Папсуев Роман. Верлойн

   Верлойн, хмурясь, слушал Странника, и в голове его роились тысячи вопросов, на которые, как он ни пытался, никак не мог найти ответ. И рассказ Алдруда ни капельки не пролил свет на то, что с ним случилось.
   – И что же, никаких моих следов ты не обнаружил?
   – Ну как же. Обнаружил. Судя по всему, вас ударил тролль, вы вскочили на ноги и почему-то поспешили в лес, причем следы ваши обрывались, словно вы растворились в воздухе, а тролль остался на месте и топтался возле костра. И там его кто-то лишил головы. Это были не вы. Меня до сих пор мучает вопрос, кто же?
   – Дело в том, что я потерял сознание, когда меня ударил тролль, – хмуро ответил Верлойн, – и я совершенно не помню, что произошло позже.
   Алдруд недоверчиво взглянул на барона, потом пожал плечами.
   – Как бы то ни было, господин барон, – сказал он, – на поляне случилось что-то странное. Что-то очень странное. Но это что-то было нам на руку.
   Верлойн уже не смотрел на Странника, задумчиво разглядывая штандарт, висящий над длинным столом, – белый ястреб на синем фоне. Белый ястреб...
   Верлойн повернулся к Макадору.
   – Макадор, как звали того лекаря, у которого ты учился врачеванию?
   Юноша удивленно посмотрел на барона.
   – Прикул.
   – Он здесь, во дворце?
   – Да.
   – После Совета проводи меня к нему.

* * *

   Как только Совет закончился, Верлойн объяснил, что у него есть неотложное дело, и покинул друзей, отправившись вместе с Макадором по коридорам дворца вниз, в подземелья. В конце нижней галереи были две обитые железом массивные двери. Макадор открыл левую и пригласил Верлойна войти.
   Барон увидел небольшую комнату, увешанную сушеными целебными травами, от которых в каморке стоял устойчивый лекарственный запах. Когда Верлойн и Макадор вошли в каморку, человек, сидевший за столом, поднял голову. По правде говоря, Верлойн ожидал увидеть умудренного жизнью старца, но Прикул оказался молодым человеком с грустными глазами. Увидев за спиной барона Макадора, Прикул погладил коротко остриженную бородку и без всякого энтузиазма сказал:
   – Ого, кого я вижу. Сорванец вернулся.
   Макадор усмехнулся:
   – Ненадолго. Лекарь Прикул, позвольте вам представить барона Верлойна.
   Лекарь вяло кивнул:
   – У меня мало времени – надо идти в целительные палаты, вот подберу пару комбинаций трав и...
   – Тем лучше, – перебил его Верлойн. – Макадор сказал, что в Гулэре находятся пострадавшие от болезни рыцари. Где они?
   Прикул, явно не ожидавший такого вопроса, удивленно уставился на барона. Тот повторил:
   – Где они?
   – Они здесь, в двух шагах, так сказать, – произнес Прикул, неопределенно кивнув в сторону двери.
   – Я хочу на них взглянуть. Проводите меня туда.
   – Позвольте, но зачем?..
   – Я прошу вас, – настойчиво сказал Верлойн.
   Прикул пожал плечами. Выйдя из каморки, он, что-то бормоча, вытащил связку ключей и открыл дверь рядом с врачебной комнатой, пропустив Верлойна и Макадора вперед. Они оказались в огромном помещении, освещаемом лишь свечами. Все помещение было заставлено сотнями скамеек, на которых лежали люди. Воины. Цвет рыцарства Гулэра. Все они были неподвижны, не было заметно даже, что они дышат, а зеленоватые, болезненного оттенка лица застыли, создавая ощущение, что на скамейках лежат мумии.
   – Сколько их здесь? – шепотом спросил Верлойн у Прикула.
   – Пять с половиной сотен рыцарей, – ответил лекарь, – и триста пеших воинов.
   – Что с ними?
