Панарин Сергей. Флаг вам в руки!

   Всезнайгель попробовал поставить себя на место Хельмута. Может, командир особого полка считает, что «изменник-Николас» хочет выманить из столицы верные королю силы для решающего боя?
   Не исключено. Вытащить особый полк в поле для масштабного магического удара! Хельмут должен рассуждать примерно так: «Они держат меня за дурачка. Я брошусь за ними, они втянут меня в сражение, а главари малым числом захватят Генриха. Следовательно, нужно сидеть и готовиться к уличным боям. Колдунам вести уличные бои еще несподручнее, чем моим солдатам».
   Всезнайгель усмехнулся. Несколько лет назад он собственноручно снабдил особый полк специальными медальонами, способными поглощать магические удары. Очень действенная штучка этот медальон, но с пределом емкости: пять-семь атак выдержит, а потом сгорит вместе с тем, кто его носит. Для противостояния нескольких солдат одному колдуну достаточно. Для ведения уличного боя, когда сами маги будут делать множество ошибок, достаточно. Для нападения из засады достаточно. А выйди в поле против нескольких колдунов, оперирующих большими энергиями, – смерти подобно…
   «Пусть Шпикунднюхель сидит в столице, – резюмировал Тилль. – Однако новость о летящих за нами ведьмах – это серьезно. Это вовсе не совпадение. Недаром вокруг Николаса крутился ворон Страхолюдлих… Жаль, не стало совы… Ох, Хельмут, ты мне за сову еще ответишь… Только бы успеть к Николасу!»
   Между тем Николасу не требовалось помощи.
   Проснувшись, он выглянул из окна. Утренняя улица была пуста, только какой-то мужик чинил тележное колесо. Ничего подозрительного.
   Коля поправил занавеску, повернулся, посмотрел на спящую Катринель. Золотые волосы рассыпались по подушке, и голова девушки стала похожа на солнце с длинными лучами-копнами волос.
   – Красивая, – вздохнул Лавочкин. – Надо написать ей серенаду, обещал же…
   Он взял лист бумаги и писчие принадлежности, расположился за столиком. Замер в ожидании вдохновения… И понял, что оно сегодня не явится. Наверное, санитарный день.
   – Ну, тогда почитаю бумаги, которые прислал король, – решил Коля.
   В конверте обнаружился приказ о назначении Николаса Могучего послом в Наменлос, верительные грамоты и особо ценная вещь – маленькая книжица «Кто есть кто и что почем в королевстве Наменлос. Пособие дипломата». В числе авторов солдат увидел фамилию Шпикунднюхеля.
   «Славненько. Начнем с тамошнего короля», – решил солдат.
   Первая статья была о монархе. Коля прочел заголовок: «Его величество король Томас фон Бесфамиллюр Наменлосский». Под этой гордой надписью нарисовали портрет монарха. На Лавочкина глядело открытое, круглое лицо пятидесятилетнего мужчины. Широко расставленные большие глаза, оттопыренные уши, кудрявые рыжие волосы. Король был выбрит, цирюльник сохранил только крохотную бородку треугольничком. Крупный рот с пухлыми губами застыл в дежурной улыбке.
   Больше всего солдата удивил совсем не аристократический нос монарха, искривленный, скорее всего, сломанный. По мере чтения биографии Лавочкин узнал, что в молодости Томас Бесфамиллюр был отчаянным поединщиком, победителем восьми королевских турниров, зачинщиком многих драк. С такими хобби немудрено заполучить свернутый нос.
   К тридцати пяти будущий король утихомирился, стал респектабельным, а спустя год унаследовал страну от умершего отца.
   Правил жестко, но справедливо. Магов не любил. Любил армию и речной флот. Мог часами пускать модели парусников в местной реке. Впрочем, у каждого свои причуды…
   У короля был единственный наследник, принц Петер восемнадцати лет. Авторы книги не без иронии отмечали, что паренек – давний тайный поклонник принцессы Катринель. Даже портрет в спальне повесил. Будущие монархи такие романтики!
