Король бросил взгляд на Циклопоуборную и застыл.
Там творилось что-то неладное: внутри каменного каркаса порхали черные тени. А к самим переговорщикам летели ведьмы.
Шпикунднюхель привстал на стременах, стараясь рассмотреть, что происходит в циклопическом строении. Солдаты особого полка решили, что получили сигнал. Вальденрайхская элита сорвалась в наступление.
Король Томас выхватил меч. Наменлосская дружина двинулась вперед. Над солдатами появились маги. Они передвигались на недавно закупленных в восточных землях коврах-самолетах. Ковры-самолеты позволяли волшебникам не только уверенно чувствовать себя в воздухе, но и нести запас метательных снарядов.
Братья Всезнайгели и Николас растерялись не меньше Хельмута и короля.
– Это кто такие? – спросил у Тилля Иоганн.
– Шуты из нашего темного ордена. Объявили охоту на Николаса по каким-то своим сумасбродным причинам. Вот уж не думал, что эта мелочь полезет через границу…
– Ты вообще о чем-нибудь думаешь, младшой?
– Не время, господа, – сказал Коля.
Налетели ведьмы и вороны-колдуны, взяли компанию переговорщиков в широкое кольцо.
Из-за спины бледной ведьмы вышел коренастый мужик в зеленом.
До него было шагов сорок. Коля уронил челюсть: больно уж похож летун на…
– Что за урод? – хором спросили Всезнайгели.
– Кажется, я его знаю… – пролепетал Лавочкин.
Прапорщик Дубовых поправил ремень, разглядывая окруженных людей.
– Ну, Хельгуша, своего салабона я уже вижу, хоть он позорно сменил форму на местную гражданскую одежду. Маскировщик, ядрена бомба… А кто из них тот гаденыш, который тебя обидел?
Страхолюдлих пялилась на братьев-волшебников.
– Хельга! – поторопил Палваныч.
– Рядом со щуплым малым. Справа… Или слева. Они так похожи! – нервно проговорила ведьма.
– Не дрейфь, хлопнем обоих.
Прапорщик шагнул вперед. Крикнул:
– Значит, так, все арестованы. Свои войска живо остановить. У нас там в плену девка с золотыми патлами и зеленый шкет, оравший, что он принц этого королевства. Дернетесь – башки им поотрываем.
Король Томас скрестил руки над головой, давая условный знак к остановке войска.
Шпикунднюхель повторил жест монарха. Особый полк усмирил бег коней.
– Вот видишь, Хельга, какие мы с тобой умные, – ухмыльнулся Палваныч.
Коля был рад видеть товарища прапорщика. Хряк хряком, а все же родное, российское рыло-то… Но что-то было не так. Зачем Болванычу брать в заложники Катринель и Петера?! Уж не эта ли красивая ведьма, что рядом с Дубовых, взяла его в оборот?..
– Рядовой Стулькин! Вы арестованы сильнее всех остальных комиков! – проорал Палваныч.
– Товарищ прапорщик, отпустите принцев! – крикнул в ответ солдат. – И я Лавочкин, а не Стулькин.
– А мне однохренственно! Где знамя, иуда?
– Отпустите детей!
– Ни пса себе, дети, – сказал Палваныч. – Мальчишка мне двух колдунов порезал, пока его не скрутили.
– Если с моим сыном что-нибудь случится… – начал было король, но прапорщик его оборвал:
– Молчать, папаня. Иначе всех вас с двойняшками этими ухайдакаем. А ты, Лавочкин или кто, иди сюда и сдавай вверенное тебе государством!
Коля оглядел банду колдунов и ведьм, охмуривших бедного тупого Болваныча.
«Такие заложников не отпускают», – подумал солдат.
Всезнайгели распознали в Палваныче выходца из иного мира. Тилль по разговору и форме, в которую был облачен прапорщик, догадался: это земляк Николаса. Или командир, или каратель-законник. Но что за методы?! И откуда он здесь?!
Хельмут Шпикунднюхель совсем растерялся. Его стройная версия заговора рухнула, словно гнилой сарай.
А король просто впал в ступор.
Лавочкин принял решение. Поправил заплечный мешок, всунул руки в лямки наподобие рюкзака. Сделал шаг вперед и пожелал оказаться в Циклопоуборной.
– Где он?! – заревел прапорщик.
Рубанув по шее колдуна, стоявшего перед Катринель и Петером, Коля схватил влюбленную парочку за локти и вернулся на исходную позицию.
– Неплохо, – хохотнул Иоганн.
– Товарищ прапорщик! – крикнул солдат. – Отзовите свое подразделение, и я сдамся.
Палваныч рассвирепел, не обращая внимания на чудо, сотворенное рядовым.
– Ты, щегол, забыл, как приказы выполнять? Здесь тебе не базар с рынком, перед тобой старший по званию! А ну живо сюда, и гражданских с собой!
– Петер, оставайся тут, – негромко, но властно произнес король Томас.
Лавочкин кивнул: мол, делай, как отец велит.
– Я без Катринель не сдвинусь, – выпалил принц.
Монарх сморщился, словно лимон лизнул.
– Ладно, потом поговорим.
Петер выпрямился, взяв принцессу за руку.
– Нет, отец, только после твоего благословения.
– После чего?!
Палваныч снова взревел:
– Эй, Лавкин! Последнее предупреждение!
– Благословляю! – сдался Томас.
Принц с принцессой побежали к его лошади.
Из развалин подлетели облапошенные колдуны.
– Я иду, но без гражданских, – сказал Коля, снова исчезая вместе с Катринель, Петером и королем. Он оставил их рядом с войском Наменлоса и появился на коне монарха.
– Пауль, все идет не так! Как же моя месть? – всполошилась Хельга.
– Блин, точно! – прапорщик нахмурился. – Солдат сдастся, тогда и пальнем. Но только по двойняшкам.
Парень понимал, что заварушки не избежать. Он медленно поехал к Палванычу и, остановившись в десяти шагах, спросил:
– Товарищ прапорщик, я хочу, чтобы здесь никто не пострадал. Вы отзовете своих людей?
– Разговорчики, рядовой, – буркнул Дубовых. – Командир знает больше, чем сопляк-дезертир.
«Нет, он не отступит…» – понял Коля и оказался за презренной ведьмой, которая, как он решил, управляла Болванычем. Схватив ее за шею, встал лицом к прапорщику.
– Ах ты, террорюги кусок! – взорвался прапорщик. – Отпусти Хельгушу!
