Страница:
Таким образом, с одной стороны, в мире Платонова осторожность (как у воробья) может рассматриваться как пустой предрассудок, а, с другой, даже неясная опасность (у собаки) способна ощущаться как трепет и даже скорбь. Но оказывается, что опасность может быть еще и приятной - у человека:
В вагоне Дванов лег спать, но проснулся еще до рассвета, почувствовав прохладу опасности (Ч).
Этой фразе можно придать следующий набор осмыслений:
а) .
Вообще говоря, слово прохлада в языке означает скорее всего что-то приятное, почти такое же, как тепло (в отличие от холода и от жары), но только с презумпцией, что раньше, т.е. до ощущения самой прохлады, субъекту было слишком жарко (а не холодно, как в презумпции слова согреться).
Ср. прохлада - 'умеренный холод, свежесть воздуха' - Уж солнце к западу идет, И больше в воздухе прохлады (Лермонтов.); прохлаждать - 'освежать, давая облегчение от жары' (БАС).
Но тогда из платоновской фразы можно сделать вывод, что само состояние безопасности (а также беспечности и покоя) во время сна герой представляет себе как что-то непереносимое - как жару или угар!
Здесь прохлада, по-видимому, действительно должна быть воспринята как атрибут 'опасности', а сама опасность - как сопутствующее пробуждению 'избавление от жары какого-то прямо-таки животного (потому что бессознательного, безмятежного) состояния сна, и как возвращение к разумной жизни а, соответственно, и к более человеческому (напряженному) состоянию'. Она оказывается для героя желанной и приятной! Значит, можно было бы сказать:
б) [142]>.
Теперь другие, также весьма характерные для Платонова и часто переосмысляемые им словечки - ожесточение, уничтожение и жестокость. В первом случае речь идет об инвалиде Жачеве, который высказывает Вощеву свое неудовольствие (и озлобление) по поводу неловко высказанных ему слов сочувствия:
...сказал с медленностью ожесточения (К)...
То есть, может быть
а) , или ; или же
б) , или же с квантором:
бб) медлительность черепахи>.
Лампа горела желтым загробным светом, Пиюся с удовольствием уничтожения потушил ее... (Ч)
Нормально было бы сказать:
а) >.
Платонов пытается разобраться подробнее еще и в конкретных причинах такого удовольствия:
аа) .
В платоновском выражении как бы само собой предполагается, что тушение лампы - ради экономии электричества - автоматически должно приносить удовольствие. Но попутно все-таки вызывает недоумение, что самому действию 'уничтожение' приписывается категория 'удовольствие'. Тем самым уничтожение понимается как нечто вроде известных видов удовольствия! Получается своего рода оксюморон. Обнаруживается даже какая-то пугающая привычность (или естественность - с точки зрения героя или повествователя) получения удовольствия от (всяких?) действий, направленных на уничтожение!
Подобного рода примеров (со словами жестокость и ожесточение) у Платонова довольно много. Вот еще один:
Вощев с жестокостью отчаяния своей жизни сжал лопату... (К)
Можно бы было сказать по-просту:
.
Но также, по платоновской, "наведенной", неявной логике, выходит, что у всякого отчаяния есть (или должна быть?) какая-то особая, характеризующая его проявление жестокость! (Имеется в виду просто крайняя степень проявления отчаяния, его пароксизм, или же все-таки что-то еще?)
Сравним, насколько привычны и естественны для нас, в отличие от вышеприведенного, с одной стороны, такие сочетания, как:
радость жизни // счастье материнства // удовольствия семейной жизни и т.п., а с другой стороны,
мучения смерти // страх наказания // стыд разоблачения // отвращение (перед) убийством и т.д.
Тут имеются в виду, очевидно, наиболее стандартные действия (или опять-таки ЛФ-слова) от указанных событий-ситуаций: радость - от жизни как таковой, то есть от всякой жизни, или просто уже от того, что человек жив; счастье, которое приносит с собой всякое материнство, или материнство как таковое; мучения, испытываемые при любой смерти, (от того, что происходит во время или непосредственно перед смертью); страх, который возникает у человека при ожидании (какого бы то ни было) возможного наказания и т.д. и т.п.
Примечательно, однако, что у описанного только что правила, т.е. сведения разнообразия проявления грамматических зависимостей - к одному-единственному, наиболее примитивному, упрощенному (как бы пролетарскому) синтаксическому отношению, имеется и обратная сторона. В том случае, если как раз генитив нормативен для данного, используемого Платоновым сочетания, то и он может быть заменен - уже, например, обратно на ту же атрибутивную связь. Вот пример:
Сафронов приоткрыл от разговорного шума один глаз... (К)
Выражение разговорный шум очевидно получено из исходного:
.
Вот еще один, но довольно сложный пример такой обратной трансформации из привычной генитивной конструкции в атрибутивную (и даже в предикативную):
Женщины, которых видит в городе Прушевский, ходили медленно, несмотря на свою молодость, - они, наверно, гуляли и ожидали звездного вечера; их ноги ступали с силой жадности, а телесные корпуса расширились и округлились, как резервуары будущего, - значит, будет еще будущее, значит, настоящее несчастно и далеко до конца (К).
Сила жадности - это примерно то же, что просто жадность или жадная сила, т.е.:
а) - или:
б) .
Это как раз типичное для Платонова сворачивание атрибутивного сочетания - в генитивную группу, но вот телесные корпуса - ровно обратная операция, т.е. разворачивание обычной в языке генитивной конструкции (корпус тела) в форму какого-то несуществующего в норме, остраненного атрибутивного сочетания, "корябающего" стандартное восприятие поэтизма, заставляющего звучать в глубине сознания такие обертоны, как :
в-ввв) и т.п.
Привходящие же смыслы для сочетаний будет еще будущее и настоящее было несчастно, в отличие от буквального 'они, эти женщины, в настоящий момент все (поголовно) были несчастны' - следующие:
г) ,
гг) .
При этом из конструируемых смыслов или с развертыванием номинативной группы в предикацию - на основе созвучия - возникает (брезжит, маячит, угадывается) следующая глубокомысленная сентенция:
е) !
