Страница:
Леона склонилась над мужем, фарфоровая миска стояла на ее коленях и она держала в руках окровавленную тряпку. Она ощутила присутствие Джоша, повернула голову и сказала со всем достоинством, на которое была способна: – Пожалуйста. Выйдите и закройте дверь.
Джош помедлил, больной и ошеломленный.
– Пожалуйста,– умоляла Леона, в то время как ее муж выкашливал свою жизнь ей на колени.
Он вышел из комнаты и закрыл дверь.
Каким–то образом он обнаружил, что снова сидит возле камина. Он понюхал себя. Он вонял, и ему нужно было принести несколько ведер воды из колодца, нагреть ее на огне и погрузиться в эту ванну, чего он страстно желал. Но желтое, испуганное лицо мужчины, умиравшего в соседней комнате, запечатлелось в его сознании и не давало ему двигаться; он вспомнил Дарлин, умирающую в грязи. Вспомнил труп, лежащий неподалеку в темноте, на ступеньках крыльца соседнего дома. Образ того наездника – скелета разгуливающего по полю с пшеницей–людьми, всплыл в его сознании.
О Господи, подумал он, и у него закапали слезы. О Господи, помоги всем нам.
И он склонил голову и разрыдался не только от воспоминаний о Рози и мальчиках, но и из–за Дэви Скелтона и Дарлин Прескотт, и умершего человека там в темноте, и всех других умерших и умирающих людей, которые, почувствовав солнце на своих лицах, думают, что живут навсегда. Он рыдал, и слезы катились по его лицу и капали с подбородка, и он не мог остановиться.
Кто–то обхватил его за шею.
Ребенок.
Свон.
Он прижал ее к себе и держал так все это время, пока плакал, а она прижималась к нему.
Она обхватила его. Она любила Джоша и не могла переносить звуки его рыдания.
Ветер завывал, изменял направление, атакуя развалины Салливана под разными углами.
И в этом ветре, ей казалось, она слышала злобный голос, шепчущий – Все мое… Все мое…
Часть шестая
Глава 34. Грязные бородавочники
Глава 35. Ожидающий “Магнум”
Джош помедлил, больной и ошеломленный.
– Пожалуйста,– умоляла Леона, в то время как ее муж выкашливал свою жизнь ей на колени.
Он вышел из комнаты и закрыл дверь.
Каким–то образом он обнаружил, что снова сидит возле камина. Он понюхал себя. Он вонял, и ему нужно было принести несколько ведер воды из колодца, нагреть ее на огне и погрузиться в эту ванну, чего он страстно желал. Но желтое, испуганное лицо мужчины, умиравшего в соседней комнате, запечатлелось в его сознании и не давало ему двигаться; он вспомнил Дарлин, умирающую в грязи. Вспомнил труп, лежащий неподалеку в темноте, на ступеньках крыльца соседнего дома. Образ того наездника – скелета разгуливающего по полю с пшеницей–людьми, всплыл в его сознании.
О Господи, подумал он, и у него закапали слезы. О Господи, помоги всем нам.
И он склонил голову и разрыдался не только от воспоминаний о Рози и мальчиках, но и из–за Дэви Скелтона и Дарлин Прескотт, и умершего человека там в темноте, и всех других умерших и умирающих людей, которые, почувствовав солнце на своих лицах, думают, что живут навсегда. Он рыдал, и слезы катились по его лицу и капали с подбородка, и он не мог остановиться.
Кто–то обхватил его за шею.
Ребенок.
Свон.
Он прижал ее к себе и держал так все это время, пока плакал, а она прижималась к нему.
Она обхватила его. Она любила Джоша и не могла переносить звуки его рыдания.
Ветер завывал, изменял направление, атакуя развалины Салливана под разными углами.
И в этом ветре, ей казалось, она слышала злобный голос, шепчущий – Все мое… Все мое…
Часть шестая
Ледяной Ад
Глава 34. Грязные бородавочники
Посреди пустыни в тридцати милях северо–западнее кратера от Солт–Лейк Сити на холодном ветру трепетали факелы. Около трехсот оборванных, полуголодных людей поселились на берегу Великого Соленого Озера во временных жилищах из картонных ящиков, перевернутых автомобилей, тентов и трейлеров. Свет факелов был виден далеко на мили над безжизненной местностью, и сюда стекались группы выживших, прибывавших сюда от разрушенных городов и городишек Калифорнии и Невады. Каждый день и ночь группы людей, нагруженные своим добром, которое висело на спинах или неслось в руках, упакованным в портфели или толкаемым на тачках или хозяйственных тележках, приходили в лагерь и находили свободное место на ужасной голой земле и закреплялись там. Самые удачливые приходили с палатками и рюкзаками, полными консервов и кипяченой воды, и имели оружие, чтобы защитить свои запасы; слабейшие скрючивались и умирали, когда их пища и вода заканчивались или были украдены, и тела самоубийц плавали в Великом Соленом Озере, покачиваясь, как бревна. Но запах соленой воды в ветре привлекал также и просто странников; те, не имея свежей воды, пытались пить эту, и затем страдали от гноящихся ран и язв, чувствуя близкое, агонизирующее объятие смерти.
На западном краю лагеря, на твердой, покрытой камнями и скалами земле, лежало около сотни трупов, там, где они умерли. Тела были раздеты мусорщиками, которые жили в ямах с грязью и презрительно назывались “грязными бородавочниками” людьми, жившими ближе к берегу озера.
Уходя далеко в сторону западного горизонта, здесь была огромная свалка автомобилей и мотоциклов, которые остались без горючего и моторы которых давно не знали масла. Мусорщики вырывали из машин сиденья, срывали с петель, выламывали двери и крышки и баки, и уносили в свое причудливое жилье. Цистерны с бензином были опустошены отрядом вооруженных людей из главного лагеря, его использовали для факелов, потому что огонь делал сильнее, почти мистически защищая от ужасов темноты.
Две фигуры с рюкзаками тащились через пустыню по направлению к огням факелов, маячившим в полумиле впереди. Это была ночь на 23 августа, один месяц и шесть дней после бомбежки. Две фигуры пробирались через свалку транспорта, не задерживаясь возле попадавшихся время от времени голых трупов. Сквозь запах гниения они могли различить запах соленого озера. Машина, на которой они сюда добрались, БМВ, украденная в призрачном городе Карсон–Сити, штат Невада, использовала все горючее в двадцати милях отсюда, и они шли всю ночь, ориентируясь по отблескам света, отражаемым низковисящими облаками.
