Страница:
Дракон был способен долго обходиться без пищи, но присутствие еды недалеко от моста заставило Трирога приподнять голову и задвигать ноздрями, принюхиваясь. На секунду дракон испугался, что путник проедет мимо, но нет – все указывало на то, что рыцарь направляется сюда. Глупец.
Путник был еще далеко. Трирог вновь положил голову на землю и закрыл глаза. Почему-то он вдруг подумал о своем возрасте. Сколько он уже живет? Забавно, но Трирог не мог припомнить. По меркам людей он – древний, но по меркам драконов – в самом расцвете сил. Люди... Когда он родился, люди еще были животными. Они почитали и боялись драконов. Трирог мысленно вздохнул. Сейчас все изменилось. Сейчас люди научились делать оружие и возводить крепости. Сейчас они одержимы непомерной гордыней – доказательством этому могло служить появление время от времени какого-нибудь юнца, возомнившего о себе невесть что. Что же будет дальше? Куда приведет людей путь гордыни?
Стук копыт вывел дракона из оцепенения. Всадник приближался. Трирог поднял голову и взглянул на путника. Ну вот, опять. Небо, как это скучно...
Всадник молча смотрел на дракона, неподвижно сидя в седле. Все они так стояли и глазели, а потом выхватывали мечи или направляли на него копья. Забавнее всего было, когда они вызывали его на поединок – непонятно, откуда взялся этот дурацкий ритуал. Глупцы. Все люди глупцы. Не такие, как тролли, конечно, но все равно – глупцы.
Всадник спешился, но не собирался пока приближаться. Фигура его была скрыта плащом, но голова не покрыта. «Юнец, – Трирог мысленно зевнул. – Опять юнец».
Юноша поднял руку в приветственном жесте. Трирог пошире открыл глаза. Это что-то новенькое – рыцарь его приветствует. Не нападает, не вызывает на поединок, а приветствует. Интересно, что он скажет.
– Приветствую тебя, древний Трирог, – сказал Верлойн.
Дракон поднялся и потянулся – так, чтобы юноша лучше рассмотрел защищенное броней мощное тело. Верлойн вынужден был признать, что, если придется сражаться с драконом, убить его будет непросто.
Тело Трирога, казалось, было абсолютно неуязвимо. Мускулистые ноги, маленькие передние лапы, которые заканчивались двумя сильными пальцами с длинными острыми когтями. Брюхо и бока скрывала броня, все тело покрывала светлая жесткая чешуя. Огромная голова с двумя рогами на макушке и одним – на носу. Странно маленькие глазки под массивными надбровьями, широкий рот...
Да, впечатляюще. Довершая картину, Трирог зевнул, обнажив два ряда острых как бритва зубов. Слава Небу, Трирог не был огнедышащим. Однако гора мышц высотой в три метра, острые когти и зубы, мощный толстый хвост и так являлись угрозой тому, кто попытается убить дракона.
Завершив демонстративный зевок, Трирог оперся на хвост и уставился на Верлойна.
– Ну что ж, приветствую и тебя, юный незнакомец, – сказал дракон.
– Я пришел с миром и просьбой, – сказал Верлойн.
– Угу. – Трирог знал, что за просьба была у этого глупца.
– Позволь мне и моим друзьям проехать через мост, который ты охраняешь.
«Ну вот, так я и знал. Неужели нельзя придумать что-нибудь поинтересней?» Трирог посмотрел по сторонам и вновь уставился на юношу.
– Как я погляжу, ты где-то потерял своих друзей.
– Они отправили меня вперед как посла.
– Да ну? И что же вы ищете в королевстве Тьмы?
Верлойн на секунду замешкался с ответом.
– Мы... едем в Киразар, столицу королевства Алтибад.
– Ты лжешь.
– Возможно. Но стало бы тебе легче от правды?
– Вопрос не в том, стало бы мне легче от правды. Правда есть правда. Ты рыцарь?
– Да.
– Тогда ты лучше меня должен знать о том, что такое правда, ибо ты, а не я должен защищать правду. Ведь так? Ты ведь давал клятву?
– Да, давал. Я защищаю правду, но ту, которая является непреложной истиной для всех.
– Ха! Да неужели? А я-то, дурак, думал, что правда сама по себе непреложная истина для всех.
– Это не так.
Трирог прищурился: «Итак, спор. Это занимательно. Я знаю, чем он кончится, но сам процесс меня, возможно, развеселит. В любом случае это будет лучшим развлечением за месяц».
– Продолжай, – сказал Трирог.
– Ты позволишь мне сесть? – Верлойн указал на валун, лежавший недалеко от Трирога.
«Смело. Глупо, но смело. Этот юнец отличается от всех виденных мною раньше».
– Конечно, садись.
Верлойн отошел от Хинсала. Он знал, что опять играет с огнем, но рискнуть стоило.
– Скажи мне, Трирог, что есть правда? Как ты понимаешь правду?
– Я понимаю правду так, как меня учили старейшины нашего племени. Правда не есть ложь. Ложь – порождение зла.
«Странные слова для того, кто сам является порождением зла», – подумал Верлойн.
– Значит ли это, что ложь не может быть использована во имя добра?
– Ты играешь словами, юноша. Разумеется, может. Но ложь тем и отличается от правды, что правда всегда является основой добра. Мы говорим сейчас не о правде и лжи как таковых, но о добре и зле. Говорящий правду всегда счастлив, как счастливы и те, кому она говорится.
– Так ли это?
– Подумай сам. Тот, кто говорит лживые слова, не может быть счастливым, ибо ложь никогда не была и не будет залогом справедливости, в отличие от правды. Совесть лживого человека источена и черна, в то время как совесть говорящего правду чиста и незапятнанна.
Верлойн задумался. Потом поднял голову и сказал:
– Позволь мне рассказать одну историю. Ее рассказал мой старый учитель, и я долгие дни размышлял над ее смыслом. Это история о человеке, который не принимал лжи и всегда говорил только правду.
– Говори.
– Жил-был человек. С детства он говорил только правду. Он не мог лгать, его тошнило от одной только мысли сказать неправду. Однажды, когда он был еще маленьким, он случайно разбил кувшин с вином. Его отец, вернувшись домой с поля, спросил, кто это сделал. Мальчик сказал правду. Его выпороли.
Трирог прищурился.
