Солнце пробивалось сквозь жалюзи на окнах, бросало сияющие блики на пол. Умник посмотрел на часы. Два часа дня. Что ж, самое время для раннего завтрака.
– Чего орешь? – поинтересовался он. – От чего охреневаешь, ушастый братишка?
– Поздравляю!
– С чем?
– Ты влетел по полной программе. Допрыгался, Умник. Хана тебе. И мне тоже.
– Чего там? – лениво спросил Умник. – Вирусы гепатита и СПИДа с сифилисом впридачу?
– Бери круче! СПИД этой девочке – как тебе насморк. Там стансовские кластеры – причем в безумном количестве, в каждой хромосоме!
– Соврала, значит, насчет того, что она чистенькая? Проходила биокоррекцию?
– Да если бы обычные геноприсадки… Я не об этом говорю! Там у нее дикий нестандарт. Сам я еще на такое не натыкался, но очень похоже на кластеры пальцеглаза и байкальника. Сейчас закончу идентификацию…
– Не понял. – Умник поднялся из кресла, подошел к столу. – Что еще за байкальники такие? Нет такого слова – байкальник.
Ушастый следил за показаниями сразу четырех мониторов, глаза его безумно метались из стороны в сторону, видок был – хоть смирительную рубашку надевай.
– Точно! Так и есть! – Ушастый в последний раз ударил пальцем по клавише и в изнеможении откинулся на спинку стула. – Вот, можешь полюбоваться. Девочке присажены секретные боевые утилиты.
– Я в этом ни хрена не понимаю, – заявил Умник, подслеповато вглядываясь в экран. – Можешь сказать ясно – что и как?
– Она – переделанная по пентагоновской программе. Боец высшего класса. Может обогнать твой байк, может ходить в газовую атаку без скафандра. А захочет – оторвет наши с тобой глупые головенки и не поморщится.
– Ну, мою-то не оторвет, – произнес Умник, без особой, впрочем, уверенности. – Да и зачем ей это надо?
– Еще раз говорю тебе – она форсфайтер. Никто не знает о существовании таких монстров, а я знаю.
– Что еще за хрень такая – форсфайтер?
– Значит, так, – сказал Ушастый, нервно озираясь вокруг. – То, что я тебе сейчас поведаю – секрет из секретов. И никто его не знает, только я. И не спрашивай, откуда я все это узнал, потому что если скажу, тогда я сразу труп. И вообще оба мы с тобой уже трупы, можешь писать завещание. И тебе все это говорю только потому, что влетели мы оба с тобой, и думаю, жить нам осталось с воробьиный чих…
– Спокойно, спокойно, – Умник положил руку на плечо Ушастого. – Остынь, братец, не мандражируй. Говори, кто такие форсфайтеры.
– В общем, в штате Юта есть целый подземный город, – сказал Ушастый громким конспиративным шепотом. – Стансовские ферменты применяются давно во всем мире для лечебных геноприсадок. Это все официально, это ты и сам знаешь. А там, в Юте, под землей сидит целая куча самых умных людей, в том числе и из нашей братвы, из сликов. Их еще двадцать лет назад повязали, когда здесь, в Синем Квартале, разборки были. Так вот, они там работают с боевыми присадками. Берут генные кластеры у стансовских хищников и вшивают их в человеческие хромосомы. Получается черт знает что. Совершенные солдаты. Форсфайтеры. Один такой переделанный стоит роты обычных спецназовцев. Только есть проблема – мозги у переделанных очень сильно страдают. Они как зомби становятся, понимаешь? Боевую миссию выполняют идеально, а так – идиоты идиотами. Поэтому их используют редко – для спецзаданий. И почти всегда – как камикадзе. Такой форсфайтер мочит, к примеру, целую банду террористов, или, там, повстанцев, а потом хана ему – либо сам перегорает, либо шлепают его, чтоб не мучился, потому что он уже ни на что не пригоден.
– Почему я никогда об этом не слышал?