Что–то громыхнула сбоку от них, за развалившимся “Доджем”. Фигура, идущая впереди, остановилась и сняла с плеча из–под голубой парки автомат калибра 11.43 мм. Звук не повторился. Немного постояв на месте, обе фигуры снова двинулись вперед, к лагерю, убыстряя свой темп.
Первая фигура сделала около пяти шагов, когда из грязи и песка у ее ног выскочила рука и схватила его за лодыжку. Он испуганно вскрикнул и выронил свое оружие, упав и сам, но автомат при этом выстрелил в небо. Он сильно шмякнулся на левый бок, от сотрясения воздух со звуком вырвался из его легких, и из открывшейся в земле ямы выползла как краб человеческая фигура. Краб–человек упал на мужчину с рюкзаком, встал коленкой ему на горло и начал дубасить по лицу левым кулаком.
Вторая фигура закричала женским голосом, потом повернулась и побежала назад через свалку. Она слышала шаги за спиной, чувствовала, как что–то настигает ее, но когда она оглянулась назад, то споткнулась об один из трупов и упала вниз лицом. Она попыталась ползти, но неожиданно настигшая ее нога прижала ее голову к земле, вдавливая ноздри и рот в грязь. Ее тело затрепетало, она начала задыхаться.
В нескольких ярдах от них человек–краб перемещал по земле свою левую коленку, пытаясь нащупать и поднять с земли автомат, правой коленкой при этом придавливая грудь лежащего человека. Молодой парень ловил воздух ртом, задыхаясь, его глаза над грязной белой бородой расширились, ошеломленные. Затем человек–краб вытащил левой рукой из кожаного футляра под длинным, пыльным, черным плащом охотничий нож, быстро и глубоко полоснул горло молодого человека раз, второй, третий. Парень перестал сопротивляться, его рот раскрылся, образуя страшную гримасу.
Женщина боролась за свою жизнь; она повернула голову на бок, ее щека вдавилась в землю, и она умоляла: – Пожалуйста… не убивайте меня! Я дам вам… дам вам все, что вы хотите! Пожалуйста, не!..
Придавливавшая ее нога неожиданно ослабила нажим. И она почувствовала ледяной укол на правой щеке, сразу под глазом.
– Только без шуток. – Это был мальчишеский, высокий и пронзительный голос. – Поняла? – Ледяной укол стал сильнее, как бы подчеркивая его слова.
– Да,– ответила она. Мальчишка схватил ее за длинные, вороньи–черные волосы и поднял в сидячее положение. Она смогла рассмотреть его в слабом мерцании далеких факелов. Это был всего лишь ребенок, лет где–то тринадцати–четырнадцати, одетый в грязный коричневый свитер большого размера и серые брюки с дырками на коленках; тощий, насколько это было возможно, скуластое лицо смертельно бледное. Темные волосы прилипли к черепу от грязи и пота, и он носил очки, защитные темные очки, отделанные кожей такие, по ее представлениям, носили пилоты во времена Второй Мировой войны. Линзы увеличивали его глаза, делали их будто бы рыбьими выпученными шарами. – Не делай мне больно, хорошо? Я клянусь, я не буду кричать.
Роланд Кронингер рассмеялся. Это была самая идиотская глупость, которую он когда–либо слышал.
– Можешь кричать, сколько тебе угодно. Это никого не заинтересует, если ты будешь кричать. Снимай рюкзак.
– Ты поймал его? – спросил полковник Маклин оттуда, где он набросился на мужчину.
– Да, сэр,– ответил Роланд. – Это женщина.
– Давай ее сюда.
Роланд поднял рюкзак и пошел вперед.
– Пошли.
Она начала подниматься, но он снова пригнул ее к земле.
– Нет, не на ногах. Ползи.
Она начала ползти по грязи, мимо гниющих тел. Крик застрял у нее в глотке, и она не позволяла ему вырваться.
– Руди? – позвала она слабо. – Руди? Ты в порядке?
А потом она увидела фигуру в черном плаще, ковыряющуюся в рюкзаке Руди, и увидела всю кровь, и поняла, что они вляпались в глубокое дерьмо.
Роланд передал полковнику Маклину другой рюкзак и заправил свою ледяную кирку за эластичный пояс своих брюк, которые снял с трупа мальчика примерно его возраста и размера. Он извлек автомат из мертвых пальцев Руди, в то время как женщина сидела неподалеку, онемело наблюдая.
– Хороший автомат,– сказал он Королю. – Мы сможем использовать его.
– Надо бы раздобыть патронов,– ответил Маклин, копаясь одной рукой в рюкзаке.
Он обнаружил в нем носки, нижнее белье, зубную пасту, запасную армейскую одежду и – канистру, которая заплескалась, когда он потряс ее.
– Вода,– сказал он. – О, Господи – свежая вода!
Он извлек канистру из всех этих вещей, откупорил пробку и сделал несколько глотков сладкой деликатесной воды; она потекла по завиткам его седой курчавой бороды и закапала на землю.
– У тебя тоже есть канистра? – спросил у нее Роланд.
Она кивнула, скидывая со своего плеча веревку с канистрой, висевшей под горностаевым пальто, которым она разжилась в каком–то магазинчике в Карсон Сити. Она была одета в джинсы в леопардовых пятнах и дорогие сапоги, на шее висели горошины жемчуга и цепочка бриллиантов.
– Давай ее сюда.
Она посмотрела ему в лицо и быстро отодвинулась назад. Он был всего лишь обычным сопляком, а как с ними обращаться, она знала.
– Да пошел ты,– сказала она, отвинтила крышку и начала пить, а ее голубые глаза следили за ним поверх канистры.
– Эй! – позвал кто–то из темноты. Голос его был хриплым. – Вы поймали женщину? Да?
Роланд не ответил. Он смотрел, как дергалось горло женщины, когда она пила.
– У меня есть бутылка виски! – продолжал голос. – Я предлагаю махнуться!
Она прекратила пить. Вкус “Перье” вдруг стал неприятным.
– Бутылка виски за тридцать минут! – сказал голос. – Я отдам ее вам, как только кончу. Идет?
– У меня есть пачка сигарет! – сказал другой голос, слева из–под перевернутого джипа. – Пачку сигарет за пятнадцать минут!
Она торопливо закрыла канистру и поставила ее возле ног мальчишки.
– Вот,– сказала она, пристально глядя на него. – Ты можешь взять все это!
– Патроны! – воскликнул Маклин, вытаскивая три из них из рюкзака Руди. Теперь у нас есть немного огневой силы.