Но зачем Платонову вообще нужны два рода преобразований - с одной стороны, приведение всех разнородных грамматических конструкций к единообразию, выравнивание в каком-то едином строю, нивелирование их "по ранжиру", а с другой, расподобление тех, которые нормально сведены к единству обычным употреблением в речи? В этом, как мне кажется, можно видеть его отклик на "веяние эпохи", т.е. как бы исполнение того "социального заказа", который, применительно к писателю, требовал создания нового языка, того языка, который был бы созвучен - "революционной эпохе" и внятно воспроизводил бы основные тенденции, в соответствии с которыми и "должно" развиваться общество. Нам сейчас, конечно, вольн( осуждать этих людей, пытавшихся выстроить новый мир - на пустом (или "расчищенном до основания") месте - среди чиста поля или в некоем котловане, - но сами-то эти люди, как правило, искренне верили в правоту и непогрешимость своих идеалов. Остается присоединиться к мнению такого стороннего наблюдателя всего происходящего во все эти безумные годы в России, каким был, например, биолог Н.В.Тимофеев-Ресовский, проведший (волею судьбы и отчасти - своею собственной) с 1925 по 1945 гг. в Германии. Вот как он, например, описывает (в своих воспоминаниях, уже после его возвращения на родину) работу советского транспорта - по контрасту с транспортом "нормальным" (а именно, в данном случае немецким):
"С этим я познакомился, только вернувшись в обширное наше Отечество, что, оказывается, не транспорт для людей, а люди для транспорта. Как и торговля не для людей, а люди для торговли, чтобы существовала советская торговля. И электричество-то наше не для публики, а публика для электричества. Вот. А там [в Германии] все для публики сделано. Там в часы пик и трамваи, и автобусы "бисы" ходят. Пройдет номер, и через минуту "бис" идет. Ежели сидячих мест нет, кондуктор высовывает морду и говорит: "Через минуту будет "бис". А чтобы такого, как у нас, как сельди в бочке напиханы были, друг другу ноги бы отдавливали, [такого не бывает]" (Тимофеев-Ресовский 1974-1978: 185-186).
Именно эта основная, и, надо сказать, конечно, глубоко "идеалистическая" мысль - что не весь мир - мир идей и вещей - создан для человека, а именно человек призван служить данному для него как бы извне миру идей, пронизывала всю жизнь людей в советской России более 70 лет в ХХ веке. И эту идею творчество Платонова доносит до нас со всей ее художественной наглядностью (и характерной для писателя преувеличенностью, "вывернутостью").
В заключение приведу еще несколько платоновских примеров оборотов с родительным, некоторые из которых дополнительно используют многозначность слова свой (все примеры - из незаконченного произведения "Технический роман"):
краснея от стыда своего возраста: то ли , то ли ;
произнес... в тревоге своей радости;
устранить... слезы трогательности из глаз;
сидели тихо, с умытыми лицами покорности невежеству;
тишина природной безнадежности: то ли , то ли ;
сжимал свое сердце в терпении ненависти: то есть или ;
почувствовал жар ярости во всем теле: то ли , то ли . Тут везде на заднем плане на основе двоящихся, троящихся и т.д. смыслов Платонов строит что-то вроде недискретного смысла.
Он намеренно нарушает привычный синтаксис внутри первоначально двучленного сочетания, и этим добивается неоднозначности подчинения вообще всех слов во фразе. Общий смысл при этом делается как бы неупорядоченным графом на множестве всех слов фразы, словно "подвешиваясь" в нашем сознании. Мы оказываемся вынуждены порождать этот смысл заново, снова и снова "прикидывая на него" разнообразные, в том или ином отношении подходящие обличья.
Вот последний пример: сердце... сбилось с такта своей гордости. Это может значить либо что а) и б) (но при этом смыслы а и б должны быть как-то взаимоувязаны!), либо что в) , или вв) . Кроме того, возможно имеется в виду и лермонтовское пустое сердце бьется ровно..., то есть что г) . Как будто гг) или ггг) !
Надо сказать, что частотные словари (за исключением Josselson 1953), к сожалению, не дают нам информации об употребительности того или иного падежа существительных в русском языке. Поэтому приходится вести подсчеты, так сказать, "в рукопашную". Для нескольких произведений Платонова ("Чевенгур, Колтован, Впрок, Ювенильное море, Счастливая Москва, Фро") в выборках примерно по 5 страниц были подсчитаны все падежные употребления существительных (и субстантивированнных прилагательных). Полученные результаты (в процентах по отношению ко всем употреблениям падежей) сравнивались с таким же подсчетом в выборках из произведений Пушкина, Гоголя, Набокова и Булгакова, а также с данными по словарю Йоссельсона (см. Таблицу). В итоге, как и следовало ожидать, получилось, что платоновский язык в большинстве случаев превышает нормы употребления родительного падежа в произведениях русских классиков ("Капитанская дочка, Невский проспект, Камера обскура и Мастер и Маргарита" - в таблице соответствующие колонки обозначены сокрашенно по первым буквам), а в некоторых своих более поздних произведениях ("Фро" 1936), где Платонов под давлением критики несколько "умеряет" своеобразие и оригинальность своего языка, пытаясь писать более стандартно и "общепонятно", этот показатель приближается к верхней границе нормы у классиков. Тем не менее, следует фиксировать общую тенденцию - к повышению уровня "родительности" в прозе Платонова.
Таблица. Употребление падежей у существительных (в %-ах):
Ч-р
К-н
В-к
ЮМ
СМ
Фро
КД
НП
ММ
КО
Й-н
И.п.
27,1
31,2
29,1
23,7
28,8
32,5
26,1
26,8
33,5
23,4
38,9
Р.п.
28,2
26,9
29,6
30,9
30,9
24,3
16,9
22,8
23,9
23,4
16,8
Д.п.
5,3
6,7
4,8
6,0
4,2
4,6
10,2
4,1
5,4
7,5
4,7
В.п.
20,0
19,1
19,3
23,9
16,6
21,9
23,9
21,0
20,9
22,9
26,3
Т.п.
11,3
8,1
8,5
5,8
8,2
7,0
13,5
12,9
6,7
10,2
6,5
П.п.
8,2
8,1
8,7
9,8
11,3
9,8
9,4
12,4
9,7
12,5
6,9
Всех
476
780
378
482
476
502
490
395
373
401
1млн
К-т
1,67
1,87
1,63
1,54
1,47
2,24
2,95
2,10
2,28
1,98
3,88
В таблице приводятся цифры употребления падежных форм существительных в единственном и множественном числе вместе, но выборки из текстов были взяты преимущественно с непрямой речью (везде кроме "Чевенгура" это первые 5 страниц). У Йоссельсона же данные для Ед. и Мн. числа разделены, а данные совместно по непрямой речи отсутствуют (есть только порознь - сколько в Ед. и Мн. числе в прямой речи и в непрямой речи). Этим и объяснятся, на мой взгляд, превышение в цифрах Йоссельсона доли Им.+Вин. падежей над всеми остальными (особенно предложным), по сравнению с полученными мной с помощью калькулятора. Для прямой речи, согласно данным Йоссельсона, Род.п. составляет от 16,0% (в Ед.ч.) до 19,5% (во Мн.ч.) , а для непрямой речи - от 14,3% (в Ед.ч.) до 26,4% (во Мн.ч.).
