Маккаммон Роберт. Песня Свон. Книга первая.

   Она надеялась, что все действительно в порядке, потому что если Арти был где–нибудь поранен – например, когда этот проклятый волк набросился на него там, на шоссе, примерно десять дней назад – то все равно не было лекарств, чтобы остановить инфекцию.
   Шерстяная сумка лежала рядом с ней. Она ослабила тесемки и залезла рукой, нашла стеклянное кольцо и вытащила его к мерцанию углей.
   Бриллиантовый свет наполнил комнату. Последний раз она смотрела в кольцо во время своего предыдущего дежурства, четыре ночи назад, и тогда она снова гуляла во сне. Одну секунду она сидела прямо здесь и держала кольцо точно также, как она делала это сейчас,– а в следующий момент она оказалась стоящей над столом – квадратным столом с картами, разложенными по его поверхности.
   На картах были красивые рисунки, не похожие ни на какие другие, какие Сестра видела раньше. Одна из них привлекала к себе особое внимание: фигура скелета на коне из костей, раскачивающая косой через то, что казалось гротескным зерновым полем из человеческих тел. Ей показалось, что в комнате находится еще кто–то, другие присутствующие; раздавались приглушенные голоса разговаривающих людей. И еще ей показалось, что она слышала чей–то кашель, но этот звук был далеким, будто доносящимся через длинный тоннель. Когда она снова оказалась в комнате, в хижине, то поняла, что это кашлял Арти, держась за ребра.
   Теперь она часто думала о том скелете, размахивающем косой. Она все еще могла видеть его, он как бы стоял у нее перед глазами. Она вспоминала также о тенях, которые, казалось, были вместе с ней в той комнате – они были чем–то нереальным, но возможно потому, что все ее внимание было поглощено картами. Возможно, если бы она сосредоточилась на форме этих теней, то смогла бы увидеть, кто там стоял.
   Хорошо, подумала она. Ты поступаешь так, будто действительно ходила куда–то, когда видела все это с помощью стеклянного кольца! Однако они не более чем то, что они есть. Картинки. Фантазии. Воображение. Что угодно. В них не было ничего реального!
   Но она заметила, что уходить в прогулки во сне и возвращаться из них становилось все легче. Не каждый раз, когда она смотрела в стеклянное кольцо, она могла совершить прогулку, часто она просто видела только волшебный свет, совсем без каких–либо картинок. Однако, стеклянное кольцо имело какую–то неведомую силу; в этом она была уверена. Если оно не имело какой–то властной цели, тогда почему же его так хотел отобрать Дойл Хэлланд?
   Чтобы это ни было, ей придется защищать его. Она была ответственна за его сохранность, и она не могла – не смела – потерять его.
   – Господи Иисусе! Что это? – Вздрогнув, Сестра взглянула вверх. Пол Торсон вышел из–за зеленой занавески с опухшими от сна глазами. Он отбросил назад свои буйные, непослушные волосы и стоял с раскрытым ртом, взирая на кольцо, пульсирующее в такт сердцу Сестры.
   Она почти убрала его в свою сумку, но было уже слишком поздно.
   – Эта штука… с огнем! – удалось сказать ему. – Что это?
   – Я сама точно не знаю. Я нашла это в Манхеттене.
   – Боже мой! Цвета… – Он опустился на колени рядом с ней, очевидно ошеломленный. Пылающее на свету кольцо было почти последней вещью, которую он ожидал увидеть, выходя из–за занавески.
   – Что заставляет его так пульсировать?
   – Оно пульсирует соответственно моему сердцебиению. Пульсации будут другими, если возьмете его вы.
   – Что это, какая–то японская безделушка? Она работает на батарейках?
   Сестра криво улыбнулась. – Я так не думаю.
   Пол протянул руку и коснулся кольца пальцем.
   – Это стекло!
   – Совершенно верно.
   – Ого,– прошептал он. Затем: – Не позволишь ли ты мне подержать его? Только на секунду?
