазина и стал наблюдать за тем, что летело наверху.
– Потом налетел ветер, и пыль, и холод,– сказала она, по–прежнему вглядываясь в окно. – Солнце стало кроваво–красным. Прошли ураганы, и один из них разрушил ферму Маккормика, не оставив камня на камне. Не осталось и следа от Бена, Джины или детей. Конечно, все в городе стали приходить ко мне, желая узнать, что случится в будущем и все остальное. – Она пожала плечами. – Я не могла признаться им, что я видела черепа там, где раньше были их лица. Как можно сказать своим друзьям что–либо подобное? Да, мистер Ланом – почтальон округа Рассел – не появлялся, и телефонные линии умерли, и не было электричества. Мы знали, что что–то произошло. Килл Досс и Эдди Мичам вызвались добровольцами проехать двадцать миль до Матисона и выяснить, что произошло. Они уже никогда не вернутся. Я видела черепа на месте их лиц, но что я могла сказать? Вы знаете, иногда нет смысла говорить кому–нибудь, что его время вышло.
Джош не успевал следить за бессвязной речью старой женщины.
– Что вы имеете в виду, когда говорите, что вместо лиц были черепа?
– Ох, извините. Я забыла, что не все из Салливана знают обо мне. – Леона Скелтон отвернулась от окна со слабой улыбкой на иссушенном лице. Она взяла одну из ламп, пошла через комнату к книжному шкафу и вытащила папку в кожаной обложке; подала Джошу и открыла ее. – Начнем отсюда,– сказала она. – Это я. – Она показала на пожелтевшую фотографию и статью, аккуратно вырезанную из журнала.
Заголовок гласил: “Ясновидящая из Канзаса предсказала смерть Кеннеди раньше Диксона на шесть месяцев”. А ниже маленький подзаголовок гласил, что Леона Скелтон видит для Америки богатство и новые перспективы! На фотографии была изображена молодая Леона Скелтон, окруженная котами и хрустальными шарами.
– Это из журнала “Фэйт”, в 1964 году. Смотрите, я написала письмо Президенту Кеннеди, предупреждая его, чтобы он остался в Далласе, потому что когда он выступал с речью по телевидению и я увидела череп на месте его лица, и затем я использовала карты и спиритическую планшетку и обнаружила, что Кеннеди имеет сильного врага в Далласе, штат Техас. Я даже обнаружила часть имени, оно оказалось Освальд. Во всяком случае, я написала письмо и даже сделала с него копию. – Она перевернула страницу, показывая потрепанное, почти неразборчивое письмо, датированное 19 апреля 1963 года. – Два человека из ФБР пришли к дому и захотели со мной серьезно поговорить. Я была довольно спокойна, но им понравилось увидеть испуг на лице Дэви. О, они были грубыми неотесанными парнями, но при этом могли проделать в тебе дырку! Я видела, что они полагали, будто я сумасшедшая, и они сказали мне не писать больше писем, а затем ушли.
Она перевернула страницу. Заголовок следующей статьи гласил: “Отмеченная ангелом при рождении – уверяет нас Джин Диксон, штат Канзас”.
– Это из “Нэйшенл Тэффлер”, примерно 1965 год. Я тогда всего лишь сказала той журналистке, что моя мама всегда говорила мне, будто ей привиделся ангел в белых одеждах, целующий меня в лоб, когда я была ребенком. Мне это вспомнилось после того, как я нашла маленького мальчика, которого потеряли его родители в Канзас–Сити. Он тогда сошел с ума и убежал далеко от дома, и прятался в старом заброшенном доме в двух кварталах отсюда. – Она перевернула еще несколько страниц, горделиво указывая на различные статьи из журналов “Стар”, “Энквайер” и “Фэйт”. Последняя статья, в маленькой канзасской газете, была датирована 1987 годом. – Потом я уже не была такой, как раньше,– сказала она. – Сердечные проблемы, артрит. Они как бы заволокли меня. Но все равно, это была я.
Джош недоверчиво что–то проворчал. Он никогда не верил в экстрасенсов, но после того, что он увидел за последнее время, все было возможно.
