– Т-ты… Откуда ты, м-мардж? Из какой с-службы?
– Ни из какой. Я сам по себе, понял? Честный благородный бандит. Как Робин Гуд – с луком и с яйцами, но не пирожок. Борюсь за справедливость всеми доступными методами.
– Ум-мник, подожди.
– Некогда ждать. Через десять минут здесь будет половина мичиганских полисменов – я слышу их вопли по рациям. И к этому времени здесь не будет меня…
– Умник, – крикнула с улицы Лина. – Я захожу, да? Можно?
– Не вздумай! – крикнул Умник.
В тот же миг дверь открылась и Лина вошла в комнату.
Беда с этой непослушной девчонкой. Все делает с точностью наоборот. Ладно, ей же хуже. Может быть, пойдет на пользу – научится хоть немного слушаться старших.
– Папа, – пролепетала Лина, – что с папой? Он жив?
– Вот твой папа, – Умник кивнул на бурое смрадное месиво, размазанное корчащимся Картером уже по половине комнаты. – Вот что джинны с ним сделали.
Глаза Лины расширились до предела, полезли из орбит. Она захлебнулась, исторгла из себя лужицу рвоты и опрометью выбежала из дома.
Бедная девочка. Утешить ее, обнять, погладить по милой головушке, выпить ее слезы – горькие, уже не детские. Ломает Лину судьба, корежит безо всякой жалости. Что за жизнь пошла беспросветно черная – и утешить-то сейчас некогда. Дай Бог сделать свое дело и успеть унести ноги.
Умник познакомит ее со своим отцом – это будет ей настоящим утешением. Его отец не так богат, но он хороший человек. А еще он жив и здоров в свои семьдесят, и никогда не кончит так плохо, как Джозеф Горны. Потому что живет не в USA. Живет в правильной нормальной стране.
– Не заходи в дом, Лина! – снова крикнул Умник. – Я быстро! Я через пять минут. Сейчас выйду!
Не дай Бог ей зайти еще раз. Потому что то, что она увидит, оттолкнет ее от Умника навсегда, превратит его – в ее глазах – в исчадие ада. Ни к чему такое видеть девушкам.
* * *
Руди слабо перебирал ногами, елозил по полу, старательно изображал немощность и паралич. На самом же деле его тело с каждой минутой обретало прежнюю силу.
Контроля над собой, увы, не было. Тот, что сидел в желудке бесчувственного Карлоса, по-прежнему командовал Картером. Он снял с Руди мышечное оцепенение, дал ему некоторую свободу – но лишь для того, чтобы добиться собственных целей.
Убить марджа. Прикончить Умника непросто, но вполне возможно. Цель общая – и для червя, и для Картера. Цель благая. А потому – нечего сопротивляться. Пусть червь делает свое дело так, как считает нужным; Руди сделает свое. А дальше… Дальше, кажется, все может повернуться неплохо. В считанные минуты приедет полиция. Приедет Фостер. Чертов глист просто не успеет залезть в Руди. Конечно, червь может взять под контроль толпу и без того безмозглых копов… Но вот Гранта Фостера не возьмет – можно поспорить.
Фишка, похоже, очень простая – жаль, что Руди не раскусил ее вовремя. Просек бы – не сунул бы голову в этот бак с испражнениями, остался бы целым и незапятнанным. Фишка – в цереброзащите. Почему Умник нагло разгуливает по комнате и не боится червя? У него на башке шлем, вот оно что. И Грант приедет с полным набором церебро– и нейрозащиты, они там в Юте похоже, все просчитали, иначе зачем эта суета с десантом из Альпины? Грант возьмет червя голыми руками, он ушлый парень. Возьмет, правда, только в том случае, если первым червя не возьмет Умник.
Ситуация ясна как божий день. Если Руди убьет Умника, все будет в порядке. Агент Картер автоматически становится спасителем, вытягивателем всей операции. Кстати, на Умника можно списать многое – и расчлененку старикашки Джо, и смерть Фила, и вынужденное, форсмажорное неподчинение приказу из Юты. Вряд ли они станут разбираться в деталях, если получат в лапы живого червя, живую девчонку Горны и мертвое тело оборзевшего марджа по кличке Умник – набор рождественских подарков в одном пакете.