– А паренек отлично импровизирует, хотя и суетится. Масса лишних телодвижений, но не без таланта, – признал Иоганн Всезнайгель.
– Сам удивляюсь, – кивнул Тилль.
– Эй, что делать-то будем? – убитым голосом просипел Шпикунднюхель.
– Судя по всему, ждать, – ответил старший Всезнайгель.
Палваныч готов был броситься на рядового и разорвать его.
«Охмурили, наркотой накачали! – думал он. – Отморозок! Держись, Хельгуша!»
Коля в это время продумывал следующий ход.
Исчезнуть с ведьмой? Тут же начнется резня.
Исчезнуть без нее? Тоже резня.
Исчезнуть с прапорщиком? Опять резня.
Пат?
И в этот самый что ни на есть напряженнейший момент на сцене появилась новая фигура, да еще какая – циклоп!
Гроссмалыш.
Он выскочил на поле из-за деревьев, беспечно гоняясь за фазаном, словно ребенок за бабочкой.
Что циклопу беспечность, то человеку смерть.
– Выпустить Грома и Града! – велел Томас.
Увидев две армии и скопление людей между ними, Гроссмалыш остановился, забыв о забаве.
– Э, да это же мой освободитель и добрая хозяйка! – воскликнул циклоп, узнав Палваныча и плененную Хельгу. – Отпусти хозяйку, человечек!
Гроссмалыш затопал в центр.
– Не двигайся! – проорал ему прапорщик. – Иначе он сделает ей больно! Я знаю эту публику! У них одно на уме: найти денег на следующую дозу, и неважно, по чьим искалеченным трупам они пройдут! Я сам разберусь, не лезь!
– Точно? – спросил циклоп.
– Точно. Уйди, пожалуйста.
Циклоп обиженно замер. Он же хотел помочь!
И вдруг он увидел приближавшихся с севера сородичей. Это было потрясение посильнее грубости Палваныча. Гроссмалыш настолько обрадовался, что не заметил суровой решительности на лицах боевых циклопов Наменлоса и здоровенных молотов в их могучих руках.
Одноглазые великаны, присягнувшие королевству, были старше Гроссмалыша лет на тридцать. Матерые здоровяки, они уже занесли молоты над лохматыми головами, но тут молодой циклоп закричал:
– Привет, братья! Вы есть! А я ведь читал в людских книжках, что больше никого из нас нету… Вы из какой семьи будете?
– Нечего с ним болтать, Гром, – пророкотал один из циклопов. – С нашим-то приказом…
– Брось, Град, – ответил Гром. – Прихлопнуть салагу мы всегда успеем. Рожа кажется знакомой… Эй, карапуз, мы из рода Айнеглаззен! А ты?
– И я! – Гроссмалыш захлопал в широченные ладоши.
– Чем докажешь? – Град подозрительно прищурился.
– Вот… у меня родимое пятно… – молодой циклоп начал снимать порты. – На левой ягодице… В форме тонущего трехмачтового парусника…
– Гляди-ка, Град, да он брат нам! – воскликнул Гром, бросая молот и демонстрируя свое пятно.
Град задумчиво стянул штаны и посмотрел на свою задницу. Такое же…
Он шмыгнул носом. Из глаза потекла счастливая слеза.
– Братишка?!. Гроссмалышка?!. Ты ли это, сосунок?!
Циклопы бросились друг другу в объятья. Люди отбежали подальше.
«Индийское кино, – Коля поморщился. – Хорошо, хоть не поют».
А циклопы, как по заказу, грянули песнь радости:
Радостные циклопы удалились, подгоняемые магией знамени.
Король Наменлоса растерянно разводил руками и сокрушенно стонал:
– Предатели! Неблагодарные свиньи! А жестокая сеча?!.
Кризис с циклопами миновал, однако народ продолжал нервно переговариваться и смотреть за спину прапорщика.
– Что дальше, рядовой? – зло спросил Палваныч.
– Командуй колдунам отход.
– Нашел дурака!
И тут Колины глаза расширились: за прапорщиком выросла фигура отвратительнейшего тролля.
Хельга показала пальцем на чудовище. Дубовых обернулся и замер, не двигаясь с места.
– Беги! – закричала Страхолюдлих.
– Х’чу хл’йту! Хтд’й! – выдавил из себя тролль.
– Чучело ты нерусское, в смысле, ненемецкое! – крикнул Палваныч. – Что сказал-то?
– Х’чу хл’йту! – повторил монстр, страдая от невозможности преодолеть языковой барьер. – У! У!
– Чего?
Тролль размахнулся дубьем и шарахнул по тому месту, где только что был прапорщик. Он бы его расплющил, но в последнюю секунду Коля пожелал, чтобы Дубовых переместился ближе к Всезнайгелям.
Те воспользовались случаем и схватили Палваныча за руки.
Промазавший монстр обиделся на нечестную игру. Ударив себя кулаком в грудь, заревел.
Рев тролля, как всегда, имел оглушительный успех: люди затыкали уши и валились наземь. К счастью, тролль ограничился коротким, секунд на пятнадцать, рыком. Основные действующие лица драмы остались на ногах. Прапорщику скрутило живот, Тилль упал на колено, а из носа Страхолюдлих потекла кровь. Конные занялись усмирением испуганных лошадей.
– Черт бы тебя побрал, солдат!!! Отставить спектакль! – заорал Палваныч, глядя на неторопливо приближающегося тролля и полагая, что это подручный рядового.
– Наконец-то он вызвал своего беса! – облегченно выдохнула Хельга.
– А-а-а-а!!! – завопил за спиной Лавочкина Аршкопф, размахивая дымящимися руками. – Товарищ прапорщик, я не могу его побрать! Он жжется, как святой!!!
– Тогда сгинь с этим косорылым чудищем куда-нибудь поглубже, ядрен кретин!
Нечистый растворился в воздухе, а мгновением позже исчез и тролль.
– Хельгуша, – Палваныч грустно и любовно глядел на подругу. – Месть придется отложить. Я не имею права рисковать личным составом в невыгодном положении.
– Хорошо, Пауль. Я разочарована, но не побеждена. Мы отходим.
Коля кивнул Иоганну и Тиллю. Те отпустили прапорщика.
Колдуны и ведьмы темного ордена сняли оцепление, стали кучковаться в стороне.
Парень освободил Хельгу.
– Я в вашем распоряжении, товарищ прапорщик.
