Панарин Сергей. Флаг вам в руки!

   – Чего ты, а? – подозрительно спросила старуха.
   – Красивая она. И легкая. Очень хорошая вещь, – пробубнил Палваныч, ставя прялку на место.
   – Любовался, значит. Ну-ну…
   Мужик вернулся в кровать.
   Утром селяне собрали отца героя в дорогу. Вышли проводить.
   Палваныч сказал старосте:
   – У меня тут корова… Я ее с собой захватил, чтобы продать. Ведь деньги-то, они в Стольноштадте пригодятся. Да и доехать тоже. Может, кто купит?
   Староста кинул клич.
   Из толпы донесся вопрос:
   – А Николас Могучий молоко от этой коровки пил?
   – Еще как! – громко ответил прапорщик. – Высосет стакан и говорит: «Эх, батяня, чувствую, силушки прибавилось – пойду-ка медведя поборю!»
   Мгновенно нашелся покупатель.
   А прапорщик мысленно костерил дезертира: «Вот Колька Табуреткин, или кто ты там! Вот гаденыш! Твоей вшивенькой славой пользуюсь, как объедками с барского стола… Попадись мне, ой попадись…»
   – Спасибо вам, граждане! – уже с телеги прокричал почетный гость. – Прощайте!
   – Вам спасибо за сына! – ответили благодарные жмоттенхаузенцы отъезжающему «папаше».
   – Вот уж не за что, – тихо буркнул прапорщик.

Глава 13
Могучий бизнесмен, или Я хочу драться с Николасом!

   Впервые за последние дни принцесса спала не в лесу. Она сладко сопела в предоставленных Тиллем покоях, а мужчинам было не до отдыха.
   Коля давал подробный отчет Всезнайгелю.
   – …Вот и пришли к вам. Без карты-то пряничный домик не отыщешь… И чуть было не запалились на пороге, – закончил солдат долгий рассказ.
   – Да, Николас… – мудрец сцепил пальцы. – Из-за вашей оплошности с оставленным без призора мешком я попал в особо щекотливое положение… Оцените сюжетец: ответственный за поимку беглянки прячет ее у себя дома. Вы пойдете со мной на казнь?
   – А нельзя как-нибудь…
   – Ладно-ладно, не трудитесь отвечать на риторические вопросы. Что-нибудь придумаем. Как вам маркиза? Роковая женщина, не так ли?
   – Да уж, – парень густо покраснел. – Ведь она не замужем, правда?..
   – Вот вам и любовь с первого взгляда, – усмехнулся чему-то своему Тилль, залезая в карман. – Нате, примите таблетку для снятия любовных чар.
   Коля взял красную капсулку.
   – Маркиза – моя давняя клиентка, – сказал Всезнайгель. – Но только между нами! И держите язык за зубами насчет принцессы. Запомните, вы ее вообще не знаете. Поняли?
   – Угу. Что будем делать?
   – Отдыхайте сегодня и завтра. А я еще поруковожу прочесыванием леса. Вечерком потолкуем.
   Маркиза Знойненлибен добилась фантастических успехов: к полудню каждый горожанин знал, что Николас Могучий остановился у Тилля Всезнайгеля. О добытом птицеящере тоже растрезвонили.
   Случилось так, что перед обедом Коля решил сходить на Зеленый базар, продать ценную кожу «птеродактиля». Не успел он отойти от двери, как его вежливо остановил чернявый мужчина с приторно-приятными манерами.
   – Здравствуйте, господин Николас Могучий.
   – И вам не болеть, господин…
   – Клаус, меня зовут Клаус. Не стану ходить вокруг да около, я слуга графа Михаэля Шроттмахера.
   Коля смутился:
   – Извините, но я не знаю, кто это… Я тут недавно…
   – Ничего-ничего, – мило улыбнулся герольд, представляя, как было бы уязвлено самолюбие Михаэля, если бы он услышал сие невежественное признание. – Граф Шроттмахер – королевский рыцарь, шестикратный победитель ежегодных турниров, трижды человек года, пятикратный обладатель красивейшей барышни королевства, маркизы Знойненлибен…
   – Спасибо-спасибо, – перебил перечисление графских титулов и заслуг солдат. – Чем же я могу быть полезен вашему рыцарю?