Роланд открыл канистру, отпил несколько глотков воды, закупорил ее и перекинул через плечо. Отовсюду вокруг долетали голоса других грязных бородавочников, предлагающих немного ликера, сигареты, спички, леденцы и другие ценности этого времени за пойманную только что женщину. Роланд продолжал молчать, с удовольствием слушая поднимающиеся цены, зная действительную стоимость. Он изучал женщину через свои линзы, которые смастерил для себя сам, вклеив подходящие по силе линзы, найденные в развалинах магазина оптических инструментов, в разбитые танкистские очки. Она была почти без отметок катастрофы, за исключением нескольких заживающих порезов на щеках и лбу – и уже одно это делало ее чрезвычайно ценной. Большинство женщин лагеря потеряли волосы и брови и были покрыты уродливыми рубцами различных цветов, от коричневого до алого. Волосы этой женщины спускались каскадом до плеч, они были грязные, но она не была лысой, не было пролысин на голове – первого признака радиационного отравления. У нее было серьезное лицо с квадратным подбородком, надменное лицо, подумал Роланд. Лицо хулиганского величия. Ее ярко–голубые глаза медленно переходили с ружья на труп Руди, а потом снова к лицу Роланда, как бы образуя треугольник. Роланд подумал, что ей должно быть около тридцати или чуть больше тридцати, и его глаза проскользили вниз по возвышенностям ее грудей, щегольской красной тенниске с надписью “Богатая сучка”, виднеющейся из–под горностаевого пальто. Ему показалось, что ее груди стоят торчком, как если бы смертельная опасность придавала больше оборотов ее сексуальности.
Он почувствовал давление в животе и быстро отвел свой взгляд от ее грудей.
Ее полные губы раскрылись.
– Тебе нравится то, что ты видишь?
– Факел,– предложил один из бородавочников. – Я дам тебе за нее факел!
Роланд не отреагировал. Эта женщина заставила его подумать о картинках в тех журналах, которые он нашел когда–то в верхнем ящике отцовского стола, в его далекой прошлой жизни. Ее живот сжимался, все его кишки были скручены, будто их пропускали через крепко сжатый кулак.
– Как тебя зовут?
– Шейла,– ответила она. – Шейла Фонтана. А как тебя?
Холодная логика говорила ей, что ее шансы выжить здесь, с этим сопляком–мальчишкой и с мужчиной с одной рукой, лучше, чем там, в темноте, с многими другими. Однорукий мужчина перевернул и высыпал все оставшееся содержимое рюкзака Руди на землю.
– Роланд Кронингер.
– Роланд,– повторила она так, будто она лизала леденец. – Ты ведь не собираешься отдать меня им, да, Роланд?
– Он был твоим мужем?
Роланд пнул тело Руди ногой.
– Нет. Мы путешествовали вместе, вот и все.
На самом–то деле они уже почти год жили вместе, но он за ее спиной развлекался еще с кем–то, однако не стоило смущать мальчика. Она посмотрела на тело Руди с окровавленным горлом и быстро отвела взгляд; ее терзали сожаления, потому что он был хорошим деловым менеджером, фантастическим любовником и хранил их обоих от многих напастей. Но теперь он был всего лишь мертвым мясом, и мир, таким образом, перевернулся.
Что–то зашевелилось по земле за спиной Шейлы, и она обернулась. Растрепанная человеческая фигура ползла к ней. Замерла за семь или восемь шагов, и рука, покрытая открытыми гноящимися ранами, поднялась, показывая бумажный кулек.
– Караме–е–е–елька,– предложил дребезжащий голос.
Роланд выстрелил, и грохот выстрела заставил Шейлу подпрыгнуть. Существо заворчало и взвизгнуло, словно собака, встало на колени и на четвереньках поспешило прочь между развалинами транспортных средств.
Наконец Шейла поняла, что мальчишка не собирается отдавать ее. Хриплый, отвратительный смех раздавался вокруг из грязных ям. Шейла многое видела с тех пор, как они с Руди оставили хижину в Сьерре, где прятались от полицейских из Сан–Франциско, когда взорвались бомбы, но худшее было впереди. Она посмотрела вниз на вытаращенные мальчишеские глаза, потому что была заметно выше его; она была ширококостной женщиной, но все изгибы и окружности у нее были что надо, и она знала, что практически поймала этого паренька за яйца.
– А это что еще за черт? – сказал Маклин, вытаскивая какие–то коробочки из рюкзака Шейлы.
Шейла знала, что мог найти у нее однорукий человек. Она пододвинулась к нему, пренебрегая ружьем мальчишки, и увидела, что он держал: пластмассовую сумочку, полную белоснежного, первоклассного “колумбийского сахара”. Перед ним на земле уже лежали еще три пластиковые сумочки с высококачественным кокаином и около дюжины пластиковых бутылочек с таблетками “Черной Прелестью”, “Шершнем”, “Бомбардировщиком”, “Красной Леди”, Пи–Си–Пи и ЛСД. – Это моя аптечка, дружище,– сказала она ему. – Если ты ищешь еду, у меня там есть пара старых гамбургеров и немного жареного мяса. Вы можете забрать их, но отдайте мне мою сумку.
– Наркотики,– понял Маклин. – Что это? Кокаин?
Он бросил сумку и открыл одну из бутылочек, склонив над ней свое грязное, забрызганное кровью лицо. “Ежик” на его голове подрос, темно–каштановые волосы раздражающе стояли торчком. Глаза были глубокими провалами в его волевом лице.
– И таблетки? Ты наркоманка?
– Я гурман,– ответила она спокойно.
Она понимала, что мальчишка не собирается позволить этому сумасшедшему однорукому ублюдку обидеть ее, но ее мышцы были все же напряжены для борьбы.
– Кто ты такой?
– Это полковник Джеймс Маклин,– сказал Роланд. – Он был героем войны.
– Я подозреваю, что война окончена. А значит, у нас нет героев,– сказала она, уставившись в глаза Маклину. – Берите все, что хотите, но отдайте мою аптечку.
Маклин смерил женщину взглядом, и решил, что, быть может, не сможет повалить ее на землю и побороть, как прикидывал до этого момента. Она была слишком велика, чтобы со всего лишь одной рукой повались ее на спину и приставить нож к горлу. Он не хотел совершать неудачные попытки, чтобы не подрывать свою репутацию в глазах Роланда, хотя его пенис начинал напрягаться.
Он заворчал, поискал гамбургеры, а когда нашел их, то кинул рюкзак Шейле, и она начала собирать обратно все пакетики и бутылочки с таблетками.
Маклин подполз и снял с ног Руди ботинки; затем снял золотые часы “Ролекс” с левого запястья трупа и нацепил на свою руку.
– Почему вы не остаетесь здесь? – спросила Шейла Роланда, который наблюдал, как она собирала обратно таблетки и пакеты с кокаином. – Почему вы не идете туда, к свету?