У Платонова показатель "родительности", как можно видеть из Таблицы, значительно выше - от 24,3% до 30,9%.
В колонке "Всех" в данной Таблице указаны объемы каждой из выборок (в словах).
Если вычислить Коэффициент субъектно-объектного обозначения ситуации/события (с помощью Им.п.+Вин.п) относительно обозначения ее при помощи косвенного указания (в Род.п.), то у Платонова он колеблется от 1,54 до 2,24 (см. строку К-т), а у классиков он в основном выше (за исключением Набокова и Гоголя). По Йоссельсону для прямой речи он составляет 4,08 (в Ед.ч) и 3,34 (в Мн.ч), а для непрямой речи 3,83 (в Ед.ч) и 1,56 (в Мн.ч). Таким образом, платоновский язык создает такое впечатление, как если бы герои и автор постоянно говорили, употребляя существительные только во множественном числе.
Среди иных средств выработки Платоновым собственного, отличного от общепринятого языка, можно было бы исследовать повышенное употребление в его произведениях слов с обобщающим смыслом (например, существительных на -ство, -ость и т.п. суффиксами), но технически этот подсчет произвести довольно трудно. Зато подсчитать количество употреблений им выражений вообще, в общем, в целом, в сущности, в основном, главным образом и т.п. - задача вполне реальная (жаль только, что частотные словари не дают статистики таких жестких словосочетаний). Если бы это было возможно, кроме того, хорошо было бы подсчитать соотношение упоминаемых в платоновских произведениях а) конкретных реалий, то есть вещей, имеющих под собой зримые (ощутимые) денотаты - типа штаны, арбуз, дом, плач и т.п., с одной стороны, и б) вещей абстрактных, имеющих содержание скорее концептуальное (типа человечество, пустота, смерть, жадность, душа), с другой. Или, если еще упростить эту процедуру, нужно просто установить соотношение конкретных реалий (а) и их обобщенных генерализованных наименований (б), т.е. наличие для перечисленных в а) родовых пар типа одежда, фрукты, здания, звуки и т.д.
По данному параметру язык Платонова должен быть, кажется, прямым антиподом к любящему описание всяческих частностей и конкретных деталей языку В.Набокова.
= * РАЗДЕЛ V. Приложения и отступления *
ЧЕ[В]-ВЕН[Г]-ГУР: О СМЫСЛЕ НАЗВАНИЯ
(отступление этимологическое)[143]
В то время как народная этимология исходит из единственности внутренней формы и однозначности этимологии, этимологическая магия принципиально допускает множественность этимологических истолкований и семантических притяжений слова...
Н.И.Толстой, С.М.Толстая
Ровно половина текста в платоновском романе Чевенгур (около 200 страниц) отведена путешествию главных героев в затерянный где-то среди российских пространств город с этим странным именем. Происходят ли в реальном пространстве перемещение и пребывание в этом утопическом городе солнца или все это только кажется кому-то из героев? Ну, а если кажется, то кому именно? - Это отдельные загадки платоновского текста, которых я здесь касаться не буду. Но можно сказать вполне определенно, что на карте России такой географической точки, как Чевенгур, нет. А между тем действие происходит, по всем приметам, в пределах родных Платонову мест: станция Лиски, деревня (и река) Калитв(, город Новохоперск, упоминаемые в романе, все это Воронежская губерния или пограничные с ней Тамбовская и Ростовская (как сказано у Платонова - граница леса и степи). Исследователи творчества писателя полагают, что "само название романа-города... лепится из бесконечных раскатистых: Богучар, Качугуры, Карачан, Чагоры, Карачун, Карабут (Шубина 1994:150). - Это названия населенных мест из "Памятных книжек Воронежской и Тамбовской губерний", собранные Львом Шубиным.
Но что помимо чисто географии может значить - Чевенгур?
Сначала попробую разложить смысл этого непонятного названия на составляющие части. И может быть тогда из нескольких каким-то образом осмысленных кусков удастся сложить хотя бы некий каркас смысла - пусть только предположительный, гадательный смысл или хотя бы намек на таковой подходящий для названия этого наиболее крупного и наиболее загадочного произведения писателя. (Буду условно фиксировать сопоставляемые части, обозначая их цифрами, в зависимости от числа выделяемых фрагментов 1+1; 2+3; или 1+2+3; 2+1+4 и т.д.; рассматривая их по отдельности, буду снабжать каждый такой фрагмент черточкой с той стороны, с которой его можно присоединить к целому: 1-, -2, -3-, ... и т.д.)
При самом простом разложении мы получаем чевен и гур. Слово гур находим в "Словаре русских народных говоров". Оно значит следующее:
(-1) 'индейский петух, индюк' с пометкой Дон[ское]. - Правильно, ведь Платонов уроженец Воронежа (река Ворона, на которой стоит город, является притоком Дона).
Но что такое тогда чевен, или, если отбросить гласные, как понять эти три наиболее значимые буквы ч-в-н в составе почти бессмысленного целого? Из них, следуя логике того множественного толкования, с постоянными переосмыслениями и переразложениями, которую предлагает нам (в других местах) сам автор, - получаем слово чванный - т.е. 'излишне важничающий, спесивый, заносчивый, кичливый'. Это осмысление (1-).
Собственно чванный (по этимологии, предлагаемой в словаре Преображенского 1958) может происходить от чьванъ - 'сосуд, кувшин, с выпуклыми боками' а также из понятий 'напиваться' и 'пузатый' по наружному виду сосуда.
Согласно "Этимологическому словарю русского языка" Макса Фасмера (1950-1958), считающего сомнительными попытки сближения смысла 'жбан' с чъбанъ, русское чван происходит от украинского чвань, т.е. 'гордость, надменность' - что происходит возможно от звукоподражания, имитирующего болтовню.
Согласно (ЭтимСлСлЯз 1977), *(ьвanъ - из ст.сл. чьваnъ 'жбан, деревянный сосуд',... рус. жбан 'сосуд в виде кувшина с крышкой'; но также *(ьвьrъ - ... рус.диал. ц(бер - 'деревянное ведро, при помощи которого достают воду из колодца' (курск., брянск., донск[ое]) - заимствовано через укр. из польск[ого]. Праславянское же *(ьвьrъ родственно *(ьвanъ, с которым его объединяет общий глагольный корень *(ьв-, сохранившийся в славянском только в связанном виде..., по-видимому, с самого начала обозначало сосуд с ушком, ручкой для подвешивания или хватания.
Таким образом, мы можем понять смысл названия Чевенгур как просто чванливый, важный, надутый, гордый собой - индюк (1+1).