Дубовых зашагал к солдату. Уверенность в себе постепенно восстанавливалась до обычного уровня. И возросла стократ, когда Палваныч почувствовал, что говорит с дезертиром-самовольщиком на родном, русском языке!
– Ты как меня сюда закинул, Энштейна обрубок?!
– Никуда я вас не кидал!
– Ага, побазарь у меня… Следующий вопрос. Где знамя и оружие?
– Автомат здесь, – Коля снял мешок, потряс и повесил на плечо. Затем расстегнул камзол, показывая красное полотнище. – Вот знамя.
– Отлично. Рядовой Скамеев, вы арестованы. Приказываю вернуть мне знамя.
– Сдаться, конечно, сдаюсь, товарищ прапорщик, но знамя вы не получите ни в коем случае, – извиняющимся тоном проговорил парень. – И я Лавочкин, елки-ковырялки.
– Ах ты, Хейердала кусок! – заорал прапорщик, шагая к парню. – Сдал знамя, живо!
Солдат обеими руками прижал полотно к телу. Он боялся представить, чего может наворотить Палваныч с таким мощным артефактом.
Дубовых вцепился в полковую реликвию, пытаясь стянуть ее с Колиного торса. Солдат и прапорщик топтались, сопя, их заплечные мешки болтались на лямках. Автомат в Колином мешке больно долбил по ногам то солдата, то его командира.
– Отцепись! – крикнул парень.
– Сам отцепись! Вертай нас взад, на Родину, радиотехник беглый!
– Это не я!
– Так я тебе и поверил! Знамя отдай! – крикнул прапорщик и тут же получил ногой в голень. – Уй, е! Да иди ты к чертовой бабушке!
– Сам иди! – в тон огрызнулся Коля. – Домой страшно хочется, но как вспомнишь, что там такие вот Болванычи…
В этот миг они узрели за спинами друг друга раскрывающиеся воронки наподобие уже виденной Палванычем в Красном уголке. А потом воронки захлопнулись, оставив наблюдателям яркую вспышку.
Рядовой Николай Лавочкин, он же Николас Могучий, и прапорщик Павел Иванович Дубовых, он же Пауль Йоханович, Повелитель Тьмы, исчезли.
Вопреки прогнозам Тилля Всезнайгеля, конец света не наступил. Шарик не лопнул.
– Что они говорили? – спросил Иоганн.
– Наверняка древними заклятиями пулялись, – предположил Тилль. – А язык смешной, правда?
Хельга Страхолюдлих смахнула слезы со щек и скомандовала ордену дрожащим голосом:
– По метлам!
Колдуны и ведьмы покинули теплую компанию.
На поле появился всадник. Он скакал во весь опор, крича:
– Всем стоять, песье племя! Я – граф Шроттмахер! Не сметь обижать моего друга Николаса Могучего!!!..
Шпикунднюхель состроил гримасу. Ее смысл был понятен каждому: «Ну что за идиот! Он-то на кой тут нарисовался?!»
Эпилог I
Эпилог II
И еще раз эпилог
Там творилось что-то неладное: внутри каменного каркаса порхали черные тени. А к самим переговорщикам летели ведьмы.
Шпикунднюхель привстал на стременах, стараясь рассмотреть, что происходит в циклопическом строении. Солдаты особого полка решили, что получили сигнал. Вальденрайхская элита сорвалась в наступление.
Король Томас выхватил меч. Наменлосская дружина двинулась вперед. Над солдатами появились маги. Они передвигались на недавно закупленных в восточных землях коврах-самолетах. Ковры-самолеты позволяли волшебникам не только уверенно чувствовать себя в воздухе, но и нести запас метательных снарядов.
Братья Всезнайгели и Николас растерялись не меньше Хельмута и короля.
– Это кто такие? – спросил у Тилля Иоганн.
– Шуты из нашего темного ордена. Объявили охоту на Николаса по каким-то своим сумасбродным причинам. Вот уж не думал, что эта мелочь полезет через границу…
– Ты вообще о чем-нибудь думаешь, младшой?
– Не время, господа, – сказал Коля.
Налетели ведьмы и вороны-колдуны, взяли компанию переговорщиков в широкое кольцо.
Из-за спины бледной ведьмы вышел коренастый мужик в зеленом.
До него было шагов сорок. Коля уронил челюсть: больно уж похож летун на…
– Что за урод? – хором спросили Всезнайгели.
– Кажется, я его знаю… – пролепетал Лавочкин.
Прапорщик Дубовых поправил ремень, разглядывая окруженных людей.
– Ну, Хельгуша, своего салабона я уже вижу, хоть он позорно сменил форму на местную гражданскую одежду. Маскировщик, ядрена бомба… А кто из них тот гаденыш, который тебя обидел?
Страхолюдлих пялилась на братьев-волшебников.
– Хельга! – поторопил Палваныч.
– Рядом со щуплым малым. Справа… Или слева. Они так похожи! – нервно проговорила ведьма.
– Не дрейфь, хлопнем обоих.
Прапорщик шагнул вперед. Крикнул:
– Значит, так, все арестованы. Свои войска живо остановить. У нас там в плену девка с золотыми патлами и зеленый шкет, оравший, что он принц этого королевства. Дернетесь – башки им поотрываем.
Король Томас скрестил руки над головой, давая условный знак к остановке войска.
Шпикунднюхель повторил жест монарха. Особый полк усмирил бег коней.
– Вот видишь, Хельга, какие мы с тобой умные, – ухмыльнулся Палваныч.
Коля был рад видеть товарища прапорщика. Хряк хряком, а все же родное, российское рыло-то… Но что-то было не так. Зачем Болванычу брать в заложники Катринель и Петера?! Уж не эта ли красивая ведьма, что рядом с Дубовых, взяла его в оборот?..
– Рядовой Стулькин! Вы арестованы сильнее всех остальных комиков! – проорал Палваныч.
– Товарищ прапорщик, отпустите принцев! – крикнул в ответ солдат. – И я Лавочкин, а не Стулькин.
– А мне однохренственно! Где знамя, иуда?
– Отпустите детей!
– Ни пса себе, дети, – сказал Палваныч. – Мальчишка мне двух колдунов порезал, пока его не скрутили.
– Если с моим сыном что-нибудь случится… – начал было король, но прапорщик его оборвал:
– Молчать, папаня. Иначе всех вас с двойняшками этими ухайдакаем. А ты, Лавочкин или кто, иди сюда и сдавай вверенное тебе государством!
Коля оглядел банду колдунов и ведьм, охмуривших бедного тупого Болваныча.