   По сдержанно-насмешливому тону монографии Лавочкин почувствовал: правители Вальденрайха и Наменлоса друг друга недолюбливают. Вспомнились сведения из другой книжки. Про границу и два спорных шага.
   Проснулась Катринель, увидела Колю, читающего у свечи.
   – А где Тилль? – спросила принцесса.
   – Молчите, – шепотом ответил солдат. – Вдруг нас подслушивают?
   Девушка поморщилась. Коля пояснил:
   – Всезнайгель куда-то отлучился. Велел ждать, сколько придется… А сейчас, я полагаю, мне лучше отвернуться.
   Встав, одевшись и умывшись, Катринель подсела к парню:
   – Что читаешь?
   – «Кто есть кто и что почем в королевстве Наменлос». Скучно, но на всякий случай решил проштудировать. Тем более, тут нет других книг. Хочешь есть?
   – Да.
   Коля исполнил на флейте необходимую мелодию.
   – Трудно будет расставаться с этим кухонно-музыкальным инструментом, – сказал он.
   – Легко пришло – легко уйдет. Если Тилль велел избавиться, значит, так тому и быть.
   – Вот именно, – парень стукнул кулаком по колену. – Все надо делать, как решит Тилль. Я-то думал, что хоть здесь избавлюсь от армейской муштры.
   – Он же не заставляет тебя маршировать, – Катринель улыбнулась.
   – Зато мастак приказывать. Знаешь, когда записывают в дипломаты, не спросив твоего мнения, это хуже сорокакилометрового марш-броска в полной экипировке.
   – Прости, звучит грозно, но не понятно.
   Девушка принялась за курочку.
   – Ножик дать?
   – Нет. Если уж изображать из себя варвара, то до конца.
   Посмотрев на зарумянившиеся щеки Катринель, Коля понял, что не стоит ее смущать, и вернулся к книге.
   Соглядатаи, посланные наблюдать за поездкой Николаса, всю ночь дежурили в коридоре и на улице. Они контролировали дверь и окно комнаты, снятой их подопечными. Сначала бойцы не придали значения отлучке Всезнайгеля. Ну, вышел человек, и ладно. Потом шпики заволновались. А вдруг Николасу тоже удалось как-нибудь улизнуть? Разобрал, например, стену или пол…
   За дверь и окно бойцы Шпикунднюхеля были спокойны. Они дежурили «змейкой», то есть менялись каждый час: один прямо в коридоре спал, двое бдели на посту, потом спавший заступал на место бодрствовавшего, и так по кругу. Отдых, конечно, не курортный, но тренированным бойцам хватало.
   Сидевший под дверью решил, что пора наконец выяснить ситуацию.
   Шпик встал и уверенно постучал в дверь.
   – Кто там? – крикнул Коля, жестом показывая Катринель – мол, надень шапку-невидимку.
   – Особый королевский полк. Откройте, пожалуйста. Нужно задать вопрос.
   – Задавайте так.
   – Где господин придворный колдун?
   – Господин придворный колдун отбыл по срочному делу и не потрудился назвать время своего возвращения. Мы, то есть я, сижу, жду.
   – Будьте добры, откройте дверь. Мне надо убедиться, что вы – это вы.
   Лавочкин пожал плечами: почему бы и нет?
   Открыл.
   Шпик окинул комнату наметанным взглядом.
   – Все-все-все… – Лавочкин вытолкал его и запер дверь.
   Шпик растолкал спящего коллегу и принялся обрисовывать ситуацию:
   – Всезнайгель куда-то отбыл, обещал вернуться. А Николас, похоже, не один. Там творится странное! Я заметил на столе недоеденную свежую курицу, причем горячую. А у барона в руках книга. Руки чистые. И еще я слышал, что он с кем-то шептался!
   В это время из-за двери раздался женский голос:
   – Ай! Слезьте с меня!
   Дело в том, что Коля, заперев дверь, вернулся и сел в кресло. А там уже сидела невидимая принцесса. Ее вскрик и услышали шпики.
