Панарин Сергей. Флаг вам в руки!

   – Николас Могучий победил великана! Слыхали?.. – спрашивал рыночный торговец покупателя, мороча ему голову во время обвеса.
   – Не одного, а трех, – с видом знатока отвечал покупатель, позволяя себя обсчитать. – А уж как он круто обошелся с гномами-маньяками…
   – Обезвредил банду разбойников-прибауточников…
   – Обезглавил тайное преступное общество…
   – Обесчестил принцессу Фригидну…
   – Выиграл в соседнем королевстве рыцарский турнир за неявкой соперников…
   – …А ходит вовсе без меча, ибо настолько сильнее противника, что…
   – …Повернул реку вспять, и свернул горы, и вывернул наизнанку небосвод…
   – …А мой свояк, большой друг Николаса Могучего, рассказывал, что богатырь сто лет проспал то ли завороженный, то ли замороженный под гигантским муравейником…
   – …Но пробил час расплаты, содрогнулись горы, замерли моря – и герой пробудился…
   – …Что свидетельствует о наступающем Конце Света…
   – …И главное – он ни маркиз, ни принц и ни король, а простой солдат-дезертир!..
   Коля Лавочкин не по дням, а по часам становился культовой фигурой этого загадочного и немного глуповато устроенного мира. И когда парень входил в Стольноштадт, о нем уже шумел весь город.
   Столица королевства не показалась парню центром мировой культуры. Над городом довлел королевский замок, обнесенный высоченными стенами. По углам торчали островерхие башни. Очевидно, у руководства страны были причины прятаться от недругов и собственных подданных. А вокруг замка раскинулся сам город.
   Дома были поставлены вдоль длинных, затейливо пересекающихся улиц, улочек и тупичков. Ближе к стенам монаршего оплота располагались двух– и трехэтажные здания с садами, принадлежащие местной знати, а на окраинах были понатыканы бедные лачуги, а рядом громоздились зловонные кучи мусора.
   «Ну, все как у нас», – невесело хмыкнул Лавочкин.
   На окраине он справился у людей, как пройти к Тиллю Всезнайгелю.
   – Идите к северной стене королевского замка, господин, – объяснила Коле дорогу пышная немолодая прачка, – и обязательно попадете на Зеленый рынок. А уж там вам любой укажет дом великого мудреца.
   Зеленый рынок представлял собой широкую площадь, заставленную торговыми рядами. Здесь торговали всем подряд – от овощей до ковров. Повсюду голосили веселые зазывалы:
   – Репа, репа! Каждому купившему три репы мы дадим по репе бесплатно!
   – Шутейные товары! Подходите-берите! Разыграйте друзей! Специальный мед-пиво! По усам течет, в рот не попадает!..
   – Лучший в Стольноштадте толкователь! Толкую звезды, карты, приметы и содержание картин художников-современников!
   – Кому шапку-невидимку, канарейку-неслышимку да духи-ненюхачи?..
   Коля залюбовался цветными фигурками рыцарей, выставленными на хлипком прилавке.
   «Эх, мне в детстве такими поиграть не довелось!»
   – Нравятся? – спросил торговец, ровесник Лавочкина.
   – Еще бы… – ответил солдат, поражаясь мастерству человека, изготовившего фигурки. – Сам делал?
   – Угу. Два талера штука. Купишь?
   Коля взял в руки рыцаря в синих с белой полосой доспехах.
   – Филигранная работа! Жаль, денег нету, – вздохнул Лавочкин.
   – Ай, ладно, дарю, – расщедрился от похвал мастер-торговец. – Все равно второй день ни одного не купили. А это, между прочим, наш рыцарь-чемпион. Шестикратный. Раньше по три штуки брали, а перед турнирами и вовсе по десять-пятнадцать… Но народ загудел о Николасе Могучем, и как отрезало.
   К прилавку подбежал рыжий мальчонка.
   – У вас Николасы есть? – выпалил он.
   – Нет, мальчик, – печально ответил продавец. – Может, тебе рыцаря?
   Но разочарованный пострел уже убежал.