– Они не хотят принимать бородавочников,– ответил Маклин. – Так они нас называют – “грязные бородавочники”.
Он кивнул по направлению к прямоугольной дыре в нескольких футах от них; она была покрыта брезентом, который невозможно было заметить в темноте. Углы брезента были прижаты камнями.
– Они думают, что мы не слишком приятно пахнем, чтобы находится близко к ним. – Маклина усмехнулся на манер идиота. – А как я пахну с вашей точки зрения, леди?
Она подумала, что пахнет он как боров в жаркую погоду, но она пожала плечами и показала на дезодорант, вывалившийся из рюкзака Руди.
Маклин засмеялся. Он расстегивал пояс Руди, чтобы снять с него брюки.
– Вот смотри, мы живем здесь за счет того, что у нас есть и что мы добываем. Мы поджидаем новичков, которые идут мимо нас к свету. – И он кивнул по направлению к берегу озера. – Эти люди имеют власть; оружие, обилие консервов и кипяченой воды, бензин для факелов. Некоторые из них имеют даже палатки. Они живут возле соленой воды, и мы можем только слышать их крики. Они не подпускают нас к себе близко. О, нет! Они думают, что мы можем заразить их чем–нибудь. – Он стянул с Руди брюки и кинул их в яму. Понимаешь, самое гадкое во всем этом то, что мальчик и я должны были бы сейчас жить там, при свете. Мы должны были бы носить чистую одежду и принимать теплый душ, есть нормальную еду и иметь почти все, что мы захотим. Потому что мы были готовы к этому… Мы были готовы! Мы знали, что собираются взорвать бомбы. Все в Земляном Доме знали это!
– Земляной Дом? Что это?
– Это откуда мы пришли,– сказал Маклин, прижимаясь к земле. – Высоко в горах Айдахо. Мы проделали долгий путь, и мы видели много смерти, и Роланд рассудил, что если мы доберемся до Великого Соляного Озера, то сможем вымыться в нем, счистить с себя всю радиацию, и соль вылечит нас. Это на самом деле так, знаете ли. Соль действительно лечит. Особенно такое. – Он поднял забинтованный обрубок; окровавленные бинты свисали вниз, и некоторые из них стали уже зелеными. Шейла почувствовала вонь зараженного тела. – Мне просто необходимо искупаться в этой соленой воде, но они не пускают нас близко. Они говорят, что мы – живые трупы. Что они пристрелят нас, если мы попытаемся подползти к их территории. Но теперь – теперь у нас есть огневая сила! – Он кивнул на автомат, который держал Роланд.
– Это большое озеро,– сказала Шейла. – Вам не обязательно идти туда через лагерь. Вы могли бы обойти его кругом.
– Нет. Есть две причины: кто–нибудь может занять нашу яму, пока нас не будет, и взять все, что у нас есть; и второе, никто не сможет удержать Джимбо Маклина от того, что он хочет. – Он усмехнулся, и она подумала, что его лицо напоминает череп. – Они не знают, кто я или что я. Но я собираюсь показать им. О, да! Я собираюсь показать им всем! – Он повернул голову к лагерю, уставившись на мгновение на далекие факелы, и снова посмотрел на нее. – Не желаешь ли, чтоб я тебя трахнул?
Она засмеялась. Он был самым грязнейшим и отвратительным существом, которое она когда–либо видела.
Но когда она засмеялась, то поняла, что делает ошибку; она внезапно прекратила смеяться.
– Роланд,– сказал спокойно Маклин. – Дай мне ружье.
Роланд заколебался; он знал, что может произойти. Однако, Король приказал, а он был Рыцарем Короля и не мог не послушаться. Он шагнул вперед, но снова заколебался.
– Роланд,– сказал Король.
Роланд тут же подошел к нему и протянул ружье к его левой руке. Маклин неуклюже схватил его и направил на голову Шейлы. Шейла вызывающе подняла подбородок, накинула одну лямку рюкзака на плечо и встала.
– Я собираюсь пойти к лагерю,– сказала она. – Может быть, ты застрелишь женщину в спину, герой войны. Я не думаю, что ты сможешь. Счастливо оставаться. Это было весело. – Она заставила себя перешагнуть через труп Руди и целенаправленно пошла через свалку, ее сердце сильно колотилось и зубы были сжаты – она ожидала пули.
Что–то зашевелилось слева от нее. Фигура в лохмотьях выскочила из–под обломков передвижного вагончика для жилья. Что–то еще ползло по грязи ей наперерез примерно в двадцати футах впереди, и она поняла, что никогда не доберется до лагеря живой.
– Они ждут тебя,– сказал Роланд. – Они все равно не дадут тебе пройти.
Шейла остановилась. Факелы показались вдруг такими далекими, такими страшно далекими. И даже если бы она добралась туда невредимой, то все равно не было никакой уверенности, что ее хорошо примут в лагере. Она поняла, что без Руди была просто ходячим мясом со вшами.
– Лучше иди назад,– предупредил Роланд. – С нами ты будешь чувствовать себя более безопасно.
Безопасно, саркастически подумала Шейла. Конечно. В последний раз она была в безопасности в детском саду. В семнадцать лет она убежала из дома с барабанщиком рок–группы, обосновалась в Холивейрде и прошла через все ступени, поработав и официанткой, и танцовщицей кабаре, и массажисткой в стриптиз–клубе на бульваре Сансет, снялась в паре порнографических роликов, а потом она нашла Руди. Мир стал для нее безумной каруселью, но правдой при этом было то, что она наслаждалась им. Для нее было невозможным хныкать из–за того, что случилось, и ползать на коленях, вымаливая прощение; она любила опасности, любила темные стороны жизни. Безопасность была скучна, и она всегда полагала, что живет лишь единожды, так почему же не испробовать все?..
Но нет, она не думала, что проходить через строй этих ползающих тварей будет достаточно весело.
Кто–то захихикал в темноте. Это был смех сумасшедшего, что окончательно утвердило Шейлу в своем решении.
Она повернулась назад и поползла туда, где ее ждали мальчишка и однорукий герой войны, уже подумывая о том, где бы раздобыть ружье, чтобы снести им обоим головы. Оружие помогло бы ей добраться до факелов на краю озера.
– Встань на четвереньки,– скомандовал Маклин, его глаза блестели над черной бородой.
Шейла слабо улыбнулась и сбросила рюкзак на землю. Что за черт? Это не может быть хуже, чем в стрип–клубе. Но она не хотела давать ему победить так просто.
– Почему бы тебе не пропустить мальчишку первым?