«Такие заложников не отпускают», – подумал солдат.
Всезнайгели распознали в Палваныче выходца из иного мира. Тилль по разговору и форме, в которую был облачен прапорщик, догадался: это земляк Николаса. Или командир, или каратель-законник. Но что за методы?! И откуда он здесь?!
Хельмут Шпикунднюхель совсем растерялся. Его стройная версия заговора рухнула, словно гнилой сарай.
А король просто впал в ступор.
Лавочкин принял решение. Поправил заплечный мешок, всунул руки в лямки наподобие рюкзака. Сделал шаг вперед и пожелал оказаться в Циклопоуборной.
– Где он?! – заревел прапорщик.
Рубанув по шее колдуна, стоявшего перед Катринель и Петером, Коля схватил влюбленную парочку за локти и вернулся на исходную позицию.
– Неплохо, – хохотнул Иоганн.
– Товарищ прапорщик! – крикнул солдат. – Отзовите свое подразделение, и я сдамся.
Палваныч рассвирепел, не обращая внимания на чудо, сотворенное рядовым.
– Ты, щегол, забыл, как приказы выполнять? Здесь тебе не базар с рынком, перед тобой старший по званию! А ну живо сюда, и гражданских с собой!
– Петер, оставайся тут, – негромко, но властно произнес король Томас.
Лавочкин кивнул: мол, делай, как отец велит.
– Я без Катринель не сдвинусь, – выпалил принц.
Монарх сморщился, словно лимон лизнул.
– Ладно, потом поговорим.
Петер выпрямился, взяв принцессу за руку.
– Нет, отец, только после твоего благословения.
– После чего?!
Палваныч снова взревел:
– Эй, Лавкин! Последнее предупреждение!
– Благословляю! – сдался Томас.
Принц с принцессой побежали к его лошади.
Из развалин подлетели облапошенные колдуны.
– Я иду, но без гражданских, – сказал Коля, снова исчезая вместе с Катринель, Петером и королем. Он оставил их рядом с войском Наменлоса и появился на коне монарха.
– Пауль, все идет не так! Как же моя месть? – всполошилась Хельга.
– Блин, точно! – прапорщик нахмурился. – Солдат сдастся, тогда и пальнем. Но только по двойняшкам.
Парень понимал, что заварушки не избежать. Он медленно поехал к Палванычу и, остановившись в десяти шагах, спросил:
– Товарищ прапорщик, я хочу, чтобы здесь никто не пострадал. Вы отзовете своих людей?
– Разговорчики, рядовой, – буркнул Дубовых. – Командир знает больше, чем сопляк-дезертир.
«Нет, он не отступит…» – понял Коля и оказался за презренной ведьмой, которая, как он решил, управляла Болванычем. Схватив ее за шею, встал лицом к прапорщику.
– Ах ты, террорюги кусок! – взорвался прапорщик. – Отпусти Хельгушу!
– А паренек отлично импровизирует, хотя и суетится. Масса лишних телодвижений, но не без таланта, – признал Иоганн Всезнайгель.
– Сам удивляюсь, – кивнул Тилль.
– Эй, что делать-то будем? – убитым голосом просипел Шпикунднюхель.
– Судя по всему, ждать, – ответил старший Всезнайгель.
Палваныч готов был броситься на рядового и разорвать его.
«Охмурили, наркотой накачали! – думал он. – Отморозок! Держись, Хельгуша!»
Коля в это время продумывал следующий ход.
Исчезнуть с ведьмой? Тут же начнется резня.
Исчезнуть без нее? Тоже резня.
Исчезнуть с прапорщиком? Опять резня.
Пат?
И в этот самый что ни на есть напряженнейший момент на сцене появилась новая фигура, да еще какая – циклоп!
Гроссмалыш.
Он выскочил на поле из-за деревьев, беспечно гоняясь за фазаном, словно ребенок за бабочкой.
Что циклопу беспечность, то человеку смерть.
– Выпустить Грома и Града! – велел Томас.
Увидев две армии и скопление людей между ними, Гроссмалыш остановился, забыв о забаве.
– Э, да это же мой освободитель и добрая хозяйка! – воскликнул циклоп, узнав Палваныча и плененную Хельгу. – Отпусти хозяйку, человечек!
Гроссмалыш затопал в центр.
– Не двигайся! – проорал ему прапорщик. – Иначе он сделает ей больно! Я знаю эту публику! У них одно на уме: найти денег на следующую дозу, и неважно, по чьим искалеченным трупам они пройдут! Я сам разберусь, не лезь!
– Точно? – спросил циклоп.
– Точно. Уйди, пожалуйста.
Циклоп обиженно замер. Он же хотел помочь!
И вдруг он увидел приближавшихся с севера сородичей. Это было потрясение посильнее грубости Палваныча. Гроссмалыш настолько обрадовался, что не заметил суровой решительности на лицах боевых циклопов Наменлоса и здоровенных молотов в их могучих руках.
Одноглазые великаны, присягнувшие королевству, были старше Гроссмалыша лет на тридцать. Матерые здоровяки, они уже занесли молоты над лохматыми головами, но тут молодой циклоп закричал:
– Привет, братья! Вы есть! А я ведь читал в людских книжках, что больше никого из нас нету… Вы из какой семьи будете?
– Нечего с ним болтать, Гром, – пророкотал один из циклопов. – С нашим-то приказом…
– Брось, Град, – ответил Гром. – Прихлопнуть салагу мы всегда успеем. Рожа кажется знакомой… Эй, карапуз, мы из рода Айнеглаззен! А ты?
– И я! – Гроссмалыш захлопал в широченные ладоши.
– Чем докажешь? – Град подозрительно прищурился.
– Вот… у меня родимое пятно… – молодой циклоп начал снимать порты. – На левой ягодице… В форме тонущего трехмачтового парусника…
– Гляди-ка, Град, да он брат нам! – воскликнул Гром, бросая молот и демонстрируя свое пятно.
Град задумчиво стянул штаны и посмотрел на свою задницу. Такое же…
Он шмыгнул носом. Из глаза потекла счастливая слеза.
– Братишка?!. Гроссмалышка?!. Ты ли это, сосунок?!
Циклопы бросились друг другу в объятья. Люди отбежали подальше.
«Индийское кино, – Коля поморщился. – Хорошо, хоть не поют».
А циклопы, как по заказу, грянули песнь радости:
– Убирайтесь отсюда! – заорал Лавочкин.
Айнеглаззены, вперед!