– Потом он вырос и поехал путешествовать. Увидев однажды уродливого рыцаря, он долго на него смотрел, поражаясь его уродству, а когда рыцарь спросил, на что тот смотрит, юноша сказал правду. Рыцарь его поколотил, не убив на месте только потому, что сказавший правду был еще юнцом. Однако и после этого парень продолжал говорить правду. И вот как-то раз он случайно стал свидетелем убийства королевского фаворита. Он пошел к королю и указал на барона, совершившего это злодеяние. Убийцу заключили в тюрьму. Справедливость восторжествовала, не так ли? Но на следующий день после объявления приговора злодеи, нанятые друзьями барона, подстерегли говорящего правду и убили его. Его похоронили без почестей и, так как никто не знал его настоящего имени, на надгробии написали: «Человек, который говорил правду». А вот теперь ответь мне – счастлив ли был этот человек и те, кому он говорил правду? Не лучше ли было ему иногда промолчать, а иногда и солгать?
Трирог качнул головой:
– Хороший рассказ. Ты меня почти убедил. Значит, ты хочешь сказать, что правда может быть и злом. Я имею в виду, что для одних правда – это ложь, а для других – правда?
Чувствуя подвох, Верлойн осторожно ответил:
– Можно сказать и так.
– Значит, – продолжил Трирог, – то, что ты мне сказал об абсолютной правде, о правде, являющейся непреложной истиной для всех, – это глупость. Ведь рыцарь, о котором ты рассказал, был действительно уродлив? И это абсолютная правда для всех... за исключением самого рыцаря и, скажем, его матери.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что всегда найдется человек, для которого абсолютная правда является ложью, а значит, выражения «для всех» и «истина» неуместны в принципе.
Верлойн открыл рот, чтобы возразить, но дракон остановил его:
– Мы можем спорить вечность. Признаюсь, наш разговор меня занимает. Но скажи, юноша, что есть правда для тебя? Я имею в виду цель твоей поездки в королевство Тьмы. Прямо можешь не говорить, но хотя бы намекни. Мне просто интересно.
– Моя правда есть любовь и месть.
– Так я и знал. Ты – Верлойн. – Трирог склонил голову, исподлобья наблюдая, как юноша напрягся. – И идешь ты вперед для того, чтобы убить короля Нуброгера. Ха! Я должен был сразу догадаться. Мне говорили о тебе, барон.
Верлойн медленно поднялся.
– Не спеши, юноша. Мы не закончили разговора.
– Я думаю, наш разговор нет смысла продолжать. Тебе приказали меня убить, а ты, подобно льву, играющему с мышью, перед тем как раздавить ее лапой, хочешь поиграть со мной. Но я не мышь.
– Я знаю. Хорошо. Жаль, очень жаль, что разговор наш был недолгим, но ладно. Бери меч, и начнем.
Трирог вздохнул. Верлойн, внимательно следя за драконом, отошел к коню и надел шлем. Увидев шлем, Трирог нахмурился. Что-то в нем было знакомое. Что-то давнее, напоминающее о поражении и бессилии. Ничего хорошего это не предвещало.
Верлойн вынул из ножен на седле Лодрейст. Увидев меч, Трирог еще больше нахмурился. Отстегнув аграф, юноша сбросил плащ, и свет восходящего солнца заблестел на золотых доспехах. Трирог вспомнил и зашипел:
– Доспехи Альбидра. Проклятие, почему меня никто не предупредил?
Верлойн нажал на кристалл в центре эфеса, и лезвие Лодрейста удлинилось, превратив оружие в двуручный меч.
– Я помню эти доспехи, – сказал Трирог, перенося вес тела вперед и готовясь к прыжку. – Тот, кто носил эти доспехи, сейчас мертв.
– Может быть. Но он умер не от твоих клыков, а это значит, что ты был побежден.
– Глупый мальчишка! – вскипел Трирог. – Напрасно ты испытываешь мое терпение.
Дракон прыгнул вперед. Его челюсти громко щелкнули, но Верлойн был быстрее – он увернулся и отпрыгнул в сторону, одновременно рубанув мечом по вытянутой морде дракона. Оглушительно заревев, Трирог развернулся и отшвырнул Верлойна ударом передней лапы. Однако юноша не упал. Он бросился вперед и ударил по правой ноге дракона. Тот зарычал и, раскрыв пасть, обернулся.
Верлойн понимал, что его спасение в быстроте – Трирог был очень силен, но неповоротлив. Поэтому юноша бегал вокруг дракона, уворачиваясь от его зубов и хвоста и нанося ему незначительные раны, стараясь вывести Трирога из себя. «Противник, потерявший голову, – легкая добыча. Ярость застилает глаза и одурманивает разум. Одержимый яростью противник обязательно допустит ошибку – рано или поздно, но допустит». Так часто говорил Алдруд, и Верлойн ждал, когда дракон по-настоящему разозлится и потеряет над собой контроль.
Удар мечом, еще удар, еще. Трирог взвыл – его начинало бесить, что он не может поймать этого верткого юнца.
А Верлойн тем временем обнаружил то, что искал, – уязвимое место на теле Трирога. Это была артерия на горле – она проходила близко к коже и защитой ей служила лишь мелкая чешуя, на вид еще не совсем окостеневшая. Перерубив артерию, можно было надеяться, что Трирог истечет кровью. Сложность заключалась в том, что шея дракона была слишком короткой, а там, где шея, там и голова. И пасть, которая была очень зубастой.
Трирог устал от бесчисленных поворотов на месте и теперь готовился к очередной атаке. На этот раз она должна была быть стремительной. Дракон махнул хвостом, и Верлойн отступил туда, куда и планировал Трирог. И дракон прыгнул. Верлойн этого не ожидал и, оступившись, рухнул на землю.
Это спасло ему жизнь. Дракон обрушился на юношу, придавив его к земле. Уже торжествуя победу, дракон вдруг обнаружил, что не может достать противника зубами – шея была недостаточно длинной, чтобы можно было изогнуть ее и разорвать юнца на куски. Рыкнув, Трирог нащупал передней лапой тело юноши, проскрежетал по доспехам когтями и поднял голову.
И тут же почувствовал, что меч Верлойна ударил его по шее. Боль была незначительной, но Трирог отпрыгнул в сторону, опасаясь, что юнец может ударить еще раз. Мысленно ругая себя за то, что чуть не позволил мальчишке отрубить себе голову, дракон щелкнул челюстями и прижался к земле, готовясь к прыжку.
Верлойн медленно поднялся. Он сильно пострадал – неудивительно, ведь на него только что обрушилась туша Трирога.
Дракон удивился, что Верлойн стоит на месте и смотрит на него, вместо того чтобы нападать. А еще юноша стал вроде бы раздваиваться. Трирог мотнул головой и увидел, как на землю брызнула струя темной жидкости. Что?..
Верлойн стоял и смотрел, как из перерубленной артерии хлещет кровь. Трирог медленно повернул голову и посмотрел на землю, залитую кровью. Его кровью. И тут он понял. Мальчишка победил его. Он достал до артерии – единственного уязвимого места Трирога. Дракону достаточно было прожить всего год, чтобы чешуя на шее стала подобна броне, но теперь...