– Потому что те, кто об этом слышал, долго не живут. ЦРУ держит все это дело жутком секрете. Чуть кто что услышал – пуля в башку без церемоний. Топ-секрет, вот так-то. И нам с тобой, похоже, смертушка пришла.
– Ты уверен?
– Сто пудов! Думаешь, зачем эта телка сюда приплелась? Так просто, что ли? Она же, считай, спецагент! Значит, кто-то там, наверху, решил что мы, слики, слишком обнаглели, что пора нас под полный контроль брать. И с картой этой ее – лажовая история, а ты сразу на нее клюнул, и притащил телку прямо сюда, ко мне, и теперь они все про геновзлом знают…
– Кто – они?
– Как кто? ЦРУ!
– Брось чушь пороть, – Умник махнул рукой. – ЦРУ про геновзлом и так давно знает, и ты знаешь, что они все про нас знают, там не дураки сидят. Дело совсем не в этом. В твоих рассуждениях большая неувязка образовалась, брат. Ты ее не замечаешь?
– Что еще за неувязка?
– То, что наша девочка Лина – совсем не тупая. Мозги у нее на всю катушку работают. И на зомби она совершенно не тянет. И позывов к агрессии я у нее тоже не заметил – поверь моему опыту.
– Ну, я не знаю, – протянул Ушастый. – Может, они там в Юте справились с проблемой, улучшили свои геноприсадки. Может, у них форсфайтеры теперь не становятся тупыми. Тем хуже для нас.
– Ты уверен, что ей присажены боевые утилиты?
– Клянусь, брат! – Ушастый приложил руку к сердцу. – Так оно и есть. Ну сам подумай, какой смысл мне тебе врать, городить весь этот огород? Ради чего? Чтоб повеселиться, что ли?
– Да уж, веселье… Знаешь, что я думаю? Она не из этого твоего ютовского подземелья. Она откуда-то удрала – у нее несколько пулевых ранений. И там, в том же месте, был Тутмес, и Тутмеса пришили. Наверное, кто-то переделывал Лину, непонятно зачем, а Тутмес работал у него биотехником. А присадки, которые он использовал, не совсем такие, как у пентагоновской братии – потому что Лина никак не похожа на форсфайтера, она вполне нормальный человек, отлично себя контролирует. Такое впечатление, что тот, кто ее переделал, не хотел сделать девочку убийцей, он просто ее улучшил.
– Улучшил?
– Ну да, улучшил.
– А потом пытался пристрелить? И вся работа насмарку…
– Мы не знаем, что там было на самом деле, – веско заявил Умник. – У нас есть только приблизительные выкладки, рабочая гипотеза. Единственный, кто может нам все рассказать, это сама Лина, но почему-то мне кажется, что просто так рассказать она не захочет.
– Надо притащить ее сюда, связать, сделать ей небольшое мнемосканирование.
– Ага. И побудить девочку к обороне. Кто-то только что до смерти ее боялся.
– Точно, – Ушастый поскреб пальцами в темечке. – Как-то я забылся. Валить отсюда нужно, вот что. Это самое умное, что мы можем сделать.
– Нет, нет. Нам нужно прикинуть, как все это можно использовать.
– Использовать? Да ты что? Говорю тебе, с этим не шутят. Мы сунули нос не в свое дело – настолько не свое, что хуже не бывает.
– Подожди, – судя по лицу Умника, в мозгах его шел энергичный мыслительный процесс. –Значит, сейчас у нас есть живые клетки Лины. Есть?
– Есть.
– И в каждой из них – набор хромосом с вшитыми кластерами. Да?
– Ну да, – неохотно согласился Ушастый.
– Ты можешь воспроизвести все это дело? Эти боевые геноприсадки? Вырастить их из клеток?