Кроме этого в слове Чевенгур для говорящего на русском языке отчетливо ощутима и аналогия со словом балагур. Здесь вторая часть значит уже что-то явно другое, нежели просто 'индюк'! По словарю Даля, "балагур":
'шутник, весельчак, забавник, говорун' (Сын балагур, дочь ягарма, мать балда, отец валень Влгд[ское], где ягарма - это 'наглая, бранчливая баба'); а
балагурить - 'беседовать, шутить на словах; весело разговаривать' (С отцом не балагурят); и, соответственно,
балагурный - 'шутливый, забавный'.
(Первая часть слова бала-, которая встречается еще и в словах балакать, балаболить, баламутить, этимологически восходят, согласно Фасмеру, к слову баять или *bolbol 'балаболить' (последнее, как он считает, возможно возникло как звукоподражание).
Вторая же часть слова, интересующего нас, как указывает тот же Фасмер, связана со словами говор, говорить и диалектным гуркать. Действительно г(ркать, по "Словарю русских народных говоров" имеет следующие значения (нумерация моя):
'ворковать; говорить; звать; шептать на ухо по секрету' (-2а), или же 'кричать; тихо греметь (об отдаленном громе)' (-2б), но также и 'рвать [тошнить], блевать' (-2в); по Фасмеру же только 'звать, кричать' (-2г). Другой вариант, г(ргать, или гург(ть - имеют значение 'стучать; греметь; урчать' - Что такое гургало у вас в доме? - Дети что-то катали по полу (-2д).
Кроме того, гург, или г(рган - 'стук, шум, гром, рев, рычание, урчание' -Гург да гург - говорится о периодических ударах, стуке и т.д. (там же).
Производное гурливый, соответственно, - 'разговорчивый, любящий поговорить'.
Значения этого глагола, согласно "Словарю живого великорусского языка" В.Даля:
гурл(ть: 'бахорить, бакулить, болтать, широко рассказывать, бахвалить, хвастаться чем-либо' (-2е). В словаре говоров еще 'проявлять тщеславие, кичиться' с пометой Влгд[ское] (-2ж)[144]. Как видим, здесь везде значение компонентов 2а - 2ж приблизительно совпадает.
Так значит, гур мы можем представить себе как производное имя от глаголов гуркать, гургать или гурлить (хотя такого производного словари нам не дают). Но тогда в целом можно осмыслить его как 'болтовню, пустые разговоры, домыслы и похвальбу' ( то есть -2).
Если соположить теперь такие составляющие смысла, как 'чванный, гордый, чванливый, спесивый', с одной стороны, и 'шум, говор, болтовня, россказни, похвальбу', с другой, то тогда название Чевенгур можно истолковать как хвастливые россказни, многозначительная болтовня, пустые разговоры ни о чем, но при этом сопровождаемые большими неоправданными претензиями, кичливостью и даже чванством (1+2).
В "Словаре русских народных говоров" есть и такое наречие, как
г(рно со значением 'весело и пьяно' (Уж то-то гурно было на именинах свадьбы, праздник всю ночь проблевали (Гжат[ск].Смол[енск].).
Можно попытаться возвести смысл потенциально вычленимого фрагмента также и к значению этого наречия: тогда восстанавливаемое отглагольное имя гур приобретает значение 'веселье, пьянство, гулянка, оживление, разгул, ажиотаж и т.п.' (-2з). А общий смысл названия романа вырисовывается как что-то вроде: чванство, заносчивость в пьяном угаре (1+2з). Это, опять-таки, трактовка, лежащая в общем русле осмыслений (1+2).
Забавно, что приблизительно тот же смысл складывается в итоге, если прочесть чевен уже не как 'чванный', а как отименное прилагательное *ч(венный или *чевенн(й - от слова чев(. Это слово в словаре Даля имеет такое значение (впервые на это обратил внимание еще М.Геллер - 1982):
Ч(ва, или ч(ва (Бодуэновское изд. словаря Даля) - 'лаповище, ошметок, обносок лаптя' (2-).
Но, значит, и при таком понимании общий смысл названия романа получается приблизительно тот же: а именно, Чевенгур - просто какая-то болтовня о проносившемся, никому не нужном, предназначенном только на выброс, лапте; хвастовство, бахвальство, досужие разговоры из-за чего-то пустого, из-за полной ерунды - то есть стоптанных лаптей (2+2).
Заметим, что при таком толковании частей, как ни странно, смыслы 'чванство' и 'обносок лаптя', не имея исходно никаких общих компонентов, но лишь стоя на одном с точки зрения грамматики месте (занимая местео определения в сложном слове), приводят практически к одному и тому же осмыслению, т.е. оказываются практически синонимичными!
Еще, как указывает Фасмер, видимо под влиянием польского языка в русском возникло слово гурный (или гурненький) со следующим значением:
'гордый высокопарный, напыщенный' (-3).
И его тоже, мне кажется, можно "пристегнуть" ко все тому же толкованию, как вариант: гордый (т.е. гордый сам собой, самодовольный) ошметок лаптя (2+3). Правда, в таком случае определением должна быть вторая часть сложного слова по отношению к первой, что не совсем характерно при организации смысла для сложных слов в русском языке.)
Вот еще одно из возможных осмыслений. Оно, так сказать, еще более проблематичное (можно считать его только предположением, домыслом, гипотезой). Часть гур может прочитываться и как гурт с отсеченнным последним согласным (или просто как созвучное этому слову), то есть приобретать такой оттенок значения:
'стадо перегоняемых животных'; а может быть, даже - и как 'стадо животных, которых гонят на убой' (-4) - оба толкования из Даля, отсюда же:
гуртовать - 'сгонять пасущихся коров или овец в одно место, в кучу' (Рост[овское].); но также еще и:
гурток - 'кружок, сборище людей' (Милая моя, дождалась, все дети твои собрались в гурток Орл[овское], Курск[ое].)
Следует тогда сравнить это также и с наречием г(рт(м, т.е. 'толпой, сообща, все вместе, всем стадом, гурьбой' (или, как у Даля: 'валом, обтом, ч(хом, не врозничную, не враздробь, поголовно'); а кроме того, также и
гурьбой т.е. 'вместе, оптом' (-4а): Думали скот продавать вразналичь, да продали гурьбой - хорошую цену дали (Сарат[овское] - СлРНГов).
Итак, в названии Чевенгур можно расслышать и то, что это - стадо животных (а может быть, и людей?), которые чванятся, кичатся (очевидно, какой-то уготованной им важной ролью), ничуть не подозревая о своей реальной участи - а ведь на самом-то деле их гонят просто на убой (1+4)! В таком толковании смысл названия романа становится зловещим (но точно так же, как и смысл повести "Котлован" ввиду двусмысленного выражения одного из героев ее: спастись навеки в пропасти котлована)!