Маклин взглянул на паренька, чьи глаза за очками выглядели так, будто были готовы воспламениться. Шейла расстегнула пояс и начала стягивать леопардовые пятнистые штаны со своего пояса, потом с бедер и с ковбойских сапог. Нижнее белье она не носила. Она встала на четвереньки, открыла рюкзак и вытащила бутылочку “Черной Прелести”, забросила несколько таблеток в рот и сказала:
– Давай, милый! Все–таки холодно!
Маклин неожиданно засмеялся. Он понял, что эта женщина была смелой, и хотя пока не знал, что же нужно будет сделать с ней после того как они закончат, он решил, что она была ему по вкусу.
– Давай, действуй,– сказал он Роланду. – Будь мужчиной.
Роланд был напуган. Женщина ждала, и Король хотел, чтобы он сделал это. Он понимал, что это был важным обрядом для Рыцаря Короля, через который нужно пройти. Его яички чуть ли не разрывались, и темное волшебство, расположенное между женскими бедрами, влекло его, магический гипнотический амулет.
Бородавочники подползли ближе, чтобы посмотреть это зрелище. Маклин сидел и наблюдал, глаза его были полузакрытыми и напряженными, и он покачивал дулом автомата туда–сюда под своим подбородком.
Он услышал глухой смешок прямо над своим левым плечом, и понял, что Солдат–Тень наслаждается этим. Солдат–Тень пришел сюда вместе с ними с горы Голубой Купол, он шел за ними по пятам, он всегда был с ним. Солдат–Тень любил мальчика и считал, что у мальчишки есть инстинкты убийцы, которые надо развивать. Потому что, сказал Маклину Солдат–Тень, война еще не закончилась. Эта новая Земля потребует новых воинов и военачальников. Люди, подобные Маклину, снова будут пользоваться спросом – как будто они когда–нибудь выходили из него? Все это сказал Маклину Солдат–Тень, и Маклин верил ему.
Он начал снова смеяться, глядя на зрелище перед ним, и его смех переплетался со смехом Солдата–Тени.
На западном краю лагеря, на твердой, покрытой камнями и скалами земле, лежало около сотни трупов, там, где они умерли. Тела были раздеты мусорщиками, которые жили в ямах с грязью и презрительно назывались “грязными бородавочниками” людьми, жившими ближе к берегу озера.
Уходя далеко в сторону западного горизонта, здесь была огромная свалка автомобилей и мотоциклов, которые остались без горючего и моторы которых давно не знали масла. Мусорщики вырывали из машин сиденья, срывали с петель, выламывали двери и крышки и баки, и уносили в свое причудливое жилье. Цистерны с бензином были опустошены отрядом вооруженных людей из главного лагеря, его использовали для факелов, потому что огонь делал сильнее, почти мистически защищая от ужасов темноты.
Две фигуры с рюкзаками тащились через пустыню по направлению к огням факелов, маячившим в полумиле впереди. Это была ночь на 23 августа, один месяц и шесть дней после бомбежки. Две фигуры пробирались через свалку транспорта, не задерживаясь возле попадавшихся время от времени голых трупов. Сквозь запах гниения они могли различить запах соленого озера. Машина, на которой они сюда добрались, БМВ, украденная в призрачном городе Карсон–Сити, штат Невада, использовала все горючее в двадцати милях отсюда, и они шли всю ночь, ориентируясь по отблескам света, отражаемым низковисящими облаками.
Что–то громыхнула сбоку от них, за развалившимся “Доджем”. Фигура, идущая впереди, остановилась и сняла с плеча из–под голубой парки автомат калибра 11.43 мм. Звук не повторился. Немного постояв на месте, обе фигуры снова двинулись вперед, к лагерю, убыстряя свой темп.
Первая фигура сделала около пяти шагов, когда из грязи и песка у ее ног выскочила рука и схватила его за лодыжку. Он испуганно вскрикнул и выронил свое оружие, упав и сам, но автомат при этом выстрелил в небо. Он сильно шмякнулся на левый бок, от сотрясения воздух со звуком вырвался из его легких, и из открывшейся в земле ямы выползла как краб человеческая фигура. Краб–человек упал на мужчину с рюкзаком, встал коленкой ему на горло и начал дубасить по лицу левым кулаком.
Вторая фигура закричала женским голосом, потом повернулась и побежала назад через свалку. Она слышала шаги за спиной, чувствовала, как что–то настигает ее, но когда она оглянулась назад, то споткнулась об один из трупов и упала вниз лицом. Она попыталась ползти, но неожиданно настигшая ее нога прижала ее голову к земле, вдавливая ноздри и рот в грязь. Ее тело затрепетало, она начала задыхаться.
В нескольких ярдах от них человек–краб перемещал по земле свою левую коленку, пытаясь нащупать и поднять с земли автомат, правой коленкой при этом придавливая грудь лежащего человека. Молодой парень ловил воздух ртом, задыхаясь, его глаза над грязной белой бородой расширились, ошеломленные. Затем человек–краб вытащил левой рукой из кожаного футляра под длинным, пыльным, черным плащом охотничий нож, быстро и глубоко полоснул горло молодого человека раз, второй, третий. Парень перестал сопротивляться, его рот раскрылся, образуя страшную гримасу.
Женщина боролась за свою жизнь; она повернула голову на бок, ее щека вдавилась в землю, и она умоляла: – Пожалуйста… не убивайте меня! Я дам вам… дам вам все, что вы хотите! Пожалуйста, не!..
Придавливавшая ее нога неожиданно ослабила нажим. И она почувствовала ледяной укол на правой щеке, сразу под глазом.
– Только без шуток. – Это был мальчишеский, высокий и пронзительный голос. – Поняла? – Ледяной укол стал сильнее, как бы подчеркивая его слова.
– Да,– ответила она. Мальчишка схватил ее за длинные, вороньи–черные волосы и поднял в сидячее положение. Она смогла рассмотреть его в слабом мерцании далеких факелов. Это был всего лишь ребенок, лет где–то тринадцати–четырнадцати, одетый в грязный коричневый свитер большого размера и серые брюки с дырками на коленках; тощий, насколько это было возможно, скуластое лицо смертельно бледное. Темные волосы прилипли к черепу от грязи и пота, и он носил очки, защитные темные очки, отделанные кожей такие, по ее представлениям, носили пилоты во времена Второй Мировой войны. Линзы увеличивали его глаза, делали их будто бы рыбьими выпученными шарами. – Не делай мне больно, хорошо? Я клянусь, я не буду кричать.
Роланд Кронингер рассмеялся. Это была самая идиотская глупость, которую он когда–либо слышал.