Только правильно выбрать время. Правильно… На все про все у Руди будет не больше пяти секунд. Точнее, положа руку на сердце, не больше трех. Умник – чертовски быстрая тварь. Врет, прохвост, что он просто мардж. Спецагент как минимум, а скорее всего – агент элитного класса. Откуда? Из Германии? Морда вполне арийская. Швабы в последнее время совсем распоясались. Ладно, наступим мы им на хвост, наступим.
Подождать еще немножко. Главное – правильно выбрать время.
* * *
Все равно, сказал себе Умник, ему уже все равно. Он в глубокой отключке, он ничего не почувствует. Какая разница, от болезни умер пациент или от вскрытия. А ты избежишь очередного выстрела в чужую голову. Пусть у тебя такая грязнущая работа, что с этим поделаешь, но каждый раз, когда ты стреляешь в чей-то лоб, делаешь дырку в своей душе.
«Страшный грех – убивать. Это оставляет огромные дыры в душе, их не залатать ничем».
Такие слова вдруг вспомнились. Их говорил Тутмес Афати – бывший федаин, бывший профессиональный киллер, биотехник высшего класса. Первый, кто признал Умника в марджевском квартале за своего. Тот, кого Умник считал учителем. Вовсе не добрый, но чувствительнейший человек, способный заплакать над мертвым котенком. Кому, как не Тутмесу, было знать, какую боль приносит убийство другого – если осталось еще хоть что-то от души, если не превратилась она в истлевшую тряпку, в коей прорех больше чем ткани.
Тутмес был там, на астероиде – в том месте, где сукин сын Дельгадо надругался над девочкой Линой. Тутмес не допустил бы такого, он защитил бы девочку – несмотря на огромные деньги, которые были ему заплачены, несмотря даже на присадку серва. Тутмес нашел бы способ выкрутиться, в этом искусстве ему не было равных. Но… Большое, огромное НО.
Червь помешал ему в этом. Тутмес был первой его жертвой, червь играл им как хотел. И Лина, выходит, была жертвой червя, и несчастный ее отец, и этот умирающий парнишка-латинос, и даже редкостная сволочь Виктор Дельгадо – все они были жертвами инопланетного паразита. И, значит, нечего церемониться с ним, с паразитом. Достать его побыстрее. Только вот парнишка… Хоть он и джинн, но не виноват, в сущности, ни в чем, и значит, придется отнестись к нему по-человечески.
Не резать его живым.
– Извини, амиго, – прошептал Умник.
Он вздохнул, приставил пистолет ко лбу Карлоса, сжал зубы, болезненно прищурился и выстрелил.
* * *
Умник пристрелил беднягу дурачка Карлоса, и теперь возился с ним, присев на корточки, повернувшись к Руди спиной. Бандану он снял, кинул на пол, и Руди мог обозревать его сверкающий шлем во всей красе. Девчонка громко блевала на улице. Порядок, самое время. Не медлить – зазеваешься чуть-чуть, и червя уже не спасешь.
Руди бесшумно присел на корточки, потом поднялся в полный рост. Откинул полу чудовищно грязного пиджака и достал из ножен длинный узкий стилет.
Любимое оружие всегда должно быть при себе.
* * *
Умник извлекал червя.
Червь возился в чреве Карлоса – волны сокращений пробегали по мертвому животу. Неуютно там, в трупе, гад? Понятно… сидеть в живом человеке гораздо приятнее, можно представить. Ладно, поможем тебе родиться, сделаем кесарево сечение. Только вот на дальнейшую гуманность не рассчитывай. Какая, к черту, гуманность, если ты не гуманоид?