   Она собралась сказать “да”, но обещание Дойла Хэлланда остановило ее. Это чудовище могло принять любой вид; любой человек в этой комнате мог оказаться Дойлом Хэлландом, даже Пол. Но нет; они оставили чудовище позади, ведь так? Как это существо могло бы обогнать их?
   Я следовал за вами по тому пути, идти по которому было легче”,– вспомнила она его слова. Если он носил человеческую кожу, значит он и передвигался как и человек. Она задрожала, представляя, как он идет за ними в ботинках, снятых с умершего человека, идет день и ночь без передышки, пока его ботинки не разваливаются на ногах, и останавливается только чтобы снять другую пару обуви с мертвеца, потому что ему подходит любой размер…
   – Можно ? – переспросил Пол.
   Где же сейчас Дойл Хэлланд? – интересовалась она. Там, в темноте, идущий сейчас вдоль М–80? В миле, в двух отсюда, снимающий другую пару обуви? Может ли он летать по воздуху с черными котами на плечах и горящими глазами, или он сейчас – оборванный турист, идущий по шоссе и ищущий горящий в ночи костер?
   Он был где–то позади них. Но точно ли?
   Сестра тяжело вздохнула и протянула кольцо Полу.
   Его рука прикоснулась к нему.
   Свечение не погасло. Та половина, за которую взялся Пол, стала мигать с новым, убыстренным ритмом. Он подтянул его к себе, взявшись за него двумя руками, и Сестра вздохнула.
   – Расскажи мне о нем,– попросил он. – Я хочу знать больше.
   Сестра видела в его глазах отражение отблесков свечения. На лице его было детское удивление, как будто детство неожиданно вернулось обратно. Через несколько секунд он выглядел на десять лет младше своих сорока трех. Она решила рассказать ему все о кольце.
   Он долгое время сидел спокойно после того как она закончила. Пульсирование кольца убыстрялось и замедлялось во время ее рассказа.
   – Карты Таро,– сказал Пол, все еще восхищаясь кольцом. – Скелет с косой это Смерть. – Он напряженно посмотрел на нее. – Вы знаете, что все это звучит как безумие, да?
   – Да, понимаю. Но у меня есть шрам на том месте, где было распятие. И Арти видел, как изменилось лицо этого существа, хотя я сомневаюсь, что он подтвердит это. Он никогда с тех пор не возвращался к этому, но полагаю, что это к лучшему. И к тому же у этого кольца один выступ обломан.
   – Хм–хм. Вы, случайно, не забирались в мой “Джонни Уокер”?
   – Вам это лучше знать. Я знаю лишь то, что иногда я вижу какие–то вещи, когда гляжу в кольцо. Не каждый раз, но достаточно, чтобы сказать, что либо у меня чрезвычайно развито воображение, либо…
   – Либо что?
   – Либо,– продолжала Сестра,– для меня есть смысл иметь это кольцо. С какой стати было мне видеть Пирожкового Обжору – куклу, лежавшую посреди пустыни? Или руку, вылезающую из норы? Почему я видела стол с картами Таро? Черт, я ведь даже не знаю, что эта чертова штука означает!
   – Они использовались для предсказания будущего цыганами. Или колдуньями. – Он полуулыбнулся, что сделало его почти красивым. Кольцо угасло, когда он протянул его Сестре. – Слушай, я ничего не знаю о демонах с передвигающимися по лицу глазами или о прогулках во сне, но я знаю, что эта вещь – всего лишь кусок стекла. Два месяца назад эта вещица, возможно, стоила целое состояние. – Он покачал головой. – Могу поклясться,– сказал он,– что единственная причина того, что оно оказалось у тебя, это что ты оказалась в правильном месте в правильное время. Уже одно это достаточно загадочно, не так ли?
   – Но ты не веришь тому, что я сказала, да?
