Молодцы склонились над Мишкой, схватили его за локти и повели к машине. Михаил, к удивлению Лины, шел сам, вполне уверенно перебирал ногами.
– Теперь его будут судить? – шепнула она Юрию.
– Надеюсь, что нет. Отмажу его, свалю все на личные разборки.
– Ты здесь большая шишка, я смотрю?
– Я здесь вообще не шишка. Я из другой конторы.
Лина опять ничего не поняла.
[22] или все же обычной русской манерой застолья? Лина пока не знала.
– Тебе чего, Юр? – тихо спросила Лина? – Минералочки плеснуть?
– Водки мне, водки. Офицерской, – сказал Юрий и тут же потянулся за бутылкой – запотевшей, в крупных каплях росы. – Ты сиди спокойно, солнышко. У нас наливают мужчины.
И тут же набулькал по полфужера водки – и себе, и Лине.
– Ты чего? – ужаснулась Лина. – Ты же сейчас вырубишься и носом в стол.
– Спокойно! – повторил Юрий. – Это хорошая водка. Элитная, качественная. Голова от нее не болит.
Юрий выпрямился, расправил плечи, и вытянул перед собой фужер на длинной ножке. Фужер из толстого хрусталя, весь в резных узорах, мелькающих в преломленном свете мелкими синими искрами.
– Господа! – сказал Юрий негромко, проникновенно, слова его эхом отразились от стен и разлетелись по залу. – Коллеги, друзья, товарищи! Позвольте поблагодарить вас за то, что вы собрались здесь, откликнулись на мое приглашение. Меня связывают с КБК долгие годы сотрудничества, и я хочу сказать, что это были лучшие годы моей жизни. Люди, которые здесь работают – терпеливые учителя, заботливые медики, блестящие исследователи, настоящие патриоты России и просто… просто замечательные люди. За вас, мои дорогие!
В зале зашумели, потянулись рюмками друг к другу, раздался звон хрусталя. Лина чокнулась с Иконниковым, с Юрием, еще с кем-то, приготовилась к терпкому вкусу водки, сделала маленький глоток… Недоуменно хмыкнула и допила до дна. В фужере была вода – чистая, холодная как лед.
Она подвинула к себе бутылку и внимательно изучила этикетку. Там было написано:
...Московский завод «Кристалл».
Водка ОФИЦЕРСКАЯ элитная
Изготовлено в лучших традициях российских виноделов.
Перевернула бутылку, глянула на обратную сторону:
...Водка ОФИЦЕРСКАЯ
элитная безалкогольная
Состав: питьевая специально подготовленная очищенная вода.
И всё! Всё!
Лина покачала головой. Ну русские, ну шутники. Безалкогольная водка! Хоть бы смайлик на обратной стороне нарисовали… Нет, все на полном серьёзе.
Тем временем Мефодий Святополкович навалил ей полную тарелку салатов, мяса и рыбы.
– Кушайте скорее, Линочка, – шепнул он. – А то сейчас пойдет тост за тостом. А когда кто-то говорит тост, у нас есть не положено, невежливо. Чего вам налить?
– Вино у вас тоже безалкогольное?
– Частично.
– Налейте мне обычного, алкогольного. И покрепче.
– Есть только сухое.
– Ладно, давайте сухого. Белого.
Лина лопала так, что за ушами трещало – упрашивать ее не надо было. На нее пялились уже не так откровенно – нагляделись, видимо. Убедились, что с виду человек как человек, без всяких инопланетных финтифлюшек. Лина была уверена: все в зале знали, что она не просто американская девчонка, она – симбионт, начиненный стансовскими генами как булка с изюмом. Ну и бог с ними со всеми. Салаты здесь офигительно вкусные, и вино превосходное, не хуже французского, и это главное.
Она думала, что следующую речь будет толкать Святополкыч или шкаф в черных очках, но нет – на другом, далеком крае стола поднялся на ноги невысокий, круглый субъект в коричневом костюмчике, поднял бокал и сразу все смолкло. Юрий взял руку Лины в свою лапищу, положил себе на колено.
– Слушай, Линка. Это Фатеев, замдиректора КБК. Большой человек.
Ладно, будем слушать замдиректора.