Ну нет, если уж умирать, так надо и этого негодяя прихватить с собой в Долину Небытия.
Трирог взревел и ринулся вперед, сделав прыжок. Верлойн не сдвинулся с места – он видел, что обессилевший дракон все равно до него не допрыгнет. Трирог рухнул в трех шагах от юноши и уже не поднялся. Он лишь шевелил маленькими лапами и смотрел на ноги своего победителя. Трирогу было не больно, но перед ним мысленно вдруг проплыла вся его жизнь, каждый год, прожитый на земле, и он заплакал.
Верлойн смотрел, как плачет умирающий дракон, как льются слезы из маленьких глаз, бегут по чешуйчатой морде и смешиваются с кровью, толчками брызжущей из перерубленной артерии. Эти слезы, эти лапы, которые сжимались, сгребая землю, пропитанную кровью, эти глаза, в которых еще теплилась жизнь... Барону вдруг захотелось встать на колени, обнять морду дракона и закричать: «Прости! Прости меня!» и повторять это тысячу раз.
Но Верлойн этого не сделал. Он просто сел на землю, снял шлем и закрыл лицо руками.
Трирог сказал:
– Не печалься, Верлойн... Ты победил... А жизнь... она всегда... заканчивается... смертью...
Верлойн отнял руки от лица, посмотрел в затуманивающиеся глаза дракона и поднялся.
– Как жаль, что мы так и не закончили наш разговор, – сказал барон и пошел к своему коню.
– Жаль, – прошептал ему вслед Трирог и закрыл глаза.
Глава 11
Путник был еще далеко. Трирог вновь положил голову на землю и закрыл глаза. Почему-то он вдруг подумал о своем возрасте. Сколько он уже живет? Забавно, но Трирог не мог припомнить. По меркам людей он – древний, но по меркам драконов – в самом расцвете сил. Люди... Когда он родился, люди еще были животными. Они почитали и боялись драконов. Трирог мысленно вздохнул. Сейчас все изменилось. Сейчас люди научились делать оружие и возводить крепости. Сейчас они одержимы непомерной гордыней – доказательством этому могло служить появление время от времени какого-нибудь юнца, возомнившего о себе невесть что. Что же будет дальше? Куда приведет людей путь гордыни?
Стук копыт вывел дракона из оцепенения. Всадник приближался. Трирог поднял голову и взглянул на путника. Ну вот, опять. Небо, как это скучно...
Всадник молча смотрел на дракона, неподвижно сидя в седле. Все они так стояли и глазели, а потом выхватывали мечи или направляли на него копья. Забавнее всего было, когда они вызывали его на поединок – непонятно, откуда взялся этот дурацкий ритуал. Глупцы. Все люди глупцы. Не такие, как тролли, конечно, но все равно – глупцы.
Всадник спешился, но не собирался пока приближаться. Фигура его была скрыта плащом, но голова не покрыта. «Юнец, – Трирог мысленно зевнул. – Опять юнец».
Юноша поднял руку в приветственном жесте. Трирог пошире открыл глаза. Это что-то новенькое – рыцарь его приветствует. Не нападает, не вызывает на поединок, а приветствует. Интересно, что он скажет.
– Приветствую тебя, древний Трирог, – сказал Верлойн.
Дракон поднялся и потянулся – так, чтобы юноша лучше рассмотрел защищенное броней мощное тело. Верлойн вынужден был признать, что, если придется сражаться с драконом, убить его будет непросто.
Тело Трирога, казалось, было абсолютно неуязвимо. Мускулистые ноги, маленькие передние лапы, которые заканчивались двумя сильными пальцами с длинными острыми когтями. Брюхо и бока скрывала броня, все тело покрывала светлая жесткая чешуя. Огромная голова с двумя рогами на макушке и одним – на носу. Странно маленькие глазки под массивными надбровьями, широкий рот...
Да, впечатляюще. Довершая картину, Трирог зевнул, обнажив два ряда острых как бритва зубов. Слава Небу, Трирог не был огнедышащим. Однако гора мышц высотой в три метра, острые когти и зубы, мощный толстый хвост и так являлись угрозой тому, кто попытается убить дракона.
Завершив демонстративный зевок, Трирог оперся на хвост и уставился на Верлойна.
– Ну что ж, приветствую и тебя, юный незнакомец, – сказал дракон.
– Я пришел с миром и просьбой, – сказал Верлойн.
– Угу. – Трирог знал, что за просьба была у этого глупца.
– Позволь мне и моим друзьям проехать через мост, который ты охраняешь.
«Ну вот, так я и знал. Неужели нельзя придумать что-нибудь поинтересней?» Трирог посмотрел по сторонам и вновь уставился на юношу.
– Как я погляжу, ты где-то потерял своих друзей.
– Они отправили меня вперед как посла.
– Да ну? И что же вы ищете в королевстве Тьмы?
Верлойн на секунду замешкался с ответом.
– Мы... едем в Киразар, столицу королевства Алтибад.
– Ты лжешь.
– Возможно. Но стало бы тебе легче от правды?
– Вопрос не в том, стало бы мне легче от правды. Правда есть правда. Ты рыцарь?
– Да.
– Тогда ты лучше меня должен знать о том, что такое правда, ибо ты, а не я должен защищать правду. Ведь так? Ты ведь давал клятву?
– Да, давал. Я защищаю правду, но ту, которая является непреложной истиной для всех.
– Ха! Да неужели? А я-то, дурак, думал, что правда сама по себе непреложная истина для всех.
– Это не так.
Трирог прищурился: «Итак, спор. Это занимательно. Я знаю, чем он кончится, но сам процесс меня, возможно, развеселит. В любом случае это будет лучшим развлечением за месяц».
– Продолжай, – сказал Трирог.
– Ты позволишь мне сесть? – Верлойн указал на валун, лежавший недалеко от Трирога.
«Смело. Глупо, но смело. Этот юнец отличается от всех виденных мною раньше».
– Конечно, садись.
Верлойн отошел от Хинсала. Он знал, что опять играет с огнем, но рискнуть стоило.
– Скажи мне, Трирог, что есть правда? Как ты понимаешь правду?
– Я понимаю правду так, как меня учили старейшины нашего племени. Правда не есть ложь. Ложь – порождение зла.
«Странные слова для того, кто сам является порождением зла», – подумал Верлойн.
– Значит ли это, что ложь не может быть использована во имя добра?
– Ты играешь словами, юноша. Разумеется, может. Но ложь тем и отличается от правды, что правда всегда является основой добра. Мы говорим сейчас не о правде и лжи как таковых, но о добре и зле. Говорящий правду всегда счастлив, как счастливы и те, кому она говорится.