   – Сущий пустяк, – Клаус улыбнулся еще милее. – Граф хотел бы вызвать вас на показательный поединок.
   – И что же мы станем показывать? – Коля поймал себя том, что перенял привычку Всезнайгеля каламбурить.
   – Ха-ха, – рассмеялся слуга. – Герой с чувством юмора – это настоящая редкость в наше время всеобщей специализации, если вы понимаете, о чем я… А поединок обещает стать главным событием последних лет!
   – Почему?
   – Как же! Вы – восходящая звезда нашего королевства! – искренность восхищения, написанного на лице Клауса, не вызывала сомнений. – Великан, дракон, гномы, ящер… Посрамленный Патлатый опять же… И это только за первую неделю! Вас уже каждая стольноштадтская собака знает. Теперь о моем хозяине. Сами понимаете, если он шестикратный чемпион, значит, у него нет достойного противника. И тут появляетесь вы со своим красным штандартом и энергично пополняющимся послужным списком! Вместе вы встряхнете наше королевство! Исход боя не столь уж и важен, главное, доблесть, слава, деяние!
   «Этому бы дядьке в политтехнологи», – подумал рядовой Лавочкин.
   – Честно говоря, – осторожно начал он, – мне ваше предложение не очень нравится.
   – То есть?! – Клаус впервые за вечер продемонстрировал неподдельную эмоцию – удивление.
   – Слышал я про ваши поединки. Скачка на лошадях, тыканье на полном скаку копьем в соперника… Все это несколько вредно для здоровья, если не сказать – опасно.
   – Что я слышу? Не верю, вы же не трус!
   – До какой-то степени нет, – пожал плечами Коля. – Риск должен быть чем-то оправдан, согласны?
   – Да.
   – Посудите сами: я откажусь, и мне ничего не будет…
   – Стойте-стойте, – поднял руку Клаус. – Тогда публика сочтет вас трусом!
   – Ну и что? Я в герои не нанимался. И потом, насколько я знаю, рыцари все сплошь графы да маркизы. А я простой человек, и по всем статьям пролетаю мимо вашей системы турниров.
   – О, реальное препятствие, – согласился герольд. – Но вполне преодолимое. Если мой хозяин пожелает, то король Генрих пожалует вам титул хоть завтра.
   – Боюсь, вы меня не вполне расслышали, – вздохнул солдат. – Я не хочу. И ничего не теряю, отказываясь от боя с мужиком, который целую жизнь посвятил выбиванию из турнирной таблицы таких же атлетов, как и он.
   – Значит, если все узнают, что вы бежите от встречи с графом Шроттмахером, ваше самолюбие никак не пострадает?
   – Почти нет. А вот ваш хозяин будет в довольно странном положении: кинул перчатку простолюдину, а тот покрутил пальцем у виска и пошел очередных великанов-драконов мотыжить.
   – Что ж, аргумент! – воскликнул Клаус. – Не могу не отметить ваш острый ум. Разрешите теперь откланяться. Надеюсь, наша встреча была не последней. До свидания.
   – Всех вам благ, – ответил Лавочкин, провожая взглядом удаляющегося герольда.
   А про себя сказал: «Вот это уже тревога, рядовой. Наверняка появятся ищущие славы громилы, которые не станут присылать секундантов, а сразу зашибут – без предупреждения…»
   Коля нашел лавку скорняка, предложил свой товар. Хмурый мускулистый хозяин мигом расцвел, увидев серую кожу.
   – М-м-м… Птицеящер! И молодой… Лет сто пятнадцать, – мастер ласково гладил кожу, как любимого котенка.
   Он попробовал кожу на зуб, чем вызвал у солдата приступ тошноты.
   Налюбовавшись, лавочник погрустнел:
   – Я человек небогатый и могу купить от силы четверть того, что у вас есть, господин Николас…
   – Вы меня знаете?