   – Я хочу сказать, что от радиации у тебя кое–что сместилось в голове. Или, может быть, ядерный взрыв открыл крышку самого Ада, и кто тогда может сказать, что же именно произошло? – Он вернул ей кольцо, и она убрала его в сумку.
   – Но все же, заботься о нем. Возможно, что это единственная прекрасная вещь, которая сохранилась.
   На другом конце комнаты Арти вздрагивал и причмокивал во сне, переворачиваясь с боку на бок и снова успокаиваясь.
   – У него что–то внутри не в порядке,– сказал ей Пол. – Я заметил в его кашле кровь. Я полагаю, что у него сломано одно или два ребра, возможно еще что–то повреждено. – Он пошевелил пальцами, все еще ощущая в них тепло кольца. – Мне кажется, он выглядит не слишком хорошо.
   – Я знаю. Боюсь, что он мог чем–нибудь заразиться.
   – Это возможно. Черт, от жизни в таких условиях вы могли бы умереть от щелчка ногтя.
   – И у вас совсем нет медикаментов?
   – Извините. Я использовал последний “Тайленол” примерно за три дня до взрыва бомб. Поэма, которую я писал, развалилась на кусочки.
   – Так что мы будем делать, когда закончится керосин?
   Пол заворчал. Он ожидал этого вопроса, и он знал, что никто не может ответить на этот ее вопрос. – Нашего запаса хватит еще на пару недель. Возможно. Куда больше меня беспокоят батарейки для радио. Когда они сядут, этих людей нужно будет как–то развлекать. Я надеюсь, мы сможем тогда придумать другую игру,– его глаза снова стали старыми. – Например, будем крутить бутылку, и на кого она укажет, тот сможет освободиться первым.
   – Освободиться? Что вы имеете в виду?
   – У меня есть 9–мм “Магнум” в ящике, леди,– напомнил он ей. – И коробка патронов. Я уже дважды был близок к тому, чтобы использовать их: первый раз – когда моя вторая жена оставила меня с ребенком в половину моего возраста, забрала все мои деньги, заявив моему повару, что он не стоит и двух центов, и второй раз – когда поэма, над которой я работал шесть лет, сгорела с остатками моего жилья. Это было как раз после того, как меня выпихнули из Миллерсвильского Государственного Колледжа за то, что я спал со студенткой, которая хотела получить “отлично” на выпускном экзамене по английской литературе. – Он продолжал вертеть пальцами, избегая взгляда Сестры. – Почти всю жизнь я был неудачником. И в самом деле, все, за что я когда–либо брался, превращалось в дерьмо. Так что “Магнум” ждет меня уже давно. А я все медлю.
   Сестра была шокирована откровенностью Пола; он говорил о самоубийстве как о следующем этапе развития событий.
   – Мой друг,– сказала она серьезно – если вы думаете, что мы совершили такой длинный путь сюда только для того, чтобы снести себе голову, то вы такой же безумный, какой я была раньше. – Она прикусила свой язык.
   Теперь он с интересом посмотрел на нее.
   – Так что вы собираетесь тогда делать? Куда вы собираетесь идти? Вниз, к супермаркету, за несколькими бифштексами и пивом? А как насчет госпиталя, который предотвратит смерть Арти от потери крови? На тот случай, если вы не заметили, скажу вам, что не много людей осталось там, снаружи.
   – Пожалуй, я никогда не приняла бы вас за труса. Мне казалось, что у вас есть мужество, но вы, должно быть, начинены опилками.
   – Лучше и не могло быть сказано.
   – А что, если они захотят жить? – Сестра кивнула на спящие фигуры. – Они смотрят на вас с надеждой. Они сделают то, что вы скажите им. Так вы собираетесь им сказать, чтобы они освободились?
   – Они способны решать сами. Но я спросил, куда собираетесь идти вы?