– Я заметил ваши хрустальные шары, вон там.
– Это моя любимая коллекция! Со всего мира!
– Они действительно замечательные,– добавила Свон.
– Спасибо, маленькая леди. – Она улыбнулась Свон и повернулась к Джошу.Знаете, я не понимаю того, что случилось. Может быть, я становлюсь слишком старой, чтобы понять что–либо. Но у меня было плохое предчувствие об этом Президенте–космонавте. Я полагаю, он был очень слишком добр и позволял слишком многим поварам подкидывать приправы в котел. Ни Дэви, ни я, никто из нас не голосовал за него, нет, сэр!
Из задней комнаты снова послышался кашель. Леона склонила голову, внимательно слушая, но кашель стих, и Леона снова явно расслабилась.
– Я не могу дать вам многого, в смысле еды,– объяснила она. – Могу предложить несколько лепешек из старого кукурузного зерна, жестких, как горячие угли, и горшок овощного супа. Я все еще готовлю на огне, но, бывало, ела и очень холодную пищу. Хорошо, что на заднем дворе я еще накачиваю чистую воду. Так что чем богаты, тем и рады.
– Спасибо,– сказал Джош. – Думаю, немного супа и кукурузных оладий было бы для нас чрезвычайно кстати, холодны они или нет. У вас можно как–нибудь очиститься от грязи?
– Вы имеете в виду, что хотите принять ванну? – Она с минуту подумала. Хорошо, полагаю, вы можете сделать это в примитивном виде: горячие ведра и заполненная теплой водой ванна. Маленькая леди, я считаю, что вы тоже должны счистить с себя грязь. Конечно, мой водосток может засориться грязью, и я не верю, что водопроводчик когда–нибудь еще придет к нам. Что вы оба делали…? Возились в земле?
– Примерно,– сказала Свон. Она подумала, что ванна – теплая вода или холодная – это было бы замечательно. Она знала, что пахнет как свинья, но при этом боялась увидеть, на что стала похожа ее кожа под всей этой грязью. Она знала, что это будет не очень здорово.
– Я сейчас принесу вам пару ведер и вы сможете накачать себе воды. Кто хочет пойти первым?
Джош пожал плечами и показал на Свон.
– Хорошо. Я помогу вам накачать воду, но мне придется часто возвращаться к Дэви, на случай, если у него начнется приступ. Вы будете приносить ведра сюда и подогревать их на камине. У меня хорошая ванна, которой никто не пользовался с тех пор, как начался весь этот бардак.
Свон кивнула и сказала спасибо, и Леона Скелтон пошла вперевалочку, чтобы принести из кухни ведра. В задней комнате Дэви Скелтон несколько раз сильно закашлял, затем шум стих.
Джош очень хотел пойти туда и взглянуть на этого человека, но не пошел. Этот кашель звучал очень плохо, он напомнил ему кашель Дарлин перед тем, как она умерла. Он решил, что это, должно быть, радиационное отравление. “Болезнь начала косить людей”,– говорила Леона. Радиационное заражение, должно быть, унесло жизни почти всего города. Но Джошу пришло в голову, что некоторые люди, возможно, способны сопротивляться радиации лучше, чем другие; доза радиации, способная сразу убить одних, других умерщвляет медленно. Он устал и ослаб от ходьбы, но все равно чувствовал себя хорошо, Свон тоже была в довольно хорошей форме, если не считать ожогов, и Леона Скелтон казалась достаточно здоровой. Внизу, в подвале, Дарлин в первый день была активной, а на следующий день лежала тихо и тряслась от лихорадки. Некоторые люди могли идти, возможно, недели и месяцы, не чувствуя всех последствий воздействия на них.
Но сейчас мысль о теплой ванне и пище, которую едят из тарелки настоящей ложкой, была для него верхом блаженства.
– Ты как, в порядке? – спросил он Свон, уставившуюся в пространство.
Ветер по–прежнему сильно толкал его в спину, но после, казалось, восьми часов ходьбы вчера и по меньшей мере пяти сегодня он был готов упасть на землю. Он нес обессиленного ребенка в руках, и шел так последние два часа, двигаясь на негнущихся ногах, ступни его были влажными от сочившихся волдырей, и кровь просачивалась сквозь ботинки. Он думал, что выглядит, должно быть, как зомби или как чудовище Франкенштейн, несущий в руках ослабевшую героиню.