   – А кто же еще будет сбывать шкуру птицеящера через день после того, как Николас Могучий ухлопал такого в Зачарованном лесу? – хохотнул скорняк. – Мой двоюродный брат – он солдат – вернулся сегодня ранним утром. Златовласочку искали, бедняжку, да… Видел он своими глазами тушу ящера. Уму непостижимо, одним ударом! А по вам, уж простите за прямоту, не скажешь, что Могучий…
   Коля рассмеялся:
   – Вот именно! Как вас зовут?
   – Йорингель.
   – Давайте, Йорингель, сделаем так: я вам оставлю все, вы мне заплатите, сколько сможете, а остальное – по мере продажи готовых вещей.
   – И вы мне просто поверите? – удивился простодушию солдата мастер, но сразу «догнал». – Ну, естественно! Каким надо быть дураком, чтобы попробовать обмануть самого Николаса Могучего!
   Солдата стали угнетать эти разговоры о «самом Николасе Могучем».
   – По рукам? – спросил он.
   – По рукам! – согласился лавочник. – Только разойдется не скоро. Дорогой товар-то.
   Колю посетила идея:
   – Продажи ускорятся, если люди узнают, кто поставил вам эту кожу!
   Если уж быть популярным, то с пользой.
   Мастер вручил парню увесистый мешочек с монетами и пообещал соорудить большую вывеску с именем Николаса. На том и разошлись.
   Парень разыскал продавца игрушечных рыцарей – того, который показал ему дорогу к дому Тилля. Коля заплатил ему два талера.
   Игрушечных дел мастер все еще не знал, с кем имеет дело.
   – Вот спасибо, друг! – воскликнул продавец. – Хоть и подарил я тебе рыцаря, но деньги возьму, извини. Совсем не идет торговлишка…
   Лавочкину отчего-то стало совестно.
   «Выручу парня, – решил он, – и сам заработаю».
   – Помогу. Но за процент.
   – А?
   – Сколько будет стоить фигурка Николаса?
   – Талеров пять.
   – За талер с каждой проданной фигурки я тебе покажу, как выглядит Николас Могучий. Согласен?
   – Конечно!
   Коля представился:
   – Николас Могучий собственной персоной.
   – Брось, парняга! Не до смеха…
   – Зря не веришь. Я в зеленом? В зеленом. Когда мы виделись в прошлый раз, я у тебя спросил дорогу к кому?
   – К Всезнайгелю… – вспомнил продавец. – А Николас, по слухам, как раз у него остановился…
   – Ну?
   – Че, правда, ты?!
   – Я тебе об этом и толкую.
   – Во дела! – торговец-игрушечник вышел из-за прилавка, внимательно оглядывая Колю. – А штандарт у тебя высокий?
   Коля поднял руку, указывая высоту.
   – Все, завтра же у меня будут первые Николасы!
   – Не забудь подарить одного! – улыбнулся солдат. – И назови мне свое имя. Хоть нормально познакомимся, наконец.
   – Ринкранк, к твоим услугам!
   – Очень приятно, – Коля пожал руку торговца. – Ну, Ринкранк, счастливо!
   В дом Всезнайгеля рядовой Лавочкин явился бизнесменом.
   А герольд Клаус уже отрапортовал хозяину о неудачном исходе переговоров с Николасом Могучим.
   Разочарованный граф Шроттмахер метался по покоям, испепеляя герольда взглядом.
   – Так и сказал? Щенок! Каналья! Свинская рожа!..
   – Однако, как я только что докладывал, юноша подкрепил свой отказ весьма вескими доводами, – тихо вклинился в поток графской ругани Клаус.
   – Пообещай ему денег, титул, поместье! Я готов оплатить ему даже ночь с маркизой Знойненлибен…
   – Боюсь, что это бесполезно.
   – Если не устроишь мне бой с этим сосунком, – прорычал рыцарь, – я убью тебя самым страшным образом, пока еще не знаю каким. Я не шучу, Клаус. Ты свободен. Ах, да! И напиши мне новую серенаду. Надо проехаться по девочкам…
   Вспотевший герольд вышел от графа и прислонился спиной к двери. Дело принимало гадкий оборот. Если Шроттмахер что-то обещает, он делает.
   Зайдя в трактир, Клаус заказал кружечку пивка. Под пиво шустрее соображалось.