В вагоне Дванов лег спать, но проснулся еще до рассвета, почувствовав прохладу опасности (Ч).
Этой фразе можно придать следующий набор осмыслений:
а) .
Вообще говоря, слово прохлада в языке означает скорее всего что-то приятное, почти такое же, как тепло (в отличие от холода и от жары), но только с презумпцией, что раньше, т.е. до ощущения самой прохлады, субъекту было слишком жарко (а не холодно, как в презумпции слова согреться).
Ср. прохлада - 'умеренный холод, свежесть воздуха' - Уж солнце к западу идет, И больше в воздухе прохлады (Лермонтов.); прохлаждать - 'освежать, давая облегчение от жары' (БАС).
Но тогда из платоновской фразы можно сделать вывод, что само состояние безопасности (а также беспечности и покоя) во время сна герой представляет себе как что-то непереносимое - как жару или угар!
Здесь прохлада, по-видимому, действительно должна быть воспринята как атрибут 'опасности', а сама опасность - как сопутствующее пробуждению 'избавление от жары какого-то прямо-таки животного (потому что бессознательного, безмятежного) состояния сна, и как возвращение к разумной жизни а, соответственно, и к более человеческому (напряженному) состоянию'. Она оказывается для героя желанной и приятной! Значит, можно было бы сказать:
б) [142]>.
Теперь другие, также весьма характерные для Платонова и часто переосмысляемые им словечки - ожесточение, уничтожение и жестокость. В первом случае речь идет об инвалиде Жачеве, который высказывает Вощеву свое неудовольствие (и озлобление) по поводу неловко высказанных ему слов сочувствия:
...сказал с медленностью ожесточения (К)...
То есть, может быть
а) , или ; или же
б) , или же с квантором:
бб) медлительность черепахи>.
Лампа горела желтым загробным светом, Пиюся с удовольствием уничтожения потушил ее... (Ч)
Нормально было бы сказать:
а) >.
Платонов пытается разобраться подробнее еще и в конкретных причинах такого удовольствия:
аа) .
В платоновском выражении как бы само собой предполагается, что тушение лампы - ради экономии электричества - автоматически должно приносить удовольствие. Но попутно все-таки вызывает недоумение, что самому действию 'уничтожение' приписывается категория 'удовольствие'. Тем самым уничтожение понимается как нечто вроде известных видов удовольствия! Получается своего рода оксюморон. Обнаруживается даже какая-то пугающая привычность (или естественность - с точки зрения героя или повествователя) получения удовольствия от (всяких?) действий, направленных на уничтожение!
Подобного рода примеров (со словами жестокость и ожесточение) у Платонова довольно много. Вот еще один:
Вощев с жестокостью отчаяния своей жизни сжал лопату... (К)
Можно бы было сказать по-просту:
.
Но также, по платоновской, "наведенной", неявной логике, выходит, что у всякого отчаяния есть (или должна быть?) какая-то особая, характеризующая его проявление жестокость! (Имеется в виду просто крайняя степень проявления отчаяния, его пароксизм, или же все-таки что-то еще?)
Сравним, насколько привычны и естественны для нас, в отличие от вышеприведенного, с одной стороны, такие сочетания, как:
радость жизни // счастье материнства // удовольствия семейной жизни и т.п., а с другой стороны,
мучения смерти // страх наказания // стыд разоблачения // отвращение (перед) убийством и т.д.
Тут имеются в виду, очевидно, наиболее стандартные действия (или опять-таки ЛФ-слова) от указанных событий-ситуаций: радость - от жизни как таковой, то есть от всякой жизни, или просто уже от того, что человек жив; счастье, которое приносит с собой всякое материнство, или материнство как таковое; мучения, испытываемые при любой смерти, (от того, что происходит во время или непосредственно перед смертью); страх, который возникает у человека при ожидании (какого бы то ни было) возможного наказания и т.д. и т.п.
Примечательно, однако, что у описанного только что правила, т.е. сведения разнообразия проявления грамматических зависимостей - к одному-единственному, наиболее примитивному, упрощенному (как бы пролетарскому) синтаксическому отношению, имеется и обратная сторона. В том случае, если как раз генитив нормативен для данного, используемого Платоновым сочетания, то и он может быть заменен - уже, например, обратно на ту же атрибутивную связь. Вот пример:
Сафронов приоткрыл от разговорного шума один глаз... (К)
Выражение разговорный шум очевидно получено из исходного:
.
Вот еще один, но довольно сложный пример такой обратной трансформации из привычной генитивной конструкции в атрибутивную (и даже в предикативную):
Женщины, которых видит в городе Прушевский, ходили медленно, несмотря на свою молодость, - они, наверно, гуляли и ожидали звездного вечера; их ноги ступали с силой жадности, а телесные корпуса расширились и округлились, как резервуары будущего, - значит, будет еще будущее, значит, настоящее несчастно и далеко до конца (К).
Сила жадности - это примерно то же, что просто жадность или жадная сила, т.е.:
а) - или:
б) .
Это как раз типичное для Платонова сворачивание атрибутивного сочетания - в генитивную группу, но вот телесные корпуса - ровно обратная операция, т.е. разворачивание обычной в языке генитивной конструкции (корпус тела) в форму какого-то несуществующего в норме, остраненного атрибутивного сочетания, "корябающего" стандартное восприятие поэтизма, заставляющего звучать в глубине сознания такие обертоны, как :
в-ввв) и т.п.
Привходящие же смыслы для сочетаний будет еще будущее и настоящее было несчастно, в отличие от буквального 'они, эти женщины, в настоящий момент все (поголовно) были несчастны' - следующие:
г) ,
гг) .
При этом из конструируемых смыслов или с развертыванием номинативной группы в предикацию - на основе созвучия - возникает (брезжит, маячит, угадывается) следующая глубокомысленная сентенция:
е) !