Они провели последнюю ночь в защищавшем их от ветра перевернутом грузовичке–пикапе; формованные тюки сена были разбросаны вокруг, и Джош стащил их в одно место и соорудил временное убежище, которое немного согревало их. Они по–прежнему находились посреди неизвестного, окруженные пустыней и мертвыми полями, и они оба порадовались появление первого света, потому что знали, что им придется снова идти вперед.
Темнеющий впереди город – всего лишь разметенные ветром опустошенные дома посреди широких пространств, покрытых пылью – манил его вперед. Он не видел ни машин, ни намека на свет или жизнь. Вот была заправочная станция с всего одним бензонасосом и гаражом, крыша которого обрушилась. Знак, раскачивающийся на петлях взад и вперед, рекламировал скобяные изделия и продукты Такера, но стеклянная витрина магазина была разбита вдребезги и место выглядело столь же пустынным, как шкаф мамы Хабард. Маленькое кафе тоже было разрушено, за исключением вывески “Хорошая еда!”. Джош, проходя мимо разрушенных зданий, наблюдал признаки агонии на каждом шагу. Он видел дюжины книг в бумажных переплетах, лежащих в пыли вокруг него, их страницы сумасшедше трепал ветер своими неутомимыми руками, слева были остатки маленького шкафчика с рисованным знаком “Общественная библиотека Салливана”.
Салливан, подумал Джош. Где раньше был Салливан, теперь была смерть.
Что–то зашевелилось, он заметил это краем глаза. Он глянул в ту сторону, и что–то маленькое – американский заяц? – подумал он – скрылось из виду в развалинах кафе.
Джош закаменел от холода и знал, что Свон, должно быть, тоже закоченела. Она держала в руках Пирожкового Обжору как саму жизнь и время от времени погружалась в мучительный сон. Он добрался до одного из домов, но, увидев возле крыльца скрюченное тело в виде вопросительного знака, прошел дальше. Он направился к следующему дому, дальше через дорогу.
Почтовый ящик, стоявший на покореженном основании, был выкрашен в белое и на нем было изображение глаза с верхним и нижним веком, нарисованное черным. Имена гласили: Дэви и Леона Скелтон. Джош прошел через наносы грязи и поднялся по ступенькам ко входной двери.
– Свон? – сказал он. – Проснись теперь. – Она забормотала, и он опустил ее вниз; потом потрогал дверь и обнаружил, что она заперта изнутри. Он поднял ногу и ударил в середину, сорвав дверь с петель; они поднялись по крыльцу и подошли ко внутренней двери.
Как только Джош опустил руку на ручку двери, она раскрылась, и на него оказалось направлено дуло пистолета.
– Ты выбил мою дверь? – сказал из темноты женский голос. Пистолет не шевелился.
– Гм… Я извиняюсь, мадам. Я не думал, что кто–нибудь есть внутри.
– Почему же ты не думал, раз дверь была закрыта? Это частная собственность.
– Извините,– повторил Джош. Он видел палец женщины, лежавший на спусковом крючке. – У меня нет денег,– сказал он. – Я бы заплатил вам за дверь, если бы они были.
– Деньги? – Она откашлялась и начала возмущенно орать на него. – Деньги больше не стоят ничего! Черт, входная дверь стоит сейчас мешок золота, приятель! Я бы снесла тебе башку, если бы не мне пришлось потом наводить порядок!
– Если вы не возражаете, мы просто пойдем своей дорогой.
Женщина молчала. Джош мог видеть лишь очертания ее головы, но не лицо; ее голова повернулась по направлению к Свон.
– Маленькая девочка,– сказала она тихо. – О, господи… маленькая девочка…
– Леона! – слабый голос позвал изнутри дома. – Лео… – И оборвался удушливым, ужасным приступом кашля.
– Все в порядке, Дэви! – крикнула она. – Я сейчас же иду! – Она обратилась к Джошу, все еще держа пистолет у его лица. – Откуда вы вдвоем? Куда идете?