   «Заставить юнца согласиться на поединок… Заставить юнца… Заставить… – твердил герольд. – А как? Ну, например, взять в заложники его семью… Нет у него семьи!.. А почему у него нет семьи? Да потому что он, по слухам, явился из Зачарованного леса несколько дней назад… Просто вот взял – и явился. И начал чудотворничать. А где он начал подвиги совершать? Все говорят, в Жмоттенхаузене. Якобы тамошние жители объявили его своим почетным гражданином и символическим старостой. Якобы все о нем знают… Вот-вот! Значит, наведаемся туда и выспросим. Кто, откуда, зачем, и в чем слабина. А слабина, она всегда найдется!»
   Герольд не стал допивать пиво, бросил несколько монет на стол и направился к выходу. Но потом вспомнил про серенаду. Вернулся, сел, спросил у трактирщика бумагу, перо и чернила.
   Просьба была мгновенно исполнена.
   – Милейший, – Клаус мановением руки остановил служку, когда тот поставил на стол чернильницу. – А есть ли у вас танцовщицы?
   – Есть, господин, только они выступают по вечерам.
   – Я щедро заплачу за одну! Чтобы она исполнила для меня танец, прямо здесь, на столе.
   Слуга графа высыпал перед служкой пригоршню талеров.
   – Сию минуту!
   Менее чем через минуту перед Клаусом танцевала обворожительная дамочка в красной юбке. Ей аккомпанировал страхолюдный лютнист с безысходно висящими тонкими усиками.
   Игра усатенького разочаровывала пуще внешнего вида: темпа не держал, фальшивил, беспорядочно смешивал обрывки разных мелодий…
   Клаус хлопнул еще эля и застрочил красивым почерком, стараясь не слушать жалкую пародию на музыку.
   Пару раз герольд испытывал легкое затруднение с рифмой. Тогда он поднимал пылающий поэтическим огнем взор туда, где трепетала красная юбка, и вдохновение вновь откуда-то слетало к разгоряченному стихотворцу.

 
Я встретил вас и все. Алоэ
В ожившем сердце расцвело.
Я вспомнил время молодое,
И стало печени тепло.
 
 
Я буду долго гнать. Былое
Топтать, и сердце разобью,
И вспоминать тебя пред аналоем,
И звать тебя, как молодость свою!
 
 
Я вас люблю! Чего же боле…
Ах, если бы в неделю раз…
Я вяну, как осенние левкои,
Я сохну без твоих глубоких глаз!
 
 
Я вас любил… Бывало и такое.
Я молод был, горяч, неутомим,
Но ныне вижу на окне у вас алоэ,
Не дай вам Бог, подаренный другим…
 

   Перечитав написанное, Клаус сморщился, словно чернослив. Куда большее влияние на музу герольда оказала ужасная лютня, нежели прекрасная танцовщица. Алоэ…. Хорошо хоть не «розы-морозы»… А ритм? А съезжание на ты?..
   Поэт хотел порвать гадкое творение, но потом сунул в карман: «Подредактирую дома». Встав из-за стола, бросил музыканту талер:
   – Купи себе метроном, убийца.
   И стремительно покинул трактир.
   Выскочив из питейного заведения, Клаус чуть было не сшиб с ног идущую мимо маркизу Знойненлибен.
   – Потише, – раздраженно воскликнула она.
   – Простите великодушно, – пробормотал герольд и растворился в толпе.
   – Хам.
   Она прошла по улице к Зеленому рынку и позвонила в дверь Тилля Всезнайгеля.
   – Здравствуйте, госпожа, – поклонился возникший на пороге слуга мудреца. – К сожалению, хозяина нет дома, и, скорее всего, он вернется поздно.
   – Привет, Хайнц! Я, вообще-то, не к Тиллю.
   Слуга вопросительно посмотрел на маркизу.
   – Я к Николасу, – пояснила та.
   – О! – Хайнц посторонился. – Прошу входить.
   Дама впорхнула в дом. Пока слуга запирал дверь, она прошла в гостиную. Хайнц схватился за голову: ведь там только что сидели беседовавшие Николас и беглая принцесса!