– Можешь кричать, сколько тебе угодно. Это никого не заинтересует, если ты будешь кричать. Снимай рюкзак.
– Ты поймал его? – спросил полковник Маклин оттуда, где он набросился на мужчину.
– Да, сэр,– ответил Роланд. – Это женщина.
– Давай ее сюда.
Роланд поднял рюкзак и пошел вперед.
– Пошли.
Она начала подниматься, но он снова пригнул ее к земле.
– Нет, не на ногах. Ползи.
Она начала ползти по грязи, мимо гниющих тел. Крик застрял у нее в глотке, и она не позволяла ему вырваться.
– Руди? – позвала она слабо. – Руди? Ты в порядке?
А потом она увидела фигуру в черном плаще, ковыряющуюся в рюкзаке Руди, и увидела всю кровь, и поняла, что они вляпались в глубокое дерьмо.
Роланд передал полковнику Маклину другой рюкзак и заправил свою ледяную кирку за эластичный пояс своих брюк, которые снял с трупа мальчика примерно его возраста и размера. Он извлек автомат из мертвых пальцев Руди, в то время как женщина сидела неподалеку, онемело наблюдая.
– Хороший автомат,– сказал он Королю. – Мы сможем использовать его.
– Надо бы раздобыть патронов,– ответил Маклин, копаясь одной рукой в рюкзаке.
Он обнаружил в нем носки, нижнее белье, зубную пасту, запасную армейскую одежду и – канистру, которая заплескалась, когда он потряс ее.
– Вода,– сказал он. – О, Господи – свежая вода!
Он извлек канистру из всех этих вещей, откупорил пробку и сделал несколько глотков сладкой деликатесной воды; она потекла по завиткам его седой курчавой бороды и закапала на землю.
– У тебя тоже есть канистра? – спросил у нее Роланд.
Она кивнула, скидывая со своего плеча веревку с канистрой, висевшей под горностаевым пальто, которым она разжилась в каком–то магазинчике в Карсон Сити. Она была одета в джинсы в леопардовых пятнах и дорогие сапоги, на шее висели горошины жемчуга и цепочка бриллиантов.
– Давай ее сюда.
Она посмотрела ему в лицо и быстро отодвинулась назад. Он был всего лишь обычным сопляком, а как с ними обращаться, она знала.
– Да пошел ты,– сказала она, отвинтила крышку и начала пить, а ее голубые глаза следили за ним поверх канистры.
– Эй! – позвал кто–то из темноты. Голос его был хриплым. – Вы поймали женщину? Да?
Роланд не ответил. Он смотрел, как дергалось горло женщины, когда она пила.
– У меня есть бутылка виски! – продолжал голос. – Я предлагаю махнуться!
Она прекратила пить. Вкус “Перье” вдруг стал неприятным.
– Бутылка виски за тридцать минут! – сказал голос. – Я отдам ее вам, как только кончу. Идет?
– У меня есть пачка сигарет! – сказал другой голос, слева из–под перевернутого джипа. – Пачку сигарет за пятнадцать минут!
Она торопливо закрыла канистру и поставила ее возле ног мальчишки.
– Вот,– сказала она, пристально глядя на него. – Ты можешь взять все это!
– Патроны! – воскликнул Маклин, вытаскивая три из них из рюкзака Руди. Теперь у нас есть немного огневой силы.
Роланд открыл канистру, отпил несколько глотков воды, закупорил ее и перекинул через плечо. Отовсюду вокруг долетали голоса других грязных бородавочников, предлагающих немного ликера, сигареты, спички, леденцы и другие ценности этого времени за пойманную только что женщину. Роланд продолжал молчать, с удовольствием слушая поднимающиеся цены, зная действительную стоимость. Он изучал женщину через свои линзы, которые смастерил для себя сам, вклеив подходящие по силе линзы, найденные в развалинах магазина оптических инструментов, в разбитые танкистские очки. Она была почти без отметок катастрофы, за исключением нескольких заживающих порезов на щеках и лбу – и уже одно это делало ее чрезвычайно ценной. Большинство женщин лагеря потеряли волосы и брови и были покрыты уродливыми рубцами различных цветов, от коричневого до алого. Волосы этой женщины спускались каскадом до плеч, они были грязные, но она не была лысой, не было пролысин на голове – первого признака радиационного отравления. У нее было серьезное лицо с квадратным подбородком, надменное лицо, подумал Роланд. Лицо хулиганского величия. Ее ярко–голубые глаза медленно переходили с ружья на труп Руди, а потом снова к лицу Роланда, как бы образуя треугольник. Роланд подумал, что ей должно быть около тридцати или чуть больше тридцати, и его глаза проскользили вниз по возвышенностям ее грудей, щегольской красной тенниске с надписью “Богатая сучка”, виднеющейся из–под горностаевого пальто. Ему показалось, что ее груди стоят торчком, как если бы смертельная опасность придавала больше оборотов ее сексуальности.
Он почувствовал давление в животе и быстро отвел свой взгляд от ее грудей.
Ее полные губы раскрылись.
– Тебе нравится то, что ты видишь?
– Факел,– предложил один из бородавочников. – Я дам тебе за нее факел!
Роланд не отреагировал. Эта женщина заставила его подумать о картинках в тех журналах, которые он нашел когда–то в верхнем ящике отцовского стола, в его далекой прошлой жизни. Ее живот сжимался, все его кишки были скручены, будто их пропускали через крепко сжатый кулак.
– Как тебя зовут?
– Шейла,– ответила она. – Шейла Фонтана. А как тебя?
Холодная логика говорила ей, что ее шансы выжить здесь, с этим сопляком–мальчишкой и с мужчиной с одной рукой, лучше, чем там, в темноте, с многими другими. Однорукий мужчина перевернул и высыпал все оставшееся содержимое рюкзака Руди на землю.
– Роланд Кронингер.
– Роланд,– повторила она так, будто она лизала леденец. – Ты ведь не собираешься отдать меня им, да, Роланд?
– Он был твоим мужем?
Роланд пнул тело Руди ногой.
– Нет. Мы путешествовали вместе, вот и все.
На самом–то деле они уже почти год жили вместе, но он за ее спиной развлекался еще с кем–то, однако не стоило смущать мальчика. Она посмотрела на тело Руди с окровавленным горлом и быстро отвела взгляд; ее терзали сожаления, потому что он был хорошим деловым менеджером, фантастическим любовником и хранил их обоих от многих напастей. Но теперь он был всего лишь мертвым мясом, и мир, таким образом, перевернулся.