– Ты шутишь?! – Ушастый хлопнул ладонью по столу. – Для этого двадцать таких лабораторий нужно, как у меня, и человек двадцать спецов, и лет пять времени, и десять миллиардов баксов. И то вряд ли получится. Переделанный хромосомный набор – это только конечный продукт. Если даже удастся его реплицировать, толку будет мало. Для того, чтоб сделать работающую присадку, нужны свежие стансовские генчики. Свежачок! То есть их надо брать от живых инопланетных тварей, понял? А сколько стоит самая маленькая стансовская зверушка, знаешь? У, брат, кучищу денег она стоит – нам такие бабки и не снились. А еще, чтоб потом с этой зверушкой работать, нужна специальная аппаратура, потому что организмы со Станса превращают все земное в кучу бесформенной блевотины – сразу, стоит только к ним притронуться. Вот так-то, брат.
– Итак, что же у нас здесь есть? – Умник ткнул пальцем в экран.
– Да ничего путного. Клетки секрета слюнных желез и слущенный эпителий ротовой полости переделанной девочки. При желании я могу культивировать их в питательной среде месяца два. Если ты подкинешь мне миллиончик, могу попытаться вырастить эмбрион этой девочки. Только лучше уничтожить все это на хрен.
– Информация, – сказал Умник. – Здесь есть информация о ее геноме?
– Есть.
– Это для нас самое главное. Самый ценный продукт. Добери всю информацию, какую возможно, и побыстрее – начинай прямо сейчас. Потом спиши информацию на диск, спрячь его в надежное место и убей все сведения на компьютере. Уничтожь биоматериал. А я, пожалуй, пока скатаюсь в приличный город и узнаю кое-что, что может нам пригодиться.
– Ладно, как скажешь…
Ушастый тяжело вздохнул и принялся за работу. А Умник пошел седлать байк.
* * *
Лина проснулась от трелей мобильника. Телефон валялся под кроватью – там ему самое место. Лина сонно потянулась рукой, нашаривая истошно голосящее устройство, не дотянулась, откинула покрывало, с недоумением обнаружила, что лежит в постели в полном одеянии, болезненно вспомнила подробности вчерашнего дня, скатилась с кровати, очутившись на полу на четвереньках, полезла рукой в пыльное подкроватное пространство, цапнула телефон.
Что за черт? Кто звонит в такую ранищу? Кто вообще может знать номер ее мобильного, который она купила после возвращения с астероида неизвестно зачем, которым ни разу не пользовалась, номер которого не дала никому.
Вчера она отключила компьютер и видеофон – главные каналы связи с внешним миром. Упала в постель не раздеваясь и отрубилась насмерть. И все же ее достали. Умник? Это он? Умник – крутой хакер, для него узнать номер ее сотового – раз плюнуть.
Сейчас она ему выдаст по полной программе…
Лина активировала телефон, глянула на номер, высвеченный автоопределителем и сморщилась как от горькой пилюли.
Отец.
Он точно не знал номера ее сотового. И вот выкопал откуда-то. Значит, сильно его припекло. И значит, ей опять предстоит выслушивать очередную занудную гадость.
– Да, пап, – хриплым спросонок голосом сказала Лина.
– Хелена! Как у тебя дела?
Лина скривилась. Терпеть не могла, когда ее называли дурацким польским именем. На такое способен только отец. Знает, как ее достать…
– Все нормально, пап. Откуда ты знаешь этот номер?
– Хелена! Пожалуйста…
– Лина! – заорала она. – Сколько раз я просила тебя – не зови меня Хеленой!
– Хорошо, хорошо, Лина. Извини. Слушай, Лина, дорогая, приезжай в мой офис, пожалуйста.
– Что, прямо сейчас?
– Да! Немедленно! Я тебя жду! Очень тебя прошу!!!
Отец словно с катушек съехал. Очень все это на него непохоже – и утренний звонок, и громкие просительные интонации, и даже порядок слов. Похоже, случилось что-то действительно из ряда вон выходящее.
– Что такое, пап? Что стряслось?
– Извини, не могу по телефону…
– Я сейчас перезвоню тебе по видео.
– Не надо! Не теряй времени, Лина! Приезжай быстрее, я жду!
– Пришлешь за мной машину?
– Нет, извини, не получится. Приезжай сама.
Странно, странно. Так странно, что даже любопытно. И тем более значит – нужно ехать.
– Ладно, – сказала Лина. – Через час буду. Раньше не получится.