   – Простите, Катринель! – ответил Лавочкин, совершая тем самым величайшую глупость.
   Девушка подскочила, роняя волшебную шапку.
   Бойцы особого полка мгновенно сообразили, кто скрывается в комнате барона. Вышибив ногой дверь, шпики ворвались в помещение. Золотоволосая принцесса не успела воспользоваться волшебной шапкой.
   Коля прыгнул навстречу нападавшим.
   Те рассудили: победителя драконов, великанов и прочих графов Шроттмахеров им не одолеть, можно лишь получить временное преимущество, используя фактор внезапности.
   И рядовой Лавочкин получил жесточайший удар пониже живота. Особый полк – не рыцарский орден.
   Коля согнулся и упал, увлекая на пол с кровати и столика мешки с вещами, недоеденную курочку, бумагу и чернила, а также стоявшее возле кровати знамя.
   Шпики ловко схватили принцессу (она и пикнуть не успела) и выбежали из комнаты.
   – Стоять! Ни с места! – крикнул, превозмогая боль, Коля.
   Но крика не вышло. Краешком сознания парень понимал, что ничего не добьется своим жалким, беззвучным воплем.

Глава 25
Палваныч – ведьмак, или Полеты тела и интеллекта

   Хельмут Шпикунднюхель не стал надевать помеченный золотым волосом камзол. Он надел военную форму. У командира особого полка была привычка облачаться по уставу, когда начинало пахнуть жареным.
   В форме Шпикунднюхель внушал уважение даже рыцарям. Некоторые знали, что против Хельмута лучше не выступать: он – опасный боец и хладнокровный убийца.
   Командир полка с небольшим отрядом явился к дому Всезнайгеля. Позвонил.
   – Кто там? – спросил из-за двери Хайнц.
   «Вот бес, – зло подумал Шпикунднюхель, – обычно ведь открывает, а потом спрашивает!»
   Хельмут и не надеялся на радушный прием. Жестом приказал своим зайти со двора. Четверка бойцов бесшумно побежала в обход.
   – Именем короля, откройте! – крикнул комполка. – В вашем доме укрывают разыскиваемую законом персону.
   – Я слуга придворного колдуна-мудреца. Мой хозяин, господин Тилль Всезнайгель, оставил мне твердые указания никого не впускать, – ответил Хайнц.
   – Это особый полк его величества, ты обязан открыть, слуга! Повинуйся, или будешь наказан!
   – Я служу господину и не хочу иметь дело с охранкой!
   Хельмут терпеть не мог пренебрежительного отношения к своему полку.
   – Не с охранкой, – проговорил он, – а с особым боевым королевским сыскным полком, выполняющим разведывательную и подрывную работу со смежными функциями, в том числе…
   – Подождите-подождите, – донеслось из-за двери. – Я столько ерунды сразу не осмыслю.
   Это было последней каплей.
   – Ломайте! – скомандовал Хельмут, отходя в сторону.
   Двое солдат небольшим тараном со всей силы саданули в дверь, не причинив ей видимого вреда.
   Зато сработало защитное заклинание Всезнайгеля. Дверь, окна и черепичная крыша дома мудреца словно обросли камнями. Через несколько мгновений жилище стало абсолютно неприступным.
   Из двора раздался вопль: боец, пытавшийся вскрыть замок задней двери, попал в каменный капкан. Его рука оказалась замурованной в волшебной кладке. Было не больно, но жутко.
   – Так, – Шпикунднюхель потрогал место, где только что был вход. – Слушай меня! Искать скрытые двери. Обеспечить круглосуточное наблюдение. При малейших сомнениях – докладывать. Откроется вход – штурмовать. Появится Всезнайгель – не дергаться, поставить меня в известность и ждать указаний. Все.
   Хельмут не знал, что Хайнц может прожить в запечатанном доме сколь угодно долго, пока не вернется хозяин.