   – Я считаю, что это порча. Иначе я не могу объяснить странную избирательность болезни – пострадали только рыцари и воины. Также я не могу объяснить бессилие всех лечебных трав и снадобий, которые у меня были. Я даже чистотел и мандрагору пробовал – не помогает. – Прикул оглядел огромный зал и покачал головой. – Нет, это явно дело рук колдуна. Как снять порчу, не знает никто. Придворный колдун Сальдарг умер год назад от старости, не оставив после себя учеников. Боюсь, им, – Прикул кивнул на рыцарей и воинов королевства Черных скал, – так и придется лежать тут...
   Верлойн посмотрел на свои руки и понял, что чего-то не хватает. Чего-то... Внезапно он понял четко и ясно, что нужно делать. Верлойн положил руку на поясную сумку, развязал тесемки и достал красный камень. Барон закрыл глаза и поднял камень над головой. Почувствовал жар, исходящий из камня, открыл глаза и взглянул на поднятую руку. Камень слабо светился кровавым светом, словно пробуждаясь к жизни, постепенно разгораясь все сильнее. Наконец красный свет сменился оранжевым, затем желтым и после – ослепительно белым.
   Прикул и Макадор застыли, глядя на открывшуюся их глазам картину. Камень теперь горел, испуская яркое сияние, по краям которого плясали изумрудно-зеленые искорки. Затем из этого сияния потянулся через весь зал ослепительный луч, из которого вдруг ударили яркие зеленоватые молнии. Сотни молний. Они вонзились в рыцарей, заставив тех судорожно выгнуться.
   – О Небо, он убьет их! – воскликнул Прикул, протягивая руку к Верлойну, но Макадор схватил его сзади:
   – Стой! Не надо!
   – Измена! – закричал Прикул, но грохот, раздавшийся в зале, заглушил его.
   Тысяча воинов тряслась на скамейках, охваченная зеленоватым сиянием, гром рокотал под низкими сводами зала, камень в руке барона сиял словно звезда. Казалось, замок сейчас рухнет – от непрерывного грохота завибрировали стены, с потолка посыпалась пыль. Верлойн чувствовал, как сквозь него бьет невидимая сила, как через камень она превращается в свет...
   Наконец все кончилось. Сияние погасло, камень рассыпался в прах, воины рухнули на скамейки, Прикул и Макадор застыли. Верлойн опустил руку и разжал ладонь. Красноватая пыль посыпалась на пол. Барон был слаб и бессилен, словно весь день сражался...
   Посмотрел на рыцарей. Те лежали без движения.
   – Не понимаю, – прошептал Верлойн. – Должно было получиться. Не могло не получиться...

* * *

   – Ты слышал грохот на нижней галерее?
   – Да, сударь.
   – Возьми пятерых, спустимся – посмотрим.
   Начальник стражи, которого звали Вадар, взялся за рукоять меча и стал спускаться по широкой лестнице вниз. За ним, держа наперевес гизармы, шли шестеро гулэрцев из охраны дворца. Нижняя галерея служила входом в «хранилище» заболевших неведомой болезнью рыцарей Гулэра и Роки. Это место старались обходить стороной все, кроме лекарей и советников короля, настолько была велика боязнь заразиться. Именно поэтому воины, спускавшиеся по лестнице, шли очень осторожно.
   Не дойдя до середины лестницы, Вадар остановился, прислушиваясь.
   – Не может быть, – сказал он удивленно.

* * *

   Король Аварн III обсуждал с баронами положение в городе, когда в Зал Совета вбежал слуга с округлившимися от изумления глазами.
   – Рыцари! – завопил он. – Рыцари излечились!
   – Что?! – Гвендр поднялся из-за стола, растерянно глядя на слугу.
   – Рыцари, заболевшие перед войной, ожили! Они идут сюда!