* * *
Через час. Легко сказать. О сабвее даже думать противно после вчерашнего, на такси – только время терять, такси ныне сплошь черепахи-водородники. Впрочем, и на своей проданной БМВшке она вряд ли сумела бы проехать по городу достаточно быстро – десять утра, самые пробки на дорогах…
Существовало одно средство передвижения, способное помочь.
Байк. Как славно они прокатились вчера с Умником. Та поездка – лучшее впечатление дня, хотя и поцелуйчик тоже оказался неплох… Хм… Увидел бы папа, как она целуется взасос с марджем. Поцелуй мог кончиться чем-то большим, непременно дорос бы до постельной сцены, если б мардж не начал отчаянно тормозить. Может, он импотент? У них, марджей, вся физиология порушена химией и геноприсадками. Да нет, вряд ли. Умник, и импотент – не сочетается как-то. Просто он устал. Очень устал.
Лина врубила комп, вошла на сайт компании «Все, что хотите, за двадцать минут». Название длинное, неудобное, но, заметим, вполне соответствующее сути. Влезла в каталог мотоциклов, потратила пять минут на его изучение и выбрала «Сузуки». Не «Урал», конечно, и не «Харлей», но нечто вполне приличное, к тому же вполне укладывающееся в сумму на ее карте – пятьсот тысяч вместе с доставкой. Умник, считай, подарил ей вчера эти поллимона (вместе с жизнью) и стоило потратить их на что-то действительно путное. Путное и нужное. Нужное и красивое. Лина сделала заказ, перевела деньги со счета и в первый раз за несколько месяцев почувствовала кайф от хорошей покупки. Магазинная эйфория – лучшее лекарство от депрессии. Для женщин, во всяком случае. Когда-то она лечилась этим средством регулярно – особенно во времена поездок в Европу с Виктором Дельгадо, богатейшим бонвиваном, не жалевшим денег для красивой девочки. Тогда она могла позволить себе многое. Знала б – купила бы себе пару байков про запас. Впрочем, черт с ним, тем бездумно-счастливым прошлым, лучше бы не было его совсем – глядишь, обошлось бы без того дерьма, что вылилось на Лину следом.
Отлично. У нее есть двадцать минут. Позавтракать, само собой, не успеваем, ну и ладно, папа покормит, сэндвичи у него отменные. Привести себя в порядок хоть немножко. Лина отправилась в ванную, стянула одежду – мм, запашок, словно ее прокурили десять тысяч мужиков. Прокурили и провоняли. Одежду в корзину, Лину – под душ. Омываемая горячими струями воды, фыркая от удовольствия, Лина почему-то сразу вспомнила Умника, представила его стоящим рядом, в одной с ней ванной, в одной с ней воде…
Черт, да что он все время лезет к ней в мысли, этот перестарок Умник?! Ему, наверное, лет сорок, не меньше.
Очень молодой по сравнению с Виком. Хотя выглядит старше. Зато натуральная физиономия, безо всяких подтяжек – не такая уж и обезьянья, если разобраться. Интересно, а какой он без одежды? Всяко, не толстый. И еще почему-то кажется – жилистый, даже мускулистый. Небритый, конечно, – думала Лина, брея себе подмышки, – все нормальные мужчинки выбривают все тело – как Вик или Шон, но Умник же ненормальный, он мардж. Но он – чистюля, это заметно, и вообще он, как выясняется – мардж не навсегда, бережет себя, не хочет свихнуться, испортить сперматозоиды и загнуться в Синем Квартале. Интересно, откуда он родом? Наверное, из Европы, откуда-нибудь из Бельгии или, скажем, Словакии. Вернется, женится, станет приличным человеком… Лина хрюкнула от смеха, представив Умника семьянином-фермером. Выводок деток на коленях: «Папа, папа, а почему у тебя железный лоб? Можно мы по нему постучим? А можно нам такую же железную голову, если мы будем хорошо учиться?»…
Стоп, стоп, хватит. Она торчит в душе уже минут пятнадцать, едва не мастурбирует от мыслей об Умнике, а время идет. Чтоб закончить процесс возбуждения разом – представить себя в постели с Ушастым. Представить…
– Фу!!! – громко, с отвращением крикнула Лина. – Уберите с меня этого гнома!