Глаз за глаз, рот за рот.
Опа, опа, потомки мы циклопа!
Радостные циклопы удалились, подгоняемые магией знамени.
Король Наменлоса растерянно разводил руками и сокрушенно стонал:
– Предатели! Неблагодарные свиньи! А жестокая сеча?!.
Кризис с циклопами миновал, однако народ продолжал нервно переговариваться и смотреть за спину прапорщика.
– Что дальше, рядовой? – зло спросил Палваныч.
– Командуй колдунам отход.
– Нашел дурака!
И тут Колины глаза расширились: за прапорщиком выросла фигура отвратительнейшего тролля.
Хельга показала пальцем на чудовище. Дубовых обернулся и замер, не двигаясь с места.
– Беги! – закричала Страхолюдлих.
– Х’чу хл’йту! Хтд’й! – выдавил из себя тролль.
– Чучело ты нерусское, в смысле, ненемецкое! – крикнул Палваныч. – Что сказал-то?
– Х’чу хл’йту! – повторил монстр, страдая от невозможности преодолеть языковой барьер. – У! У!
– Чего?
Тролль размахнулся дубьем и шарахнул по тому месту, где только что был прапорщик. Он бы его расплющил, но в последнюю секунду Коля пожелал, чтобы Дубовых переместился ближе к Всезнайгелям.
Те воспользовались случаем и схватили Палваныча за руки.
Промазавший монстр обиделся на нечестную игру. Ударив себя кулаком в грудь, заревел.
Рев тролля, как всегда, имел оглушительный успех: люди затыкали уши и валились наземь. К счастью, тролль ограничился коротким, секунд на пятнадцать, рыком. Основные действующие лица драмы остались на ногах. Прапорщику скрутило живот, Тилль упал на колено, а из носа Страхолюдлих потекла кровь. Конные занялись усмирением испуганных лошадей.
– Черт бы тебя побрал, солдат!!! Отставить спектакль! – заорал Палваныч, глядя на неторопливо приближающегося тролля и полагая, что это подручный рядового.
– Наконец-то он вызвал своего беса! – облегченно выдохнула Хельга.
– А-а-а-а!!! – завопил за спиной Лавочкина Аршкопф, размахивая дымящимися руками. – Товарищ прапорщик, я не могу его побрать! Он жжется, как святой!!!
– Тогда сгинь с этим косорылым чудищем куда-нибудь поглубже, ядрен кретин!
Нечистый растворился в воздухе, а мгновением позже исчез и тролль.
– Хельгуша, – Палваныч грустно и любовно глядел на подругу. – Месть придется отложить. Я не имею права рисковать личным составом в невыгодном положении.
– Хорошо, Пауль. Я разочарована, но не побеждена. Мы отходим.
Коля кивнул Иоганну и Тиллю. Те отпустили прапорщика.
Колдуны и ведьмы темного ордена сняли оцепление, стали кучковаться в стороне.
Парень освободил Хельгу.
– Я в вашем распоряжении, товарищ прапорщик.
Дубовых зашагал к солдату. Уверенность в себе постепенно восстанавливалась до обычного уровня. И возросла стократ, когда Палваныч почувствовал, что говорит с дезертиром-самовольщиком на родном, русском языке!
– Ты как меня сюда закинул, Энштейна обрубок?!
– Никуда я вас не кидал!
– Ага, побазарь у меня… Следующий вопрос. Где знамя и оружие?
– Автомат здесь, – Коля снял мешок, потряс и повесил на плечо. Затем расстегнул камзол, показывая красное полотнище. – Вот знамя.
– Отлично. Рядовой Скамеев, вы арестованы. Приказываю вернуть мне знамя.
– Сдаться, конечно, сдаюсь, товарищ прапорщик, но знамя вы не получите ни в коем случае, – извиняющимся тоном проговорил парень. – И я Лавочкин, елки-ковырялки.
– Ах ты, Хейердала кусок! – заорал прапорщик, шагая к парню. – Сдал знамя, живо!
Солдат обеими руками прижал полотно к телу. Он боялся представить, чего может наворотить Палваныч с таким мощным артефактом.
Дубовых вцепился в полковую реликвию, пытаясь стянуть ее с Колиного торса. Солдат и прапорщик топтались, сопя, их заплечные мешки болтались на лямках. Автомат в Колином мешке больно долбил по ногам то солдата, то его командира.
– Отцепись! – крикнул парень.
– Сам отцепись! Вертай нас взад, на Родину, радиотехник беглый!
– Это не я!
– Так я тебе и поверил! Знамя отдай! – крикнул прапорщик и тут же получил ногой в голень. – Уй, е! Да иди ты к чертовой бабушке!
– Сам иди! – в тон огрызнулся Коля. – Домой страшно хочется, но как вспомнишь, что там такие вот Болванычи…
В этот миг они узрели за спинами друг друга раскрывающиеся воронки наподобие уже виденной Палванычем в Красном уголке. А потом воронки захлопнулись, оставив наблюдателям яркую вспышку.
Рядовой Николай Лавочкин, он же Николас Могучий, и прапорщик Павел Иванович Дубовых, он же Пауль Йоханович, Повелитель Тьмы, исчезли.
Вопреки прогнозам Тилля Всезнайгеля, конец света не наступил. Шарик не лопнул.
– Что они говорили? – спросил Иоганн.
– Наверняка древними заклятиями пулялись, – предположил Тилль. – А язык смешной, правда?
Хельга Страхолюдлих смахнула слезы со щек и скомандовала ордену дрожащим голосом:
– По метлам!
Колдуны и ведьмы покинули теплую компанию.
На поле появился всадник. Он скакал во весь опор, крича:
– Всем стоять, песье племя! Я – граф Шроттмахер! Не сметь обижать моего друга Николаса Могучего!!!..
Шпикунднюхель состроил гримасу. Ее смысл был понятен каждому: «Ну что за идиот! Он-то на кой тут нарисовался?!»
Эпилог I
Восходящее солнце тронуло первыми лучами верхушки деревьев. Роса маленькими водяными бусинками покрывала листочки трав. Ветра не было.
На одну из заповедных полянок Зачарованного леса вышел невысокий смуглый человек с изумрудными глазами. В его черных волосах белела седая прядка. Одет он был в светло-зеленый походный костюм и мягкие туфли.
Мужчина прислушался к пению птиц, несколько раз оборачиваясь на особо громкие крики и надолго замирая. Затем чему-то кивнул и зашагал к пряничному домику, спрятавшемуся на границе зарослей кустарника и леса.