   И действительно, в коридоре послышался шум, словно к Залу приближалась толпа, бурно что-то обсуждавшая. Двери распахнулись, и в Зал вошли воины – их были десятки, сотни, они шли, весело улыбаясь, и по их виду нельзя было сказать, что всего пару минут назад они были лишь бездвижными мумиями. Впереди шли Верлойн, Макадор, Прикул и Вадар, начальник стражи.
   – Ваше величество! – воскликнул Прикул. – Свершилось чудо! Этот юноша каким-то неведомым мне способом освободил наших рыцарей от заклятия! Они живы и здоровы!
   – О Небо! – Гвендр, не веря своим глазам, смотрел на рыцарей, которые как один опустились перед королем на колени.
   Аварн III был поражен, словно ударом молнии. Он встал и, выйдя из-за стола, направился к рыцарям.
   – Альдан! Гордил! Жак! Друзья, – говорил он взволнованным голосом, протягивая руки к воинам. – Неужели это правда? Вы здоровы! Встаньте, друзья мои, встаньте!
   Рыцари поднялись. Вперед вышел могучий рыцарь с абсолютно седой головой.
   – Ваше величество! Мы вполне здоровы, но скажите – верно ли, что на наше королевство обрушилась какая-то беда? Никто нам толком ничего не объяснил.
   – Ах, Гордил, вы же заболели еще до войны! Вы же ничего не знаете!
   – Война?! – как один вскричали рыцари.
   – Увы, это правда, друзья. Воины Свана вероломно перешли границу, и вот уже четвертый день Гулэр в осаде.
   – Вот как? – Еще один рыцарь вышел вперед. – Сир, одно ваше слово, и мы возьмемся за мечи. Не подобает рыцарям Гулэра сидеть сложа руки, когда королевство в опасности! Верно я говорю, друзья?
   – Верно! – проревели рыцари.
   – Альдан, твой пыл делает тебе честь. – Аварн III улыбнулся. – Но сломя голову никто на врага не нападает. Слушайте все! Рыцарям Гулэра и Роки выделить лучшие покои! Днем мы соберемся на Большой Совет, а вечером я устраиваю пир в честь рыцарей королевства Черных скал, дабы они набрались сил. Проследите, чтобы все жители Гулэра получили дополнительную пищу и вино!
   – Да здравствует король! – вскричали рыцари.

* * *

   Поздно вечером, когда пир был в самом разгаре, Верлойн вышел на балкон парадного зала и, опершись на мраморные перила, задумчиво посмотрел на город, на темную, едва различимую во мраке, полосу леса и на огни в стане горцев. «Завтра, – думал он, – завтра – битва. Большой Совет закончен, все продумано до мелочей – завтра все решится».
   Что-то не давало Верлойну покоя. Был ли это страх перед первой серьезной битвой в его жизни или просто волнение, которое всегда испытываешь перед вратами неизвестного? За спиной раздались шаги. Верлойн повернулся и увидел Алдруда, который, улыбаясь, шел к барону, держа в каждой руке по кубку с вином.
   – За завтрашнюю битву, Верлойн! – воскликнул Странник, передавая Верлойну кубок. – Эх, давно же я не рубился как следует!
   Алдруд отпил немного вина и украдкой взглянул на барона. Тот, нахмурившись, глядел на темную жидкость в кубке, потом очнулся и отпил вина. Странник поставил кубок на перила и, подняв брови, вновь посмотрел на Верлойна.
   – Послушай, малыш, – сказал он. – Мы многое вместе пережили, и я надеюсь на твою откровенность. Не хотел я начинать серьезный разговор, да, видно, придется. У меня это сражение будет девятым, не считая мелких стычек и поединков; я многое видел в этих боях и, в частности, видел, как погибали парни вроде тебя в свою первую битву...
   Алдруд замолчал. Верлойн удивленно на него взглянул.
   – Правильно ли я тебя понял, Алдруд? Ты хочешь отговорить меня от участия в завтрашней битве?
   Странник заметно расслабился – было видно, что он доволен, что эти слова произнес не он.
   – Ты сам себе хозяин, – сказал Алдруд, глядя в темноту ночи. – Никто не волен распоряжаться твоей судьбой, кроме тебя самого. И никто не вправе требовать от тебя того, чего ты не хочешь. Так вот, я и хочу узнать – желаешь ли ты биться завтра с горцами?
   Верлойн сначала опешил. Потом задумался. А действительно – хочет ли он сражаться за чужой народ, за чужое королевство? Что ему до гулэрцев? У него есть своя миссия, он не обязан воевать за освобождение столицы королевства Черных скал. И, в конце концов, он не рыцарь... Но как объяснить Алдруду, что уже поздно? Поздно что-то менять. Они уже здесь, за стенами Гулэра, их здесь приняли как равных, не сразу, правда, но приняли. Сейчас уже поздно колебаться – надо было это делать до проникновения в Гулэр. А если завтра Верлойн откажется принимать участие в битве, пусть даже из собственных соображений, не сочтут ли его трусом?
   – Это мой долг, Алдруд, – с трудом сказал Верлойн.
   Он был уверен, что Странник сейчас скажет, что это не долг, а юношеская бравада – мол, я все знаю, все умею, любая битва мне нипочем, у меня есть волшебные доспехи, с которыми мне никакие горцы не страшны.
   Но Алдруд лишь качнул головой и сказал:
   – Хорошо. Но помни, что я тебе говорил: битва – это не поединок, где соблюдается этикет. Здесь этикета не будет – либо ты, либо тебя. Гулэрцы это прекрасно понимают. Эта вылазка для них будет последней – либо победа, либо смерть или рабство, отступать-то некуда. Насколько я знаю гулэрцев, ярмо рабства – не для них, поэтому я хочу развеять твои возможные иллюзии и сказать правду. Гулэрцы завтра пойдут умирать. Если не случится чуда, битва будет проиграна. Горцев слишком много. Слишком. – Алдруд замолчал, отпил из кубка. – Ты пойми, Верлойн. Не хочу я видеть, как ты погибнешь среди гулэрцев, с которыми тебя ничего не связывает. Они обречены – у них все, что осталось, это надежда на чудо да на собственные руки. Поэтому говорю тебе – решать будешь ты, но коли увидишь, что битва проиграна, скачи на север. И пусть тебя не мучают угрызения совести, ты и так много сделал для черноскальцев.
   Верлойн, не глядя на Странника, спросил:
   – А ты?
   – Что?
   – Почему ты будешь завтра биться вместе с гулэрцами, с которыми тебя, как и меня, ничего не связывает? Почему должны биться все мои друзья, а я не должен? И не говори мне, что ты соскучился по настоящему делу, – я знаю, что причина не в этом.
   Алдруд странно посмотрел на барона и не ответил. Верлойн уже знал ответ на собственный вопрос.
   – Я знаю почему, Алдруд. И меня это пугает. Я знаю, что тебе наплевать на смерть. И ты ищешь ее. Именно поэтому ты пришел уговаривать меня, как это ни странно звучит. Ты не выбрал Тиглона или Дрюля, ты выбрал меня, потому что завтра будешь рубиться, как никогда, будешь убивать направо и налево, пока не убьют тебя. И если это произойдет, ты хочешь, чтобы за тебя отомстили. Ты хочешь, чтобы наша миссия была завершена, а Нуброгер – убит. Поэтому ты и выбрал меня – у меня больше, чем у всех остальных, причин ненавидеть его. А если ты завтра умрешь, ты хотел бы быть абсолютно уверенным, что Нуброгер все равно погибнет – его убьет Верлойн вместо погибшего Алдруда, отомстив за отряд Странников. Я прав, не так ли?
   Алдруд отвернулся. Верлойн положил ему руку на плечо.
   – Друг мой, – сказал барон, – поверь мне, мы победим завтра. И закончим нашу миссию вместе.

* * *

   Небо на востоке светлело, высвечивая силуэты деревьев Шумящего леса. Первые лучи солнца осветили шпили башен Гулэра, на которых слабо колыхались под утренним ветерком штандарты королевства Черных скал. На стенах крепости не было заметно никакого движения. Гулэр словно вымер.
   Под стенами столицы горцы занялись своими обычными делами, то есть готовились к очередному штурму. Когда мессир Санард отдаст приказ об атаке – никто не знал, но то, что штурм будет в ближайшие дни, никто не сомневался. Стрелки проверяли механизмы катапульт и баллист, меченосцы надевали доспехи, конные воины с усмешкой поглядывали на них и чистили коней, уверенные, что для них в ближайшее время работы не будет – при штурме конница не нужна.
   На рубеже возле вала сменялись стражники. Горцы первого кольца осады зевали во весь рот, неторопливо осматривая свое оружие. Гулэрцы не подавали признаков жизни. Может, они уже вымерли? Бросая взгляды на пустые стены Гулэра, горцы качали головами и говорили, что штурма, возможно, и не потребуется.
   В шатрах рядом с поселком мессир Санард уже бодрствовал, составляя первоначальный план третьего штурма. Время поджимало – Гулэр слишком долго держится, король Индир выказывает недовольство. При разработке плана войны предполагалось, что Гулэр будет взят с ходу. И армия попыталась это сделать, но проклятые черноскальцы подготовились к осаде. Хотя они не успели наполнить кладовые едой, зато собрали все оружие, бывшее в округе. Санард помассировал виски, глядя на лист пергамента, лежавший перед ним на столе. Надо написать королю письмо, доложить об обстановке у стен Гулэра.
   Мессир посмотрел на карты местности, затем достал из ящичка на столе трубку, набил ее табаком и закурил. Как и многие горцы, он был неравнодушен к табаку, а потому позволял себе время от времени закурить, особенно когда его одолевали невеселые мысли. Как сейчас.
   Ему не нравилась эта война. Он был солдатом до мозга костей и привык, что битвы выигрывают гений полководцев и мечи сражающихся, а не колдовство и вероломство. В душе Санард восхищался гулэрцами. Было уже два штурма, а они выдержали... Потеряли многих, но устояли и отразили атаки нападающих.
   Санард прекрасно знал, что при осаде преимущество практически всегда на стороне осажденных. Тем более если осаждаемая крепость хорошо укреплена. Гулэр был укреплен превосходно. Если бы не обстоятельства и неожиданность, осаждать этот город можно было бы годы и не добиться ничего.
   Но в этой войне все было иначе. У гулэрцев кончалось продовольствие, еще день или два они продержатся, а потом начнется голод. Если бы не приказ короля Индира, Санард бы не стал штурмовать город и просто подождал бы – этим он бы спас много жизней. Но король настаивает на скором штурме – в письме, которое вчера привез гонец из Свана, черным по белому написано: взять Гулэр во что бы то ни стало в течение трех дней. Кроме того, король требовал, чтобы Аварн III был взят живым.
   Причину этого приказа Санард понимал. Королю Индиру нужно было унизить короля черноскальцев, заставить снять с головы корону и признать победу горцев. Именно поэтому черное колдовство, подкосившее рыцарей черноскальцев, не коснулось короля и его приближенных.
   Санард затянулся, прислушиваясь к треску табака в трубке, и прищурился. Уже который год он ловил себя на мысли, что служба королю Индиру тяготит его. Он долго не мог понять, в чем дело, пока не осознал, что не разделяет взглядов своего сюзерена. Но барон Санард был солдатом до мозга костей. Он знал, что такое приказ. «Правителей не выбирают. Правителям подчиняются». И единственное, что мог делать барон, – это лишь просить...
   Санард отложил трубку и взял в руки перо с твердой решимостью просить короля отложить штурм ввиду истощенности гарнизона Гулэра и возможной скорой сдачи города. Надо ждать. Ждать.
   Внезапно в шатер вбежал запыхавшийся паж. Рухнув на одно колено, он заверещал:
   – Ваша светлость!
   Санард поморщился.
   – Чего тебе?
   – Ваша светлость, у западных ворот Гулэра выстроился небольшой отряд гулэрцев с белым флагом!
   Санард медленно поднялся. Сразу несколько мыслей замелькало в его голове. Переговоры? Сдача? Ловушка?
   Быстро надев на плечи белый плащ, Санард снял со специального ложа меч в черных ножнах. Выйдя из шатра, мессир подозвал сотника, отдал ему пару приказов и сел в седло подведенного к нему коня. Забираясь в седло, Санард непроизвольно скрипнул зубами – его левая рука, пораженная стрелой гулэрцев во время второго штурма, по-прежнему болела. Вокруг мессира уже сидели на конях его приближенные, некоторые зевали и продирали глаза.
   Нахмурившись, Санард направил коня к западным воротам. По пути он почувствовал нарастающую тревогу. Гулэрцы вышли на переговоры? На них не похоже.
   Воины первого кольца осады стояли, подняв копья. Они расступились, пропуская барона, и Санард увидел небольшую группу пеших гулэрцев, среди которых было только двое верховых. Первого, усатого великана в голубых доспехах, Санард узнал сразу – это был генерал Гвендр, человек, который пришел с востока и одно время воевал на стороне королевства Восточных гор. Это было очень давно – теперь Гвендр был командующим армией черноскальцев. Гвендр был из тех людей, для которых война – любимая работа, именно поэтому он был симпатичен Санарду. Однако если уж он вышел сдаваться... Как ни пытался Санард себе это представить, у него ничего не получалось. Что-то здесь не так.
   Второй всадник барону был незнаком, тем более что его лица не было видно за забралом. Да, подумал Санард, прекрасные доспехи. Латы на втором всаднике сверкали под лучами восходящего солнца. «Золото?» – подумал барон, но тут же отогнал эту мысль.
   Приблизившись к группе черноскальцев на пятьдесят шагов, Санард остановил коня и выжидающе посмотрел на Гвендра. Тот тронул поводья и направился к главнокомандующему горцев. За ним последовал рыцарь в сияющих доспехах.
   – Генерал Гвендр.
   – Мессир Санард.
   – Вы вызвали меня на переговоры. Я весь внимание. Чего вы хотите?
   – Правильно, мессир. Ни к чему все эти дипломатические реверансы. Мы оба – люди военные, посему я буду говорить только по делу. По правде говоря, вы поставили нас в очень невыгодное положение, развязав необъявленную войну. Надеюсь, вы понимаете, что это будет лишь очередным уроком истории. Вы, я уверен, помните, чем кончаются необъявленные войны для королевства Восточных гор?
   Санард поджал губы. Гвендр имел в виду войну столетней давности, когда бывший король страны Восточных гор развязал войну с королевством Черных скал. Тогда его войска были разбиты и позорно бежали, а сам король убит. Барон, как человек военный и образованный, разумеется, прекрасно знал эту историю.
   – Это было давно! – громко сказал граф Сирдал, который, вероятно, не знал историю так хорошо, как знал ее Санард.
   Мессир покосился на графа, затем взглянул на Гвендра.
   – Вы сказали, что будете говорить только по делу, генерал. Однако я понял ваш намек. Но, надеюсь, вы понимаете, что я учел все ошибки короля Бриарда и не повторю их. Это доказывает хотя бы то, что в данный момент я осаждаю Гулэр, а Бриард не мог об этом и мечтать.
   – Ваша правда, Санард, – кивнул Гвендр. – Вы прижали нас к стенке – отступать нам некуда. Скоро начнется голод, погибнет много невинных людей, находящихся в городе. У нас есть только один выход из сложившейся ситуации...
   Горцы за спиной Санарда радостно зашептались. Мессир удивленно подумал: «Неужели все-таки сдача? Конец войне?»
   Гвендр посмотрел на мессира, его сопровождающих, потом на ряды горцев за их спиной и штандарты Свана.
   – Но, – продолжал он, повысив голос так, что шепот в свите Санарда сразу смолк, – вы все-таки допустили одну ошибку. В самом начале, когда перешли Касролл и вероломно напали на наши земли. Поэтому я отвечаю вам тем же. Надеюсь, вы поймете мой поступок.
   С этими словами Гвендр выхватил метательный кинжал и молниеносно выбросил руку вперед. Но реакция Санарда была еще быстрее. Подсознательно он все это время ждал нападения, поэтому успел отклониться вправо, и кинжал по рукоять вошел в горло графа Сирдала, вместо того чтобы вонзиться в грудь барона. Гвендр громко выругался и выхватил меч. Его спутник в золотых доспехах тоже обнажил меч и пришпорил коня. В ту же секунду раздался вой боевых труб, и западные ворота распахнулись.
   Дальше события разворачивались настолько быстро, что Верлойн, даже если бы и захотел, не смог бы восстановить их последовательность. Гулэрцы расступились в стороны, доставая из-под плащей небольшие луки с уже наложенными стрелами. Семь стрел со свистом разрезали утренний воздух, и семеро горцев из свиты Санарда упали на землю. Сам Санард избежал смерти только благодаря своей реакции и доспехам. Он развернул коня и ринулся назад, к опешившим воинам Свана. Стены Гулэра ожили. На первом кольце появились сотни лучников, и восходящее солнце закрыла туча стрел. Настенные катапульты гулэрцев методично обстреливали шатры горцев и ряды войск.
   Из ворот появилась легковооруженная конница с копьями наперевес. Крики «За Гулэр и короля!» заглушили свист стрел и вой снарядов катапульт. Верлойн взмахнул мечом и направил Хинсала вперед, на ряды горцев. Рядом, рыча словно зверь, скакал Гвендр. Конница рассыпалась в цепь и атаковала ряды воинов Свана, подобно урагану разметав первое кольцо осаждавших. За конницей из ворот вышли меченосцы, а за ними панцирники с пиками наперевес.
   Нападение было настолько неожиданным, что горцы сперва просто не оказывали сопротивления. Гулэрская конница врезалась в строй воинов Свана, рубя направо и налево. Горцы падали раненые или мертвые, так, видимо, и не поняв, что произошло. Как так? Умирающий Гулэр, и вдруг – атака?!
   Верлойн почувствовал, как в грудь ударила вражеская стрела, отскочившая от волшебных лат и не оставившая даже царапины на золотой поверхности. Значит, лучники горцев очухались. Действительно – вон они. Воткнули в землю свои огромные луки и бьют прямо по коннице. Но им мешала прицелиться отступающая пехота, да и стрелки Гулэра не спали.
   Размахивая мечом, разя направо и налево, Верлойн продвигался вперед в рядах противника, Хинсал сбивал бегущих горцев грудью и давил копытами зазевавшихся. Заметив краем глаза какое-то движение справа, недалеко от себя, Верлойн мельком взглянул туда и увидел Тиглона. Тиг, облаченный в голубые гулэрские доспехи, мчался вперед, орудуя копьем так, словно это было не копье вовсе, а зубочистка. Уперев тупой конец копья в фокр на седле, он направлял орудие на очередного бегущего горца, подкидывал его силой удара вверх и тут же вонзал гибкое копье с треугольным наконечником в другого неприятеля.
   Внезапность нападения действительно сперва выбила горцев из колеи. Если бы Санард погиб, гулэрцы могли бы уже праздновать победу, но главнокомандующий был жив. Он немедленно организовал контратаку.
   Верлойн рубанул бегущего пехотинца горцев по не защищенной доспехами шее и тут же обрушил следующий удар на противника слева. Горцы бежали. «Это проще, чем казалось», – подумал Верлойн, глядя на спины бегущих.