   К счастью, Катринель не расставалась с шапкой-невидимкой, поэтому маркиза Знойненлибен застала Николаса Могучего в мнимом одиночестве.
   – Здравствуйте, госпожа, – поклонился ей солдат.
   – Добрый день, Николас, – обворожительно улыбнулась маркиза. – Для вас я не госпожа, а Занна… Какой у вас тут запах приятный! Лавандовые духи, если не ошибаюсь?
   – Точно так, – закивал Коля, ругая принцессу за беспечное злоупотребление косметикой (после леса дорвалась до закупленных Хайнцем заказов). – Люблю лаванду, знаете ли…
   Отчаянно вращавший глазами слуга, возникший за спиной маркизы, понял, что принцесса успела спрятаться, и облегченно вздохнул.
   – Вы решили меня простудить на сквозняке, Хайнц? – спросила, обернувшись, Занна. – Будьте добры, не беспокойте нас.
   Слуга закрыл дверь и молча удалился.
   – Ах, давайте уже присядем, Николас.
   – Да, конечно… – парень предложил маркизе стул.
   Та села, разложив пышный подол дорогого платья. Солдат расположился напротив.
   – Тилль дал вам противочарные таблетки, верно? – спросила маркиза.
   Коля не сразу понял, о чем речь.
   – А! Вы о своих чарах! – догадался он. – Да, видя мои душевные муки, Всезнайгель сжалился надо мной…
   Маркиза спрятала взгляд, теребя тонкими пальцами кружево на жакете.
   Парень вскочил с места.
   – Но вот в чем я вам должен признаться, Занна, – пылко заговорил он. – Вы и без всяких чар прекрасны! И я вообще не представляю, зачем такой даме, как вы, прибегать к помощи волшебства… Счастья чарами не наворожить!
   Солдат смутился и замолчал.
   – Спасибо, Николас, – еле слышно прошептала Знойненлибен, касаясь порозовевших щек. – Вы садитесь, садитесь.
   Коля опустился на стул.
   – Не будем об этом, – взяла себя в руки дама. – Я с детства была очень стеснительна, вот и… В сторону! Я пришла побеседовать… Вы мне очень… интересны, Николас. Такой юный, и в то же время смелый. Вам не страшно идти навстречу всем этим великанам, драконам?.. Неужели не боитесь?
   – Боюсь, маркиза, еще как боюсь, – ответил солдат. – И поверьте, я не лезу к чудовищам в логово! Так складываются обстоятельства! И великана я не искал, а просто оказался на его пути. И дракона не стал бы дожидаться, если бы… ну, если б не люди.
   Про Эльзу говорить не хотелось. Особенно маркизе Знойненлибен.
   – Кокетничаете, – погрозила пальцем дама.
   – Да нет, – с досадой выпалил парень. – Вот и с этим вашим графом Шроттмахером на поединок соглашусь только из-за нужды…
   – Что?!
   – Он мне вызов бросил.
   – Когда будет бой? – с тревогой спросила маркиза.
   – Я его пока не принял.
   – И не принимайте, Николас! – умоляюще сказала дама. – Он же вас покалечит или убьет!
   – Во всех этих железках?
   – Глупый юнец! – затараторила женщина. – Знаете ли вы, что на последнем турнире он поломал руки трем соперникам, четырем – ключицы и ребра, а двум повредил шею. Один из них теперь не может говорить, а второй дергает головой, как заведенный. Кстати, за восьмилетнюю рыцарскую карьеру Михаэль проламывал соперникам головы пять раз. Единственный человек, не особо пострадавший в прошлом году, – барон Вильгельм Патлатый. Они встретились в финальном поединке. Вильгельм здоровее иного быка и носит двойные доспехи. Поэтому обошлось переломом ребер.
   – Ни хрена себе! – вырвалось у Коли.
   – То-то и оно, Николас! Да, вы ловкий боец. Повергнуть на землю Патлатого!.. Но Вильгельм последний раз был чемпионом семь лет назад, а теперь ежегодно проигрывает графу Шроттмахеру…
   В гостиную вбежал бледный от ярости Тилль Всезнайгель.