– Сегодня у нас торжественный день, – сказал Фатеев. – Торжественный, но в то же время и грустный. Праздник, так сказать, со слезами на глазах. Как говорится, дожили. Наш дорогой Юрий Николаевич Ладыгин, всеми нами любимый Юрка-Умник, которого мы знаем, позвольте так выразиться, с младых ногтей, который совершенствовал свою квалификацию в наших стенах, который стал одним из лучших отечественных специалистов в своей, прямо-таки скажем, специфической области, от нас уходит.
Так-так… Уходит… Лина захлопала глазами. Уходит. Куда уходит?
– Конечно, все мы знаем, что Юрий – работник другого ведомства, – продолжил между тем Фатеев. – С нами он только сотрудничал, и поправлял свое здоровье после… э… возвращения из загранкомандировок. Таким образом, можно сказать, что от нас он уйти и не может, и никуда он от нас, так сказать, не денется. Какую бы новую работу Юрий Николаевич для себя не выбрал, он все равно останется отличным специалистом в области биологического контроля, и будет сотрудничать с нами, и мы всегда будем рады его видеть в наших лабораториях, в нашем слаженном коллективе. Правильно я говорю?
– Правильно! – закричали в зале.
– Поэтому, дорогой Юрий, все мы желаем тебе успехов на новой работе, и не забывай нас. А в память о нашем сотрудничестве мы дарим тебе пару-тройку скромных подарков…
Фатеев переваливающимся шагом поплюхал к Юрию, они звякнули стаканами, выпили, поцеловались, похлопали друг друга по спинам. Тут же набежали мужички и дамочки с кучей коробок, перевязанных нарядными лентами, выстроились в очередь, дабы вручить их Юрке, выпить с ним и поцеловаться. Лина ошарашенно стояла с фужером в руке и пыталась хоть что-нибудь понять. Юрка уходит… Уходит из КБК… Но ведь он сам говорил, что он не из этой конторы, и этот толстый говорит то же самое. Другая работа… Нет, ничего не понятно. Кто-то должен ей объяснить. Она уже собралась обратиться к Иконникову, но громогласный Фатеев опередил ее.
– А сейчас предоставляется слово Ильдару Маратовичу Умярову, сотруднику Службы внешней разведки, – крикнул он. – Господа, прошу наполнить бокалы!
Юрка спешно усадил Лину на стул, сел сам, набулькал в фужеры «водки», снова схватил Лину за руку и замер. Шкафообразный детина поднялся в полный рост, снял черные очки и положил их на стол, на салфеточку. Глаза его оказались ярко-голубого цвета.
– Как вы знаете, Юрий Ладыгин принял решение уйти из разведки, – сказал он негромким сипловатым голосом. – Вопрос этот еще не решен, решается он, сами понимаете, господа, не здесь, но думаю, что будет решен в самом скором времени. Нам, как и вам, очень жаль, что от нас уходит ценный работник Юрий Николаевич Ладыгин, мы пробовали его отговорить, очень настоятельно просили остаться, но… Вы сами прекрасно знаете непреклонность Юрия Николаевича – если уж он чего-то хочет добиться, то горы своротит, но добьется своего, хоть кол, как говорится, на голове теши. – В зале раздался смешок, Умяров глянул на смеющегося строго и кашлянул в кулак. – У нас – демократическая страна, любой человек свободен в выборе профессии, но все мы помним о долге перед Родиной. Поэтому я хочу произнести тост за Юрия Ладыгина, российского офицера, который всегда являл собой пример служения Отечеству. Дай Бог нам всем быть такими, как он!
Юрий стиснул руку Лины, поднялся вместе с ней, чокнулся со всеми молча, не говоря ни слова, выпил и снова сел. Все занялись едой – с преувеличенным энтузиазмом, нарочито перестав обращать внимания на виновника торжества. Видимо, это было частью какой-то русской традиции. Даже правильнее сказать – распорядка.
– Юр, что все это значит? – шепнула Лина.
– Ты еще не поняла?
Она уже начала понимать, но пока отказывалась верить в свою догадку.
– Нет. Объясни.
– Я ухожу из Службы внешней разведки. Ухожу из шпионов, проще говоря.
– Почему?
– Из-за тебя. Из-за тебя, Линка.
– Тебя выгоняют из-за меня?
– Совсем наоборот. Они хотят, чтоб я остался в СВР – вместе с тобой.
– Мишка сказал, что я лакомый кусочек. Он это имел в виду?