   – Куда–нибудь,– сказала она и кивнула на дверь. – В мир – в то, что осталось от него, наконец. Вы же не знаете, что там, внизу, через пять–десять миль по шоссе. Там может быть какое–нибудь сохранившееся убежище или целое сообщество людей. И единственный способ выяснить это – сесть в ваш пикап–грузовик и поехать по М–80 на запад.
   – Я не любил этот мир даже таким, каким он был раньше. И я уверен, что не полюблю его и теперь.
   – А кто просит вас любить его? Послушайте, не заговаривайте мне зубы. Вы нужны людям больше, чем хотите верить.
   – Конечно,– ответил он саркастически. – Надо любить их, любить их всех.
   – Если вы не нуждаетесь в людях,– бросила вызов Сестра,– то почему же вы пошли на шоссе? Явно не для того, чтобы охотиться на волков. Это вы могли сделать, не отходя от входной двери. Вы же пошли на шоссе, ища людей, да?
   – Возможно, я хотел найти, собрать подневольную аудиторию для прослушивания моей поэзии.
   – Ха! Ну, в любом случае, когда керосин закончится, я пойду на запад. И Арти пойдет со мной.
   – Волки будут рады, леди. Они будут счастливы сопровождать вас.
   – Я также попрошу у вас ваше ружье,– сказала она. – И патроны к нему.
   – Спасибо, что спросили у меня разрешение.
   Она пожала плечами. – Все, что нужно вам – это “Магнум”. Я сомневаюсь, что вас будет сколько–то беспокоить это, если вы умрете. Я хотела бы также взять грузовичок–пикап.
   Пол безрадостно рассмеялся. – На тот случай, если вы забыли, я повторю вам, что там очень мало бензина, а тормоза не исправны. Радиатор возможно замерз, и я сомневаюсь, заряжен ли аккумулятор.
   Сестра никогда раньше не встречала никого, у кого было бы так много причин сидеть на своей заднице и никуда не двигаться.
   – А когда вы испытывали его в последний раз? И даже если радиатор замерз, мы можем развести огонь под этой штукой!
   – Как вы себе все это представляете? Вы выедете на шоссе на разбитом старом грузовике, и прямо за поворотом будет сияющий город, полный убежищ гражданской обороны, докторов и полицейских, делающих все, чтобы возвратить свою страну к прежнему положению. Бьюсь об заклад, что вы встретите к тому же всю королевскую конницу и всю королевскую рать! Леди, я знаю, что за поворотом! Все то же самое чертово шоссе, вот что! Он сильнее теребил суставы своих пальцев, горькая улыбка скользила в уголках его губ. – Желаю вам удачи, леди. Действительно желаю.
   – Я не хочу желать вам удачи,– сказала она. – Я хочу, чтобы вы пошли со мной.
   Он молчал. Его суставы хрустели. – Если там что–нибудь осталось,– сказал он,– это будет хуже, чем Додж Сити, Дантов Ад, Темные Века и Необитаемая Земля, вместе взятые. Вы увидите там такие вещи, по сравнению с которыми ваш демон станет похож на одного из Семи Гномов.
   – Вы любите играть в покер, но при этом вы не азартный игрок, да?
   – Я не люблю вещи, которые имеют зубы.
   – Я отправляюсь на запад,– сказала Сестра, давая ему еще один шанс. – Забираю ваш грузовичок и отправляюсь искать помощь для Арти. Кто захочет, может пойти со мной. Так что насчет этого?
   Пол встал. Он посмотрел на людей, спящих на полу. Они доверяют мне, думал он. Они будут делать то, что я скажу. Но здесь тепло, здесь безопасно… и… И керосина осталось всего на неделю.
   – Сейчас я лучше пойду спать,– сказал он хрипло и скрылся за занавеской.
   Сестра сидела, слушая вой ветра. Арти издал еще один вздох боли, его пальцы сдавили бок. Издалека послышался долгий, высокий вой волка, звуки вибрировали как скрипка. Сестра снова вытащила стеклянное кольцо из сумки и устремила свои мысли на завтра.