Интересно, конечно, было бы потолковать с глистом – как-никак инопланетная разумная раса. Поделиться соображениями межзвездного сотрудничества, обсудить проблемы человечьей и червячьей этики. Только не сейчас, не в этих условиях. Сейчас – кончать уродца быстрее, пока не набежала куча вооруженных людей. Нужно будет, найдем других уродцев – их там целая планета. Хотя, честно говоря, не очень-то и хочется.
Работенка не из легких. Под рубашкой мексиканца – кевларовый бронежилет, тонкий с виду, но хрен разрежешь. Полминуты задержки – повернуть тело на бок, с треском отодрать липучки, потом на другой бок… готово. Дергаем жилет вверх вместе с майкой. Ага, вот и наш животец. Ничего себе… Что это с ним?
Живот Карлоса не просто сокращался в судорогах – он булькал и распухал, словно внутри него варилось адское зелье. Кожа быстро приобретала зеленый оттенок, выпуклые фиолетовые прожилки ползли по ней, распространяясь от пупка.
Черт… Метаморфная инвазия. До сих пор Умник не видел такого собственными глазами, но теорию знал, и неплохо. Стансовский организм переделывает земные клетки по своему подобию. Умник бросил взгляд на перчатки, на фартук – все на месте, все целое, без дырок. Потянулся к сумке, достал пластиковую маску – черную, жесткую, с респиратором и прозрачными окошками-окулярами. Прилепил маску к лицу. Так-то лучше. Не дай Бог хоть малому кусочку метаморфирующей плоти попасть на кожу – заразишься, сгниешь заживо.
Червь был стансовским организмом, и по идее, метаморфоза должна была начаться сразу же, непроизвольно, сама по себе, стоило ему лишь прикоснуться к человеку. Однако до сих пор ничего подобного не происходило – жил себе червь спокойно внутри людей, развлекался в собственное удовольствие. А теперь вот, когда попал в ловушку, запустил-таки биологическую бомбу. Похоже, червь умеет управлять процессом метаморфоз. Интересно, интересно… Это умение весьма полезно – можно сделать присадку, делающую человека защищенным от стансовской инвазии.
Это теоретически. Практика же такова – червь чуть не попал в лапы СГБ. Знаем мы, что они из него сделают… Сжечь солитера к чертям собачьим.
Умник нажал на кнопку, из рукоятки ножа выскочило острое лезвие. Провел по животу Карлоса, оставив порез, сочащийся серой слизью. Вздутое брюхо опало, наружу вырвалось облако вонючего газа, проникло даже сквозь респиратор; Умник сморщился и кашлянул. Еще разрез – более глубокий. Ага, вот он, искомый глист. Глистище. Иди сюда, тварь…
Умник запустил руку в разверстые кишки, схватил извивающегося червя и вытащил его единым рывком. Гниющая плоть чавкнула, темные брызги полетели во все стороны.
* * *
С мертвым Карлосом происходила какая-то хрень – Руди видел это, стоя за спиной Умника. Лицо Карлоса, еще недавно трупно-бледное, позеленело, изошло фиолетовыми лишайными пятнами. Лицо теряло форму с жуткой быстротой – надулись щеки, веки набрякли мешками, провалился нос, рот приоткрылся, черный язык распух и вылез наружу. Метаморфозы, да. Руди знал, что это такое – видел в учебном видео. Червь проявил свою стансовскую натуру.
Неважно. Теперь уже неважно. Умник достал объект и держит его в руке. И значит, пора.
Один точный удар – жало стилета войдет в верхнюю часть шеи, чуть ниже никелированного шлема. Так убивают быков на корриде. Руди любит корриду. Из него получился бы хороший матадор.
Руди слегка согнул колени, навис над Умником и ударил.
* * *
Умник повалился на правый бок, прикрывая собой червя, рука джинна мелькнула слева – запоздало, безрезультатно. Удар Картера ушел в воздух. Умник не глядя лягнул Картера, оттолкнулся от пола, кувыркнулся через голову и вскочил на ноги. Поднял червя. Червь норовил обвиться вокруг руки. Умник встряхнул его – так встряхивают пойманных гадюк ловцы змей. Солитер безвольно обвис.