Что–то зашевелилось по земле за спиной Шейлы, и она обернулась. Растрепанная человеческая фигура ползла к ней. Замерла за семь или восемь шагов, и рука, покрытая открытыми гноящимися ранами, поднялась, показывая бумажный кулек.
– Караме–е–е–елька,– предложил дребезжащий голос.
Роланд выстрелил, и грохот выстрела заставил Шейлу подпрыгнуть. Существо заворчало и взвизгнуло, словно собака, встало на колени и на четвереньках поспешило прочь между развалинами транспортных средств.
Наконец Шейла поняла, что мальчишка не собирается отдавать ее. Хриплый, отвратительный смех раздавался вокруг из грязных ям. Шейла многое видела с тех пор, как они с Руди оставили хижину в Сьерре, где прятались от полицейских из Сан–Франциско, когда взорвались бомбы, но худшее было впереди. Она посмотрела вниз на вытаращенные мальчишеские глаза, потому что была заметно выше его; она была ширококостной женщиной, но все изгибы и окружности у нее были что надо, и она знала, что практически поймала этого паренька за яйца.
– А это что еще за черт? – сказал Маклин, вытаскивая какие–то коробочки из рюкзака Шейлы.
Шейла знала, что мог найти у нее однорукий человек. Она пододвинулась к нему, пренебрегая ружьем мальчишки, и увидела, что он держал: пластмассовую сумочку, полную белоснежного, первоклассного “колумбийского сахара”. Перед ним на земле уже лежали еще три пластиковые сумочки с высококачественным кокаином и около дюжины пластиковых бутылочек с таблетками “Черной Прелестью”, “Шершнем”, “Бомбардировщиком”, “Красной Леди”, Пи–Си–Пи и ЛСД. – Это моя аптечка, дружище,– сказала она ему. – Если ты ищешь еду, у меня там есть пара старых гамбургеров и немного жареного мяса. Вы можете забрать их, но отдайте мне мою сумку.
– Наркотики,– понял Маклин. – Что это? Кокаин?
Он бросил сумку и открыл одну из бутылочек, склонив над ней свое грязное, забрызганное кровью лицо. “Ежик” на его голове подрос, темно–каштановые волосы раздражающе стояли торчком. Глаза были глубокими провалами в его волевом лице.
– И таблетки? Ты наркоманка?
– Я гурман,– ответила она спокойно.
Она понимала, что мальчишка не собирается позволить этому сумасшедшему однорукому ублюдку обидеть ее, но ее мышцы были все же напряжены для борьбы.
– Кто ты такой?
– Это полковник Джеймс Маклин,– сказал Роланд. – Он был героем войны.
– Я подозреваю, что война окончена. А значит, у нас нет героев,– сказала она, уставившись в глаза Маклину. – Берите все, что хотите, но отдайте мою аптечку.
Маклин смерил женщину взглядом, и решил, что, быть может, не сможет повалить ее на землю и побороть, как прикидывал до этого момента. Она была слишком велика, чтобы со всего лишь одной рукой повались ее на спину и приставить нож к горлу. Он не хотел совершать неудачные попытки, чтобы не подрывать свою репутацию в глазах Роланда, хотя его пенис начинал напрягаться.
Он заворчал, поискал гамбургеры, а когда нашел их, то кинул рюкзак Шейле, и она начала собирать обратно все пакетики и бутылочки с таблетками.
Маклин подполз и снял с ног Руди ботинки; затем снял золотые часы “Ролекс” с левого запястья трупа и нацепил на свою руку.
– Почему вы не остаетесь здесь? – спросила Шейла Роланда, который наблюдал, как она собирала обратно таблетки и пакеты с кокаином. – Почему вы не идете туда, к свету?
– Они не хотят принимать бородавочников,– ответил Маклин. – Так они нас называют – “грязные бородавочники”.
Он кивнул по направлению к прямоугольной дыре в нескольких футах от них; она была покрыта брезентом, который невозможно было заметить в темноте. Углы брезента были прижаты камнями.
– Они думают, что мы не слишком приятно пахнем, чтобы находится близко к ним. – Маклина усмехнулся на манер идиота. – А как я пахну с вашей точки зрения, леди?
Она подумала, что пахнет он как боров в жаркую погоду, но она пожала плечами и показала на дезодорант, вывалившийся из рюкзака Руди.
Маклин засмеялся. Он расстегивал пояс Руди, чтобы снять с него брюки.
– Вот смотри, мы живем здесь за счет того, что у нас есть и что мы добываем. Мы поджидаем новичков, которые идут мимо нас к свету. – И он кивнул по направлению к берегу озера. – Эти люди имеют власть; оружие, обилие консервов и кипяченой воды, бензин для факелов. Некоторые из них имеют даже палатки. Они живут возле соленой воды, и мы можем только слышать их крики. Они не подпускают нас к себе близко. О, нет! Они думают, что мы можем заразить их чем–нибудь. – Он стянул с Руди брюки и кинул их в яму. Понимаешь, самое гадкое во всем этом то, что мальчик и я должны были бы сейчас жить там, при свете. Мы должны были бы носить чистую одежду и принимать теплый душ, есть нормальную еду и иметь почти все, что мы захотим. Потому что мы были готовы к этому… Мы были готовы! Мы знали, что собираются взорвать бомбы. Все в Земляном Доме знали это!
– Земляной Дом? Что это?
– Это откуда мы пришли,– сказал Маклин, прижимаясь к земле. – Высоко в горах Айдахо. Мы проделали долгий путь, и мы видели много смерти, и Роланд рассудил, что если мы доберемся до Великого Соляного Озера, то сможем вымыться в нем, счистить с себя всю радиацию, и соль вылечит нас. Это на самом деле так, знаете ли. Соль действительно лечит. Особенно такое. – Он поднял забинтованный обрубок; окровавленные бинты свисали вниз, и некоторые из них стали уже зелеными. Шейла почувствовала вонь зараженного тела. – Мне просто необходимо искупаться в этой соленой воде, но они не пускают нас близко. Они говорят, что мы – живые трупы. Что они пристрелят нас, если мы попытаемся подползти к их территории. Но теперь – теперь у нас есть огневая сила! – Он кивнул на автомат, который держал Роланд.
– Это большое озеро,– сказала Шейла. – Вам не обязательно идти туда через лагерь. Вы могли бы обойти его кругом.
– Нет. Есть две причины: кто–нибудь может занять нашу яму, пока нас не будет, и взять все, что у нас есть; и второе, никто не сможет удержать Джимбо Маклина от того, что он хочет. – Он усмехнулся, и она подумала, что его лицо напоминает череп. – Они не знают, кто я или что я. Но я собираюсь показать им. О, да! Я собираюсь показать им всем! – Он повернул голову к лагерю, уставившись на мгновение на далекие факелы, и снова посмотрел на нее. – Не желаешь ли, чтоб я тебя трахнул?