   За зеленой занавеской Пол Торсон открыл сундук и вытащил 9–мм “Магнум”. Это было тяжелое оружие, иссиня–черное, с крепким темно–коричневым стволом. Рукоятка пистолета была словно специально сделана под его руку. Он повернул ствол к лицу и заглянул в Черный Глаз. Одно нажатие, подумал он, и все будет закончено. Так просто. Конец чертовому путешествию, и начало… чего?
   Он глубоко вздохнул, опустил оружие вниз. Рука его дотянулась до бутылки пива, и он захватил ее с собой в кровать.

Глава 36. Зулусский воин

   Джош выкопал могилу лопатой из подвала Леоны Скелтон, и они похоронили Дэви на заднем дворике.
   Пока Леона, покачивая головой, произносила молитву, которую ветер разрывал и уносил прочь, Свон осмотрелась по сторонам и увидела маленького терьера, сидевшего в двадцати ярдах в стороне, со склоненной головой и поджатыми к макушке ушами. Всю последнюю неделю она оставляла крошки еды на крылечке; собака брала еду, но никогда не подходила к Свон достаточно близко, чтобы можно было коснуться ее. Она понимала, что терьер уже не отказывается брать объедки, но еще недостаточно набродяжничался, чтобы вилять хвостом и ласкаться.
   Джош тоже наконец принял ванну. Он мог бы сшить костюм из той кожи, которая сползла с него, и вода выглядела так, будто он кинул туда целый совок грязи. Он отмыл припекшуюся кровь и грязь с шишки там, где раньше у него было правое ухо; кровь забралась глубоко в ушное отверстие, и на то, чтобы вычистить его, потребовалось некоторое время. После этого он понял, что он слышал до сих пор лишь одним ухом; звуки снова были странно отчетливыми и чистыми. Его брови сгорели, лицо, грудь, руки, ладони и спина шелушились остатками черного пигмента, будто бы на него опрокинули целое ведро бежевой краски. Он утешил себя ложью, что стал похож на зулусского воина в полном боевом одеянии или на что–то подобное. Его борода отросла, и она тоже была покрыта белым налетом.
   Волдыри и ссадины на лице заживали, но на лбу было семь маленьких бугорков, похожих на бородавки. Две из них почти срослись друг с другом. Джош попытался сковырнуть их пальцем, но они были слишком крепкими, и от боли у него разболелась голова. Рак кожи, подумал он. Но бородавки были только на лбу, больше нигде. Я – зебровая жаба, подумал он, но эти бородавки беспокоили его больше всех остальных повреждений и шрамов.
   Ему пришлось снова одеть свою собственную одежду, потому что не было ничего подходящего для него размера в этом доме. Леона выстирала ее и зашила все дырки, так что она была в хорошем состоянии. Она даже сделала для него пару носков, но они получились все же тесными для него. Однако его собственные носки, все в дырках, пропитанные засохшей кровью, были совершенно бесполезны. После того, как они похоронили тело, Джош и Свон оставили Леону одну около могилы мужа. Она набросила на плечи коричневое вельветовое пальто и повернулась спиной к ветру.
   Джош пошел в подвал и начал готовиться к путешествию, которое они запланировали. Он поднял из подвала тачку и заполнил ее запасами еды – консервы, немного сухофруктов, окаменевшие кукурузные лепешки, шесть хорошо закрытых кувшинов с хорошей водой; одеяла и различные кухонные принадлежности; накрыл все простыней и связал все бечевой. Леона с опухшими от слез глазами, но с твердой и прямой спиной наконец вошла в дом и начала упаковывать чемодан. Первое, что она положила в него, были вставленные в рамки фотографии ее семьи, украшавшие каминную полку, за ним последовали свитера, носки и тому подобное. Она упаковала маленькую сумку со старыми вещами Джо для Свон, и пока ветер бушевал за окном, Леона ходила из комнаты в комнату и посидела немного в каждой, будто бы впитывая в себя аромат и воспоминания, обитавшие в них.