– Я видел тебя, джинн, – сообщил Умник. – В моем шлеме сзади стоит камера, которая времени от времени следит за тем, не собирается ли напасть кто-нибудь из-за спины. Какой-нибудь резвый агент вроде тебя.
Картер мычал и корчился на полу, держась за пах. Судя по всему, Умник приложил его удачно.
Умник пошел к тумбочке, стоявшей в углу. Выдернул металлический ящик – отлично, то что надо. Вывалил содержимое на пол, поставил ящик на тумбочку и шмякнул глиста на днище как снулого угря.
– Эй, эй, – глухо сказал Картер. – Подожди, человек. Мы с тобой договоримся…
– Кто там бормочет? – осведомился Умник. – Джинн или глист? Или оба говнюка сразу?
– Это я. Хиту.
– Хиту? Что еще за дрянь такая?
– Я называю себя хиту. Вы, люди, называете меня червем – это неправильно. Черви – безмозглые примитивные существа. А я разумный. Я – ваш собрат.
– Собрат? – Умник усмехнулся. – Что-то сомневаюсь я в этом. По-моему, ты просто паразит – кишечный солитёр, измазанный в чужом кале и страдающий манией величия.
– Это проявление ксенофобии. Тебе неприятно видеть меня, но ты должен осознать, что я – представитель разумного вида, такой же, как и ты. Ты ведь не убьешь меня, железноголовый? Это глупо – убивать меня. Я – огромная ценность, все знают это.
– А я не знаю, и знать не желаю.
– Ты можешь получить за меня огромные деньги…
– Деньги – дерьмо. Я пришел сюда не за ними.
– Это очень большие деньги…
– Пошел к дьяволу.
Агент Картер резко поднялся на ноги. Лицо его застыло каменной маской, пустые глаза уставились на Умника – тупо, не отражая мыслей. Картер двинулся вперед, сжав стилет в руке.
– Ты меня достал, глист, – заявил Умник. – И зомби твои достали, и вонь твоя, и вообще, достало все на свете. Все, пока.
Он переложил нож в правую руку и рассек червя на четыре части – четырьмя короткими движениями.
* * *
Свист в ушах Лины усилился, возрос до непереносимого панического визга и оборвался – словно лопнула струна.
Лина, задыхаясь, хватая воздух ртом, прислонилась к дереву, вцепилась в него руками, чтоб не упасть.
Червь умер.
Это должно было принести ей радость, но не принесло. Не было сил радоваться. Силы кончились.
Червь умер. Сдох – так точнее. Лина осознала вдруг с ужасающей, провидческой ясностью – это не было конечным пунктом путешествия. Только лишь коротким привалом, минутной передышкой перед новым забегом. Она в упала в чужую реку, попала в яростный чужой поток, ее несло, било боками о камни, о стены, об острые выступы, шкура сдиралась с нее клочьями и отрастала снова, подчиняясь законам нечеловеческой регенерации. Зачем это, зачем? Чего ради? Она не знала.
Умник, наверное, знал. Хотелось верить, что знал. Он не говорил ничего, шпион проклятый, но выгребал в потоке весьма успешно, и тащил Лину за собой – как единственную не брошенную в бурунах рыбину, полудохлую, потерявшую природную красоту, оборвавшую плавники, но все еще живую, самую ценную из улова.
Лина не могла бросить Умника – она прекрасно понимала, что ее жизнь зависит от него не на сто – на тысячу процентов. Исчезнет Умник – закончится ее жизнь. Само осознание этого факта было отвратительно Лине, привыкшей чувствовать себя человеком высшего сорта в лучшей, самой совершенной стране. Но что она могла сделать, что? Она отчаянно хотела выжить и понимала, что на свои силы в этой гонке рассчитывать не приходится.
Головокружение медленно уходило. Земля под ногами перестала раскачиваться. Оглушительная тишина, бьющая по ушам, постепенно заполнялась звуками окружающей жизни.
Отдаленный надсадный вой…
Лина тряхнула головой, прислушалась. Приближающийся рев десятков моторов; поверхностным слоем наложен истеричный обертон сирены.