Остановившись в десяти шагах от домика, мужчина громко произнес:
– Эй, Гретель, ведьма старая, выползай!
Через полминуты дверь открылась и из съедобного жилища вышла Гретель. Она была в цветастом замызганном платье, фартуке и платке. Седые волосы заплетены в две короткие косы. Крючковатый нос брезгливо втягивал и тут же выдыхал свежий утренний воздух. Злые глазенки из-под полуприкрытых век придирчиво осматривали визитера.
– А, Всезнайгель, колдунишка юный, приперся, да? – проскрипела ведьма. – Ну и грубиян же ты! Сам на сороковник меня старше, а как обозвал?
– Я думал, после векового юбилея даже женщины перестают трепетно относиться к возрасту, – улыбнулся Тилль.
– Что-то в тебе изменилось… Глаза! Стали зеленые. А были другие.
– Были. Недавно пришлось вернуть часть своего… Ну, не важно. К делу.
– К какому такому делу? – засуетилась старуха. – Все дела в порядке…
– Молчи. Ты, карга, когда должна была воронку между мирами закрыть?
– Когда паренек на муравейнике окажется.
– А ты когда закрыла?
– Тогда и закрыла! – ведьма уперла руки в бока.
– Не лги мне, Гретель. Чревато, – тихо пригрозил Всезнайгель.
– Не лгу я… Пошутила… – старуха сдалась без боя. – Решила для верности еще одного дождаться.
– Брынза прокисшая! Для какой верности?! Рехнулась совсем? Твой второй тут такого наворотил, хоть в гроб ложись!
– Знаешь, не ори на меня! – вспыхнула Гретель. – Я все рассчитала. Он для равновесия сгодился.
– Ты мне мозги не полощи про равновесие. Он всех придурков местных, на зле помешанных, взбаламутил. За старое взялась, да? Зря я тебя от костра отмазывал… Столько усилий насмарку…
– Чего это сразу – насмарку?
– Они встретились, создали по воронке и испарились, вот чего! Запомни, старуха, ты теперь еще большая должница, чем была. И если придется готовить новый мостик между мирами, ты его закроешь точно в срок, поняла?
– Поняла, – хмуро пробормотала Гретель.
– Все. Я опаздываю. Одежду мою сохрани на всякий случай.
– Какую одежду?
– Видишь ли, я сова.
– Не спишь ночами, что ли?
– И это тоже.
Придворный колдун Всезнайгель сделал пасс правой рукой и исчез. Одежда с тихим шорохом упала к ногам ведьмы. Правда, вещи тут же зашевелились, и из-под них выбралась серая сова с зелеными глазами. Птица оттолкнулась от земли, взмахнула несколько раз крыльями и скрылась за кронами деревьев.
– Вот ведь актер, – хмыкнула ведьма. – Все люди как люди, колдуны в смысле. В воронов обращаются. А этот в сову. Прямо завидки берут, хоть с метлы на ухват пересаживайся.
Она собрала одежду и обувь Тилля и унесла их в домик.
На одну из заповедных полянок Зачарованного леса вышел невысокий смуглый человек с изумрудными глазами. В его черных волосах белела седая прядка. Одет он был в светло-зеленый походный костюм и мягкие туфли.
Мужчина прислушался к пению птиц, несколько раз оборачиваясь на особо громкие крики и надолго замирая. Затем чему-то кивнул и зашагал к пряничному домику, спрятавшемуся на границе зарослей кустарника и леса.
Остановившись в десяти шагах от домика, мужчина громко произнес:
– Эй, Гретель, ведьма старая, выползай!
Через полминуты дверь открылась и из съедобного жилища вышла Гретель. Она была в цветастом замызганном платье, фартуке и платке. Седые волосы заплетены в две короткие косы. Крючковатый нос брезгливо втягивал и тут же выдыхал свежий утренний воздух. Злые глазенки из-под полуприкрытых век придирчиво осматривали визитера.
– А, Всезнайгель, колдунишка юный, приперся, да? – проскрипела ведьма. – Ну и грубиян же ты! Сам на сороковник меня старше, а как обозвал?
– Я думал, после векового юбилея даже женщины перестают трепетно относиться к возрасту, – улыбнулся Тилль.
– Что-то в тебе изменилось… Глаза! Стали зеленые. А были другие.
– Были. Недавно пришлось вернуть часть своего… Ну, не важно. К делу.
– К какому такому делу? – засуетилась старуха. – Все дела в порядке…
– Молчи. Ты, карга, когда должна была воронку между мирами закрыть?
– Когда паренек на муравейнике окажется.
– А ты когда закрыла?
– Тогда и закрыла! – ведьма уперла руки в бока.
– Не лги мне, Гретель. Чревато, – тихо пригрозил Всезнайгель.
– Не лгу я… Пошутила… – старуха сдалась без боя. – Решила для верности еще одного дождаться.
– Брынза прокисшая! Для какой верности?! Рехнулась совсем? Твой второй тут такого наворотил, хоть в гроб ложись!
– Знаешь, не ори на меня! – вспыхнула Гретель. – Я все рассчитала. Он для равновесия сгодился.
– Ты мне мозги не полощи про равновесие. Он всех придурков местных, на зле помешанных, взбаламутил. За старое взялась, да? Зря я тебя от костра отмазывал… Столько усилий насмарку…
– Чего это сразу – насмарку?
– Они встретились, создали по воронке и испарились, вот чего! Запомни, старуха, ты теперь еще большая должница, чем была. И если придется готовить новый мостик между мирами, ты его закроешь точно в срок, поняла?
– Поняла, – хмуро пробормотала Гретель.
– Все. Я опаздываю. Одежду мою сохрани на всякий случай.
– Какую одежду?
– Видишь ли, я сова.
– Не спишь ночами, что ли?
– И это тоже.
Придворный колдун Всезнайгель сделал пасс правой рукой и исчез. Одежда с тихим шорохом упала к ногам ведьмы. Правда, вещи тут же зашевелились, и из-под них выбралась серая сова с зелеными глазами. Птица оттолкнулась от земли, взмахнула несколько раз крыльями и скрылась за кронами деревьев.
– Вот ведь актер, – хмыкнула ведьма. – Все люди как люди, колдуны в смысле. В воронов обращаются. А этот в сову. Прямо завидки берут, хоть с метлы на ухват пересаживайся.
Она собрала одежду и обувь Тилля и унесла их в домик.