– Мы пришли… вон оттуда. – Он показал в сторону одного конца города. – Я полагаю, мы собираемся идти вон туда,– и он махнул в другую сторону.
– Простой у вас, однако, план путешествия.
– Да, пожалуй,– согласился он, беспокойно глядя на черный глаз пистолета.
Она замолчала, посмотрела вниз на девочку снова и затем тяжело вздохнула.
– Хорошо,– сказала она наконец,– так как вы прошли половину пути, сломав дверь, вы можете проделать и остальную часть пути. – Она повела дулом и раскрыла широко дверь.
Джош взял Свон за руку и они вошли в дом.
– Закройте дверь,– сказала женщина. – Благодаря вам мы скоро будем по уши в пыли.
Джош сделал то, что она просила. Маленький огонь горел в камине, и очертания женщины стали красными, когда она шла через комнату. Она зажгла керосиновую лампу на полке камина, затем вторую и третью лампы, расположенные в комнате так, чтобы давать больше света. Пистолет был разряжен и положен на место.
Она закончила с лампами и повернулась, чтобы получше разглядеть Джоша и Свон.
Леона Скелтон была низкой и широкой, носила толстый розовый свитер, прикрытый сверху рабочим халатом, и меховые розовые шлепанцы на ногах. Квадратное лицо казалось вырезанным из яблока и высушенным затем солнцем: на нем не было ни одного гладкого места, оно все было покрыто трещинками и морщинами. Большие выразительные голубые глаза были окружены паутинкой морщин, и глубокие линии на широком лбу выглядели будто выровненные полосы глины. Джош прикинул, что ей лет 65–70, хотя завитые, убранные назад волосы оставались ослепительно рыжими. Теперь, когда ее взгляд бродил между Джошем и Свон, ее губы тихо двигались, и Джош увидел, что некоторые из передних зубов серебряные.
– Дева Мария,– сказала она спокойно. – Вы горели, да? О, Господи… Извините, я не хотела разглядывать так пристально, но… – Она посмотрела на Свон, и ее лицо, казалось, изменилось от боли. Слабый проблеск слез появился у нее в глазах. – О, Господи,– прошептала Леона. – О, Боже мой, вы двое были… так много испытали.
– Мы живы,– сказал Джош. – Это главное.
– Да,– согласилась она, кивая, и опустила глаза. – Извините меня за грубость. Я была воспитана значительно.
– Леона,– раздался дребезжащий голос мужчины, и он снова задыхался в приступе кашля.
– Я лучше погляжу за мужем,– сказала она, покидая комнату через дверку. Пока ее не было, Джош оглядывал комнату. Она была полна стоящей беспорядочно мебелью, потертый зеленый коврик лежал напротив камина. Он побоялся подойти к зеркалу, висевшему на стене, и пошел к стеклянному буфету неподалеку. На полках в буфете лежали дюжины хрустальных шариков различных размеров, самые маленькие размером приблизительно с гальку, а наибольшие размером с два кулака Джоша. Большинство из них были размером с бейсбольный мячик и выглядели совершенно прозрачными, хотя некоторые были бледно–голубыми, зелеными или желтыми. Добавлением к коллекции были различного вида перья и какие–то кочерыжки от кукурузных початков с разноцветными вкраплениями.
– Где мы? – спросила Свон, по–прежнему крепко прижимая Пирожкового Обжору. Под глазами у нее от усталости были темно–лиловые круги, и жажда жгла ей горло.
– Маленький город под названием Салливан. Здесь тоже сохранилось не многое. Мне кажется, что здесь все погибло, за исключением этих людей. – Он подошел к каминной полке и стал изучать несколько фотографий в рамках, вставленных там. На одной из них Леона Скелтон сидела на крыльце рядом со смеющимся, толстым мужчиной средних лет, который мог больше похвастаться животом, чем волосами, но глаза были молодыми и немного озорными за очками в тонкой оправе. Он обнимал Леону одной рукой, а другая, казалось, двигалась по ее коленке. Она смеялась, обнажая сверкающие серебряные зубы, и была, казалось, лет на пятнадцать моложе, чем сейчас.