   – Так! – свирепо выкрикнул он и уставился в дальний угол, потом на маркизу, потом опять в дальний угол.
   Солдат и его собеседница проследили за направлением взгляда мудреца, но кроме пустого кресла ничего не увидели. Непонимающе посмотрели на Всезнайгеля.
   Тот, похоже, опомнился.
   – Здравствуйте, маркиза. Прошу меня титанически извинить, но нам надо срочно, срочнейше побеседовать с Николасом Дурнючим.
   – Конечно-конечно, – согласилась маркиза. – Всего вам доброго.
   Она встала и засеменила к выходу.
   Хлопнула входная дверь.
   – А вы, принцесса, бросьте шпионить за людьми с помощью шапки-невидимки, – отчеканил Всезнайгель, обращаясь к дальнему углу.
   В кресле появилась Катринель.
   – Но, Тилль…
   – В утиль! – оборвал оправдания девушки мудрец. – Я вчера, после ваших ребяческих фокусов, наворожил себе способность видеть сквозь эту детскую шапчонку. И смею вас уверить, не я один знаю необходимые заклятья. Ваша задача сидеть тихо и не глупить.
   Всезнайгель повернулся к Лавочкину.
   – Так, молодой человек, пойдемте-ка в мой кабинет. Сейчас же.

Глава 14
Прапорщик в Лохенберге, или Случайности и закономерности

   Выехав из Жмоттенхаузена в Лохенберг, прапорщик Дубовых некоторое время пребывал в смешанных чувствах. Конечно, здорово, что он наконец-то напал на след подлого самовольщика. Но, с другой стороны, Палваныч ничего не стащил в деревеньке, и теперь всерьез горевал. Ужасное ощущение: словно забыл что-то свое, – например, бумажник в магазине.
   Но постепенно он успокоился. Вот корову отлично продал. Вон как гремят талеры в поясном мешочке!
   Ярче засветило солнце, веселей заколыхались кроны деревьев. Мир снова стал зеленым, синим, ярко-желтым. Правда, попался раз навстречу прапорщику хмурый всадник. Разъехались молча, не останавливаясь. Странный всадник… Ну и шут с ним.
   Клаусу, герольду графа Шроттмахера, мужик в телеге тоже показался подозрительным, только недосуг ему было крестьянами заниматься. Клаус пулей влетел в Жмоттенхаузен, живо нашел дом Малеен.
   – Хозяева! – позвал Клаус, спрыгивая с коня.
   Старуха вышла из курятника.
   – Здравствуйте, добрый человек. Далеко ли путь держите?
   – Если вы – Малеен, то к вам, – ответил герольд.
   – Ох, зачастили к нам что-то, – пробормотала бабка. – Я Малеен, я.
   – А я – отец Николаса Могучего.
   – Как, еще один?!
   – В смысле?
   – В смысле, убирайтесь-ка вы отсюда подобру-поздорову, господин самозванец! – уперла руки в боки старуха. – Мы только что проводили настоящего отца Николаса. Уходите, иначе я людей позову. Люди!
   – Подожди, селянка! – патетически воскликнул Клаус. – Я – специальный гонец его величества короля Генриха. Ты читать умеешь?
   – Нет.
   – Очень хорошо… То есть очень плохо! Вот приказ короля.
   Герольд бережно достал из кармана листок с ущербной серенадой и развернул, показывая его бабке и стараясь не смотреть на текст, чтобы не рассмеяться.
   – И чего надо Генриху от старухи Малеен? – ворчливо спросила хозяйка.
   – Мне нужны все сведения о Николасе Могучем. Кто таков, откуда родом и прочее. Король желает знать, что за птица залетела в столицу.
   – Пойдемте в дом, – устало пригласила Малеен. – Эльза! Дочка! Айда про Николаса твоего рассказывать!..
   А сама подумала: «Не к добру столько дознавателей. Ну, дай-то Бог, поможет Николасу в трудный час мой гостинчик, в мешок положенный…»
   Через два часа Клаус во весь опор несся домой. План созрел.
   Неспешно трепыхающийся в телеге Палваныч проводил взглядом черного всадника, обогнавшего его на полпути в Лохенберг.