– Так ли это?
– Подумай сам. Тот, кто говорит лживые слова, не может быть счастливым, ибо ложь никогда не была и не будет залогом справедливости, в отличие от правды. Совесть лживого человека источена и черна, в то время как совесть говорящего правду чиста и незапятнанна.
Верлойн задумался. Потом поднял голову и сказал:
– Позволь мне рассказать одну историю. Ее рассказал мой старый учитель, и я долгие дни размышлял над ее смыслом. Это история о человеке, который не принимал лжи и всегда говорил только правду.
– Говори.
– Жил-был человек. С детства он говорил только правду. Он не мог лгать, его тошнило от одной только мысли сказать неправду. Однажды, когда он был еще маленьким, он случайно разбил кувшин с вином. Его отец, вернувшись домой с поля, спросил, кто это сделал. Мальчик сказал правду. Его выпороли.
Трирог прищурился.
– Потом он вырос и поехал путешествовать. Увидев однажды уродливого рыцаря, он долго на него смотрел, поражаясь его уродству, а когда рыцарь спросил, на что тот смотрит, юноша сказал правду. Рыцарь его поколотил, не убив на месте только потому, что сказавший правду был еще юнцом. Однако и после этого парень продолжал говорить правду. И вот как-то раз он случайно стал свидетелем убийства королевского фаворита. Он пошел к королю и указал на барона, совершившего это злодеяние. Убийцу заключили в тюрьму. Справедливость восторжествовала, не так ли? Но на следующий день после объявления приговора злодеи, нанятые друзьями барона, подстерегли говорящего правду и убили его. Его похоронили без почестей и, так как никто не знал его настоящего имени, на надгробии написали: «Человек, который говорил правду». А вот теперь ответь мне – счастлив ли был этот человек и те, кому он говорил правду? Не лучше ли было ему иногда промолчать, а иногда и солгать?
Трирог качнул головой:
– Хороший рассказ. Ты меня почти убедил. Значит, ты хочешь сказать, что правда может быть и злом. Я имею в виду, что для одних правда – это ложь, а для других – правда?
Чувствуя подвох, Верлойн осторожно ответил:
– Можно сказать и так.
– Значит, – продолжил Трирог, – то, что ты мне сказал об абсолютной правде, о правде, являющейся непреложной истиной для всех, – это глупость. Ведь рыцарь, о котором ты рассказал, был действительно уродлив? И это абсолютная правда для всех... за исключением самого рыцаря и, скажем, его матери.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что всегда найдется человек, для которого абсолютная правда является ложью, а значит, выражения «для всех» и «истина» неуместны в принципе.
Верлойн открыл рот, чтобы возразить, но дракон остановил его:
– Мы можем спорить вечность. Признаюсь, наш разговор меня занимает. Но скажи, юноша, что есть правда для тебя? Я имею в виду цель твоей поездки в королевство Тьмы. Прямо можешь не говорить, но хотя бы намекни. Мне просто интересно.
– Моя правда есть любовь и месть.
– Так я и знал. Ты – Верлойн. – Трирог склонил голову, исподлобья наблюдая, как юноша напрягся. – И идешь ты вперед для того, чтобы убить короля Нуброгера. Ха! Я должен был сразу догадаться. Мне говорили о тебе, барон.
Верлойн медленно поднялся.
– Не спеши, юноша. Мы не закончили разговора.
– Я думаю, наш разговор нет смысла продолжать. Тебе приказали меня убить, а ты, подобно льву, играющему с мышью, перед тем как раздавить ее лапой, хочешь поиграть со мной. Но я не мышь.
– Я знаю. Хорошо. Жаль, очень жаль, что разговор наш был недолгим, но ладно. Бери меч, и начнем.
Трирог вздохнул. Верлойн, внимательно следя за драконом, отошел к коню и надел шлем. Увидев шлем, Трирог нахмурился. Что-то в нем было знакомое. Что-то давнее, напоминающее о поражении и бессилии. Ничего хорошего это не предвещало.
Верлойн вынул из ножен на седле Лодрейст. Увидев меч, Трирог еще больше нахмурился. Отстегнув аграф, юноша сбросил плащ, и свет восходящего солнца заблестел на золотых доспехах. Трирог вспомнил и зашипел:
– Доспехи Альбидра. Проклятие, почему меня никто не предупредил?
Верлойн нажал на кристалл в центре эфеса, и лезвие Лодрейста удлинилось, превратив оружие в двуручный меч.
– Я помню эти доспехи, – сказал Трирог, перенося вес тела вперед и готовясь к прыжку. – Тот, кто носил эти доспехи, сейчас мертв.
– Может быть. Но он умер не от твоих клыков, а это значит, что ты был побежден.
– Глупый мальчишка! – вскипел Трирог. – Напрасно ты испытываешь мое терпение.
Дракон прыгнул вперед. Его челюсти громко щелкнули, но Верлойн был быстрее – он увернулся и отпрыгнул в сторону, одновременно рубанув мечом по вытянутой морде дракона. Оглушительно заревев, Трирог развернулся и отшвырнул Верлойна ударом передней лапы. Однако юноша не упал. Он бросился вперед и ударил по правой ноге дракона. Тот зарычал и, раскрыв пасть, обернулся.
Верлойн понимал, что его спасение в быстроте – Трирог был очень силен, но неповоротлив. Поэтому юноша бегал вокруг дракона, уворачиваясь от его зубов и хвоста и нанося ему незначительные раны, стараясь вывести Трирога из себя. «Противник, потерявший голову, – легкая добыча. Ярость застилает глаза и одурманивает разум. Одержимый яростью противник обязательно допустит ошибку – рано или поздно, но допустит». Так часто говорил Алдруд, и Верлойн ждал, когда дракон по-настоящему разозлится и потеряет над собой контроль.
Удар мечом, еще удар, еще. Трирог взвыл – его начинало бесить, что он не может поймать этого верткого юнца.
А Верлойн тем временем обнаружил то, что искал, – уязвимое место на теле Трирога. Это была артерия на горле – она проходила близко к коже и защитой ей служила лишь мелкая чешуя, на вид еще не совсем окостеневшая. Перерубив артерию, можно было надеяться, что Трирог истечет кровью. Сложность заключалась в том, что шея дракона была слишком короткой, а там, где шея, там и голова. И пасть, которая была очень зубастой.
Трирог устал от бесчисленных поворотов на месте и теперь готовился к очередной атаке. На этот раз она должна была быть стремительной. Дракон махнул хвостом, и Верлойн отступил туда, куда и планировал Трирог. И дракон прыгнул. Верлойн этого не ожидал и, оступившись, рухнул на землю.