   Шпикунднюхель сел на коня и поскакал во дворец. Король завтракал и принял доклад верного слуги прямо за столом.
   Генрих долго таращил непонимающие глаза на командира особого полка, который втолковывал ему о последних событиях и движениях магов, о неповиновении Всезнайгеля и обнаружении волоса принцессы. Но авторитет мудреца был настолько велик, что сперва монарх не мог поверить в измену Тилля. Рассуждения главного сыщика о вероятных шагах заговорщиков и вовсе показались Генриху вздором.
   Но через два часа Шпикунднюхелю все же удалось переубедить короля.
   – Что ж, никакой свадьбы с Катринель не будет, – произнес монарх, гневно сжимая кулаки. – Я подпишу приказ об аресте девчонки, Всезнайгеля и Николаса. Держать все в секрете! Схватить изменников, чего бы это ни стоило!
   – Ваше величество, не стоит пускаться за ними в погоню. Так мы оголим тылы, – предостерег Шпикунднюхель. – Колдуны передвигаются значительно быстрее конницы. Нас обойдут и окажутся у вашего порога!
   Командир полка склонил голову в знак того, что позволил себе вынужденную дерзость.
   Генрих со всей силы хватил кулаком по столу. Король задел глиняное блюдо, оно подскочило и садануло главного шпика в лоб.
   – Хельмут, война на носу! На, утри лоб! – монарх протянул шпику салфетку.
   – Я оставлю половину полка во дворце, а с остальными бойцами выступлю незамедлительно! – сказал Шпикунднюхель.
   – Отлично! Тебе всегда что-нибудь удачное придет в голову. И вот еще что. Я даю тебе исключительные полномочия. Только реши мои проблемы.
   В тот же день Шпикунднюхель с половиной полка выступил вслед за заговорщиками и опорочившей себя принцессой-изменницей.
   Его беспокоила одна дипломатическая деталь: при всей своей скорости он мог не успеть перехватить Николаса Могучего до границы. Как отнесется монарх Наменлоса к самому боеспособному отряду Вальденрайха, ворвавшемуся в его королевство? Истеричный Генрих не удосужился дать соответствующей бумаги. Если сосед захочет – будет резня, каких свет не видывал. А он, скорее всего, захочет: очень уж не любили друг друга монархи Вальденрайха и Наменлоса…
   Ребята Шпикунднюхеля, конечно, удальцы и умницы, но половина полка против армии – маловато.
   «Давно советовал Генриху, нужно захватить Наменлос, – думал Хельмут. – А он мягкотелость проявлять изволил. Теперь расхлебывай».
   …Циклоп по имени Гроссмалыш межгосударственными проблемами себя не мучил. Сперва он целую ночь бежал от черта (страх – великая сила), потом брел по Зачарованному лесу, отдыхая, затем остановился и наконец-то понял, что свободен. Нарадовавшись, циклоп почувствовал голод.
   Он поймал несколько крупных оленей и, что называется, заморил червячка. Поспал. Снова пошел, куда глаз глядит. Незаметно для себя Гроссмалыш пересек границу Вальденрайха и Наменлоса. Без паспорта, без визы, без приглашения.
   Его визит в суверенное королевство повлек серьезнейшие последствия. Люди всполошились, – история отношений с циклопами заставляла насторожиться.
   «Циклопическая война», сотрясавшая королевства полвека назад, была весьма поучительна. Наука не берется правдиво сказать, кто был зачинщиком противостояния людей и одноглазых великанов. Человеческая летопись утверждала: циклопы начали захват территорий сразу нескольких королевств, крича, дескать, мы древнее вас и жили на этих землях задолго до вашего появления. Люди не любили циклопов. Да и за что их любить, если они не чурались при случае откушать человечинки.
   У одноглазых переростков были тоже претензии к людям, в основном, по поводу места под солнцем. Несколько холодных северных зим и постоянные набеги кочевников-людей на селения циклопов заставили тех переселиться южнее. Великаны пришли на лесистую равнину, где были обречены ввязаться в войну с давно живущими здесь людьми.