   – Хрен его знает, этого Николаса! Как он выглядит? – сердито пробурчал торговец. – Говорят, не в доспехах, а в чем-то особенном… И со штандартом алым…
   – Спасибо тебе, мастер, – прервал его размышления Коля, салютуя подаренным рыцарем. – Подскажи, пожалуйста, где живет Тилль Всезнайгель?
   – А вон высокий дом с гербом, – торговец показал пальцем в сторону.
   Солдат глянул в указанном направлении и увидел стоящий недалеко от площади трехэтажный дом с острым шпилем, оканчивающимся жестяной эмблемой – змеей, лежащей на книге. Банально, но доходчиво.
   Коля направился к жилищу мудреца. Дом из серого камня был спроектирован воздушно: он словно стремился ввысь.
   У двери свисал шнурок. За ним пристроилась табличка:

Придворный колдун

господин Всезнайгель.

Посмевший стучать будет по зубам получать

   Парень почесал лоб. Значит, стучать нельзя… Лавочкин взялся за шнурок и дернул. Раздался мелодичный звон.
   Вскоре дверь открылась. На пороге стоял лысый долговязый мужчина со скорбно вытянутым лицом, облаченный в черные просторные одежды. Внимание солдата привлекли демонически изогнутые густые брови и наполовину прикрытые веками грустные глаза.
   «Наверное, в прошлой жизни он был бассетом», – подумал Коля.
   – Здравствуйте, – сказал он. – Вы – Тилль Всезнайгель?
   – Нет, юноша, я его помощник. С чем пожаловали? – своеобразным тенором заговорил долговязый.
   – Впустите гостя, Хайнц! – донесся из глубины дома энергичный баритон хозяина.
   Слуга посторонился. Солдат вошел, задев знаменем колокольчик, висящий в коридоре. Хайнц насупился, но промолчал.
   Дом мудреца был обставлен аскетично. Преобладали зеленый и коричневый тона. Слуга проводил Колю в кабинет Всезнайгеля.
   – А вот и Николас Могучий, – улыбнулся хозяин, вставая из здоровенного кожаного кресла.
   Тилль Всезнайгель был невысок и худ. На вид – лет сорок, от силы сорок пять. В черные густые волосы вплелась широкая седая прядь. Лицо прославленного мудреца имело восточные черты: узкие карие глаза, подчеркнутые скулы, смуглый цвет кожи. На хозяине были простые свободные штаны и куртка мягкого зеленого цвета. Крой напоминал солдату одежду, в какой обычно снимался Брюс Ли. Мягкие темно-синие матерчатые туфли. Книга в руке. Вот и весь Тилль.
   – Вы меня ждали?! – Лавочкин удивленно заморгал.
   – Естественно. Сова нашептала… Присаживайтесь.
   Коля поставил знамя в угол и устроился возле широкого круглого стола на резном стуле, повесив автомат с мешком на его спинку. Осмотрел комнату. Она освещалась несколькими масляными лампадами, дававшими неестественно яркое пламя. Мебель была сплошь красного дерева, крепкая и в то же время изящная. Всезнайгель явно знал в ней толк. На полу – ковер с длинным ворсом.
   Взгляд парня вернулся к столу. В центре стояла красивейшая ваза затейливой формы, напоминавшая женскую фигуру классических очертаний.
   Хозяин тоже сел, оставив книгу на подлокотнике кресла.
   – Хайнц, будьте добры, приготовьте нам с гостем обед.
   Слуга тихо удалился.
   – Итак, вы хотите знать…
   – Ах, да! – спохватился солдат. – Я хочу знать, где я и как мне вернуться обратно.
   Мудрец поднял изящную бровь.
   – Вы у меня дома. Чтобы вернуться, вам надо выйти и пойти туда, откуда пришли…
   – Смеетесь, – горько сказал Коля. – Вы же знаете, что я имею в виду.
   – Я-то знаю, – согласился Тилль. – А вот вы, похоже, нет. Как думаете, где вы?
   – Черт знает, где! – раздраженно ответил солдат.
   – Тогда идите к черту и у него спрашивайте, – спокойно заявил Всезнайгель.