Это спасло ему жизнь. Дракон обрушился на юношу, придавив его к земле. Уже торжествуя победу, дракон вдруг обнаружил, что не может достать противника зубами – шея была недостаточно длинной, чтобы можно было изогнуть ее и разорвать юнца на куски. Рыкнув, Трирог нащупал передней лапой тело юноши, проскрежетал по доспехам когтями и поднял голову.
И тут же почувствовал, что меч Верлойна ударил его по шее. Боль была незначительной, но Трирог отпрыгнул в сторону, опасаясь, что юнец может ударить еще раз. Мысленно ругая себя за то, что чуть не позволил мальчишке отрубить себе голову, дракон щелкнул челюстями и прижался к земле, готовясь к прыжку.
Верлойн медленно поднялся. Он сильно пострадал – неудивительно, ведь на него только что обрушилась туша Трирога.
Дракон удивился, что Верлойн стоит на месте и смотрит на него, вместо того чтобы нападать. А еще юноша стал вроде бы раздваиваться. Трирог мотнул головой и увидел, как на землю брызнула струя темной жидкости. Что?..
Верлойн стоял и смотрел, как из перерубленной артерии хлещет кровь. Трирог медленно повернул голову и посмотрел на землю, залитую кровью. Его кровью. И тут он понял. Мальчишка победил его. Он достал до артерии – единственного уязвимого места Трирога. Дракону достаточно было прожить всего год, чтобы чешуя на шее стала подобна броне, но теперь...
Ну нет, если уж умирать, так надо и этого негодяя прихватить с собой в Долину Небытия.
Трирог взревел и ринулся вперед, сделав прыжок. Верлойн не сдвинулся с места – он видел, что обессилевший дракон все равно до него не допрыгнет. Трирог рухнул в трех шагах от юноши и уже не поднялся. Он лишь шевелил маленькими лапами и смотрел на ноги своего победителя. Трирогу было не больно, но перед ним мысленно вдруг проплыла вся его жизнь, каждый год, прожитый на земле, и он заплакал.
Верлойн смотрел, как плачет умирающий дракон, как льются слезы из маленьких глаз, бегут по чешуйчатой морде и смешиваются с кровью, толчками брызжущей из перерубленной артерии. Эти слезы, эти лапы, которые сжимались, сгребая землю, пропитанную кровью, эти глаза, в которых еще теплилась жизнь... Барону вдруг захотелось встать на колени, обнять морду дракона и закричать: «Прости! Прости меня!» и повторять это тысячу раз.
Но Верлойн этого не сделал. Он просто сел на землю, снял шлем и закрыл лицо руками.
Трирог сказал:
– Не печалься, Верлойн... Ты победил... А жизнь... она всегда... заканчивается... смертью...
Верлойн отнял руки от лица, посмотрел в затуманивающиеся глаза дракона и поднялся.
– Как жаль, что мы так и не закончили наш разговор, – сказал барон и пошел к своему коню.
– Жаль, – прошептал ему вслед Трирог и закрыл глаза.
Глава 11
Стрела вонзилась Намрану в шею, и поверженный Санарда, захлебываясь кровью, осел на землю, схватившись рукой за древко стрелы. Справа рубился один из рыцарей Свана, выбитый из седла. У него была сломана нога, и он, делая любое движение, громко кричал от боли и ярости. Слева, поддетый копьем гулэрского рыцаря, взлетел в воздух пеший алебардщик и упал уже мертвым возле ног Санарда, который, тяжело дыша, смотрел сквозь забрало на гибель своей армии. Рядом с бароном стояли четверо его горцев-телохранителей, защищавших штандарт королевства Восточных гор. Еще несколько десятков воинов Свана образовали полукруг, сдерживая волну гулэрской и кабэйнской пехоты.
Один из черноскальцев, судя по всему, меченосец, прорвал оборону и, яростно крича, бросился к штандарту. Санард встал на его пути и двумя быстрыми финтами выбил из рук нападавшего меч. Следующий удар барона рассек меченосцу ключицу, вмяв кольчужный костюм глубоко в плоть. Один из телохранителей бросился навстречу другому черноскальцу и зарубил его мощным ударом. Телохранители были полны сил, потому что не участвовали пока в этой битве. Их задачей была защита Санарда и знамени.
Впереди замелькала конница Гулэра, их белый сокол на штандарте реял над полем боя, словно вестник гибели горской армии. Конница теперь не нападала, ее стройные ряды просто шли за пехотой, которая шаг за шагом вытесняла горцев к реке. Рыцари королевства Черных скал уже сделали свою работу – они уже разорвали фронт защиты воинов Свана и разметали остатки пехоты, оттеснив последних оборонявшихся к самому берегу. И уже там вперед вышла свежая пехота Гулэра, половину которой составляли добровольцы из числа народного ополчения.
Санард понимал, что это его последний бой. Это последний бой всей горской армии, вторгшейся на землю королевства Черных скал. Один из телохранителей барона схватился с огромным бородатым пехотинцем черноскальцев, детина обрушил на голову телохранителя двустороннюю секиру, и с противным звоном и хрустом голова горца раскололась надвое, забрызгав бородача кровью и серыми ошметками.
Бородач ринулся вперед, бешено вращая секирой, двое телохранителей встали на его пути, одному из них удалось тяжело ранить черноскальца, но тот, словно не замечая раны, зарубил сначала одного, потом другого и рванул вперед, к штандарту королевства Восточных гор. Санард видел огромные покрасневшие глаза черноскальца, видел, как тот смотрит на огромный стяг войск Свана, и понимал, что знамя горцев сейчас для бородача – главная цель в жизни.
Барон встал на пути черноскальца, подняв меч. Удар – секира отбивает выпад, еще удар – секира уходит влево, обнажая защиту. Удар по нисходящей дуге – и левая рука черноскальца падает на землю. Бородач, замычав от боли, мощным взмахом вскидывает правую руку с секирой вверх, и зазубрившееся лезвие грозного оружия бьет прямо в подбородок.
После яркой вспышки мир перевернулся, и Санард почувствовал, что лежит на земле.
Через искореженное ударом забрало он смотрел, как в голубом небе мелькает опускающаяся секира.
Больше барон Санард уже ничего и никогда не видел.
– Что случилось? – Тиглон подъехал к Алдруду.
Странник указал на запад.
– Птицы. Скорее всего, стервятники. Кружат над мостом.
– Вижу. – Тиглон прищурился. – Странно.
– Да. – Алдруд повернулся к путникам и сказал: – Оставайтесь здесь. Мы с тигом поедем и посмотрим, что к чему.
– Будьте осторожны, – пискнул Малс.
– Будем, будем, не волнуйся, малыш.