   В первые же дни противостояния люди осознали серьезность угрозы: человеческая магия на циклопов не действовала. Колдуны фактически не участвовали в борьбе.
   Развязалась масштабная война. Людям пришлось несладко, циклопы казались сильнее. Они разрушили несколько крупных городов, а села никто не считал. И великаны бы победили, если бы старший из братьев Всезнайгелей не сколотил колдовской партизанский отряд, показав пример успешного ведения боевых магических действий против циклопов.
   Волшебники не пытались атаковать неуязвимых великанов, а воспользовались своими умениями для постройки разнообразных ловушек: огромных ям, капканов и прочего. Особо эффективны были так называемые «ванны с соплями дракона» – замаскированные ямы, наполнявшиеся водой, в которую волшебник добавлял несколько капель драконьего жира и произносил специальное заклинание. Вода превращалась в клейкую вязкую массу. Попав в такую «ванну», циклоп уже не мог выбраться.
   За невосприимчивость к магическому воздействию циклопам пришлось расплачиваться собственной абсолютной неспособностью к волшебству. Поэтому найти способы борьбы с магомеханическими ловушками они не сумели.
   Людям удалось натравить на одноглазых великанов простых двуглазых, – вроде побежденного Колей Лавочкиным подле Жмоттенхаузена. Но обычный великан был значительно глупее хитреца-циклопа. Толку от великанов было мало, зато циклопы существенно сократили численность этих тупиц.
   Но у одноглазых возникли непреодолимые трудности: им не хватало оружия. Кроме дубин, вытесанных из стволов могучих деревьев, у циклопов почти ничего не имелось. Доспехов не было. Великаны оказались уязвимы для человеческого оружия.
   Короли съехались на общий сбор, где постановили бороться с циклопами до полного истребления.
   Сказано – сделано.
   В итоге лишь несколько особей было тайно оставлено с разными целями. Например, родители графини Хельги Страхолюдлих захватили ребенка циклопа для потехи. А король Наменлоса заточил двух циклопов в глубоком колодце, надеясь использовать их позже в завоевательных походах.
   Нынешний монарх Наменлоса, получив известие о том, что с территории Вальденрайха в королевство нагло прорвался циклоп, понял: быть войне.
   Собрав министров, король Томас отдал приказ держать циклопов в состоянии полной боевой готовности, но пока не выпускать. Армия также была поднята на ноги. Гонцы разъехались к лучшим магам королевства с призывом собраться во дворце.
   Знал бы Томас, что к границам Наменлоса слетаются ведьмы и колдуны, а вторым фронтом надвигался Шпикунднюхель со своими головорезами, с ним бы случился сердечный приступ.
   А Павел Иванович Дубовых на следующий день после памятного ночного сбора ведьм и колдунов в сопровождении верной Хельги покинул столицу.
   Он скакал во весь опор и слетел с коня. Страхолюдлих остановила своего жеребца, спешилась, помогая спутнику подняться.
   – Ух, е! – простонал Палваныч, хватаясь за отбитый низ спины. – Какая неудача… Ой… Проклятый поворот… Конь педальный…
   – Убежал, – графиня махнула в сторону, где скрылся «транспорт».
   – Чего он понес-то? – недоумевал мужик.
   – Осмелюсь доложить, вы вызвали меня, чтобы что-то показать, – пискнул в ухо прапорщика Аршкопф.
   Страхолюдлих придержала заплясавшего от испуга жеребца. Реакция лошадей на бесеныша всегда была одинаковой.
   – Чего?! Я позвал?
   – Так точно! Вы сказали: «Вот, черт, смотри-ка, красиво, как у нас на…», а дальше я не разобрал.
   Действительно, Палваныч незадолго до позорного падения восторгался лесными красотами Вальденрайха, похожими на пейзажи Тамбовщины.
   – Рядовой, не нужно понимать все так буквально, – назидательно прокряхтел он.
   – Есть, товарищ прапорщик! – истово крикнул Аршкопф, оглушая людей и лошадь.