Но зачем Платонову вообще нужны два рода преобразований - с одной стороны, приведение всех разнородных грамматических конструкций к единообразию, выравнивание в каком-то едином строю, нивелирование их "по ранжиру", а с другой, расподобление тех, которые нормально сведены к единству обычным употреблением в речи? В этом, как мне кажется, можно видеть его отклик на "веяние эпохи", т.е. как бы исполнение того "социального заказа", который, применительно к писателю, требовал создания нового языка, того языка, который был бы созвучен - "революционной эпохе" и внятно воспроизводил бы основные тенденции, в соответствии с которыми и "должно" развиваться общество. Нам сейчас, конечно, вольн( осуждать этих людей, пытавшихся выстроить новый мир - на пустом (или "расчищенном до основания") месте - среди чиста поля или в некоем котловане, - но сами-то эти люди, как правило, искренне верили в правоту и непогрешимость своих идеалов. Остается присоединиться к мнению такого стороннего наблюдателя всего происходящего во все эти безумные годы в России, каким был, например, биолог Н.В.Тимофеев-Ресовский, проведший (волею судьбы и отчасти - своею собственной) с 1925 по 1945 гг. в Германии. Вот как он, например, описывает (в своих воспоминаниях, уже после его возвращения на родину) работу советского транспорта - по контрасту с транспортом "нормальным" (а именно, в данном случае немецким):
"С этим я познакомился, только вернувшись в обширное наше Отечество, что, оказывается, не транспорт для людей, а люди для транспорта. Как и торговля не для людей, а люди для торговли, чтобы существовала советская торговля. И электричество-то наше не для публики, а публика для электричества. Вот. А там [в Германии] все для публики сделано. Там в часы пик и трамваи, и автобусы "бисы" ходят. Пройдет номер, и через минуту "бис" идет. Ежели сидячих мест нет, кондуктор высовывает морду и говорит: "Через минуту будет "бис". А чтобы такого, как у нас, как сельди в бочке напиханы были, друг другу ноги бы отдавливали, [такого не бывает]" (Тимофеев-Ресовский 1974-1978: 185-186).
Именно эта основная, и, надо сказать, конечно, глубоко "идеалистическая" мысль - что не весь мир - мир идей и вещей - создан для человека, а именно человек призван служить данному для него как бы извне миру идей, пронизывала всю жизнь людей в советской России более 70 лет в ХХ веке. И эту идею творчество Платонова доносит до нас со всей ее художественной наглядностью (и характерной для писателя преувеличенностью, "вывернутостью").
В заключение приведу еще несколько платоновских примеров оборотов с родительным, некоторые из которых дополнительно используют многозначность слова свой (все примеры - из незаконченного произведения "Технический роман"):
краснея от стыда своего возраста: то ли , то ли ;
произнес... в тревоге своей радости;
устранить... слезы трогательности из глаз;
сидели тихо, с умытыми лицами покорности невежеству;
тишина природной безнадежности: то ли , то ли ;
сжимал свое сердце в терпении ненависти: то есть или ;
почувствовал жар ярости во всем теле: то ли , то ли . Тут везде на заднем плане на основе двоящихся, троящихся и т.д. смыслов Платонов строит что-то вроде недискретного смысла.
Он намеренно нарушает привычный синтаксис внутри первоначально двучленного сочетания, и этим добивается неоднозначности подчинения вообще всех слов во фразе. Общий смысл при этом делается как бы неупорядоченным графом на множестве всех слов фразы, словно "подвешиваясь" в нашем сознании. Мы оказываемся вынуждены порождать этот смысл заново, снова и снова "прикидывая на него" разнообразные, в том или ином отношении подходящие обличья.
Вот последний пример: сердце... сбилось с такта своей гордости. Это может значить либо что а) и б) (но при этом смыслы а и б должны быть как-то взаимоувязаны!), либо что в) , или вв) . Кроме того, возможно имеется в виду и лермонтовское пустое сердце бьется ровно..., то есть что г) . Как будто гг) или ггг) !
Надо сказать, что частотные словари (за исключением Josselson 1953), к сожалению, не дают нам информации об употребительности того или иного падежа существительных в русском языке. Поэтому приходится вести подсчеты, так сказать, "в рукопашную". Для нескольких произведений Платонова ("Чевенгур, Колтован, Впрок, Ювенильное море, Счастливая Москва, Фро") в выборках примерно по 5 страниц были подсчитаны все падежные употребления существительных (и субстантивированнных прилагательных). Полученные результаты (в процентах по отношению ко всем употреблениям падежей) сравнивались с таким же подсчетом в выборках из произведений Пушкина, Гоголя, Набокова и Булгакова, а также с данными по словарю Йоссельсона (см. Таблицу). В итоге, как и следовало ожидать, получилось, что платоновский язык в большинстве случаев превышает нормы употребления родительного падежа в произведениях русских классиков ("Капитанская дочка, Невский проспект, Камера обскура и Мастер и Маргарита" - в таблице соответствующие колонки обозначены сокрашенно по первым буквам), а в некоторых своих более поздних произведениях ("Фро" 1936), где Платонов под давлением критики несколько "умеряет" своеобразие и оригинальность своего языка, пытаясь писать более стандартно и "общепонятно", этот показатель приближается к верхней границе нормы у классиков. Тем не менее, следует фиксировать общую тенденцию - к повышению уровня "родительности" в прозе Платонова.
Таблица. Употребление падежей у существительных (в %-ах):
Ч-р
К-н
В-к
ЮМ
СМ
Фро
КД
НП
ММ
КО
Й-н
И.п.
27,1
31,2
29,1
23,7
28,8
32,5
26,1
26,8
33,5
23,4
38,9
Р.п.
28,2
26,9
29,6
30,9
30,9
24,3
16,9
22,8
23,9
23,4
16,8
Д.п.
5,3
6,7
4,8
6,0
4,2
4,6
10,2
4,1
5,4
7,5
4,7
В.п.
20,0
19,1
19,3
23,9
16,6
21,9
23,9
21,0
20,9
22,9
26,3
Т.п.
11,3
8,1
8,5
5,8
8,2
7,0
13,5
12,9
6,7
10,2
6,5
П.п.
8,2
8,1
8,7
9,8
11,3
9,8
9,4
12,4
9,7
12,5
6,9
Всех
476
780
378
482
476
502
490
395
373
401
1млн
К-т
1,67
1,87
1,63
1,54
1,47
2,24
2,95
2,10
2,28
1,98
3,88
В таблице приводятся цифры употребления падежных форм существительных в единственном и множественном числе вместе, но выборки из текстов были взяты преимущественно с непрямой речью (везде кроме "Чевенгура" это первые 5 страниц). У Йоссельсона же данные для Ед. и Мн. числа разделены, а данные совместно по непрямой речи отсутствуют (есть только порознь - сколько в Ед. и Мн. числе в прямой речи и в непрямой речи). Этим и объяснятся, на мой взгляд, превышение в цифрах Йоссельсона доли Им.+Вин. падежей над всеми остальными (особенно предложным), по сравнению с полученными мной с помощью калькулятора. Для прямой речи, согласно данным Йоссельсона, Род.п. составляет от 16,0% (в Ед.ч.) до 19,5% (во Мн.ч.) , а для непрямой речи - от 14,3% (в Ед.ч.) до 26,4% (во Мн.ч.).