Эпилог II
Нудный день
«Здравствуйте!
Мое имя довольно крепко известно в определенной среде.
Для тех, кто не знает, представлюсь. Я глава особого боевого королевского сыскного полка, выполняющего разведывательную и подрывную работу со смежными функциями, в том числе слежкой, построением агентурных сетей, глубоким внедрением в тыл наиболее предполагаемого противника… Стойте, не закрывайте книгу, пожалуйста! Признаюсь, увлекся.
Итак, я – Хельмут Шпикунднюхель. Настоящее введение предназначено для того, чтобы объяснить важную деталь, отличающую мой новый труд от всех предыдущих.
В старых книгах я излагал теоретические и практические основы деятельности особых военных подразделений. Там все было написано чинно, с присущей нашему народу педантичностью. Труд, который вы сейчас держите в руках, с определенной натяжкой можно назвать художественным. В нем я постарался отразить события, произошедшие вокруг славной и таинственной фигуры барона Николаса Могучего, а также в связи с побегом принцессы Катринель Вальденрайхской, ныне Бесфамиллюр.
Благодаря совершенно фантастической ситуации на поле подле Циклопоуборной любящие сердца встретили свое счастье (простите за эту досужую расхожесть, я не писатель, а наоборот, командир полка).
Помню ярость моего короля, когда я прибыл в сопровождении графа Михаэля Шроттмахера и придворного колдуна Тилля Всезнайгеля, дабы доложить о проделанной работе. О, это был нудный день – целый день наших объяснений перед его величеством.
Я проникся абсолютным уважением к господину Всезнайгелю. Он не только смог все доходчиво объяснить королю Генриху не менее трех раз, и притом разными словами, но и дать ему понять, что ваш покорный слуга проявил себя не с худшей стороны, хотя признаюсь с чистой душой: в деле о Николасе и принцессе я выступил настоящим кретином. Профессионал должен уметь признавать ошибки.
Среди колдовской братии встречаются поистине замечательные люди. Таковым предлагаю считать Тилля Всезнайгеля. Приношу ему самые искренние извинения за нелепые подозрения, которыми я его невольно оскорбил, посчитав заговорщиком…
Серьезное затруднение возникло только на этапе объяснения королю, как я допустил брак Катринель и принца Петера. Пришлось напомнить его величеству, что он лично дал мне исключительные полномочия. В том состоянии конфликта, в котором принималось решение о сочетании их высочеств, другого выхода не было. И хотя я участвовал в нем пассивно, всю следующую неделю после Великого Стояния у Циклопоуборной (да-да, в анналы тот памятный бескровный бой попал именно под этим нелепым названием) я исполнял счастливые обязанности посаженого отца красавицы принцессы. Граф Шроттмахер поддерживал меня и придавал нашей делегации особый статус.
В конце концов королю Генриху пришлось признать наши с господином придворным колдуном решения абсолютно верными и спасительными. Монарх Вальденрайха – это весьма мудрый правитель, учитывающий все последствия того или иного шага и готовый пойти на болезненные уступки сегодня, чтобы завтра наверстать упущенное. Мне, как и любому из вас, очевидно преимущество графа Михаэля Шроттмахера перед принцессой Катринель, если иметь в виду их будущее на троне всеми нами горячо обожаемого Вальденрайха.
Пусть лучше добродетельная принцесса будет опорой следующего монарха Наменлоса. А мы имеем все шансы стать усердными слугами Михаэля и Занны Шроттмахер (урожденная Знойненлибен). Да, и не поймите меня неправильно! Я сердечно желаю здоровья и долгих лет нынешнему королю – его величеству Генриху.
Та часть нашего рассказа, в которой описывалась драматическая схватка Николаса Могучего и странного колдуна по имени Товарищ Прапорщик, произвела на монарха неизгладимое впечатление.
Мои люди выяснили, что упомянутый неизвестный маг возглавлял темный орден и считался там Повелителем Тьмы. По всей видимости, Товарищ Прапорщик был весьма могущественным колдуном: у него в услужении находился самый натуральный черт. Я думаю (и господин придворный мудрец не опровергает моих выводов), барон Николас ценой собственной жизни избавил мир от страшной угрозы. Никто не знает, на что был способен Повелитель Тьмы, если без зазрения совести захватил в плен и ее высочество Катринель, и его высочество Петера. А как потом тосковал граф Михаэль Шроттмахер, летевший на помощь барону, и опоздавший на считанные мгновения!..
Позже выяснилось, что мерзостный преступник Товарищ Прапорщик давно преследовал принцессу, приманил ее адскими заклятьями в Зачарованный лес, где гонялся за ней с топором. Я немного знаком с этой гадкой колдовской братией (разумеется, сие не относится к уважаемому господину Всезнайгелю). Наверняка Повелитель Тьмы хотел принести принцессу в жертву. Но именно тогда Николас Могучий впервые помешал его страшным планам.
Последний же подвиг барона завершил его стремительное и яркое восхождение на вершину народной любви. Мы будем помнить о вас, уважаемый Николас Могучий!
Теперь же, когда произнесены все необходимые предисловия, а вы составили первые впечатления о событиях, легших в основу моей книги, я могу приступить к основному повествованию.
Итак, наша история началась этим летом, когда до столицы донеслись первые слухи о невиданно удалом герое по имени Николас Могучий…»
Мое имя довольно крепко известно в определенной среде.
Для тех, кто не знает, представлюсь. Я глава особого боевого королевского сыскного полка, выполняющего разведывательную и подрывную работу со смежными функциями, в том числе слежкой, построением агентурных сетей, глубоким внедрением в тыл наиболее предполагаемого противника… Стойте, не закрывайте книгу, пожалуйста! Признаюсь, увлекся.
Итак, я – Хельмут Шпикунднюхель. Настоящее введение предназначено для того, чтобы объяснить важную деталь, отличающую мой новый труд от всех предыдущих.
В старых книгах я излагал теоретические и практические основы деятельности особых военных подразделений. Там все было написано чинно, с присущей нашему народу педантичностью. Труд, который вы сейчас держите в руках, с определенной натяжкой можно назвать художественным. В нем я постарался отразить события, произошедшие вокруг славной и таинственной фигуры барона Николаса Могучего, а также в связи с побегом принцессы Катринель Вальденрайхской, ныне Бесфамиллюр.
Благодаря совершенно фантастической ситуации на поле подле Циклопоуборной любящие сердца встретили свое счастье (простите за эту досужую расхожесть, я не писатель, а наоборот, командир полка).