– Да. Он знал, что у СВР на тебя большие планы. Но ты – кусочек только для меня, Линка. Ты будешь только моей, и я хочу, чтобы ты была счастлива.
– А они не могли тебя заставить?
– Нет, нет. У нас свободная страна. Действительно свободная, несмотря на кажущуюся строгость. Мне нелегко было решиться уйти, я проработал в этой службе всю жизнь. Уйти из привычной среды – это как в пропасть прыгнуть. – Юрий закрыл глаза, устало потер веки пальцами. – Но… Но, но. Я не хочу, чтобы ты работала там, детка. Это слишком жестокая работа – мы стараемся избежать грязи, но не всегда так получается. Прав был Мишка – мы звереем там, кто-то больше, кто-то меньше… Я не жалею… Да нет, жалею, конечно, но что поделать… Думаю, что я сделал как лучше, сделал все правильно. А по-другому не получилось бы – либо мы с тобой вместе, либо… Как со Светкой было, и чем в конце концов кончилось… Извини. М-м-м… Я же обещал тебе, и вот держу свое слово. Как это объяснить… Не знаю, сумеешь ли ты понять…
– Я все понимаю, – Лина приложила палец к губам Юрия, оборвав его бормотание – мучительное, идущее от сердца, начинающееся становиться все более бессвязным. – Не переживай, милый. Я все поняла, и я очень тебя люблю. Давай выпьем, и тебе станет легче.
Она плеснула ему чуток вина, и себе полстакана сразу. Будь ее воля – вмазала бы сейчас стакан виски, прямо из горлышка, как последняя алкашка. Потому что с души ее свалился камень величиной с Эверест, ей хотелось хохотать и плакать, и кружиться с Юркой в вальсе, и висеть у него на шее, и целовать его, и получать поцелуи в ответ, и говорить ему, какой он хороший, самый лучший на свете. А вместо этого она официально сидела во главе стола и ждала, пока все кончится, и они останутся с Юркой одни-одинешеньки, без чужих глаз, без чужих ушей, вдвоем на большой белой кровати.
– За тебя, Умник, – сказала Лина, промакивая глаза салфеткой. – Ты своего добился, да?
– За тебя, солнышко. Не плачь, тушь размажешь. Дай я тебя сам вытру…
А потом была длинная пауза, и все, кажется, уже наелись и напились, и Юрка ушел с мужиками курить в коридор, а Лина сидела совершенно обалделая, откинувшись на спинку стула, к ней подходили люди, говорили с ней о чем-то, половина – по-английски… смешно, право, как будто она по-русски не умеет, и она отвечала невпопад, только старалась выпить с каждым вина, потому что уже знала, что пить в одиночку в Раше неприлично, и слегка надралась, а потом, само собой, ее отпустило и хмель испарился – черт бы драл эту утилиту детоксикации, за одно это свинство Вика Дельгадо стоило убить. А затем вернулся Юрка, и распорядитель банкета загнал всех за стол на места чуть ли не пинками, и Юрий снова налил себе офицерской дистиллированной воды, встал и сказал:
– Господа. Коллеги. Милые друзья. Так получилось, что вам придется стать свидетелями еще одного значительного события. В городе Нью-Йорке я встретил девушку, лучше которой не встречал нигде, во всем мире. Ее зовут Лина. Не могу сказать, что мы сразу подружились, всякое было… Но что полюбил ее сразу, от всего сердца – это точно. Потому что Лина – не просто изумительно красивая девушка. У нее добрая, открытая душа. Ей пришлось перенести много страданий, но это не ожесточило ее. И еще она умничка. Те, кто общался с ней за эти дни, убедились в этом сами. Так вот, это… Значит, так… – Лина испугалась, что Юрий снова стушуется и замычит, понесет околесицу, но он справился. – Я хочу сказать, что Лина согласилась стать моей женой. Я благодарю за это Бога, благодарю Лину, и объявляю этот день днем нашей помолвки.
Лина зарозовелась, сидела как дурочка с открытым ртом и не знала, что делать. Как-то слишком много всего навалилось за один день.