У Платонова показатель "родительности", как можно видеть из Таблицы, значительно выше - от 24,3% до 30,9%.
В колонке "Всех" в данной Таблице указаны объемы каждой из выборок (в словах).
Если вычислить Коэффициент субъектно-объектного обозначения ситуации/события (с помощью Им.п.+Вин.п) относительно обозначения ее при помощи косвенного указания (в Род.п.), то у Платонова он колеблется от 1,54 до 2,24 (см. строку К-т), а у классиков он в основном выше (за исключением Набокова и Гоголя). По Йоссельсону для прямой речи он составляет 4,08 (в Ед.ч) и 3,34 (в Мн.ч), а для непрямой речи 3,83 (в Ед.ч) и 1,56 (в Мн.ч). Таким образом, платоновский язык создает такое впечатление, как если бы герои и автор постоянно говорили, употребляя существительные только во множественном числе.
Среди иных средств выработки Платоновым собственного, отличного от общепринятого языка, можно было бы исследовать повышенное употребление в его произведениях слов с обобщающим смыслом (например, существительных на -ство, -ость и т.п. суффиксами), но технически этот подсчет произвести довольно трудно. Зато подсчитать количество употреблений им выражений вообще, в общем, в целом, в сущности, в основном, главным образом и т.п. - задача вполне реальная (жаль только, что частотные словари не дают статистики таких жестких словосочетаний). Если бы это было возможно, кроме того, хорошо было бы подсчитать соотношение упоминаемых в платоновских произведениях а) конкретных реалий, то есть вещей, имеющих под собой зримые (ощутимые) денотаты - типа штаны, арбуз, дом, плач и т.п., с одной стороны, и б) вещей абстрактных, имеющих содержание скорее концептуальное (типа человечество, пустота, смерть, жадность, душа), с другой. Или, если еще упростить эту процедуру, нужно просто установить соотношение конкретных реалий (а) и их обобщенных генерализованных наименований (б), т.е. наличие для перечисленных в а) родовых пар типа одежда, фрукты, здания, звуки и т.д.
По данному параметру язык Платонова должен быть, кажется, прямым антиподом к любящему описание всяческих частностей и конкретных деталей языку В.Набокова.
= * РАЗДЕЛ V. Приложения и отступления *
ЧЕ[В]-ВЕН[Г]-ГУР: О СМЫСЛЕ НАЗВАНИЯ
(отступление этимологическое)[143]
В то время как народная этимология исходит из единственности внутренней формы и однозначности этимологии, этимологическая магия принципиально допускает множественность этимологических истолкований и семантических притяжений слова...
Н.И.Толстой, С.М.Толстая
Ровно половина текста в платоновском романе Чевенгур (около 200 страниц) отведена путешествию главных героев в затерянный где-то среди российских пространств город с этим странным именем. Происходят ли в реальном пространстве перемещение и пребывание в этом утопическом городе солнца или все это только кажется кому-то из героев? Ну, а если кажется, то кому именно? - Это отдельные загадки платоновского текста, которых я здесь касаться не буду. Но можно сказать вполне определенно, что на карте России такой географической точки, как Чевенгур, нет. А между тем действие происходит, по всем приметам, в пределах родных Платонову мест: станция Лиски, деревня (и река) Калитв(, город Новохоперск, упоминаемые в романе, все это Воронежская губерния или пограничные с ней Тамбовская и Ростовская (как сказано у Платонова - граница леса и степи). Исследователи творчества писателя полагают, что "само название романа-города... лепится из бесконечных раскатистых: Богучар, Качугуры, Карачан, Чагоры, Карачун, Карабут (Шубина 1994:150). - Это названия населенных мест из "Памятных книжек Воронежской и Тамбовской губерний", собранные Львом Шубиным.
Но что помимо чисто географии может значить - Чевенгур?
Сначала попробую разложить смысл этого непонятного названия на составляющие части. И может быть тогда из нескольких каким-то образом осмысленных кусков удастся сложить хотя бы некий каркас смысла - пусть только предположительный, гадательный смысл или хотя бы намек на таковой подходящий для названия этого наиболее крупного и наиболее загадочного произведения писателя. (Буду условно фиксировать сопоставляемые части, обозначая их цифрами, в зависимости от числа выделяемых фрагментов 1+1; 2+3; или 1+2+3; 2+1+4 и т.д.; рассматривая их по отдельности, буду снабжать каждый такой фрагмент черточкой с той стороны, с которой его можно присоединить к целому: 1-, -2, -3-, ... и т.д.)
При самом простом разложении мы получаем чевен и гур. Слово гур находим в "Словаре русских народных говоров". Оно значит следующее:
(-1) 'индейский петух, индюк' с пометкой Дон[ское]. - Правильно, ведь Платонов уроженец Воронежа (река Ворона, на которой стоит город, является притоком Дона).
Но что такое тогда чевен, или, если отбросить гласные, как понять эти три наиболее значимые буквы ч-в-н в составе почти бессмысленного целого? Из них, следуя логике того множественного толкования, с постоянными переосмыслениями и переразложениями, которую предлагает нам (в других местах) сам автор, - получаем слово чванный - т.е. 'излишне важничающий, спесивый, заносчивый, кичливый'. Это осмысление (1-).
Собственно чванный (по этимологии, предлагаемой в словаре Преображенского 1958) может происходить от чьванъ - 'сосуд, кувшин, с выпуклыми боками' а также из понятий 'напиваться' и 'пузатый' по наружному виду сосуда.
Согласно "Этимологическому словарю русского языка" Макса Фасмера (1950-1958), считающего сомнительными попытки сближения смысла 'жбан' с чъбанъ, русское чван происходит от украинского чвань, т.е. 'гордость, надменность' - что происходит возможно от звукоподражания, имитирующего болтовню.
Согласно (ЭтимСлСлЯз 1977), *(ьвanъ - из ст.сл. чьваnъ 'жбан, деревянный сосуд',... рус. жбан 'сосуд в виде кувшина с крышкой'; но также *(ьвьrъ - ... рус.диал. ц(бер - 'деревянное ведро, при помощи которого достают воду из колодца' (курск., брянск., донск[ое]) - заимствовано через укр. из польск[ого]. Праславянское же *(ьвьrъ родственно *(ьвanъ, с которым его объединяет общий глагольный корень *(ьв-, сохранившийся в славянском только в связанном виде..., по-видимому, с самого начала обозначало сосуд с ушком, ручкой для подвешивания или хватания.
Таким образом, мы можем понять смысл названия Чевенгур как просто чванливый, важный, надутый, гордый собой - индюк (1+1).