   – Ишь, суетится… – пробормотал прапорщик, чуть осаживая ускорившихся лошадок.
   Палваныч не особо торопился: на крестьянском тарантасе быстро ездить не сподручно. И горшки жалко, и лошадей, да и вообще телега на ухабах развалится. Мужик наслаждался видами, нахрюкивая неопределенный мотив.
   Он свернул к реке и сделал основательный привал. Искупался, перекусил, двинулся дальше.
   В полдень Палваныч уже трясся по улочкам Лохенберга. Добравшись до постоялого двора, поручил телегу работникам, повесил оба мешка на плечо, зашел в дом. Попал в маленький коридорчик с прилавком. Сидящий за прилавком хозяин, тощий мужичонка с жиденькой бороденкой, придирчиво осмотрел нового клиента. Бесцветно заговорил сухим трескучим голосом:
   – Пять талеров за комнату в сутки, господин. Плата за первые сутки вперед. Еда оплачивается отдельно.
   – Хорошо, – нехотя согласился прапорщик, отсчитал пять монет. – Скажи, товарищ, я ищу одного человека, его зовут Николас Могучий.
   – Ага. Был. Несколько дней назад весь город взбаламутил. В «Проклятую дыру» спускался.
   – Что за проклятая дыра? Я думал, так называют любой провинциальный населенный пункт, находящийся на удалении от центра.
   – На что ты намекаешь, приятель? По-твоему, Лохенберг – дыра?! – хозяин наклонился над прилавком.
   – Вот еще. Видал я дыры и поглубже. Не ищи повода для драки. Мне нужен Николас.
   – Ты грубиян, – как топором отрубил тощий. – Я уже взял твои деньги, поэтому оставайся, но ответов на свои хамские вопросы ты от меня не дождешься. Спрашивай у других.
   – Послушай, ты, сельскохозяйственное рыло! – взревел прапорщик. – Мне твоих дебильных ответов и не нужно! Ты мог бы заработать, но, скорей, пополам переломишься, чем нормально ответишь, лох лохенбергский! Показывай клоподавильню, которую ты назвал комнатой.
   Хозяин съежился под напором брани. Позвонил в колокольчик.
   Прибежал паренек-служка, проводил Палваныча. Узенький закуток с кроватью был беден, но аккуратен. И запирался на ключ.
   Прапорщик прогнал пацана, топтавшегося в ожидании чаевых, и занялся мешками. Он сделал то, что давно надо было сделать: вытряхнул барахлишко на кровать, переложил все добро в свой мешок, а спертый в лесу свернул и сунул к остальному богатству. Мусор стряхнул на пол.
   Потом вышел из комнатушки и запер дверь.
   Спустившись в трактир, заказал обед. Принесли вареную репу, сыр и квас.
   Палваныч не был гурманом-привередой, то есть поглощал все съедобное в любых количествах. Он набросился на еду, словно тигр на косулю. В считанные минуты все было кончено. Прапорщик заказал еще стаканчик кваса, расплатился. Допив, вышел в город.
   Пройдя несколько домов, увидел трех стариков, чинно сидящих на скамье в тени пышного каштанового дерева.
   – Отцы! – обратился к ним Палваныч. – Кто бы мне подсказал сведения о Николасе Могучем?
   – Это тебе, сынок, надо к Фридеру, портному. Николас у него жил, – шамкая, ответил средний. – Вон туда тебе идти. На окраину. Первый дом как раз его будет.
   – Спасибо.
   – А зачем он тебе? – спросил крайний старичок, постоянно держащий ладонь возле уха.
   – Сын он мой, вот зачем.
   – Кто?! Фридер?!
   – Ага, он самый, старый ты Хейердал, – тихо пробормотал прапорщик, уже шагая к окраине городка.
   На доме Фридера, к немалому облегчению Палваныча, не было мемориальной доски «Здесь жил и уклонялся от службы Николас Могучий».
   Прапорщик постучал в дверь. Никто не открыл. Постучал еще раз. Молчок.
   «Ушел куда-то», – решил визитер и сел на завалинку дожидаться хозяина.
   Примерно через час дверь открылась, и на крыльцо вышел Фридер.