– Встань, солнышко, – Юрий склонился над ней, подал ей руку. Лина неловко поднялась, оправила жакет, одернула юбку. – Не знаю, может, я нарушаю какие-то традиции, я в них не силен, – продолжил Юрий. – Просто я хочу подарить моей невесте колечко. – Он вынул из внутреннего кармана коробочку, обтянутую бархатом, открыл ее. На красной подушечке лежало неброское платиновое кольцо – тонкое, с тремя бриллиантами. Умник подцепил его и надел Лине на палец. – Вот и всё, – сказал он ей на ухо, – всё. Теперь ты моя невеста, детка. Невеста с гарантией. Поцелуй меня.
– Умник, ты гад, – шепнула она. – Почему ты меня не предупредил?
– Я хотел, чтобы все для тебя было как в сказке. Получилось?
– Получилось. Ты гад. Я тебя обожаю.
– Горько, горько!!! – завопили за столом.
Лина вздрогнула. Конечно, это было не так, как в ее сне… Но как в сказке – точно.
– А свадьба будет? – спросила она. – Не зажмешь?
– Не зажму.
– Ну ладно, давай целоваться…
День 17
Они ехали по шоссе и Лина, не отрываясь, глядела в окно – пыталась высмотреть признаки чего-то иного, странного, неожиданного. Ничего странного, увы, не обнаруживалось. Конечно, на Калифорнию пейзаж не походил, но вот на Канаду, в которой Лина была много раз – вполне. Хорошая дорога из резинобитума, разлинованная белыми и желтыми полосами, с отражателями по обочинам. Аккуратные поля, рощицы деревьев, начинающие желтеть по-осеннему, поселки и деревни, добротные дома – пусть не в американском стиле, но и не деревянные покосившиеся избушки, какие она видела в видеофильмах о России. Почти все крыши – черные, матовые – из солнечных батарей, как и в Америке. У каждого поселка – ряды ветряных электростанций, зрелище тоже привычное. Автозаправки, конечно, другие, газовые. Но зайдя в магазинчик при заправке, Лина обнаружила там тот же набор товаров, что и, скажем, в Канзасе – только все было не американского, а русского производства. Юрий не удержался от смеха, когда увидел, с каким разочарованным видом она выходит из магазина, таща в руках ворох свежекупленной всякой всячины.
– Милая, – сказал он, – тебя что-то не устраивает? Не нашла пепси-колы и чизбургеров? Пришлось довольствоваться расстегаями с судаком и газированным сбитнем?
– Да нет, не в этом дело. Просто я думала, что все здесь будет по-другому. Ты же сам говорил, что у нас неправильная страна, а у вас правильная, все уши мне об этом прожужжал. А здесь все то же самое, все как и у нас в сельской местности, почти никаких отличий. Ты обманул меня, да?
– Это ты себя обманываешь. Хочешь увидеть что-то невероятное, неземное? Технологию, превосходящую вашу во много раз, какие-нибудь электронные деревья и никелированных коров-роботов? Фигушки. Кому они нужны, такие коровы? Люди давно изобрели все, что нужно, чтобы выращивать для себя пищи в достатке. Технологии везде одинаковы. И деревни ныне выглядят одинаково – что в России, что в Европе, что в Америке. Если хочешь узреть нечто действительно крутое, Линка, придется тебе пилить аж до Поднебесной. Их крыши с загнутыми углами – это нечто особенное.
– Так что, я так и не увижу ничего нового? – совсем уж расстроилась Лина.
– Увидишь, обязательно увидишь, – пообещал Юрий. – Только не на дороге.
Вот русская машина Лине понравилась – без сомнения. Называлась она «Лада-беркут», по виду мало чем отличалась от последней полноприводной модели «БМВ», но, пожалуй, была мощнее и комфортнее. Лине очень хотелось сесть за руль, но она боялась об этом даже заикнуться после того, как расколотила злополучный «Форд». Ну и ладно… Она уже выяснила, что Юрка купил для нее собственную машинку – небольшую спортивную «Ладу-сокол», и что эта тачка дожидается ее дома, под Брянском. Само собой, Лина слазила в интернет, полюбовалась на фотки «Сокола», прочитала про его характеристики и пришла в дикий восторг. С заработком скип-пилота ей пришлось бы копить на такую тачку лет пять, если не семь. Бывший шпион Ладыгин оказался весьма не бедным человеком.
Они задержались в КБК еще на три дня – Юрий ездил на двое суток в Москву, решал там свои дела, приехал в три ночи страшно измученный, но довольный, сказал что все путём, что все вышло так как надо и им не о чем больше беспокоиться.