Помню ярость моего короля, когда я прибыл в сопровождении графа Михаэля Шроттмахера и придворного колдуна Тилля Всезнайгеля, дабы доложить о проделанной работе. О, это был нудный день – целый день наших объяснений перед его величеством.
Я проникся абсолютным уважением к господину Всезнайгелю. Он не только смог все доходчиво объяснить королю Генриху не менее трех раз, и притом разными словами, но и дать ему понять, что ваш покорный слуга проявил себя не с худшей стороны, хотя признаюсь с чистой душой: в деле о Николасе и принцессе я выступил настоящим кретином. Профессионал должен уметь признавать ошибки.
Среди колдовской братии встречаются поистине замечательные люди. Таковым предлагаю считать Тилля Всезнайгеля. Приношу ему самые искренние извинения за нелепые подозрения, которыми я его невольно оскорбил, посчитав заговорщиком…
Серьезное затруднение возникло только на этапе объяснения королю, как я допустил брак Катринель и принца Петера. Пришлось напомнить его величеству, что он лично дал мне исключительные полномочия. В том состоянии конфликта, в котором принималось решение о сочетании их высочеств, другого выхода не было. И хотя я участвовал в нем пассивно, всю следующую неделю после Великого Стояния у Циклопоуборной (да-да, в анналы тот памятный бескровный бой попал именно под этим нелепым названием) я исполнял счастливые обязанности посаженого отца красавицы принцессы. Граф Шроттмахер поддерживал меня и придавал нашей делегации особый статус.
В конце концов королю Генриху пришлось признать наши с господином придворным колдуном решения абсолютно верными и спасительными. Монарх Вальденрайха – это весьма мудрый правитель, учитывающий все последствия того или иного шага и готовый пойти на болезненные уступки сегодня, чтобы завтра наверстать упущенное. Мне, как и любому из вас, очевидно преимущество графа Михаэля Шроттмахера перед принцессой Катринель, если иметь в виду их будущее на троне всеми нами горячо обожаемого Вальденрайха.
Пусть лучше добродетельная принцесса будет опорой следующего монарха Наменлоса. А мы имеем все шансы стать усердными слугами Михаэля и Занны Шроттмахер (урожденная Знойненлибен). Да, и не поймите меня неправильно! Я сердечно желаю здоровья и долгих лет нынешнему королю – его величеству Генриху.
Та часть нашего рассказа, в которой описывалась драматическая схватка Николаса Могучего и странного колдуна по имени Товарищ Прапорщик, произвела на монарха неизгладимое впечатление.
Мои люди выяснили, что упомянутый неизвестный маг возглавлял темный орден и считался там Повелителем Тьмы. По всей видимости, Товарищ Прапорщик был весьма могущественным колдуном: у него в услужении находился самый натуральный черт. Я думаю (и господин придворный мудрец не опровергает моих выводов), барон Николас ценой собственной жизни избавил мир от страшной угрозы. Никто не знает, на что был способен Повелитель Тьмы, если без зазрения совести захватил в плен и ее высочество Катринель, и его высочество Петера. А как потом тосковал граф Михаэль Шроттмахер, летевший на помощь барону, и опоздавший на считанные мгновения!..
Позже выяснилось, что мерзостный преступник Товарищ Прапорщик давно преследовал принцессу, приманил ее адскими заклятьями в Зачарованный лес, где гонялся за ней с топором. Я немного знаком с этой гадкой колдовской братией (разумеется, сие не относится к уважаемому господину Всезнайгелю). Наверняка Повелитель Тьмы хотел принести принцессу в жертву. Но именно тогда Николас Могучий впервые помешал его страшным планам.
Последний же подвиг барона завершил его стремительное и яркое восхождение на вершину народной любви. Мы будем помнить о вас, уважаемый Николас Могучий!
Теперь же, когда произнесены все необходимые предисловия, а вы составили первые впечатления о событиях, легших в основу моей книги, я могу приступить к основному повествованию.
Итак, наша история началась этим летом, когда до столицы донеслись первые слухи о невиданно удалом герое по имени Николас Могучий…»
И еще раз эпилог
(Последний, честное слово!)
Солдат и прапорщик стояли, держась за знамя и буравя друг друга взглядами.
В комнате, где они очутились, царил полумрак. В стороне от Коли и Палваныча горели свечи.
«Опять в полку свет отключили!» – решил Дубовых, полагая, что виденная им воронка – это железный пропуск домой.
«Мы не дома», – подумал Лавочкин.
Они повернули головы к свету.
Два канделябра по три свечи в каждом покоились на маленьком столике. Возле него в кресле-качалке сидело серое существо в женском платье и вязало. Существо было рогатым, имело пятачок и копыта. Глянув на посетителей, оно сказало дребезжащим голосом:
– Здравствуйте, господа! Я бабушка Аршкопфа, к которой вы пожелали прийти.
Парень и мужик синхронно раскрыли и захлопнули рты.
– А вы, как я понимаю, товарищ прапорщик, – продолжила чертова бабушка. – Внук много о вас наболтал… разного. Да вы располагайтесь, раз уж зашли. Кресла там, позади. Эх, соколики, у нас уйма времени, потешьте старую, а то мне так скучно в последние триста лет… Ну, а потом и насчет вашего возвращения перемолвимся… может быть.
Декабрь, 2004 – январь, 2005
В комнате, где они очутились, царил полумрак. В стороне от Коли и Палваныча горели свечи.
«Опять в полку свет отключили!» – решил Дубовых, полагая, что виденная им воронка – это железный пропуск домой.
«Мы не дома», – подумал Лавочкин.
Они повернули головы к свету.
Два канделябра по три свечи в каждом покоились на маленьком столике. Возле него в кресле-качалке сидело серое существо в женском платье и вязало. Существо было рогатым, имело пятачок и копыта. Глянув на посетителей, оно сказало дребезжащим голосом:
– Здравствуйте, господа! Я бабушка Аршкопфа, к которой вы пожелали прийти.
Парень и мужик синхронно раскрыли и захлопнули рты.
– А вы, как я понимаю, товарищ прапорщик, – продолжила чертова бабушка. – Внук много о вас наболтал… разного. Да вы располагайтесь, раз уж зашли. Кресла там, позади. Эх, соколики, у нас уйма времени, потешьте старую, а то мне так скучно в последние триста лет… Ну, а потом и насчет вашего возвращения перемолвимся… может быть.
Декабрь, 2004 – январь, 2005