   Они собирались с рассветом отправиться по направлению к Матисону. Леона сказала, что проведет их туда, и что по пути они смогут остановиться на ферме, принадлежащей Гомеру Джаспину и его жене Мэгги. Ферма эта находилась примерно посередине между Салливаном и Матисоном, и там они могли бы переночевать.
   Леона выбрала несколько самых лучших хрустальных шаров, и из коробки, стоявшей на полке в туалете, достала несколько желтых конвертов и поздравительных открыток – “ухажерских писем” от Дэви, как сказала она Свон,– и открыток, которые присылал ей Джо. Два кувшинчика с бальзамом от ревматизма тоже были убраны в чемодан, и хотя Леона никогда не говорила этого, Джош знал, что пройти такое расстояние – по меньшей мере десять миль до фермы – будет стоить ей больших мучений. Но транспорта никакого не было, и у них не оставалось другого выбора.
   Колода карт также отправилась в чемодан Леоны, а затем она собрала некоторые вещи в узелок и вынесла их в переднюю.
   – Вот,– сказала она Свон. – Я хочу, чтобы ты понесла это.
   Свон приняла от Леоны предложенный ивовый прутик.
   – Мы же не можем оставить Плаксу совсем одну, да? – спросила Леона. – О, нет, Плакса не заслуживает того, чтобы мы ее бросили.
   Ночь прошла. Джош, Свон спали в кроватях, к которым они уже больше никогда не вернуться.
   Он проснулся, когда через окно уже проникал мутный серым светом. Сила ветра немного уменьшилась, но оконное стекло было совершенно холодным, если дотронуться до него. Он вошел в комнату Джо и разбудил Свон, затем он прошел в переднюю комнату и обнаружил Леону, сидящую перед холодным камином, одетую в грубоватый комбинезон, пару свитеров, вельветовое пальто и перчатки. Сумки стояли по обеим сторонам от ее стула.
   Джош так и спал в одежде, а сейчас завернулся в длинное пальто, принадлежавшее Дэви. За ночь Леона распорола его и надставила плечи и рукава так, чтобы он смог одеть его, но при этом все же чувствовал себя переполненной начинкой колбасой.
   – Надеюсь, мы готовы идти,– сказал Джош, когда появилась Свон, одетая в голубые джинсы Джо, темно–голубой толстый свитер, длинный жакет и красивые перчатки.
   – Подождите минутку. – Руки Леоны лежали на коленях. Часы–ходики на каминной полке больше не тикали. – О, господи! – сказала она. – Это был самый лучший дом в моей жизни.
   – Мы найдем другой дом,– пообещал Джош.
   Подобие улыбки промелькнуло на ее лице.
   – Не такой. В этих кирпичах – моя жизнь. О, Господи… О, Господи. – Ее голова упала на руки. Ее плечи тряслись, но при этом не было ни звука. Джош подошел к окну, и Свон собралась обнять Леону, но через несколько секунд передумала. Женщине было больно, понимала Свон, но Леона успокоится сама, возьмет себя в руки и будет готова отправляться в путь.
   Через несколько минут Леона поднялась со стула и пошла вглубь дома. Она возвратилась с пистолетом и с коробочкой патрон и запихала все это под простыню, которая покрывала тачку.
   – Нам может это понадобиться,– сказала она. – Никогда нельзя сказать заранее. – Она посмотрела на Свон, потом подняла глаза на Джоша. – Я думаю, что теперь готова. – Она подняла чемодан, а Свон взяла маленькую сумку.
   Джош приподнял ручки тачки. Они оказались теперь такими тяжелыми, но день был свежим. Неожиданно Леона снова опустила свой чемодан на пол.
   – Подождите! – сказала она, и заспешила в кухню; она вернулась со шваброй и убрала пепел и угли с пола у камина.
   – Хорошо. – Она отставила швабру в сторону. – Теперь я готова.