Верлойн молча смотрел вслед удаляющимся Алдруду и Тиглону. Интересно, что они скажут, когда вернутся. Ах, Трирог, Трирог. Барон печально покачал головой.
Дрюль снял свой колпак и теперь обмахивался им.
– Уф-ф-ф, – сказал дримлин. – Если и зима будет такой жаркой, на этой равнине вырастут пальмы.
– Что? – не понял Малс.
– Жарко, вот что, – пояснил дримлин. – Осень как-никак, а жарища такая, будто мы на юге.
– Осень здесь и впрямь жаркая, – кивнул Блюклох. – Обычно в это время года начинаются дожди, а потом – заморозки.
– Ничего, – хохотнул Дрюль. – Вот приедем в королевство Нуброгера, там-то и померзнем. Говорят, у него в стране все время то осень, то зима. Ни весны, ни лета. Ужас!
– Наверное, это потому, что его королевство окружено кольцом гор, – сказал Малс.
Дрюль снисходительно улыбнулся, но ничего не сказал.
– Может быть, – осторожно добавил Малс.
Дрюль хмыкнул и покачал головой.
– Они возвращаются, – сказала Лэнарда.
Верлойн поднял голову. Действительно, к ним скакали Алдруд и Тиглон. Странник издали крикнул:
– Трирог убит!
Путники удивленно вскрикнули, Верлойн же сохранял безучастный вид.
– Как это произошло? – спросил барон у подскакавших разведчиков.
Ответил Тиглон:
– Его убили совсем недавно, и тот, кто его убил, был один.
– Да, и бегал вокруг дракона, как заяц, которому подожгли хвост, – добавил Алдруд.
Верлойн нахмурился.
– Скорее как читах, – сказал Тиглон, – учитывая, что дракон мертв.
– Кто такой читах? – спросил Малс.
– Это хищная кошка, обитающая в саваннах южнее Кифеса. Говорят, она может обогнать любую лошадь. В Хлаздоге эмиры используют ее для охоты.
– А-а-а, – Малс кивнул, хотя почти не понял ничего.
– Так вот, – продолжал Тиглон. – Кто-то довольно долго сражался с драконом, а потом перерубил Трирогу артерию на горле, и дракон истек кровью. Интересно мне знать, кто это сделал?
Верлойн поджал губы, ничего не ответив.
– Какая разница? Главное, путь свободен, – сказал Дрюль. – Это нам, безусловно, на руку. Вы видели мост?
– Угу. – Алдруд оперся на переднюю луку седла. – Огромные, пригнанные друг к другу валуны с плоской поверхностью. Ширина его такова, что по мосту могут спокойно проехать в ряд три всадника. Длина – около половины мили.
– Мост надежен?
Алдруд пожал плечами:
– Выглядит он достаточно убедительно. Если только Ридел не подточил основания валунов, перебраться на тот берег – раз плюнуть.
– Хорошо, – сказал Верлойн и взглянул на Лэнарду.
Та посмотрела на барона и нахмурилась, явно догадываясь, о чем пойдет речь.
– Ну что ж, Лэнарда, – сказал Верлойн, – похоже, наступила пора вам возвращаться в Гулэр.
– Похоже, – согласилась девушка, – если только вы не возьмете меня с собой дальше.
– Дальнейший путь очень опасен, Лэнарда, именно поэтому я настоятельно рекомендую вам вернуться в Гулэр. – Увидев, что девушка вздохнула, Верлойн быстро проговорил: – Поверьте, я бы с радостью взял вас с собой, но это невозможно. Там, куда мы едем, не место девушке. Мне очень жаль.
– Мне тоже... Хорошо. – Лэнарда кивнула и повернулась к дримлину. – Пока, Дрюль. Не теряй чувства юмора.
– Пока, – улыбнулся тот. – Не потеряю.
– Счастливо, Малс. Береги свою сумку.
– Обязательно, – пискнул манкр.
– До свидания, Алдруд и Тиглон.
– Всего хорошего, – сказал Странник.
– До свидания, Верлойн.
– Блюклох, – обратился Верлойн к бролу, который сидел на лошади Мидлора. – Проводи Лэнарду до самых стен Гулэра и позаботься о ее безопасности.
– Хорошо, – кивнул брол. – Спасибо вам за компанию. Надеюсь, мы еще увидимся.
Затем Блюклох и Лэнарда развернули коней и поскакали на юго-восток. Верлойн смотрел вслед девушке и чувствовал, как сердце его судорожно бьется в груди. Неужели он ее никогда больше не увидит? Небо, как же все-таки странен этот мир! Что ж, Беллар, моя возлюбленная, подумал барон, я сдержал свое слово. Ты была и остаешься моей единственной любовью...
– Ладно, поехали. – Алдруд пришпорил коня и поехал в сторону моста.
– Какой прекрасный удар. Один и решающий, – пробормотал Тиглон, вспоминая убитого Трирога.
Верлойн неправильно его понял и, обернувшись, с тоской посмотрел на удаляющуюся Лэнарду.
При упоминании о болоте Дрюль быстро спросил:
– А может, тут есть какой-нибудь перевал?
– Да ты что? Ты только посмотри на скалы! Тут даже тропинок нет. Если мы полезем наверх, придется бросить коней и тащить вещи на себе. Если ты потащишь тюки с продовольствием, я первый полезу на скалы.
– Я отказываюсь от своего предложения, – вздохнул Дрюль и поглядел на Верлойна.
– Хорошо, – сказал барон. – Раз другой дороги в Баксард нет, поедем на север.
С этими словами он пришпорил Хинсала и поскакал в сторону Темного болота. Его спутники последовали за ним, внимательно рассматривая пейзаж западного берега Ридела – щебень, галька и огромные валуны, коричневые отроги скал – ни зелени, ничего живого.
Через полчаса езды пейзаж несколько изменился – появились чахлые деревца и пожухлая трава. Некоторые валуны были облеплены толстым слоем мха. Ридел, находящийся справа от путников, заметно расширился и разбух. Вскоре каменистая равнина сменилась слегка заболоченной местностью – под копытами коней зачавкала грязь, справа и слева все чаще стали попадаться кривые северные деревья.
Внезапно над равниной пронесся протяжный крик какого-то животного. Путники чуть придержали коней и стали озираться по сторонам. Но вокруг все было спокойно.
– Что это? – спросил Малс.
Ему никто не ответил. Путники продолжили путь. Ридел вскоре превратился в заболоченное озеро с мутной водой, посреди которого шелестел тростник и возвышались черные стволы мертвых деревьев. Путники были вынуждены ехать поближе к скалам, так как озеро расширялось. Проход между горами и Темным болотом протянулся на север на расстояние не менее пяти-шести миль.