   Страхолюдлих не удержала повода, и вырвавшийся конь унесся вслед первому.
   – Верни, – велел Палваныч черту.
   – Но они меня боятся, – развел мохнатыми ручонками нечистый.
   – А меня, твою дивизию, не колыхает! – заорал Дубовых. – Я по два раза одно и то же не повторяю по два раза одно и то же!
   – Понял, понял, – залебезил черт.
   – Товарищ прапорщик, – обратилась к Палванычу Хельга. – Сдается мне, если бес станет ловить лошадей, они просто ополоумят.
   – Это точно. Ладно, чертяка. Тащи наши вещи, а лошадей – ну их в баню.
   Аршкопф исчез, а спустя полминуты появился с седельными сумками и метлой Хельги.
   Раздраженный прапорщик приказал нечистому сгинуть.
   Страхолюдлих подняла метлу.
   – Полетели?
   – Чтобы я, кадровый военный, на венике верхом?!
   – Но все этим занимаются… И я тоже…
   Ведьма решила, что ее высокопоставленный спутник брезгует, но ковра-самолета, к сожалению, не было.
   После долгих уговоров Палваныч сдался. Повесив на себя мешки, он ухватился за талию Хельги. Ситуация была невозможной: взрослый мужик в форме перекинул ногу через метлу, прижался к спине ведьмы и по ее команде: «И-и, с левой бегом марш!» – затрусил по дороге.
   Сделав семь шагов, Дубовых обмер: «Я лечу!»
   Палваныч не любил высоты. С детства, лет с пяти. После того, как катался с родителями на аттракционе «Чертово колесо» и испугался, когда отец шутки ради сильно раскачал кабинку. Папаня был военным летчиком.
   Прапорщик припомнил ту историю, и ему сделалось совсем плохо.
   Зато скорость передвижения возросла в разы! Под ногами Палваныча мелькали кроны деревьев, провалы лесных полянок, потом Хельга вырулила к дороге, и полет стал похож на кадры из капиталистического фильма «Звездные войны. Эпизод IV». Был там моментец. Главный герой летел в широком желобе, а потом отбомбился в нору и дал деру… Бабахнуло – мечта ракетчика, да…
   «Как бы мне вместо той бомбы не хряпнуться», – трусовато подумал Дубовых, прижимаясь к ведьме.
   Хельге нравилось, что товарищ прапорщик так крепко ее обнимает. Словно давая понять: я с тобой, дорогая. И чем крепче жался к ней Палваныч, тем сильнее она разгоняла метлу. А чем бойчее мелькали фрагменты ландшафта, тем сильнее пугался прапорщик…
   Если бы позволяли законы физики, метлолетчики преодолели бы сначала звуковой, потом световой барьер, но, к счастью Палваныча, обошлось. Однако когда Дубовых заметил, что их транспортное средство шутя обогнало голубя, он ужаснулся: «Ектыш! Как висячего сделали!!!»
   Выдержав четверть часа, прапорщик взмолился:
   – Хельгуша, давай передохнем!
   Ведьма, не снижая скорости, пошла на посадку. Все-таки желание понравиться – ужасная вещь. Лихо маневрируя, Страхолюдлих правила между деревьями, отворачивая в самый последний момент. Наконец метла зависла в метре от земли.
   Палваныч кулем свалился на лужайку.
   – Понравилось? – с благородным кокетством спросила графиня.
   – Очень, – выдохнул стоящий на четвереньках прапорщик. – На твоем самолете есть гигиенические пакеты?
   – Зачем?
   – А, отставить, может, так обойдусь…
   Дубовых думал:
   «Ну, блин, карикатура… Пятнадцать минут страха – и ты хрен знает где! А как бы здорово смотрелись в наших рядах метлострелковые подразделения. Да, автоматчики на метлах!»
   Отдышавшись, он поинтересовался:
   – В какой стороне Наменлос?
   Хельга показала.