На другой фотографии Леона качала в руках как ребенка белого кота, лапы которого раскачивались в воздухе. На третьей фотографии человека с большим брюхом был вместе с молодым парнем, они оба держали удочки и демонстрировали очень большую рыбу.
– Это моя семья,– сказала Леона, входя в комнату. – Моего мужа зовут Дэви, нашего сына Джо, а кошку Клеопатра. Она звалась Клеопатрой, я имею в виду. Я похоронила ее около двух недель назад. Закопала ее далеко, так, чтобы никто не мог до нее добраться. У вас–то есть имена, или вы инкубаторские?
– Я – Джош Хатчинс. Это Сью Ванда, но я зову ее Свон.
– Свон,– повторила Леона. – Прелестное имя. Рада познакомиться с вами обоими.
– Спасибо,– сказала Свон, не забывшая, оказывается, о хороших манерах.
– О, Господи! – Леона повернулась, взяла с кофейного столика несколько сельскохозяйственных журналов и журналов “Прекрасный Дом” и убрала их, затем достала из угла щетку и начала сметать пыль к камину. – Дом страшная развалюха,– извинилась она за то, что занялась наведением порядка. – Раньше легко было содержать его в чистоте, но те времена уже улетели. У меня довольно долго не было гостей! – Она закончила сметать пыль и встала, заглядевшись в окно на красную пелену и беспорядочные руины Салливана. – Раньше здесь был прекрасный городок,– произнесла она бесцветно. – Возле нас жили около трехсот человек. Прекрасные люди. Бен Маккормик, бывало, говорил, что он достаточно толст, чтобы из него получилось три человека. Дру и Сиззи Стиммонс жили в том доме, вон там,– показала она. – О, Сиззи любила шляпки! У нее их было около тридцати, она каждое воскресенье надевала новую шляпку, и каждый день ходила в разных, и так тридцать дней, затем начиналось снова. Кайл Досс был владельцем кафе. Женева Дьюберри управляла общественной библиотекой, и о, Господи, могла говорить только о книгах! – Ее голос становился все тише и тише, совсем умолкая. – Женева все говорила, что как–нибудь сядет и сама напишет роман. И я всегда верила, что она напишет. – Она показала рукой в другом направлении. – Норм Баркли ниже, в том конце дороги. Вы отсюда не увидите его дом. Я едва не женилась на Нормане, когда была молода. Но Дэви украл меня, с помощью розы и поцелуя в одну воскресную ночь. Да, сэр. – Она кивнула, и, казалось, вспомнила где она была, согнулась и поставила щетку обратно в угол, словно бы отказывая своему танцевальному партнеру. – Да,– сказала он,– это был наш город.
– Куда они ушли? – спросил Джош.
– На небеса,– ответила она. – Или в ад. Кто куда, я так полагаю. О, некоторые из них просто собрались и уехали. – Она пожала плечами. – Куда – не могу сказать. Но большинство остались здесь, в своих домах и на своей земле. Затем болезнь начала косить людей… пришла Смерть. Это похоже на большой кулак, стучащий по двери – бум, бум, бум, бум, примерно так. И вы знаете, что не можете не впустить этого, но вы пытаетесь. – Она облизнула свои губы, ее глаза блестели. – Конечно, стоит какая–то безумная погода для августа, да? На улице достаточно холодно, чтобы превратиться в ледышку.
– Вы… знаете, что случилось, да?
Она кивнула.
– О, да,– сказала она. – Ли Проктер держал радио у себя в скобяном магазинчике, а я зашла туда купить гвозди и веревку, чтобы повесить картину. Не знаю, какая станция была включена, но вдруг неожиданно раздался ужасный треск, и голос человека начал говорить очень быстро об опасности и бомбах и все такое прочее. Затем последовал обжигающий шум, будто растапливали сало в горячей кастрюле, и радио замолкло. Никто не мог вымолвить ни слова, даже прошептать что–нибудь. Вбежала Вильма Джеймс, кричала всем, чтобы посмотрели на небо. Мы вышли и посмотрели, и увидели аэропланы или бомбы или что–то в этом роде, которые летели над нашими головами, и некоторые из них сталкивались друг с другом. И Гранжи Такер сказал: “Это началось! Начался Армагеддон!” А затем он залег в канаву возле магазина и стал наблюдать за тем, что летело наверху.