– Проход должен охраняться, – сказал Верлойн. – Уверен, что впереди будет пост нуброгеровских воинов. Нужно приготовиться.
Путники проверили, легко ли извлекаются мечи из ножен, Дрюль натянул тетиву на лук. Через четверть часа озеро окончательно исчезло, и справа от путников заклубилось ядовитыми испарениями Темное болото. Солнце освещало коричневые скалы Драконьего Хвоста слева, но его лучи поглощались белесыми клубами тумана Темного болота справа. Туман был не плотен, во всяком случае, пока он не мешал продвигаться на север.
Вскоре Верлойн различил проступающее сквозь стену неплотного тумана темное пятно впереди на перешейке. Что бы это ни было, оно было искусственного происхождения, ибо природа не знает прямых линий, а пятно имело правильную геометрическую форму.
– Стойте, – сказал Тиглон, увидев то же, что и барон.
– Что случилось? – Алдруд остановил Римула и посмотрел туда, куда указывал тиг.
– Впереди какое-то сооружение.
– Это пост, – сказал Верлойн. – Приготовьтесь.
Дальше путники поехали медленнее, направляясь прямо к темному строению, стоящему впереди. Вскоре они смогли рассмотреть его получше. Это был огромный дом за толстым каменным забором. Длиной защитная стена превышала сто шагов. Один конец забора упирался в скалу Драконьего Хвоста, другой уходил в глубь Темного болота, скрываясь из виду в тумане. Посередине каменной стены был широкий проем, перекрытый железной решеткой. На высокой сторожевой башне, которая возвышалась рядом с домом, никого не было. Зато очень много воинов стояло перед воротами.
Один из черноскальцев, судя по всему, меченосец, прорвал оборону и, яростно крича, бросился к штандарту. Санард встал на его пути и двумя быстрыми финтами выбил из рук нападавшего меч. Следующий удар барона рассек меченосцу ключицу, вмяв кольчужный костюм глубоко в плоть. Один из телохранителей бросился навстречу другому черноскальцу и зарубил его мощным ударом. Телохранители были полны сил, потому что не участвовали пока в этой битве. Их задачей была защита Санарда и знамени.
Впереди замелькала конница Гулэра, их белый сокол на штандарте реял над полем боя, словно вестник гибели горской армии. Конница теперь не нападала, ее стройные ряды просто шли за пехотой, которая шаг за шагом вытесняла горцев к реке. Рыцари королевства Черных скал уже сделали свою работу – они уже разорвали фронт защиты воинов Свана и разметали остатки пехоты, оттеснив последних оборонявшихся к самому берегу. И уже там вперед вышла свежая пехота Гулэра, половину которой составляли добровольцы из числа народного ополчения.
Санард понимал, что это его последний бой. Это последний бой всей горской армии, вторгшейся на землю королевства Черных скал. Один из телохранителей барона схватился с огромным бородатым пехотинцем черноскальцев, детина обрушил на голову телохранителя двустороннюю секиру, и с противным звоном и хрустом голова горца раскололась надвое, забрызгав бородача кровью и серыми ошметками.
Бородач ринулся вперед, бешено вращая секирой, двое телохранителей встали на его пути, одному из них удалось тяжело ранить черноскальца, но тот, словно не замечая раны, зарубил сначала одного, потом другого и рванул вперед, к штандарту королевства Восточных гор. Санард видел огромные покрасневшие глаза черноскальца, видел, как тот смотрит на огромный стяг войск Свана, и понимал, что знамя горцев сейчас для бородача – главная цель в жизни.
Барон встал на пути черноскальца, подняв меч. Удар – секира отбивает выпад, еще удар – секира уходит влево, обнажая защиту. Удар по нисходящей дуге – и левая рука черноскальца падает на землю. Бородач, замычав от боли, мощным взмахом вскидывает правую руку с секирой вверх, и зазубрившееся лезвие грозного оружия бьет прямо в подбородок.
После яркой вспышки мир перевернулся, и Санард почувствовал, что лежит на земле.
Через искореженное ударом забрало он смотрел, как в голубом небе мелькает опускающаяся секира.
Больше барон Санард уже ничего и никогда не видел.
* * *
Был полдень, довольно жаркий для поздней осени. Солнце стояло высоко, сияя в безоблачном небе и освещая желтую равнину, по которой ехали путники. Алдруд, ехавший впереди, вдруг поднял руку, призывая всех остановиться.– Что случилось? – Тиглон подъехал к Алдруду.
Странник указал на запад.
– Птицы. Скорее всего, стервятники. Кружат над мостом.
– Вижу. – Тиглон прищурился. – Странно.
– Да. – Алдруд повернулся к путникам и сказал: – Оставайтесь здесь. Мы с тигом поедем и посмотрим, что к чему.
– Будьте осторожны, – пискнул Малс.
– Будем, будем, не волнуйся, малыш.
Верлойн молча смотрел вслед удаляющимся Алдруду и Тиглону. Интересно, что они скажут, когда вернутся. Ах, Трирог, Трирог. Барон печально покачал головой.
Дрюль снял свой колпак и теперь обмахивался им.
– Уф-ф-ф, – сказал дримлин. – Если и зима будет такой жаркой, на этой равнине вырастут пальмы.
– Что? – не понял Малс.
– Жарко, вот что, – пояснил дримлин. – Осень как-никак, а жарища такая, будто мы на юге.
– Осень здесь и впрямь жаркая, – кивнул Блюклох. – Обычно в это время года начинаются дожди, а потом – заморозки.
– Ничего, – хохотнул Дрюль. – Вот приедем в королевство Нуброгера, там-то и померзнем. Говорят, у него в стране все время то осень, то зима. Ни весны, ни лета. Ужас!
– Наверное, это потому, что его королевство окружено кольцом гор, – сказал Малс.
Дрюль снисходительно улыбнулся, но ничего не сказал.
– Может быть, – осторожно добавил Малс.
Дрюль хмыкнул и покачал головой.
– Они возвращаются, – сказала Лэнарда.
Верлойн поднял голову. Действительно, к ним скакали Алдруд и Тиглон. Странник издали крикнул:
– Трирог убит!
Путники удивленно вскрикнули, Верлойн же сохранял безучастный вид.
– Как это произошло? – спросил барон у подскакавших разведчиков.
Ответил Тиглон:
– Его убили совсем недавно, и тот, кто его убил, был один.
– Да, и бегал вокруг дракона, как заяц, которому подожгли хвост, – добавил Алдруд.
Верлойн нахмурился.
– Скорее как читах, – сказал Тиглон, – учитывая, что дракон мертв.
– Кто такой читах? – спросил Малс.
– Это хищная кошка, обитающая в саваннах южнее Кифеса. Говорят, она может обогнать любую лошадь. В Хлаздоге эмиры используют ее для охоты.