   Лавочкин обиженно засопел.
   – Понимаю, вы потерялись, хотите домой, а тут колдун-умник лепит плоские каламбуры вместо того, чтобы помочь… – примирительно продолжил мудрец. – А вдруг этот умник сам не знает способа отправить вас в ваш мир? Да, и не смотрите на меня так жалобно. Ваше появление вызвало дрожь эфира. Сведущие люди, и я в том числе, ее почуяли. Чтобы понять, с чем мы имеем дело, я начал расчеты. Долгие, муторные расчеты, в которых каждая ошибка чревата полным фиаско. С цифрами работать – это вам не от великанов бегать. Поймите: ваше появление есть серьезное вероятностное событие, изменяющее нашу историю. Мне становится страшно, когда я представляю, что парни типа вас посыплются на нас, как горох… Так-то вот, пришелец из другого мира.
   – А есть надежда?..
   – Мне нужно закончить расчеты. Они покажут, сможете вы вернуться или нет. Но надежда есть. Черновые вычисления благоприятны.
   – И то хлеб.
   – Думаю управиться за месяц-полтора. Представьте себе, я даже отложил сверхсрочное задание короля… – загадочно продолжил Тилль Всезнайгель. – Да и девочка убежит подальше… О чем я? А! Возможно, вам есть смысл вернуться туда, где вы вошли в наш мир. Где это было?
   – В Зачарованном лесу.
   – Это я и без вас знаю. Место, конкретное место…
   – Я не запомнил, – парень досадливо хлопнул себя по колену. – Какая-то поляна с большим муравейником.
   – И все приметы?
   – Ну да… – солдат силился вспомнить. – Больше ничего… Хотя есть! Рядом с поляной я наткнулся на странную избушку! Совершенная глупость – съедобная постройка, вылепленная из пряника, а внутри страшенная бабка живет! Если есть ведьмы на свете, то она точно из них.
   Мудрец тихо рассмеялся:
   – Пряничный домик, знаю-знаю! Вот видите, уже легче.
   Слуга принес обед: по тарелке горячего супа и по жареной рыбке с душистым хлебом.
   Лавочкин вдруг понял, насколько проголодался. Он жадно накинулся на еду, но затем увидел, с какими достоинством и основательностью ест Всезнайгель, и взял себя в руки.
   Во время трапезы разговоров не было.
   Покончив с обедом, Коля и Тилль выпили по стакану отличного холодного кваса.
   – Спасибо большое! – солдат блаженно откинулся на стуле.
   – На доброе здравие, – ответил мудрец.
   Хайнц убрал посуду и исчез с фирменным беззвучием.
   – Вот чего я надумал, – произнес Тилль, выдержав минутную паузу. – Надеюсь, вы не откажетесь помочь мне в выполнении задания короля. Этим мы убьем двух зайцев: я не стану отвлекаться от расчетов, а вы выручите из беды хорошего человека.
   – Короля?
   – Хе-хе, не совсем. Дело деликатнейшее, посему пообещайте не тренькать.
   Коля дал слово. Всезнайгель объяснил суть проблемы:
   – Ситуация такова. У короля есть падчерица, дочь его усопшей жены. Девчонка замечательная, вся в покойную королеву. Особая примета – золотые длинные волосы. Не рыжие и не золотистого оттенка, а именно золотые. Хоть стриги да в ломбард неси…
   Хозяин помолчал и продолжил:
   – Король у нас не ангел… А где они ангелы, верно? Вот он погоревал-погоревал, да снова жениться захотел. Дело к старости, а ему молодую подавай. Посватался в соседние королевства. Но там охотниц за скорым приданым не нашлось. Точнее, выискалась дама, однако на ней бы только слепой женился – слишком страшна. Вот у нашего Генриха и завелась идейка недобрая. На приемную дочку стал заглядываться… – Тилль покачал головой, поправляя седую прядь. – Скажите, Николас, вы бы на старухе женились?
   – Н-нет…
   – Даже на богатой?
   – Даже на богатой.