Она вылезла из ванной, прошлепала мокрыми ногами по комнате, по пути вытираясь полотенцем. На экране компа мигало сообщение: «Мисс Горны, заказ доставлен, курьер ожидает вас на улице».
Байк! У нее есть байк. Жизнь, кажется, налаживается.
Еще семь минут – одеться бегом, слегка высушить голову. Времени на укладку волос нет, ну и ладно, и плевать – все равно у нее марджевский путаный хайр.
По лестнице вниз – быстрее, чем на лифте, не разогнаться только до второй космической скорости, а то затопчет беднягу-курьера. Вот он, байк, и приличный парнишка рядом, курьер в белой рубашке с галстуком.
– Миз, – начал заготовленную речь парень, – сейчас я расскажу вам о новых возможностях…
– Ключи, – сказала Лина.
– Миз, но…
– Ключи! Быстрее.
Бензиновые средства передвижения – они такие, оригинальные. У них, в отличие от водородников, есть ключи. Анахронично, но классно – взять ключ с болтающемся на цепочке брелоком-черепом, вставить его в замок зажигания, повернуть и услышать радостный рев проснувшегося мотора.
Лина схватила с сиденья шлем, одела его, оседлала коня.
– Пока, – сказала она курьеру. – Удачного бизнеса тебе, братишка.
Вдавила газ и понеслась.
* * *
Байк оказался что надо. Само собой, с возможностью автовождения, с гироскопом, делающим падение набок почти невозможным, с радаром, с определением дистанции, с мощным компом, подключенным к сети и сигнализирующим о ситуации на дорогах во всем городе. На таком мотоцикле можно кататься хоть десятилетнему ребенку – с пожизненной гарантией безопасности.
Первое, что сделала Лина – поотключала все автопримочки. Байк должен быть байком – не водородником, в котором водитель может на ходу читать газету, смотреть видеосериалы и даже спать, а настоящим зверем – хищным, яростным, полудиким, и все же послушным – не в силу принуждения, а просто из-за дружбы с хозяином.
Единственное, что оставила Лина, – режим «умных» колес. Конечно, это делало езду слишком плавной, можно было мчаться даже по лестнице, не чувствуя ступенек – подвеска и меняющаяся форма протекторов компенсировали любые и сколь угодно часто встречающиеся неровности пути. Но ничего не поделаешь – о здоровье зверя нужно заботиться. Иначе загонишь его слишком быстро.
Лина добралась до билдинга на Амстердам-авеню на восемь минут быстрее, чем планировала. Правда, для этого ей пришлось три раза проехаться по тротуарам, объезжая пробки, один раз за ней даже погнался коп на «Хонде». Не догнал, но само собой, считал всю информацию о владелице транспортного средства. И теперь, без сомнения, на счетах Лины лежит как минимум три штрафа из дорожной полиции. Пустяк. Она отошлет штрафы отцу – пусть платит за немедленное желание видеть дочурку.
Шлем Лина взяла с собой – стоянка хорошо охраняется, байк точно не угонят, а вот шлем могут исхитриться стянуть. Кивок охраннику, идентификация, путь на пятнадцатый этаж – на этот раз отец не прислал провожатого. Опять странно. Странно все это. Что там может быть? Финансовые неприятности в компании? Вряд ли, для решения подобных проблем существуют другие члены семьи, в частности, два двоюродных братца Йон и Адам, члены совета директоров «Маунтин скиллз». Что-то личное, скорее всего. В отношениях между отцом и Линой – всегда личное, перерастающее, увы, в длинные разборки и нравоучения.
Секретарши в приемной нет. Ух ты! Это уже совсем из ряда вон. Лина в предвкушении бо-ольшого сюрприза взялась за позолоченную ручку и открыла дверь в кабинет отца.