– Потом налетел ветер, и пыль, и холод,– сказала она, по–прежнему вглядываясь в окно. – Солнце стало кроваво–красным. Прошли ураганы, и один из них разрушил ферму Маккормика, не оставив камня на камне. Не осталось и следа от Бена, Джины или детей. Конечно, все в городе стали приходить ко мне, желая узнать, что случится в будущем и все остальное. – Она пожала плечами. – Я не могла признаться им, что я видела черепа там, где раньше были их лица. Как можно сказать своим друзьям что–либо подобное? Да, мистер Ланом – почтальон округа Рассел – не появлялся, и телефонные линии умерли, и не было электричества. Мы знали, что что–то произошло. Килл Досс и Эдди Мичам вызвались добровольцами проехать двадцать миль до Матисона и выяснить, что произошло. Они уже никогда не вернутся. Я видела черепа на месте их лиц, но что я могла сказать? Вы знаете, иногда нет смысла говорить кому–нибудь, что его время вышло.
Джош не успевал следить за бессвязной речью старой женщины.
– Что вы имеете в виду, когда говорите, что вместо лиц были черепа?
– Ох, извините. Я забыла, что не все из Салливана знают обо мне. – Леона Скелтон отвернулась от окна со слабой улыбкой на иссушенном лице. Она взяла одну из ламп, пошла через комнату к книжному шкафу и вытащила папку в кожаной обложке; подала Джошу и открыла ее. – Начнем отсюда,– сказала она. – Это я. – Она показала на пожелтевшую фотографию и статью, аккуратно вырезанную из журнала.
Заголовок гласил: “Ясновидящая из Канзаса предсказала смерть Кеннеди раньше Диксона на шесть месяцев”. А ниже маленький подзаголовок гласил, что Леона Скелтон видит для Америки богатство и новые перспективы! На фотографии была изображена молодая Леона Скелтон, окруженная котами и хрустальными шарами.
– Это из журнала “Фэйт”, в 1964 году. Смотрите, я написала письмо Президенту Кеннеди, предупреждая его, чтобы он остался в Далласе, потому что когда он выступал с речью по телевидению и я увидела череп на месте его лица, и затем я использовала карты и спиритическую планшетку и обнаружила, что Кеннеди имеет сильного врага в Далласе, штат Техас. Я даже обнаружила часть имени, оно оказалось Освальд. Во всяком случае, я написала письмо и даже сделала с него копию. – Она перевернула страницу, показывая потрепанное, почти неразборчивое письмо, датированное 19 апреля 1963 года. – Два человека из ФБР пришли к дому и захотели со мной серьезно поговорить. Я была довольно спокойна, но им понравилось увидеть испуг на лице Дэви. О, они были грубыми неотесанными парнями, но при этом могли проделать в тебе дырку! Я видела, что они полагали, будто я сумасшедшая, и они сказали мне не писать больше писем, а затем ушли.
Она перевернула страницу. Заголовок следующей статьи гласил: “Отмеченная ангелом при рождении – уверяет нас Джин Диксон, штат Канзас”.
– Это из “Нэйшенл Тэффлер”, примерно 1965 год. Я тогда всего лишь сказала той журналистке, что моя мама всегда говорила мне, будто ей привиделся ангел в белых одеждах, целующий меня в лоб, когда я была ребенком. Мне это вспомнилось после того, как я нашла маленького мальчика, которого потеряли его родители в Канзас–Сити. Он тогда сошел с ума и убежал далеко от дома, и прятался в старом заброшенном доме в двух кварталах отсюда. – Она перевернула еще несколько страниц, горделиво указывая на различные статьи из журналов “Стар”, “Энквайер” и “Фэйт”. Последняя статья, в маленькой канзасской газете, была датирована 1987 годом. – Потом я уже не была такой, как раньше,– сказала она. – Сердечные проблемы, артрит. Они как бы заволокли меня. Но все равно, это была я.