Что это, откуда?
Не по их ли души катят? Этого только не хватало.
– Эй, Умник, Умник, – бормотала под нос Лина, направляясь к дому. – Ты долго там, Умник? Слишком долго возишься. Кажется, пора отсюда валить.
* * *
– И был он предан огню, – бормотал под нос Умник, – и пожрало его пламя, лизало плоть его, и кричал он, и не было ответа тому воплю, и пропал его глас во тщете, аки глас вопиющего в пустыне. И изошел он дымом, пердячим паром, был разложен на молекулы и растворился в воздусех, дабы никогда не возродиться в живом мире, потому что сказал Господь – не место тебе в сем мире, скотинка ты плоская, белая, членистая, подобная не человеку, но бычьему цепню, Taeniarhynchus saginatus, бездушная и противная высшему творению. Аминь.
Он закончил сервировку. Блюдо выглядело так: нашинкованный на узкие полоски бледный плоский глист, украшенный четырьмя красными таблетками танопирита и политый густым соусом напалма. В центре композиции взгромоздилась пирамидка взрывателя.
Они не получат ничего – ни кусочка червя, ни даже пепла его. Они не дозрели до такого сокровища. И их безмозглые, сверхагрессивные форсфайтеры – подтверждение сей незрелости.
– Эй, джинн, – сказал Умник, – вали отсюда. Сейчас все это дело громко бабахнет. Беги, спасайся.
– Почему ты не убил? – спросил Руди, раскачиваясь на цыпочках, ковыряя пальцем в ухе, глядя на Умника блестящими черными глазами. – Не убил меня хорошего, не зарезал-застрелил?
– Не мое это дело – убивать. Во всяком случае, убивать без нужды. Сегодня тебе повезло. Вали отсюда.
– Давай съедим этого червячка, а, мардж? Наверное, он вкусный… – Руди облизнулся, осклабился в идиотской улыбке. – А то он это… убежит, и ты уже его не съешь. Никогда.
Джинн сбрендил? Не выдержал перипетий, свалившихся на его не слишком крепкую голову?
Да ладно… Притворяется он – чтобы половчее вывернуться и снова совершить какую-нибудь пакость. Тянет время. А копы уже приближаются – Умник слышит их.
– Иди сюда, – сказал Умник.
– Зачем?
– Иди сюда, говорю.
– Стреляй в меня, мардж! – Агент поднял руки. – Стреляй в ниггера Руди. Мои кореша сейчас в раю – они накололи меня, веселятся там с ангелочками, трахают небесных дев, пьют бухло, пляшут под музыку арф, а я стою здесь, весь в дерьме. Я хочу к ним.
– Черт! Как ты мне надоел…
Умник мотнул головой, пытаясь справиться с подступающим к горлу бешенством, в пять шагов добрался до агента, въехал ему в солнечное сплетение – не слишком сильно, так, чтобы тот сам мог двигать ногами, заломил его руку за спину и потащил к двери.
Дверь распахнулась.
– Умник! – закричала Лина. – Сюда едут! Куча коппи! Сейчас они будут здесь!
– Знаю. В курсе. – Умник вылетел на улицу, толкая впереди себя слабо брыкающегося, подвывающего джинна. – К скиперу, Лина! Бегом!
– Мы не успеем!
– Должны успеть.
– Не успеем. Я еле ползу.
– Заткнись. И беги.
Нужно было бросить джинна – здесь, на дороге. Не убивать – просто оглушить и оставить валяться. Но Умник почему-то упрямо тащил долбанутого агента с собой.
Лина прыгала как раненая курица, приволакивала ногу и ругалась вполголоса – ну где же проклятый пальцеглаз, почему никак не проснется, не поможет ей?
Пальцеглаз не подавал признаков жизни – словно и не было его никогда.