   Они покинули дом и пошли через руины Салливана в северо–западном направлении.
   Маленький серый терьер следовал за ними на расстоянии тридцати ярдов, его маленький хвостик стоял торчком против ветра.

Глава 37. Тараканы

   Темнота настигла их у фермы Джаспина. Джош привесил фонарь впереди к тачке. Леоне приходилось каждые полчаса останавливаться, и пока голова ее лежала на коленях Свон, Джош нежно массировал ее ноги; слезы, текущие из–за боли в ревматических коленках, проложили дорожки по ее пыльному лицу. Однако она не издавала ни звука, ни жалобы. Через несколько минут после отдыха она начинала свою борьбу снова, и они продолжали преодолевать обожженную, черную и маслянистую землю.
   Отблески света фонаря замерцали на изгороди высотой в полутора фута, качаемой ветром.
   – Я думаю, мы уже вблизи фермы! – предположила Леона.
   Джош перетащил тачку через изгородь, затем перенес через нее Свон и помог перебраться Леоне. Перед ними оказалось почерневшее кукурузное поле, обоженные стебли были такими же высокими, как Джош, и качались туда–сюда, будто странные морские водоросли поверх вязкой лужи. На то, чтобы добраться до дальнего края этого поля, у них ушло десять минут, и свет фонаря высветил стену фермы, выкрашенной некогда в белый цвет, но теперь покрытой коричневыми и желтыми пятнами, будто кожа ящерицы.
   – Это дом Гомера и Мэгги! – закричала Леона.
   Дом стоял темным. Не было видно ни свечки, ни фонаря. Не было признаков ни машины, ни грузовика где–нибудь рядом. Но что–то издавало громкие регулярные звуки справа, там, куда свет не доставал. Джош отвязал фонарь и пошел на звук. В тридцати шагах от дома был крепкий красный амбар, одна из дверей которого была открыта и ветер стучал ею по стене. Джош вернулся к дому и направил свет на входную дверь; она была широко открыта, а дверь, ведущая в комнату, не была заперта и раскачивалась ветром туда и сюда. Он сказал Леоне и Свон подождать его здесь и вошел в темный дом.
   Войдя внутрь, он хотел было спросить есть, ли кто дома, но нужды в этом уже не было. Он ощутил вонь разлагающегося тела и чуть не задохнулся. Ему пришлось ненадолго замереть, склонившись над декоративной медной вазой с мертвым букетом маргариток, прежде чем смог увериться, что его не вырвет. Затем он начал передвигаться по дому, покачивая фонарем, в поисках тела.
   Свон снаружи услышала настойчивый лай собаки в черном кукурузном поле, через которое они прошли. Она знала, что тот терьер следовал за ними как тень весь день, никогда не подходя ближе чем на двадцать футов и убегая прочь, когда Свон поворачивалась, чтобы позвать его ближе. Собака что–то нашла там, подумала Свон. Или… Или что–то нашло ее.
   Лай был настойчивый. “Иди сюда и посмотри, что я нашел”,– как бы говорил он.
   Свон поставила свою сумку на землю и приставила Плаксу к тачке. Затем сделала шаг к полю. Леона сказала:
   – Детка! Джош сказал стоять здесь!
   – Хорошо,– ответила она. И сделала еще три шага.
   – Свон! – предупредила Леона, когда поняла, куда собирается маленькая девочка; она начала идти за ней, но непрестанная боль остановила ее.Тебе лучше не делать этого!
   Лай терьера манил Свон, и она вошла в кукурузное поле. Черные стебли сомкнулись за ее спиной. Леона закричала:
   – Свон!
   В доме Джош с кругом света исследовал маленькую кухоньку. Буфет был открыт, и пол был осыпан осколками вдребезги разбитой посуды. Стулья были отброшены к стене, столовый стол разрублен на части. Запах разложения стал сильнее. Свет выхватил что–то, намалеванное на стене: