Папсуев Роман. Верлойн

   И вдруг все смешалось. Впереди показалась свежая легковооруженная конница горцев, неумолимо приближающаяся к нападающим. Отступавшая пехота, боясь попасть под копыта коней своих же рыцарей, развернулась и бросилась в контратаку, с криками направив оружие на наступающую конницу гулэрцев. Вот тут-то и началась настоящая битва.
   Лэнарда подавала стрелы Дрюлю, который неутомимо натягивал и спускал тетиву. Они стояли на стене первого кольца вместе с сотнями лучников Гулэра. Рядом ухала настенная катапульта, выпуская каменные снаряды по лагерю горцев, круша осадные башни, катапульты и баллисты, разметая шатры.
   Лэнарда сама вызвалась помогать Дрюлю, когда узнала, что дримлин будет вместе с лучниками на первом кольце. Руки у нее болели от непрерывного движения, но девушка старалась не обращать на боль внимания.
   – Стрелы! – закричал кто-то слева.
   Тут же к лучнику подбежал растрепанный мальчишка с охапкой стрел в руке.
   – Не зевай, – сказал Дрюль, отнимая у отвлекшейся девушки стрелу. – И вообще, – сказал он, пуская стрелу в гущу врага, – что ты тут делаешь? Сидела бы, как все женщины, за вторым кольцом.
   – Сам сиди, – обиженно сказала Лэнарда.
   Битва у западных ворот была в самом разгаре, когда открылись восточные. Санарду доложили об этом через четверть часа. Мессир приказал отозвать часть войск от южных и северных ворот города и направить их на фланги противника, сражающегося на западе и востоке.
   Распоряжение было выполнено.
   В дикой ярости боя Верлойн потерял ориентацию во времени. Натолкнувшись на свежую конницу Свана, легкая конница Гулэра вынуждена была отступить. Вокруг мелькали мечи, сыпались стрелы, падали умирающие, гремели доспехи. В воздухе стоял смешанный запах пыли, пота, железа и крови. Круговерть тел людей и лошадей, хриплое дыхание, звон мечей, вопли, стоны...
   Верлойн словно бы лишился чувств, оставаясь при этом в сознании. В нем вспыхнула первобытная ярость, проснулось что-то звериное, заставляющее убивать, чтобы не быть убитым самому. Верлойн уворачивался от ударов, поднимал и стремительно опускал руку с побагровевшим от крови Лодрейстом. Сознание реагировало только на движения противника. Справа. Удар – и горец, занесший было боевой топор, падает с рассеченным шлемом и головой. Слева. Удар – рыцарь на кауром коне отбил его. Второй удар – сталь не выдерживает, и меч горца со звоном ломается. Лодрейст, продолжая свой неумолимый путь, вонзается в шею рыцаря. Тот валится из седла, его отсеченная голова падает в пыль, под копыта боевых коней. Впереди пешие горцы крючьями алебард стаскивают с коня одного из гулэрских конников, к ним тут же подскакивает еще один пехотинец, вооруженный клевцом и с размаха всаживает острие своего страшного оружия в шлем упавшего гулэрца.
   Алдруд был прав, это не поединок – это настоящее безумие войны, когда люди теряют человеческий облик, превращаясь в хрипящих и рычащих зверей. Убить врага – никаких других мыслей нет.
   И вдруг Верлойн услышал прокатившийся по полю брани боевой крик горцев: «Сван! Айя! Сван!» Это шла конница и пехота от южных и северных ворот. Нападающие оказались в клещах.
   – О Небо! – выдохнула Лэнарда, взглянув на равнину внизу, перед Гулэром.
   Из-за поднимающейся пыли происходящее на севере и юге не было видно, но то, что можно было рассмотреть, повергло девушку в ужас. Голубые доспехи гулэрцев и серо-белые горцев смешались в одно светлое пятно. Оно колыхалось, волнуясь, словно неспокойное море.
   – Наши могут выиграть, – заметил Дрюль, прицеливаясь и выпуская стрелу. – Во всяком случае, они пока хорошо держатся. Пока, – добавил он.
   Словно в ответ на его замечание, с юга и севера раздались крики горцев.
   – Чтоб мой язык отсох! – в сердцах воскликнул дримлин, забирая у Лэнарды последнюю в связке стрелу.
   Девушка взяла вторую связку и, передавая тонкое древко оперением вперед, выглянула из-за плеча Дрюля.
   Даже не сведущая в военном деле Лэнарда поняла, что произошло. Справа и слева на бьющихся гулэрцев навалилась черно-серая конница горцев. Смяв фланги, она начала сжимать клещи, но ей помешали пикинеры, выставившие перед собой пики в два ряда. Стремительная атака горцев захлебнулась, но рыцари упорно оттесняли панцирников к валу и рву.
   – О Небо! – снова воскликнула девушка. – Их же окружают!
   – Посмотрим, – пробормотал Дрюль.
   По стене пробежал посыльный, сообщая поправку на ветер. Стрелы вновь взмыли в небо подобно туче.

* * *

   «Держаться» – билась в голове мысль. Теперь она вытесняла все остальное, и Верлойн цеплялся за нее, словно это была самая ценная мысль в его жизни. Пот заливал ему глаза...
   «Держаться», – твердил барон, когда боковым зрением увидел Алдруда в сияющей кольчуге, уже практически полностью залитой кровью (его кровь или чужая?), отбивающегося от двух пеших и одного верхового горца.
   «Держаться», – повторял он, когда под Гвендром пал конь, а у Тиглона сломалось копье.
   Сколько уже шел бой, Верлойн не знал. Он лишь рубил, кромсал, отбивался и снова рубил, все остальное не имело значения – ни боль в уставших руках, ни пелена, застилающая глаза. Кровь, всюду кровь и враг – враг, которого нужно уничтожить во что бы то ни стало. Либо они, либо мы – третьего не дано. «Гулэрцы идут умирать». И они умирали.
   Легковооруженная конница потеряла половину, пехота – намного больше. Панцирники на флангах хоть и медленно, но отступали. Еще несколько минут – и все. Окружение, сжимающиеся клещи и гибель. Нет! Верлойн хотел жить, он слишком мало прожил, чтобы сейчас умирать. И поэтому он снова и снова поднимал и опускал меч, разя противника. Рядом оказался Канар – его лицо под стальным шлемом было окровавлено, сам шлем помят; бывший телохранитель бешено вращал черной от крови секирой, убивая горцев направо и налево. Вокруг него выросла груда трупов, а Канар, яростно рыча, отбрасывал тела в сторону и опускал острие секиры на очередного горца.
   «Все, – мелькнуло в голове Верлойна. – Отступать больше нельзя».
   На Канара навалились пятеро, и барон потерял его из виду. Скрипя зубами, Верлойн рубанул по шлему пешего алебардщика.

* * *

   – Мессир, войска противника у западных и восточных ворот почти окружены. Еще немного, и враг будет уничтожен.
   Санард мрачно взглянул на докладывающего сотника. Еще немного! Да они должны были быть уничтожены час назад! Откуда у Гулэра столько воинов? Раньше гулэрцев еле-еле хватало на защиту стен. Или нет? Или они специально держали свои основные силы про запас, создавая иллюзию, будто им не хватает людей? Непонятно. Да и не время сейчас решать головоломки.
   – Что прикажете передать коннице, стоящей в поселке? – спросил сотник.
   – Ее выход отложить, – распорядился Санард. – Что-то тут не так. – Эдмос! – позвал он своего поверенного.
   – Да, ваше сиятельство.
   – Что слышно о подкреплении с северо-восточной дороги?
   – Они на подходе, ваше сиятельство, – ответил Эдмос и улыбнулся. – Гулэрцы в ловушке.
   Рядом с ревом рухнул снаряд настенной гулэрской катапульты. Пятеро из личной охраны барона были убиты на месте.
   Санард хмуро посмотрел на Эдмоса.

* * *

   – Неужели все? – в отчаянии спросила Лэнарда.
   – Похоже, ты права – все стрелы кончились, – ответил Дрюль, опираясь на бесполезный теперь лук.
   – Да как же ты не понимаешь, я не о том! Они же почти окружены! Что делать? Что?
   – Ждать, – ответил дримлин и повернулся к соседнему лучнику. – Эй, друг, у тебя пара лишних стрел не завалялась?
   – Шутишь никак? – хмуро спросил гулэрец, тщательно прицеливаясь и выпуская оперенную смерть в конницу горцев.
   – Понятно. – Дрюль повернулся к девушке. – Вот что, Эна, сбегай-ка вниз, посмотри, есть ли на складах еще стрелы?
   Девушка покорно встала, и тут о зубец стены чиркнула черная горская стрела. Лэнарда испуганно отшатнулась.
   – Да пригнись ты! – закричал на нее Дрюль. – Захотела умереть раньше времени?
   Вдруг что-то произошло. Воздух дрогнул – Лэнарда сначала не поняла, что это. Это были крики. Громкий вопль из сотен глоток сразу: «Гулэр! За короля!»
   Лучники даже опустили луки и, прильнув к бойницам, жадными глазами уставились на поле битвы.
   Казалось бы, безнадежная для гулэрцев ситуация неожиданно изменилась. И виновата в этом была тяжеловооруженная рыцарская конница гулэрцев, обрушившаяся на тыл противника, сжимавшего клещи подобно лавине. Стальной лавине.
   – Все по плану, – довольно усмехнулся Дрюль.
   – Какому плану? – спросила девушка.
   – Такому. Рыцари ждали своего часа. И он настал.
   Дрюль был прав – час гулэрских рыцарей настал. Видя, что дольше медлить нельзя, барон Алидарт, командующий секретом объединенных рыцарей Гулэра и Роки, вывел их из южных ворот. Не встретив у ворот противника (к тому времени все горцы сражались на западе и востоке), Алидарт разделил конницу, обе части поставил клином, один из которых отдал под командование барону Альдану, приказав тому идти на восток, а второй повел на запад. В то же время выехавшие из северных ворот король Аварн III и Гордил повели свои клинья в другом направлении.
   Рыцари врезались в ряды противника, никак не ожидавшего нападения с тыла, и мгновенно разорвали строй горцев. За конницей рыцарей шла пехота – оставшиеся в резерве панцирники, меченосцы и пикинеры, среди которых было немало добровольцев из мирного населения, взявших в руки оружие и горящих желанием отомстить за опустошенные земли и сожженные дома. Разгромив горскую конницу, насевшую на фланги гулэрцев, рыцари развернули коней, перестроились и ринулись в гущу битвы.
   – Ваша светлость! Рыцари! Гулэрские рыцари! – завопил паж, указывая на поле боя.
   Санард ошеломленно уставился на мелькавшие впереди штандарты Гулэра и Роки.
   – Рыцари? Откуда?.. Они же... Проклятие! – Мессир развернулся и рявкнул: – Эдмос!
   Поверенный тут же возник перед Санардом.
   – Немедленно в атаку конницу из поселка! Основной удар на фланги клина рыцарей! Срочно шли гонцов на северо-восточную дорогу, к барону Шаильтиду, вели им поторапливаться! Пора выложить наш последний козырь!

* * *

   Верлойн оглох от шума боя и крови, стучавшей в висках; он видел, что пеший Гвендр что-то ему кричит, но не мог разобрать ни слова. Верлойн вдруг увидел, как пехотинец, нацеливший было в него дротик, побледнел и отступил на два шага. Верлойн рубанул противника слева, скинул на землю рыцаря Свана и оглянулся.
   Наконец-то! Гулэрский клин рыцарей вышел из секрета и раздавил противника на флангах. «Теперь повеселимся», – подумал Верлойн, посылая Хинсала вперед. Рядом, крича от охватившей их радости, бросились в атаку остатки гулэрской легковооруженной конницы и пехоты. Битва закипела с новой яростью и силой, фронт гулэрцев раздвинулся, пропуская рыцарей, и клин врезался в хлынувших было в брешь горцев, раскидывая противника, сминая его ряды.
   Горцы побежали. Казалось, битва предрешена. Победа! Уже ликовали гулэрцы, уже смеялся Верлойн, сея смерть в рядах горцев. Гвендру подали нового коня, и генерал принял командование рыцарями на себя. Гулэрцы ожили, удвоили свои силы, и бешеное наступление отодвинуло фронт горцев почти к самым шатрам.
   Лучники стояли на первом кольце, потрясая луками над головами и радостно крича. Они уже не стреляли, боясь попасть в своих, лишь наводчики катапульт продолжали работу, не торопясь расстреливая тыл противника.
   Конец осады! Наконец-то! Войска гулэрцев громили противника, уничтожали его, сея панику и обращая в бегство. Посыльные докладывали, что у восточных ворот происходит то же самое.
   – Ну вот, – удовлетворенно вздохнув, сказал Дрюль. – Надавали-таки горцам по шее!
   – Слава Небу, – сказала Лэнарда, вытирая вспотевший лоб.
   Дрюль взглянул на девушку и вдруг спросил:
   – Послушай, Эна, а почему ты носишь вуаль? Да еще на южный манер?
   Глаза девушки рассеянно скользнули по лицу дримлина, казалось, она сначала не поняла вопроса.
   – У меня болезнь, – наконец сказала она. – Поэтому я и ношу вуаль. Я родом с юга – поэтому вуаль на южный манер. А скрываю я лицо, потому что оно слишком безобразно, чтобы выставлять его напоказ.
   – Я, конечно, не знаю, – невозмутимо сказал Дрюль. – Я – дримлин и плохо разбираюсь в человеческих стандартах красоты, но, если бы все были такими же безобразными, как ты, я бы, пожалуй, женился не на дримлинке, а на человеческой девушке.
   Лэнарда уставилась на Дрюля, тот широко улыбнулся:
   – Видишь ли, твоя вуаль отстегнулась от воротника, и, когда ты подавала мне стрелы, она пару раз приподнималась, и я видел твое лицо. Никаких следов болезни я не обнаружил.
   Девушка схватилась за воротник. Вуаль действительно отстегнулась. Лэнарда покраснела, как спелое яблоко.
   – Напротив, – продолжал Дрюль, – я готов поспорить, что оно чрезвычайно красиво и что я его видел уже однажды, когда гостил в королевском дворце в Дирорне. Там была замечательная галерея...
   Девушка не то вскрикнула, не то задохнулась от гнева.
   – Дрюль, – умоляюще сказала она. – Прошу тебя, не говори об этом никому.
   – Да я и не собирался, – пожал плечами дримлин. – Просто мне было интересно, что ты выдумаешь, чтобы оправдать вуаль.
   – О нет! – закричали вдруг справа и слева.
   Дрюль и Лэнарда взглянули на поле брани.

* * *

   Рука Верлойн, казалось, превратилась в молнию. Бесчувственную молнию, потому что она онемела, и барон лишь старался не разжать пальцы – удержать в руке Лодрейст. Уже в седьмой раз Верлойн пропускал удары противника, и спасали его только доспехи. И тут это произошло.
   У захватчиков был собственный секрет, и, когда Санард отдал приказ, свежие силы горцев, рыцари Свана, стоявшие в резерве, ринулись из поселка прямо на рыцарей Гулэра. Проведя маневр, они стремительно развернулись и напали на левый фланг клина, сминая строй гулэрцев. Гигантский клин распался – теперь черноскальцы лишились своей основной ударной силы.
   Наступление остановилось, завязались яростные поединки между рыцарями Гулэра и Свана. Из поселка подходила свежая пехота горцев. Начался хаос. Гвендр старался удержать строй, но тщетно – сил противника было больше. Гулэрцы слишком далеко ушли вперед, поэтому уже не могли должным образом защитить фланги и тыл. Горцы в любую минуту могли начать окружение, отрезая войска Гулэра от города. Над полем реяли штандарты страны Восточных гор. Бой достиг своего апогея.
   Мешанина тел вокруг мешала Верлойну сосредоточиться. Он боялся ранить или убить кого-нибудь из своих, но в этой свалке хрипящих и рычащих тел, закованных в броню, разобрать, где свой, где чужой, было практически невозможно. Со всех сторон был враг – Верлойн далеко оторвался от основных сил союзников и теперь пытался пробиться назад.
   Рядом вдруг оказался Алдруд. Он пробился к барону и ожесточенно рубился слева. Только один раз он взглянул на Верлойна, и тот, поймав этот взгляд, понял, что хотел сказать Странник. «Если увидишь, что дело плохо, скачи на север, и пусть угрызения совести тебя не мучают».
   Ну уж нет. «Мы выиграем эту битву и вместе закончим нашу миссию». Вспомнив свои собственные слова, Верлойн зарычал и принялся рубить противника с удвоенной силой.
   Отступать назад не было смысла – на вторую вылазку сил уже не хватит, потом подойдут свежие войска Свана, и все – штурм, город падет, и королевству Черных скал придет конец. Так пусть же это произойдет сегодня, но перед этим гулэрцы дорого продадут свои жизни.
   – Это конец, – прохрипел Дрюль.
   Дримлин в отчаянии отшвырнул лук, отвернулся от бойницы и невидящими глазами уставился в пространство перед собой. Такого поворота событий на Большом Совете не учли. Проклятие! Что же делать? Вдруг дримлин вскочил, повинуясь внезапному порыву, и закричал:
   – Друзья! Берите оружие! Все за стены!
   С этими словами он бросился по лестнице вниз, выхватил из ящика у стены меч и ринулся к западным воротам. За ним побежали все лучники, бросив бесполезные без стрел луки и взяв в руки необычное для них оружие – копья, палицы, секиры и мечи.
   Лэнарда, закусив губу, сидела на опустевшей стене и от бессилия вдруг зарыдала. Это конец. Если лучники взяли в руки мечи – это конец.
   Штандарт Гулэра качнулся, потом поднялся и вновь чуть не упал. Штандарта Роки уже не было видно. Войска гулэрцев редели. Черноскальцы не отступали, они умирали под стенами столицы, перед смертью стараясь отправить в Долину Небытия как можно больше врагов. Но силы были слишком неравны.
   У восточных ворот кипела ожесточенная битва со свежими войсками Свана, подошедшими с северо-восточной дороги. Король Аварн III, сражавшийся вместе со своими рыцарями на востоке, видя, что положение ухудшается с каждой секундой, отдал последний приказ: «Отходить в столицу, под защиту стен». Он, безусловно, понимал, что этим лишь оттягивает неминуемый конец, но это было единственное, что он мог сделать для сохранения жизней своих оставшихся в живых подданных. Его приказ разлетелся по всему полю битвы и достиг западных ворот через четверть часа.

* * *

   Силы Верлойна иссякали. Даже волшебство, заключенное в доспехах, уже не помогало – руки и плечи страшно болели, все тело ныло. Слева показался рыцарь. Это не доспехи горцев, устало подумал Верлойн и вдруг сообразил – это же рыцарь Нуброгера! Почему он не видел их раньше? Они, видимо, стояли в секрете в поселке.
   Со злобной радостью Верлойн направил Хинсала к рыцарю и сшибся с ним, нанося мощнейшие удары. Всего пять ударов – и рыцарь упал под копыта Хинсала. Но эти удары отозвались страшной тупой болью в уставших руках, и Верлойн невольно застонал.
   Вдруг барон почувствовал, что вылетает из седла. Копье горца подкинуло его вверх, он перелетел через круп своего коня и рухнул на землю. Верлойн не потерял сознания от удара. Напротив, он тут же вскочил и, схватив левой рукой рыцаря, который его вышиб, стянул его с седла. Ударом меча Верлойн прикончил горца и с яростным криком повернулся к набросившейся на него пехоте. Слева его прикрывал закованный в броню Хинсал – конь, громко храпя, вставал на дыбы и проламывал копытами головы горцев.
   Может быть, из-за шока, может быть, из-за открывшегося второго дыхания силы Верлойна, казалось, уже исчерпанные, вдруг вернулись. Он словно ожил. Перехватил свободной левой рукой древко пики, направленной ему в глаза, он дернул его на себя. Пикинер, удивленно хрюкнув, упал прямо на выставленный Лодрейст.
   Верлойн услышал рев труб гулэрцев, сигнализирующих об отходе. Перекрывая шум боя, донесся крик Гвендра:
   – Отходить! Организованно отходить!
   Ну конечно, Аварн III пытается спасти остатки своей армии. Верлойн на его месте поступил бы так же. Барон отбросил ударом меченосца и отступил на два шага, вновь скрестил мечи с пехотинцем противника, опрокинул его на землю и снова отошел.
   Горцы, услышавшие крик Гвендра и рев труб, ринулись вперед, стараясь превратить организованное пока отступление гулэрцев в бегство. Это им почти удалось, но они не учли одного – духа гулэрцев. Черноскальцы, услышав приказ короля, поняли, что битва проиграна. И они стали насмерть, ослушавшись приказа. Строй гулэрцев развернулся и встал полукругом. На помощь им на поле боя высыпали лучники, но остановить наступления они не смогли – да и как они могли это сделать, не обученные владению мечами и пиками, лишь в легких кожаных куртках, без брони?
   Гулэрцы умирали справа и слева, Верлойн видел, как перед смертью они в последний раз, уже падая, старались ударить противника мечом. Перед полукругом гулэрцев вырос вал трупов, но горцы не прекращали накатываться на ряды защитников, которые уже не думали о самосохранении – они лишь убивали, разили и крушили, не стараясь отбивать удары, позабыв о собственной защите. В воздух взвилась туча стрел. Горских стрел. Гулэрцы даже не пытались от них укрыться. Это самоубийственное кольцо обороны остановило наступление горцев, но ненадолго – то, что продержаться достаточно длинный отрезок времени не удастся, понимал каждый находящийся на поле боя.
   «Все, – подумал Верлойн. – Это больше чем просто поражение в битве, это конец королевства Черных скал. Надо же! Барон присутствовал при гибели целого королевства!»
   По полю разнесся крик. Верлойн прислушался, нанося удар за ударом, не подпуская к себе горцев. Что это такое? Этот крик не был ни горским, ни гулэрским. Он был протяжным и исходил из тысячи глоток: «Казарад! КАБЭЙН И ГУЛЭР!»
   На секунду все сражающиеся замерли.
   Но только на секунду, до тех пор, пока все не поняли.
   Верлойн сначала просто не поверил своим ушам. Казарад? Кабэйн? О Небо, Казарад! Гулэрцы заорали от радости, многие воины смеялись сквозь слезы. Вот то чудо, о котором говорил Алдруд! Казарад! Королевство Казарад пришло на помощь Аварну III. Многотысячная армия, свежие силы, тяжеловооруженные рыцари.
   Вся мощь кабэйнской конницы обрушилась на ряды горцев, уже предвкушавших близкую победу. В мгновение ока строй горцев распался, сотни воинов гибли под копытами коней тяжеловооруженных рыцарей Кабэйна, закованных в светлую броню. Штандарты Казарада, красно-синие цвета, хлопали над головами рыцарей, словно огромные крылья.
   Неожиданный удар кабэйнской армии разнес ряды горцев, как порыв ветра разносит опавшие листья. Вихрь из стали отбросил противника на юг. К войскам Казарада присоединились озверевшие от радостной ярости остатки гулэрской армии, круша противника, сминая его фланги и фронт, оттесняя его к поселку и дальше – в лес.
   Горцы попытались перестроиться, но ряд еще не успевших встать плечом к плечу сванцев тут же был прорван конницей. Сотники отдавали приказы, но пехота их не слушала. Она бросила оружие и обратилась в паническое бегство.
   Удар Казарада настолько деморализовал войска горцев, что те даже не пытались огрызаться, – они бежали без оглядки. Бежали с поля боя, оставив надежду выиграть эту битву. Это был конец армии страны Восточных гор.
   У восточных ворот произошло то же самое, но в больших масштабах. Если на западе войска горцев попытались оказать хоть какое-то сопротивление, на востоке панику вызвало одно появление красно-синих штандартов. Горцы побежали, даже и не вступив в бой с конницей Казарада.
   Это был разгром. Самый крупный разгром за всю историю королевства Восточных гор, разгром непобедимой армии, бывшей всего в шаге от победы над гулэрцами.

* * *

   Верлойн устало опустился на мокрую от крови землю и непослушными руками снял шлем. В нос ударил запах крови, который уже перекрыл все остальные запахи. Запах смерти. Верлойн еле сдерживал тошноту, руки его дрожали от перенесенного напряжения, глаза застилала пелена. Но и сквозь пелену он видел, что представляло собой поле брани.
   Груды трупов людей и лошадей (особенно много их было в том месте, где гулэрцы держали свою последнюю оборону), торчащие из земли копья, бродящие среди тел кони, лишившиеся своих седоков. Пыль оседала на изуродованные тела погибших гулэрцев и горцев. Сколько их полегло возле стен Гулэра? Кто знает...
   Верлойн сидел возле разгромленного лагеря горцев. Остатки шатров, обломки осадных машин, трупы. Всюду трупы. Над поселком клубились столбы черного дыма.
   Барон уронил голову на руки и опустил отяжелевшие веки. Покой. Вот все, что ему сейчас было нужно. Вокруг стояла звенящая тишина, еще более оглушающая, чем шум сражения. Никакой радости, никакого облегчения. Вокруг была пустота, она же наполняла и сердце Верлойна. Не так, совсем не так он представлял себе битвы. Почему летописцы никогда не описывают этот запах? Запах мертвых, запах тысяч мертвых? Почему не описывают они рои мух, садящихся на трупы, ползающих по изуродованным, окровавленным лицам?..
   Верлойн вновь почувствовал приступ тошноты.
   Бряцание стали заставило его вскинуть голову. Мгновенно увернувшись от удара, он откатился в сторону и схватился за рукоять Лодрейста, воткнутого в землю. Удар, нацеленный в голову Верлойна, не причинил ему вреда – сталь меча лишь царапнула по наплечнику.
   Перед бароном стоял рыцарь в кольчуге, но без доспехов. Лицо его было залито кровью, левая рука бессильно повисла. В правой горец держал меч. Это был Эдмос, поверенный Санарда.
   Держа в вытянутой руке Лодрейст, Верлойн мельком взглянул на шлем, лежавший рядом. Надеть его он не успеет. Дара владения оружием нет – есть только воспоминания об уроках Алдруда и боль в поднятой и дрожащей правой руке.
   Горец хрипя принялся обходить Верлойна слева, споткнулся о чей-то труп, упал. С трудом поднявшись, он улыбнулся – оскал исказил залитое кровью лицо.
   – Брось оружие, – сказал Верлойн, чувствуя, как по лбу течет пот. – Достаточно кровопролития.
   Эдмос остановился и задумчиво взглянул барону в глаза.
   – Я знаю, кто ты, – прохрипел он. – Не могу понять только, что ты делаешь тут, у стен Гулэра? Мессир Санард очень удивился бы, узнав, что на стороне гулэрцев сражался барон из королевства Карат.
   Верлойн промолчал.
   – Я могу сдаться, – продолжал Эдмос, – вот только я совсем не уверен, что это мне поможет: я смертельно ранен и жить мне осталось всего ничего. Неужели ты не помнишь меня, барон Верлойн? Меня зовут Эдмос.
   Эдмос... Верлойн вспомнил, как давным-давно присутствовал при встрече королевского двора с посланниками из королевства Восточных гор. Эдмос был тогда пажом, после церемонии они с Верлойном и еще несколько молодых разгильдяев отправились балагурить в город. Они славно тогда повеселились... Проклятие...