   – Вот и принцесса не захотела за старика… Сбежала, в общем. Только учтите: официальная версия – похищение. Сначала, правда, пыталась отговорить его, да и я пробовал… Посудите: это же позор на весь мир! Не внял наш монарх, не внял… Тогда девочка пару условий поставила. Думала, бедняжка, он надорвется исполнять. Платье ему заказала золотое, мол, под цвет волос, и чтобы в грецкий орешек помещалось. Генрих дал приказ ткачихам и ювелирам – выткали. У нас мастера есть – о-го-го! Тогда она у него серебряное и бронзовое попросила. Исполнили. Принцесса потребовала шубку из всех существующих мехов. Охотники зверья надобывали, портные из клочков шубу пеструю справили. В ней, кстати, девочка и скрылась. После шубы она по мелочи загадала малюсенькие вещички золотые: кольцо, самопрялку и мотовило. Нет проблем, сладили. Тут у бедняжки фантазия совсем иссякла, она и подалась в бега.
   – Блин, сразу бы ноги сделала!
   – Ноги сделала? – не понял Тилль. – Заказала бы протезы из золота?
   – Да нет, – хохотнул солдат. – В смысле, сбежала бы.
   – А… Куда ж ей бежать-то? В Зачарованном лесу укрылась. А он – не место для девушки, которая дальше городских садов, рынка да турнирного поля не ездила. Зачарованный лес вообще не для человека.
   – Ага, меня предупреждали. Лютое место.
   – То-то и оно! Рискованно, но логично поступила. Попробуй с ее приметами среди людей прятаться. Вот она сажей волосы вымазала – и в лес… Ваша задача: отыскать ее и отвести в надежное место.
   – Куда?
   – В пряничный домик, к старухе Гретель, – огорошил Колю мудрец.
   – К этой… ведьме?
   – Угу. Ведьма – существо не такое уж и плохое. Но, ради справедливости, стоит признать, что и не доброе. А Гретель моя давнишняя знакомая. И должница. Попрошу – поможет.
   Последнее Всезнайгель сказал особенно веско.
   Лавочкина осенила другая мысль:
   – А как я ее найду?
   – Вот! – Тилль поднял указательный палец. – Заметьте: вы, молодежь, вечно переставляете все с ног на голову. Сначала вас интересует, куда вы денете принцессу, и только потом – где вы ее возьмете!
   – Ну, и где?
   – Дам вам карту и заговоренное веретено.
   – Что это?
   – Карта – это листок бумаги со схематически изображенной в каком-либо масштабе местностью…
   – Хватит! – умоляюще взвыл Коля.
   Его начинала бесить любовь Всезнайгеля к плоским шуткам, произносимым с абсолютно серьезным лицом.
   – Ладно, извините, – без особой вины попросил прощения Тилль. – Пойдемте, покажу.
   Мудрец повел гостя на второй этаж. Лестница уперлась в кованую железную дверь.
   – Мой рабочий кабинет, – Всезнайгель отворил дверь.
   За ней обнаружился огромный, во весь этаж, зал без окон.
   – А как же?..
   – С улицы видна иллюзия, – ответил Тилль.
   Зал освещали такие же яркие лампады, как и виденные Колей раньше. Стены были заставлены полками под самый потолок. На полках – книги, свертки, разнообразнейшие предметы, знакомые и диковинные. Посредине зала располагались полукругом семь или восемь столов, на которых царил дичайший бардак: приборы, словно украденные из химического класса спецшколы, перемежались с недостроенными макетами архитектурных сооружений и бесконечными стопками книг.
   Пол был мраморный, в самом центре выложена мозаичная пентаграмма.
   Над одним из столов торчала высокая толстая клюка. На ней сидела огромная сова. Сова открыла большой зеленый глаз, внимательно посмотрела на Колю, захлопнула глаз и отвернулась.
   – Елки-ковырялки… Тут столько… всего… – сбивчиво заговорил Лавочкин. – Только книг вон… За жизнь не перечитаешь…
   – За жизнь? – усмехнулся мудрец. – Вы думаете, сколько мне лет?
   – Ну, сорок пять…
   – Спасибо за комплимент! Мне, юноша, сто пятьдесят два годика и семь месяцев.