Пока ничего. Ничего особенного. Джозеф Горны сидит за своим столом окаменело, как статуя, изучает блудную дочь пристальным взглядом сквозь очки. Взгляд не слишком довольный – это понятно, какому хай-стэнду понравится дочурка в черном кожаном комбезе, в высоких шнурованных говнотопах, с рюкзаком за спиной, с белобрысым вороньим гнездом на голове и мотоциклетным шлемом в руках?
– Привет, пап.
– Доброе утро, Лина. Иди сюда.
Минимум доброты и тепла в голосе. Ну ладно хоть Хеленой не обозвал – уже за счастье.
Лина пошла вперед, дверь за ее спиной автоматически закрылась – Джозеф Горны не терпел сквозняков. Однако на этот раз в его кабинете основательно сифонило – комбинезон Лины был непродуваемым, со внутренней регуляцией температуры, однако она чувствовала, как ветерок шевелит волосы.
– Что-то случилось, пап?
– Случилось, – сипло сказал Горны. – Ко мне пришел гость. Он захотел тебя увидеть.
Гость? Черт! Лина уже все поняла, увидела этого гостя в отражении очков отца, оцепенела от ужаса, не в силах повернуться. Пристрелит сразу? Или даст сказать несколько слов?
– Привет, девочка Лина, – произнес Виктор Дельгадо. – Не соскучилась по мне?
– Нет, – почти беззвучно сказала Лина.
– А я соскучился. Сто лет тебя не видел. Поверни сюда свою мордашку.
Лина медленно повернулась. Виктор стоял у двери, направив на нее сразу два пистолета – длинноствольных, никелированных, с глушителями. Из одного такого он уже застрелил Лину на астероиде.
Именно застрелил. Было дело.
– Ты плохая девочка, Лина, – сказал Виктор. – Ты поступила нехорошо. Удрала с астероида, бросив меня в одиночестве. Я очень расстроился, можешь поверить. Больше того – ты пришла к Шону и убедила его не лететь за мной. Это уже совсем свинский поступок. Ты что же, думала, что я не найду способа вернуться на Землю? Крайний инфантилизм, Лина, крайний. Вот и папа Джозеф говорит, что ведешь ты себя как ребенок, не слушаешь его мудрых советов.
– Я спасала Шона, – сказала Лина.
– Спасала? – Виктор покачал головой. – Ты не спасла его. Ты его убила. Сегодня ранним утречком я наведался к Шону и спросил, почему он не выполнил контракт. Он не смог честно мне ответить. Представляешь, он прикрывал тебя, детка, лепетал что-то насчет того, что заболел и не смог. Пришлось сделать с ним то же, что с Тутмесом. Терпеть не могу нечестных людей.
– Если б на свете существовал конкурс лжецов, ты занял бы там первое место, – ответила Лина. – Ты самая лживая сволочь в мире, Вик.
И повернулась к отцу. Пусть Вик стреляет ей в спину. Впрочем, сразу не будет стрелять – ему, скотине, видите ли, поболтать хочется.
– Эй, эй, Лина! – крикнул Виктор. – Ты куда? Мы, кажется, еще не все обсудили…
– Заткнись.
Лина смотрела на отца – теперь она увидела, что лицо его не просто окаменело – застыло в мучительной гримасе. Пот тек со лба, заливал глаза Джозефа Горны, но он не поднимал руку, чтоб вытереть его. Блеклые остекленевшие глаза, перекошенный бледный рот, свежий фингал на скуле, наливающийся фиолетовым. Сердце Лины защемило от жалости и нежности – она вдруг поняла, как любит отца.
Вдруг. Что мешало ей раньше?
И еще: она явственно услышала свист – тихий, прерывистый, похожий на примитивную повторяющуюся музыкальную фразу. Свист не в ушах – внутри головы. Она уже слышала такое на астероиде, когда удирала, когда одевала скафандр и залезала в скипер. А еще там был чей-то голос.
– Этот урод ударил тебя, папа? – спросила Лина.