Она засмеялась. Он был самым грязнейшим и отвратительным существом, которое она когда–либо видела.
Но когда она засмеялась, то поняла, что делает ошибку; она внезапно прекратила смеяться.
– Роланд,– сказал спокойно Маклин. – Дай мне ружье.
Роланд заколебался; он знал, что может произойти. Однако, Король приказал, а он был Рыцарем Короля и не мог не послушаться. Он шагнул вперед, но снова заколебался.
– Роланд,– сказал Король.
Роланд тут же подошел к нему и протянул ружье к его левой руке. Маклин неуклюже схватил его и направил на голову Шейлы. Шейла вызывающе подняла подбородок, накинула одну лямку рюкзака на плечо и встала.
– Я собираюсь пойти к лагерю,– сказала она. – Может быть, ты застрелишь женщину в спину, герой войны. Я не думаю, что ты сможешь. Счастливо оставаться. Это было весело. – Она заставила себя перешагнуть через труп Руди и целенаправленно пошла через свалку, ее сердце сильно колотилось и зубы были сжаты – она ожидала пули.
Что–то зашевелилось слева от нее. Фигура в лохмотьях выскочила из–под обломков передвижного вагончика для жилья. Что–то еще ползло по грязи ей наперерез примерно в двадцати футах впереди, и она поняла, что никогда не доберется до лагеря живой.
– Они ждут тебя,– сказал Роланд. – Они все равно не дадут тебе пройти.
Шейла остановилась. Факелы показались вдруг такими далекими, такими страшно далекими. И даже если бы она добралась туда невредимой, то все равно не было никакой уверенности, что ее хорошо примут в лагере. Она поняла, что без Руди была просто ходячим мясом со вшами.
– Лучше иди назад,– предупредил Роланд. – С нами ты будешь чувствовать себя более безопасно.
Безопасно, саркастически подумала Шейла. Конечно. В последний раз она была в безопасности в детском саду. В семнадцать лет она убежала из дома с барабанщиком рок–группы, обосновалась в Холивейрде и прошла через все ступени, поработав и официанткой, и танцовщицей кабаре, и массажисткой в стриптиз–клубе на бульваре Сансет, снялась в паре порнографических роликов, а потом она нашла Руди. Мир стал для нее безумной каруселью, но правдой при этом было то, что она наслаждалась им. Для нее было невозможным хныкать из–за того, что случилось, и ползать на коленях, вымаливая прощение; она любила опасности, любила темные стороны жизни. Безопасность была скучна, и она всегда полагала, что живет лишь единожды, так почему же не испробовать все?..
Но нет, она не думала, что проходить через строй этих ползающих тварей будет достаточно весело.
Кто–то захихикал в темноте. Это был смех сумасшедшего, что окончательно утвердило Шейлу в своем решении.
Она повернулась назад и поползла туда, где ее ждали мальчишка и однорукий герой войны, уже подумывая о том, где бы раздобыть ружье, чтобы снести им обоим головы. Оружие помогло бы ей добраться до факелов на краю озера.
– Встань на четвереньки,– скомандовал Маклин, его глаза блестели над черной бородой.
Шейла слабо улыбнулась и сбросила рюкзак на землю. Что за черт? Это не может быть хуже, чем в стрип–клубе. Но она не хотела давать ему победить так просто.
– Почему бы тебе не пропустить мальчишку первым?
Маклин взглянул на паренька, чьи глаза за очками выглядели так, будто были готовы воспламениться. Шейла расстегнула пояс и начала стягивать леопардовые пятнистые штаны со своего пояса, потом с бедер и с ковбойских сапог. Нижнее белье она не носила. Она встала на четвереньки, открыла рюкзак и вытащила бутылочку “Черной Прелести”, забросила несколько таблеток в рот и сказала:
– Давай, милый! Все–таки холодно!
Маклин неожиданно засмеялся. Он понял, что эта женщина была смелой, и хотя пока не знал, что же нужно будет сделать с ней после того как они закончат, он решил, что она была ему по вкусу.
– Давай, действуй,– сказал он Роланду. – Будь мужчиной.
Роланд был напуган. Женщина ждала, и Король хотел, чтобы он сделал это. Он понимал, что это был важным обрядом для Рыцаря Короля, через который нужно пройти. Его яички чуть ли не разрывались, и темное волшебство, расположенное между женскими бедрами, влекло его, магический гипнотический амулет.
Бородавочники подползли ближе, чтобы посмотреть это зрелище. Маклин сидел и наблюдал, глаза его были полузакрытыми и напряженными, и он покачивал дулом автомата туда–сюда под своим подбородком.
Он услышал глухой смешок прямо над своим левым плечом, и понял, что Солдат–Тень наслаждается этим. Солдат–Тень пришел сюда вместе с ними с горы Голубой Купол, он шел за ними по пятам, он всегда был с ним. Солдат–Тень любил мальчика и считал, что у мальчишки есть инстинкты убийцы, которые надо развивать. Потому что, сказал Маклину Солдат–Тень, война еще не закончилась. Эта новая Земля потребует новых воинов и военачальников. Люди, подобные Маклину, снова будут пользоваться спросом – как будто они когда–нибудь выходили из него? Все это сказал Маклину Солдат–Тень, и Маклин верил ему.
Он начал снова смеяться, глядя на зрелище перед ним, и его смех переплетался со смехом Солдата–Тени.
Глава 35. Ожидающий “Магнум”
Все спали на полу комнаты, а Сестра сидела у огня; была ее очередь следить за огнем, сгребать угли вместе и не давать им потухнуть, чтобы не тратить спички. Обогреватель воздуха был на минимуме, чтобы сократить расход керосина, и холод проникал через щели в стенах.
Мона Рамзи забормотала во сне, и ее муж переменил свое положение, обхватив ее своей рукой. Старик лежал словно мертвый, Арти расположился на ложе из газет, а Стив Бьюканан храпел громче всех. Но Сестра была обеспокоена хрипами, исходящими из груди Арти. Она замечала, что он часто держится за ребра, но он всегда отвечал, что все в порядке.
Мона Рамзи забормотала во сне, и ее муж переменил свое положение, обхватив ее своей рукой. Старик лежал словно мертвый, Арти расположился на ложе из газет, а Стив Бьюканан храпел громче всех. Но Сестра была обеспокоена хрипами, исходящими из груди Арти. Она замечала, что он часто держится за ребра, но он всегда отвечал, что все в порядке.