   Парень присвистнул.
   – Не свистите! – строго велел Тилль.
   – Что, денег не будет? Это же суеверия! – воскликнул Коля. – Вы бы еще три раза через левое плечо поплевали!
   – Зачем? – пришла очередь удивляться мудрецу.
   – Ну, чтобы несчастье не случилось. Такой у нас обычай.
   – Ужасный обычай! – возмутился Всезнайгель. – Плевать скверно, тем более трижды. А свистеть здесь не стоит: можно ненароком снять несколько заклятий, наложенных мной ранее.
   – Например?
   Тилль залихватски присвистнул. Завал на ближнем столе зашевелился, и из него скатился на пол небольшой коротконогий медный котел. Он загрохотал, кувыркаясь и скользя по гладкому полу, затем, ловко подъехав к пентаграмме, подпрыгнул и встал точно в ее центр.
   – Ни фига себе… – выдохнул Коля. – Не в тот я институт поступал…
   – И имейте в виду: ничего без спроса не брать, никуда свой нос не совать. А то лет пять назад ко мне придворный шут залез. Думал что-нибудь смешное учудить. Понюхал жидкость вон из той колбы и превратился в мышь. Со страху юркнул в норку, и я до сих пор не могу его найти… Шучу, разумеется. Но в каждой шутке есть…
   Всезнайгель зашагал к полкам. Коля пошел за ним.
   Карта нашлась сразу. Солдат принял ее из рук Тилля и развернул. В правом верхнем углу прочитал название королевства: Вальденрайх^[3]. Остальное решил рассмотреть позже.
   – Так-так-так… – придворный колдун теребил себя за верхнюю губу. – Где-то оно тут валялось…
   Он послонялся вдоль полки, изредка копаясь в залежах бумаг и поднимая облака пыли. Наконец радостно щелкнул пальцами.
   Под котлом вспыхнул огонь.
   Тилль взял с полки старое веретено и тарелку с выщербленными краями.
   – Вот то, что нам нужно, – мудрец обернулся к солдату.
   Лавочкин пристально смотрел на объятый пламенем котел. Над ним с бешеной скоростью клубился сизый дым, в котором бегали разряды маленьких молний.
   Всезнайгель взмахнул рукой, крикнул: «Место!» – и огонь погас, а дым быстро втянулся в котел.
   – Фух, чуть ураган не устроил… – сказал Тилль. – Все, идем отсюда.
   Колдун и солдат вернулись на первый этаж, снова сели на стулья.
   – Это заговоренное веретено, – хозяин поставил тарелку на стол и уложил в нее деревяшку.
   Веретено самопроизвольно завертелось.
   «Вылитый компас», – решил Коля.
   – Хайнц! – позвал Тилль. – Принесите, пожалуйста, вещь принцессы, присланную его величеством!
   Слуга явился с носовым платочком. Всезнайгель потер им веретено. Снова положил на тарелочку. Деревяшка сделала неуверенный оборот и замерла, чуть подрагивая, указывая острым концом на Колю.
   – Не виноват, не брал никаких принцесс! – заявил солдат.
   – Да оно ж не на вас показывает, – расхохотался хозяин. – А в сторону Зачарованного леса. Ладно, сейчас уже поздно. Переночуете, и в путь. Хайнц проводит, уложит, разбудит и снабдит в дорогу. А мне отлучиться надо. Пожалуй, железяку свою не берите, – Тилль указал на висящий на спинке стула автомат, – а вот штандарт прихватите. Чувствую, он приносит удачу…
   На том и расстались.
   Комната, в которой слуга постелил Коле, была маленькой и уютной. Окно выходило во внутренний дворик. Чуть сбоку от окна темнела небольшая голубятня.
   «Очевидно, для почтовых голубей», – предположил солдат.
   Улегшись на кровать, парень тут же заснул сном не дезертира, но праведника.

Глава 8
Всадник с головой, или Подбирай все, что плохо лежит!

   Прапорщик гордился собой. Верхом-то получалось значительно быстрее, нежели в пешем порядке. Другое дело, он не ездил на лошадях с детства и, конечно, отвык. Ноги онемели, спина заныла. А потом разболелись плечи.