– Да, – прошептал Горны. – Он бил меня ногами. Извини, что я так подвел тебя, Лина, доченька. Я не должен был тебе звонить…
– Это я виновата. Я тебя подставила. Если б я знала, что эта дрянь до тебя доберется… Извини, пап. Пожалуйста.
– Лина, милая дочка, я так многого тебе не сказал… Я очень хочу, чтобы ты спаслась, чтобы жила, но что я могу сделать? Я так слаб. Я ничтожен…
– Эй, вы, польские выродки, хватит шептаться, – встрял Виктор. – Я хочу чтобы вы оба встали и повернули ко мне свои морды.
– А еще он стрелял в меня, – сказал вдруг отец торопливо, словно боялся, что ему не дадут договорить. – Я пытался побежать, он выстрелил, в меня не попал, разбил окно. А потом свалил меня на пол и бил ногами.
Подсказка.
Лина перевела взгляд на окно и наконец-то поняла, откуда дует ветерок, шевелящий тяжелые матерчатые шторы. Окно, значит, разбил. Понятно… Неясно только, почему здесь до сих пор нет полиции. Впрочем, для Виктора это не проблема – разобраться с сигнализацией и охраной. Он и не такое умеет.
– Мне нужна веревка, – сказала Лина беззвучно, одними губами. – Она на месте?
– Нет веревки, убрал, – шепнул отец и опустил взгляд, лицо его при этом снова болезненно скривилось.
– Да вы что, не слышите? – взревел Виктор. – Вы, сладкая парочка, вы что там, трахаться собираетесь, родственнички? Ну-ка, быстро встали и подняли лапы! Считаю до трех, потом стреляю!
Лина медленно повернулась, положила мотоциклетный шлем на пол и подняла руки. Отец вскочил на ноги – сзади, за ее спиной.
Веревка. Точнее – альпинистский фал, прочный и тонкий, сто метров на катушке, с крюком на конце. Любимая игрушка Джозефа Горны. Самый веский его аргумент в разговорах с клиентами. Когда какой-либо из крутых покупателей начинал артачиться – мол, в других компаниях цены ниже, и нет особого смысла переплачивать за швейцарское качество, Джозеф Горны извлекал из-под стола бобину – небольшую, весом меньше килограмма, выпускал два метра шнура, молча вязал из него сложную конструкцию, состоящую из десятка разнообразных узлов и петель. Потом кидал фал вверх, крюк на конце фала точно цеплялся за основание люстры (антикварной, хрустальной, килограммов на сто). После этого Горны вставал и предлагал клиенту дернуть за трос. Клиент дергал – вначале осторожно, будучи уверенным, что люстра со страшным грохотом обрушится на пол, затем все сильнее и сильнее. При определенном усилии узлы вдруг развязывались все одновременно и трос повисал свободно. Дешевый, в общем-то, фокус – не совсем понятно, какое из качеств троса он демонстрировал, но большая часть клиентов приходила в детский восторг. Далее опытный Горны брал их с потрохами.
Отец соврал. Веревка была там, на месте, она всегда была там, и сейчас тоже. Лина наклонилась, чтобы положить шлем и увидела ярко-оранжевую катушку под столом.
Почему он соврал? Какой в том был смысл?
Выглядело так, словно кто-то заставил его соврать.
И свист в голове Лины – он изменил свою тональность, усилился.
– Я смотрю, Вик, ты выбалтываешь секреты – про астероид, Шона и про все такое прочее, – сказала Лина. – Не страшно? Ты точно уверен, что мы с отцом не выживем?
– Вы умрете сейчас. А я буду жить долго и наслаждаться жизнью так, как это недоступно никому в этом мире. Потому что я – Хозяин.
– Трепло ты, – усмехнулась Лина. – Жалкое и напыщенное трепло. Скажи-ка лучше, раз уж стал таким разговорчивым, что с тобой случилось на астероиде?
– Ничего не случилось, – буркнул Виктор. – Ты бросила меня и удрала, вот и все.
– Там был кто-то еще, – заявила Лина. – Я слышала его голос.
– Галлюцинации. Ты была накачана транком под завязку, девочка. Тебе могло почудиться все что угодно.