Джош недоверчиво что–то проворчал. Он никогда не верил в экстрасенсов, но после того, что он увидел за последнее время, все было возможно.
– Я заметил ваши хрустальные шары, вон там.
– Это моя любимая коллекция! Со всего мира!
– Они действительно замечательные,– добавила Свон.
– Спасибо, маленькая леди. – Она улыбнулась Свон и повернулась к Джошу.Знаете, я не понимаю того, что случилось. Может быть, я становлюсь слишком старой, чтобы понять что–либо. Но у меня было плохое предчувствие об этом Президенте–космонавте. Я полагаю, он был очень слишком добр и позволял слишком многим поварам подкидывать приправы в котел. Ни Дэви, ни я, никто из нас не голосовал за него, нет, сэр!
Из задней комнаты снова послышался кашель. Леона склонила голову, внимательно слушая, но кашель стих, и Леона снова явно расслабилась.
– Я не могу дать вам многого, в смысле еды,– объяснила она. – Могу предложить несколько лепешек из старого кукурузного зерна, жестких, как горячие угли, и горшок овощного супа. Я все еще готовлю на огне, но, бывало, ела и очень холодную пищу. Хорошо, что на заднем дворе я еще накачиваю чистую воду. Так что чем богаты, тем и рады.
– Спасибо,– сказал Джош. – Думаю, немного супа и кукурузных оладий было бы для нас чрезвычайно кстати, холодны они или нет. У вас можно как–нибудь очиститься от грязи?
– Вы имеете в виду, что хотите принять ванну? – Она с минуту подумала. Хорошо, полагаю, вы можете сделать это в примитивном виде: горячие ведра и заполненная теплой водой ванна. Маленькая леди, я считаю, что вы тоже должны счистить с себя грязь. Конечно, мой водосток может засориться грязью, и я не верю, что водопроводчик когда–нибудь еще придет к нам. Что вы оба делали…? Возились в земле?
– Примерно,– сказала Свон. Она подумала, что ванна – теплая вода или холодная – это было бы замечательно. Она знала, что пахнет как свинья, но при этом боялась увидеть, на что стала похожа ее кожа под всей этой грязью. Она знала, что это будет не очень здорово.
– Я сейчас принесу вам пару ведер и вы сможете накачать себе воды. Кто хочет пойти первым?
Джош пожал плечами и показал на Свон.
– Хорошо. Я помогу вам накачать воду, но мне придется часто возвращаться к Дэви, на случай, если у него начнется приступ. Вы будете приносить ведра сюда и подогревать их на камине. У меня хорошая ванна, которой никто не пользовался с тех пор, как начался весь этот бардак.
Свон кивнула и сказала спасибо, и Леона Скелтон пошла вперевалочку, чтобы принести из кухни ведра. В задней комнате Дэви Скелтон несколько раз сильно закашлял, затем шум стих.
Джош очень хотел пойти туда и взглянуть на этого человека, но не пошел. Этот кашель звучал очень плохо, он напомнил ему кашель Дарлин перед тем, как она умерла. Он решил, что это, должно быть, радиационное отравление. “Болезнь начала косить людей”,– говорила Леона. Радиационное заражение, должно быть, унесло жизни почти всего города. Но Джошу пришло в голову, что некоторые люди, возможно, способны сопротивляться радиации лучше, чем другие; доза радиации, способная сразу убить одних, других умерщвляет медленно. Он устал и ослаб от ходьбы, но все равно чувствовал себя хорошо, Свон тоже была в довольно хорошей форме, если не считать ожогов, и Леона Скелтон казалась достаточно здоровой. Внизу, в подвале, Дарлин в первый день была активной, а на следующий день лежала тихо и тряслась от лихорадки. Некоторые люди могли идти, возможно, недели и месяцы, не чувствуя всех последствий воздействия на них.
Но сейчас мысль о теплой ванне и пище, которую едят из тарелки настоящей ложкой, была для него верхом блаженства.
– Ты как, в порядке? – спросил он Свон, уставившуюся в пространство.