   Поэтому примерно через полтора часа неспешной езды Дубовых слез с гнедка и немного прошелся, ведя его под уздцы. Отдохнув, возобновил неторопливую скачку. Удалось расслабиться. Тело постепенно привыкало.
   Хитрость ограниченного человека всегда ущербна. Прапорщику бы не грех задуматься: раз привязанный к дереву конь стоял хвостом к деревне, в которую вор столь самонадеянно поскакал, то, вполне вероятно, коня там могли узнать…
   Палваныч въехал в деревню гордо, как маршал Жуков на Красную площадь. Однако принять парад было не у кого, разве что у гуляющих по дороге пестрых кур да индюков.
   В первых нескольких дворах не было видно хозяев, зато на самой улице, у колодца, хлопотала женщина. Прапорщик подъехал ближе.
   В корыте плавало замоченное белье. Сама крестьянка, стоя спиной к всаднику, вытягивала из колодца наполненное водой ведро. Дубовых сделал гениальный вывод: женщина стирала.
   – Гражданочка! – окликнул ее Палваныч. – Вы моего сына не видели?
   Крестьянка оглянулась, щурясь на солнце, маячившее за спиной прапорщика, и вдруг выпустила ведро из рук. Оно гулко загремело о стенки колодца.
   – А где Гансль? – тревожно спросила женщина.
   – Какой Гансль? – нахмурился Палваныч.
   – Муж мой… Конь-то… наш… его конь… – растерянно заговорила крестьянка, показывая одной рукой на гнедка, а второй хватаясь за грудь. – Вот и седло… мы вместе… на рынке… в прошлом году…
   Конь потянулся мордой к руке женщины, сделав пару шагов к колодцу.
   Прапорщик натянул повод.
   – А ты сам кто такой будешь? – пронзительно воскликнула женщина, заглядывая в лицо Дубовых.
   – Ошиблась ты, – хрюкнул прапорщик, отворачивая гнедого от бдительной «гражданочки», и принялся лупить каблуками конские бока.
   Гнедой поднялся на дыбы, чуть не сбросив с себя вора, заржал и галопом понес по деревне.
   Крестьянка, побежав вслед, закричала:
   – Люди! Разбойник! Держи разбойника!!! Мужа убил, коня забрал!!!..
   Из домов высыпали мужики и бабы. Самые прыткие парни метнулись во дворы, к стойлам, вскочили на лошадей, бросились в погоню.
   У прапорщика была минутная фора. Он вылетел из деревни и направил коня к роще, намереваясь там спрятаться. Обернувшись, Палваныч увидел шестерых всадников, следовавших за ним. Конокрад взгрел гнедка.
   До рощи оставалось метров пятьсот, когда Дубовых стал различать крики и улюлюканье преследователей.
   «Нагонят!» – понял вор.
   – Черт бы вас побрал! – заорал Палваныч, неистово колотя пятками коня.
   – Товарищ прапорщик! – услышал Дубовых знакомый писклявый голос за спиной. – Всех побрать я не смогу, многовато будет.
   Конокрад скосил взгляд и увидел за спиной черта, а спустя мгновение почувствовал: рогатый обхватил его грудь, стараясь не свалиться с гнедка.
   – Ты кто?! – задал Палваныч идиотский вопрос.
   – Аршкопф, товарищ прапорщик! – радостно провизжал черт. – Для исполнения вашего задания прибыл!
   Гнедой почуял нечистую силу и припустил еще быстрее.
   «Проклятье, снова спятил в такой ответственный момент…» – сокрушенно подумал прапорщик.
   – Ой-е! – затравленно взревел он, видя близость погони. – Как бы их остановить?
   – Разрешите исполнять? – пискнул черт и, не дожидаясь ответа, соскочил с коня.
   Проворно приземлившись на копыта, рогатый развернулся к преследователям. Расставил черные мохнатые руки. Заорал:
   – Стоя-а-а-а-а-а-а-а-ать!!!
   Лошади завращали шальными глазами, истошно заржали, остановились испуганно, сбрасывая седоков.