Кроме этого в слове Чевенгур для говорящего на русском языке отчетливо ощутима и аналогия со словом балагур. Здесь вторая часть значит уже что-то явно другое, нежели просто 'индюк'! По словарю Даля, "балагур":
'шутник, весельчак, забавник, говорун' (Сын балагур, дочь ягарма, мать балда, отец валень Влгд[ское], где ягарма - это 'наглая, бранчливая баба'); а
балагурить - 'беседовать, шутить на словах; весело разговаривать' (С отцом не балагурят); и, соответственно,
балагурный - 'шутливый, забавный'.
(Первая часть слова бала-, которая встречается еще и в словах балакать, балаболить, баламутить, этимологически восходят, согласно Фасмеру, к слову баять или *bolbol 'балаболить' (последнее, как он считает, возможно возникло как звукоподражание).
Вторая же часть слова, интересующего нас, как указывает тот же Фасмер, связана со словами говор, говорить и диалектным гуркать. Действительно г(ркать, по "Словарю русских народных говоров" имеет следующие значения (нумерация моя):
'ворковать; говорить; звать; шептать на ухо по секрету' (-2а), или же 'кричать; тихо греметь (об отдаленном громе)' (-2б), но также и 'рвать [тошнить], блевать' (-2в); по Фасмеру же только 'звать, кричать' (-2г). Другой вариант, г(ргать, или гург(ть - имеют значение 'стучать; греметь; урчать' - Что такое гургало у вас в доме? - Дети что-то катали по полу (-2д).
Кроме того, гург, или г(рган - 'стук, шум, гром, рев, рычание, урчание' -Гург да гург - говорится о периодических ударах, стуке и т.д. (там же).
Производное гурливый, соответственно, - 'разговорчивый, любящий поговорить'.
Значения этого глагола, согласно "Словарю живого великорусского языка" В.Даля:
гурл(ть: 'бахорить, бакулить, болтать, широко рассказывать, бахвалить, хвастаться чем-либо' (-2е). В словаре говоров еще 'проявлять тщеславие, кичиться' с пометой Влгд[ское] (-2ж)[144]. Как видим, здесь везде значение компонентов 2а - 2ж приблизительно совпадает.
Так значит, гур мы можем представить себе как производное имя от глаголов гуркать, гургать или гурлить (хотя такого производного словари нам не дают). Но тогда в целом можно осмыслить его как 'болтовню, пустые разговоры, домыслы и похвальбу' ( то есть -2).
Если соположить теперь такие составляющие смысла, как 'чванный, гордый, чванливый, спесивый', с одной стороны, и 'шум, говор, болтовня, россказни, похвальбу', с другой, то тогда название Чевенгур можно истолковать как хвастливые россказни, многозначительная болтовня, пустые разговоры ни о чем, но при этом сопровождаемые большими неоправданными претензиями, кичливостью и даже чванством (1+2).
В "Словаре русских народных говоров" есть и такое наречие, как
г(рно со значением 'весело и пьяно' (Уж то-то гурно было на именинах свадьбы, праздник всю ночь проблевали (Гжат[ск].Смол[енск].).
Можно попытаться возвести смысл потенциально вычленимого фрагмента также и к значению этого наречия: тогда восстанавливаемое отглагольное имя гур приобретает значение 'веселье, пьянство, гулянка, оживление, разгул, ажиотаж и т.п.' (-2з). А общий смысл названия романа вырисовывается как что-то вроде: чванство, заносчивость в пьяном угаре (1+2з). Это, опять-таки, трактовка, лежащая в общем русле осмыслений (1+2).
Забавно, что приблизительно тот же смысл складывается в итоге, если прочесть чевен уже не как 'чванный', а как отименное прилагательное *ч(венный или *чевенн(й - от слова чев(. Это слово в словаре Даля имеет такое значение (впервые на это обратил внимание еще М.Геллер - 1982):
Ч(ва, или ч(ва (Бодуэновское изд. словаря Даля) - 'лаповище, ошметок, обносок лаптя' (2-).
Но, значит, и при таком понимании общий смысл названия романа получается приблизительно тот же: а именно, Чевенгур - просто какая-то болтовня о проносившемся, никому не нужном, предназначенном только на выброс, лапте; хвастовство, бахвальство, досужие разговоры из-за чего-то пустого, из-за полной ерунды - то есть стоптанных лаптей (2+2).
Заметим, что при таком толковании частей, как ни странно, смыслы 'чванство' и 'обносок лаптя', не имея исходно никаких общих компонентов, но лишь стоя на одном с точки зрения грамматики месте (занимая местео определения в сложном слове), приводят практически к одному и тому же осмыслению, т.е. оказываются практически синонимичными!
Еще, как указывает Фасмер, видимо под влиянием польского языка в русском возникло слово гурный (или гурненький) со следующим значением:
'гордый высокопарный, напыщенный' (-3).
И его тоже, мне кажется, можно "пристегнуть" ко все тому же толкованию, как вариант: гордый (т.е. гордый сам собой, самодовольный) ошметок лаптя (2+3). Правда, в таком случае определением должна быть вторая часть сложного слова по отношению к первой, что не совсем характерно при организации смысла для сложных слов в русском языке.)
Вот еще одно из возможных осмыслений. Оно, так сказать, еще более проблематичное (можно считать его только предположением, домыслом, гипотезой). Часть гур может прочитываться и как гурт с отсеченнным последним согласным (или просто как созвучное этому слову), то есть приобретать такой оттенок значения:
'стадо перегоняемых животных'; а может быть, даже - и как 'стадо животных, которых гонят на убой' (-4) - оба толкования из Даля, отсюда же:
гуртовать - 'сгонять пасущихся коров или овец в одно место, в кучу' (Рост[овское].); но также еще и:
гурток - 'кружок, сборище людей' (Милая моя, дождалась, все дети твои собрались в гурток Орл[овское], Курск[ое].)
Следует тогда сравнить это также и с наречием г(рт(м, т.е. 'толпой, сообща, все вместе, всем стадом, гурьбой' (или, как у Даля: 'валом, обтом, ч(хом, не врозничную, не враздробь, поголовно'); а кроме того, также и
гурьбой т.е. 'вместе, оптом' (-4а): Думали скот продавать вразналичь, да продали гурьбой - хорошую цену дали (Сарат[овское] - СлРНГов).
Итак, в названии Чевенгур можно расслышать и то, что это - стадо животных (а может быть, и людей?), которые чванятся, кичатся (очевидно, какой-то уготованной им важной ролью), ничуть не подозревая о своей реальной участи - а ведь на самом-то деле их гонят просто на убой (1+4)! В таком толковании смысл названия романа становится зловещим (но точно так же, как и смысл повести "Котлован" ввиду двусмысленного выражения одного из героев ее: спастись навеки в пропасти котлована)!