   – Ну, пойдем, что ли? – прапорщик нетвердо зашагал в глубь леса.
   – Может, полетим?
   – Нет, Хельгуша. Позже.
   Шли молча.
   Палваныч мысленно уговаривал себя сесть на метлу. Он почти преодолел страх, но тут под ногами что-то тренькнуло, и Палваныч с Хельгой взмыли вверх, запутавшись в сетке, сплетенной из крепких толстых веревок. Повисли, раскачиваясь метрах в трех над землей. Классическая ловушка на человека.
   – Что за карикатура?! – недоумевал прапорщик, пытаясь вынуть нож из мешка.
   Увязшая в сетке Страхолюдлих молча призывала бедствия на тех, кто поставил капкан.
   Из-за деревьев бесшумно выступили охотники – два здоровенных лохматых мужика в грязных лохмотьях.
   – Гы, – осклабился один, демонстрируя миру щербатую улыбку. – Еда!
   – Угу, – обрадовался второй, с копьем в руке.
   – Чур, я ем бабу.
   – Нет, бабу ем я.
   – Нет, ты ешь мужика.
   – Нет, мужика ешь ты.
   – Я не ем мужика, я ем бабу.
   – Ты не ешь бабу, ты ешь мужика.
   – Мужика ешь ты, а я…
   – Эй, отставить! – гаркнул из сетчатой авоськи прапорщик.
   – Чего это он? – щербатый задрал голову, щурясь на солнце.
   – Кричит… – ответил копьеносец.
   – Гы… К тебе в суп просится.
   – Не, к тебе.
   Охотники возобновили бесконечные препирания.
   Палваныч сосредоточенно сопел, пробуя достать из-за спины мешок с ножом. Не получалось, но он не сдавался.
   Хельга прошептала:
   – Это людоеды, осторожнее, товарищ прапорщик.
   – А то я не догадался! – проговорил Палваныч.
   – Ну, вот. Значит, я вовремя подсказала…
   Дубовых внимательно посмотрел на спутницу. Она глуповато улыбнулась.
   – Дурдом, – пробормотал прапорщик, возобновляя попытки вооружиться.
   – А я настаиваю, что бабу съем я! – продолжал тем временем щербатый.
   – Я – бабу, ты – мужика!
   – Эй, заткнитесь! – проорал Палваныч. – Давайте бабу съем я, а ты, с копьем, сожрешь этого, без копья!
   – А что?.. Идея… – копьеносец задумался, приценяясь к щербатому.
   – Э-э… – заволновался тот. – Чего ты?
   – И то верно. Чего я?
   – Ты хотел сожрать его! – подлил масла в огонь прапорщик, работая рукой в поисках ножа.
   Охотник с копьем не понял:
   – Кого?
   – Меня, дурья башка! – его подельник аж топнул.
   – А ты кого будешь есть?
   – Ух… Тебя, наверное…
   Страхолюдлих дотронулась до плеча Палваныча.
   – Тут какая-то веревочка к мешку примотана, – хихикнула она, дергая тесьму, которой прапорщик завязывал мешок.
   – Издеваешься, что ли? – спросил Дубовых.
   – Нет, правда она там! – обиженно сказала Хельга.
   – Ну, так развяжи, – процедил сквозь зубы Палваныч.
   – Развязала! – радостно провозгласила Хельга через пару минут.
   – Умница! – похвалил прапорщик и нахмурился. – А что ты развязала?
   – Веревочку.
   – Да-да-да…
   Палваныч наконец достал нож. Начал резать сетку.
   Охотники не уставали полемизировать. Копьеносец почти сорвал голос:
   – Лучше съесть их!
   – Мы всегда хотим съесть других! Нужно разнообразить.
   – Я тебя сейчас обезображу! Сожрем их, и точка.
   А прапорщик наяривал ножом, от усердия высунув язык. Хельга что-то считала, загибая пальцы.
   Вдруг Дубовых почувствовал, что сеть поддается, и в тот же миг выскользнул из ловушки, увлекая за собой Хельгу.