   – Домо-о-о-ой марш!!! – закрепил успех черт.
   И лошади помчались к деревне.
   Сброшенные всадники поднимали головы, стараясь рассмотреть, кто же преградил им дорогу, но в поднятой конскими копытами пыли мелькнул рогатый силуэт да растворился, будто ничего и не было.
   Прапорщик влетел на гнедке в рощу. Замелькали деревья. Ветки били в лицо Палваныча, царапая лоб и щеки, норовя выколоть глаза. Дубовых пригнулся, прижался к потной конской шее. Зашептал, успокаивая:
   – Тише, тише, мальчик, чуть помедленнее… Умоляю…
   Ни криков, ни топота копыт сзади не было.
   Зато впереди возникла черная фигурка Аршкопфа.
   – Задание выполнено, товарищ прапорщик! – отрапортовал на ультразвуке черт.
   Его голос произвел мгновенное действие: конь встал как вкопанный.
   Палваныч стартовал по идеальной гиперболической траектории, словно толстая плешивая ракета класса «седло – воздух». Аршкопф задрал голову, наблюдая величественный полет Мастера над презренным своим рабом…
   Приземление было не столь помпезным, сколь полет. Дубовых брякнулся на живот, ударился коленями и локтями, охающим колобком покатился между деревьями, пока не обнял небольшой трухлявый пень.
   – О-о-о… – только и сумел вымолвить Палваныч.
   Черт подбежал к начальнику.
   – Товарищ прапорщик, товарищ прапорщик… Мастер… Вам помочь?..
   – У… ы… – застонал Дубовых. – Изыди!..
   – Есть, товарищ прапорщик! Отбываю до дальнейших приказаний, – пискнул Аршкопф и исчез.
   Палваныч погрузился в спасительное беспамятство.
   Очнулся он часа через полтора, услышав треск веток под чьими-то ногами.
   Мимо шли две девушки с лукошками.
   – Ах! – воскликнули они, увидев прапорщика. – Милый человек! Знаем-знаем, твоя борода запуталась в пеньке, и тебе нужно помочь! А ты нам золота, золота насыплешь полные корзинки…
   – А вот вам хрен в лукошко, не угадали! – зарычал Палваныч, вставая на четвереньки и демонстрируя не особо длинную щетину на щеках и подбородке. – Брысь отсюда!
   Девушки взвизгнули и побежали прочь.
   Прапорщик поднялся на ватные ноги. Шатаясь, побрел искать коня. Гнедой оказался неподалеку. Он запутался поводом в ветках и коротал время, объедая листву.
   – Жрешь… – с укором проговорил Палваныч. – Что же ты меня, гад такой, скинул?
   Рядом тек ручей. Прапорщик умылся, напился, дал воды коню.
   Стал раздумывать, что делать дальше. Близилась ночь. В лесу спать не хотелось. Ехать до следующей деревни? Так ведь неизвестно, далеко ли она…
   Дубовых отвязал от седла мешок. Достал еду, начал жевать, чавкая от удовольствия.
   – Вот ты, – обратился Палваныч к гнедку. – Ты ж воняешь, как конь! Сюда же все волки сбегутся, блин… Да, надо мотать. Хотя бы к реке. А что? Девок тамошних наловим, хе-хе… Ухи сварим… Определиться бы еще, где река.
   Перекусив, он забрался в седло и поехал из леса по своим следам. Добравшись до поля, осторожно выглянул. Встречающих не было. В вечернее небо поднимался дым из далеких деревенских труб.
   – Ну, будем считать, что в населенном пункте, где местное население оказало активное противодействие поисковым силам, дезертира не зафиксировано, – решил прапорщик. – Берем направление на соседнюю деревню.
   Проехав около часа по дороге вдоль леса, Палваныч пересек поле и спешился на берегу реки.
   Разделся, расседлал коня, завел в воду. Гнедой напился, потом дал себя искупать.
   – Вот ты глянь, карикатура, – умилился прапорщик, натирая мускулистые конские бока пучком мягкой травы. – Детство босоногое, чистые глазенки…