Они проковыляли триста метров, пересекли дорогу, ведущую к реке, с треском вломились в кусты. Вовремя. Перед самым носом у колонны. С воем пронеслись три полицейских машины с мигалками, за ними – фургоны пятнистой окраски… Один, другой, третий… Шесть штук. Затем – бесконечно длинная серебристая цистерна, влекомая утробно грохочущим тягачом. Все они направлялись к дому.
– Может, не заметили нас? – задыхаясь, спросила Лина. – Они туда, к дому, а мы успеем к скиперу.
– Вряд ли, – мрачно отозвался Умник. – Так не делается. Они будут прочесывать все. Вот, смотри…
В подтверждение его слов на дороге тормознули два джипа, дверцы распахнулись, люди в черных комбинезонах, в круглых шлемах, с автоматами в руках повыскакивали оттуда как черти из табакерок.
– Рассредоточиться через пять метров! – проорал голос, искаженный динамиком. – Свет не включать, использовать ПНВ! Одна шеренга на север, вторая на юг! При обнаружении противника – стрельба на поражение!..
– Ну, чего не орешь? – спросил Умник Картера. – Почему не зовешь на помощь? Это же твои.
– Не мои… Не наши… Что я, трехнулся, что ли? Ты же слышал – на поражение. Они сейчас полную зачистку делают. Хана нам всем…
– Ключ давай.
– Какой ключ?
– От скипера.
– Нет у меня. Он у Фила остался.
– Давай быстрее! – Умник сделал молниеносное движение, у горла агента оказалось лезвие ножа.
– Возьмите меня с собой! Я с вами!
– Ключ давай!
– А с собой возьмете?
– Возьмем. Ключ, скорее!
– На! – Руди, извиваясь под ножом, полез в один из десятка внутренних карманов пиджака, вжикнул молнией, ткнул в пальцы Умника пластиковый прямоугольник.
– Они прямо на нас идут! – прошептала Лина.
Шеренга двигалась на них, маячила темными силуэтами в просветах кустов, до нее было метров пятнадцать.
– Я их отвлеку, – сказал Умник. И нажал кнопку.
Шарахнуло будь здоров. Заложило уши, со стороны дома до самого неба поднялся раскаленный огненный гриб. Автоматчики дружно попадали носом в землю. Взрывом дело не ограничилось – грохот начался такой, словно два батальона стреляли друг в друга из всех видов оружия.
– Пиротехника, – сказал Умник. – Червь сгорел сразу, но я там еще кое-что поставил. Две минуты шумового прикрытия нам обеспечены. Побежали, Лина. И пригибайся, пригибайся. Не дай Бог словить пулю.
– Они нас пристрелят, Умник?
– Возможно. Не переживай… тебе это не впервой. Вперед.
– А я с вами? – громко зашипел Руди. – Ты обещал…
– Валяй. Не отставай только.
И они двинулись к скиперу. В сущности, пустяки – четыреста метров через кусты. Пустяки, если тебе не стреляют в спину.
Автоматчики очухались слишком быстро. Увидели их через свои ночные окуляры. Заорали, повскакивали и понеслись вперед, стреляя на ходу.
До скипера было не больше двухсот метров, когда пуля догнала Руди Картера. Агент СГБ дернулся на бегу, кубарем покатился в траву и затих.
Еще сто метров… Совсем, совсем немного осталось… Горячая игла насквозь пронзила спину Умника, выбив из его живота кровавый фонтанчик. Умник захрипел и начал заваливаться на бок.
Лина не дала ему упасть. Подхватила под руки и не останавливаясь потащила к скиперу. Пятьдесят шагов, еще пятьдесят – с каждым шагом все легче, соня-пальцеглаз, видимо, почувствовал настоящий экстрим, наконец-то соизволил включиться в гонку на выживание…
– Лина… – шипел Умник, мотая головой и сплевывая розовую слюну, – Два действия… Всего два…
– Не разговаривай!
Пуля тюкнула в ногу Лины, ужалила, но не остановила ее – то ли не пробила кевлар, то ли боль растворилась в адреналине. Еще чуть… Скипер, Господи. Движения на автомате – ключом по прорези, дверь скользит в сторону, Умника броском внутрь, прыжок на сиденье.