– А-а-а, – Малс кивнул, хотя почти не понял ничего.
– Так вот, – продолжал Тиглон. – Кто-то довольно долго сражался с драконом, а потом перерубил Трирогу артерию на горле, и дракон истек кровью. Интересно мне знать, кто это сделал?
Верлойн поджал губы, ничего не ответив.
– Какая разница? Главное, путь свободен, – сказал Дрюль. – Это нам, безусловно, на руку. Вы видели мост?
– Угу. – Алдруд оперся на переднюю луку седла. – Огромные, пригнанные друг к другу валуны с плоской поверхностью. Ширина его такова, что по мосту могут спокойно проехать в ряд три всадника. Длина – около половины мили.
– Мост надежен?
Алдруд пожал плечами:
– Выглядит он достаточно убедительно. Если только Ридел не подточил основания валунов, перебраться на тот берег – раз плюнуть.
– Хорошо, – сказал Верлойн и взглянул на Лэнарду.
Та посмотрела на барона и нахмурилась, явно догадываясь, о чем пойдет речь.
– Ну что ж, Лэнарда, – сказал Верлойн, – похоже, наступила пора вам возвращаться в Гулэр.
– Похоже, – согласилась девушка, – если только вы не возьмете меня с собой дальше.
– Дальнейший путь очень опасен, Лэнарда, именно поэтому я настоятельно рекомендую вам вернуться в Гулэр. – Увидев, что девушка вздохнула, Верлойн быстро проговорил: – Поверьте, я бы с радостью взял вас с собой, но это невозможно. Там, куда мы едем, не место девушке. Мне очень жаль.
– Мне тоже... Хорошо. – Лэнарда кивнула и повернулась к дримлину. – Пока, Дрюль. Не теряй чувства юмора.
– Пока, – улыбнулся тот. – Не потеряю.
– Счастливо, Малс. Береги свою сумку.
– Обязательно, – пискнул манкр.
– До свидания, Алдруд и Тиглон.
– Всего хорошего, – сказал Странник.
– До свидания, Верлойн.
– Блюклох, – обратился Верлойн к бролу, который сидел на лошади Мидлора. – Проводи Лэнарду до самых стен Гулэра и позаботься о ее безопасности.
– Хорошо, – кивнул брол. – Спасибо вам за компанию. Надеюсь, мы еще увидимся.
Затем Блюклох и Лэнарда развернули коней и поскакали на юго-восток. Верлойн смотрел вслед девушке и чувствовал, как сердце его судорожно бьется в груди. Неужели он ее никогда больше не увидит? Небо, как же все-таки странен этот мир! Что ж, Беллар, моя возлюбленная, подумал барон, я сдержал свое слово. Ты была и остаешься моей единственной любовью...
– Ладно, поехали. – Алдруд пришпорил коня и поехал в сторону моста.
– Какой прекрасный удар. Один и решающий, – пробормотал Тиглон, вспоминая убитого Трирога.
Верлойн неправильно его понял и, обернувшись, с тоской посмотрел на удаляющуюся Лэнарду.
* * *
– Это Драконий Хвост, – сказал Алдруд, указывая на скалы впереди, темные ряды которых протянулись с юго-запада на северо-восток. – Там, на юге, к самой реке подступают отроги Когтистой гряды. Мы никогда там не пройдем. Так что нам, видимо, придется ехать на север, по краю Темного болота.При упоминании о болоте Дрюль быстро спросил:
– А может, тут есть какой-нибудь перевал?
– Да ты что? Ты только посмотри на скалы! Тут даже тропинок нет. Если мы полезем наверх, придется бросить коней и тащить вещи на себе. Если ты потащишь тюки с продовольствием, я первый полезу на скалы.
– Я отказываюсь от своего предложения, – вздохнул Дрюль и поглядел на Верлойна.
– Хорошо, – сказал барон. – Раз другой дороги в Баксард нет, поедем на север.
С этими словами он пришпорил Хинсала и поскакал в сторону Темного болота. Его спутники последовали за ним, внимательно рассматривая пейзаж западного берега Ридела – щебень, галька и огромные валуны, коричневые отроги скал – ни зелени, ничего живого.
Через полчаса езды пейзаж несколько изменился – появились чахлые деревца и пожухлая трава. Некоторые валуны были облеплены толстым слоем мха. Ридел, находящийся справа от путников, заметно расширился и разбух. Вскоре каменистая равнина сменилась слегка заболоченной местностью – под копытами коней зачавкала грязь, справа и слева все чаще стали попадаться кривые северные деревья.
Внезапно над равниной пронесся протяжный крик какого-то животного. Путники чуть придержали коней и стали озираться по сторонам. Но вокруг все было спокойно.
– Что это? – спросил Малс.
Ему никто не ответил. Путники продолжили путь. Ридел вскоре превратился в заболоченное озеро с мутной водой, посреди которого шелестел тростник и возвышались черные стволы мертвых деревьев. Путники были вынуждены ехать поближе к скалам, так как озеро расширялось. Проход между горами и Темным болотом протянулся на север на расстояние не менее пяти-шести миль.
– Проход должен охраняться, – сказал Верлойн. – Уверен, что впереди будет пост нуброгеровских воинов. Нужно приготовиться.
Путники проверили, легко ли извлекаются мечи из ножен, Дрюль натянул тетиву на лук. Через четверть часа озеро окончательно исчезло, и справа от путников заклубилось ядовитыми испарениями Темное болото. Солнце освещало коричневые скалы Драконьего Хвоста слева, но его лучи поглощались белесыми клубами тумана Темного болота справа. Туман был не плотен, во всяком случае, пока он не мешал продвигаться на север.
Вскоре Верлойн различил проступающее сквозь стену неплотного тумана темное пятно впереди на перешейке. Что бы это ни было, оно было искусственного происхождения, ибо природа не знает прямых линий, а пятно имело правильную геометрическую форму.
– Стойте, – сказал Тиглон, увидев то же, что и барон.
– Что случилось? – Алдруд остановил Римула и посмотрел туда, куда указывал тиг.
– Впереди какое-то сооружение.
– Это пост, – сказал Верлойн. – Приготовьтесь.
Дальше путники поехали медленнее, направляясь прямо к темному строению, стоящему впереди. Вскоре они смогли рассмотреть его получше. Это был огромный дом за толстым каменным забором. Длиной защитная стена превышала сто шагов. Один конец забора упирался в скалу Драконьего Хвоста, другой уходил в глубь Темного болота, скрываясь из виду в тумане. Посередине каменной стены был широкий проем, перекрытый железной решеткой. На высокой сторожевой башне, которая возвышалась рядом с домом, никого не было. Зато очень много воинов стояло перед воротами.