Перед тем, как дверь успела закрыться, Лина словила-таки еще один гостинец – в левый бок. Эта пуля точно отскочила от комбеза – иначе смерть бы Лине сразу, но и точно сломала пару ребер, выбила дыхание.
Лина свалилась на Умника, из последних сил цепляясь за реальность, стараясь не потерять сознание.
– Лина, – сипло прошептал Умник, – два действия, два… Вставь ключ в гнездо. И второе – введи программу. С диска… Ты сумеешь?
– Спрашиваешь… – Лина ухватилась за приборную доску, медленно, сантиметр за сантиметром, привела себя в сидячее положение. – Где диск?
– Здесь.
Умник дотронулся пальцем до лба, из шлема выехал мини-дисковод. В нем лежал золотистый кружок, два сантиметра в диаметре. Лина подцепила диск пальцем – осторожно, насколько позволяли трясущиеся руки. Не дай Бог уронить.
– Авторежим? Там все прописано?
– Да, да. Быстрее, пожалуйста…
По скиперу стреляли снаружи со всех сторон – грохот стоял жуткий, как в металлической бочке, по которой бьют палками. Пока скипер держался. Он и должен был держаться, модель TRE-234-pp, военная машинка, пули такую не берут.
Сейчас притащат что-нибудь потяжелее, можно не сомневаться. Взлетим тогда до самых небес, точно. Секунды тикают в голове с пулеметной скоростью. Ключ в гнездо до упора – скипер сразу ожил, включил все системы, в том числе и внешнюю защиту. Сразу же – диск в монетоприемник. Ну, давай же, машинка, долго думаешь! Быстрее, быстрее!
Ага. Надпись на экране: «Путь распознан. Начать подготовку к стандартному скипу?»
Да нет же, нет! Пальцы Лины бегают по клавишам, оконца меню падают, раскрываются и меняют друга одно за другим. Какой, к черту, стандартный скип? Да к нему готовиться минут десять! Прыжок в сверхэкстренном режиме – только так! Да где же он, мать его, куда запропастился?
Ага, вот оно! Лина ударила по кнопке.
Скипер запаниковал.
«Предупреждение: скип в сверхэкстренном режиме может привести к механическому разрушению аппарата. Предупреждение: скип в сверхэкстренном режиме может привести к сбою программного обеспечения. Предупреждение: скип в сверхэкстренном режиме может привести к перегрузкам, несовместимым с жизнью экипажа. Предупреждение…»
Ладно, ладно, кто этого не знает? Не трясись, машина. Даст Бог – долетим, не развалимся.
Поехали.
* * *
Агент Грант Фостер спешил изо всех сил, несся на джипе прямиком через кусты – ветки били по стеклу, прыгали в свете фар. Прыгал и Фостер, взлетал на кочках, стукаясь бронированным цереброшлемом о потолок.
Идиоты, идиоты! Нашли кому поручить дело – черномазому ковбою Руди Картеру, амбициозному, малоквалифицированному пижону. Ну и что, что он, агент Фостер, был на задании в Малайзии? Надо было вызвать его – срочно, а не тогда, когда все начало рушиться. Допрыгались. Инопланетный объект, похоже, уже уничтожен. Не хватало только, чтобы эта сладкая парочка – шпион и девчонка-форсфайтер – успели удрать на армейском, новейшего образца скипере.
Еще можно успеть… Точно успеем. Фостер глянул на часы. Еще полторы минуты. Через девяносто секунд сработает МТ-гаситель и скипер вырубится – как и вся электроника на километр в округе.
Мы возьмем их.
Гулкий звук сотряс землю – словно лопнул воздушный шарик размером с небоскреб Эмпайр Стэйт Билдинг. Джип заглох прямо в воздухе, в очередном прыжке – приземлился уже в спячке, потеряв усиление руля и тормозов, утратив большую часть маневренности. Фостер вдавил педаль тормоза до пола, вырулил, развернувшись задом наперед и едва не завалив машину на бок, распахнул дверь и выбрался наружу.